Глава сорок вторая. Напряжение нарастает

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ. Книга вторая.
Глава сорок вторая. Напряжение нарастает.

 Теперь в редакции у Сергея стало два редактора: один явный, другой тайный. По молчаливому и негласному договору между Жирковым и Орловой Бутинова числилась корреспондентом радио, но постоянно находилась в редакции газеты под её редакторской опекой.
 Жиркову было всё равно, лишь бы она не лезла в его дела. К Бутиновой Элеонора Кузьминична относилась милостиво, не ограничивала время написания ею заметок, выбирая для неё интересные и несложные темы. И это Бутинову вполне удовлетворяло, она занималась совершенствованием профессии, не стеснялась обращаться за советом и к Сергею.
 Вся основная работа всё также лежала на Гончарове, но он не роптал, в работе  чувствовал себя вполне самодостаточным человеком, она ему нравилась, отвлекала от его личных переживаний и жизненных проблем.
 К тому же, Кварцова в парткоме уже не было. Он ушёл на повышение, став секретарём Центрального райкома, а новый секретарь на комбинате, избранный по его рекомендации, Виктор Степанович Беляков, оказался добрейшей души человеком и в полной зависимости от ненавязчивых советов Мальвины Давыдовны Крагиной, теперь уже заведующей парткабинетом, и от редактора радио Сергея Сергеевича Жиркова. Они стали, как бы его главными консультантами в его работе и всего аппарата парткома. Ближе, чем его заместители.
 А Крагна и Жирков, в свою очередь, прислушивались к слову Элеоноры Кузьминичны. Так что положение редактора газеты теперь значительно укрепилось и Орлова, как бы уже и не собиралась уходить на пенсию.
 Маленчев, Матвей Николаевич, уйдя на пенсию и уступив своё место Крагиной, всё равно был очень нужен парткому своим опытом и знаниями, потому и был определён диктором радио, находясь всё время в парткабинете, на прежнем месте своей работы. Не забывал он наведываться и в редакцию газеты. 
 Теперь только лишь он один, да ещё рабкоры и некоторые парторги в цехах, поддерживали Сергея. Они активно писали в газету, по-прежнему дверь в редакции не закрывалась. Многие старались не замечать, или действительно не замечали, всякие нехорошие разговоры, касающиеся его личной жизни.
 А вот на территории комбината Сергей чувствовал себя, как рыба в воде. Находясь в самом центре жизни коллектива предприятия и Крутого Яра, он испытывал полное удовлетворение от встреч с хорошими людьми. Исподволь любовался ими и подпитывался их доброй энергией.
 Вот потому он старался чаще бывать на рабочих местах, в цехах и отделах, или же на различных мероприятиях в посёлке, чем находиться в редакции. Здесь ему было неуютно. 
 Вот и сейчас торопливо шёл Сергей к цеху фитингов, чтобы там встретиться с формовщиком литейного пролёта Павшиным, много лет проработавшим в тяжёлых условиях, всегда с высокими показателями в труде.
 Этот цех был самым настоящим заводом по производству сантехнического оборудования внутри металлургического комбината. И тем он всегда привлекал к себе внимание Сергея.
 Цех-завод занимал большую территорию с северо-западной стороны комбината, состоял из нескольких больших зданий, соединённых между собой переходами, так что в нём было и не мудрено заблудиться.
 Сергей знал весь комбинат, как свои пять пальцев. В том числе, и этот цех. В цехе было несколько больших пролётов и участков, которые по территории и численности превышали территорию самого доменного цеха.
 Ещё будучи подростком, Сергей не раз оказывался на территории комбината. В вечернюю смену, когда стемнеет. Но вот каким образом, оказывался он здесь, вот этого сказать не может.
 Комбинат очень тщательно охранялся. Возможно было попасть сюда только лишь со стороны шлакового карьера, где и находиться было опасно. Там сливали огненный шлак из печей. Можно, конечно, было попасть сюда со стороны заводской свалки, где хранились металлические добавки для доменных печей. Там высокого забора не было. Эта сторона комбината плохо охранялась. В свалке металлолома они, пацаны, часто копались и находили там порой очень ценные для себя вещи, с того же оружейного завода. 
 А как же это сейчас? Этот вопрос Сергей заинтересовал и он решил, как-нибудь, это проверить. Провести рейд по всему периметру комбината. И это он тут же отметил в своей записной книжке. Пацаны и сегодня, наверное, шустрые. Так и до беды недалеко.
 Оказался он здесь, однажды, с более взрослыми ребятами, которые уже работали на комбинате, в литейном пролёте этого цеха. Показался пролёт ему тогда настоящим адом. Вокруг огонь, грохот, вверху мостовой кран ползает с огромным ковшом, в котором расплавленный металл, заливщики ходят по кругу на конвейере, заливая металл в формы, формовочные машины стучат, дышать нечем, от висевшей в воздухе формовочной пыли, першило горло.
 Сергей тогда подумал: "Как здесь люди работают?". Женька Трушин, приведший их сюда, с гордостью им показывает, где он работает теперь и где очень хорошо платят, даже больше, чем у доменной печи.
 Увидев всё это, Сергей поверил ему и пожалел его: "Долго здесь он не проработает, вряд ли выдержит, убежит!". Не то у него здоровье, чтобы опоки с формовочной землёй всю смену тягать, хотя Женька был крепким парнем.
 "Каждая из них по сорок, а то и побольше килограмм,- с гордостью говорил Женька,- за смену так накидаешься, что спина трещит". Ребята с уважением смотрели на него: "Ведь завтра ему опять с утра на работу, а он всё на ногах!?". Женька стал теперь модно одеваться, курить, выпивать, ходить на танцы.
 Но всё равно, такая работа, как у Женьки, не всем ребятам понравилась, но все  промолчали, желая быстрее оказаться на свежем воздухе.
 Сергея поразила мощь работающих здесь людей, их привычка к тяжёлому и опасному труду, формовщики были все чумазые с головы до пят. Наверное, и внутри они были такими.
 С тех пор многое здесь изменилось. Многие операции облегчили, механизировали и автоматизировали. Стало намного чище и безопаснее трудиться. Появилась автоматическая формовочная линия местных конструкторов. Но труд, по-прежнему, оставался тяжёлым. 
 Сергей думал сейчас и о том: как же это было им опасно, пацанам, находиться здесь в вечернюю смену? И почему никто их не разогнал? Те же рабочие! И сам же ответил:"Возможно, потому что здесь в вечернюю смену было мало начальства, а рабочим было не до пацанов, их напрягал конвейер. Они не могли от него оторваться в течение всего рабочего дня, исключая перерыва на обед".
 Но вот Сергей подходит к самому цеху. Его парадная сторона открывается мощным высоким зданием, в четыре этажа, довольно величественного вида. Сергей, с пацанских лет, проникся к нему невольным уважением.
 А перед самим зданием простирается красивый сквер с фонтаном и гипсовыми лебедями на нём, испускающих из клюва струи, а в центре же сквера, перед самым входом в цех, установлен памятник В.И.Ленину.
 Всё осталось по-прежнему, кроме фонтана. Он не работал, а лебеди были грязного цвета. Остальные производственно-бытовые здания цеха тоже внушали к себе уважение хотя были давно не крашенными.
 Сергей прошёл сквер, невольно любуясь строениями, вошёл в само главное здание, где располагались кабинеты инженерно-технических служб и бытовые помещения работающего персонала. Прошёл насквозь и оказался на участке механической нарезки резьбы в фитингах.
 В шуме работающих станков, в запахах масла и эмульсии, горячего при нарезке металла, Сергею почувствовалось, что-то здесь родное и близкое. Ещё работая токарем в ремонтно-механическом цехе, его в числе других самых молодых токарей, снимали с токарных станков и направляли в этот огромный цех "на прорыв".
 То есть, в помощь этому цеху по выполнению срочных заказов. Это было важно для всего комбината. И он тоже нарезал здесь резьбу на вертикально-сверлильных станках, приспособленных для нарезки фитингов. В сравнении с токарной работой, для них эта было игрой.
 Работали на этом участке преимущественно девушки, молодые женщины. Так что работать рядом с ними молодым парням было в радость. Вспомнив про свою молодость, Сергей приободрился и почувствовал себя намного моложе. Но вот он прошёл это отделение и оказался в литейном пролёте, где работали формовщики и заливщики.
 Расплавленный металл рабочие заливали в формы, медленно плывущие пред ними на ленте конвейера. Этот конвейер бы перегорожен пополам высокой стеной из толстого листового металла.
 За этим листом, на этом же конвейере, трудились формовщики и укладчицы стержней. И вот уже перед ним сам Григорий Иванович Павшин, к которому устремился Сергей, чтобы сделать о нём зарисовку, рассказать о его нелёгком труде.
 Движения формовщика были расчётливы и сильны, весь он был чёрен от формовочной земли, дышать здесь было не очень легко, земляная пыль витала в воздухе. Несмотря на всё ухищрения экологических и технических служб комбината. В этом плане здесь ещё было немало работы.
 Оставалось немного времени до обеденного перерыва. Сергей всё правильно рассчитал, пришёл вовремя. Когда конвейер остановится и стихнут удары трамбовочных машин, именно, тогда он сможет поговорить с Павшиным.
 А пока он с интересом наблюдал за работой этого опытного формовщика, стараясь запечатлеть его в своей памяти. Это ощущение могло пригодиться ему в заметке о нём.
 Сергей стоял и думал ещё о том, что формовщиков у конвейера много, они выполняют одну и ту же работу, но каждый из них трудится по-своему и с различным результатам. Потому что каждый из них не робот, а личность-человек, индивидуальность, и у каждого имеются различные физические силы и способности.
 "Интересно,- думалось Сергею,- каким окажется Павшин вблизи, рядом со мной, и что он мне расскажет о своём секрете умелой работы?". На формовке его все признавали безоговорочным лидером. Каким он ему покажется?
 Каждый человек для Сергея всегда был загадкой, пока он не побеседует с ним. Во время беседы, с каждым из них, он старался понять своего собеседника, его характер и мироощущение, движущие силы стимулирующие его к высоким результатам в своей профессии.
 Главное же для него было в беседе: чтобы сам человек раскрылся, почувствовал его своим, близким, свойским, доверился ему, захотел поделился самым сокровенным.
 Вот и обеденный перерыв. Работу прервал резкий звонок. И сразу всё смолкло. Установилась звенящая тишина. К работе конвейера Сергей уже привык, но к тишине нет. Она его несколько обескуражила, в себе он ощутил какую-то легкость, словно  он попал в другую реальность.
 Но вот и Павшин. Сергей узнал его по фотографии. Он неторопливо вымыл руки в небольшом умывальнике и направился прямо в "красный уголок". В столовую, кстати сказать, прекрасную, он сегодня не пошёл. Видно, его предупредили об интервью.
 Формовщик достал "тормозок", заготовленный женой дома, присел за один из столиков. Сергей подошёл к нему:
 - Здравствуйте, я из газеты "Калининец". Уделите мне несколько минут. Я вас долго не задержу.
 - Пожалуйста! Садитесь...
 Сергей сел напротив и началась у них беседа. И не только о его тяжёлой работе формовщика, но и нём, самом Павшине, как о личности. Сергею хотелось понять его: чем живёт этот человек, чем он интересуется, что  любит и что считает смыслом жизни.
 Беседа длилась недолго, но она дала Сергею многое, чего он не знал и не понимал до того. Не только, как журналист, но и как человек. Она вселила в него веру в лучшее и жажду жизни. Веру в себя и в своё хорошее будущее.
 После беседы, уже по пути в редакцию, Сергей придумал заголовок к новой своей заметке и будет она называться: "Радость жизни".
 Но вот уже и редакция. Первой, увидев его, удивлённо воскликнула Жанна Моисеевна:
- Ты уже вернулся? Ну, прямо под самый обед?!
Видно, это чем-то нарушало её планы. Элеоноры Кузьминичны уже не было в редакции. Она сегодня обедала дома. В Управлении обеденный перерыв смещён на час и был позже, чем в цехах.
 - Вот в обед я и поработаю, а потом уже и пообедаю, - весело произнёс Сергей, у него пробудилось желание жить и писать,- это же хорошо, когда никто не будет мне мешать...
 Бутинова поднялась и направилась в буфет. Сергей сел за свой стол и начал писать. Вот что у него получилось:
 "... Когда Григорий Иванович Павшин приходит в свой коллективный сад, на свою маленькую дачку, то ему всегда вспоминается детство. Земля…  Босоногим мальчишкой он бегает по свежей зелени травы, точно такой же, как весной она бывает в его саду. Рядом плескался речка, что текла невдалеке от деревни. Точно также плещется вода сегодня и в пруду, что подступает к самой его даче. Тем дача ему и дорога.
 Родина… Дыхание весны. Она всегда пьянит его вновь и вновь. А когда на деревьях набухают почки и вот-вот зазеленеет все вокруг, то это и есть самое его счастливое время. А затем зазвенит вся земля на тысячи голосов звонким птичьим гомоном.
 Любит ещё Григорий Иванович, такими же теплыми весенними вечерами, услышать в устоявшейся тишине чарующие дивные соловьиные трели. Прекрасна жизнь на земле, что и умирать не надо.
 Да, у каждого человека на земле случаются вот такие минуты в жизни, которые его захватывают целиком и завораживают надолго своей красотой. Тогда он полностью в её власти!
 И вот сегодня выпала ему такая минута. Она заворожила и опьянила его, наполнила его душу наслаждением и покоем. Прерывать ему её не хотелось. Немногословный по натуре, Григорий Иванович, как-то всегда стеснялся в проявлении своих чувств. А здесь расслаблялся. Самим собой он был только на природе.
 Стеснялся он и в беседе со мной, когда я брал у него интервью. Хотя были мы с ним одни в "красном уголке". Никто не мешал. Но постепенно это прошло, и он разговорился. Стал рассказывать о себе, вначале скупо и осторожно, потом более свободно.
 Не всякий сможет увидеть и понять его душу, увидеть насколько она добра сердечна, насколько он чуток к людям",- подумалось мне,- тепло его души, несмотря на всю его сдержанность, всё равно, прорывается, ощущается всеми, кто с ним рядом. Общение с ним приносит людям радость, понимание полноценности жизни.
  Было хорошо мне беседовать с ним. Становилось легко на душе. Но время нашей встречи было ограничено. Обеденный перерыв короток, а ему ещё надо было покушать. Возможно, что именно эта его сдержанность, а не показная фальшивая простота и привлекает к себе людей? В этом я уже не сомневался.
 Беспрерывным потоком бегут по конвейеру опоки, изо дня в день, из года в год стучат формовочные машины, сыплется из них в опоки формовочная земля. Но это другая земля, конечно же, не та, что наполняет вокруг. цветущей весной или увядающей осенью, у него всё на даче в его коллективном саду.
 В том числе, наполняет жизнь и самого, Павшина, запахами цветов и трав. Она дышит весной зеленью листвы, летом колосится хлебами. В его саду будет радовать лето зелёной травой, осень овощами и фруктами.
 Да, здесь совершенно другая земля, мёртвая, формовочная, которая лезет в уши, глаза и нос, с особым запахом «формовки», то есть, ни с чем несравнимым запахом земляной смеси и расплавленного металла.
 Одиннадцать лет работает формовщиком в этом цехе Павшин. И удивительное дело, что, именно. этот человек, очень сдержанный, немного и замкнутый, совсем немногословный, сразу же вызвал к себе на формовке полное уважение. 
 Стал одним из лидеров этого участка, одним из самых уважаемых людей в коллективе такого большого цеха.
 Теперь, к каждому сказанному его слову, здесь прислушиваются люди на рабочих собраниях. Они знают, что его слово всегда обдуманно, веско и весомо, всегда справедливо.
 Личный его авторитет основан не на должности бригадира, а прежде всего, на его труде, на всей его непростой жизни. Никогда не стремился выделиться. Ему чуждо стремление к личной славе. Он лишь честно трудился и выполняет свой долг рабочего человека, как подсказывала ему совесть. 
 Он знает то, что любого человека воспитывает, прежде всего, труд и сама жизнь. И это очень хорошо усвоил Павшин.
 С детства, слишком рано, он узнал цену куску хлеба, заработанного тяжелым трудом. В четырнадцать лет начал Григорий Иванович свою трудовую жизнь. В заводской школе фабрично-заводского обучения на комбинате. Работал плотником, рабочим главного склада, в железнодорожном цехе трудился рабочим ремонта пути, в цементном цехе машинистом печи, служил в армии. Вот его весь трудовой путь.
 Многое он видел в жизни, за свои прожитые годы, многое испытал. Не потому ли он так часто менял профессии, что искал где получше, где полегче, надёжнее, "поденежней"?
 Так мог подумать о нём только человек не познавший его. Просто так складывалась у него сама жизнь, а не иначе. А она была у него, подчас, такая сложная, что требовала его всего до конца. Всех его сил, не жалея здоровья. И он не жалел себя.
 Отдавал работе себя полностью, ради благополучия семьи, ради всех её потребностей. Ради сохранения семьи, несмотря на неблагоприятные для неё жизненные обстоятельства.
 Не будем мы сейчас в них дотошно копаться, разбираться, вникать и вдаваться в подробности. Это тема отдельного повествования. А скажем лишь только одно – он всегда и везде, как бы ни был тяжел его труд, как бы тяжек ни был его крест, тащил его до самого конца.
 Хорошо выполненная им работа всегда приносила Павшину удовлетворение. радость. Плохо работать Григорий Иванович просто не умеет. И вот сейчас, по триста-четыреста опок в смену делает он сверх плана. И не кто-нибудь, а именно Павшин!
 Его имя хорошо известно в коллективе, он тем доволен. С трудом за ним, едва успевают, работать более молодые по силе и возрасту напарники. За одиннадцать лет работы на формовке учеников-напарников у него не счесть. Ему всех и не припомнить.
 Иногда, товарищи по труду его спрашивают: в чём же секрет такой вот его выносливости, интенсивности в работе, его мастерства? А секрета, в общем-то, у него и нет? Только точный расчет движений, вот и вся его экономия рабочего времени. Вот этот его «метод» ныне изучается и внедряется в цехе.
 Не скупясь, он готов показать его каждому формовщику в любое время. То есть, как нужно работать и относиться добросовестно к делу.
 - А еще,– говорит он,– в каждом деле нужно уметь не жалеть себя, не бояться перетрудиться, а более того, иметь силу воли и желание. И тогда любая профессия будет тебе по плечу.
 Да, настойчивости у Павшина хватает на троих. И неудивительно, что до сих пор его любимой книгой является роман Николая Островского «Как закалялась сталь». Именно она и помогает ему преодолевать все трудности в жизни. Так он сказал.
 Бесконечная его любовь к семье, жажда жизни, мужество, полная самоотверженность, вот что пленяет в нём при более близком с ним знакомстве. Именно, эти качества восхищают его в главном герое романа, в Павке Корчагине, и он с него берёт пример.
 После рабочей смены любит Григорий Иванович, не торопясь, прийти домой.
Лишь только он откроет дверь, как к нему на шею бросятся внуки и внучки, а их у него четверо!
 – Деда пришёл!– радость ребячьих голосов наполняет его всего. Он понимает, есть ради чего ему жить и трудиться!
 Именно этим, самым дорогим,любовью к земле и жизни, к самым близким и родным людям, определяется его жизненная позиция, его сила и любовь к Родине, ценность, заработанного трудовыми его руками, хлеба.
 Совсем недавно в печати было опубликовано сообщение о том, что, в числе других передовиков производства нашего комбината, Григорий Иванович Павшин награждён орденом Трудовой Славы третьей степени. Эта награда, как нельзя лучше, оценивает его труд.
 Именно такие, как он, работяги да трудяги, создают богатства страны. От всей души хочется поздравить Григория Ивановича с высокой наградой и пожелать ему успеха в труде, здоровья на долгие годы."
 Закончив писать, Сергей отдал рукопись на машинку Жанне Моисеевне и, обернувшись уже к Элеоноре Кузьминичне, вернувшейся с обеда, произнёс:
 - Уф-ф! Теперь можно и отдохнуть. Я спущусь в буфет перекусить?
 - Большой материал получился?
 - Не очень. Фотография Павшина у меня на столе. Он там снят за работой. Я ненадолго...
 Сергей легко сбежал по порожкам лестницы на первый этаж, а затем спустился по ней в полуподвальное помещение, к буфету. А здесь ему навстречу попалась Зоя Колесниченко, подруга Людмилы по общежитию:
 - Привет, Серёженька, как твоя жизнь?
 - Да всё, вроде бы, и нормально. Тружусь.
 - По Людмиле и дочери не скучаешь?
 - Бывает. Раньше чаще ездил, теперь реже. Работа и домашние обстоятельства не позволяют. Отца похоронили, теперь мама в плохом состоянии. Беда не приходит одна...
 - Тут ты прав. А мне подруга наша вот такое письмо прислала,- и она развела руки, показав какое,- так ты забудь про неё, да женись. Клин клином выбивают...
 - Вот найду, такую как ты, и женюсь,- попытался пошутить Сергей, но сам тут же понял, что это плохо у него получается. Сконфузился.
 - Отойдём-ка, в сторонку я тебе кое-что покажу,- поняв это, сказала Зоя.
  Она попятилась из буфета, увлекая за собой Сергея. Отвела его под руку в даль коридора, в самый тупик, вытащила из сумочки конверт, на котором был обратный адрес Людмилы, но только уже с фамилией Мулюкиной. Этим конвертом Зоя, как ножом, полоснула по сердцу Сергея. Он сразу всё понял, что это значит.
 - Что это?- спросил он.
 - На читай!- сердито сказала Зоя, показав ему отогнутую часть исписанного листа. И Сергей прочёл несколько строк, написанных рукой Людмилы, о том, что она наконец-то, нашла своё дамское счастье.
А.Бочаров.
2020