О статье Евгения Ионикова о погибших разведчиках

Заметки на полях.

      О трагической гибели разведчиков ГРУ ГШ РККА в начале января 1943 г. в лесу под Минском писалось, и не раз. Из всех публикаций наибольшее уважение у меня вызывает труд минского исследователя Евгения Ионикова "Капитан Вишневский", размещённый на белорусском интернет-ресурсе. Прекрасное изложение и добросовестное следование тщательно подготовленным материалам говорят о высоком уровне и таланте исследователя.
     Так уж повелось -и с этим не поспоришь- что за серьёзность многими принимается грамотная работа с хорошо оформленными источниками.
Сделаю акцент на словах  "грамотная работа" и " хорошо оформленные". В жизни бывает, однако, и так: мнения людей, не закреплённые в протоколах как и мемуары, написанные, но не оформленные в печатный труд издательством, содержат больше правды, чем самые подготовленные документы.
          Когда-то для Государственного исторического музея в Москве я просил привлечь к конференции труд исследователя от Бога по истории авиации Владимира Петровича Иванова. Зам. по науке музея и оргкомитет конференции посмотрели проект доклада и отказали. Возможно, из-за ссылок "не того регистра", или из-за отсутствия привычных для научной работы оформительских штампов.Его доклад о Прокофьеве-Северском посчитали неуместным для музея на Красной площади. Оно- то так, да только те, кто всерьёз интересуется историей отечественной авиации, знают: Владимир Иванов -крупнейший исследователь в России. Только вот привести в академический вид не заботится свои изыскания, которые, тем не менее, затем цитируются и изучаются другими. Не все, правда, помнят, кто автор этих изысканий. Нечто похожее было в истории с азбукой Морзе, где имя метода было дано вовсе не по его изобретателю, а по оформителю. Подобных примеров не счесть.
         Не отвлекаясь более от темы, и считая, что Евгений Иоников напислал интересную работу по истории деятельности разведчиков в Минске, замечу, что и он, и другие исследователи и тем более лица, проводившие дознание и по линии Главного управления ГШ в 1958 -1961гг, и в рамках процесса, завершившегося приговором военного трибунала от 22.07.1957 г. сделали ряд упущений, на мой взгляд, существенных, если не роковых.
         Иногда бывает и так: агент не только добросовестно выполняет задания  завербовавшей его спецслужбы, но и переигрывает её, если к тому вынуждают обстоятельства. Возможно, подчёркиваю-возможно, это именно тот случай. Ни руководитель абвернебенштелле Крибитц, ни позднее Ганзен, с моей точки зрения, не были креативными. Они были в чём-то успешными, но не отличались тонкостью игры. В этом, как я понимаю, со мной согласен и историк Валерий Надтачаев. А вот один из агентов, пока не совсем ясно какой именно  службы гитлеровского разведсообщества (с меньшей долей вероятности- из польской организации
"Веер") глупым не был. Пока не раскрываю имя этого деятеля, ставшего орденоносцем, но, полагаю, исследователь поймёт, о ком речь. Всего лишь призываю привлечь ряд источников для изучения: переписки послевоенного времени и мнение родственников убитых. А заодно посмотреть внушительный труд комиссара  партизанской бригады " Штурмовая" Ильи Фёдорова, на базе которой и были расстреляны разведчики и привлечённые ими к разведывательной работе минчане и уполномоченный Н.М.Бортник. Материалы комиссара интересны не как источник информации, хотя там её много, а как характеристика самой этой личности, выставлявшей себя героем. Интересны и записи, оставленные на обороте листов машинописного текста, сделанные рукой Ильи Мартыновича. Они не имеют отношения к его воспоминаниям, но также примечательны, если не забывать, что он был правой рукой (прошу простить за тавтологию) Лунина по политчасти. Кстати, в лагере ШТАЛАГ-352 он числился под другой фамилией. Так кто же герой, кто нет? А кто пособник банды? Можно ли считать лётчицу и будущего педагога Олю Кухто приспешницей гестапо (напомню, на территории Беларуси такой службы Gestapo не было, что должен был знать лидер ЦШПД Пантелеймон  Пономаренко, разославший директиву о проникновении к партизанам перевербованных гестаповцами разведчиков.
          На снимке - групповое фото с разведчицей ( третья слева во втором ряду) и листы письма лётчика-инструктора минского аэроклуба, дававшего допуск к самостоятельным полётам на По-2 Оле (Люсе) Кухто. Могла ли такая девушка быть предателем? Почему молчал Фёдоров, когда её, участницу группы Леонида Барсуковского, расстрелял без допроса и формального суда лично Лунин? Расстрелял мягко сказано... И почему молчали партизаны бригады, когда восьмерых разведчиков казнили без суда? И позже?
   Чудовищно, но дата присвоения звания Героя Советского Союза Лунину  совпадает с датой казни группы С.К. Вишневского. Так же 1 января, только 1944 года.
     В повести "Нина" лишь вскользь упрекнул ведомство, командировавшее группы Л. Барсуковского и С. Вишневского. Акцент в произведении смещён на другое. Не хотелось в художественном произведении говорить о "технической" стороне дела. Но "на полях" статьи Е.Ионикова помечу: неплохо было бы  обратить внимание на стиль, состав сообщений, особенности семантики  радиограмм группы Вишневского и  понять условия, породившие эти особенности. Налицо потребность провести повторную экспертизу вообще всех материалов, как чисто военных, так и по партизанской линии вкупе с материалами подполья и лагеря ШТАЛАГ-352.
     Родственница одного из казнённых под Заславлем задала мне вопрос: "зачем ворошить, им (погибшим) уже не поможешь"?
Считаю, что имена предателей и злодеев должны быть известны, чтобы нынешние Лунины и Белики знали:  возмездие неотвратимо, как стало оно неотвратимым для руководителя минского отделения абвера Ганзена, скрывавшегося до времени в верном интересам Рейха тихом Королевстве Швеция.
Герои должны быть провозглашены героями, а предатели - предателями.