Отчаяние. Не про нас-2

Идея написать эссе родилась не сразу. До сих пор, когда я писал что-то своё по мотивам чужого творчества, то пользовался условным обозначением — автореферат, и есть уже целый сборник подобных работ.
В данном случае нечто новое для меня, как жанр, возникло из-за внутренней потребности поразмышлять над несколькими, но синхронно совпавшими внешними раздражителями, а это были не только книги, хотя всё началось с них.

Однажды при случайном перелистывании учебника по «Психологии продаж» я натолкнулся на упоминание о таком феномене как «СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗАРАЖЕНИЕ» и отметил про себя, что надо будет посмотреть на это явление подробнее, шире его узко торговой трактовки.
А в стадии запланированного чтения у меня находились тогда четыре выпуска серии «ДЕТЕКТИВ И ПОЛИТИКА», приобретённые ещё 1989-90 годах в городе Алеппо (Сирия), где работал я в качестве советского технического специалиста. Туда советская книготорговля завозила экспортные экземпляры достаточно редких изданий. Но приобретённые сборники долго простояли на полках в ожидания своего часа. На момент покупки они казались уже не столь актуальными, слишком много горячих материалов публиковалось или озвучивалось тогда вживую с самого начала ПЕРЕСТРОЙКИ, достаточно было включить телевизор. К тому времени отечественное телевидение стало доходить до нас. Здание, где проживали специалисты нашего контракта располагалось удачно, по соседству с Генконсульством, на крыше которого стояла спутниковая антенна, и мы просто протянули кабель в своё клубное помещение. Так что были в курсе всего происходившего в стране, а там словно шёл документальный сериал из рубрики «Детектив и политика».
     Прошло много лет, я достал книги с полок, а тут мне прислали ссылку на видеоролик «Кто такие люди сорок седьмого года?», который содержал интервью писателя Анатолия Салуцкого (о котором я до того момента ничего не слышал), на тему, обозначенную так: «Генезис прорабов Перестройки».
Ссылка на ролик пришла с припиской отправителя —  «информация для размышления», и эта знаменитая фраза перенаправила меня к выпускам «Детектив и политика», где был широко и разнопланово представлен Юлиан Семёнов, после чего (но далеко не сразу), общим ходом мыслей всё неожиданно замкнулось на некоторых методиках в технологиях продаж.

    Основным посылом к работе, а по содержанию главными в ней, стали публикации Юлиана Семёнова. Творчество писателя ранее я знал лишь по экранизациям его книг, однако то, что оказалось в сборниках «Детектив и политика», неожиданно открыло мне в писателе такие грани его многосторонности, о которых я не подозревал, и все его вещи, опубликованные на рубеже 90-х, прочитал с огромным интересом.
После прочтения я задумался — все ли произведения Юлиана Семёнова востребованы сегодня читателями и доступны зрителям?
И сам отвечу так — доступны, наверное, все, но мало кто знает о сочинениях Юлиана Семёнова в полном объёме.
Он ведь и рассказы писал и даже пьесы сочинял, о чём мне стало известно лишь теперь. Прочитал, и задело прочитанное так, что побудило поделиться своим запоздалым открытием с кем-то ещё.
……………………
    Однако трудно найти человека на бывшем пространстве СССР, не знающего главного героя его произведений — Исаева Максима Максимовича (Штирлица). Хотя опять-таки, мало кому известно, какой итог предопределил автор ему по возвращении на Родину. Впрочем, Исаев (он же Владимиров Всеволод Владимирович) и не возвращался…
Его «вернули» насильно и обманом, потом шантажом и угрозами втянули в сложную околокремлёвскую игру с подключением внешней политики, где и понадобился бы Штирлиц-Исаев-Владимиров. Но задуманной органами игры не получилось, разведчик провёл три года в одиночной камере, а его семья (жена и сын) в нарушение обусловленных ранее гарантий жизни были уничтожены.
Таким увиделся финал эпопеи самим Юлианом Семёновым уже на закате Перестройки в повести «Отчаяние». Хотя до этого он уже написал одно продолжение, в котором разведчик опять послужил на благо Родины после окончания войны, и такой вариант завершения увиделся автору ещё в благостные времена брежневского застоя, то была «Бомба для председателя» образца 1970-го года.
А вот более позднее по времени написания «Отчаяние», на мой взгляд, вряд ли подразумевает подобное продолжение карьеры его героя (как в «Бомбе…»).
Как следует из сюжета «Отчаяния», год принудительного возвращения Штирлица-Исаева в СССР (1947-й), и мне особо знаменательным оказался этот год, как совпавший с годом начала процесса «генезиса прорабов Перестройки» по Анатолию Салуцкому.
А ведь тогда (в 1947-м), закручивался сюжет совсем иных исторических процессов…

Меня в выступлении Салуцкого больше всего зацепило упоминание (вскользь)  Николая Вознесенского, как человека, который эффективно вытянул послевоенную экономику СССР, находясь на посту Председателя Госплана. А основной посыл в видеоролике состоял в том, что при Сталине народным хозяйством руководили грамотные люди, и разрушенная войной страна, благодаря таким специалистам и мудрой политике вождя, восстановилась гораздо быстрее Германии, в которую шли огромные вливания из США по плану Маршалла.
А потом вот (по Салуцкому), уже после Сталина, вышел на авансцену истории отряд экономистов, взращённый с 1947 года в одном укромном учебном заведении, которые постепенно набрали веса, внедрили враждебные принципы в экономику СССР, всё развалили и вдруг куда-то по-тихому исчезли.
Салуцкий в интервью частично назвал тех, кто, по его мнению, так навредил интересам Родины, но я не стану повторять за ним эти имена.
За несколько минут писатель наговорил много такого, отчего мне стало ясно, что с «психологией продаж» Салуцкий знаком хорошо и изложил анонс своей книги как по выше упомянутому учебнику.
Основной посыл его выступления подводил слушателя, а в дальнейшем и читателя к выводу, что Перестройка –– это не провалившаяся реформа всего сложившегося уклада социализма в СССР, зашедшего в идеологический и экономический тупик, а успешная диверсия чьих-то спецслужб.
Собственно ничего нового в таких высказываниях нет давно. На эту тему написано с избытком, а уж наговорено с три короба, причём отсчёт вредительства начинают от периода появления масонов ещё при Петре, непременно жаждавших погубить доверчивую и простодушную Россию.
И, видимо, настала пора заново раскручивать эту тему, потому что грядёт очередной большой передел в стране и там, где она когда-то существовала.
И многим понятно, что это уже неизбежно, но не всем понятно, откуда вражьи ноги растут и с каких таких пор. Салуцкий выбрал год 1947-й. Удобно и безопасно искать где-то там, отодвинувшись подальше от дня сегодняшнего, и чем дальше, тем лучше.

      А я взглянул на 1947-й год (и не только) через произведения Юлиана Семёнова и некоторые исторические ссылки. Дело в том, что писатель в конце Перестройки разглядел, как мне кажется, черты многих будущих событий в их логическом развитии.
Но начну я не с «Отчаяния», которое вынес в заглавие своей работы, сначала-то я почитал рассказы писателя.
……..
     В самом первом выпуске «Детектив и политика» Ю. Семёнов опубликовал цикл новелл «37—56», написанных в начале 60-х, их в сборнике пять, для меня наиболее интересными из них оказались две: «Осень пятьдесят второго» и «Та ночь в Ярославле», составляющие как бы один сюжет и написанные от первого лица явно на личном опыте автора, у которого был репрессирован отец Семён Ляндрес. И это важно для дальнейшего хода размышлений.

     Об отце писателя известно следующее: Семён Ляндрес — советский государственный деятель, участник Великой Отечественной войны, был арестован по обвинению в «пособничестве троцкистскому диверсанту Бухарину» в апреле 1952 года (!).
Осуждён на 8 лет ИТЛ по 58 статье («контрреволюционные действия»). Находился в заключении до апреля 1954 года, освободился с повреждённым позвоночником и частично парализованный. В 47 лет он превратился в старика, весил 50 кг. До ареста у Семёна Александровича после старой контузии отнималась правая рука, в тюрьме во время допросов его так избивали, что руку парализовало полностью и отнялись ноги.
………………
      В двух названных мною новеллах Юлиана Семёнова есть многое: настоящая драматургия, конфликт, даже грустный юмор, а рассказывается о посещении тюрьмы родственниками заключённых — героем новеллы, ищущим отца, и безногим полковником, передвигающимся на тележке, у которого по 58-й статье арестован сын-студент.
Драматургия в том, что инвалид-полковник косвенно и донёс на сына, сообщив в институт о его ночных занятиях — чтении клеветнической книги «Десять дней, которые потрясли мир». Отец был уверен, что только так сможет помочь стать сыну «правильным» советским человеком, что учебное заведение его поправит.
      Интересно, что книга Джона Рида официально не запрещалась в СССР, но Сталин в своей речи на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС 19 ноября 1924 года, посвящённой развенчанию мифов Троцкого об Октябре и его теории «перманентной» революции, упомянул её, указав на ошибки автора. Этого оказалось достаточно, чтобы книгу поместили в спецхраны, и при жизни вождя она более не переиздавалась. Но вот, оказалось, что за её чтение можно было получить статью,— лишь бы нашёлся бдительный товарищ рядом. Бдительным оказался родной отец, а дальше и товарищи-студенты, и коллектив института — все приняли активное участие в судьбе заблудшего человека, в результате чего исправлением занялись соответствующие органы безопасности.
…………………
       Парадокс моего «нового», столь запоздалого, прочтения Семёнова состоит в том, что в начале 90-х я бы не среагировал на эти тексты. Тогда было изобилие подобных и даже более острых, душераздирающих, кричащих публикаций, и не было ещё у меня-читателя соответствующего жизненного опыта.
Потребовалось узнать будущее, окунуться в него, пройдя через несколько внешне очень разных этапов развития или же деградации (?) общества.
…………………

И вот теперь – Отчаяние.
Интернет выдал мне справку, что «Отчаяние» — это роман, написанный Ю. Семёновым в 1990 году… и тут сразу две неточности.
Второй выпуск «Детектив и политика» издан АПН Новости в 1989 году, а подписан к печати ещё в апреле, так что писатель работал над книгой где-то на рубеже 1988 и 1989 годов. Такая привязка по времени важна. Слишком быстро всё менялось вокруг, но и слишком узким, как выяснилось позже, оказалось окно возможностей для действительных и действенных реформ социализма.

     Исторически интересной видится сегодня и заключительная приписка самого автора под первой публикацией:
Прошу открыть специальный счёт для финансирования строительства санатория, где будут лечиться и отдыхать воины Советской Армии, служившие в Афганистане, и перевести на этот счёт гонорар, причитающийся мне за публикацию повести «Отчаяние».
   Удивительная просьба, не совсем понятно к кому обращённая. Сам Юлиан Семёнов в то время являлся не только главным редактором коммерчески вполне успешного издания «Совершенно секретно», которое он сам и основал, но и президентом Международной ассоциации детективного и политического романа (МАДПР), созданного в 1986 году, под эгидой которого и печатались выпуски «Детектив и политика».
Не знаю, построили ли тот самый санаторий — для меня важнее в приписке то, что само произведение автор не возводил до уровня романа, скромно обозначив свою работу повестью, что видится более уместным по объёму произведения и по уровню разработки героев повествования.
Забота же писателя об афганцах была вполне оправданной тогда. Афганская война только что завершилась выводом советских войск, и хотя само слово «афганец» к тому времени уже стало приобретать неодобрительный смысл, но автор повести имел право к афганским событиям относиться на основе собственного опыта и знания предмета.
Юлиан Семёнов одно время преподавал в МГУ язык пушту, а в качестве переводчика с этого редкого языка и заодно английского посещал Афганистан с дипмиссиями ещё в 50-е годы.

Война, которая продлилась почти 10 лет, кроме проблем не принесла никаких видимых выгод для СССР, однако ж она не отвергалась советским обществом, и каких-либо ярких протестов, кроме выступлений опального академика Сахарова, трудно даже припомнить. Офицеры Советской Армии выстраивались в очередь за командировкой в Афганистан. По очень многим причинам считалось выгодным и престижным делом отслужить там по контракту.
А зачем СССР ввязался в гражданский конфликт сопредельного государства, объяснялось просто — чтобы обезопасить собственные границы. Чисто военная необходимость сочеталась с идеологической составляющей — уничтожить рассадник моджахедов-исламистов, к тому же нас, разумеется, долго и настойчиво просили помочь в этом деле.
Этот универсальный принцип внешней политики как подход к собственной безопасности, был принят уже с давних пор, да и наперёд он сгодился вполне: помочь, упредить, обезопасить, уничтожить. К тому же нас туда позвали помочь, нас там ждали…

    Не возражал против такого подхода и Ю. Семёнов, всё творчество которого было выстроено в духе советского времени, а среди популяризаторов силовых, разведывательных и пропагандистских структур СССР он находился в ряду самых первых и вполне заслуженно, поэтому пользовался их покровительством. Он имел доступ к наиболее интересным историческим и следственным материалам, что давало ему возможность плодотворно работать в жанре приключений и военной драмы или, проще сказать, в жанрах шпионской прозы и детектива, что в советские времена считалось весьма востребованной частью литературного рынка, а в эпоху Перестройки превратилось в отличную кормушку.
Детективами и расследованиями стали заниматься многие, но в отличие от прочих, Семёнов имел прочные личные связи с хранителями подлинных, а не выдуманных, гостайн и действительно захватывающих сюжетов.
Известно, что по распоряжению Андропова Семёнову открыли переписку Сталина, Черчилля и Рузвельта, в которой шла речь об операции "Санрайз", то есть о тайных переговорах в Швейцарии между представителями США и Великобритании с одной стороны и представителями Германии с другой о капитуляции немецких войск в северной Италии. На основе этих материалов и строилась главная интрига «Семнадцати мгновений весны», имевшая вполне достоверную основу.

     А какие же материалы включил Ю. Семёнов в «Отчаяние»? Если отбросить в повести чисто шпионскую интригу, то не трудно заметить, что одновременно с ней повесть раскрывает детали в подготовке так называемого «ленинградского дела», а также немного касается уже начавшейся раскрутке органами МГБ «борьбы с космополитами».
Результатом санкционированных Сталиным действий по ленинградцам, замыслившим в числе прочих грехов создание компартии РСФСР, стало уничтожение почти всего партийного и государственного руководства города Ленинграда, а также выходцев оттуда в высших структурах партийной и советской власти. Это, в первую очередь, секретарь ЦК Алексей Кузнецов, а также и Николай Вознесенский, с именами которых связывались определённые надежды на возможность позитивных перемен в партии и стране (это я возвращаюсь к выступлению А. Салуцкого).

Что же до самого Всеволода Владимировича Владимирова (Исаева), то после смерти Сталина, ареста Берии и его подельников, которых по установившейся традиции тут же физически уничтожили и обвинили во всевозможных грехах, заслуженного разведчика освободят, полностью реабилитируют, даже вручат ему Звезду Героя.
Всеволод Владимирович успеет поработать в Институте истории, напишет докторскую диссертацию на тему «Национал-социализм, неофашизм; модификации тоталитаризма» (актуальная тема), которую по распоряжению Суслова сразу засекретят, но учёную степень доктора наук Владимирову и без официальной защиты всё же присвоят.
Это краткий пересказ эпилога «Отчаяния».
     Но мне суть повести раскрылась не в сюжете, он мне показался вторичным по замыслу писателя (как оболочка), а в тех размышлениях разведчика, которые постоянно выкладывает читателю автор. Собственно это не новый приём для писателя — размышления Штирлица всем знакомы.
И я их начну цитировать, но прежде немного предварю их своим лирическим отступлением.
…………………
     Однажды мне позвонил школьный товарищ — Леонид. Позвонил как-то вдруг, потому что мы уже и с ним успели сильно разойтись во взглядах на длинную цепь событий вокруг нас. Однако его не в меньшей степени беспокоит не только настоящее, но и будущее страны, логически исходящее из той общемировой реальности, в которую мы все погружены.
Только вот реальности или же ирреальности? Он назвал всё, им наблюдаемое, неким абсурдом или театром абсурда.
Не оригинально, надо сказать, назвал, а я ему ответил в том смысле, что нам проще всего любое преступление назвать таким нейтральным по отношению к закону и морали словом. Вроде бы и пожурили кого-то за что-то, но абсолютно неопределённо — кого и за что, как в той милицейской песне: «…если где-то, кое-кто у нас порой…».
А не абсурд ли — так называть преступления? Но сам же и ответил: нет, не абсурд и это. Снисхождение до уровня преступника даже в виде умалчивания — тоже преступление. Другое дело, что трактовку самого понятия преступного, как известно из всемирной истории, можно легко вывернуть наизнанку. И вот это — абсурд, который ни в каком УК не относит к числу преступных деяний.
Но если допустить, что это всё — АБСУРД, то когда же он начался в нашей стране?
Можно вспомнить абсурд 90-х, когда ещё вполне советские граждане оказались втянутыми в водоворот событий, закруживший им головы своими бурными информационными и субкультурными потоками. Время то, многих напугавшее, стало периодом почти разбойной, разудалой вольницы без жёсткого диктата шатающейся власти. Кто-то там пострадал или погиб, кто-то наоборот вознёсся и нажил капиталы — финансовые или политические, а обычно и то, и другое.
 
     Но если глянуть глубже, то в пределах жизни наблюдаемой современниками соцсистемы, а также и ближайших наших предков, можно дать отсчёт от Шахтинского дела по Донбассу и великой стройке Беломорканала, когда Перековка и вычищение общества от социально чуждого элемента приобрели воздействие на массовку. От Шахтинского процесса 1928-го года, ставшего лишь прелюдией, началось широкое, с охватом во всех слоях, движение к абсурдизации жизни общества бесконечными поисками врагов.
     Абсурдность в чём? А в том, что «врагов народа», ошельмованных и уничтоженных, позже периодически реабилитировали в периоды смены партийных курсов.
То есть государство официально признавало, что убило своих граждан или лишило на многие годы свободы не по Закону. Хотя Закон-то как раз существовал, только вот применили его или на основе сфабрикованных государственными же органами дел, или на основе доносов особо бдительных товарищей, или же по самооговору невинных жертв под болевым воздействием следствия.
То есть эти несчастные против власти как таковой ничего не имели, жили себе тихо или шумно, но злых и, упаси господи, антигосударственных умыслов не вынашивали.
А вот тех, кто к этому государству претензии всё же возымел именно в части его (государства) вседозволенности и антинародной сущности, тех никто реабилитировать не собирался. Они позволили себе сопротивляться, а значит, были наказаны заслуженно. Такие тяжкие деяния не пересматриваются на предмет действительной вины ни при каких послаблениях режима. Государство порой карало своих же карателей и палачей за явное беззаконие, но не выпускало из лап Закона тех, кто посмел с этим злом бороться. К самой активной и самостоятельной части граждан государство относилось с глубокой настороженностью всегда и если уж не уничтожало их физически, то изолировать понадёжнее, случая не упускало.

Однако главная закавыка в этом абсурде та, что во главе государства стояла партия, которая идеологически провоцировала «охоту на ведьм» протяжённостью в годы и даже десятилетия. Но никто же не назвал виновницей беззакония ВКП/б, а называли меняющие свои структуры и названия карательные органы власти: ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ…
Но в этих структурах служили «верой и правдой» лишь исполнители партийных замыслов. И они оправдывались — «нам приказали, да мы и сами пострадали»! И это — правда.
И честные партийцы тоже сказали — наши ряды «вычищали» ещё чаще и жёстче, чем всех остальных, и это ведь — не ложь.
А честной люд только чесал затылки, вспоминая лозунги и речёвки, под которыми шли на показательные суды толпы бдительных трудящихся с требованиями неминучей расправы над врагами народа.
И когда в один прекрасный день ВКП (б) переименовалась в КПСС, повсюду вывесив транспаранты, провозглашавшие её нетленную славу и присвоив ленинский лозунг образца 1917 года, что она-то и есть — «ум, честь и совесть нашей эпохи», то, казалось, её правлению под шестой статьёй Конституции конца не будет.
Однако в итоге затеянной ею самой Перестройки её же деятельность была прекращена, организационные структуры распущены, имущество конфисковано, а государство, которым она долгие годы рулило, исчезло ещё раньше.
Как и в случае с гибелью СССР на защиту КПСС никто особо не дёрнулся даже.
    Очередной абсурд или вполне закономерный итог? Вопрос на много лет вперёд…
……….
И теперь я перехожу к цитатам из «Отчаяния».
Конечно, есть мнение, что эта книга написана Юлианом Семёновым в угоду «девяностым» — чернуха и втаптывание в грязь светлого советского прошлого и т.д.
У меня мнение иное. Возможно, сюжет и составлен несколько наспех под воздействием бурного времени, но в нём куда больше исторической правды, нежели в знаменитом сериале про Штирлица. А «неуместные» размышления Исаева-Владимирова на разные отвлечённые темы, в моём понимании — самое ценное в этой книге. Просто хочется цитировать и цитировать, но я позволил себе всё же кое-что уточнять и комментировать — иначе, какое же это эссе?

Цитата первая:
— Странно, отчего мы начинаем думать об очевидном и поражаться этому, только когда судьба ставит нас к стенке? Спасительный инстинкт отгораживания от правды? Как у раковых больных? Что это — новое в нас или традиция? "Моя хата с краю, ничего не знаю" — вошло в пословицу более столетия тому назад… Значит, не можем без царя? Нужен Патриарх?
Макс Нордау писал, что вырождаются не только преступники, в которых заложен изначальный посыл зла, но и артисты, политики, писатели, ученые, художники, цвет нации…
Неужели этот паршивый прародитель нацизма был прав? Нет, он не был прав, ибо предрекал исчезновение такой "выродившейся" нации, как французы, но ведь рухнула не Франция, а именно Германия; немецкий народ несёт на себе отныне тавро нацистского проклятия: нация разрешила фюреру и его банде создать государство ужаса, называвшееся ими "рейхом счастья"; немцы помогли созданию государства, где директивно, по указанию главного пропагандиста Геббельса, назначались "таланты", а подлинные таланты изгонялись за границу или сжигались в концлагерях…
За все время правления Гитлера не было создано ни одного романа, фильма, картины или спектакля, которые бы оставили о себе память…
А изгнанные Брехт и Эйслер знакомы каждому в мире, как и Манн, Ремарк и Фейхтвангер… И ведь немцы аплодировали изгнанию своих гениев, ревели "хайль", когда проезжал обожаемый фюрер, а потом становились в очередь за маргарином, отпускавшимся по карточкам, но в этом были виноваты большевики, масоны, евреи и мы, славянские недочеловеки, кто же ещё?!
Гитлер дал право злым, грубо сильным, недалёким, коварным и обязательно рабски послушным стать пастырями, это и привело нацию к гибели: народ не могут вести хамы, покорные фюреру; покорные трусы ничего не могут без приказа сверху, они теряются, когда надо принять самостоятельное решение, они некомпетентны, они парализованы тем авторитетом, в который их заставили поверить…
А не верили б! Как можно заставить человека поверить в то, что перед ним лев, когда на самом деле это крыса?! Но заставили же! Поверили! Как?! В чём секрет этого механизма оглупления и покорения народа? А мы? Мы, наши люди?
………………
    К этой цитате необходимо дать ссылку на книгу Макса Нордау «Вырождение» или в другом варианте «Дегенерация» (1892 год), в которой автор, врач-психиатр по специальности, попытался раскрыть причины морального упадка или «Заката Европы» на стыке веков.
…Нордау говорит о повсеместном моральном разложении, ниспровержении моральных ценностей… на материале произведений ведущих писателей, художников, композиторов и мыслителей века — Оскара Уайльда, Фридриха Ницше, Рихарда Вагнера, Хенрика Ибсена и др. — автор показывает их предрасположенность к такого рода искусству, которое можно было бы ожидать от людей с психическими заболеваниями (истериков, неврастеников и так далее). Одновременно Нордау указывает на тот факт, что их творения являются продуктом не только личным, но также продуктом общественным: из-за общей болезненной атмосферы, в которой пребывала Европа в обозначенном периоде, успех такого рода искусства был обеспечен.
Идеи, высказанные Максом Нордау, получили широчайшее распространение. Такие понятия, как вырождение, дегенерация, были приняты в качестве серьёзных медицинских терминов. Понятие дегенеративного искусства впоследствии было подхвачено национал-социалистами. ……………………
     Интересно, почему Семёнов упомянул именно Нордау? Ведь Макс Нордау (настоящее имя — Симха Меер) не только врач и писатель, но политик и соучредитель Всемирной сионистской организации, ставший главным её теоретиком. Он создал настоящую сионистскую идеологию, способствовавшую пробуждению еврейского национального сознания. То есть в известном смысле это оборотная сторона того течения, которое позже реализуется Гитлером. Но автор не даёт ответ на вопрос, почему Исаев вспоминает именного его.
Зато характеристика Нордау звучит определённым образом: «Неужели этот паршивый прародитель нацизма был прав?».
Замечу, что первый конгресс и учреждение Всемирной сионистской организации (сокращённо — ВСО) состоялись ещё в 1897 году.
……………………

Цитата вторая
… — А читал я тогда, ликующе вспомнил он (Исаев), вот какие строки из Цицерона: "Честолюбие заставило многих людей сделаться лжецами, одно держать втайне на уме, другое высказывать на словах… Эти пороки росли сначала едва заметно, иногда даже наказывались; после, когда зараза внедрилась, общество изменилось в корне и верховная власть из самой справедливой превратилась в жестокую и совершенно неприемлемую…"
Исаев замер, потому что явственно услышал голос отца, который тихонько, извиняющимся голосом заметил, что это не Цицерон, а Крисп;
консул Цицерон говорил иначе, у него была блистательная система доказательств, первый прагматик мира;
послушай, как он вёл свою линию против Катилины: "Сейчас ты явился в Сенат. Кто обратился к тебе с приветствием? Зачем тебе ждать словесного оскорбления, когда ты уже уничтожен грозным приговором молчания?! С твоим приходом места возле тебя опустели. Вся Италия заговорила со мной: "Марк Тулий, что ты делаешь?! Неужели ты не отдашь распоряжение заключить Катилину в оковы и применить к нему не просто казнь, но самые отчаянные пытки?".
     Я тогда спросил отца: отчего Цицерон и вправду не казнил изменника и корыстолюбца?
Вот тогда-то он и ответил, что историю Катилины нам преподают нечестно, видимо, ещё не пришло время открыть правду про этого доброго и честного бунтаря, которого Цицерон смог представить человечеству убийцей, развратником, вором и предателем…
Будущее вынесет свой приговор,— сказал тогда папа.— Революция позволит заново понять историю, оправдать тех, кого клеймили преступниками, и с презрением отнестись к властолюбцам, кто называл себя праведниками…
Наверное, учитель не читал вам эту часть третьей речи Цицерона: "Я желаю, чтобы все мои триумфы, почётные отличия, все памятники, увековечивающие мою славу, оказались глубоко запечатленными в ваших сердцах… Мои подвиги будут питаться вашей памятью, они будут расти, передаваемые из уст в уста, они глубоко внедрятся в скрижали истории и займут в них почётное место…"
Отец тогда усмехнулся: Можешь себе представить, чтобы нечто подобное сказали Плеханов, Кропоткин или Засулич? А помнишь, как Цицерон уверял римлян, вынеся смертный приговор соратникам Катилины, что казнь встречена всем народом с полным энтузиазмом?! Как он возносил себя, утвердившего казнь?!
А вот чьи это слова: "Римское государство попало в кабалу олигархов, и граждане сделались бесправной, презренной чернью! Олигархи не знают, куда девать свои богатства, транжирят их на застройку морей и срытие гор, а у других дома — бедность, вне дома — долги… Только тот, кто сам несчастен, может быть заступником несчастных"? Это слова "изменника" Катилины.
Почему Цицерон так его ненавидел? Только из-за разности идейных позиций? Нет, Севушка, он ненавидел его ещё и потому, что Катилину впервые судили за то, что он, юноша, был искренне влюблён в весталку Фабию, сестру жены Цицерона…
В политике всегда надо искать не только общественную, но и личную подоплеку…
А когда Катилина внёс предложение кассировать, то есть отменить все долги ростовщикам, он сделался самым популярным человеком Рима, это и испугало олигархов, отсюда та клевета, которая была обрушена на него…
Он выставил свою кандидатуру в консулы, и он бы стал консулом, но в действие была введена провокация, и Цицерон, получив власть, обвинил Катилину в заговоре и измене…
Сколько прошло веков, прежде чем мы узнали не только речи Цицерона, но и позицию Катилины? И что же, мы подняли Катилину на щит, как народного героя? Судя по тому, что вам задают учить в классах, педагогика буржуа до сих пор страшится открыть правду…
Подвергать всё сомнению, сын,— прекрасная позиция…"
…………………
      Эта длинная цитата из большой отсылки автора в историю Рима требует многих пояснений, но дело ведь не во взаимоотношениях Цицерона и Катилины.
      Так ради чего Семёнов вынужден был идти на длинный исторический экскурс в небольшой повести? Ради фразы о необходимости подвергать всё сомнению в истории? Или это указание на то, что ложь, провокации, давление олигархов, властолюбие демагогов и пиры Лукулла всегда превращали Власть в систему, ведущую любую империю к краху? Возможно.
А ещё Семёнов понимал, что История,  которой с каждым прожитым днём всё меньше веры — сплошные потёмки, так как слишком сложно самому добраться до первоисточников Истины, что в ходу мифы, на десять раз переиначенные в угоду очередному императору, вождю, генсеку, президенту, гаранту, патриарху… и вообще без названия.
Ну и ещё — «личная подоплёка»: то есть зависть или ревность к чужой популярности, как движущие рычаги в принятии политических решений даже государственного масштаба — это тоже важные метафоры или исторические рифмы для Семёнова, отображённые в этом воспоминании о беседе «Севушки» с отцом.
…………………

Цитата третья
     Это другое воспоминание — о разговоре Максима Исаева «в двадцать первом в тесной камере таллиннской тюрьмы» с писателем Никандровым (персонаж с такой фамилией был и в «Бриллиантах для диктатуры пролетариата»), писатель Николай Никандров существовал и реально, но не в том суть опять же…

— Каждый истинный литератор находился на своей Голгофе, Максим! Трагедия русского писателя в том, что он может быть писателем только в России… Внутренне… Но он не может им быть внешне, потому что именно в России ему мучительно трудно пробиться к людям… Верно, поэтому в нас и родился чисто "русский писательский комплекс"?! Русский литератор не может писать, не думая о тех, кто его окружает, но вместе с тем не может к ним пробиться, понимаете?! Это трагедия, на которой распята наша литература! Или она органично политичная, как у Писарева, и тогда она даже счастлива, если её распинают… А коль скоро в ней возникает просвет, как у Толстого, Достоевского или Гоголя, тогда рукописи летят в огонь, тогда человек бежит из дома невесть куда, он эпилептик, потому что эта гениальная бездна не может удовлетвориться данной политической ситуацией, вот в чём дело! Трагедия русского писателя в том, что в нём накапливается Мысль, Вера, она рвёт ему сердце, сводит с ума, но уехать из России для него такая же трагедия, как и остаться там… Ведь когда властвует сила, места для морали не остаётся…
А что я ему ответил тогда, подумал Исаев, он ведь согласился со мною… Ах да, я вроде бы сказал, что русский писатель должен постоянно напоминать миллионам, что они люди… В него будут лететь камни, гнилые помидоры, дротики даже… Такой литератор погибнет — осмеянным и опозоренным… Но такие должны быть! Их не может не быть…
И покуда оплёванный и униженный писатель продолжает говорить, что Добро есть Добро, а чёрное не есть белое, люди могут остаться людьми, иначе их превратят в тупое стадо…
А он (Никандров) ответил, что потерять константу духа и морали, которым служит истинная русская литература, можно только однажды… А вы хотите втянуть литературу в драку! Впрочем, вас можно понять…
Вам нужно выполнить чудовищно трудную задачу, вы ищете помощь, где угодно… Вы готовы даже от литературы требовать чисто агитационной работы, да будет ли прок?"
Ну и как? Получился прок, спросил себя Исаев. Или где-то, когда-то, в чём-то всё перекосило? Когда? Где? В чём? Кто?
…………………
     Это множество вопросов Исаев задаёт себе уже в 1947 году, памятуя о том, что тогда в 1921 году он был «готов подписаться под каждым своим словом,…когда никто не мог представить себе, что произойдёт в стране девять лет спустя…».
     Что же произошло в стране девять лет спустя? К какому событию адресуется Исаев (и Семёнов)?
А начался массовый террор в отношении крестьянства (да и не только) в период коллективизации, и было создано  Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ (ГУЛАГ). Это как раз 1930-й  год, и появление целой сети концлагерей по всей стране…
И потом случилась Сталинская Конституция победившего социализма в декабре 1936 года, а следом за ней — массовый террор 1937-38 годов.
И не очередной ли это «АБСУРД», когда шло такое вот планирование правосудия: сначала прикидывали на глазок количество будущих жертв, запрашивали верхи, при этом косясь на соседей, чтобы не отстать, и выписывали цифры красиво, округляя заранее — одна, две, три тысячи… редко где промелькнёт вдруг что-то без нолей после тысячи или всего-то пятьсот.
Потом план выполняли, потом в азарте перевыполняли и просили скорректировать в сторону увеличения, и обязательно, чтобы показатели выглядели «ровненько» — с двумя нулями после значащей цифры… чего уж мелочиться в таком важном деле, уж кого-кого, а врагов народа отыщем всегда.

    Иллюстрацией этому «порядку» служит записка Генерального комиссара госбезопасности Ежова от 22 сентября 1937 года в адрес секретаря ЦК ВКП (б):
«Тов. Микоян просит, в целях очистки Армении от антисоветских элементов, разрешить дополнительно расстрелять 700 человек из числа дашнаков и прочих антисоветских элементов.
Предлагаю дополнительно расстрелять 1500 человек, а всего с ранее утверждённой цифрой 2200 человек».
     И далее под этим арифметическим беззаконием следуют подписи, согласования и размашистое утверждение «За» от самой высшей инстанции. А это просьба всего лишь «мягкого» Микояна, отнюдь не самого твердокаменного большевика сталинской когорты.
…………………
Цитата четвёртая
…— А Иван Никитич Смирнов, спросил себя Исаев, член Реввоенсовета, большевик с девятьсот первого года? Почему он всё признал на процессе Каменева? Испугался побоев? Не верю. Накололи чёрт те чем? Тоже не верю, какие-никакие, но ведь зрители были в зале суда, они бы заметили психическое нездоровье подсудимого!
Лион Фейхтвангер писал в своей книге "Москва, 1937", что Пятаков, Радек и Сокольников вели себя как совершенно нормальные люди, порою даже шутили, переговаривались друг с другом, отрицали пытки, хотя могли прокричать об этом…
Ведь Радек лично знал Фейхтвангера, сказал бы ему по-немецки, всё б полетело в тартарары и сделалось очевидным: спектакль, термидор, антиленинский путч! Почему не прокричал? Ладно, сломали, не знаю ещё как, но их сломали…
А люди?! Зрители?! Если завтра на скамью подсудимых выведут Клима Ворошилова и тот начнёт признаваться, что был гестаповцем, этому тоже поверят?!
Исаев ужаснулся вопросу, потому что растерялся, не зная, что ответить. Если поверят, тогда стоит ли вообще жить? Во имя чего? Значит, над народом тяготеет трагический рок; такова наша судьба. Нет, возразил он себе с какой-то испугавшей его настороженностью, просто мы единственное государство, которое на протяжении веков было лишено самого понятия "Закон" и права на Слово.
………………
     Фейхтвангер лично присутствовал на Втором Московском процессе. То был показательный суд над группой бывших руководителей партии, в прошлом активных участников оппозиции.
22 января 1937 года было издано специальное Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О процессе по делу Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова и др.», утвердившего место и состав суда, список иностранных корреспондентов и прочие детали намечающегося процесса. Среди приглашённых иностранцев был и французский писатель Лион Фейхтвангер.
Дело слушалось в Военной коллегии Верховного Суда СССР c 23 по 30 января 1937 года. Официальное название — процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра».
Основными указаниями по фальсификации данного дела для нового наркома внутренних дел СССР Николая Ежова, сменившего ещё пока не расстрелянного на тот момент Генриха Ягоду, стало постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 29 сентября 1936, предлагавшее рассматривать троцкистов как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей… потому и Военная коллегия.
Фейхтвангер написал книгу о пребывании в Москве, изданную сначала в Амстердаме, а потом и в Москве массовым тиражом, причём по заданию Сталина обеспечили организацию её печати чуть ли не за одни сутки.
«Москва 1937.  Отчет о поездке для моих друзей». Перевод с немецкого "Художественная литература" 1937.
Книга не о самом процессе, а вообще о Москве того года, во многих измерениях при взгляде со стороны иностранцем еврейского происхождения, покинувшем фашистскую Германию, что тоже важно отметить.
Но в книге есть две главы:
VI СТАЛИН И ТРОЦКИЙ, VII. ЯСНОЕ И ТАЙНОЕ В ПРОЦЕССАХ ТРОЦКИСТОВ, которых оказалось вполне достаточно, чтобы Сталин дал добро на её срочный перевод и издание с небольшим предисловием, в котором не забыли указать, что «… Книжка содержит  ряд  ошибок и неправильных оценок. В этих  ошибках легко может разобраться советский читатель».
Но в главном Фейхтвангер возлагаемые на него надежды оправдал, он показал суть конфликта между Сталиным и Троцким так: первый утверждал, что строительство социализма в отдельно взятой стране возможно, второй ратовал за мировую революцию. Поскольку в стремлении доказать свою правоту Троцкий не гнушался ничем, это был конфликт на уничтожение одной из сторон. И жёсткость конфликта была обусловлена приближением войны, в которой Троцкий не видел возможности победить.
………………………
    Читатель должен был догадаться сам, что Сталин, в отличие от Троцкого, не только видел возможность победить, но и победил… на тот момент и сначала — врагов внутренних, а потом победит обязательно и всех внешних.
………………………
Цитата пятая
…— Именно в тот день, когда Сталин вспомнил ненавистно-любимую им семинарию, по спискам, утверждённым им, было расстреляно ещё двести сорок человек, среди них двенадцать докторов наук.
Трое умерли с истерическим криком: Да здравствует товарищ Сталин!
По существовавшим тогда порядкам залп можно было давать лишь после того, как приговорённый к смерти закончит здравицу в честь Вождя.
………………
    Это окончание последней 21-й главы повести «Отчаяние» перед Эпилогом.
О каком конкретно расстрельном списке упомянул автор, я не знаю. У Семёнова было куда больше возможностей увидеть такие документы. Сейчас как-то ещё доступны материалы по репрессиям 1937-38 годов, а вот с послевоенными — сложнее, там или больше успели скрыть, или не пришло время их рассекречивать.
Но последняя глава повести в основном посвящена размышлениям Сталина при написании им статьи «Марксизм и вопросы языкознания», которая была опубликована 20 июня 1950 года в газете «Правда» (продуманные заранее «ответы» читателям, появились чуть позже, в июле—августе). В том же году работа была издана отдельной брошюрой массовым тиражом и переведена на многие языки.
    Так что текст: «Товарищ Сталин, Вы большой учёный, /В языкознаньи знаете Вы толк, /А я простой советский заключённый,/ И мне товарищ — серый брянский волк» — написан не с бухты-барахты. Это начало знаменитой песни Юза Алешковского, авторство которой приписывают иногда В. Высоцкому.

     Почему же вождь вдруг озаботился таким отвлечённым, казалось бы, от большой политики вопросом, как языкознание?
А была тому причина.
На страницах «Правды» шла очередная дискуссия по очередной выбранной редакцией проблематике. Вслед за генетикой и физиологией обсуждалось «Новое учение о языке» Н. Я. Марра. Дискуссия началась в газете 9 мая 1949 года.
Юлиан Семёнов по-своему попытался восстановить ход мыслей кремлёвского мудреца, которого случайным образом задел тезис о несостоятельности грузинского языка. Всё же это родной язык Сталина, вот почему тот и решил вписать своё веское слово ещё и в языкознание (не без помощи Академии наук).
И это важная метафора-мостик ко дню сегодняшнему. Вот предполагаемые размышления Сталина по Ю. Семёнову:

Цитата шестая
… — Три пассажа в академических заготовках его будущего текста прямо-таки грохотали: "Октябрьская революция…"
"В Октябре была не революция", — медленно выдавливая слова, сказал он себе, внезапно испугавшись закончить фразу, которая подспудно, безъязычно, но образно, зримо жила в нём многие годы, разрывая душу; как же мучительно было бороться с собою самим, запрещая услышать те слова, которые, оказывается, давно жгли сердце. "Революция — реальная; в Октябре был хаос, — произнёс он. В Октябре был переворот. Истинная революция, уничтожившая дремучесть русского мужика, поставив его под контроль соседа, сына, бабки, Павлика Морозова, панфёровских героев, комиссаров Багрицкого — то есть власти, вернувшая его в привычное состояние общинной круговой поруки, — поди не поработай! — была проведена им, Сталиным, в тридцатом году, когда он, Сталин, осуществил реальную Революцию Сверху!"
…Он вычеркнул во всех заготовках учёных "Октябрьская революция", заменив "Октябрьским переворотом".
Ленин был взрывной силой нации, организатором разрушения, он же, Сталин, свершил Революцию Созидания —уникальную, единственную в своём роде. Ленин считал основоположением марксизма Базис, а засим — Надстройку.
Он ошибался. Он был идеалистом, никогда до конца не понимавшим русский народ. Сейчас, после войны, когда поднялось национальное самосознание, не Базисы нужны русским и не Надстройки, а признание величавости и незыблемости их Духа — то есть Языка.
И Сталин, ощущая значимость каждого своего жеста, поступка и слова, вписал: "Сфера действия языка гораздо шире, чем сфера деятельности надстройки…"
…………………
    А в то самое время, когда вождь, озабоченный вопросами языкознания, подбирал надёжные и разящие формулировки из присланных Академией наук, в подвалах Лубянки проходили заключительные эпизоды по «Ленинградскому делу».
Ещё 7 марта 1949 года был снят с поста заместителя председателя Совета министров СССР и выведен из состава Политбюро ЦК Николай Алексеевич Вознесенский, тот самый Председатель Госплана, упомянутый А. Салуцким.
27 октября 1949 года он был арестован, а ночью 30 сентября 1950 осуждён к «высшей мере наказания» — расстрелу и уже через час расстрелян.
Реабилитирован он был Военной коллегией Верховного Суда СССР 30 апреля 1954 года, а КПК при ЦК КПСС подтвердила его членство в партии.
Знаменательно, что в 1947 году Николай Вознесенский опубликовал монографию «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», за которую был удостоен Сталинской премии первой степени (1948 г.). В годы войны он, будучи членом Государственного комитета обороны (ГКО) и членом комитета при Совете народных комиссаров СССР по восстановлению хозяйства на освобождённых территориях (с 1943 г.),  во многом определял экономику СССР, а с 1945 года руководил и некоторыми узловыми вопросами «уранового проекта».
Так что, действительно, он был знающий специалист и руководитель высокого ранга, но ведь кремлёвские интриги погубили и куда более значимые фигуры.
Всего же по «ленинградскому делу» были осуждены 214 человек, в том числе 145 из числа близких и дальних родственников руководителей разного уровня.
В итоге 26 обвиняемых по приговору военной коллегии расстреляли, а ещё двое умерли в тюрьме до суда.
После смерти Сталина уже 10 декабря 1953 года в докладной записке от нового руководителя МВД СССР  Круглова, сменившего расстрелянного Берию, утверждалось, что «на абсолютное большинство из них (осуждённых) не имелось серьёзных оснований для привлечения к уголовной ответственности или высылке в дальние районы Сибири».
А кроме этих 214-ти человек в 1949—1952 гг. только в Ленинграде и области в ходе работы органов следствия МГБ были сняты с должностей и исключены из ВКП (б) свыше двух тысяч человек.
…………………
     Вот и возникают Вопросы (возвращаясь к интервью Анатолия Салуцкого):
— Какие такие ПРОРАБЫ могли произрастать на подобной внутриполитической почве?
— Так чьи же спецслужбы столь весомо повлияли на генезис экономистов и политиков будущего в СССР?

     Получается, что тот успешный и грамотный, по Салуцкому, слой специалистов, который тянул экономику страны после войны (да и в войну тоже), успел-таки до своей кончины значительно проредить сам товарищ Сталин.
Искать в прошлом врагов и перерожденцев в качестве виновников чего-то такого, чему и названия нет — хорошее занятие для тех, кто комфортно существует в рамках прежних представлений о природе жизни общества. Советские лекала — самый удобный для этого творческий инструмент, пригодный вполне и для дня сегодняшнего.
      Глянем в прошлое и увидим, что именно в 1947 году смертная казнь в СССР была отменена. Но 12 января 1950 года происходит восстановление смертной казни по отношению к «изменникам Родины, шпионам и подрывникам-диверсантам».
Это решение принято буквально за три дня до постановления политбюро ЦК ВКП (б) «Об антипартийных действиях…по ленинградскому делу». И, несмотря на то, что закон обратной силы не имеет, в данном случае он был применён без колебаний. Видимо, следствие доказало Правосудию, что ленинградцы-блокадники — сплошь подрывники-диверсанты…
А законодатели подсуетились вовремя. И как это уже привычно и знакомо — такая точно выверенная законотворческая деятельность государственных мужей. Да и как стране целых два года жить без расстрелов? Тяжко… когда, куда ни глянь, всюду проникли одни вредители.
И это ведь не единственное послевоенное дело, которое весьма красноречиво опровергло тезис, что «победителей не судят». Судили, да ещё как!
……………………

     «Отчаяние» исторически подогнано по персонажам и событиям к общей идее автора — показать систему государственного беззакония, и куда это уже завело страну в прошлом.

       А в пьесе Юлиана Семёнова «Процесс-38», несмотря на год, указанный в названии, очерчены контуры уже и того будущего, куда такое положение дел с Законом непременно потянет дальше.
Начинаю цитировать пьесу — выборочно, по отдельным персонажам, но не скупясь, пьеса того стоит…
По ходу монологов избранных мною персонажей — а в пьесе их гораздо больше  — я пытался выстраивать свою линию и  даю справочные пояснения, которые счёл необходимыми для раскрытия Темы.

ИТАК, ………Октябрьский зал Дома союзов (это уже цитаты).
Небольшое помещение заполнено зрителями, получившими билеты на процесс по делу гестаповских шпионов и диверсантов: Бухарина, Рыкова, Крестинского и их подельцев.
Секретарь Судебного присутствия военный юрист первого ранга А л е к с а н д р  Б а т н е р: Встать, суд идёт!
Все — зал и обвиняемые — поднимаются. Входят судьи, занимают свои места.

Б а т н е р. Прошу садиться.
Однако неожиданно председательствующий поднимается со своего массивного кресла и выходит на авансцену.

У л ь р и х.
Я, Василий Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда, пришёл в Москву на подавление левоэсеровского путча вместе с моими товарищами латышскими стрелками. Я работал тогда под руководством члена Политбюро Каменева. Восемнадцать лет спустя в этом же зале, в августе тридцать шестого, я приговорил моего учителя и старшего товарища Льва Каменева к расстрелу.
Через год, в тридцать седьмом, я осудил на смерть здесь же, в Октябрьском зале, секретаря ЦК большевистской партии Серебрякова, который в девятнадцатом спас Москву от войск Деникина; я находился в его штабе; вместе с Серебряковым работал Сталин; Иосиф Виссарионович возненавидел его за то, что американский журналист Джон Рид, приехавший тогда к нам, на Сталина не обратил внимания, писал о Серебрякове, восхищался им открыто, по-детски как-то...
Серебряков был одним из тех, кто в двадцать четвёртом году заявил: "Партия перерождается, царствуют верхи, установлен бюрократический режим, отъединяющий ЦК от народа".
Сейчас мне предстоит послать под пулю любимца партии Бухарина. Нет человека интеллигентней, добрее и чище, чем Николай Иванович. Он, и никто другой, должен был стать лидером страны. Но он предал всех нас, проиграв схватку чудовищу по фамилии Сталин. Поэтому я приговорю его к расстрелу. Политик не имеет права на проигрыш.
Не согласны? Согласны. Теперь у нас все согласны. Я и впредь буду судить и отправлять в подвал, на расстрел лучших большевиков-ленинцев. Или — я, или — меня...
…………………
…На сцену выходит  М а к с и м  Г о р ь к и й
Я, Пешков Алексей Максимович, литератор... Говорю я, как и всякий пишущий, плохо, предпочитаю перо, оно одно и облекает мысль в единственно верную форму.
…Я никогда не забуду глаз Сталина, когда летом тридцать четвёртого он приехал ко мне — назавтра после убийства Гитлером своих братьев по партии Эрнста Рема и Грегора Штрассера... Они были тяжелы — не жёлтые, как обычно, а свинцовые, словно бы похмельные... Мы говорили о многом, и, когда я спросил его об этом преступлении, он только пожал плечами: "Германии нужен вождь, а не вожди... В революционной Франции множественность вождей окончилась императорством Наполеона..."
… Как и все тираны, Сталин страдает эйфорией, ему кажется, что он всё про всех знает... Что он может знать о писателе? О внутреннем зрении его? О его чувствованиях и видениях?! Я был мягок с ним, ибо понял, что этот злобный человек тяжко и безнадёжно болен, он не в своём уме, его логика столь логична, что в ней нет уж ничего человеческого...
Как я молил его не судить в тридцать шестом году Каменева, Лёвушку, умницу, дружка моего... Как я просил за Бухарина... А он пообещал: "Попробую уговорить в Политбюро, но вы должны отслужить делом: книгой о нашей победе".
А Ягода уточнил: "Книгой о нём, Сталине", словно бы я не понимал этого сам...
Писатель идёт порою на компромисс в слове сказанном, но в слове написанном — никогда. Поэтому именно накануне процесса над Каменевым, понимая, что я не смолчу, Сталин и приказал меня убрать... Что только не пытались делать для моего спасения добрые друзья мои, лекари! Другие меня убивали — сквозняком, чрезмерной дозой лекарства, лишней пилюлей...
Моё тело только-только увезли в Колонный зал, чтоб люди прощались со мною, а Ягода уж начал обыск, всё перерыл и нашёл мои дневники, в моём матраце нашёл, я так в Петропавловке свои статьи зашивал... И сказал моему секретарю Крючкову: "Вот ведь, старая б...! Сколько волка ни корми — всё равно в лес смотрит..."
Я в этих дневниках, действительно, писал, что Сталин — злейший враг России, изменник, больной злодей... Сердце моё разрывалось от боли, когда я писал жестокую правду о нём,— ведь он бывал у меня, сидел за столом, говорил мне о любви своей, плакал, когда я читал ему свои вещи, но я-то знал, что он исчадие ада, я-то знал...
Нет страшней пытки для литератора, чем разрываться между правдою и чувством... Они ведь сочиняли некролог по мне, когда я жив ещё был, доктор Плетнёв, гений русской медицины, делал всё, чтоб лёгкие мои сохранить, без него я б давно свалился... А его тоже сейчас будут пытать — скоро начнут, ждите, получите свои зрелища, хлеб получили уже, беспамятные!
Дети ваши будут прокляты за эту беспамятность, кровь ваша будет проклята за это! Нет, это не добрая доверчивость нашего народа, не наивность его и вера в слово Патриарха! Это иудина торговля с собственной совестью за благополучие, полученное из рук сатрапа.
…………………………
      Секретарь Горького Пётр Крючков после смерти писателя сначала вошёл в состав «Комиссии для приёма литературного наследия и переписки Горького», а позже стал директором Музея А. М. Горького в Москве.
Но недолго он директорствовал… 5 октября 1937 года он был арестован, проходил по делу Третьего Московского процесса, где на скамье подсудимых оказался 21 человек. Его обвиняли в том, что он вместе с врачами Львом Левиным и Дмитрием Плетнёвым по поручению Ягоды участвовал в заговоре с целью убийства Горького и его сына. Крючков и Левин были приговорены к смертной казни. Их личное имущество было конфисковано.
Когда Ягода признал себя виновным, он утверждал, что сделал это из «личных соображений» — влюблённости в Тимошу, а «Тимоша» Пешкова была вдовой сына Максима Горького — Максима Пешкова.
Спустя два дня после вынесения приговора 15 марта 1938 года Крючков был расстрелян на Бутовском полигоне. 19 марта 1938 года был расстрелян и подчинённый Крючкова — некто Смольянинов Геннадий Алексеевич — старший научный сотрудник музея, на свою беду нашедший при разборе архива толстую тетрадь — дневник Горького, — и успевший его изучить.
П. П. Крючков посмертно полностью реабилитирован в 1988 году за отсутствием состава преступления.
Прочитать же упомянутый дневник Максима Горького вряд ли возможно человеку со стороны. Смог ли это сделать сам Юлиан Семёнов или слова Горького — литературный вымысел? Я не знаю, вопрос Интересный.
………………………
Ф л е м и н г
Я, лауреат Нобелевской премии по медицине доктор Флеминг, клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнёв, которому в застенках Ежова исполнилось шестьдесят восемь лет, является одним из самых великих европейских терапевтов. Его гений врачевателя может быть приравнен лишь к таланту Парацельса. Я встретился с Плетнёвым на конгрессе в Копенгагене. Ему удалось избавиться от двух охранников, не отпускавших его своим вниманием ни на шаг — как-никак кремлёвский врач,— и тогда-то он сказал мне: "Моя родина превращена злым гением Сталина в концентрационный лагерь, где появились качественно новые психические заболевания, неизвестные доныне человечеству: люди говорят одно, думают другое, мечтают о третьем;
шизофрения — это раздвоение личности, у нас сейчас личность расщеплена на три - пять взаимоисключающих особей. Медицина бессильна в лечении этого страшного социального заболевания. Я уповаю лишь на господа. Если бы я не принимал клятву Гиппократа, если бы я не был русским аристократом, я бы отравил Сталина, чтобы избавить мою несчастную родину от чудовища, но я — человек чести и слова, я выпью до конца ту чашу, которую принуждают пить мой несчастный, искалеченный и заражённый моральной проказой народ".
………………
      Включение в число персонажей пьесы Александра Флеминга выглядит загадкой. Он рассказал о встрече с доктором Плетнёвым, что вполне реалистично, так как профессором и доктором медицины тот стал ещё до революции, но и в 20-е годы часто посещал заграницу.
Однако Плетнёва обвинили не в шпионаже, он обвинялся в убийстве В. В. Куйбышева и М. Горького.
Однако высшей меры профессор избежал и стал одним из трёх подсудимых на процессе, которым «дали срока». Он был осуждён на 25 лет с конфискацией имущества и поражением в политических правах на 5 лет. Находился в Орловской тюрьме, занимался наукой и там, писал монографии.
Плетнёва расстреляли 11 сентября 1941 года в Медведевском лесу под Орлом в числе других заключённых по списку НКВД СССР накануне вступления в город частей вермахта. Реабилитирован он уже в 1985 году, и то лишь по запросу на пересмотр его дела дальними родственниками.
Но почему же о нём рассказывает именно Флеминг? Интересно, что этот первооткрыватель антибиотиков был весьма активным и деятельным масоном. Его масонская биография весьма обширна, а в 1942 году Флеминг был избран первым великим диаконом Объединённой великой ложи Англии.
      Вряд ли автор не знал этого факта, работая над пьесой… Загадка. Вот и тут масоны…возможно, эта проблематика беспокоила и Юлиана Семёнова?
………………
Б а т н е р
Да здравствует опережающее разрастание раковых клеток тотального неверия! Вал и качество подозрительности! Премии и доски почёта для доносчиков! Стукни! Вовремя стукни, товарищ! Дай показания! Если ты не один, а тащишь за собою на дно связку множеств, эдакую гирляндочку из пары сотен тысяч троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев, отзовистов, марксистов,— не страшно, поверьте! …
Кстати, а ведь меня от смерти спас профессор Плетнёв Дмитрий Дмитриевич, что называется, вернул с того света! У-у, вражина поганая! Дал бы умереть спокойно, детям бы кремлёвку оставили и путёвку в санаторий! У нас покойников не судят! Вовремя умирайте, дурни!
…………………
       По ссылке «Военная коллегия Верховного Суда СССР»
Батнер Александр Александрович (1902–1974) ….«В 1946 году его арестовали якобы за халатность, дали 10 лет. Но Ульрих выручил, он ещё был в силе, Батнер отбывал наказание где-то рядом с Москвой, жена и сын ездили к нему на свидания… Когда после смерти Сталина его освободили, вызвали в ЦК, чтобы он рассказал про какие-то старые дела, ему известные, он испугался, сказал, что ничего не знает и не помнит, хотя ему обещали и ордена вернуть, и ещё разные привилегии. Но он чего-то очень боялся. Предпочёл получать минимальную пенсию, но чтобы про него забыли. Устроился кассиром на Ярославском вокзале… Батнер Александр Александрович — из приволжских немцев, из Самары. Хотел обязательно стать русским и стал им.
………..
С в е р д л о в
Я, Свердлов Яков Михайлович, по заданию ЦК и лично Ленина осуществлял постоянный контакт с товарищами левыми эсерами, которые — вплоть до Бреста — являлись членами советского правительства, занимая должности наркомов юстиции и земледелия, а также постоянных заместителей наркома государственного призрения и председателя ВЧК. В парламенте нашей республики, во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете, товарищи левые эсеры имели более ста депутатских мандатов. Естественно, доживи я до сегодняшнего дня, быть бы мне на скамье подсудимых, ибо я неоднократно говорил с Лениным о неукротимой интригабельности Сталина, о его неуёмных претензиях и грубости. Я это знал лучше других, потому что с четырнадцатого по пятнадцатый год жил с ним в одной избе в ссылке.
Ненависть рождает ненависть, страна бурлит от ненависти, в республике нет места добру, какая же это республика: "Смерть Бухарину! Казним Рыкова! Втопчем в грязь Крестинского! Превратим в пыль наймитов!"
... Массовое выхаркивание слюнявой, слепой, невежественной, беспамятной ярости, ни грана надежды на объективность — смерть, казнь, беспощадность... Этот психоз ненависти приведёт к тому, что следующее поколение забудет про улыбку, женщины станут бояться рожать, мужчины вырастут трусливыми предателями, готовыми оклеветать отца, только б самому выжить...
Знаете, что прежде всего отличало Ленина? Смех. Он хохотал, как ребёнок... Он не обращал внимания на то, что о нём подумают окружающие, он не строил образ, великого, степенного вождя, он был самим собою...
Наша революция была бескровной, мы начали, оттого что изнемогли, от запретов на работу, на мысль, от болтовни и прожектерства, мы жаждали  д е й с т в и я!
Мы поначалу не хотели национализировать фабрики и мастерские, где работало не более двадцати человек, мы не хотели закрывать оппозиционные газеты, мы не собирались национализировать все банки скопом...
Но ведь генерал Каледин провозгласил поход на Питер, чтобы вздёрнуть большевистских жидомасонов на фонарных столбах, Пуришкевич с юнкерами готовил заговор! Банки не давали денег, чтобы платить оклады содержания рабочим и чиновникам! Керенский поднимал войска! Англичане и французы готовили интервенцию! Что нам было делать?! Назовите революцию, более бескровную, чем Октябрьская? Ну? Кто?!
Если вы вообще против Октября — поднимитесь и скажите открыто, без ужимок! Не надо пудриться фальсифицированной исторической памятью! Мужчинам это не к лицу! Плеханов не боялся выступить против Октября! А мы, несмотря на это, поставили ему памятник! При жизни, кстати! Горький не боялся обвинять нас в узурпаторстве! Что ж вы молчите? Есть мыши, и есть люди! Кто вы, собравшиеся в этом зале?! Кто?!

П я т а к о в
Я, Пятаков, бывший заместитель наркома тяжёлой промышленности Серго Орджоникидзе. Из-за дружбы со мною Серго был убит Сталиным. Его убили через несколько дней после того, как меня расстреляли в подвале тюрьмы. Сначала мне выстрелили в голову, а потом, несмотря на то, что мои мозги разбрызгались по стене, был произведен контрольный выстрел в сердце. Я был убит, семья уничтожена, несмотря на честное слово Сталина, что их не тронут, если я признаюсь и помогу партии похоронить троцкизм.
…Ничего! Дети умней отцов! Внуки мудрее — в четыре порядка! Разберутся! Впрочем, те, кто аплодировал нашей казни, будут делать все, чтобы продолжать клеймить нас... А ведь аплодировали десятки миллионов; каково им будет признаться в том, что они — молчаливые соучастники инквизиции, контрреволюционного переворота? Они будут во всем оправдывать Сталина — чтобы оправдать себя! Они станут говорить, что нельзя зачёркивать всё, что сделано, что нужен жесткий порядок, святые идеалы... Почему же все молчали, когда Сталин — на ваших глазах — расстреливал нашу революцию?

…На просцениум выходят несколько человек — мужчин и женщин в полосатых бушлатах узников гитлеровских концлагерей, с красными звёздами на спине и груди.
П е р в ы й
Я, член Центрального Комитета Коммунистической партии Германии Фриц Зайферт, свидетельствую: после побега из концлагеря Зитинген в тридцать пятом году я перешёл чехословацкую границу и оттуда добрался до Москвы. Работал в Коминтерне. В тридцать шестом году был арестован, подвергнут пыткам, ибо отказался "сотрудничать со следствием".
Сильная демократия сможет сдержать неонацизм... А у вас? Сможете сдержать "неосталинистов"? Или страх как хочется бить поясные поклоны новому царю-батюшке? Чтоб Слово было законом? Чтоб не думать, а слепо исполнять приказы нового фюрера... вождя? Кстати, нас в Москве, немецких коммунистов, до начала сталинского контрреволюционного термидора было полторы тысячи человек. Тысяча товарищей была расстреляна и замучена в сталинских застенках...
А нас, четыреста семьдесят человек, передали в гестапо, чтобы Гитлер добил тех, кого не добил Сталин... Давайте, защитники Сталина! Поднимайтесь на сцену! Отстаивайте свою точку зрения! Защищайте вашего кумира!
(Товарищ Фриц задирает бушлат, всё его тело в шрамах.) Это, кстати, со мною сделали ваши люди! Под портретом господина с трубкой! Неужели у вас перевелись защитники Сталина?
…………………
      Подробнее о Фрице Зайферте ничего не нашёл, поверю Семёнову, но нашёл много поясняющий фрагмент статьи о КПГ (коммунистическая партия Германии):
Репрессиям немецкие коммунисты подвергались не только в Германии. Из 1400 ведущих немецких коммунистов жертвами нацистов стали 222 руководящих члена КПГ, а 178 человек (почти все они жили в гостинице «Люкс» в Москве как политэмигранты) погибли во время Большого террора в СССР в 1937—1938 годах. По данным представительства КПГ при исполкоме Коминтерна к весне 1938 были арестованы 70 % членов КПГ, проживавших в СССР.
…………………
Ф р и ц  З а й ф е р т  (в зал)
Товарищи, будьте бдительны! Если вы не скажете этой вашей "Памяти" "но пасаран", "фашизм не пройдёт" — вас ждёт такая беда, какую страшно представить! Вы станете ужасом мира, и конец ваш будет таким, как это описано в "Апокалипсисе" ...Да, я стал верующим, когда Сталин передал меня Гитлеру. Я верю в Бога, потому что лишь он — луч надежды на справедливость...
…

С т а л и н
… Никого я не боюсь, кроме как тебя, Господи...
Был бы я неправ — покарал бы Ты меня, никакая охрана б не спасла, но ведь жив я, и народ славит меня, и мир внемлет словам моим, разве б Ты допустил это, будь я не прав? Погоди, пройдут годы, и я докажу всю дурь ленинистов, которые замахивались на примат Слова, и откровение моё будет называться "Марксизм и вопросы языкознания", и труд этот — во славу Твою, Господи — станут зубрить глупые атеисты, как новый катехизис революции, хоть смысл в нём другой, противоположный...
Я чист перед Тобою, Господи! Я покарал тех, кто посмел возомнить себя птицей, хотя все мы черви навозные, мразь перед Тобою...
Прости же меня, Господи, за прегрешения мои, если и были они, Ты ведь знаешь, как сир и туп народ, доставшийся мне в царство, как предавал он идолов своих и владык земных, как труслив он и неумел в труде, так дай же мне каленым железом начертать в душах их: "повинуйся — и да не позволю вам исчезнуть с лица Земли!"
Кто, как не я, знаю народ свой? Кто, как не я, прожил жизнь среди них?! Я их "винтиками" называю, "ржою", "железками", а они кланяются мне в пояс! Я говорю им, что любой другой народ прогнал бы таких, как я, а они многия лета поют мне с амвонов! Как же мне можно с ними иначе, кроме как калёной строгостью и безотчётным повиновением?!
Не потому я жесток к ним, что не люблю, а оттого, что знаю душу их, не способную к тому, чтобы стать в рост и крикнуть: "Явись мне, Господи, и дай сил на борьбу!" Побоятся! Поползут в храмы — молить, чтобы священники замолвили за них слово перед Всевышним! У самих от страха глотки пересохнут... Как же я могу бросить этот несчастный народ в рабском горе его и юдоли?!

П р у х н я к
Я, Прухняк, ученик Дзержинского, генеральный секретарь Польской коммунистической партии.
После того как Сталин подписал договор с Гитлером, нас, польских коммунистов, объявили врагами народа и английскими шпионами. Нас пытали, требуя признания, что мы хотели сорвать договор между Москвой и гитлеровским рейхом — по заданию англичан и масонских кругов Франции...
Нас расстреляли, а партию распустили... Анализируя показание Бухарина о том, что гитлеровцы хотели военного союза с ним и его друзьями, я не перестаю удивляться: за что же его судят, если Сталин подписал именно такой союз?!
………………
     Прухняк Эдвард (партийный псевдоним – «Север»).
С 1903 года — член Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ), а с декабря 1918 года — компартии Польши. За революционную деятельность неоднократно подвергался аресту, а в 1907 году был сослан в Сибирь.
В 1911 году учился в руководимой В. И. Лениным партийной школе в Лонжюмо под Парижем. Вместе с другими польскими революционерами принимал активное участие в Октябрьской революции, был членом Лефортовско-Благушенского райкома большевистской партии. В 1918 году возвратился в Варшаву, работал секретарем воен. отдела ЦК компартии Польши. В декабре 1919 года арестован. Весной 1920 года, после того как была достигнута договоренность между буржуазным польским правительством и правительством Советской республики об обмене военнопленными, выехал в Россию.
С 1921 года Прухняк являлся представителем компартии Польши в ИККИ, был участником IV-VII конгрессов Коминтерна, в 1928 году избран в Президиум ИККИ, в 1935 году — кандидатом в члены Исполкома Коминтерна. После установления в Германии фашистской диктатуры Прухняк был одним из организаторов Европейского антифашистского конгресса (1933).
В 1937 году Прухняк пал жертвой необоснованных обвинений; посмертно реабилитирован.
По ссылкам —  «Сталин и иностранные коммунисты», «Коммунистический интернационал»:
…Всего от рук сталинских палачей пострадали представители 31-й страны. Самые большие потери понесли компартии: Польши, Германии, Италии, Венгрии, Югославии, Болгарии, Румынии, Финляндии, Прибалтийских государств…
однако «нужные кадры», конечно, уцелели.
Коминтерн был формально распущен 15 мая 1943 года. Роспуск Коминтерна фактически являлся требованием западных союзников по антигитлеровской коалиции для открытия ими второго фронта в Европе против Германии.
Распуская Коминтерн, ни Политбюро, ни бывшее руководство КИ, не собирались отказываться от контроля и руководства коммунистическим движением в мире. Они стремились лишь избежать их афиширования, доставляющего определённые неудобства и издержки. Вместо Коминтерна в ЦК ВКП (б) был создан отдел международной информации во главе с Георгием Димитровым, а после войны был образован Коминформ. Югославия была исключена из него в 1948 году из-за разногласий Сталина и Тито.

        Репрессии в отношении лидеров других компартий продолжались и после войны, но уже руками товарищей на местах. Достаточно упомянуть имя генерального секретаря (с 1945 года) ЦК КПЧ Рудольфа Сланского, приговорённого к смертной казни на сфабрикованном процессе 1952 года, в котором Сланский фигурировал как организатор и глава заговора. Реабилитирован в 1963 году.
В ноябре 1952 года на процессе в Чехословакии, где подсудимыми проходили 13 человек, (из них 11 евреев), было оглашено обвинение в покушении на убийство президента республики и одновременно Председателя КПЧ К. Готвальда при помощи «врачей из враждебного лагеря».
Это явное эхо процесса Еврейского антифашистского комитета 1952 года в СССР, которое завершилось расстрелом 13 известных еврейских общественных деятелей и репрессиями в отношении более 100 человек.

      Кстати, одним из побудительных мотивов венгерских событий 1956 года стало перезахоронение останков репрессированных коммунистов Ласло Райка и его товарищей Т. Сёньи и А. Салаи, состоявшемся 6 октября 1956 года, на котором присутствовало более 100 тысяч человек.
Ласло Райк — венгерский коммунист, в годы диктатуры Матьяша Ракоши — министр внутренних дел.
Ракоши, прозванный «лучшим учеником Сталина», установил личную диктатуру, занимаясь копированием сталинской модели управления в СССР, подавлял любое инакомыслие.
С конца 1940-х гг. Ракоши развязал кампанию против сионистов, устранив при этом своего политического конкурента — министра внутренних дел Ласло Райка. В мае 1949 г. Л. Райк (не еврей) и одновременно — свыше 200 коммунистов с довоенным стажем были арестованы. На процессе Райка и его мнимых сообщников (сентябрь 1949 г.), первом и самом большом из показательных процессов, направленных против потенциальной оппозиции в рядах коммунистических партий Восточной Европы, впервые зазвучала тема «всемирного сионистского заговора» — пока как второстепенный пункт обвинения против двух подсудимых евреев, Тибора Сёньи и Андраша Салаи. Кроме того, Райк был обвинён в «титоизме» и ориентации на Югославию. Он и многие другие обвиняемые были казнены.
В результате в годы правления Ракоши только в 1952 году в Венгрии было репрессировано свыше 540 тысяч человек — каждый восемнадцатый гражданин страны.
…………………
На просцениум выходит Бухарин.
Б у х а р и н
И у нас — я имею в виду партию, страну — было перерождение, которое привело нас — страну, партию, Сталина — в лагерь, очень близкий по своим установкам к своеобразному кулацкому, преторианскому фашизму"...
Как "лидер" правых, я употребил слово "кулацкий"! Но ведь смысл фразы сокрыт в ином, в "преторианском фашизме"! Тот, кто знает историю, должен понять, что "преторианцы" — это личная охрана античных тиранов, дорвавшихся до власти путём удушения республики и убийства тех, кто звал граждан к сопротивлению тирании...
"Фашизм" — это синоним Сталина и его ежовых, молотовых, кагановичей и берий... Именно так, фашизм...
Геббельс призывал: "Лги, лги, что-нибудь да останется!" Увы, это правда! И если вы, собравшиеся в этом зале, не сможете или не захотите понять то, что я сейчас прокричал, вас всех ждут чудовищные испытания... Чудовищные...
……………………
     Во времена Римской республики преторианская гвардия сопровождала высокопоставленных политических чиновников (сенаторов и прокураторов) и была телохранителями при старших офицерах римских легионов.
После перехода Рима от республики к империи, первый император Рима, Август, назначил преторианцев своим личным эскортом безопасности. И на протяжении трёх столетий гвардейцы римского императора стали также известны своими дворцовыми интригами и влиянием на внутреннюю политику. Преторианцы могли свергнуть императора, а затем провозгласить его преемника —  нового цезаря Рима.
……………………
ЗАТЕМНЕНИЕ, ДОЛГАЯ ПАУЗА. НА ПРОСЦЕНИУМ ВЫХОДЯТ МУЖЧИНЫ, ЖЕНЩИНЫ, ДЕТИ, КАЖДЫЙ НАЗЫВАЕТ СЕБЯ:
- Я, маршал Блюхер, погиб в кабинете Берии...
- Я, Сергей Королёв, академик, провел пятнадцать лет в сталинских лагерях и "шарашках"...
- Я, вдова Рихарда Зорге, меня отравили в сталинском лагере...
- Я, Юра Каменев, мне пятнадцать лет, меня расстреляли в сталинском подвале...
- Я, академик Сергей Вавилов, меня замучили в сталинских застенках...
- Я, Всеволод Мейерхольд, режиссёр, меня забили в сталинских застенках...
- Я, маршал Рокоссовский, меня истязали в сталинских застенках...
- Я, Осип Мандельштам, меня замучили в сталинских застенках...
- Я, секретарь ЦК Кузнецов, меня расстреляли в сталинских застенках...

— Я, Бухарин, который предупреждал вас, утверждаю: во время сталинской тирании в нашей стране от голода, ссылок, пыток и расстрелов погибло более двадцати трёх миллионов человек... И пока воинствует "Память", Сталин имеет союзников, поэтому рецидив ужаса вероятен. Вот так... Всё, товарищи... Мне пора — иду на расстрел...
…………………
      Количество жертв репрессий, которую в пьесе озвучивает Бухарин, я не комментирую, потому что официальные масштабы репрессий оспаривают до сих пор, например, историки Юрий Жуков и Юрий Емельянов. А после попытки историка Никиты Петрова получить информацию для исследования о репрессиях в 1945—1953 г.г., в 2014 году последовал судебный процесс против ФСБ. Конституционный суд Российской Федерации поддержал иск. По его решению, любой человек может получить доступ к общественно значимым документам, получившим гриф секретности более 30 лет назад. Однако Межведомственная комиссия по защите гостайны обладает правом продлить срок секретности, если сочтёт, что раскрытие информации может привести к «угрозе национальной безопасности».
В результате, информацию о сталинских репрессиях засекретили до 2044 года.

      Так что пока не узнать истинных масштабов, да и потом вряд ли… надо отчётливо понимать, что нет единого государственного архива. Их очень много, в том числе по разным ведомствам, а также отдельно по республикам, округам, краям, областям…в том числе бывшим, и тем, что уже за пределами досягаемости.
Свести воедино что-то крайне сложно. К тому же чаще становится известно о реабилитированных жертвах, а это, как правило, те, кто попал под раздачу в ходе громких процессов. Тот, на кого тихо стуканул сосед или собутыльник, получив свою «десяточку», мог оказаться в тени разоблачительных дел, особенно, если никто не подавал, куда следовало, запрос на пересмотр его личного дела. И дело могли просто уничтожить…
…………………
На просцениум поднимается Иванов.
И в а н о в
Я, Андрей Иванов, шестьдесят второго года рождения, инженер, коммунист, никто из родных Сталиным репрессирован не был... Сплошь и рядом я сегодня слышу: "При Сталине было лучше, царил порядок, и цены снижали"... Если это так, то предлагаю ежегодно проводить "День памяти Сталина"...
Вот, например, рядом со мною в этом зале сидела гражданка, которая всё время говорила соседу: "Клевета! Шпиона Бухарина с Розенгольцем и Левиным расстреляли правильно, враги народа! Сталин был истинным вождём".
Часть зала аплодирует, слышны крики "верно!".
……………………
      Аркадий Павлович Розенгольц — большевистский революционер, советский военачальник, политик и дипломат,  нарком внешней торговли до 1937 года.
Обвинялся в том, что в составе террористической группы в августе 1934 года добивался приёма у И. В. Сталина с целью совершения в отношении него террористического акта. 13 марта 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР на основании статей 58.1.а, 58.2, 58.7, 58.9 и 58.11 Уголовного кодекса РСФСР (в редакции 1926 года) приговорён к смертной казни. Расстрелян 15 марта 1938 года на полигоне Коммунарка.
На основании постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 февраля 1988 года реабилитирован посмертно.

      Лев Григорьевич Левин (Ушер-Лейб Гершевич Левин) — врач-терапевт, доктор медицинских наук, профессор, консультант лечебно-санитарного управления Кремля. Был личным врачом В. И. Ленина, А. М. Горького, Ф. Э. Дзержинского, В. М. Молотова, Г. Г. Ягоды, В. Р. Менжинского и многих других деятелей партии и правительства.
Арестован 2 декабря 1937 года. Как «участник контрреволюционного правотроцкистского заговора с целью устранения руководства страны (в частности, убийств председателя ОГПУ Менжинского, 1-го заместителя председателя СНК и СТО Куйбышева, писателя Горького). Реабилитирован посмертно Верховным Судом СССР в 1988 году.

         ПРОШЕНИЕ (Левина)
В Президиум Верховного Совета СССР
Решением Военной Коллегии Верховного Суда СССР я приговорен к высшей мере наказания.
Я сознаю всю тяжесть совершенных мною преступлений, я полностью признал свою вину и в процессе предварительного следствия и на суде, я искренне и чистосердечно раскаиваюсь в преступлениях, совершённых мною вместе с моими сообщниками под давлением злодейских требований и жестоких угроз бывшего наркома Внутренних дел Ягоды, которым я не нашёл в себе сил и умения противостоять.
За совершенные преступления я должен понести суровое наказание, но я прошу Верховный Совет учесть мою прежнюю долголетнюю честную и преданную работу, которая хорошо известна советской общественности, — совершение преступлений не по моей злой воле, а в результате вовлечения меня на преступный путь Ягодой, моё полное, искреннее, чистосердечное раскаяние и мой возраст (68-й год).
Я прошу Верховный Совет сохранить мне жизнь, дать мне возможность остаток моей жизни, все мои знания и громадный 42-х летний опыт посвятить моей любимой родине, нашей великой стране, искупить этим хоть сколько-нибудь свою вину перед народом и умереть в кругу своей горячо любимой, хорошей, советской, трудовой семьи.
Л.Г. ЛЕВИН  12 марта 1938 г.

     Ромен Роллан 13 марта 1938 г. направил М.И. Калинину и И.В. Сталину телеграмму с просьбой о помиловании осужденного Л.Г. Левина:

«Из Вильнева кантон Ваадт (Швейцария) — 13.03.38 г. СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ. т. КАЛИНИНУ т. СТАЛИНУ.
Прошу пощады для доктора Левина, который действовал под преступной угрозой его семье. Настоятельно прошу смягчить приговор над ним. РОМЭН РОЛЛАН».
Подлинник на французском яз. на бланке для телеграмм Народного комиссариата связи СССР.

Лауреат Нобелевской премии по литературе 1915 года «За высокий идеализм литературных произведений, за сочувствие и любовь к истине», французский писатель Ромен Роллан, одобрительно относился к Октябрьской революции, но при этом страшился её методов и идеи «цель оправдывает средства», с 1920-х годов общался с Максимом Горьким, приезжал по приглашению в Москву, где имел беседы со Сталиным в 1935 году.
     Его прошение, возможно, обусловлено личным знакомством с Левиным, который с детских лет был близким другом художника Л. О. Пастернака, а в московские годы — врачом всей семьи Пастернак.
А Борис Пастернак в 1935 году участвовал в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира.
В том же году в октябре Пастернак заступился за мужа и сына Анны Ахматовой, освобождённых (буквально через неделю) из тюрем после писем Сталину Пастернака и самой Ахматовой. В декабре 1935 года Пастернак шлёт в подарок Сталину книгу переводов грузинской лирики и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой».
Ромен Ролан надеялся на такой же благоприятный исход.
……………………
И в а н о в  (обращается в зал).  Согласны повторить это отсюда, гражданка?
На просцениум поднимается Нина Эндреева.

Я, Нина Эндреева, преподаватель, повторяю: Сталин был, есть и будет самым великим вождём нашей Родины...
Клеветать на него, на нашу историю не позволим никому... Что я, зря под знаменем Сталина жизнь прожила? Хотите сказать, что я дура?! И никогда бы я не призналась в шпионстве — пусть хоть сто раз арестовывают,— если была честна!

И в а н о в.  Итак, вы — за "День памяти Сталина"?
Э н д р е е в а. Да!

Пять человек мгновенно окружают её, обыскивают, надевают наручники... Срывают с неё одежду, бьют.
Эндреева кричит, требует предъявить документы; ей заламывают руки и уводят за кулисы — оттуда раздаётся нечеловеческий вопль.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ПАУЗА, ЗВУЧИТ ПЕСНЯ "О СТАЛИНЕ МУДРОМ"...

И в а н о в. Введите врага народа Эндрееву!
Из-за кулис втаскивают окровавленную, полуживую Эндрееву.
И в а н о в. Ну ты, падла! Сейчас сюда привезут твою мать и у тебя на глазах изобьют, изуродуют, изнасилуют... И не один раз!.. Или ты подписываешь то, что мы подготовили, или пенять придётся на себя — в "День памяти" мы пытаем, насилуем и расстреливаем без суда... Ну?!

Э н д р е е в а. Что я... должна... показать?
И в а н о в. Повторяй за мной: Сталин — подонок, фашистский наймит, ублюдок! По его, врага народа Сталина, заданию я расстреляла семьсот сорок коммунистов-ленинцев... Ну!

Э н д р е е в а. Сталин — подонок... фашист... ублюдок... По заданию... врага народа Сталина... я расстреляла семьсот сорок... коммунистов-ленинцев...
И в а н о в. Молодец! Умница, товарищ Эндреева! Правильно понимаешь свой долг перед Родиной!
Повторяй дальше: "Я была завербована парагвайской разведкой в баре отеля "Метрополь" в то время, как его реставрировали финны, чтобы выкрасть товарища Кагановича и вновь привести его к власти"...

Э н д р е е в а. Я была... завербована...
И в а н о в (в зал). Ну, как? Да здравствует "День памяти Сталина"? Или назовём этот день "Днём сладостной вседозволенности"?
Или попробуем обойтись без повторения ужаса? Будем изучать книги, воспоминания, документы, факты? Будем учиться? Или — безнадёжно? Мужик, что бык, втемяшится в башку его какая-нибудь блажь, колом её оттудова не вышибешь... Или без кнута не выбьем из себя рабства? Тогда, может, плебисцит?

Выходит Вышинский.
В ы ш и н с к и й. Давайте, пташеньки, дискутируйте! Мы умеем ждать и вести досье... Сейчас вы — нас, но идёт, идёт время, когда мы — вас! Правда, товарищ Эндреева?!
……………………

      Вот так можно изложить кратко содержание пьесы Ю. Семёнова (с моими комментариями о некоторых упомянутых персонажах).
Ради спектакля с таким трагическим накалом можно было бы и в театр сходить, если бы кто-то решился это поставить без купюр. А была ли постановка? Я театральных следов не обнаружил, но я, правда, и не особой театрал.
Наверное, такой спектакль, наполненный монологами большого числа исторических персонажей непосредственно в зале суда, без смены мизансцен, не оказался бы зрелищным. Но это уже забота режиссёра, а пьеса, если подумать, даёт возможность переноса показа событий по времени и по месту действия.
Об экранизации пьесы «Процесс-38» (как и повести «Отчаяние», кстати), я не нашёл упоминаний тоже, но книга издавалась не раз, а также выпускалась аудио-версия повести (её обложка на иллюстрации).
Кто такая Эндреева, к которой автор пьесы явно не равнодушен, я даю информацию в ПРИЛОЖЕНИИ.
Там же есть небольшая справка о «Памяти», упомянутой товарищами Бухариным и Зайфертом.
……………………
А теперь настала очередь немного поразмышлять над феноменом З.с.-п., и я прежде всего процитирую словарь по ссылке lektsii.org
ЗАРАЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ — феномен распространения на отдельных индивидов и социальных групп
идей, воззрений, убеждений и суеверий, под влиянием которых возникают специфические формы массовых действий и поведения их участников, по способу своего проявления имеющих характер психических эпидемий.
З.с.-п. и связанные с ним психические эпидемии возникают при определённых соц. условиях и предрасположенности, установки группового сознания к селективному восприятию отд. идей, учений, верований, форм поведения.
Элементы З.с-п. присутствуют во всех массовых соц. движениях.
З.с.-п. реализуется на основе таких психических процессов, как подражание, внушение, самовнушение и взаимное внушение при доминировании эмоционального компонента в психике человека. Велика роль примера и приказа (команды). Подвергающиеся психическому заражению не в состоянии критически воспринимать внушаемые идеи и действия и не могут оказывать им осмысленное противодействие. Внушения проникают в психику помимо воли и прививаются непосредственно, действуют неотразимо, как и внушения в гипнозе. Заразительны приказ и пример командира, поднимающего в атаку своё подразделение, учителя, увлекающего своих учеников, проповедника и политического лидера, заражающих своими идеями, действиями и призывами большие группы населения.
К З.с.-п. следует отнести кликушество, колдовство, бесоодержимость, бесчинства фанатизированной толпы, ... изуверства в религиозных сектах, повальное увлечение модой, различными веяниями в науке, искусстве, литературе.
Значительно влияние З.с.-п. в области лечения множества заболеваний знахарями, экстрасенсами, колдунами, знатоками оккультной медицины.
Умелое использование З.с.-п. — важный компонент в работе педагога, руководителя, проповедника, политического и государственного деятеля, в формировании массового сознания.
В современных условиях важную роль в возникновении и распространении З.с.-п. и психических эпидемий играют СМИ.
…………………
З А К Л Ю Ч Е Н И Е
Написал вот «Заключение» и сразу сообразил — ах, какое неоднозначное слово-то! И так куда ни глянь — нет ничего абсолютно однозначного, и люди в растерянности.
Русский язык уж так устроен: напишешь, имея в уме одно… а потом требуй лингвистической экспертизы и доказывай, что ты совсем другое имел в виду, чем тебе предъявят обвинители.
Вот мне интересно, доживи Юлиан Семёнов до дней сегодняшних, как бы и о чём он писал? Такие вопросы часто приходят в отношении тех людей, мнению которых ты когда-то доверял, но их уже нет среди живущих и творящих.
Юлиан Семёнов для меня раньше не был подобным авторитетом, но вопрос всё равно интересный — с глубоким подтекстом, если вспомнить, какие структуры опекали известного писателя и журналиста в те времена.
Ничего запрещённого он не писал и не говорил, знал границы дозволенного, но…
но времена-то случились неопределённые, «неоднозначные». Когда он тридцать лет назад вдруг ушёл в мир иной, скоропостижно и отчасти загадочно, границы дозволенности менялись чуть ли не ежемесячно, может, и он где-то сгоряча переступил ненароком за невидимую черту.
Некие предположения на этот счёт есть в подборке разных публикаций под названием «Тайна погибели писателя Юлиана Семёнова». Текст этот составлен по материалам сети Интернет, а подписан Майей Новик.
Там собрано много уже забытого: про «золото партии», «янтарную комнату» и прочее, то есть те, захватывающие воображение мифы, которыми водили за нос особо доверчивых целое десятилетие, подготавливая почву для «прихватизации» огромных и сверхдоходных госкорпораций. Но кто собственно знает, где миф, а где правда зарыты?
Вот и тот же Анатолий Салуцкий стал отыскивать «правду» в 1947 году. Что ж, он имеет на то право.
……………………
    А мой друг Леонид позвонил снова. Забеспокоился обо мне: жив ли я и где нахожусь? Мало ли теперь, что случится, когда свирепствует пандемия…и вообще, да и возраст уже даёт о себе знать. У него самого одышка при нагрузках появилась после инфаркта (уже давно), а тут ещё и ковид прицепился (недавно).
Поговорили снова, но не спорили. Однако он всё же от меня отгородился, назвав образно «большевиком», желающим революции, сохранив за собой роль «меньшевика», не желающего ничьей крови. Я обещал ему подумать на эту животрепещущую тему и написать, потому что на «обвинение в большевизме» сразу смог возразить лишь неопределённым восклицанием — ой ли?

      Для меня Революция — это совсем не обязательно кровь. Наш разговор с ним и состоялся, благодаря плодам революции, только научно-технической.
Вот определение понятия РЕВОЛЮЦИИ, которое мне близко:
«Революция — радикальное, коренное, качественное изменение, скачок в развитии общества, природы или познания, сопряжённое с открытым разрывом с предыдущим состоянием. Революцию как качественный скачок в развитии, как более быстрые и существенные изменения, отличают и от эволюции, и от реформы».

     И с чем тут собственно спорить, да и кто против, казалось бы? Увы, многим очень нравится как раз «предыдущее состояние», так что на открытый разрыв с ним они не пойдут и хотят как-то всё постепенно изменить к лучшему...
Они по-своему, конечно, правы.
Да, совершить качественный скачок в развитии способны далеко не все и не всегда. Должны совпасть многие составляющие процесса, а назвать «революцией» можно, что угодно, а потом плевать в сторону этого явления только из-за того, что к нему прикрепили подобный ярлык при явном несоответствии с определением.
Контрреволюцию и деградацию общества вместо качественного скачка в развитии тоже могут прикрыть этим словом. Тому примеров в Истории уже достаточно.
С научно-технической революцией вроде бы проще: вряд ли кого-то можно обмануть, сказав, что телеграф для человека остался удобнее сотовой связи. Но ведь и тут — сколько нашлось жаждущих, например, повалить все вышки 5G…
Или тот же интернет. Кто-то ведь до сих пор сидит перед «керосиновой лампой» телевизора, не желая даже знать преимуществ электронной мощи процессоров и доступности мировой информации. Хотя сами по себе революционные преобразования техники не исправляют автоматически мозги владельцев каких-нибудь бытовых новинок.
И те же социальные сети способны порождать откровенных монстров, гангстеров, которые взламывают не двери, а овладевают личными данными своих жертв удалённо, за тысячи километров.
Так что и тут не всё однозначно, особенно если техника служит орудием в руках опытных манипуляторов сознанием.

Тут-то и работают те самые законы продаж.
Первый закон не из учебника, а как вариант известной поговорки: На базаре два дурака — один (подороже) продаёт, другой (подешевле) покупает".
В деле пропаганды тот же подход. Один должен продать информацию, а другой хочет «купить» — то есть что-то узнать.
Продающий просто обязан впарить свой товар как можно большему числу покупателей, а каждый покупатель стремится купить самое лучшее — непременно достоверное! И вот совсем не все в дураках остаются в итоге.
Продающий всё же при своём интересе остаётся и знает, что перед ним уже подготовленная аудитория, готовая ему ВЕРИТЬ.
И он прав. Сегодня внимает чужим словам именно тот, кто эти слова и желает услышать уже заведомо. Каждый идёт к своему проповеднику, пастырю, философу, писателю, блоггеру, пропагандисту…выбор огромен.
А в деле внушаемости населения в нашей стране проделана небывалая работа по селекции наиболее психически лабильных и внушаемых. Они в основном и остались по причинам отбора естественного и отбора идеологического.
Приспособляемость или адаптация — это основное условие выживаемости вида, его распространения и получения жизнеспособного потомства.
Трудно сказать, передаётся ли внушаемость в генах, наука молчит пока об этом, но остаются ещё возможности воспитания, обучения и муштры.
А лабильные и внушаемые учатся хорошо, могут быть вполне успешными людьми, даже преуспевающими.
Более того, самые гипнабельные, то есть восприимчивые к гипнозу — это, оказывается, вообще психически и физически устойчивые, здоровые люди, например, те же спортсмены.
Но глубокое внушение возможно как раз без гипноза. Внушаемость как способность воспринимать информацию без критики или со сниженной критикой очень распространена.
Есть ещё вариант критического взгляда, но всегда обращённого лишь вовне — не в себя. А вокруг себя — толстая оболочка-аура собственной ограниченности! Впрочем, эту ограниченность иногда ещё называют верностью идеалам, разрушать которые очень болезненно. Вот организм и защищается, всю отрицательную для себя информацию отсекает.

       Но это я не про Лёню, конечно. Наоборот, мой бывший одноклассник —  разносторонне одарённый человек, вдумчивый и совестливый правдоискатель. Я некоторое время думал, что мы с ним, кроме революции, расходимся ещё в одном аспекте: он уверен, что НИЧЕГО НАМ уже не изменить, и остаётся лишь один способ улучшать этот мир — работать над самим собой и только.
Я его спросил,— и это поможет миру? Ну, хорошо, займёмся собою, хотя уже и поздновато, а на внуков и детей мы тоже никак уже не сможем повлиять?
Он ответил: Ну, с внуками пока ещё можно повозиться (у него их пятеро!), а вот с детьми… дети уже живут своим умом и своей жизнью.
А вот тут я и спорить не стал. Похоже, он прав — ничего нам с ним уже не изменить в этом мире, кроме как на дачных грядках, да в собственном доме что-то переставить местами, и то — по мелочам.
Остаётся лишь надеяться, что МИР справится и без нас, у него же это получается иногда…
……………………….

ПРИЛОЖЕНИЕ
1. Андреева Нина (Александровна)
Советский и российский политический деятель, публицист, в советское время преподаватель химии, член КПСС с 1966 года. Приобрела широкую известность как автор открытого письма «Не могу поступаться принципами», опубликованного в газете «Советская Россия» 13 марта 1988 года, с подзаголовком «Письмо в редакцию преподавателя ленинградского вуза».
А вскоре (5 апреля) газета «Правда» опубликовала ответ Александра Яковлева «Принципы перестройки, революционность мышления и действия» (без указания авторства), как редакционную статью на первой и второй полосах.
      Цитата из статьи в «Правде»:
… «Рубрика, под которой опубликована статья (в «Советской России»), позволяла предположить, что полемика по существу поднятых вопросов последует — если не сразу, то хотя бы спустя некоторое время. Это тем более необходимо, что вопросы подняты серьёзные и в таком ключе, который иначе как идейной платформой, манифестом антиперестроечных сил не назовёшь. Не случайно многие люди спрашивают: как понимать факт публикации статьи, манеру, в которой это было сделано? Не сигнал ли это, как уже бывало, к возврату в наезженную колею?».
    
      На первый взгляд, статья Нины Андреевой в «Советской России» — умная и в чём-то провидческая. И не совсем понятно, почему Юлиан Семёнов так нарочито исказил в пьесе её фамилию на Эндрееву, и отвёл ей столь незавидную роль… но, Семёнов, видимо, знал больше опубликованного текста.
Московский корреспондент итальянской коммунистической газеты «Унита» Джульетто Кьеза писал, что видел оригинал письма Андреевой, и опубликованы только 5 страниц из её 18-страничного машинописного текста, большую часть которого в редакции сочли откровенно экстремистской. В частности Андреева писала, что критики Сталина говорят "на языке Геббельса" и называла малозначимыми нации, "такие как крымские татары и евреи-сионисты".
Если Юлиан Семёнов (Ляндрес  — по фамилии отца) знал и этот текст, тогда понятно, откуда появилась в пьесе Эндреева, и почему за отповедь её письму взялся сам А. Яковлев.
      С 1991 года Нина Андреева лидер (Генсек) легально незарегистрированной Всесоюзной коммунистической партии большевиков (первоначально Большевистская платформа или ВКПБ в оппозиции КПСС).
В октябре 1993 года деятельность партии была временно приостановлена вместе с пятнадцатью другими организациями после репрессий президента Ельцина, осуществлённых после конституционного кризиса. В мае 1995 года Андреева была отстранена от должности главы Санкт-Петербургского Центрального комитета партии за "отсутствие революционной активности".
После смерти Н.А. Андреевой в 2020 году ВКПБ разделилась на фракции, которые стали оформляться как самостоятельные микропартии, которые существуют и поныне.
Фотографии Андреевой в зрелом возрасте чем-то напоминают мне лицо маршала Брежнева только без орденов и медалей. Два Генсека уже не существующих компартий…

     Однако с Ниной Андреевой и её письмом-манифестом сегодня стоит разобраться внимательней. Хорошо бы увидеть весь текст, но даже в опубликованной части есть интересные места. Она там не предсказала, что Перестройка Горбачёва и Яковлева непременно погубит социализм, но разглядела яростный натиск «неолибералов» и «неославянофилов», в том числе в высших эшелонах власти.
Интересна её ссылка на интервью писателя А. Проханова городской газете «Ленинградский рабочий», где появляются «башни Кремля».
… Проханов исходит из того, что особенность нынешнего состояния общественного сознания характеризуется наличием двух идеологических потоков, или, как он говорит, «альтернативных башен», которые с разных направлений пытаются преодолеть в нашей стране «построенный в боях социализм».
………….
     Видимо, памятное горбачёвское «нам тут подбрасывают…» могло указывать на одну их таких башен.
     И ещё есть замечательная ссылка на классиков:
«Как известно, в зависимости от конкретной исторической роли К. Маркс и Ф. Энгельс называли целые нации на определенном этапе их истории «контрреволюционными» — подчеркиваю, не классы, не сословия, а именно нации. На фундаменте классового подхода они не стеснялись давать резкие характеристики ряду наций, в том числе русским, полякам, а также и тем национальностям, к которым принадлежали сами. Основоположники научно-пролетарского мировоззрения как бы напоминают нам, что в братском содружестве советских народов каждой нации и народности следует «беречь честь смолоду», не позволять провоцировать себя на националистические и шовинистические настроения. Национальная гордость и национальное достоинство каждого народа должны органически сливаться с интернационализмом единого социалистического общества».
       Кстати, сам фраза «не могу поступаться…» заимствована Андреевой у В.И. Ленина: «…мы должны и в духовной сфере, а может быть, именно здесь в первую очередь, действовать, руководствуясь нашими, марксистско-ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами».

       И всё-таки Перестройка погубила социализм, а потом ещё один «прораб перестройки» Ельцин постепенно загнал в позорный угол институт «демократии» в стране, как само явление.
И наконец, даже такие понятия как — реформы, стабильность и «мягкая сила» в публичной дипломатии —  «эвона каким боком нам обернулись…».
Лёня прав — воистину АБСУРД, кругом абсурд… хотели как лучше, а получилось КАК ВСЕГДА.

2. «Память»
Как общественная организация «Память» возникла в Москве в 1980 году. Первоначально выступала как любительское объединение активистов Общества охраны памятников истории и культуры, взяв своё название от романа-эссе Владимира Чивилихина.
Роман «Память» впервые опубликован в 1981-1984 годах. В нём Чивилихин среди прочего отстаивал идею об «арийском» происхождении славян. Роман был удостоен Государственной премии СССР, его идеи повлияли на идеологию ультраправого общества «Память», которое к концу 1986 года превратилось в организацию, претендующую на роль главного идеолога зарождающегося русского националистического движения.

В 1986—1987 годах организации с тем же названием появились во многих городах РСФСР.
В 1990 году от НПФ «Память» Дмитрия Васильева откололись:
Республиканская народная партия России,
Русское национальное единство,
Национал-социальный союз.
Дмитрий Дмитриевич Васильев (Бурцев), председатель центрального совета Национально-патриотического фронта «Память», утверждал, что немецкий нацизм не имел к фашизму никакого отношения, что фашизма не было ни в Германии, ни в Италии, зато осуществление «принципа фасцио» было при самодержавии в России.
А термин этот «неправильные» итальянские фашисты лишь заимствовали от древнеримских фасций или «фасцио литторио», связкой прутьев, обвязанных вокруг топора, служившего древнеримским символом власти гражданского магистрата.


P/S
А почему «Не про нас-2»?
Миниатюра «Не про нас» (без порядкового индекса) с цитатами, в том числе двух писателей Толстых (Алексея Константиновича и Льва Николаевича), публиковалась мною ранее, но позже была удалена, как содержащая лишь одни чужие цитаты.


Для иллюстрации (коллаж) использованы следующие фотоматериалы ресурсов Яндекс:
1. Фотография «Доставка папок с документами по "Шахтинскому делу" на процесс»;
2. Обложка аудиокниги Юлиана Семёнова «Отчаяние»;
3. Записка Н. Ежова в адрес секретаря ЦК ВКП (б) от 22 сентября 1937 года;
4. Обложка книги Лиона Фейхтвангера «Москва 1937.  Отчет о поездке для моих друзей»;
5. Страница выпуска «Совершенно секретно» №7 за декабрь 1989 года с фотографией коллектива редакции.