Возвышение великорусского Залесья

Полувековое господство отчинного права, укоренившее отдельные ветви Ярославичей в определенных землях и областях, привело к тому, что политические возможности того или иного князя отныне определялись не его местом на генеалогической лестнице, а исключительно материальной силой той волости, которая приходилась ему отчиной. И с середины XII века мы можем наблюдать рождение нового государственного центра Руси — Ростово-Суздальской земли.

О предыдущей истории этого территориального ядра будущей Великороссии известно немногое — по недостатку письменных сведений. С учётом археологических и лингвистических исследований развитие Северо-Восточного «Залесья» в эпоху средневековья видится на сегодняшний день следующим образом. («Залесье» — южнорусское название Ростово-Суздальской земли, которая для жителей Среднего Поднепровья лежала «за» крупнейшим лесным массивом — Оковским лесом, или Лесной землёй.)

Славянская колонизация Волго-Окского бассейна проходила в два этапа и была неоднородна в этническом отношении. На первом этапе (IX — первая половина ХI в.) в заселении края приняло участие три миграционных потока, из которых и образовался основной массив здешнего славянского населения. Самая ранняя волна переселения представлена ильменскими словенами (с примесью славянского населения балтийского Поморья), которая вливалась на территорию Ростово-Суздальской земли по двум направлениям: в Ярославское Поволжье и срединную часть Волго-Клязьминского междуречья. Сюда же, а также в Тверское Поволжье с верховьев Днепра двигались смоленские кривичи. С южной стороны по Оке и далее вверх по её левым притокам расселялись вятичи.

Вторая волна заселения славянами Волго-Окского бассейна пришлась на конец XI в. и продолжалась в течение всего XII столетия. Для этого времени характерно ещё более широкое движение в Ростово-Суздальскую область кривичей и вятичей, а также массовая миграция славянского населения из Среднего Поднепровья.

Туземных обитателей «Залесского» края «Повесть временных лет» упоминает под именем меря. Это была финно-угорская племенная группировка, очевидно родственная современным марийцам (черемисам) и прослеживаемая археологически с VI—VII вв. Немногочисленное и не воинственное мерянское население, «вкрапленное» небольшими островками на обширном пространстве Волго-Окского междуречья, не оказало сколько-нибудь заметного сопротивления славянам. «Происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев, — пишет по этому поводу В. О. Ключевский. — Могли случаться соседские ссоры и драки; но памятники не помнят ни завоевательных нашествий, ни оборонительных восстаний» [Ключевский. Сочинения, I, с. 298]. Археологические материалы показывают, что славянские городища мирно соседствовали с мерянскими поселениями, которые продолжали существовать ещё долгое время после появления славян, без каких-либо следов разрушений или вооружённых конфликтов на их территории.

Тяготы даннической зависимости компенсировались усвоением туземцами более производительной системы хозяйства (паровая система земледелия, развитое железоделательное производство и ремесла) и включением их в более организованную территориальную структуру древнерусского государства.

Социально-экономическое, военно-политическое и культурное превосходство славян привело к тому, что в течение IX—XII вв. местная «чудь» (финно-угорская меря) практически полностью растворилась среди славянских поселенцев, причем мерянская племенная знать значительной своей частью вошла в состав социальной верхушки славянских городских центров (на это, в частности, указывает наличие в славянском Ростове XI—XII вв. «Чудова конца», то есть района, заселённого чудью). Мерянский этнокультурный компонент оказал заметное влияние на физиологический тип формирующейся великорусской народности. Многие из нас скуласты, смуглы, курносы. Часто считается, что это — тяжёлое монголо-татарское наследие. Однако это не так. Всеми этими чертами русские обязаны чуди, а не татарам. Из-за финнов изменился и наш говор. Древняя Русь заметно «окала» — говорила на «о». Мы же в большинстве своём «акаем», гаварим па-масковски.

Путешествуя по центральной и северной России, встречаешь тысячи нерусских названий городов, деревень и рек. Прислушиваясь к этим словам, легко заметить, что когда-то на всем этом обширном пространстве звучал один язык. Финно-угорское население дало названия множеству рек, с окончанием на –ва, например, Протва, Лысьва и так далее. «Ва» по-фински означает «вода». Название Оки — это обручённое финское слово «йоки», что значит река вообще.

Долгое время считалось, что и название Москвы образовано от какого-то финского слова. Однако правдоподобной этимологии сторонники этой версии так и не предложили.

Современные лингвисты доказали, что в глубокой древности существовал и общеславянский корень «моск», со значением «быть вязким, топким». Он явственно слышен в старинном слове «москоть» (то есть «влага») и в более знакомом нам прилагательном «проМОЗГлый» (сырой, дождливый). Кстати, реки со сходными названиями протекают не в Финляндии и не на Урале, плотно заселённом угро-финскими народами, а в западнославянских землях: Москава в Польше, Московка (или Московица) в Белоруссии. Стало быть, угро-финские корни тут не причём. Своё название Москва получила от славян, и означало оно: «топкое, влажное место».

Замечу ещё, что вытекает Москва-река из некогда топкого болота, получившего название Московская (или Москворецкая) Лужа.

Поскольку основная масса славянских переселенцев на Верхнюю Волгу и Клязьму шла через Новгородскую землю, то в течение довольно долгого времени, вплоть до конца Х в., Ростово-Суздальская земля политически тяготела к Новгороду и лишь после объединения последнего с Киевом при князе Владимире Святославиче вошла в состав «Русской земли». Но и тогда далёким «Залесьем» ещё несколько десятилетий управлял тот сын великого князя, который посадничал в Новгороде.
Суздальская земля

Государственные и административные границы «Залесской земли» оформились, очевидно, достаточно поздно. Только к началу XI в. сложились устойчивые понятия о «Суждальской стране» и «Ростовьстей области». Сами эти летописные термины свидетельствуют о том, что ведущая роль в государственном освоении северо-восточных земель принадлежала двум крупнейшим городским центрам — Ростову и Суздалю, вокруг которых сформировалась зависевшая от них территория. Топоним Ростов — славянского происхождения. Населённые пункты со схожим названием в средние века отмечены на территории как Северной, так и Южной Руси, а также в славянском Поморье (Росток).

А вот название Суздаля — предмет неутихающих споров между сторонниками финно-угорского и славянского происхождения топонима. Первых — большинство, хотя сколько-нибудь убедительной финно-угорской этимологии до сих пор предложено не было. По сути, эта гипотеза держится на незамысловатой и уязвимой посылке: поскольку город лежит в окружении мощного пласта географических названий финно-угорского происхождения, то и его наименование, труднообъяснимое из славянского языка, следует считать финно-угорским. Попытки дать слову «Суздаль» славянскую этимологию действительно долгое время страдали лингвистической наивностью. Однако в последнее время всё более солидное научное обоснование получает многообещающая гипотеза, выдвинутая ещё видным славистом XIX в. Ф. Миклошичем, согласно которой название Суздаля происходит от старославянского глагола съзьдати.

Первоначально в Ростово-Суздальской земле главенствовал «старый» Ростов, хотя большая его древность, по сравнению с Суздалем, пока что находится под вопросом, а древнейшие культурные слои обоих городов датируются примерно одинаково: второй половиной Х в. — началом XI в. Но уже к исходу XI в. Ростов, сохраняя свой формальный статус старейшего города волости, начинает уступать фактическое первенство Суздалю. С этого времени в летописи Суздаль всё чаще заменяет Ростов в качестве политического центра «Залесской» волости, что, конечно, является отражением соперничества двух крупнейших городов Северо-Восточной Руси.

На протяжении почти всей второй половины XI в. Ростово-Суздальская земля входила в Переяславский удел младшего сына Ярослава Мудрого князя Всеволода Ярославича, который, однако, не уделял особого внимания своим волжским владения и, кажется, ни разу не побывал в тех краях.

Всеволодов сын, Владимир Мономах проявил гораздо больший интерес к «Залесью». Первый из его 83-х «великих путей», проделанный ещё в отроческие годы, пролегал как раз к Ростову, «сквозь Вятичи». И впоследствии, поглощённый борьбою с половцами и южнорусской политикой, он неоднократно наезжал туда. В один из последних своих приездов, будучи уже великим князем, он основал Владимир-на-Клязьме (Владимир Залесский), заселённый большей частью выходцами с киевского юга.

В XII веке вообще произошло новое географическое размещение русского населения. До начала этого столетия наиболее густонаселённым было Поднепровье. Но княжеские междоусобицы и набеги половцев заставляли здешнее население искать спасения на западе (Галицко-Волынское княжество), севере (Смоленская земля) и северо-востоке (Владимиро-Суздальские земли). Сын Юрия Долгорукого, Андрей, посаженный отцом под Киевом в Вышгороде, самовольно ушёл оттуда домой в Cуздальскую землю. Свой поступок он объяснил печалью «о нестроении братии своея… яко всегда в мятежи и волнении вси бяху, и много крови лияшеся, и несть никому ни с кем мира, и от сего вси княжения опустеша… и от поля половцы выплениша и пусто сотвориша».

Переселенцы из южнорусских земель принесли на Северо-Восток характерные географические названия юга России — Переяславль, Галич, Трубеж, Почайна и др.

Географические особенности Владимиро-Суздальского края влияли на расселение колонистов. Реки, по берегам которых они селились, не стягивали поселения в густые массы, гнезда, а располагали их отдельными группами. Городов было мало, господствующим типом селений были деревни. Таким образом городской быт юга сменился сельским, главное занятие — не торговля, а сельское хозяйство, промыслы. Развитию земледелия способствовала плодородная почва Владимирского ополья — жирный чернозём.
Владимирское ополье

Отчинный принцип владения, провозглашённый в 1097 г. на Любецком съезде, прочно связал Ростово-Суздальскую волость с Мономахом и его родом. Около 1107 г. Владимир Мономах посадил в Суздале своего сына Юрия, по-видимому, ещё несовершеннолетнего.
Волжский торговый путь

К тому времени окончательно определилось особое положение Ростово-Суздальской волости в системе региональных связей древнерусских земель. Отчина Юрия граничила на востоке с Волжской Булгарией, на юге и юго-востоке — с Рязанским и Муромским княжествами, на западе — со Смоленской землёй, на севере и северо-западе — с новгородским владениями, что делало её важным участком балтийско-волжского и балтийско-донского торговых путей. Источники отмечают пребывание в Ростово-Суздальской земле греческих, «латинских» (западноевропейских), еврейских, болгарских и новгородских «гостей». При этом высокоразвитая экономика края позволяла местным купцам выступать не только в роли посредников, но и в качестве поставщиков основных товаров древнерусского экспорта — пушнины и различных изделий из неё, мёда, воска, хмеля, рыбьего клея, разнообразной ремесленной продукции, в том числе предметов вооружения, ювелирных украшений и льняных одежд. На средневековом Востоке особенно ценились русское оружие и льняные ткани. В начале XII в. Низами в «Искандер-Намэ» упоминает льняные одежды из «страны русов», «ценою каждая в золотую монету». Его современник Масуд Сад Салман, поэт из индийского Лахора, славит русские боевые доспехи. В трудах историка Амира Хосрова (начало XIV в.) рассказывается о привозе в Индию русских мечей, льна и льняного полотна, которое индийская знать обычно жаловала своим приближенным в виде почётного дара. Большой спрос в Дели на дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, засвидетельствован также арабским географом XIV в. Шихаб ад-Дином.

С другой стороны, купечество Ростово-Суздальской земли контролировало обратный поток восточного экспорта, поступавший через местные рынки в различные города Руси (Киев, Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск) и Западной Европы. В частности, восточные пряности доставлялись на верхнюю Волгу в таком большом количестве, что ростовские купцы даже выплачивали в соседних землях торговые пошлины перцем наравне с серебром. Данные, относящиеся ко второй половине XII — началу XIII в., свидетельствуют о том, что размах торговли ростово-суздальских купцов с одним только Новгородом был чрезвычайно широк. В Торжке, например, собиралось до двух тысяч купцов.

Торговые связи Ростово-Суздальской земли естественным образом отражались на её отношениях с соседями, которые являлись одновременно и выгодными торговыми партнёрами, и опасными конкурентами. Волжские булгары оспаривали у ростово-суздальских купцов доступ к богатым источникам пушнины в Заволжье, населённом «заволочской чудью». Арабский путешественник Абу Хамид аль-Гарнати, дважды посетивший Булгар в 30—50-х гг. XII в., сообщал, что племена «вису» (вепсы, летописная «весь»), живущие в одном месяце пути к северу, платят дань булгарам. По его словам, торговля в «земле тьмы» приносила булгарским купцам огромную прибыль. Делиться ею с ростово-суздальским купечеством булгары, разумеется, не собирались, и это соперничество вызвало в XII — начале XIII в. целую серию военных конфликтов.

Оценивая характер русско-булгарских войн, В. Н. Татищев писал: «…по истории русской нахожу, что болгары хотя некогда с русскими воевались, однако ж видно, что не много о том прилежали и не искали чужого приобрести, но своё паче защищать старались». Действительно, создаётся впечатление, что вторжения булгар в Ростово-Суздальскую землю не преследовали завоевательные цели, а были отчаянной попыткой приостановить активное проникновение русских в Заволжье. Поход 1152 г. стал последним известным предприятием такого рода.
Соседи Залесской земли

Такой же двойственностью отличались отношения Северо-Восточной Руси с Новгородом. Их взаимный интерес друг к другу был обусловлен как общим политическим прошлым, так и насущными экономическими потребностями обеих сторон. Ростово-Суздальское «Залесье» с его довольно плодородными землями в водоразделе Волги и Клязьмы снабжало новгородцев не только предметами восточной роскоши, но также и продуктами сельского хозяйства. Последнее было особенно важно, поскольку Новгород, не имевший возможности обеспечить себя за счёт собственных малоплодородных пашен и угодий, едва ли не каждое пятилетие страдал от более или менее значительных неурожаев (в этом отношении показательна берестяная грамота некоего Гюргия, в которой он советует своим родителям переехать из Новгорода в Смоленск или Киев, где, по его словам, хлеб дёшев). В свою очередь, Новгород для Ростово-Суздальской земли, служил ближайшим источником западноевропейского серебра, что стало особенно ценным после того, как в XI в. иссяк поток арабских дирхемов, циркулировавший по Волге и её притокам.

С конца XI в. новгородцы длительное время приглашали на княжеский стол преимущественно потомков Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха, поскольку это гарантировало сохранение устойчивых связей с Ростово-Суздальской землёй. Но вместе с тем Новгород не мог безоговорочно приветствовать установление прочной политической структуры в верхнем течении Волги, так как это угрожало прямому доступу новгородских купцов на рынки Булгара и к тому же ущемляло их монополию на северную пушнину. Спор шёл также о контроле над сбором дани в пограничных территориях (вероятно, в районе Торжка).

Наконец, на южном направлении, в поисках свободного выхода в Северное Подонье, откуда открывался путь к рынкам Северного Приазовья и Крыма, ростово-суздальские князья стремились к тому, чтобы распространить своё влияние на рязанские и муромские земли.

Сила Владимиро-Суздальского княжества заключалась в особом общественно-политическом строе. Здесь мы видим возникновение новых городов, иного типа, чем на юге. В старину на юге исконным владельцем городской земли было вече, а князь был пришельцем. На севере же князь часто первый занимал местность и искусственно привлекал в неё новых насельников, суля им различные льготы, давая им землю и строя для них город. То есть города здесь возникали благодаря созидательным усилиям княжеской власти и даже по прямому княжескому указу. Разница между старыми русскими городами и новыми была та, что старые города, считая себя старее князей, смотрели на них, как на пришельцев, а новые, обязанные им своим существованием, естественно, ставили себя в подчинённое положение.

Роли переменились, должны были измениться и отношения между князем и городом. Как политический владелец, князь на севере по старому обычаю управлял и законодательствовал. Как первый заимщик земель, он считал себя и свою семью сверх того вотчинниками — хозяевами данного места. В лице князя произошло соединение двух категорий прав на землю: прав политического владельца и прав частного собственника. Власть князя стала шире и полнее, тем более что в новых городах не было родовой аристократии, которая бы оспаривала власть князя.

Теперь в Северо-Восточной Руси князь не только носитель верховной власти в стране, он также её наследственный владелец, вотчинник. Отныне на этом принципе вотчинности власти строятся все общественные отношения, известные под общим названием «удельного порядка» и весьма несходные с порядком Киевской Руси. Этот новый общественно-политический строй мы рассмотрим уже в следующих лекциях.

Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 2202 2002 9654 1939

Мои книги на ЛитРес
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/

Вышла в свет моя новая книга "Суворов". Буду рад новым читателям!

Последняя война Российской империи (описание и заказ)
https://sergeytsvetkov.livejournal.com/476612.html
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу вам экземпляр!

ВКонтакте https://vk.com/id301377172