Глава тридцать восьмая. Напряжение нарастает

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ. Книга вторая.
Глава тридцать восьмая. Напряжение нарастает.

 Теперь в редакции у Сергея стало два редактора: один явный, другой тайный. По молчаливому и негласному договору между Жирковым и Орловой Бутинова числилась корреспондентом радио, но постоянно находилась в редакции газеты под её редакторской опекой.
 Жиркову было всё равно, лишь бы она не лезла в его дела. К Бутиновой Элеонора Кузьминична относилась милостиво, не ограничивала время написания ею заметок, выбирая для неё интересные и несложные темы. И это Бутинову вполне удовлетворяло, она занималась совершенствованием профессии, не стеснялась обращаться за советом к Сергею.
 Вся основная работа всё также лежала на Гончарове, но он не роптал, в работе  чувствовал себя вполне самодостаточным человеком, она ему нравилась, отвлекала от личных переживаний и жизненных его проблем.
 К тому же, Кварцова в парткоме уже не было. Он ушёл на повышение, став секретарём Центрального райкома, а новый секретарь парткома на комбинате, избранный по его рекомендации, Виктор Степанович Беляков, оказался добрейшей души человеком, в полной зависимости от ненавязчивых советов Мальвины Давыдовны Крагиной, теперь уже заведующей парткабинетом, и редактора радио Сергея Сергеевича Жиркова. Они стали, как бы его главными, консультантами в его работе и всего аппарата парткома. Ближе, чем его заместители.
 А Крагна и Жирков, в свою очередь, прислушивались к слову Элеоноры Кузьминичны. Так что положение редактора газеты теперь значительно укрепилось и Орлова, как бы уже и не собиралась уходить на пенсию.
 Маленчев Матвей Николаевич, уйдя на пенсию и уступив своё место Крагиной, всё равно был очень нужен парткому своим опытом и знаниями, потому и был определён парткомом диктором радио, находясь всё время в парткабинете, на прежнем месте своей работы. Не забывал он наведываться в редакцию газеты. 
 И только лишь он один, да ещё рабкоры и некоторые парторги в цехах поддерживали Сергея. Активно писали в газету, по-прежнему в редакцию дверь не закрывалась, они старался не замечать, или действительно не замечали, нехорошие всякие разговоры, касающиеся его личной жизни.
 А вот на территории комбината, Сергей чувствовал себя как рыба в воде. Находясь в самом центре жизни коллектива предприятия и Крутого Яра, он испытывал полное удовлетворение от встреч с людьми. Исподволь любовался ими и подпитывался их добротой и энергией.
 Вот потому старался чаще он быть на рабочих местах, в цехах и отделах, или же на различных мероприятиях в посёлке, чем находиться в редакции. 
 Вот и сейчас Сергей торопливо шёл к цеху фитингов, чтобы там встретиться с формовщиком литейного пролёта Павшиным, много лет проработавшим в тяжёлых условиях, всегда с высокими показателями в труде.
 Цех фитингов был самым настоящим заводом в стенах комбината. Всегда привлекал внимание Сергея. Он занимал большую площадь и состоял из нескольких больших зданий, соединённых между собой непосредственно, что в нём было и не мудрено заблудиться. Но Сергей знал комбинат, как свои пять пальцев, в том числе, и этот цех. Он состоял из нескольких пролётов и участков.
 Ещё будучи подростком, он каким-то образом оказывался здесь, в литейном пролёте, вместе с более старшими ребятами, уже здесь работающими. Его уже тогда удивила мощь работающих здесь людей, их привычка к тяжёлому опасному труду.
 Сейчас, шагая на формовочный участок, он думает о том: как же это было очень опасно им, пацанам, находиться здесь в вечернюю смену. И почему никто тогда их здесь из взрослых не заметил? Не разогнал!
 Видимо, потому что здесь в вечернюю смену мало начальства, а рабочим было не до них, их напрягал конвейер. Они не могли от него оторваться в течение всего рабочего дня. Исключая перерыва на обед.
 А проникли они сюда, наверное, со стороны свалки, где высокого забора совсем не было. Эта сторона комбината плохо охранялась. На свалке металлолома они часто копались и находили там порой ценные для них вещи, с того же оружейного завода. 
 А как же это сейчас? Этот вопрос его заинтересовал и он решил, как-нибудь, проверить. Провести рейд по всему периметру комбината. И это он отметил в своей записной книжке.
 Но вот Сергей уже подходит к цеху. Его парадная сторона открывается мощным высоким зданием в четыре этажа и довольно величественного вида. Сергей проникся к нему невольным уважением. А перед зданием простирался красивый сквер, с фонтаном, с гипсовыми лебедями на нём, испускающими струи, а в центре этого сквера, перед самым входом, установлен памятник В.И.Ленину.
 Остальные производственно-бытовые здания этого цеха тоже внушали к себе уважение. Сергей прошёл сквер, невольно любуясь строениями, вошёл в само главное здание, где располагались кабинеты инженерно-технических служб и бытовые помещения работающего персонала. Прошёл его насквозь и оказался на участке механической нарезки резьбы в фитингах.
 В шуме работающих станков, в запахах масла и эмульсии, горячего при нарезке металла, Сергею почувствовалось, что-то здесь родное и близкое. Ещё работая токарем в ремонтно-механическом цехе, его в числе самых молодых токарей снимали с токарных станков и направляли в этот огромный цех "на прорыв". То есть, в помощь этому цеху по выполнению срочных заказов. Это было важно тогда для всего комбината.
 И он тоже нарезал здесь резьбу на вертикально-сверлильных станках, приспособленных для нарезки фитингов. В сравнении с токарной работой для них это было игрой. Работали на этом участке преимущественно девушки, молодые женщины. Так что работать рядом с ними молодым парням было в радость.
 Вспомнив про свою молодость, Сергей приободрился и почувствовал себя намного моложе. Но вот он прошёл это отделение и оказался в литейном пролёте, где работали формовщики и заливщики.
 Горячий металл рабочие заливали в формы, медленно плывущие пред ними на ленте конвейера. Этот конвейер бы отгорожен пополам высокой стеной из толстого листа металла.
 За этим листом, на этом же конвейере, трудились формовщики и укладчицы стержней. И вот уже и сам Павшин, к которому стремился Сергей, чтобы сделать о нём зарисовку, рассказать о его нелёгком труде.
 Движения формовщика были расчётливы и сильны, весь он был чёрен от формовочной земли, дышать здесь было не очень легко, земляная пыль витала в воздухе, несмотря на всё ухищрения экологических и технических служб комбината.
 Осталось немного времени до обеденного перерыва. Сергей всё правильно рассчитал. Когда конвейер остановится и стихнут удары трамбовочных машин, именно тогда, он сможет поговорить с Павшиным.
 А пока он с интересом наблюдал за работой этого опытного формовщика, стараясь запечатлеть его в своей памяти. Это ощущение могло пригодиться ему в заметке о нём.
 Сергей стоял и думал ещё о том, что формовщиков у конвейера много, они выполняют одну и ту же работу, но каждый из них трудится по-своему и с различным результатам. Потому, что каждый из них не робот, а личность-человек, индивидуальность и у каждого имеются различные физические силы и способности.
 "Интересно,- думалось Сергею,- каким окажется Павшин вблизи, рядом со мной, и что он мне расскажет о секрете своей умелой работы?". На формовке его все признавали безоговорочным лидером. Каким он ему покажется?
 Каждый человек для Сергея всегда был загадкой, пока он не побеседует с ним. Во время беседы с каждым из них он старался понять своего собеседника, его характер и мироощущение, движущие силы, стимулирующие его к высоким результатам в любой профессии.
 Главное для него в беседе: чтобы сам человек раскрылся, почувствовал его своим, близким, свойским, доверился ему, захотел поделился самым сокровенным.
 Но вот и обеденный перерыв. Работу прервал резкий звонок. И сразу всё смолкло. Установилась звенящая тишина. К работе конвейера Сергей уже привык, но к тишине нет. Она его несколько обескуражила, в себе он ощутил какую-то легкость, словно бы он попал в другую реальность.
 Но вот и Павшин. Сергей узнал его по фотографии. Павшин неторопливо вымыл руки в небольшом умывальнике и направился прямо в "красный уголок". В столовую, кстати сказать, прекрасную, он сегодня не пошёл. Видно, его предупредили об интервью.
 Формовщик достал "тормозок", заготовленный женой ещё дома, присел за один из столиков. Сергей подошёл к нему:
 - Здравствуйте, я из газеты "Калининец". Уделите мне несколько минут. Я вас долго не задержу.
 - Пожалуйста! Садитесь...
 Сергей сел напротив и началась у них беседа. И не только о его тяжёлой работе формовщика, но и нём, самом Павшине, как о личности. Сергею хотелось понять его, чем живёт этот человек, чем он интересуется, что  любит и что считает смыслом своей жизни.
 Беседа длилась недолго, но она дала Сергею многое, чего он не знал и не понимал до того. Не только, как журналист, но и как человек. Она вселила в него веру в лучшее и жажду жизни. Веру в себя и в своё хорошее будущее.
 После беседы, уже по пути в редакцию, Сергей придумал заголовок к своей новой заметке и будет она называться: "Радость жизни".
 Но вот уже и редакция. Первой, увидев его, удивлённо воскликнула Жанна Моисеевна:
- Ты уже вернулся? Ну, прямо под самый обед?!
Видно, это чем-то нарушало её планы. Элеоноры Кузьминичны уже не было в редакции. Она сегодня обедала дома. В Управлении обеденный перерыв смещён на час и был позже, чем в цехах.
 - Вот в обед я и поработаю, а потом уже и пообедаю, - весело произнёс Сергей, у него пробудилось желание жить и писать,- это же хорошо, никто не будет мне мешать...
 Бутинова поднялась и направилась в буфет. Сергей сел за свой стол и начал писать. Вот что у него получилось:
 "... Когда Григорий Иванович Павшин приходит в свой коллективный сад, на свою маленькую дачку, то ему всегда вспоминается детство. Земля…  Босоногим мальчишкой он бегает по свежей зелени травы, точно такой же, как весной она бывает в его саду. Рядом плескался речка, что текла невдалеке от деревни. Точно также плещется вода сегодня и в пруду, что подступает к самой его даче. Тем дача ему и дорога.
 Родина… Дыхание весны. Она всегда пьянит его вновь и вновь. А когда на деревьях набухают почки и вот-вот зазеленеет все вокруг, то это и есть самое его счастливое время. А затем зазвенит вся земля на тысячи голосов звонким птичьим гомоном!
 Любит ещё Григорий Иванович, такими же теплыми весенними вечером, услышать в устоявшейся тишине чарующие дивные соловьиные трели. Прекрасна жизнь на земле, что и умирать не надо!
 Да, у каждого человека на земле случаются вот такие минуты в жизни, которые его захватывают целиком и завораживают своей красотой. Тогда он полностью в её власти!
 И вот сегодня выпала ему такая минута. Она заворожила и опьянила его, наполнила его душу наслаждением и покоем. Прерывать ему её просто не хотелось. Немногословный по натуре, Григорий Иванович, как-то всегда стеснялся в проявлении своих чувств. Самим собой он был только на природе.
 Стеснялся он в беседе и со мной, когда я брал у него интервью. Хотя были мы с ним одни в "красном уголке". Но скоро это в нём прошло и он разговорился. Стал рассказывать о себе, вначале скупо и осторожно, потом более свободно.
 "Не всякий сможет увидеть и понять его душу, увидеть насколько он добр сердечен и чуток к людям",- подумалось мне,- тепло его души, несмотря на всю его сдержанность, всё равно, прорывается, ощущается всеми, кто с ним рядом. Общение с ним приносит людям радость, понимание полноценности жизни".
  Было хорошо мне беседовать с ним. Становилось легко на душе. Но время нашей встречи было ограничено. Обеденный перерыв короток, а ему ещё надо было покушать. Возможно, что, именно, эта его сдержанность, а не показная липовая доброта и привлекает к себе людей? И в этом я уже не сомневался.
 ...Беспрерывным потоком бегут по конвейеру опоки, изо дня в день, из года в год стучат формовочные машины, сыплется из них в опоки формовочная земля. Но это другая земля, конечно же, не та, что наполняет собой всё вокруг у него на даче, в его коллективном саду.
 В том числе, наполняет и его самого, Павшина. Запахами цветов и трав. Она дышит весной зеленью листвы, а летом колосится хлебами. А в его саду будет радовать его глаз зелёной травой, овощами и фруктами.
 Да, это совершенно другая земля! Мёртвая, формовочная, которая лезет в уши и нос, с особым запахом «формовки». То есть, ни с чем несравнимым запахом земляной смеси и расплавленного металла.
 Одиннадцать лет работает формовщиком в этом цехе Павшин. И удивительное дело, что, именно, этот человек, очень сдержанный, немного замкнутый и совсем немногословный, сразу же вызвал к себе на формовке полное всеобщее уважение. 
 Стал одним из лидеров этого участка, одним из самых уважаемых людей в коллективе такого большого цеха.
 Теперь, к каждому сказанному здесь его слову, прислушиваются люди на рабочих собраниях. Они знают, что его слово, Павшина, всегда обдуманно, веско и весомо, всегда справедливо.
 Личный его авторитет основан здесь не на должности бригадира или мастера, а прежде всего, на его труде, на всей его непростой жизни. Павшин никогда не стремился выделиться. Ему чуждо стремление к личной славе. Он лишь честно трудился и выполняет свой долг рабочего человека, как подсказывала ему совесть. 
 И он знает то, что любого человека воспитывает прежде всего труд и сама жизнь. И это очень хорошо усвоил сам Павшин.
 С детства, слишком рано, он узнал цену куску хлеба. Заработанного тяжелым трудом. В четырнадцать лет начал Григорий Иванович свою трудовую жизнь. В заводской школе фабрично-заводского обучения на комбинате.  Работал плотником, рабочим главного склада, в железнодорожном цехе трудился рабочим ремонта пути, в цементном цехе машинистом печи, служил в армии. Вот его трудовой путь.
 Многое видел он за свои прожитые годы, многое испытал. Не потому ли он так часто менял профессии, что искал где получше, где полегче, надёжнее, "по-денежней"? Так может подумать только человек не познавший его. Просто так складывалась у него сама жизнь, а не иначе.
 А была она у него, подчас, такая сложная, что требовала его всего до конца. Всех сил, не жалея здоровья. И он не жалел себя. Отдавал работе всего себя полностью, ради благополучия семьи, ради всех её потребностей. Ради сохранения семьи, несмотря на неблагоприятные для неё жизненные обстоятельства.
 Не будем мы сейчас в них дотошно копаться, разбираться, вникать и вдаваться в подробности. Это тема отдельного повествования. А скажем лишь только одно – он всегда и везде, как бы ни был тяжел его труд, как бы тяжек ни был его крест, тащил его до самого конца.
 И всегда хорошо выполненная им работа приносила Павшину удовлетворение и радость. Плохо работать Григорий Иванович просто не умеет. И вот сейчас по триста-четыреста опок в смену делает он сверх плана. И не кто-нибудь, а именно Павшин!
 Его имя хорошо известно в коллективе и он тем доволен. С трудом за ним едва успевают более молодые по силе и возрасту напарники. За одиннадцать лет своих работы на формовке у него учеников-напарников было не счесть. Ему всех и не припомнить!
 Иногда товарищи по труду спрашивают: в чём же секрет его вот такой выносливости, да интенсивности в работе, секрет его мастерства? А секрета, в общем-то, у него и нет? Только точный расчет движений – вот и вся его экономия рабочего времени! Вот этот-то его «метод» изучается ныне и внедряется в цехе.
 Не скупясь, он готов показать его каждому формовщику в любое время. То есть, как нужно работать и относиться добросовестно к делу.
 «… А еще,– говорит он,– в каждом деле нужно уметь не жалеть себя, не бояться перетрудиться, а более того, иметь силу воли и желание. И тогда любая профессия будет тебе по плечу…».
 Да, настойчивости у Павшина хватает на троих. И неудивительно, что до сих пор его любимой книгой является роман Николая Островского «Как закалялась сталь». Именно, она и помогает ему преодолевать все трудности в жизни. Так он сказал.
 Бесконечная его любовь к семье, жажда жизни, мужество, да полная самоотверженность, вот что пленяет в нём при более близком с ним знакомстве. Именно, эти качества восхищают его в главном герое романа, в Павле Корчагине. И он с него берёт пример.
 … После рабочей смены любит Григорий Иванович, не торопясь прийти домой.
И лишь он только откроет дверь, как ему на шею бросятся внуки и внучки, а их у него четверо!
 – Деда пришёл!– радость ребячьих голосов наполнит его самой большой радостью жизни. Он понимает, что есть ради чего ему жить и трудиться! Именно, этим самым дорогим – любовью к земле и жизни, к самым близким и родным людям, определяется его жизненная позиция, его сила и любовь к Родине, ценность заработанного трудовыми его руками хлеба.
 Совсем недавно в печати было опубликовано сообщение о том, что в числе других передовиков производства нашего комбината Григорий Иванович Павшин награждён орденом Трудовой Славы третьей степени. Эта награда, как нельзя лучше, и оценивает его труд.
 Труд простого человека, честным своим трудом зарабатывающего себе на хлеб насущный. Именно такие, как он, работяги да трудяги, и создают богатства страны.  От всей души хочется поздравить Григория Ивановича с высокой наградой и пожелать ему успеха в труде, здоровья на долгие годы."
 Закончив писать, Сергей отдал рукопись на машинку Жанне Моисеевне и обернувшись к Элеоноре Кузьминичне, вернувшейся уже с обеда, произнёс:
 - Уф-ф! Теперь можно и отдохнуть. Я спущусь в буфет перекусить?
 - Большой материал получился?
 - Не очень. Фотография Павшина у меня на столе. Он там снят за работой. Я не надолго...
 Сергей легко сбежал по порожкам лестницы на первый этаж, а затем спустился по ней в полуподвальное помещение к буфету. А здесь ему навстречу попалась Зоя Колесниченко, подруга Людмилы по общежитию:
 - Привет Серёженька, как твоя жизнь?
 - Да всё, вроде бы, и нормально. Тружусь.
 - По Людмиле и дочери не скучаешь?
 - Бывает. Раньше чаще ездил, теперь реже. Работа и домашние обстоятельства не позволяют. Отца похоронили, теперь мама в плохом состоянии. Беда не приходит одна...
 - Тут ты прав. А мне подруга наша вот такое письмо прислала,- и она развела руки, показав какое,- так ты забудь про неё, да женись. Клин клином выбивают...
 - Вот найду, такую как ты, и женюсь,- попытался пошутить Сергей, но сам тут же понял, что это плохо у него получается. Сконфузился.
 - Отойдём-ка, в сторонку я тебе кое-что покажу,- поняв это, сказала Зоя.
  Она попятилась из буфета, увлекая за собой Сергея. Отвела его под руку в даль коридора, в самый тупик, вытащила из сумочки конверт, на котором был обратный адрес Людмилы, но только уже с фамилией Кулюкиной. Этим конвертом Зоя, как ножом, полоснула по сердцу Сергея. Он сразу всё понял, что это значит.
 - Что это?- спросил он.
 - На читай!- сердито сказала Зоя, показав ему отогнутую часть исписанного листа. И Сергей прочёл несколько строк, написанных рукой Людмилы, о том, что она наконец-то, нашла своё дамское счастье.
А.Бочаров.
2020