Смотрины или прости меня

(все события вымышлены, все совпадения случайны)

Шел февраль 1973 года. В то воскресенье мы встали часов в 7 утра, собирались в гости. Никак я не понимала, зачем в выходной подниматься в такую рань, когда на улице еще темно.
Совхоз на правом берегу Невы находился минутах в 20 езды от Володарского моста. Теплый и тесный львовский автобус шустро перемещался по очищенной от снега дороге. Во дворах уже во всю скреблись дворники, а солнце не спешило вставать.

Антонина Ивановна встретила нас на остановке. Обняла бабушку, сунула мне в руки большую конфету "Мишка на Севере" и мы отправились к ней.
Дом тети Тони находился у леса, последний в ряду. Классический северный рубленый дом, с крышей из дранки. Дорожка к дому была вычещена. Во дворе - порядок. Мы зашли, обули взятые с собой тапки. Бабушка протянула Тоне две пары вязанных толстых шерстяных носков.
- Держи. Тебе и Давиду.
- Спасибо, Полина Елисеевна.

Вскоре подошел мужчина и поздоровался. Высокий, сухощавый, с густыми, волнистыми, седыми волосами, закручивающимися на концах в колечки, седой бородой и усами, с орлиным профилем и огромными оленьими глазами. Седина у него была с оттенком платины. И я залюбовалась. Маленькая, от силы метр пятьдесят, очень худенькая тетя Тоня, со своими светлыми кудряшками, белой кожей и крошечными несколькими веснушками, смотрелась как его дочь.

И мужчина - Давид и тетя Тоня, и бабушка, работали на заводе Большевик. Бабушка - в цеху, Тоня - в бухгалтерии, а Давид был то ли начальником цеха, то ли ведущим конструктором, уже не помню.
Давид поцеловал бабушке руку, а мою - пожал и мы прошли в залу, ну или, если хотите - в гостинную.
Взрослые завели неспешную беседу. Мне дали журнал Крокодил и я углубилась в чтение.

Несколько громких выстрелов заставили меня спрыгнуть с дивана. Давид вышел в сени, сунул ноги в валенки, быстро накинул фуфайку. Я - за ним. На улицу мы выскочили почти одновременно.

По вычищенной дороге бежала большая белая свинья, вся израненая, с выколотым глазом и торчащим из спины каким-то колом. Она кричала, совершенно по-человечески. Следом за ней, передвигался пьяный красномордый мужик и стрелял из двухстволки.
Давид перепрыгнул через низкий забор, очень быстро и резко ударил пьяного одной рукой, а второй вырвал у него ружье. Мужик, на карачках, пополз по дороге.
- Что же ты делаешь, Артем, эта свиноматка тебе кирпичный дом с медной крышей построила и Жигули купила, а ты... Забивать скотину нужно так, что бы не мучилась она.
- Вали отсюда, жид пархатый, в свою израиловку, моя свинья, хочу и буду расстреливать.

Давид дал мужику поднятся, и когда тот кинулся на него, начал бить.
- Это тебе за то, что ты тварь злобная, а это - за жида пархатого, а это за то, что ты в войну, когда я фашистов бил, на их сторону перебежал. Гореть Хрущеву в аду, за амнистию...

Выбежала бабушка, подошла к дерущимся и очень тихо сказала.
- Давид, остановись. Оставь этот кусок...
- Хорошо, - неожиданно мирно ответил Давид, приложил Артема напоследок и направился к свинье, которая лежала на снегу и смотрела на драку.

Давид подошел к израненому, умирающему животному, сел на снег рядом, обнял, погладил. И сказал: "тислАх ли бэвакашА". Удара острого ножа я не увидела. Несчастное животное закрыло глаза и испустило последний вздох.

Тетя Тоня пошла и позвала жену Артема. По дорожке уже спешил участковый. Давид отдал ему ружье.
Мы вернулись в дом. Антонина включила электросамовар.

Бабушка посмотрела на Давида и Тоню и сказала:
- Выходи Тоня за него замуж, не бойся. За таким не пропадешь. Тебе 36, ему 51. Хватит в одиночестве куковать. Все равно Вам жениться надо, мальчик у Вас будет. Тоня покраснела, а Давид засмеялся.
- Спасибо, Полина Елисеевна, Вы без дипломатии, прямо в лоб.
- Полина Елисеевна, точно мальчик?
- Не гневи Бога, Тоня, и девочка будет но первый - мальчик.
Давид поднял мою полную бабушку на руки и стал кружить по комнате.
- Уймись Давид, знал же, зачем меня Тоня позвала. Смотрины тебе устроила.
Давид аккуратно поставил бабушку на пол...
Днем Тоня кормила нас борщем.

Часов в 16, уже в сумерках мы начали собираться домой. Давид сунул в бабушкину сумку 800 граммовую банку с медом и посадил нас на автобус.

На следующий день, придя из школы, я позвонила в квартиру соседнего подъезда, где жила Лея Исаковна.
- Лея Исаковна, скажите пожалуйста, что значит: тислАх ли бэвакашА?
- Это значит, прости меня, пожалуйста. А где ты это слышала?
И я рассказала.
- Давид, говоришь, с завода Большевик, знаю я его. В блокаду у него вся семья погибла в Ленинграде, родители и две младшие сестры - от голода, молодая жена и маленький сын - от фашистского снаряда. Он с войны пришел, а никого не осталось. Жена его, Розочка, родственница моя дальняя, такая красивая девочка была. Ее родители не очень то хотели ее за Давида отдавать, да пришлось. У него отец - еврей, а мать цыганка была, табор оставила ради мужа. Давиду и Розе по 18 обоим было, мальчик - Александр, родился через 7 месяцев после свадьбы. Господи, грехи наши тяжкие...
В марте Антонина и Давид тихо расписались, пригласив только мою бабушку и фронтового друга Давида в свидетели.
В августе Тоня родила мальчика, а через год - девочку.
Злые языки в деревне долго судачили, что никчемная Тонька, на которую никто в деревне не позарился, потому что она ведра воды поднять не может и вообще для хозяйства не годная, вышла замуж за богатого горожанина при должности и большой квартире, а он (в) ей(ном) в доме водопровод сделал и теперь у нее вода из краника.
Артем был осужден по ч 3 ст. 206 УК РСФСР и получил три года. Его жена продала дом и из деревни уехала.
Ну а я? А я узнала, что прощение можно попросить даже у животного, и не только за себя.

PS: Не женскую привычку, бежать не от выстрела, а к выстрелу я сохранила на всю жизнь.