Возвращение. Роман. Гл. 15

     XV. – Но, спустившись по лестнице, он вдруг почувствовал легкие угрызения совести. «К чему этот театральный жест со сломанной палкой, – подумал Д.П., – в конце концов, даже если мы оба виноваты, я виноват чуть больше. Пойду и извинюсь». Вернувшись к классной комнате, он хотел уже было постучаться в дверь, однако кулак его застыл в воздухе... что-то не давало ему исполнить задуманное. Д.П. нахмурил брови, пытаясь понять, что в нем происходит, но так ни к чему и не пришел : вытянутая рука его бессильно покачивалась перед закрытой дверью, точно невидимая сила удерживала ее от стука. И чем дольше он стоял в таком положении, тем труднее было ему осуществить его простейшее намерение. Да, бывают ситуации, когда мы не в состоянии сделать и крошечный поступок, хотя в ином плане могли бы совершить вдесятеро большее деяние. То ли в такие моменты отказывает нам почему-то наш хрупкий психический механизм, то ли сама судьба вмешивается в нашу жизнь подобным мыслимо незаметным образом. Так или иначе, сходное чувство теперь, больше чем двадцать лет спустя и в саду, овладело Д.П. как и тогда, давным-давно перед закрытой дверью классной комнаты.
     «Черт побери, опять они там сексом в кустах занимаются, однако же папаша ничуть не изменился за время моего отсутствия, и это несмотря на то, что мать скоро должна придти, – он посмотрел на часы, – правда, он ей ничем не обязан, они давно разведены, но все же это свинство, да и ко мне ноль уважения. Что же, ждать мне его или пойти их спугнуть?» Д.П. приподнялся с ящика, но дальше не мог сделать ни шагу! воистину, ноги его точно приросли к земле и, чтобы хоть что-нибудь делать, он погрузился в разъедающую рефлексию этого отнюдь не гамлетовского вопроса.
     «Если я теперь стану ждать их, а отцовское развлечение, насколько я папашу знаю, может длиться черт знает как долго, то, во-первых, я окажусь в дураках, кукуя тут за шахматной доской, – мысленно рассуждал он, – во-вторых, они могут подумать, будто я не разгадал их намерений и будут в какой-то мере даже разочарованы, судя по насмешливо-вызывающим взглядам женщины, и в-третьих, отец наверняка увидит некоторую искусственность в отсутствии моего естественного любопытства и подумает, что я тогда, в первый раз, все-таки наблюдал за ними, а теперь всеми путями стараюсь скрыть этот факт, чего я допустить, разумеется, не могу», – и, ободренный этими умозаключениями, показавшимися ему неотвратимо логическими, Д.П., раздвигая доходившие кое-где до земли яблоневые ветви, направился к знакомому смородиновому ряду.
     «Как однако изменился сад за время моего отсутствия, – отметил про себя Д.П., замечая срубки некоторых деревьев, а также насаженные повсюду помидорные и клубничные грядки, –  подумать только! здесь прошла половина моей юности... убогое место, нечего и говорить, но сколько незабываемых переживаний, сколько любопытных задумок, сколько сердечных волнений оно в себя впитало! вот и теперь, когда способность волноваться ограничена возрастом, я все-таки волнуюсь не меньше. Отчего я так волнуюсь? Не оттого ли, что сознаю, что  т а к  именно переживать, как двадцать лет назад, мне уже не дано? Все стало быть возвращается на круги своя, одно компенсируется другим, и бурлящую реку жизни постепенно заменяет прохладный и глубокий поток самосознания. Выигрыш это или проигрыш? По чувству – проигрыш, по мысли – выигрыш. Неужели это и есть мировая справедливость?» – Д.П. глубоко вздохнул, его взгляд упал на землю, он увидел извивавшегося под ногами толстого белого червя, которого заживо поедали крупные красные муравьи. Д.П. наклонился, носком ботинка перевернул червя, муравьи тотчас бросились врассыпную. «Вот она, обратная сторона матери-природы, – с грустью подумал он, – пожрать и самому быть пожранным : неужели такова последняя правда о жизни? впрочем, не для всех, например, у этих муравьев естественных врагов нет, хорошо им живется», – и, желая очевидно внести свою малую лепту на весы мировой справедливости, о которой он только что так хорошо помыслил, Д.П. отбросил червя далеко в сторону, чтобы его – пусть на ближайшее время – не нашли муравьи.
     Подняв глаза, он вздрогнул : прямо перед ним, буквально в двух шагах стояли отец и Надежда Леонтьевна. В одеждах их не было никакой примятости : судя по всему они и не раздевались. «Нет настроения, – угрюмо сказал отец, верно, как и обычно, истолковав сыновний пронзительный взгляд, – пойдем доигрывать партию». И снова они сели на ящики. Обменялись ходами.