Мартын с балалайкой

Ох, до чего ж уютный хозяин был у Мартына, - чистюля, добрющий, веселый, привычно пахнущий одеколоном «Русский лес», улыбающийся людям с афиш. Правда, была у него неприятная странность – любил он наряжаться в чужие одежды и клеить себе бороды и усы, так что не сразу и не всегда признаешь его, но все равно он был симпатичный, они с Мартыном любили друг друга и, самое главное, чувствовали, что у кого на душе. Когда Мартыну перед грозой становилось тоскливо и жутко, хозяин ободрял его, гладил загривок, обнимал его морду своими коленами и ласково с ним беседовал: «Что, Мартыша, нехорошо тебе? А ты наплюй, не бери в голову! Подумаешь, гроза, эка невидаль! Погремит, посверкает, да и тю-тю! Хуже, когда дожди польют, тогда уж точно тоска! А так-то? Ерунда, парень, сущая ерунда, а, Мартыша?» И Мартын прижимался к хозяйским коленам, терся об них ласково, благодарно, и успокаивался. А когда начиналась гроза, укладывался на постель в ноги хозяину, охраняя его от грома и молнии, скалил зубы, рычал, и нагонял страху на нехорошее природное явление, от которого у самого замирало сердце.
Мартын всегда охранял хозяина. Ночью он спал в ногах у него; утром, когда хозяин, выбрившись и наодеколонившись, уходил куда-то, озабоченный и спешащий, провожал его до двери на лестницу, отчаянно вертя своим усеченным хвостиком, взлаивал жалобно, намекая, чтоб тот поскорее вернулся; радостным лаем и прыжками высокими встречал, когда тот возвращался к обеду, облизывал ему руки, норовил облизать лицо, и когда хозяин благодарно наклонялся к нему: «Что, Мартыша, что боксер, соскучился? Так-то, парень!» - облизывал родное лицо и был счастлив.
Обедали они вместе с хозяином, оба съедали сначала борща или супчика, потом что-то мясное, потом хозяин пил чай, а Мартыну наливал в мисочку теплого молока. Пообедав, хозяин укладывался отдохнуть, а Мартын в ногах у него на кровати сторожил его, вздремывая  за компанию.
Потом хозяин уходил куда-то, напившись чаю и налив Мартыну еще молочка, и тут начиналось самое трудное: в доме никого не было, становилось ужасно скучно, тоскливо, и Мартын тихонько подвывал, жалуясь на свое одиночество и боясь, что хозяина долго не будет. Единственным утешением тогда становились рыбки – они жили во многих аквариумах; когда хозяин кормил их какими-то порошочками, Мартын слегка ревновал, но, в целом, относился к обитателям стеклянных сосудов доброжелательно: интересно было смотреть, как они то замирают в воде, то резко мелькают вверх-вниз, - странные создания!
Потом возвращалась домой хозяйка, - ничего так, но до хозяина ей далеко, хозяин и Мартын всегда понимали друг друга, а хозяйка не ощущала собачьей души, как хозяин, - ворчала чего-то, но варила Мартыну кашку с костями, а самое главное – телевизор включала – Мартын обожал смотреть его!
Иногда на экране появлялся хозяин, то сам собою, а то переодевшись в какого-то дядьку чужого, и Мартын, узнав его, задыхался от радости, лаял, визжал, бросался к этому чудесному ящику, пытался даже лизнуть экран, но что-то неприятно поражало язык, - и все равно был в такие минуты счастлив!
Он был еще щеночком, когда его подарили хозяину, и хозяин опускал палец свой в молоко и совал ему в рот, Мартын слизывал молоко и хозяин снова опускал палец и совал его в рот Мартыну. А потом, когда Мартын чуток поумнел и подрос, хозяин стал давать ему молоко в бутылочке с соской, а потом  кашку манную, и разговаривал с ним, объяснял ему, говорил ласково и любя, и Мартын все-все это чувствовал!
А  когда у хозяина был выходной, они ходили гулять! Мартын носился, как сумашедший, в лесочках и берегом бурной реки, лаял изо всех сил, вознося хвалу чудесному миру – вольному воздуху, свободе, простору, - хозяин смеялся, швырял далеко палку, и Мартын стремглав бросался за ней, хватал, приносил хозяину, тот снова кидал, Мартын снова бросался и приносил ее, - это было чудесно!
Однажды хозяин, развеселившись, взял у соседа что-то деревянное и писклявое, повязал Мартыну на шею бант, посадил Мартына на задние лапы, а в передние вложил, повесив на шею лямку, это самое деревянно-писклявое, что-то сделал такое, отчего Мартын потом увидел вдруг самого себя, как в каком-то зеркале, повесил это похожее на зеркало прямо над своей кроватью, все хохотал и кричал: «Мартын с балалайкой!» А Мартын смотрел на это и недоуменно повизгивал: к зеркалу он привык, хотя поначалу рычал на себя самого, но тут было что-то новое и непонятное! Но поскольку это новое висело себе и висело, никого не тревожа, Мартын привык к нему, смутно чувствуя там самого себя, и видя, что любовь хозяина к нему ничуть не убавилась, успокоился.
Однажды хозяин пропал! Он ушел рано утром, не пришел днем, не явился вечером, не ночевал – Мартын чуть с ума не сошел от беспокойства, переживаний, - выл, стонал, плакал горючими слезками, рвался на улицу, перестал есть, - хозяйка измучилась с ним, он лаял всю ночь – звал хозяина! Хозяйка на него накричала, больно побила ремнем и не прогуляла его! Он терпел ночь и день, он не позволил себе ничего, что могло б огорчить хозяина, но хозяйке сполна отомстил! Он хорошо помнил, что в шкафу висят ее платья, открыл лапой дверцу, зубами сорвал платья с вешалок, изодрал в клочья и разбросал по квартире. Вернувшись с работы и увидев этот разбой, хозяйка кричала, а он скалил зубы, рычал в ответ, и когда она, открыв дверь на лестницу, крикнула: «Пошел прочь, собака проклятая!», он выскочил на улицу, отбежав от подъезда подальше, сделал все, что давно уж было необходимо сделать, но домой возвращаться не стал, сел у подъезда и стал ждать хозяина! Он ждал неделю! Он ничего не ел, только лакал воду из лужи, он не разрешал себя гладить, свирепо обнажая клыки и рыча, как только кто-либо хотел приласкать его, он учуял хозяина, когда автобус только подвез того ко двору, он летел стрелой и орал, орал ликующим лаем и едва не сшиб с ног хозяина, когда тот показался в открытой двери автобуса!
Когда хозяин узнал, что происходило в его отсутствие, он расцеловав Мартына в черный влажный нос, сразу стал кормить его колбасой, поить молоком, говоря своим добрым, ласкающим собачий слух голосом: «Ах ты, мой парень, родной мой, Мартыша, Мартын с балалайкой!» И Мартын, жадно глотая куски колбасы, упивался этим сладким, чудесным, единственным в мире голосом, а хозяин трепал его холку, и вздыхал радостно: «Родная душа!»
Когда хозяину нужно было уехать надолго, аж на три летних месяца, хозяйка категорически отказалась оставаться одна с Мартыном. Взять его с собой было невозможно, в гостиницу с собаками не пускали, и хозяин долго объяснял Мартыну, почему его придется оставить хорошим знакомым: те жили за городом, дом стоял в огромном саду, Мартыну там должно было понравиться! Единственным неудобством был серый кот – огромный драчливый Митька, крикливый и царапучий!
Хозяйка собралась ехать вместе с хозяином, поэтому перво-наперво перевезли к знакомым аквариумы.  Мартын встревожился, стал метаться по комнатам,  и хозяин поспешил успокоить его, приласкать, кормил с рук мясом вареным и разговаривал- разговаривал! Так с разговорами и отвез его на такси к знакомым. Мартын резво обегал весь сад, там, где в ноздри шибал дух кошачий, фыркал и лаял, но чувствовалось, что ему, в общем, понравилось.
Хозяин оставил друзьям свою фотографию, велев, если что, ее предъявлять Мартыну и сказать: «Что тебе говорил хозяин? А? Что тебе говорил хозяин?» И вообще, побольше беседовать с ним, он парень толковый, все понимает.
На прощанье зацепил поводок за ошейник, демонстративно передал поводок приятелю, сказав Мартыну, чтобы слушался этого человека, огладил Мартына, расцеловал его в нос и сказал: «Не шали без меня!»
Мартын рванулся  за хозяином, но удержанный крепкой рукой и спокойными ласковыми словами, долго скулил и плакал.
Утром был спокоен, понур, поел чуть-чуть кашки, попил воды. День прошел тихо, вечером Мартын снова ел кашу и немного попил. Не лаял, но часто скулил, и глаза были сплошная тоска.
К концу первой недели едва не подрался с котом, но все закончилось мирно: в ответ на облаивание кот зашипел грозно, замахал лапой, и Мартын вдруг потерял к нему интерес. Потом их видели невдалеке друг от друга, - оба демонстрировали безразличие.
А когда хозяева дачи в воскресенье вернулись с базара, их чуть не хватила кондрашка. Прежде всего насторожила тишина и отсутствие на дворе Мартына. Они потихоньку зашли в открытую дверь и обомлели: у аквариума на подоконнике сидел Митька, цапал лапой рыбешку, швырял ее вниз, а сидящий на полу у окна Мартын ловил ее пастью и тут же, почти не жуя, заглатывал!  Живот Мартына был страшно раздут – вся дорогущая рыба из аквариума – вуалехвосты, телескопы, скалярии – все было в недрах обжоры, гурмана!
С тех пор кот и пес стали неразлучны – все три месяца до приезда хозяина Мартына и опустевших аквариумов.
А когда хозяин вернулся, жизнь снова вспыхнула счастьем и Мартын чуть не умер от восторга.
А умер Мартын во время грозы.
Хозяин был на работе, хозяйка была на работе, - Мартын был один. Некому было утешить, успокоить его, некому было сказать ему доброе слово. И сердце собачье не выдержало: лопнуло от бешеного разряда молнии и чудовищного грома! Когда хозяин, чувствуя неладное, примчался после работы домой – Мартын уже остыл.
Хозяин плакал..
Похоронили чудесного пса в дальнем углу двора, на могилке табличка с одним только словом: Мартын.
А можно было б написать многое!