Три рассказа об учителе

   Мы вместе с ней учились когда-то в университете. Она на курс младше и на другом факультете. Были едва знакомы. «Привет, как дела?» Потом по распределению оказались в одной малокомплектной средней школе, далеко от родного города. Я приехал туда раньше, она через год. Маленькая, красивая девчонка с мальчишеской чёлкой, большими серыми глазами и немножко курносым носиком. Среди учеников десятого класса она тоже казалась ученицей. Сугубо городской человек, абсолютно не была готова к жизни в далёком селе, очень скучала по маме и папе, часто плакала по ночам, особенно первое время. Но учителем оказалась очень хорошим, дети любили её, а кое-кто, из более старших коллег, втайне ей даже завидовал.      
   Через год она уехала обратно в свой город, так же незаметно, как и появилась. Ушла ранним летним утром пешком по просёлочной дороге в сторону федеральной трассы, где возле поворота на наше село в ту пору останавливался проходящий автобус. На долгие годы я потерял её. И вот в последнее время часто вижу на экране телевизора в программах местных каналов.
    У неё замечательный муж, выдающийся хирург, делающий такие операции, что завидуют врачи столичных клиник.
   Простите меня, любители ужастиков, фантастики, эротики, нетрадиционных ценностей. Простите любители необычного стиля. Возможно, вам не понравятся мои рассказы. Они написан простыми словами о хороших людях.

Рассказ первый
Командировка в прошлое

   Служебный автомобиль мчался по федеральной трассе. Струйки осеннего дождя стучали по крыше и стёклам салона. За окном поля, леса, редкие грибники в плащах-накидках. Водитель Дима включил тихую музыку, что-то очень знакомое из далёкого детства. Вспомнились мама и папа, сидящие на стареньком диване возле телевизора в их небольшой, но очень уютной квартирке на первом этаже большого многоквартирного дома с аркой. Кажется, это мелодия из многосерийного фильма с Дорониной, который так нравился родителям. Рабочий день, начавшийся рано утром, подходил к концу. Командировка закончилась, сегодня пятница, впереди выходные. От усталости веки словно налились свинцом…
….Удивительное ощущение полёта. Она летит среди облаков, больших, пушистых, словно огромные куски ваты. Раннее утро, солнце встаёт над рекой. Где-то внизу маленькие фигурки рыбаков, кажущиеся игрушечными. Коровы, бредущие на пастбище, под присмотром пастуха. Впереди виднеется большой город. Он ещё спит. Только на аллее осеннего парка одинокий мужчина гуляет с собакой. Горожане позже ложатся и позже просыпаются. Другой уклад жизни, другой мир. Удивительное ощущение полёта и красивая мелодия из детства, где ещё живы и мама, и папа...
   «Ирина Васильевна, Вы просили разбудить, когда будет поворот на Михайловку», - чуть хрипловатый голос водителя Димы резко прервал сон и возвратил к реальности. Спала меньше получаса. На телефоне три неотвеченных звонка и одно непрочитанное сообщение. «Через пять минут слева как раз будет этот поворот. Остановиться?»  Молча кивнула. Дождь, кажется, закончился. Непроизвольно вытянула ноги в модных полусапожках на высоких каблуках-шпильках.
   «Я посмотрел по карте, от поворота до Михайловки два километра, но дорога просёлочная, не проедем, застрянем», - хриплый голос водителя Димы как бы говорил: «Ну что ты опять придумала, какая Михайловка? Там уже и жителей не осталось, и школу давным-давно закрыли. Рабочая неделя закончилась, сегодня пятница. Сейчас отвезу тебя домой и в баньку с друзьями. Они уже весь телефон оборвали».
      Большую часть своей пятидесятилетней жизни Дима проработал в правительственном гараже. Раньше он назывался гараж облисполкома. Устроился в конце восьмидесятых совсем молодым парнем, а сейчас уже у него внуки. Старшая недавно пошла в школу. Так получилось, что машина Димы была закреплена за департаментом образования области. Менялись названия, Дима ещё помнил сокращённое облоно. Менялись руководители, о каждом из них он имел своё мнение. Ирина Васильевна Кудринская была уже седьмым по счёту его постоянным пассажиром. Начальником департамента стала три года назад. Невысокого роста, с короткой тёмной стрижкой, большими серыми глазами, слегка курносым носом. Немногословная, загадочная, «вещь в себе», как говорили коллеги. «Мой птенчик» - так называл её Дима заглаза. Он не переставал удивляться все эти три года. Ирина Васильевна приезжала на работу рано утром, уезжала домой глубоко заполночь. В субботу работала до обеда, иногда выходила в воскресенье. Удивительным было то, что во внеурочное время Диму не беспокоила, ездила на такси. Как же завидовали ему коллеги по гаражу. Их пассажиры в любое время суток, в любой день, ездили исключительно на служебном транспорте, а ещё им пользовались жёны, мужья, дети, иногда любовники и любовницы. Водители знали о начальниках всё, и только Дима не знал почти ничего. Да и знать было нечего. Маршрут всегда один и тот же: дом – работа, работа – дом. «Белая ворона»  - прозвали Кудринскую водители. Потом это прозвище распространилось и среди работников аппарата. Её не понимали, ей завидовали, удивлялись её спокойствию, равнодушию к карьере, бескорыстию и доброте.
    Машина резко затормозила возле указателя «На Михайловку». «Не проедем, завязнем», - повторил Дима хриплым голосом. «Ну что же, значит пойду пешком», - Ирина Васильевна улыбнулась и вышла из машины. Расправила плечи, вдохнула свежий осенний воздух, повесила на плечо светлую дамскую сумочку из натуральной кожи и сделала несколько шагов по просёлочной дороге. Дима удивлённо смотрел ей вслед, переводя взгляд с модных полусапожек на высоком каблуке на лужи и грязь. «Ну, точно «белая ворона», – подумал он. - Что она забыла в этой Михайловке?  А она, вообще-то, ничего. В сорок семь ни единой морщинки на лице и фигурка что надо». Хитро улыбнулся, сощурил глаза. «Два километра туда, два обратно, полчаса в деревне, часик можно вздремнуть». Дима выключил музыку, убрал звук на телефоне, отодвинул кресло и вытянул ноги. Как говорили когда-то в армии – «солдат, спит, служба идёт».
     Первый раз по этой дороге она шла в августе 1988 года, четверть века назад. Выпускница математического факультета университета Ира Кудринская получила распределение в Михайловскую среднюю школу Юрьинского района. Восемнадцать часов математики, два часа информатики. Последней строчкой в направлении значилось таинственное – «обеспечить жильём». Распределение в малокомплектную среднюю школу отдалённого сельского района стало для Ирины «громом среди ясного неба». Дело в том, что она собиралась замуж за Лёшу Кунгурова, весёлого, кудрявого парня, отличника, учившегося курсом старше. Лёшка был в то время уже аспирантом и, соответственно, жена имела законное право остаться в городе, получить распределение в городскую школу или устроиться в какой-нибудь вычислительный центр.
   Роман с Лёшей длился три года. Все друзья, подруги, её и его однокурсники не сомневались, что это будущая крепкая советская семья, ячейка общества. В начале пятого курса Ирины родители начали открыто спрашивать дочь, когда свадьба?
    Ирина была единственным поздним ребёнком в семье. Папа, Василий Иванович, всю жизнь, до самой пенсии, проработал столяром на мебельном комбинате. Мама, Валентина Григорьевна, медсестрой. Жили в небольшой двухкомнатной квартирке, на первом этаже. Семья со скромным достатком, но счастливая. Папа любил маму, мама любила папу, оба души не чаяли в единственной дочери, и она отвечала родителям тем же. Её Лёшеньку они приняли безоговорочно и полюбили как родного. Лёша родился в небольшом посёлке, воспитывался матерью – одиночкой. Став студентом, жил в старом переполненном общежитии, иногда после учёбы подрабатывал грузчиком. Ирины родители смотрели сквозь пальцы даже на то, что Лёшка иногда оставался на ночь в крохотной комнатке дочери. Троллейбусы в ту пору ходили до девяти вечера, а общежитие находилось на другом конце города.
   Всё было хорошо, и вдруг страшная новость, что Алексей встречается с другой, и что именно там дело идёт к свадьбе. «Нет, этого не может быть… её Лёшенька, её половинка, её всё… и вдруг другая…» Говорили, что она из семьи больших начальников, учится на инязе, ездит в университет на собственных «Жигулях» - подарке родителей на совершеннолетие. Её родители, а так же бабушка с дедушкой Лёшкину кандидатуру одобрили и даже собираются купить будущим молодожёнам кооперативную квартиру.
   Объяснение было коротким. «Я полюбил другую. Так в жизни бывает. Только теперь понимаю, что это за чувство. Пылинки сдувать с неё хочется. С тобой было просто сильное увлечение». Вот и всё…
    Потом вручение дипломов, выпускной вечер. Большинство подруг осталось в городе, а Ирина Васильевна Кудринская отправилась по распределению в далёкую, неведомую, пугающую Михайловку. На вокзале плакала мама, папиросу за папиросой курил отец. Целую ночь ехала Ирина с большой дорожной сумкой в общем вагоне поезда до станции Юрьино, а потом два часа на стареньком дребезжащем пазике до указателя «на Михайловку», затем два километра пешком.
    Средняя одноэтажная школа из белого кирпича располагалась на самом краю села. Как и большинство советских школ, была окружена спортивной площадкой, садом-огородом с теплицей, а ещё зарослями черёмухи и сирени. Вспомнилось, как в первый раз целовались с Лёшкой тоже среди сирени и черёмухи. Был месяц май – месяц «черёмуховой вьюги». От мыслей о Лёшке на глазах появились слёзы. Пришлось даже остановиться на несколько минут, поставив рядом большую дорожную сумку.       
      «А вдруг в школе никого нет, всё-таки август, каникулы, отпуска? Куда же я пойду?» - Ирина тяжело вздохнула. Целых три года предстоит прожить в этой глуши, среди чужих людей, без мамы и папы.
      Дверь в школу оказалась открытой. В воздухе запах краски, на полу в коридоре следы от извёстки, окна грязные, видимо совсем недавно красили фасад. Две пожилые уборщицы гремели вёдрами: «Смотри, новенькая, сама ещё ребёнок». – Ирина грустно улыбнулась, услышав разговор о себе за спиной. Директор школы, Зоя Алексеевна, полная румяная женщина средних лет, стояла посреди учительской и о чём-то говорила на повышенных тонах с завхозом, Анной Коронидовной. Увидев Ирину, замолчала. «Я по направлению. Ой, извините, здравствуйте. Я сейчас найду его, оно где-то в сумке», - Ирина смутилась, покраснела, долго искала направление.
«Вот смотри, Анна, опять пишут «обеспечить жильём», а где его взять, жильё-то?» - Зоя Алексеевна читала направление, сморщив брови и смешно вытянув губы. «Может к Фае? Она третий год одна, комнатёнка свободная найдётся». – завхоз говорила быстро, словно строчила из пулемёта. Её в селе все так и звали за глаза «Анка-пулемётчица». Ирина рассмотрела на её лице рыжеватые усики и родимое пятно на левой щеке. Зоя Алексеевна задумалась на минутку, потом сложила Иринино направление вчетверо и убрала в карман. «Ты, Ань, сбегай к Фае, а мы с Ириной Васильевной поговорим пока. Прошу в мой кабинет». Кабинет директора кабинетом можно было назвать условно. Маленькая каморка, письменный стол с телефоном и настольной лампой, два стула. Точно такой же у завуча и у организатора внеклассной работы. Зоя Алексеевна умела разговорить любого собеседника. За час непринуждённой беседы Ирина рассказала о родителях, об увлечениях, о том, что распределение в Михайловку оказалось полной неожиданностью. В деревне была всего два раза в жизни. Вместе с курсом ездила «на картошку». Узнала, что постоянный математик Ольга Бордюк ушла в декретный отпуск, но через год вернётся, так что Ирина здесь долго не задержится. Математику будет вести в младших и средних классах, а информатику в десятом. Класс сложный. «А компьютер у вас есть?» - робко спросила Ирина. Директор расплылась в улыбке: «Мы и слово-то такое только год назад по телевизору услышали, почти как «спутник». Будете преподавать «безмашинный» вариант. Ирина вздохнула: «Информатика без компьютера всё равно, что музыка без инструмента».
    Остаток дня прошёл как в тумане. Анна Коронидовна отвела Ирину через всё село в избу одинокой бабы Фаи, доброй, малограмотной старушки. Ей за постой молодого специалиста пообещали десять рублей в месяц и бесплатно машину дров. Комната, где поселилась Ирина, называлась «светёлка», прихожая – «сени», вход в неё – «мосток». Во дворе два десятка курей, дворняга Жулька – собака «няумная», в избе старый кот Кеша, «телявизер» старый, кажет плохо, одна рябь. Вечером пили чай с клюквенным вареньем. Баба Фая расспрашивала про жизнь в городе. «Давно я в городу-то не была. Годов двадцать назад в церковь красную ездила. Поп-от молодой, красивой, румяной, как яблоко», – баба Фая говорила, словно рассказывала сказку маленькому ребёнку. Перед сном Ирина села писать письмо маме с папой, но осилила только три строчки, одолел сон. Снился Лёшка с молодой женой на «Жигулях». Укоризненно качал головой, глядя на Ирину, как бы говоря: «Да, занесло тебя, однако».   
      Остаток августа занималась оформлением кабинета. В первый же день, прибивая табличку к двери «математика», Ирина больно ударила молотком по пальцу, палец распух. А ещё оказалось, что впопыхах забыла дома учётную карточку члена ВЛКСМ, за что получила выговор от преподавателя истории Владимира Васильевича, тоже молодого специалиста, на год старше, руководившего учительской комсомольской организацией. Ирине он сразу не понравился. Молодой карьерист, всё время говорит правильные слова, будто с трибуны на собрании. Слышала, что в деревню поехал, чтобы получить отсрочку от армии.
     Для классного руководства ей достался четвёртый класс, самый большой в школе по числу учеников – двенадцать человек, в остальных – семь, восемь, десять. Это хорошо и плохо. Хорошо, что каждого ученика можно держать в поле зрения, работать почти индивидуально, плохо, не известно почему, наверное, просто не похоже на городскую школу.
     Первого сентября, как и положено – линейка. Выступала Зоя Алексеевна, начальство из района, директор совхоза. Дети читали стихи, пели песни, потом классный час. Домой принесла целый ворох букетов, в основном астры со своих огородов. После уроков были небольшие посиделки в коллективе, пили чай с пирогами и немножко самогона – крепкую настойку из можжевельника. Из мужчин только двое – молодой карьерист Владимир Васильевич и пожилой физрук-военрук-трудовик Борис Иванович. Первый говорил правильные слова, второй пытался неудачно шутить. Женщины-коллеги все в домашних делах и заботах – мужья, дети, огород, скотина. Ирина молчала или односложно отвечала на вопросы. Потом пели песни. Голоса красивые, сильные. Учительский хор занял в прошлом году второе место на районном смотре. Когда шла домой, то встретила двух пьяных трактористов. Раскланялись Ирине, потом услышала, как говорили вслед: «Откудова такая? А, училка, ну, ну».
     Каждый вечер до глубокой ночи проверяла тетради, писала конспекты. В октябре начались проливные дожди. Дорогу до трассы размыло. Теперь продукты в сельмаг привозили через день на тракторе. Очень волновалась Ирина перед первым родительским собранием, не спала почти всю ночь. Но всё прошло хорошо, слушали внимательно, улыбались, вопросы задавали по делу. Контакт с учениками установился сразу, даже в трудном десятом. Дети почувствовали и оценили её доброту и искренность. На первом уроке информатики услышала от Светки Узловой, полной и нагловатой: «Ирина Васильевна, а зачем нам всё это? Мы и компьютер в глаза не видели, да и не увидим никогда». Этот вопрос не застал Ирину врасплох: «Я уверена, что лет через десять, компьютер будет в каждом доме, в каждом учреждении. А уж двадцать первый век – это точно будет век компьютеров. Вспомните меня ещё не раз». Директор и завуч посетили её несколько уроков и остались довольны.
     Баба Фая кормила прямо как на убой, и через два месяца Ирина почувствовала, что с трудом влезает в юбки. В декабре заболела гриппом и полторы недели пролежала дома. Вечерами, когда термометр поднимался до тридцати девяти градусов, начинала плакать в подушку, тосковала по маме с папой, по родному дому, по двору, по друзьям, подругам, и ещё никак не могла забыть Лёшку. Мама написала, что он женился.
     В зимние каникулы трое её учеников из разных классов заняли призовые места на районной олимпиаде. «Молодец, Ирина Васильевна! Жалко будет с тобой расставаться!» - эти слова директора Зои Алексеевны она запомнила на долго.
     «Что ты всё сиднем сидишь? В клуб бы сходила, в кино, аль на танцульки. На эту, как её, тьфу, не выговорю, «доскутеку» - пилила её баба Фая по выходным. Два раза сходила, не понравилось.   
     Так и прошел этот учебный год спокойно, по-деловому. День за днём, месяц за месяцем, четверть за четвертью. Ольга Бордюк, основной математик, сообщила, что на следующий учебный год выходит на работу. Значит, Ирине можно будет вернуться домой, в любимый город. Ещё недавно радости  не было бы предела, но теперь она ловила себя на мысли, что совсем не хочет уезжать. Весь вечер ходила по комнате и думала, в чём дело? Что происходит? Ложилась на диван, снова вставала, снова ходила. Причина есть. Звали причину Женька Колабродов – ученик девятого класса, отличник, спортсмен, красавец. Добрый и весёлый парень, племянник завхоза Анны Коронидовны, ничем, впрочем, не похожий на тётушку, ни внешне, ни внутренне. Часы и минуты считала до того мгновения, когда зайдёт в девятый класс, начнёт урок и увидит его, услышит его голос. Господи, только бы никто не догадался! Ей двадцать три, ему шестнадцать, она – учитель, он – ученик. Какая может быть любовь? Ни малейшего намёка не должно быть. Нет, нет, нет. Однажды Женька улыбнулся ей, Ирина заметила ямочки на щеках, нежные усики над губой. «Хорошо, что Бордюк возвращается. Год закончится, и я уеду. Женьке ещё учиться в десятом предстоит». Мысли смешались, чувства переполнили душу. В апреле в школе был весенний бал. Девчонки не давали Женьке проходу, а он сидел или стоял у стенки и упорно отказывался танцевать. Весь вечер смотрел на Ирину восхищёнными глазами. Жар охватил всё её тело. Не может быть. Нет. Нельзя.
     Закончился учебный год. Отцвели в школьном дворе сирень и черёмуха. В последний день июня Ирина получила трудовую книжку, снялась с комсомольского учёта у молодого карьериста Владимира Васильевича, тепло  попрощалась с коллегами.
     Весь вечер плакала баба Фая, понимая, что расстаются навсегда.
     Рано утром, взвалив на плечо большую дорожную сумку, Ирина отправилась к трассе, где возле указателя «на Михайловку» останавливался в ту пору проходящий автобус. Женька ждал её в самом начале просёлочной дороги. Молча взял тяжёлую сумку, также молча прошли эти два километра. Автобус пришёл точно по расписанию. Женька долго держал её за руку, потом произнёс чуть слышно, волнуясь, словно у доски на уроке: «Ир, я люблю тебя. Ты обязательно дождись меня. Не выходи ни за кого замуж там, в городе. Слышишь?» У Ирины перехватило дыхание, пропал от волнения голос. Она лишь смогла кивнуть. Женька набрался смелости и поцеловал её…
     Водитель Дима проснулся от звука открывающейся дверцы. Раскрасневшаяся Ирина Васильевна удобно устроилась на заднем сидении. Улыбнулась сонному Диме: «Не разбудила? Извини, немного запачкаю салон, дорога действительно грязная. Село пустое, ни единого жителя, школа открытая, кое-где лежат прямо на полу книжки и тетрадки. Спортплощадка заросла травой. Хотела на кладбище сходить, не смогла, сапоги нужно было одевать большие, до колен. Придётся летом приезжать. Что смотришь удивлённо? Начинала я здесь свой трудовой путь. Давно хотела приехать. Всё собиралась, собиралась и вот приехала на руины. Совхоз закрылся, люди разъехались. Ну что, вперёд? Муж уже заждался, пять раз звонил, волнуется». Дима включил мотор, набрал скорость. «Ирина Васильевна, давно хотел спросить, а почему у Вас с Евгением Сергеевичем разные фамилии? Таким мужем гордиться можно – профессор, знаменитый хирург. Я всем рассказываю, что вожу жену самого Колабродова». Ирина Васильевна снова улыбнулась: «Я тоже горжусь им, всю жизнь. А фамилия? Я у родителей была единственным ребёнком, обещала фамилию сохранить». Ирина Васильевна откинула голову, закрыла глаза. Дима снова включил тихую музыку, что-то очень знакомое, из далёкого детства, когда были живы ещё папа и мама.
     Служебный автомобиль мчался по федеральной трассе в сторону областного центра. Командировка начальника областного департамента образования Ирины Васильевны Кудринской закончилась. Впереди два выходных. 

Рассказ второй
Возвращение

    В окно заглянули лучи солнца. Ирина зажмурила глаза, затем осторожно посмотрела на часы, стоящие на письменном столе. Половина седьмого, раннее летнее утро. Прислушалась, родители разговаривают на кухне полушёпотом, собираются на работу. С трудом расслышала три слова: «Слава Богу, вернулась». Полчаса лежала молча с закрытыми глазами. Хлопнула дверь, первым на работу, как всегда, ушёл папа, Василий Иванович. Ему на мебельный комбинат ехать через весь город. Мама гремела посудой на кухне, открывала и закрывала холодильник, потом что-то делала в ванной, напевая весёлую песню. Заглянула перед уходом в комнату Ирины, подумала, что ещё спит, будить не стала. Снова хлопнула дверь.
     «Вот я и дома», - Ирина осторожно встала с кровати, одела домашние тапочки со смешным пушком, села за стол, посмотрелась в маленькое зеркальце. Ещё два дня назад она жила в далёком селе Михайловка Юрьевского района, работала целый год в малокомплектной школе учителем математики и информатики. Словно кадр из кино, промелькнул уютный домик бабы Фаи, одинокой, доброй старушки, заботившейся весь год об Ирине, словно о родной внучке. С утра баба Фая, наверное, набрала в огороде свежих огурцов, срезала несколько стрелок зелёного лука, сейчас готовит завтрак. Только теперь для себя одной. Уже несколько лет живёт баба Фая одна. Ирина весь год была для неё, по сути, семьёй. По вечерам пили чай с вкусным вареньем, говорили о школьных новостях, о проделках «няумной» собачки Жульки, о городе, в котором Фая была последний раз лет двадцать назад…
     Ирина зашла в ванную. Включила воду, подержала в руках флакон шампуня, понюхала душистое мыло. Несколько лет назад папа сделал в квартире ремонт. Ванную обложил нежно-голубой плиткой, поставил новую финскую сантехнику. Ирина потрогала воду, разделась и легла, закрыв за собой шторки со смешными рисунками дельфинов.  Вспомнилась почему-то ученица десятого класса разбитная Светка Узлова, сказавшая однажды: «Больше всего на свете хочу съездить в город, полежать в ванной, с головкой окунуться в тёплую прозрачную воду». Ирина улыбнулась. Сама весь год мечтала о городских удобствах. Где они теперь её десятиклассники? Что делают? Куда повели их пути-дороги? Опять вспомнила бабу Фаю, сказавшую как-то о Светке: «Оторва растёт, вся в мать. Та в семнадцать лет принесла её в подоле, и эта того и гляди». Встала под душ. Тёплые струйки побежали по телу. И опять в мыслях далёкая Михайловка. Весь октябрь шли проливные дожди, дороги размыло. Продукты привозили через день на тракторе. Тракторист, дядя Серёжа, коренастый, постоянно улыбающийся, в шутку называл себя отцом-кормильцем для всего села. А в жизни Сергей Сергеевич Колабродов был родным братом школьного завхоза Анны Коронидовны. Точнее, не совсем родным, общая была мама, разные отцы. А ещё отец-кормилец был настоящим отцом Евгения Колабродова, ученика девятого класса, теперь уже десятого. Вчера ранним утром, провожая её до автобуса, покрасневший от волнения Женька сказал, что любит её и поцеловал. А ещё просил, чтобы она обязательно его дождалась, там в городе, и не вздумала замуж за кого-нибудь выйти. Ирина обещала. Конечно она дождётся. Как же иначе, сама уже который месяц любит его, думает о нём каждую минуту. Удивительная всё-таки жизнь. Год назад Ирина со слезами уезжала в эту неведомую Михайловку, словно преступница в ссылку. Она даже завела маленький календарик, чтобы зачёркивать каждый прошедший день и считать, сколько их осталось до возвращения домой. А сейчас уже хочется обратно. Снова почувствовать его прикосновение, его нежные губы, услышать голос. Как стрекотали кузнечики вчера утром, когда они шли молча по просёлочной дороге к указателю «на Михайловку», что стоит на трассе и, где точно по расписанию, останавливается проходящий автобус. Ирина долго смотрела в заднее окно, Женька махал ей рукой, потом превратился в маленькую точку. Ирина представила, как он медленно идёт обратно по той же просёлочной дороге. О чём он думает?
     На вокзале её встретили счастливые мама и папа. Дома долго разбирали деревенские подарки, которые собрала ей баба Фая.  Связки сушёных грибов, две банки варенья, пакет свежих огурцов и даже три десятка «свойских» яичек. Родители с умилением разглядывали её почётные грамоты. Одна за успехи учеников на районной олимпиаде, другая от администрации совхоза за кружок по основам информатики, который Ирина дважды в неделю по вечерам вела в последние месяцы в сельском клубе. «Ну вот, а мы всё волновались за тебя с матерью, места себе не находили», - произнёс отец и потянулся за папиросой.
     Вечером, перед сном, в комнату к Ирине зашла мама, села на край кровати. «Не стала тебе писать, а теперь скажу. Лёшка пару раз приходил. Долго стоял под твоим окном, зайти постеснялся. Вот ведь паразит. Как родного приняли. Оставаться у тебя позволяли. Видимо камень у него на сердце. Не спокойно ему. Ну что же теперь, женился на другой, не пеняй на судьбу». Роман с Лёшкой длился три года, Ирина была уверена, что станет верной женой, а как же иначе, первый мужчина. Сколько же слёз выплакала, узнав об измене. Теперь это не имело никакого значения. И не любовь это была, скорее первая нежность…
     Рассказала маме о Женьке. «Ирка, ты с ума сошла! Он же ещё ребёнок!» Как всегда, в подобных случаях, мама вскочила и побежала к отцу. Отец – по мужски мудро, рассудил: «Молодость, мать –это недостаток, который, увы, очень быстро проходит».
     Выйдя из ванной, Ирина едва успела одеться и высушить волосы, как раздался звонок. На пороге стояли однокурсницы – подруги Вера, Света и Лариса. Долго охали и ахали разглядывая загоревшую и похорошевшую Ирину. «Ты прямо как с курорта». Внимательно изучали покупки, сделанные за год Ириной в сельском магазине. Там, в ту пору, в отличие от города, где был страшный дефицит всего и вся, особенно одежды и обуви, можно было купить много чего хорошего. Ирина к тому же получала неплохую зарплату с сельскими надбавками, а тратить особенно было не на что. Вот и купила Ирина две пары модных румынских туфель, красивый костюм, зимние сапоги на высоком каблуке и кое- что так, по мелочи. Подруги, в отличие от Ирины, кто как, разными способами, остались в городе, но особого счастья в их глазах заметно не было. Светка сильно располнела, начала курить. У Лариски разладились отношения с молодым человеком. Веруша, как всегда, всем недовольна, особенно советской действительностью. И всё-таки, Ирина рада их видеть, скучала по ним весь год.
     Куда пойти работать ещё не решила, наверно нужно пойти в гороно, узнать, может быть есть какие-нибудь вакансии. Но, как часто бывает в этой жизни, работа сама нашла её. Был обычный летний вечер. Ирина пошла прогуляться на аллею в парк, располагавшийся совсем недалеко от дома. В парке много красивых клёнов, сосны, есть даже вековые дубы. Где-то совсем рядом стучит дятел, а ещё кукует кукушка. Аллея совсем пустая, только на одной скамейке сидит молодая мамочка с коляской. Ирина села в начале аллеи, почти у самого входа в парк. Здесь густые заросли сирени и черёмухи. «Как у нас в Михайловке. Возле школы», - отметила про себя Ирина. Грустно улыбнулась при слове «у нас». Именно на этой скамейке они с Лёшкой целовались в первый раз. Тогда был май. Цвела и сирень, и черёмуха. В воздухе стоял удивительный аромат. Ещё полгода назад при этом воспоминании, наверняка потекли бы слёзы. Но сейчас Ирина подумала: «Как хорошо было бы посидеть здесь с Женькой». Вчера пришло первое письмо от него. Ирина весь день читала его и перечитывала, подносила конверт к губам и целовала. Длинное трогательное письмо. В нём – все накопившиеся в мальчишеской душе мысли и чувства. Хотелось плакать, смеяться, прыгать от счастья. Ирина закрыла глаза, начала мысленно вспоминать письмо, строчку за строчкой, улыбаясь от нахлынувших чувств.
     «Ира Кудринская. Это ты? Какая ты стала! И не узнать». Ирина открыла глаза. Рядом со скамейкой стояла высокая, стройная женщина в модном костюме с пышной причёской. Лидия Витальевна Медведева была директором шестьдесят шестой школы, в которой Ирина училась, начиная с  четвёртого класса. Школа находилась совсем рядом с её домом,  в соседнем дворе. Ирина всегда восхищалась тем, как Лидия Васильевна одевалась, как следила за причёской и лицом, как говорила, как держала себя. Лидия Витальевна присела рядом на скамейку: «А говорили, что ты уехала в сельскую школу». «Да, целый год отработала. Маленькое село, двести пятьдесят километров отсюда. Но такое красивое. Волга рядом. Школа замечательная». Лидия Витальевна достала из сумочки зеркальце, посмотрелась, снова убрала: «А что же вернулась? Понимаю. Домой потянуло, в город. Это правильно». Ирина отметила как она красиво произносит каждое слово, медленно, со смыслом. «Нет, Лидия Витальевна, я бы ещё поработала, но вышла основная математичка из декрета. Часов свободных не осталось, только информатика в десятом. Это два часа всего». «Так ты и информатику вела?» !Да, только «безмашинный» вариант». «Так, так», - Лидия Витальевна задумалась: - А теперь чем думаешь заняться?» «Не знаю пока», - откровенно ответила Ирина и даже покраснела от смущения. Где-то совсем рядом снова заколотил по коре дерева дятел. «Приходи ко мне завтра, потолкуем». « Я и сама хотела. Соскучилась по родной школе». Лидия Витальевна выбросила в рядом стоящую урну какой-то комочек, смахнула с плеча упавший листок: «Я там теперь  не работаю, второй месяц как заведую районо в соседнем районе. Я сейчас запишу тебе адрес и телефон». Лидия Витальевна вырвала листок из красивого кожаного блокнота, достала ручку с позолоченным пером и написала мелким почерком адрес и телефон: «Завтра, в пять вечера жду тебя». Лидия Витальевна попрощалась и ушла быстрой походкой деловой женщины. После неё возле скамейки остался аромат дорогих французских духов.
     Так Ирина стала работать методистом межшкольного центра информатики и вычислительной техники Октябрьского района. Центр располагался на первом этаже большого старинного здания. Несколько классов с компьютерами, в одном из них интерактивная доска, большая редкость для того времени. В центр приходили для практических занятий школьники из различных школ района, где ещё не было компьютеров и преподавался «безмашинный» курс. Приходили и преподаватели, приобретать навыки работы с техникой. Среди них было много мужчин, кое-кто начинал флиртовать с Ириной. Но она старалась не реагировать. Работы было много, домой возвращалась поздно вечером. На столе её ждал дорогой конверт. Женька писал каждый день. «Пляши давай, опять письмо. Ну он у тебя прямо писатель», - с доброй улыбкой встречал Ирину у дверей отец.  «Ты хоть умойся, поешь сначала», - включалась в разговор мама, выходя с кухни в фартуке. Ирина раздевалась на ходу и бегом в комнату к письменному столу. «Ну, прямо, как сопливая девчонка-школьница», - ворчала мама. «Любовь!» - с улыбкой говорил отец, разводя руками.
     В октябре, как и год назад, зарядили ливневые дожди. Тогда они нагоняли на Ирину тоску, казалось, что это слёзы струйками спускаются на землю с небес. Сейчас настроение совсем другое, она дома, рядом мама и папа, у неё интересная работа, у неё Женька, письма которого, словно отблески костра в ночи, озаряют душу. За самыми простыми словами столько чувств, столько доброты, столько любви. Иногда Ирина начинала думать: «А может я преувеличиваю, может просто придумала себе этот светлый образ, а Женька самый обычный парень, такой же, как и все. Со своими достоинствами и недостатками. Да пусть достоинств больше, но и недостатки, наверняка, есть. Она их не видела пока, да и отношений, по сути, пока и не было. Любовь по переписке – это и много, и мало».
     В один из октябрьских вечеров, когда уже зажглись фонари и многочисленные прохожие под разноцветными зонтами заспешили с работы домой, Ирина осталась одна в кабинете. Готовила материалы к завтрашним занятиям. Открылась дверь и вошёл Лёшка. В красивом длинном плаще, фиолетовом берете, с зонтом с бамбуковой ручкой. «Привет, это я «, - проговорил таким тоном, будто расстались они только вчера и договорились встретиться сегодня. «Здравствуй. Чем обязана в столь поздний час?» - Ирина старалась говорить спокойно, но это давалось ей с трудом. «Соскучился, давно не виделись. Быстро ты, однако, выбралась из своего захолустья. И работку нашла не пыльную, с перспективой», - Лёшка говорил громко, почему-то усмехаясь. «Что тебе нужно? Я вообще-то занята, как видишь», - Ирина кивнула на кипу перфокарт. «Ты мне совсем не рада? Не скучала по мне?». «Нет». «Не верю. Ты просто фасон держишь, а  сама, наверняка, плачешь по ночам?» Разговор принимал неприятный оттенок. Ирина хорошо знала этого человека. Понимала, что всё, что говорится – бравада, стремление скрыть истинные чувства. Он всегда был не совсем понятный, немного «мутный», как говорила подруга Вера. «Ир, тут в соседнем здании кооперативное кафе открылось, по вечерам тоже работает. Живая музыка и всё такое. Давай посидим немного. Часик, два не больше. Очень хочу поговорить. Так много сказать тебе хочу», - Лёшкин голос изменился, стал теплее, появились просящие нотки. «Может и правда что-то случилось, зачем-то же он пришёл. Посижу часик, от меня не убудет, в конце концов. Это даже интересно», - мысли в Ирининой голове возникали одна за другой, словно морские волны, догоняющие друг друга во время прилива.
     В кооперативном кафе было совсем пусто. Может потому что будний день, или быть может посетителей отпугивали высокие цены. На каждом столике, рассчитанном на двоих, стояла большая лампа с розовым абажуром. В зале действительно играл ансамбль. Лёшка заказал ей бокал вина, себе двести грамм водки. Пытался шутить, говорил обо всякой ерунде. Потом перешёл к главному: «Знаешь, Ирк, я, кажется, ошибся. Ты только не перебивай меня, дослушай», - Лёшка налил себе водку в стакан, выпил залпом, без закуски: «Мне стало скучно тогда с тобой.  Ты слишком правильная, что ли, доверчивая, преданная. Всё по плану. Всё по честному. Как папа с мамой научили. Ты – как горячая вода в жару, напиться можно, а жажду утолить, нет. Я начал думать, ну женюсь сейчас, ну поселимся мы у твоих родителей в конуре, будем жить, словно в клетке. День похож на день. Ни страсти, ни эмоций. Если хочешь знать, я тебе и до Оксаны изменял. Была у меня девушка там, в родном посёлке. Я ходил к ней, когда к матери ездил, раз в две недели. Потом возвращался, в глаза тебе смотреть не мог, а ты всё: Лёшенька, Лёшенька, любимый. Никакой гордости. Оксанка другая и дело не в машине, не в деньгах, и даже не в квартире. Я с ней, как на аттракционе «Американские горки». Вверх – вниз, вниз – вверх, то в жар, то в холод. Сначала это так заводило, так будоражило, а потом пришло понимание, что всё игра, просто игра. Понимаешь, Ирк, повзрослел я. Понял, наконец, какое счастье потерял, своими руками выбросил на свалку».  Лёшка налил себе ещё стакан водки, снова выпил залпом, закусил кусочком сыра: «Ир, я понимаю, что выгляжу совсем идиотом, но пойми меня, прости. Люблю я тебя по прежнему, плохо мне без тебя, Ирк». За окном ударил гром, сверкнула молния, струйки дождя забарабанили по стёклам больших  окон кафе. Ирина выразительно посмотрела на часы: «Лёш, извини, скоро троллейбусы перестанут ходить, а пешком под таким дождём что-то совсем не хочется». Лёшка схватил её за руку, начал вспоминать, как им было хорошо вместе, а потом вдруг заплакал. Ирина совсем растерялась. Погладила его по руку, потом по волосам. И поймала себя на мысли, что совсем ничего не чувствует к этому человеку. Он….безразличен ей. Господи, как же она раньше не видела ничего, он же заурядный эгоист, да к тому же ещё и слабохарактерный человек. Да, немного жалко его, может быть, в самом деле, запутался. «Ладно, хорошо, не буду говорить пока о Жене, пощажу его самолюбие», - Ирина начала собираться. «Лёш, мне, правда, пора, уже половина девятого». Лёша позвал официанта, заказал ещё водки. Ирина решительно встала и уверенно пошла к выходу. «Ты жестокая! Жестокая!» - кричал Лёшка вслед. Пока шла с троллейбусной остановки, струйки дождя стучали по зонту и Ирине всё слышалось: «жестокая, жестокая, жестокая».
     …А дома Ирину ждал сюрприз. Пришло очередное долгожданное письмо от Женьки. Скоро осенние каникулы. В медицинском институте, куда он собирается поступать после школы, день открытых дверей. И он уговорил родителей отпустить его, соврал, что в общежитии института иногородним выделяют места. Просил извинить его за это, но иначе не отпустили бы ни за что. А он очень соскучился. Очень, очень. Ирина прочитала письмо несколько раз. Пошла разговаривать с родителями. Решили, пусть поживёт у них, в её комнате. А Ирину положат на раскладушке в их комнате. Раскладушку попросят у тёти Грани со второго этажа.
     Женька приехал в первый день осенних каникул четвёртого ноября. Поезд приходил в восемь вечера. Встречать на вокзал вместе с Ириной отправился папа. Мама тоже сначала собиралась, но потом передумала, осталась хлопотать на кухне.
      Женька  спрыгнул с подножки вагона в чёрной куртке, джинсах, вязяной шапочке с кожаной сумкой на плече. Долго тряс руку Василию Ивановичу, робко обнял Ирину и покраснел. Высокий, широкий в плечах, она рядом с ним казалась маленькой девочкой. За те четыре месяца, что не виделись, повзрослел, возмужал. Глаза всё такие же весёлые, добрые, ямочки  на щеках, кажется, стали ещё больше. Пока ехали в троллейбусе, рассказывал Ирине школьные новости, подробно про бабу Фаю, ходит к ней, помогает по хозяйству. Когда Василий Иванович отвернулся, осторожно взял Ирину за руку и уже не отпускал до их остановки. Была пятница, впереди два выходных, а затем октябрьские праздники. Целых четыре дня вместе. Завтра Ирина обязательно поедет вместе с ним в мединститут на день открытых дверей.
     Женька очень понравился Ирининым родителям. По вечерам играл в шахматы с папой, починил маме утюг и прибил полки на кухне. Мама шепнула ей на ухо: «Парень – золото». Два раза ходили в кино в кинотеатр «Искра», который находился на соседней улице. Гуляли по пустынной аллее парка и целовались, целовались. Ирина буквально тонула в его объятиях: «Женька, ты меня раздавишь когда-нибудь». Какие у него нежные губы, ласковые, тёплые руки. Поздним вечером сидели в Ирининой комнате с включённой настольной лампой. Понимали, что родители смотрят телевизор в соседней комнате, пытаются расслышать и их голоса. Проходя мимо двери, мама смотрит есть ли полоска света.
     В один из таких вечеров состоялся разговор, который Ирина помнила потом долгие годы. Те, Женькины слова, будто вечная музыка, навсегда остались в душе. «Ир, ты прости меня, если что не так. Не было у меня никого до тебя и никогда не будет. Слово мужика! Люблю я тебя очень!» У Ирины учащённо забилось сердце, даже слёзы выступили на глазах: «Женька, Женечка, и я люблю тебя по-настоящему, серьёзно, навсегда. Не переживай ни о чём,  всё у нас будет. Хорощо будет. Школу закончишь и будем вместе, навсегда». Долго в тот вечер говорили о будущем. Учиться осталось совсем недолго, несколько месяцев всего, потом поступит Женька в институт. Обязательно поступит, он способный, настойчивый. Жить будет у меня. Потом сыграем свадьбу. Будет в семье свой «семейный» доктор.
     Женька уехал домой восьмого на поезде рано утром. Провожали всей семьёй мама, папа,  Ирина. Мама накануне напекла целый пакет пирожков, на вокзале проверяла хорошо ли Женька застегнул куртку, на улице сильный ветер. Потом родители тактично отошли в сторону. Ирина и Женька стояли обнявшись, пока грозный голос проводницы не заставил их разомкнуть объятия.
     А накануне, вечером, произошло событие, которому Ирина вначале не придала особого значения. Они с Женькой гуляли в парке. Деревья стояли уже совсем голые, на лужах корочки льда. Женька то и дело брал её холодные руки в свои большие, всегда тёплые ладони и старался согреть. На аллее не было ни одного прохожего, горели тусклым светом фонари, стояла удивительная тишина. Женька рассказывал, что где-то прочитал совсем недавно, что у тишины тоже есть звук и её нужно уметь слушать.
    ……Неожиданно на аллее появился Алексей Кунгуров. Он, словно следил за ними. Шёл навстречу решительной походкой, Ирине показалось, что у него перекошено от злобы лицо. Посыпались упрёки, оскорбления, среди которых самым обидным было –«хороша учительница, связалась с малолеткой». Ирина с трудом смогла не допустить драки. Взяла Женьку под руку и повела домой. Перед выходом из парка оглянулась, Лёшка сидел на скамейке и пил из горлышка водку….
   Женька уехал, началась череда будней. По-прежнему каждый день писали друг другу письма. После Женькиного отъезда мама собралась постирать постельное бельё из Ирининой комнаты, но Ира попросила не делать этого, хотя бы до конца недели. Вечером легла в свою постель, почувствовала запах Женьки, казалось, одеяло и простынь ещё хранили его тепло. Ирина закрыла глаза и мысленно представила, что он здесь, рядом. Так и уснула со счастливой улыбкой на лице.
   В конце ноября Ирине предложили дополнительно взять полставки информатики в одной из средних школ Октябрьского района. Теперь свободного времени не оставалось совсем. Уроки в переполненных классах городской школы отнимали гораздо больше сил, чем в малокомплектной, Михайловской. Дети тоже были другие, менее контактные, высокомерные, бросалась в глаза разница в одежде. В конце дня Ирина буквально валилась с ног. Зарплата стала несколько больше и, по совету мамы, Ирина завела сберегательную книжку, первый раз в жизни. Откладывала на неё каждый месяц пятьдесят, шестьдесят, семьдесят рублей. Впереди свадьба, да и Женьке предстоит учёба в мединституте. Заканчивался восемьдесят девятый год, в стране сплошной дефицит, очереди, талоны, рост цен. Но Ирина не очень ощущала пока всё это, от бытовых проблем её «защищали» любимые папа и мама.
     В первых числах декабря, когда на улицах наконец появился первый снег, а в парке голые деревья «оделись» в белоснежные наряды, Ирину вызвали в районо, к Медведевой. Накануне Лидия Витальевна была на приёме своего непосредственного начальника – председателя райисполкома Нины Васильевны Евсеевой. Нине Васильевне было уже далеко за пятьдесят. До райисполкома всю жизнь работала на небольшой текстильной фабрике, где прошла путь от ткачихи до директора. Имела репутацию крепкого хозяйственника, требовательного руководителя, но добропорядочной и справедливой женщины. Личная жизнь у Евсеевой не сложилась. Жила в большой квартире с высокими потолками вдвоём с мамой-старушкой. В райисполком приходила рано утром, уходила поздно вечером. Пока шла на работу, опытным взглядом рачительной хозяйки осматривала дворы, детские площадки, заходила в магазины и столовые. Её узнавали, улыбались, здоровались. Нина Васильевна не разделяла новые веяния и не любила Горбачёва. «Работать надо лучше! Вот и вся перестройка!» - любила она повторять в кругу коллег. В силу этого считалась работником бесперспективным, «дай Бог до пенсии дожить». Впрочем, и сама она никуда не рвалась, а в райисполком с любимой фабрики перешла под большим нажимом начальства.
     Лидия Витальевна решила все рабочие вопросы, подписала у председателя несколько важных документов и собралась уже уходить, но Евсеева жестом остановила её. «Лид, тут вот ещё какое дело», - Нина Васильевна достала из верхнего ящика стола папку, открыла, перелистала несколько бумаг, одну из них отдала Лидии Витальевне. «На, почитай. Из райкома переслали и в обкоме копия лежит». Лидия Витальевна быстро пробежала текст глазами. На листе было изложено, что работник системы образования Октябрьского района Кудринская Ирина Васильевна открыто сожительствует с учеником сельской школы. Далее следовал  адрес школы и фамилия ученика.  По этой причине была уволена, но тут же нашла работу в городе и опять педагогом. Письмо было без подписи. Напечатано очень неумело.
«Что скажешь?» - Нина Васильевна постучала карандашиком по стеклу на столе. Она  так делала всегда, когда волновалась. «Чушь какая-то. Я Ирину хорошо знаю. Она училась в школе, где я десять лет была директором. Я её и рекомендовала  методистом в центр информатики. Отзывы хорошие, сильный специалист. И потом, Нина Васильевна, это же анонимка. Есть решение ЦК, что анонимки не проверяются», - Лидия Витальевна в кабинетах начальников говорила иначе, менее уверенно. «Да я понимаю, но был звонок из обкома, а наши райкомовцы сразу в штаны с испугу наделали. Так что есть указание разобраться. Ты, вот что, позвони в эту, как её (Евсеева заглянула в листок), Михайловскую школу, узнай, что и как. И с девочкой аккуратно поговори, но без нажима. Незачем судьбу человеку ломать».   В это время зазвонил телефон спецсвязи, Евсеева махнула рукой, что разговор окончен и переключилась на другие дела.
     Лидия Витальевна сделала всё так, как велела председатель райисполкома. Позвонила в Михайловскую школу, поговорила с директором. Та охарактеризовала Ирину с самой лучшей стороны. Сказала, что очень жалко было отпускать, но вышла из декрета основной математик. Нагрузки не осталось. А Евгений Колабродов вообще отличник, спортсмен, секретарь комсомольской организации. Мальчик из хорошей семьи. Ни о каких отношениях и речи нет. Коллектив маленький, село тоже , все и всё на виду.
Лидия Витальевна положила трубку. Хотела было Евсееву набрать и  доложить, что факты не подтвердились, но вспомнила, что председатель поручила переговорить ещё и с Ириной и вызвала её на следующий день к пяти часам вечера.
     Расспросив Ирину о работе, о коллегах, о проблемах преподавания информатики, Лидия Витальевна сделала серьёзное лицо и произнесла хорошо поставленным голосом: «В партийные и советские органы поступил сигнал о проблемах в твоей личной жизни. Мне поручено разобраться».
Врать и приукрашивать Ирина не умела. Рассказала всё как есть. Особо подчеркнула, что близких отношений у них пока нет. Именно потому, что Евгений школьник. Достигнет совершеннолетия, тогда пойдут в ЗАГС. Лидия Витальевна, на всякий случай, «пропесочила» коллегу. На этом всё и закончилось. Трудно сказать что сыграло свою роль. Или то, что во всю шла перестройка, или тот факт, что письмо было анонимным. А может быть и то, что у самой Медведевой в самом разгаре был роман с ректором одного из вузов. Сейчас уже трудно сказать, но дело спустили на тормозах…
    Ирина долго думала над тем, кто же этот таинственный аноним? Первым на ум приходил Лёшка, но ей казалось это невозможным. Всё-таки мужчина,  когда-то были серьёзные отношения, говорит, что до сих пор любит. Нет, этого не может быть…
     Эта история имела совсем неожиданное продолжение. В конце декабря, за неделю до Нового года, Ирина с подругами Светой, Ларой и Верой отправились в выходной в лес на лыжную прогулку. Был чудесный солнечный день. Мохнатые ели в снежных нарядах стояли, словно охранники, вдоль лыжни. По небу плыли облака большие и маленькие, словно куски полупрозрачной ваты. Лёгкий морозец щипал за нос и щёки. Раскрасневшаяся с мороза, в красивом спортивном костюме, купленном, между прочим, в Михайловке, Ирина вернулась домой точно к обеду. В квартире были гости. Анна Коронидовна – завхоз Михайловской школы, Сергей Сергеевич Колабродов – её сводный брат и симпатичная высокая брюнетка с голубыми глазами, на вид лет тридцать пять – тридцать семь, как оказалось, Женькина мама, надежда.
     Дело в том, что закончив разговор с Лидией Витальевной Медведевой, директор школы побежала к завхозу и всё пересказала. Вечером у Колабродовых собрался семейный совет. Допросили с пристрастием Женьку. А он не стал ничего скрывать. Теперь семейный совет начался в квартире Кудринских. По сути, совет плавно превратился в сватовство.
     На зимние каникулы Женька приехал уже открыто, ничего ни от кого не скрывая.
     Наступил тысяча девятьсот девяностый год. Начались легендарные девяностые. Женька окончил школу и поступил в мединститут. В девяносто первом они поженились, а в девяносто втором родилась Лена, Елена Евгеньевна Колабродова. Все Иринины сбережения «сгорели», обесценились из-за инфляции. Зарплаты учителя и начинающего врача едва-едва хватало на жизнь. Но разве счастье в деньгах?

Рассказ третий
Последний посетитель

     Сегодня вторая среда месяца. У начальника департамента образования области Ирины Васильевны Кудринской приём по личным вопросам. Почему во вторую среду месяца, чем этот день отличается от других? Так было заведено её предшественниками и, заняв эту должность,  три года назад, не стала менять установленный порядок. Как не стала почти ничего менять в большом кабинете с видом на центральную площадь города. Впрочем, одно изменение в рабочую обстановку всё же внесла. Будучи преподавателем информатики, установила в кабинете самую последнюю модель компьютера и повесила на стену напротив рабочего стола большой экран монитора. До прихода в департамент, сначала на должность заместителя начальника, десять лет работала директором школы. Была абсолютно уверена, что это её потолок. Никаких дальнейших карьерных планов не строила. Очень любила свою школу, много добилась. По точным и естественным наукам её ученики были лучшими в городе. Неоднократно побеждали на всероссийских олимпиадах. В школе её стараниями был создан уникальный вычислительный центр, телестудия. А ещё, пришедший работать бывший выпускник Саша Назаров, учитель русского языка и литературы, создал ученический театр, слава о котором гремела по всей области и за её пределами. Ирина Васильевна мечтала до самой пенсии там проработать. Судьба распорядилась иначе. Четыре года назад, в такой же, как и сегодня, майский вечер пригласила её к себе тогдашний начальник департамента Лидия Витальевна Медведева. Сидели в этом самом кабинете за длинным столом для заседаний и пили чай. Лидия Витальевна, несмотря на почтенный возраст, выглядела по-прежнему замечательно. Модный костюм, элегантная причёска, со вкусом подобранный макияж, как всегда, удивительный парфюм. Двадцать лет назад, когда Ирина только что вернулась домой после работы в сельской школе в далёкой Михайловке, именно Лидия Витальевна устроила свою бывшую ученицу на работу в центр по изучению информатики, поддержала её в трудную минуту, когда посыпались на голову клеветнические анонимки. А годы спустя, выдвинула на должность директора школы.
«До чего же ты, Ирина, хорошо выглядишь. Всё словно юная девочка. Сорок-то уже стукнуло?» - голос у Лидии Витальевны не менялся с годами. Такой же громкий, слегка властный, слова правильно подобраны, говорит, словно урок ведёт. «Да что Вы, в апреле сорок три стукнуло. Дочь в этом году школу заканчивает».  «Летит, летит время. Будто вчера ещё сидела в парке на аллее, задумчивая, как рыцарь на перепутье. Я, Ир, с гордостью рассказываю знакомым, что в какой-то степени способствовала твоему браку с Евгением Сергеевичем. Помнишь ту злосчастную анонимку?» Ирина грустно улыбнулась, как же, забудешь такое. Так и осталось загадкой, кто тогда сочинил пасквиль о их с Женькой «запретной» любви. Недавно и ей, как директору, пришлось разбираться в похожей ситуации. Молодой учитель влюбился в школьницу выпускного класса, та ответила взаимностью. Годы идут, меняется жизнь, а любовь вечна… В тот вечер Лидия Витальевна предложила Ирине должность своего заместителя. Ирина долго отказывалась, но Медведева  убеждать умела, сказывалась богатая школа партийных и советских органов. А через год в области появился новый губернатор, взял курс на резкое омоложение команды и Лидия Витальевна, только что широко отметившая шестидесятилетний юбилей, вынуждена была уйти на пенсию. Ирина несколько месяцев работала с приставкой и.о. Ходили разговоры, что окружение нового главы области подбирает на это  место кандидатуру аж в Москве, но что-то там не срослось, и было сделано предложение ей. И снова Ирина отказывалась, как могла, не видела себя в этом кресле. Уговорила опять Лидия Витальевна. Сработал аргумент, что если придёт человек со стороны, то начнёт тасовать кадры, а у них сложилась дружная, работоспособная команда.
     Так она стала руководителем всего образования области. В первый день, вернувшись с работы домой глубоко за полночь, уткнулась в плечо любимого мужа и разрыдалась. Нервное напряжение искало выход. Женька долго гладил её по волосам, по щеке, нежно целовал своими мягкими губами.
«Жень, ты даже представить не можешь, сколько у нас проблем!»   «Отрежем!» - это была любимая шутка знаменитого хирурга Колабродова. «Да ну тебя, я серьёзно, а ты со своими дурацкими шутками, сам-то в главные врачи не пошёл!» Евгению Сергеевичу дважды за последний год предлагали должность главного врача областной клинической больницы, но он упорно отказывался, оставшись заведующим отделением таракальной хирургии, которое сам и создал, практически с нуля. В его отделении делали такие уникальные операции, что завидовали врачи столичных клиник.  Ирина часто с улыбкой вспоминала, как совсем маленькая Лена в детском саду рассказывала, что папа у неё доктор, таракальный хирург. Ребята в группе искренне думали, что он делает операции тараканам.
     …..Сегодня был трудный приём, очень много посетителей. У каждого свои проблемы, своя, иногда, беда. Она должна, обязана помочь каждому. Далеко не всегда это в её силах, но игнорировать просьбы людей не может, не имеет права.
     Ирина встала из-за стола, подошла к окну. На город опустились сумерки. Центральная площадь и прилегающие улицы залиты светом неоновых огней. По тротуару спешат прохожие, рабочий день закончился, пора домой. А у неё он закончится ещё не скоро. На столе большая папка с документами, которые нужно прочитать и подписать именно сегодня.
«Ирина Васильевна, там, в приёмной последний посетитель, пришёл без записи, давно сидит, больше часа», - зашедшая в кабинет молодая секретарша Галя взглянула на неё вопросительными глазами. Ирина отошла от окна, снова села за рабочий стол: «Приглашай, Галя , последнего посетителя, а сама иди домой, уже поздно, я сама справлюсь». Галя вся засияла и грациозной походкой покинула кабинет. «Ей бы на подиум», -подумала Ирина.
     Через минуту в кабинет вошёл Он, последний посетитель. Ирина с трудом узнала его. Алексей Иванович Кунгуров, доцент матфака местного университета, бывший жених, почти муж, предавший её в последний месяц учёбы. В сознании стремительно промелькнули сцены из далёкого прошлого, совместный поход в кино, обязательно на последний ряд, чтобы можно было целоваться весь сеанс, прогулки почти до рассвета в старинном парке, где густые заросли черёмухи и сирени создавали невероятный таинственный аромат, «безумные ночи» в её маленькой комнатке в квартире родителей и это жестокое, вероломное «Я люблю другую» … и слёзы мамы, и дрожащие руки отца, с трудом зажигающие папиросу.
     Она не видела Лёшку давно, лет десять. Слышала, что преподаёт в университете, путается со студентками, едва не попался на взятке, вытащил из беды тесть – бывший партийный начальник советских времён, крупный бизнесмен в девяностые. Поймала себя на мысли, что ничего не чувствует к этому человеку, может быть только жалость. Лёшка выглядел очень плохо. Ввалившиеся глаза, пожелтевшее лицо, мятый костюм, совсем не модный, слишком яркий галстук.
«Здравствуй, Ирина, не узнала? Сильно я изменился?»
«Изменился. Давно не виделись. Проходи, садись. Может быть чаю?» - Ирина говорила медленно, пыталась понять что с ним, настроиться на разговор.
Лёшка сел за маленький приставной столик, положил перед собой слегка дрожащие руки, огляделся вокруг: «Нет, спасибо, я ненадолго. Попрощаться зашёл».
«Уезжаешь?»
«Можно и так сказать. Как ты? Впрочем, о чём я, вижу, что хорошо. Любуюсь тобой по телевизору, о муже твоём легенды ходят. Как мама с папой? Всё сердятся на меня?» - Лёшка вдруг закашлялся. Ирина встала, налила ему стакан воды: «Мама живёт всё там же, здоровье не очень, но «скрипит» пока – её слова. А папа умер в прошлом году, инфаркт». «Не знал, прости», - Лёшка снова закашлялся, потом замолчал. В кабинете повисла какая-то нехорошая тишина. На удивление молчали все телефоны. «Может помощь нужна какая, ты говори, не стесняйся», - Ирина первая прервала затянувшуюся паузу. «Нет, нет, ничего не нужно. Просто раскашлялся, простыл, наверное». Снова замолчал, было видно, что подбирает слова.
 «Ирин, я пришёл попросить прощения за всё. Места в последнее время себе не нахожу, словно плита бетонная давит, совесть мучает. Ты такая была надёжная, верная, чистая, сейчас таких нет, да и тогда не было. Я дурак, дурак, Ирка, не ценил, не понимал. Ты такими глазами на меня смотрела. Как Мадонна. Мне последнее время снятся и снятся твои глаза, твой взгляд. И днём тоже вижу его. Словно ты где-то рядом. Руку протяни, и вот… Как глупо жизнь прошла, так всё нелепо. Жена с сыном давно в Америку уехали, не звонят, не пишут. Докторскую так и не защитил. Мама умерла пять лет назад, братьев – сестёр не было никогда, ты же знаешь. Вот так бывает, совсем один». Лёшка опять закашлялся.  У Ирины появился сигнал на телефоне, несколько секунд  писала ответ. Снова посмотрела на Лёшку, не нравится его лицо. Каким он был симпатичным в молодости, да и потом, говорят, многих женщин пленял. «Ты слишком похудел, может, всё-таки болеешь? Давай, я с Женей поговорю, он тебя посмотрит».
«Нет, нет», - Лёшка перестал кашлять, встал из-за стола, прошёл несколько шагов по кабинету, сел на кожаный диван под большим экраном монитора на стене: «Нет, нет, это я просто на диете, худею, худею, это сейчас модно». Опять замолчал. У Ирины снова зазвонил телефон, несколько раз приходили сообщения: «Лёш, ты извини, у меня ещё очень много дел». Он встал: «Понимаю, понимаю. Ты простила меня?»  «Конечно, давным давно, не переживай». Лёшка медленно пошёл к двери, потом остановился, повернулся лицом к Ирине: «Ир, ту злосчастную анонимку я сочинил и напечатал на машинке, одним пальцем». «Зачем?» - Ирина не узнала свой голос.
«Увидел вас с Женькой, тогда, в парке. Счастливые оба, глаза горят… Зависть загрызла. Вот теперь всё. Пойду. Прощай». 
Дверь в кабинет закрылась. Ирина слышала его шаркающие шаги в коридоре. Чтобы прийти в себя, попыталась начать работу с документами, не получалось. Мысли всё ещё там, в состоявшемся только что разговоре. Отодвинула подальше папку с документами, закрыла глаза.
«Здравствуйте, грозный начальник! Просыпайтесь!» Ирина испуганно вздрогнула. В кабинете стоял улыбающийся Женька, в джинсовом костюме, крутил в руках ключи от машины.
«Я не слышала, как ты вошёл. Скоро сведёшь меня с ума».
«Мне кажется, я это сделал уже двадцать пять лет назад», - Женька снова захохотал. Подошёл к столу: «Давай, собирай свою макулатуру, дома посмотришь. Я только что сдал дежурство, завтра весь день свободен. Ира, давай закатимся в какой-нибудь кабак, посидим, выпьем, покалякаем о делах наших скорбных».
«Ты в своём уме?»
«В своём, в своём. Собирайся. Как там в святом писании сказано – «жена да убоится мужа своего». Так что ноги в руки и за мной».
     Ирина долго не могла найти ключи, чтобы запереть дверь в приёмную, наконец, нашла, заперла, вышли в коридор. В коридоре Женька вдруг взял её на руки, прямо вместе с сумкой и пакетом и понёс в сторону лестницы.
 «Жень, что ты делаешь? Поставь меня немедленно, вдруг увилят».
«Все нормальные люди давно ушли домой. Ирк, ты не знаешь, почему я всё время хочу тебя?»
«Потому что, потому что у тебя шарика одного не хватает».
«Ответ не верный. Потому, что я тебя люблю!»
      Когда в переулке садились в машину, Женька вдруг спросил: «Слушай, Ир, я, когда шёл к тебе, встретил какого-то старика, всего пожелтевшего. Глаза очень знакомые. Где-то уже видел его, вспомнить не могу».
Ирине не захотелось рассказывать о последнем посетителе, пожала плечами: «Не знаю».
     В начале июля Ирине Васильевне дали короткий отпуск и они с Женькой махнули в Черногорию, там очень чистое море и песчаные пляжи. Лена осталась с бабушкой, скоро зачисление в институт. Выбрала профессию папы, хочет стать врачом.
     Ранним утром лежали на пляже. Ещё не жарко, море спокойное, кричат чайки. Ирина смотрела новости их района в интернете, Женька о чём-то думал, закрыв глаза. Среди различных новостей Ирина увидела несколько строк. «Вчера, после тяжёлой и продолжительной болезни скончался доцент кафедры математического анализа госуниверситета Кунгуров Алексей Иванович. Гражданская панихида состоится в ритуальном зале по….» Далее шёл адрес и дата.
«Ир, ты меня простила?» - послышалось в шуме набегающих волн.
Простила, простила, простила…..

     Недавно один из областных каналов, в преддверии Дня медицинского работника, показал фильм о докторе Евгении Колабродове, выдающемся хирурге, спасшем много человеческих жизней. В самом конце на вопрос журналиста счастлив ли он, ответил с улыбкой: «На все сто процентов. Моя формула счастья очень простая – утром должно хотеться на работу, а вечером – домой. И ещё. Я всю жизнь очень страстно люблю свою жену».