Садовник

                Каждый человек рождается для
                какого-то дела.
                Э.Хемингуэй


                1.



     Лето. Жара. Особняк с видом на море в Майами. Стефани, дочь владельца особняка, после нескольких лет певческих турне, находит настоящий эдем в доме своего отца. Она хочет уйти от шума, бесконечных выступлений, банкетов, приёмов, презентаций и назойливых поклонников… - да мало ли от чего хочет уйти пресыщенная дива. И здесь, к своему удивлению, она находит всё: покой, комфорт, солнце, ласковое море, ухоженный сад, любящего отца, респектабельного господина и далеко не самого бедного человека в этой далеко не бедной стране, и его юную любовницу, которая становится её подругой.
    Так бы и развивались события, но…

    В одно прекрасное утро Стефани, выйдя во двор усадьбы – ведь нужна же какая-то экзотика и здесь! – слышит за кустами плеск воды и чьё-то довольное фырканье. Заинтригованная, она подходит ближе, раздвигает кусты, и её взору предстоит неожиданное зрелище. Стефани видит перед собой спину загорелого стройного натренированного мужчины, который, полагая, что его никто не видит, намыливает себе ноги, тело, руки, смывая пену струями воды из висящего на ветке апельсинового дерева шланга. Как зачарованная, смотрит она на открывшееся её взору зрелище.
    Мужчина поворачивается, и она отскакивает от кустов.
    На вид мужчине лет сорок, он в расцвете сил. Самой же Стефани двадцать шесть, из них пять ушли на певческую карьеру. Влекомая любопытством, она снова осторожно раздвигает кусты. Незнакомец развернулся и теперь стоит к кустам лицом, демонстрируя нечаянно все свои достоинства. Да, он хорош, безусловно, хорош. А ещё – это заметно по всему – жизнерадостен. Он обрушивает на себя каскады воды, мурлыча что-то себе под нос, фыркает от удовлетворения, проводя намыленной губкой по своим могучим чреслам.
    У Стефани перехватывает дыхание. Не ведая, что делает, она выходит из своего укрытия, подходит к нему, берёт у него мочалку и старательно продолжает выполнять ту работу по уходу за телом, которую только что выполнял сам мужчина, онемевший от восторга от такого продолжения своей водной процедуры, ибо его теперь касаются руки изумительной молодой женщины.
    Кстати, а почему он видит её впервые? Всех остальных он уже знает. Стефани направляет шланг на мужчину. Тот от удовольствия закрывает глаза.
    - Хватит, мэм, - говорит он ей, - этого достаточно.
    Потом, ничего не говоря, он переламывает её стан и, задрав юбку, проникает в её святая святых. Она не произносит ни слова. Только чувствует, как его живительные соки наполняют её чрево…

    … «Где я, что со мной? - она лежит на своей кровати под балдахином, через полуоткрытое окно слышится плеск волн о берег и чьи-то шаги по дорожкам парка. – Так это был сон?» Но внезапная сладкая боль в нижней части живота заставляет её усомниться в этом.
    «Неужели явь? Но кто он, этот таинственный прекрасный незнакомец?» - Стефани даже не помнит его лица. Она растворилась в нём и погибла, как погибают бабочки, летящие на огонь. Но несмотря на то, что ей было стыдно за содеянное, что резь в животе не прекращалась, она была уверена, что появись он снова, она пала бы вновь, не в силах сопротивляться флюидам страсти, исходящим от его тела. Да, но какое же это тело!
    Она видела обнажённые мужские тела и в кино, и в жизни, и на полотнах художников, и в собственной постели, но тело сегодняшнего незнакомца с теми телами не шло ни в какое сравнение. Оно было истинным шедевром Творца. И, как ни пыталась она вспомнить хоть какой-то изъян на нём, она вынуждена была признаться, что такового не было, разве что три родинки между позвоночником и левой лопаткой, похожие на звёздочки. Три звёздочки – три сигнатуры…



                2.


    - Стефани, детка! – раздался снизу голос отца, - ступай сюда. Я познакомлю тебя с Амели. Она только что приехала.
    Стефани оделась и устремилась на зов отца. Он стоял внизу, около лестницы и держал за руку прехорошенькую девушку примерно одного с ней возраста.
    - Познакомься, это Амели. Мы обвенчаемся с ней через две недели. Пышных церемоний устраивать не будем, а лучше поедем куда-нибудь. Ты же так хотела, милая?
    - Да, дорогой, - Амели прижалась к её отцу.
    Стефани бросились в глаза её какая-то незащищённость и хрупкость. «Но может быть, она сильна духом? Иногда в таких вот хрупких особах есть довольно крепкий стерженёк», - подумала она.
    Новая «мачеха» понравилась ей. Мама Стефани умерла, когда девочке было пять лет, она едва помнила её. Три года спустя отец женился вторично. Жаклин была очень властной и капризной женщиной. За восемь лет, что она прожила с отцом, она даже не попыталась приблизить к себе девочку, и Стефани была предоставлена самой себе. Единственным другом была няня – добрейшее и любящее её существо.
    После ухода Жаклин отец долго не женился. И вот, наконец, Амели…
    Стефани сразу поняла, что с Амели они поладят.
    - Ты извини нас, дочка. Амели долго летела, теперь мы с ней пойдём отдохнуть. Это не будет бестактным по отношению к тебе?
    - Нет, что ты! Я рада была встрече и знакомству. Я уже освоилась здесь. Пойду, искупаюсь.
    Отец, обняв Амели, повёл её наверх.
    Стефани зашла на кухню, наскоро перекусила и пошла к морю. Но вода сегодня была прохладная – по меркам Флориды, конечно – а странная боль в животе продолжала беспокоить её.
    «Пойду, прилягу, - подумала она, - если не пройдёт, посоветуюсь с няней».
    Когда она проходила мимо спальни отца по пути к себе, дверь приоткрылась от порыва ветра и она увидела отца и Амели. Они занимались любовью. Кровать скрипела. Подойдя ближе, чтобы прикрыть дверь, она услышала крик отца и стоны Амели.
    - Дорогая моя девочка, как мне вынести свою страсть к тебе?! – услышала она слова отца. Позже Амели по секрету скажет «падчерице», что до встречи с отцом она вообще не знала ещё мужчин, несмотря на возраст – а ей было 25 лет, её в католической семье воспитывали очень строго. Но месье Жан, отец Стефани, очень быстро сделал из своей Галатеи больше, чем Пигмалион, особенно в сфере нежной страсти, и Амели, будучи сексапильной от природы, мгновенно раскрылась во всей красе.


                3.


    На утро следующего дня отец, свежий и помолодевший лет на пять (Стефани никогда не видела его таким), подошёл к ней и сказал:
   - Стефи, мне надо серьёзно с тобой поговорить. Библиотека – то место, где можно спокойно побеседовать. Ты не против?
    - Ну, что ты, папа. Если нужно, значит, нужно, - ответила Стефани, полагая, что речь пойдёт о его новом браке.
    В это время сверху спустилась Амели в пляжном костюме. Отец поцеловал ей руку и спросил:
    - Дорогая, а завтрак?
    - Я предпочитаю завтракать после утреннего моциона у моря.
    - Ну, вот и отлично. А мы пока обсудим со Стефани один вопрос. Осторожнее на солнце, милая, - крикнул он вдогонку Амели.

    - Стефани, - начал разговор отец, откинувшись на спинку старинного кожаного кресла, - ты выросла, дочь. Тебе пошёл двадцать седьмой год. Вначале я приветствовал твоё увлечение поп-музыкой. Но эти бесконечные поездки, страшные перегрузки, беспорядочная жизнь!.. Не находишь ли ты, Стефани, что со всем этим нужно кончать?
    - Как! Я привыкла жить на собственные деньги. Я довольно высокооплачиваемая певица. У тебя клянчить деньги я не хочу, особенно теперь, когда у тебя есть Амели. А вдруг она захочет подарить мне братика?
    Отец улыбнулся.
    - Ребёнок от Амели? Да, я был бы по-настоящему счастлив. Но речь сейчас о тебе. К тебе, Стефани, сватается очень родовитый и состоятельный человек. Это граф Чезаре Риволини. По происхождению, он полуитальянец, полуфранцуз, но живёт во Франции. У него дом в пригороде Парижа, особняк в на Лазурном берегу и здесь, в Майами, вилла.
    - Это всё неплохо звучит, папа, но я знаю графа. Не знаю точно, сколько ему лет, но на вид все семьдесят. Ты не находишь, что он несколько староват для выполнения супружеских обязанностей?
    - Да, разница могла бы быть поменьше. Но ты ему нравишься, Стефани. А родство с таким человеком принесёт тебе состояние, славу, обширные связи. Ты будешь в центре общего внимания, дочь.
    - Папа! Мне рукоплескали полные залы в Чикаго, Монреале, Амстердаме, Будапеште, Торонто и ещё в двух десятках городов. О каком центре внимания может идти речь? Мне его уже дано с избытком. К тому же, чтобы выходить замуж, нужно хоть сколько-нибудь любить человека. А граф Чезаре вызывает у меня брезгливость и не только потому, что он пожилой. Все знают его неразборчивость в отношениях с женщинами. Извини, папа, только не он!
    Она поднялась и вышла из библиотеки.
   
    Месье Жан долго сидел в задумчивости. Да, его девочка, действительно, выросла, а он этого как-то и не заметил. Ему понравилась её несгибаемая воля и то, как она отстаивала своё право на независимость. Ну, что ж, пусть определяет свою судьбу сама.
    В это время в холле первого этажа послышались какие-то громкие голоса и суета. Что там ещё стряслось? И встревоженный Жан быстро покинул библиотеку.
    В холле на канапе лежала его прекрасная Амели. Но Боже мой, как она была бледна!
    Испуганный Жан опустился перед ней на колени.
    - У неё обморок, сэр! – сказал кто-то из прислуги. – С пляжа её привёл Владимир.
    - А это ещё кто?
    - Как сэр, вы забыли? Это наш новый садовник. Вы же сами его принимали на службу месяц назад!
    - А-а! Этот русский, которого мне рекомендовал мсье Жан-Поль! А я и не знал его имени. Ну, и как он справляется? Что скажет дворецкий?
    - Он отлично работает, сэр! Сад преобразился.
    - Доктора кто-нибудь вызвал?
    - Нет необходимости, сэр. Няня молодой госпожи в этом разбирается лучше всяких докторов. Она сразу сказала, что такое нередко случается при первой беременности, особенно на солнце.
    - Как! Амели в положении? Этого не может быть! Прошло всего три месяца, как… - и он осёкся.
    Подошедшая няня улыбалась.
    - Я не акушерка, месье Жан, но немного разбираюсь в этом. Ваша жена, должно быть, на втором месяце. Помогите мне перенести её в спальню, - обратилась она к присутствующим.
    - Так! Больше никакого солнца. Какое счастье! – тихо добавил он про себя.


                4.


    Как только Амели открыла глаза, она увидела склонённое над собой лицо.
    - Как же долго я спала!
    - Сначала у тебя случился обморок, дорогая, а уж потом ты заснула.
    - Как я рада видеть тебя, Жан! Поцелуй меня!
    Жан запечатлел на её губах долгий и страстный поцелуй.
    - С тобой всё в порядке, дорогая? Ничего не болит? Я распорядился: обед подадут в спальню.
    После обеда он снова спросил её о здоровье.
    - Да не волнуйся ты так, Жан! Я просто перегрелась на солнце.
    - Нет уж, Амели. Завтра мы сходим с тобой к врачу, - решительно сказал он. А про себя подумал: «Надо же всё точно узнать!»
   
    В это время Стефани думала об одном: где ей искать мужчину, который взял её так напористо и вместе с тем нежно. Она до сих пор ощущала, как пело её тело. Но всякая песнь заканчивается…
    Девушка, обуреваемая желанием и любопытством, решила вновь пойти в тот дворик, где увидела его впервые. Пройдя через внутренний выход из дома, она оказалась на том же месте, где тогда разглядела предмет своих вожделений. Но на сей раз там никого не оказалось. За кустами (первый раз она его не заметила) чуть поодаль стоял маленький домик. Рядом – небольшая пристройка.
    Осмелев, она вошла в дом. Там было две комнаты и кухонька. Всё очень просто, но чисто и опрятно. Во второй комнате посередине стояла большая кровать. На вешалке в передней висели мужская куртка и плащ. Внизу стояли туфли большого размера. Наверняка это Он живёт здесь. Но кто Он?

    Возвращаясь к себе, она вновь услышала голоса отца и Амели. Они снова любили друг друга.
    «Амели, кажется, делает отца по-настоящему счастливым». Стефани была рада за них.
    На следующий день вечером отец вошёл в комнату Стефани. Она лежала в прострации, воскрешая в памяти изумительные мгновения своего сна-реальности.
    - Стефани, - обратился к ней отец, - мы с Амели были сегодня у врача. Амели беременна. Пошёл третий месяц. Твоя няня оказалась права.
    - Папа, я очень рада этому. И вообще вашему счастью. По-моему, Амели порядочная девушеа и я уверена, что несмотря на возраст ты будешь с нею счастлив.
    - Я благодарю тебя, Стефи, за эти слова. Я тоже желаю тебе счастья. Найди его сама. И забудь наш разговор о неприятном тебе графе. Твой отец всегда поддержит тебя.
    Если бы Жан мог знать, что не пройдёт и полгода, как он выгонит дочь и её возлюбленного из своего дома и этим своим демаршем порвёт с ней отношения на долгие годы! Если бы Жану сказали об этом сейчас, то он рассмеялся бы говорившему в лицо и сказал: «Отречься от собственной дочери?! Ну, и перебарщиваете вы, господа!» Да, дороги, по которым идёт человек, подчас бывают очень тернистыми. А жизнь же вообще коротка и полна неожиданностей. Она непредсказуема. Как непредсказуемо бывает иногда поведение вполне адекватного с виду человека.
    Сейчас же Жан был бесконечно счастлив. Как только он вошёл в спальню, Амели, привыкшая к ласкам, простёрла к нему свои руки. И, позабыв обо всём на свете, он занялся изыскательской работой: находил на её теле эрогенные точки и воздействовал на них, приводя жену в трепет и восторг. Девочка становилась женщиной, и эта перемена в ней была заметна такому сердцееду и знатоку женской психологии, каким был Жан.
    «Моя маленькая женщина!» - шептал он ей, продлевая секунды и минуты экстаза. Какой же эфемерно-прекрасной была она в эти мгновения полного растворения в нём!


                5.


    Утром следующего дня на Флориду обрушился тропический циклон. Правда, это не был какой-то разрушительный шторм, а простой ветреный день с монотонным дождём, непрерывно шедшим, то усиливающимся, то почти сходящим на нет.
    Стефани долго сидела у окна с романом в руках, а потом, узнав от няни, что отец уехал куда-то по делам, постучал в дверь Амели. 
    Молодая женщина занималась рукоделием. Она привстала и заключила дочь своего мужа в объятья.
    - Амели, я уже знаю, что вы с отцом готовите мне подарок. Знай: я очень рада.
    - Да, дорогая Стефани, я сама не ожидала, что это произойдёт так скоро. Некоторые пары ждут этого чуда годами.
    - Наверно, всё зависит от степени любви. Отец безумно любит тебя, а я уверена, что любовь взаимна.
    - Да, - сказала Амели, - я выходила замуж не по расчёту. Я полюбила Жана от всей души задолго до того, как узнала, насколько он богат. К тому же я и сама получила весьма значительной состояние от своей покойной матери. А возраст Жана для меня ничто, я его просто не замечаю, потому что окружена нежностью, заботой, вниманием.
    - Прости за нескромный вопрос, Амели. А как папа в постели?
    - Ты бы могла не спрашивать об этом, Стефани. Разве ты не видишь, как светятся мои глаза? Когда Жан уезжает, я чувствую себя не в своей тарелке и жду не дождусь его возвращения. В постели он безукоризнен. Правда, мне не с кем сравнивать: твой папа у меня первый. Я училась в закрытом коллеже при монастыре, да и родители держали меня в строгости. Могу сказать одно: твой отец всё делает для того, чтобы в постели я была счастливейшей женщиной. Я просыпаюсь, счастливо улыбаясь, а он уже смотрит на меня так, что я вижу, как его распирает от желания. И, если я молчу, он снова заключает меня в объятья. А ты, у тебя есть любимый?
    - Я ещё точно не знаю. Но человек, приходящий в моих грёзах, уже есть.
    - Так надо побыстрее превратить его в реальность. Чего же ты тянешь с этим?
    - Я не буду тянуть. Я постараюсь последовать твоему совету. Послушай, Амели. Дождь уже закончился. Папа приедет вечером, а тебе нужен свежий воздух. Пойдём в сад, подышим озоном.
    - Хорошо, Стефани. Минут через десять я буду готова.
    Взяв на всякий случай зонты, они вышли в сад. Омытый субтропическим дождём, он был прекрасен. Дышалось легко. Они медленно ходили по дорожкам, удивляясь мастерству садовника, который всё устроил наилучшим образом. Кусты были подстрижены, зелёные лужайки отливали изумрудом и серебром. Появились какие-то новые, невиданной красоты цветы, которых раньше Стефани здесь не встречала.
    - О, как здесь чудесно! – воскликнула Амели.
    - Да, я смотрю и удивляюсь мастерству садовника. Раньше здесь не было так красиво и ухоженно. Надо полагать, это дело его рук.
    - Смотри, Стефани. Вот тот человек у газона, в дождевике с капюшоном -  может, это и есть новый садовник?
    Стефани внимательно посмотрела в ту сторону, куда указывала Амели. Фигура высокого стройного мужчины кого-то смутно напоминала ей.
    - Давай подойдём поближе, - сказала Амели.
    Они не спеша пошли по гравиевой дорожке в его сторону. Заметив идущих в его направлении молодых женщин, садовник (если это был он) повернулся и зашагал в противоположную сторону.
    - Может, это всё-таки не садовник? Зачем бы ему убегать от нас? – вслух размышляла Амели.
    Стефани молчала. Смутная догадка вдруг озарила её. Герой её романа и садовник – не одно ли это лицо? Во всяком случае, стать – та же. Но вслух она не сказала ничего.
    Погуляв ещё немного, они вернулись домой. Приехавший вечером отец зашёл в комнату дочери с большой коробкой конфет и ирисами, её любимыми цветами.
    - Большое тебе спасибо, что в моё отсутствие ты уделила внимание Амели. В её положении просто необходимо бывать на свежем воздухе. – Он подошёл и прижался к щеке Стефани. – Я всегда знал, что у меня растёт добрая девочка.
    - Я обещаю, папа, в твоё отсутствие всегда гулять с Амели. В хорошую погоду пойдём вдоль моря.
    - Но только не на солнце!
    - Не бойся, папа, я же понимаю. А потом, мне кажется, Амели окрепла.
    - Да, и немного расширилась. Некоторые кофточки не застёгиваются.
    - Но какой же ты несообразительный, папа! У твоей молоденькой жены наливаются груди – ведь скоро ей кормить малыша.
    Отец радостно рассмеялся.


                6.


    Вечером следующего дня Стефани вновь открыла заброшенный вход в сад и очутилась на уже знакомой территории. Темнело. Она подошла вплотную к домику. Сквозь плохо прикрытые занавески она увидела знакомый профиль мужчины. Он стоял вполоборота, потом повернулся к окну и стал снимать рубашку.
    «Наверно, в домике жарко», - подумала Стефани.
    Спина обнажилась, и она увидела три знакомые родинки в виде звёздочки.
    «Три звёздочки – три сигнатуры, - повторила она про себя, - желанный мой».
    И, как бы услышав её мысли, мужчина, взяв ведро, вышел из дома, намереваясь набрать воды. Он сделал этот так быстро и неожиданно, что Стефани не успела отпрянуть.
    - Это вы! – с радостным удивлением воскликнул он. – Тогда давайте знакомиться. Я – садовник, нанятый вашим отцом несколько месяцев назад. Меня зовут Владимир. Я приехал в Париж полгода назад с труппой театра. По чистому недоразумению (меня приняли за другого) я попал в полицейский участок. Пока шло разбирательство, гастроли завершились, и мои коллеги уехали в Россию. А я остался в чужом мегаполисе без средств к существованию. На обратную дорогу надо было заработать. Дома у меня только старенькая мать. Ей 72 года, и она не в состоянии помочь. Но тут случайно подвернулся ваш отец. Через своего друга, который как раз и был нашим импрессарио во Франции, месье Жан предложил мне поработать на вашей вилле здесь, в Майами, чтобы заработать не только на возвращение в Россию, но и побольше. Я согласился, так как с детства люблю садовую работу, несмотря на то, что я звукорежиссёр. Почему люблю? У моего отца была служебная дача ещё в советское время. Я рос на ней и привык помогать садовникам. А здесь, во Флориде, мне очень нравится: климат, солнце, море, доброжелательные люди и, конечно, субтропическая флора. И этот хоть и скромный, но отдельный домик. Денег я уже накопил, даже послал немного маме. Могу лететь, как только во мне не будет больше необходимости.
    - Нет! – вырвалось у Стефани, - Владимир, только не это! Не уезжайте, прошу вас.
    Тогда, поняв всё, он подошёл к ней и обнял.
    - Прости меня, Стефи (он знал, как зовут дочь хозяина, слышал это имя неоднократно), что тогда всё получилось именно так, как получилось. Я не сдержался, я не смог. Твоё появление было таким неожиданным. Ты была так прекрасна в свете утреннего солнца! А твои движения повергли меня в шок.
    - Я сама была в шоке. Это было какое-то наваждение, ниспосланное свыше. Но сейчас уже не в этом дело. А в том, что я полюбила тебя, Владимир. 
    Вместо слов Владимир подхватил её на руки и понёс в домик. Там он поставил её на ноги и жадно приник к губам. Поцелуй был сладким и продолжительным.
    Шатаясь, добрели они до кровати и рухнули, как два подрубленных дерева.
    - Ты хочешь снова быть моей, уже осознанно? – спросил Владимир.
    Стефани кивнула.
    Она не участвовала в битве двух тел. Сегодня она подарила своё тело ему, человеку своих грёз. Сегодня он всецело распоряжался им, творил с ним чудеса...
    Утром, чуть рассвело, Стефани пошла домой. Владимир собирался на работу. Питался он сам, на всём экономя.
    Весь день Стефани ходила сама не своя. Хорошо, что отец с женой уехали за покупками. Она прошла на кухню, где никого в этот час не было, набрала корзину продуктов, положила туда бутылку дорогого выдержанного вина и прикрыла это всё тонким пушистым пледом. Выйдя в сад, она разыскала Владимира и попросила его, как закончит работу, часам к трём подойти ко второму входу - он его знал.
    Ровно в три она передала ему корзину с припасами и плед. Потом вложила в его руку пачку денег. Владимир попытался отказаться, но безуспешно.
    - Пожалуйста, возьми, эти деньги мои, не отца. Я их сама заработала. Я вообще материально не завишу от отца и хорошо зарабатываю. Я певица. Жди меня сегодня часам к десяти вечера.
    Она знала, что отец и Амели в это время уже ложатся.
    В эту ночь у них всё было прекрасно. Выпитое вино будоражило кровь. Они не могли насытиться друг другом. Сколько было сказано ласковых слов! Сколько было запечатлено на губах, шее, грудях поцелуев! Сколько раз они, погружаясь в нирвану, думали, что уже не выйдут из неё никогда! Это был настоящий апофеоз любви, нежной, страстной, немного взбалмошной.
    Наутро Стефани увидела, что её губы распухли, а пальцы искусаны в кровь – такова была сила страсти, которую она могла сдерживать, только делая себе больно.
    Владимир чувствовал себя превосходно. Его физической силы легко хватало на то, чтобы доставлять любимой женщине максимум удовольствия. Он целовал её распухшие губы, смахивал слезинки с ресниц.
    - Не надо плакать, любовь моя. Я счастлив, обладая таким цветком, как ты!
    Счастливая, но опустошённая, возвращалась Стефани к себе. Она не знала, что ночью Амели стало плохо. Обезумевший отец, отпустивший няню к сестре в город, носился по комнатам, никого не находя. Он вызвал «скорую». Амели сделали укол и долго сидели около неё. «Слабый иммунитет, - сказал доктор. – Ваша жена – хрупкое создание. Таким обычно тяжело рожать».
    - Где ты была ночью? – накинулся отец на Стефани, а, увидев, в каком она была состоянии, закричал: - Ты была у Владимира? Отвечай!
     Ему уже кто-то раньше намекнул на их связь.
    - Да, папа, я люблю его.
    - Любишь этого русского оборванца. Да как ты смела?! Я подобрал его из милости.
    - Не кричи, отец. Владимир – мой гражданский муж. Ты не должен оскорблять его.
    - Вон! Вон из моего дома вместе с ним! - орал отец.
    В нём проснулся дух буржуа, дух собственника и ненависть к инородцам. На шум выбежала Амели.
    - Жан, Жан! Прекрати! Это же твоя дочь!
    - Не заступайся, Амели. Иди, ложись.
   Амели кинулась к Стефани, которая уже спускалась по ступенькам.
    - Стефи, подожди, всё уладится!
    Неожиданно она поскользнулась и, перелетев через ступеньку, мячиком скатилась с лестницы. Стефани удалось перехватить её на полпути. Все облегчённо вздохнули.
   - Что? Что это? – закричал подбежавший месье Жан.
   Все увидели под ногами Амели расплывшееся пятно крови.
    - Ничего страшного, месье. С вашей женой ничего не случится. А вот ребёночек!.. – и доктор скорой помощи развёл руками. И тогда до всех дошло, что случилось непоправимое. Отец дико закричал, потом подошёл к Стефани и, отчеканивая каждое слово, произнёс:
    - Шлюха! Убирайся сегодня же отсюда вместе со своим русским ублюдком! Я отрекаюсь от тебя как от дочери!
    Стефани молча повернулась и пошла прочь…

                ***

    Пройдёт много лет, и только перед кончиной отец вызовет Стефани из Москвы. Он простит её. Она получит большое наследство. К тому времени он будет уже много лет одинок. Амели оставит его на следующий день после случившегося. Она не сможет жить с человеком, проявившим такую необузданную жестокость к собственной дочери, в результате чего и она потеряла ребёнка. Амели впоследствии выйдет замуж за простого клерка и проживёт с ним всю жизнь. Детей у них не будет.

    А Стефани и Владимир уже утром сидели в зале ожидания аэропорта в Орландо. Они покидали Штаты по двум только что сданным кем-то билетам на Европу. Тогда Стефани не знала, что Америку она покидает навсегда. А пока они улетали, чтобы никогда не простить – ведь они ни в чём, кроме любви, не были виноваты.
    - Какая она, Россия? – спросила Стефани в самолёте.
    - Она необыкновенная, самая лучшая! Да ты сама всё увидишь и поймёшь. И вообще ни о чём не беспокойся.  У меня хорошая театральная специальность. Без работы я не останусь. У тебя голос, но тебе надо подумать не о карьере поп-звезды, а подучиться и выйти на оперную сцену. У нас, в Москве,  для этого есть все условия. 
    Стефани улыбалась. Ей нравилось, что Владимир нарисовал такую простую и ясную перспективу.

    Они будут жить долго и счастливо. У них будет двое детей. Двое сыновей. Они никогда не будут вспоминать, что случилось в то злополучное утро в Майами. Лишь тогда, когда отец сам позовёт её проститься, она полетит во Францию. В самолёте она прокрутит всю свою жизнь на родине. Поплачет. Но, простившись с отцом, тут же улетит в Россию, к своему Владимиру, во вновь обретённую родину, где она будет иметь всё: успех, признание, любовь друзей, мужа и детей. А что ещё требуется человеку для счастья?


                22.2.13
   
               

 


   
   

               


                Каждый человек рождается для
                какого-то дела.
                Э.Хемингуэй


                1.



     Лето. Жара. Особняк с видом на море в Майами. Стефани, дочь владельца особняка, после нескольких лет певческих турне, находит настоящий эдем в доме своего отца. Она хочет уйти от шума, бесконечных выступлений, банкетов, приёмов, презентаций и назойливых поклонников… - да мало ли от чего хочет уйти пресыщенная дива. И здесь, к своему удивлению, она находит всё: покой, комфорт, солнце, ласковое море, ухоженный сад, любящего отца, респектабельного господина и далеко не самого бедного человека в этой далеко не бедной стране, и его юную любовницу, которая становится её подругой.
    Так бы и развивались события, но…

    В одно прекрасное утро Стефани, выйдя во двор усадьбы – ведь нужна же какая-то экзотика и здесь! – слышит за кустами плеск воды и чьё-то довольное фырканье. Заинтригованная, она подходит ближе, раздвигает кусты, и её взору предстоит неожиданное зрелище. Стефани видит перед собой спину загорелого стройного натренированного мужчины, который, полагая, что его никто не видит, намыливает себе ноги, тело, руки, смывая пену струями воды из висящего на ветке апельсинового дерева шланга. Как зачарованная, смотрит она на открывшееся её взору зрелище.
    Мужчина поворачивается, и она отскакивает от кустов.
    На вид мужчине лет сорок, он в расцвете сил. Самой же Стефани двадцать шесть, из них пять ушли на певческую карьеру. Влекомая любопытством, она снова осторожно раздвигает кусты. Незнакомец развернулся и теперь стоит к кустам лицом, демонстрируя нечаянно все свои достоинства. Да, он хорош, безусловно, хорош. А ещё – это заметно по всему – жизнерадостен. Он обрушивает на себя каскады воды, мурлыча что-то себе под нос, фыркает от удовлетворения, проводя намыленной губкой по своим могучим чреслам.
    У Стефани перехватывает дыхание. Не ведая, что делает, она выходит из своего укрытия, подходит к нему, берёт у него мочалку и старательно продолжает выполнять ту работу по уходу за телом, которую только что выполнял сам мужчина, онемевший от восторга от такого продолжения своей водной процедуры, ибо его теперь касаются руки изумительной молодой женщины.
    Кстати, а почему он видит её впервые? Всех остальных он уже знает. Стефани направляет шланг на мужчину. Тот от удовольствия закрывает глаза.
    - Хватит, мэм, - говорит он ей, - этого достаточно.
    Потом, ничего не говоря, он переламывает её стан и, задрав юбку, проникает в её святая святых. Она не произносит ни слова. Только чувствует, как его живительные соки наполняют её чрево…

    … «Где я, что со мной? - она лежит на своей кровати под балдахином, через полуоткрытое окно слышится плеск волн о берег и чьи-то шаги по дорожкам парка. – Так это был сон?» Но внезапная сладкая боль в нижней части живота заставляет её усомниться в этом.
    «Неужели явь? Но кто он, этот таинственный прекрасный незнакомец?» - Стефани даже не помнит его лица. Она растворилась в нём и погибла, как погибают бабочки, летящие на огонь. Но несмотря на то, что ей было стыдно за содеянное, что резь в животе не прекращалась, она была уверена, что появись он снова, она пала бы вновь, не в силах сопротивляться флюидам страсти, исходящим от его тела. Да, но какое же это тело!
    Она видела обнажённые мужские тела и в кино, и в жизни, и на полотнах художников, и в собственной постели, но тело сегодняшнего незнакомца с теми телами не шло ни в какое сравнение. Оно было истинным шедевром Творца. И, как ни пыталась она вспомнить хоть какой-то изъян на нём, она вынуждена была признаться, что такового не было, разве что три родинки между позвоночником и левой лопаткой, похожие на звёздочки. Три звёздочки – три сигнатуры…



                2.


    - Стефани, детка! – раздался снизу голос отца, - ступай сюда. Я познакомлю тебя с Амели. Она только что приехала.
    Стефани оделась и устремилась на зов отца. Он стоял внизу, около лестницы и держал за руку прехорошенькую девушку примерно одного с ней возраста.
    - Познакомься, это Амели. Мы обвенчаемся с ней через две недели. Пышных церемоний устраивать не будем, а лучше поедем куда-нибудь. Ты же так хотела, милая?
    - Да, дорогой, - Амели прижалась к её отцу.
    Стефани бросились в глаза её какая-то незащищённость и хрупкость. «Но может быть, она сильна духом? Иногда в таких вот хрупких особах есть довольно крепкий стерженёк», - подумала она.
    Новая «мачеха» понравилась ей. Мама Стефани умерла, когда девочке было пять лет, она едва помнила её. Три года спустя отец женился вторично. Жаклин была очень властной и капризной женщиной. За восемь лет, что она прожила с отцом, она даже не попыталась приблизить к себе девочку, и Стефани была предоставлена самой себе. Единственным другом была няня – добрейшее и любящее её существо.
    После ухода Жаклин отец долго не женился. И вот, наконец, Амели…
    Стефани сразу поняла, что с Амели они поладят.
    - Ты извини нас, дочка. Амели долго летела, теперь мы с ней пойдём отдохнуть. Это не будет бестактным по отношению к тебе?
    - Нет, что ты! Я рада была встрече и знакомству. Я уже освоилась здесь. Пойду, искупаюсь.
    Отец, обняв Амели, повёл её наверх.
    Стефани зашла на кухню, наскоро перекусила и пошла к морю. Но вода сегодня была прохладная – по меркам Флориды, конечно – а странная боль в животе продолжала беспокоить её.
    «Пойду, прилягу, - подумала она, - если не пройдёт, посоветуюсь с няней».
    Когда она проходила мимо спальни отца по пути к себе, дверь приоткрылась от порыва ветра и она увидела отца и Амели. Они занимались любовью. Кровать скрипела. Подойдя ближе, чтобы прикрыть дверь, она услышала крик отца и стоны Амели.
    - Дорогая моя девочка, как мне вынести свою страсть к тебе?! – услышала она слова отца. Позже Амели по секрету скажет «падчерице», что до встречи с отцом она вообще не знала ещё мужчин, несмотря на возраст – а ей было 25 лет, её в католической семье воспитывали очень строго. Но месье Жан, отец Стефани, очень быстро сделал из своей Галатеи больше, чем Пигмалион, особенно в сфере нежной страсти, и Амели, будучи сексапильной от природы, мгновенно раскрылась во всей красе.


                3.


    На утро следующего дня отец, свежий и помолодевший лет на пять (Стефани никогда не видела его таким), подошёл к ней и сказал:
   - Стефи, мне надо серьёзно с тобой поговорить. Библиотека – то место, где можно спокойно побеседовать. Ты не против?
    - Ну, что ты, папа. Если нужно, значит, нужно, - ответила Стефани, полагая, что речь пойдёт о его новом браке.
    В это время сверху спустилась Амели в пляжном костюме. Отец поцеловал ей руку и спросил:
    - Дорогая, а завтрак?
    - Я предпочитаю завтракать после утреннего моциона у моря.
    - Ну, вот и отлично. А мы пока обсудим со Стефани один вопрос. Осторожнее на солнце, милая, - крикнул он вдогонку Амели.

    - Стефани, - начал разговор отец, откинувшись на спинку старинного кожаного кресла, - ты выросла, дочь. Тебе пошёл двадцать седьмой год. Вначале я приветствовал твоё увлечение поп-музыкой. Но эти бесконечные поездки, страшные перегрузки, беспорядочная жизнь!.. Не находишь ли ты, Стефани, что со всем этим нужно кончать?
    - Как! Я привыкла жить на собственные деньги. Я довольно высокооплачиваемая певица. У тебя клянчить деньги я не хочу, особенно теперь, когда у тебя есть Амели. А вдруг она захочет подарить мне братика?
    Отец улыбнулся.
    - Ребёнок от Амели? Да, я был бы по-настоящему счастлив. Но речь сейчас о тебе. К тебе, Стефани, сватается очень родовитый и состоятельный человек. Это граф Чезаре Риволини. По происхождению, он полуитальянец, полуфранцуз, но живёт во Франции. У него дом в пригороде Парижа, особняк в на Лазурном берегу и здесь, в Майами, вилла.
    - Это всё неплохо звучит, папа, но я знаю графа. Не знаю точно, сколько ему лет, но на вид все семьдесят. Ты не находишь, что он несколько староват для выполнения супружеских обязанностей?
    - Да, разница могла бы быть поменьше. Но ты ему нравишься, Стефани. А родство с таким человеком принесёт тебе состояние, славу, обширные связи. Ты будешь в центре общего внимания, дочь.
    - Папа! Мне рукоплескали полные залы в Чикаго, Монреале, Амстердаме, Будапеште, Торонто и ещё в двух десятках городов. О каком центре внимания может идти речь? Мне его уже дано с избытком. К тому же, чтобы выходить замуж, нужно хоть сколько-нибудь любить человека. А граф Чезаре вызывает у меня брезгливость и не только потому, что он пожилой. Все знают его неразборчивость в отношениях с женщинами. Извини, папа, только не он!
    Она поднялась и вышла из библиотеки.
   
    Месье Жан долго сидел в задумчивости. Да, его девочка, действительно, выросла, а он этого как-то и не заметил. Ему понравилась её несгибаемая воля и то, как она отстаивала своё право на независимость. Ну, что ж, пусть определяет свою судьбу сама.
    В это время в холле первого этажа послышались какие-то громкие голоса и суета. Что там ещё стряслось? И встревоженный Жан быстро покинул библиотеку.
    В холле на канапе лежала его прекрасная Амели. Но Боже мой, как она была бледна!
    Испуганный Жан опустился перед ней на колени.
    - У неё обморок, сэр! – сказал кто-то из прислуги. – С пляжа её привёл Владимир.
    - А это ещё кто?
    - Как сэр, вы забыли? Это наш новый садовник. Вы же сами его принимали на службу месяц назад!
    - А-а! Этот русский, которого мне рекомендовал мсье Жан-Поль! А я и не знал его имени. Ну, и как он справляется? Что скажет дворецкий?
    - Он отлично работает, сэр! Сад преобразился.
    - Доктора кто-нибудь вызвал?
    - Нет необходимости, сэр. Няня молодой госпожи в этом разбирается лучше всяких докторов. Она сразу сказала, что такое нередко случается при первой беременности, особенно на солнце.
    - Как! Амели в положении? Этого не может быть! Прошло всего три месяца, как… - и он осёкся.
    Подошедшая няня улыбалась.
    - Я не акушерка, месье Жан, но немного разбираюсь в этом. Ваша жена, должно быть, на втором месяце. Помогите мне перенести её в спальню, - обратилась она к присутствующим.
    - Так! Больше никакого солнца. Какое счастье! – тихо добавил он про себя.


                4.


    Как только Амели открыла глаза, она увидела склонённое над собой лицо.
    - Как же долго я спала!
    - Сначала у тебя случился обморок, дорогая, а уж потом ты заснула.
    - Как я рада видеть тебя, Жан! Поцелуй меня!
    Жан запечатлел на её губах долгий и страстный поцелуй.
    - С тобой всё в порядке, дорогая? Ничего не болит? Я распорядился: обед подадут в спальню.
    После обеда он снова спросил её о здоровье.
    - Да не волнуйся ты так, Жан! Я просто перегрелась на солнце.
    - Нет уж, Амели. Завтра мы сходим с тобой к врачу, - решительно сказал он. А про себя подумал: «Надо же всё точно узнать!»
   
    В это время Стефани думала об одном: где ей искать мужчину, который взял её так напористо и вместе с тем нежно. Она до сих пор ощущала, как пело её тело. Но всякая песнь заканчивается…
    Девушка, обуреваемая желанием и любопытством, решила вновь пойти в тот дворик, где увидела его впервые. Пройдя через внутренний выход из дома, она оказалась на том же месте, где тогда разглядела предмет своих вожделений. Но на сей раз там никого не оказалось. За кустами (первый раз она его не заметила) чуть поодаль стоял маленький домик. Рядом – небольшая пристройка.
    Осмелев, она вошла в дом. Там было две комнаты и кухонька. Всё очень просто, но чисто и опрятно. Во второй комнате посередине стояла большая кровать. На вешалке в передней висели мужская куртка и плащ. Внизу стояли туфли большого размера. Наверняка это Он живёт здесь. Но кто Он?

    Возвращаясь к себе, она вновь услышала голоса отца и Амели. Они снова любили друг друга.
    «Амели, кажется, делает отца по-настоящему счастливым». Стефани была рада за них.
    На следующий день вечером отец вошёл в комнату Стефани. Она лежала в прострации, воскрешая в памяти изумительные мгновения своего сна-реальности.
    - Стефани, - обратился к ней отец, - мы с Амели были сегодня у врача. Амели беременна. Пошёл третий месяц. Твоя няня оказалась права.
    - Папа, я очень рада этому. И вообще вашему счастью. По-моему, Амели порядочная девушеа и я уверена, что несмотря на возраст ты будешь с нею счастлив.
    - Я благодарю тебя, Стефи, за эти слова. Я тоже желаю тебе счастья. Найди его сама. И забудь наш разговор о неприятном тебе графе. Твой отец всегда поддержит тебя.
    Если бы Жан мог знать, что не пройдёт и полгода, как он выгонит дочь и её возлюбленного из своего дома и этим своим демаршем порвёт с ней отношения на долгие годы! Если бы Жану сказали об этом сейчас, то он рассмеялся бы говорившему в лицо и сказал: «Отречься от собственной дочери?! Ну, и перебарщиваете вы, господа!» Да, дороги, по которым идёт человек, подчас бывают очень тернистыми. А жизнь же вообще коротка и полна неожиданностей. Она непредсказуема. Как непредсказуемо бывает иногда поведение вполне адекватного с виду человека.
    Сейчас же Жан был бесконечно счастлив. Как только он вошёл в спальню, Амели, привыкшая к ласкам, простёрла к нему свои руки. И, позабыв обо всём на свете, он занялся изыскательской работой: находил на её теле эрогенные точки и воздействовал на них, приводя жену в трепет и восторг. Девочка становилась женщиной, и эта перемена в ней была заметна такому сердцееду и знатоку женской психологии, каким был Жан.
    «Моя маленькая женщина!» - шептал он ей, продлевая секунды и минуты экстаза. Какой же эфемерно-прекрасной была она в эти мгновения полного растворения в нём!


                5.


    Утром следующего дня на Флориду обрушился тропический циклон. Правда, это не был какой-то разрушительный шторм, а простой ветреный день с монотонным дождём, непрерывно шедшим, то усиливающимся, то почти сходящим на нет.
    Стефани долго сидела у окна с романом в руках, а потом, узнав от няни, что отец уехал куда-то по делам, постучал в дверь Амели. 
    Молодая женщина занималась рукоделием. Она привстала и заключила дочь своего мужа в объятья.
    - Амели, я уже знаю, что вы с отцом готовите мне подарок. Знай: я очень рада.
    - Да, дорогая Стефани, я сама не ожидала, что это произойдёт так скоро. Некоторые пары ждут этого чуда годами.
    - Наверно, всё зависит от степени любви. Отец безумно любит тебя, а я уверена, что любовь взаимна.
    - Да, - сказала Амели, - я выходила замуж не по расчёту. Я полюбила Жана от всей души задолго до того, как узнала, насколько он богат. К тому же я и сама получила весьма значительной состояние от своей покойной матери. А возраст Жана для меня ничто, я его просто не замечаю, потому что окружена нежностью, заботой, вниманием.
    - Прости за нескромный вопрос, Амели. А как папа в постели?
    - Ты бы могла не спрашивать об этом, Стефани. Разве ты не видишь, как светятся мои глаза? Когда Жан уезжает, я чувствую себя не в своей тарелке и жду не дождусь его возвращения. В постели он безукоризнен. Правда, мне не с кем сравнивать: твой папа у меня первый. Я училась в закрытом коллеже при монастыре, да и родители держали меня в строгости. Могу сказать одно: твой отец всё делает для того, чтобы в постели я была счастливейшей женщиной. Я просыпаюсь, счастливо улыбаясь, а он уже смотрит на меня так, что я вижу, как его распирает от желания. И, если я молчу, он снова заключает меня в объятья. А ты, у тебя есть любимый?
    - Я ещё точно не знаю. Но человек, приходящий в моих грёзах, уже есть.
    - Так надо побыстрее превратить его в реальность. Чего же ты тянешь с этим?
    - Я не буду тянуть. Я постараюсь последовать твоему совету. Послушай, Амели. Дождь уже закончился. Папа приедет вечером, а тебе нужен свежий воздух. Пойдём в сад, подышим озоном.
    - Хорошо, Стефани. Минут через десять я буду готова.
    Взяв на всякий случай зонты, они вышли в сад. Омытый субтропическим дождём, он был прекрасен. Дышалось легко. Они медленно ходили по дорожкам, удивляясь мастерству садовника, который всё устроил наилучшим образом. Кусты были подстрижены, зелёные лужайки отливали изумрудом и серебром. Появились какие-то новые, невиданной красоты цветы, которых раньше Стефани здесь не встречала.
    - О, как здесь чудесно! – воскликнула Амели.
    - Да, я смотрю и удивляюсь мастерству садовника. Раньше здесь не было так красиво и ухоженно. Надо полагать, это дело его рук.
    - Смотри, Стефани. Вот тот человек у газона, в дождевике с капюшоном -  может, это и есть новый садовник?
    Стефани внимательно посмотрела в ту сторону, куда указывала Амели. Фигура высокого стройного мужчины кого-то смутно напоминала ей.
    - Давай подойдём поближе, - сказала Амели.
    Они не спеша пошли по гравиевой дорожке в его сторону. Заметив идущих в его направлении молодых женщин, садовник (если это был он) повернулся и зашагал в противоположную сторону.
    - Может, это всё-таки не садовник? Зачем бы ему убегать от нас? – вслух размышляла Амели.
    Стефани молчала. Смутная догадка вдруг озарила её. Герой её романа и садовник – не одно ли это лицо? Во всяком случае, стать – та же. Но вслух она не сказала ничего.
    Погуляв ещё немного, они вернулись домой. Приехавший вечером отец зашёл в комнату дочери с большой коробкой конфет и ирисами, её любимыми цветами.
    - Большое тебе спасибо, что в моё отсутствие ты уделила внимание Амели. В её положении просто необходимо бывать на свежем воздухе. – Он подошёл и прижался к щеке Стефани. – Я всегда знал, что у меня растёт добрая девочка.
    - Я обещаю, папа, в твоё отсутствие всегда гулять с Амели. В хорошую погоду пойдём вдоль моря.
    - Но только не на солнце!
    - Не бойся, папа, я же понимаю. А потом, мне кажется, Амели окрепла.
    - Да, и немного расширилась. Некоторые кофточки не застёгиваются.
    - Но какой же ты несообразительный, папа! У твоей молоденькой жены наливаются груди – ведь скоро ей кормить малыша.
    Отец радостно рассмеялся.


                6.


    Вечером следующего дня Стефани вновь открыла заброшенный вход в сад и очутилась на уже знакомой территории. Темнело. Она подошла вплотную к домику. Сквозь плохо прикрытые занавески она увидела знакомый профиль мужчины. Он стоял вполоборота, потом повернулся к окну и стал снимать рубашку.
    «Наверно, в домике жарко», - подумала Стефани.
    Спина обнажилась, и она увидела три знакомые родинки в виде звёздочки.
    «Три звёздочки – три сигнатуры, - повторила она про себя, - желанный мой».
    И, как бы услышав её мысли, мужчина, взяв ведро, вышел из дома, намереваясь набрать воды. Он сделал этот так быстро и неожиданно, что Стефани не успела отпрянуть.
    - Это вы! – с радостным удивлением воскликнул он. – Тогда давайте знакомиться. Я – садовник, нанятый вашим отцом несколько месяцев назад. Меня зовут Владимир. Я приехал в Париж полгода назад с труппой театра. По чистому недоразумению (меня приняли за другого) я попал в полицейский участок. Пока шло разбирательство, гастроли завершились, и мои коллеги уехали в Россию. А я остался в чужом мегаполисе без средств к существованию. На обратную дорогу надо было заработать. Дома у меня только старенькая мать. Ей 72 года, и она не в состоянии помочь. Но тут случайно подвернулся ваш отец. Через своего друга, который как раз и был нашим импрессарио во Франции, месье Жан предложил мне поработать на вашей вилле здесь, в Майами, чтобы заработать не только на возвращение в Россию, но и побольше. Я согласился, так как с детства люблю садовую работу, несмотря на то, что я звукорежиссёр. Почему люблю? У моего отца была служебная дача ещё в советское время. Я рос на ней и привык помогать садовникам. А здесь, во Флориде, мне очень нравится: климат, солнце, море, доброжелательные люди и, конечно, субтропическая флора. И этот хоть и скромный, но отдельный домик. Денег я уже накопил, даже послал немного маме. Могу лететь, как только во мне не будет больше необходимости.
    - Нет! – вырвалось у Стефани, - Владимир, только не это! Не уезжайте, прошу вас.
    Тогда, поняв всё, он подошёл к ней и обнял.
    - Прости меня, Стефи (он знал, как зовут дочь хозяина, слышал это имя неоднократно), что тогда всё получилось именно так, как получилось. Я не сдержался, я не смог. Твоё появление было таким неожиданным. Ты была так прекрасна в свете утреннего солнца! А твои движения повергли меня в шок.
    - Я сама была в шоке. Это было какое-то наваждение, ниспосланное свыше. Но сейчас уже не в этом дело. А в том, что я полюбила тебя, Владимир. 
    Вместо слов Владимир подхватил её на руки и понёс в домик. Там он поставил её на ноги и жадно приник к губам. Поцелуй был сладким и продолжительным.
    Шатаясь, добрели они до кровати и рухнули, как два подрубленных дерева.
    - Ты хочешь снова быть моей, уже осознанно? – спросил Владимир.
    Стефани кивнула.
    Она не участвовала в битве двух тел. Сегодня она подарила своё тело ему, человеку своих грёз. Сегодня он всецело распоряжался им, творил с ним чудеса...
    Утром, чуть рассвело, Стефани пошла домой. Владимир собирался на работу. Питался он сам, на всём экономя.
    Весь день Стефани ходила сама не своя. Хорошо, что отец с женой уехали за покупками. Она прошла на кухню, где никого в этот час не было, набрала корзину продуктов, положила туда бутылку дорогого выдержанного вина и прикрыла это всё тонким пушистым пледом. Выйдя в сад, она разыскала Владимира и попросила его, как закончит работу, часам к трём подойти ко второму входу - он его знал.
    Ровно в три она передала ему корзину с припасами и плед. Потом вложила в его руку пачку денег. Владимир попытался отказаться, но безуспешно.
    - Пожалуйста, возьми, эти деньги мои, не отца. Я их сама заработала. Я вообще материально не завишу от отца и хорошо зарабатываю. Я певица. Жди меня сегодня часам к десяти вечера.
    Она знала, что отец и Амели в это время уже ложатся.
    В эту ночь у них всё было прекрасно. Выпитое вино будоражило кровь. Они не могли насытиться друг другом. Сколько было сказано ласковых слов! Сколько было запечатлено на губах, шее, грудях поцелуев! Сколько раз они, погружаясь в нирвану, думали, что уже не выйдут из неё никогда! Это был настоящий апофеоз любви, нежной, страстной, немного взбалмошной.
    Наутро Стефани увидела, что её губы распухли, а пальцы искусаны в кровь – такова была сила страсти, которую она могла сдерживать, только делая себе больно.
    Владимир чувствовал себя превосходно. Его физической силы легко хватало на то, чтобы доставлять любимой женщине максимум удовольствия. Он целовал её распухшие губы, смахивал слезинки с ресниц.
    - Не надо плакать, любовь моя. Я счастлив, обладая таким цветком, как ты!
    Счастливая, но опустошённая, возвращалась Стефани к себе. Она не знала, что ночью Амели стало плохо. Обезумевший отец, отпустивший няню к сестре в город, носился по комнатам, никого не находя. Он вызвал «скорую». Амели сделали укол и долго сидели около неё. «Слабый иммунитет, - сказал доктор. – Ваша жена – хрупкое создание. Таким обычно тяжело рожать».
    - Где ты была ночью? – накинулся отец на Стефани, а, увидев, в каком она была состоянии, закричал: - Ты была у Владимира? Отвечай!
     Ему уже кто-то раньше намекнул на их связь.
    - Да, папа, я люблю его.
    - Любишь этого русского оборванца. Да как ты смела?! Я подобрал его из милости.
    - Не кричи, отец. Владимир – мой гражданский муж. Ты не должен оскорблять его.
    - Вон! Вон из моего дома вместе с ним! - орал отец.
    В нём проснулся дух буржуа, дух собственника и ненависть к инородцам. На шум выбежала Амели.
    - Жан, Жан! Прекрати! Это же твоя дочь!
    - Не заступайся, Амели. Иди, ложись.
   Амели кинулась к Стефани, которая уже спускалась по ступенькам.
    - Стефи, подожди, всё уладится!
    Неожиданно она поскользнулась и, перелетев через ступеньку, мячиком скатилась с лестницы. Стефани удалось перехватить её на полпути. Все облегчённо вздохнули.
   - Что? Что это? – закричал подбежавший месье Жан.
   Все увидели под ногами Амели расплывшееся пятно крови.
    - Ничего страшного, месье. С вашей женой ничего не случится. А вот ребёночек!.. – и доктор скорой помощи развёл руками. И тогда до всех дошло, что случилось непоправимое. Отец дико закричал, потом подошёл к Стефани и, отчеканивая каждое слово, произнёс:
    - Шлюха! Убирайся сегодня же отсюда вместе со своим русским ублюдком! Я отрекаюсь от тебя как от дочери!
    Стефани молча повернулась и пошла прочь…

                ***

    Пройдёт много лет, и только перед кончиной отец вызовет Стефани из Москвы. Он простит её. Она получит большое наследство. К тому времени он будет уже много лет одинок. Амели оставит его на следующий день после случившегося. Она не сможет жить с человеком, проявившим такую необузданную жестокость к собственной дочери, в результате чего и она потеряла ребёнка. Амели впоследствии выйдет замуж за простого клерка и проживёт с ним всю жизнь. Детей у них не будет.

    А Стефани и Владимир уже утром сидели в зале ожидания аэропорта в Орландо. Они покидали Штаты по двум только что сданным кем-то билетам на Европу. Тогда Стефани не знала, что Америку она покидает навсегда. А пока они улетали, чтобы никогда не простить – ведь они ни в чём, кроме любви, не были виноваты.
    - Какая она, Россия? – спросила Стефани в самолёте.
    - Она необыкновенная, самая лучшая! Да ты сама всё увидишь и поймёшь. И вообще ни о чём не беспокойся.  У меня хорошая театральная специальность. Без работы я не останусь. У тебя голос, но тебе надо подумать не о карьере поп-звезды, а подучиться и выйти на оперную сцену. У нас, в Москве,  для этого есть все условия. 
    Стефани улыбалась. Ей нравилось, что Владимир нарисовал такую простую и ясную перспективу.

    Они будут жить долго и счастливо. У них будет двое детей. Двое сыновей. Они никогда не будут вспоминать, что случилось в то злополучное утро в Майами. Лишь тогда, когда отец сам позовёт её проститься, она полетит во Францию. В самолёте она прокрутит всю свою жизнь на родине. Поплачет. Но, простившись с отцом, тут же улетит в Россию, к своему Владимиру, во вновь обретённую родину, где она будет иметь всё: успех, признание, любовь друзей, мужа и детей. А что ещё требуется человеку для счастья?