Старое кафе

               

                1.

    - Видишь, Антоша, как я тебя уважаю, вон от того, нашего столика там в углу, конечно, помнишь, сюда, к двери подошёл, открыл. Как дела, дорогой?
    - Да всё...
    - Ты не думай, не для проформы спрашиваю...
    - Да я...
    - И не для красного словца...
    - Я...
    - Вижу, вижу, что это ты, Антоша. Что застыл, растерялся, зря. Здесь много кто помнит тебя до сих пор. Хочешь узнать, кто?
    - Ну...
    - Не скромничай, не стоит. Давай без церемоний, как в юности, да? Чего молчишь? Язык проглотил?
    - Да ты мне не даёшь рта раскрыть, Егор! Болтаешь без остановки.
    - Я? Болтаю? Антоша, ты чегой-то путаешь! Скромняга ты наш! Дай-ка я тебя обниму!
    - Не стоит. Что подумают...
    - Люди? Плюнуть и растереть!
    - Егор, не так сильно, кости сломаешь!
    - Тебя сломаешь, как же, семь потов сойдёт. Ну, не стой, Антон, как Рамзес шышнадцатый, иди к столику. Не то люди и в самом деле подумают черт те что!
    - Это ты, Егор, мнешь воздух.
    - А ты что, тестикулы? Чего покраснел, как красна девица? Румянец по щекам растекся.
    - Наш столик, Егор?
    - Наш, если перевернуть, на обратной стороне столешницы увидим свои имена. Давай, посмотрим!
    - Погоди, черт бесстрашный, ещё наряд вызовут.
    - Антоша, ты как был боязливым...
    - Осторожным.
    - Так им и остался. Ладно, мы пока столько не выпили, чтобы мебель разбрасывать. Помнишь, как тогда, после дипломы обмывали?
    - Забудешь такое!
    - Хорошо, отменно даже, покуролесили.
    - А где утром проснулись? А, Егор?
    - В отделении милиции. Тогда была ещё милиция. Участковый наш, дядя Веня, всегда поучал, мол, ребятки, ведите себя скромно.
    - Как он сейчас, жив, поди?
    - Нет, Антоша, на миллениум погиб, месяц до пенсии оставался.
    - Не знал. При каких обстоятельствах случилось?
    - Брали банду, их тогда развелось, что мух на котлетах. Подробности не уточнял, бандиты захватили заложников, он сам вызвался быть переговорщиком. Шло поначалу вроде всё ништяк. Потом то ли планы поменялись, черт знает, короче, дядя Веня собой закрыл ребёнка и бандюк в спину ему полрожка выпустил. Не хочу дальше говорить, на душе муторно.
    - Егор, давай выпьем?
    - Это можно, друг. Помянем молодость и тех, кого с нами нет.
    - И уже не будет. По полной, Егорша?
    - Спрашиваешь, Антоша! 
    - А хорошо-то как пошла! Будто нектар из садов Семирамиды!
    - Гляди-ка, Антоша, ты будто там был…
    - Ага, меды да пиво пил, как там у классика дальше-то?
    - Вот так, Антон: по усам текло да в рот не попало.
    - Верно подмечено, Егорша, всё мимо пролилось. Повторим, коль уже начали?
    - Антоша, надо что-нить заказать. На пустой желудок развезёт-размажет, как курицу под катком.
    - Не переживай, Егорша, для того и есть на белом свете старый друг, чтобы думать на два хода вперёд.
    - Свистун, как в молодости, вот за что тебя всегда любил.
    - Не-а, Егорша, свистеть перестал попусту, теперь, ежели что, только, по существу. Скоси взор налево, видишь, аппетитная официанточка в белом передничке, смугленькая такая…
    - Глазки немного косые.
    - Не присматривался. Вот она-то сейчас и устроит нам за нашим столом пиршество бывалое и небывалое.
    - Антоша, если ты так широко распоряжаешься, то помнить должен нашу любимую песню.
    - «Старое кафе»?
    - Ага!
    - Кальянов исполнял… до слёз пробирало…
    - Ну, так…
    - Голосище басовое, с хрипотцой. Поёт, ажно душу выворачивает.
    - А у меня всегда мурашки по спине скребли.
    - Егор-Егор, что ты вот за человек! Тебе о высоком, о чистом, наглядном, чтобы на примере учился. А ты – мурашки. У тебя всегда так, как в анекдоте: то мурашки, мандавошки.
    - Не я один славился умением цеплять на крючок рыбку сухую, Антошенька. Слушая, где бродит наша косоглазая примадонна? Пора по второй дерябнуть, а на столе окромя скатёрки да приборов ничего нет больше.
    - Главное, есть водка, Егор! Остальное второстепенно.
    - Антоша, ты вот только про блины не вспоминай…
    - Которыми, вместо салфеток морду лица вытирали, сильно принявши на грудь?
    - Ну, да. Всё кафе над нами потешалось. Но ничего, ты, Антоша, вышел из трудного положения достойно. Помнишь, как?
    - Напомни, запамятовал, что-то.
    - Скромник, ты, как погляжу.
    - Егор, в самом деле, забыл. Лет то почитай сколь прошло.
    - Предложил устроить соревнование, кто быстрее съест настоящие салфетки…
    - Льняные, да? Накрахмаленные и наглаженные?
    - Ох, хитрец, помнишь, ведь!
    - Припоминаются отдельности и частности.
    - Так вот, Антоша, хорошо, что есть на свете верный друг Винни Пух и он же Санчо Панса в одном лице. Это я про себя.
    - Сам себя не нахваливай, Егор.
    - Никто меня не любит так как я. Антош, итак, я перед поеданием салфеток предложил выпить. Но как?!
    - Пальцем, Егор, в лицо не тычь! Пили много, по-разному. Всего упомнишь ли…
    - Я попросил принести из кухни самую большую кастрюлю. Оказалась на пятьдесят литров. Вылить всё спиртное, имеющее в баре и на складе…
    - Припоминаю, Егор… Водку, пиво…
    - Антоша, вино и коньяк, ликёры и виски…
    - Вот где была веселуха! Ты, Егор, стоял на разливе. Черпачком так вежливо и аккуратно каждому плескал полный стакан. Редко кто устоял на ногах после третьей атакующей на мозги дозы.
    - Антон, а помнишь, тебе одна тёлка понравилась. Всё кобенилась, мол, ты такой да сякой, жеманничала, плечиками крутила, носиком вертела. А?
    - Имени не помню её… какое-то чудное… Изабелла, что ли…
    - Вино было «Изабелла», а её подруги называли Стефани. Ты её то сяк, то так, пойдём потанцуем, познакомимся поближе. Смотришь, найдутся точки соприкосновения.
    - Чем окончилось-то?
    - Как в анекдоте: не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки.
    - Так-так-так, Егор…
    - Что – так-так… Да, получилось – так-так.
    - Ну-ка, давай дальше, прям заинтересовало!
    - Жизнь, она мудрее всех нас вместе взятых. И один из её законов гласит: это трезвым перебираешь, ту хочу, ту не хочу, а стоит выпить – что Баба Яга, что Василиса прекрасная, все на дно лицо. Милые, добрые, отзывчивые. Вот так, Антоша.
    - Читал где-то: сели за стол красны девицы и добры молодцы. Отведали медов крепких и стали девы добрыми, а молодцы – красными. Егор, чем кончилось?
    - В самом деле не помнишь или притворяешься?
    - Ты меня не интригуй, Егор. Выкладывай, не то…
    - Не то – что… неужто уйдёшь?!
    - Обижусь.
    - Да ладно, ты, Антон-всемогущий, обидишься, как мелюзга амёба-шмамёба и инфузория-туфелька? В жизни не поверю!
    - Егор!
    - Не дави. Не люблю прессинга, Антон.
    - Егорушка, прошу тебя ласкательно и вежливательно!
    - Ладно, уболтал, чёрт языкастый! Окончилось всё мужским туалетом.
    - Я, что, до таких чёртиков напился, что в туалете… того…
    - Того, не напился. Того – произошло в туалете. В мужском, напоминаю. Так как в женском все места были уже любвеобильными парочками заняты. Да и в мужском одна кабинка всего была свободна. Там-то ты и пощекотал гланды и проверил на прочность замок этой Стефани.
    - Да не может быть!
    - Не восклицай так поражённо! Всё прошло шикарно. Поломалась она для приличия, насколько выпитое позволяло, затем начала вытворять с тобой такие фокусы…
    - Я делился с кем-то?
    - Не ты, она через неделю моей Клавке рассказала… Короче, она и гланды любительница была пощекотать, и задним ходом проводить эвакуацию.
    - Вот не знал, Егор.
    - На самом деле она никакая ни Стефани оказалась, Саша, Александра. Сейчас её не узнать.
    - Так изменилась?
    - Не, Антон, высоко поднялась. В администрации заседает. Папаня туда устроил секритуткой, она замуж за папика солидного выскочила…
    - Ну, с её-то способностями, Егор, ещё не туда выскакивают.
    - Он оказался ба-альшим шалунишкой с ранимым сердцем. Наша Стефани-Саша своими возможностями спровадила старичка на тот свет, но перед этим он устроил её на хорошенькое выгодное местечко. Она возьми да окажись той ещё дамой, с хваткой сильнее, чем у некоторых мужиков. По головам-головушкам шла, судьбы ломала, пока не оказалась наверху. Теперь поживает и добра наживает.
   - Зачем она его жуёт? Егор?
   - Кого в смысле жуёт?
   - Добрана, Егор. Кого же ещё! Сам сказал: добрана живает. Жуёт, то есть.
   - А, вот ты о чём, Антон, ну да, в какой-то мере она всех жуёт-пережёвывает. Да где она наша раскосая управительница?
   - Посмотри, Егор, как она идёт! Плывёт, как царевна Лебедь!
   - Вижу, не ослеп.
   - Боюсь, Егор, ослепнешь от красоты такой неописанной.
   - Неписаной красоты, Антон.
   - Вечно ты придираешься.
   - Вечно ты слова путаешь.
   - Хорош пикироваться. А то как мы перед девушкой выглядеть будем? Как два старых пса, решившие вспомнить былые обиды и разобраться беззубыми ртами…
    - Пастями, Антон!
    - Я ему о Фоме, он об Ерёме! Егор, да остынь и не кипятись без лишнего повода. Стоп-стоп-стоп! Не тяни ручки к подносу!
    - Антон, хочу помочь девушке.
     - Егор, после твоих благих намерений ей одна дорога на улицу.
     - Почему?
     - Не отбирай работу у человека. Это её прямые обязанности, прописанные в договоре, что ей делать, как и когда.
    - А я что же?!
    - Не понимаю твоего возмущения. Ты у неё работу отбираешь. Пусть уж девушка …
    - Имя у неё красивое – Олеандра! Правда?
    - Это её сценический псевдоним. Как пить дать.
    - Не понял, причём тут сцена? Мы не в театре!
    - Да какая разница, где мы, в партере или в ресторанном зале. Девушка исполняет роль. В данном случае – она официант. Смотри на скорость, Егор, как быстро работает. Просто загляденье!
    - Помнится, Шопенгауэр говорил, что бесконечно долго можно смотреть на костёр, на звездное небо и текущую воду. Согласись, Антон, есть в этом простая немецкая правда.

                2.

    - Вся правда скрыта в мелочах, как в них кроется дьявол, Егор. Если говорить о немецком философе, то я сейчас найду в телефоне, как звучит настоящая истину из уст…
    -Звучала, тогда уж.
    - Не, это самое, как его, Егор, не сбивай с панталыка. О! уже нашёл! Слушай…
    - Да угомонись, Антон, и так сойдёт, как в народе говорят. Что сказано, то сказано.
    - Не-а, Егор, истинную мысль нужно читать и слушать в точном соответствии, как изложил её на бумаге автор. Слушай, кому говорю!
    - Ты не кричи, Антон! Вызовут, не дай бог, охрану.
    - Повода не дадим. Или дадим? Если не выслушаешь…
    - Слушаю.
    - Внематочно?
    - И внимательно – тоже.
    - Так вот, как на самом деле звучат искажённые слова Канта.
    - Погоди, почему Кант?
    - Потому что – Кант!
    - Антон, я запомнил, как наша классная в десятом классе цитировала именно Шопенгауэра!
    - Я не отвечаю за события, прошедшие много лет назад и не ручаюсь за истину слов нашей классной, но автор этих замечательных слов Кант! Это я тебе говорю, Антон! Твой лепший друг! Или ты мне не веришь?
    - Верю, как же, как самому себе. Только тише, ради бога!
    - Не вспоминай имени моего всуе! Егор, ты понял – всуе!
    - Ты меня просто забросал цитатами, Антон. Читай своего Канта-Шопенгауэра и выпьем.
    - Кх-ммм… Так вот, прямо как говорится из печи: Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне. Ты понял, Егор?
    - Понял.
    - Что ты понял, вот объясни ты мне.
    - Понял, что небо – это небо…
    - Звёздное, Егор! Звёзд-но-е!
    - Конечно, звёздное небо и моральный закон во мне.
    - Не-е-е… Закон никогда не может быть моральным, Егор. Поверь старому хулигану на слово.
   - Проказничали мы с тобой на пару. И на пару нас не раз из дежурки твой папаня выручал, Антон.
    - Был факт сей. Зафиксирован он на моих ягорицах… Аморально, заметь, зафиксирован.
    - Ягодицах, так правильно!
    - На моей жо…
    - Здесь приличное место!
    - Можно иначе. Чёрт, забыл слово! Помню, на букву «а», само вертится на языке и не вспоминается.
    - Афедрон, вспомнишь, если напряжёшься.
    - В яблочко, Егор! На моём афедроне папаня без напряжения не раз оставлял прописные истины своим флотским ремнём. В отличие от твоего родака, любившего с тобой вести долгие и пространные беседы о вреде табака и пользе монашеского послушания. Да-а-а… пакостили вместе, а поучали врозь…
    - Кто старое помянет, тому глаз вон, Антон!
    - А кто забудет, тому оба. Как, Егор, согласен, обе зыркалки раз – и готово!
    - Нет уж, не надо мне таких прелестей. Глаза пусть остаются парой. В темноте успеем набродиться, когда смертный мрак опустится на наши чела.
    - Хватит о грустном, Егор! Смотри, какие блюда принесли. Оцени, сам заказывал!
    - Так половину названий не знаю и вижу впервые. С чем их хоть едят и под что пьют.
    - Егор, кстати, про пьют.
    - Вижу – водка в графине.
    - Не о том думаешь, Егор. Водка никуда не денется. Ты посмотри, что у меня есть. Сейчас из внутреннего карманчика фрака фокусника покажутся ушки белого кролика. Видишь?
    - Фляжку вижу, уши - нет.
    - О, то-то и оно! Фляжка не простая. Она – золотая. И внутри не пустая. Возьми. Да аккуратнее бери, не смотри по сторонам, не привлекай внимания. Как? Тяжёленькая?
    - Солидно.
    - Егор, самогон, домашний.
    - Антон…
    - Ты что это с лица сошёл, самогон, да, что с этого?
    - Так, это ж, распивать своё нельзя.
    - А мы и не будем.
    - Смотреть будем, что ли?
    - И глазки строить. Хотя ты, Егор, можешь смотреть. Лично я не рекомендую. Предлагаю пить.
    - Будешь из фляжки наливать?
    - Сначала небольшой фокус. Смотри. Беру пустой кофейничек…
    - Всё предусмотрел, как погляжу.
    - Егор, в наше время нельзя без предусмотрительности. Дальше, ловкость рук и никакого мошенничества: переливаю незаметно из одной ёмкости в другую. Вуаля! Будем наливать из кофейника прямо в кофейные чашечки и пить культурно, будто остывший кофеёк. Мышь не подкопается.
    - Я восхищён, Антон!
    - Восхищаться будем позже, сейчас пьём. Как говорят немцы в таких случаях?
    - Я не немец, как они говорят не знаю.
    - В таких случаях они говорят – прозит.
    - Ну, что ж, прозит – так прозит!
    - О-о-о!.. хорошо пошёл, Егор!
    - Да уж, ажно голос сел, Антон, и слеза из глаза выжалась.
    - Понравился? Это не виски разрекламированный, в болоте выдержанный. Из чистой пшеницы. Без добавления дрожжей.
    - Какое же брожение без дрожжей?
    - Ты закусывай, Егор.
    - Так я и закусываю. Как бродила брага? Из воздуха дрожжей набралась?
    - Давай закусим и выпьем ещё по одной.
    - Не возражаю, друже! Можно вторую тоже полную наплескать. Руки пока что крепкие. До рта донесу не расплескав.
    - Это, Егор, отлично, крепость рук нам ещё пригодится. Оп-па… Лучше первой пошла, а?..
    - Кххх! Конечно, лучше. А вот теперь можно и капусткой закусить квашеной. Антон, тоже твоя, домашняя? Видя фокус с самогоном, не удивлюсь.
    - Чего зря хвастаться, моя капустка. Как хрустит? А? просто песня засольная! Да ты не на одну капусту напирай. Мясцо возьми с хреном да с горчичкой. Холодец из куриных потрошков сам в рот просится.
    - Не торопи, Антон. Всё отведаю. По очереди. Не спеша. Нам ведь спешить некуда. Или у тебя есть планы на ближайшее время?
    - Егор, какие такие планы-мананы! Встреча с тобой, старым другом, вот единственный и верный план. А старый друг он что?
    - Лучше новых двух, Антон.
    - Третья за старых друзей. Чтобы ни одна сволочь не могла нарушить… Э-э-э…
    - Нарушить – э? Твоя иносказательность порой смущает, Антон.
    - Короче, что-то запутался я, Егор. Налито. Пьём! Да, погоди, Егорша!
    - Что ещё?!
    - Погоди-ка…
    - Забыл, что не знал?
    - Егор, это моё амплуа, уметь забывать да вовремя вспоминать.
    - Сейчас что случилось? Вовремя не наступило или вспомнить нечего? Так давай по-простому выпьем и будем потом вспоминать.
    - О, вспомнил! Выпьем за прекрасных дам!
    - То же мне тост, Антон, что б его забыть.
    - Егор, пьём. Дискуссии и прения – после. Прозит!
    - О-ох!.. Крепок твой самосад!
    - Самогон!
    - Хрен редьки не слаще, Антон! Кх-х-х… Проняло до печёнок.
    - А ты говорил. Кстати… Сейчас выпью, не то за болтовнёй забудешь о самом главном. Ух-х-х… Точно, крепок зараза…
    - Антоша, ты огурчиком, вот, закуси, грибочками или сырком с колбаской.
    - Егор, не мельтеши языком. Дай в сознание вернуться.
    - Сколько будет длиться возвращение блудного сознания?
    - Столько, сколько надо. Для закрепления материала необходимо повторить.
    - Частишь, друг мой.
    - Важно, чтобы не забыть о цели нашей, образно говоря, встречи.
    - Она была? Не припоминаю, чтобы цели какие-то выдвигались. Антоша, ты, уж не …
    - Уж не… Егор, вот, сейчас под трепетные воспоминания о бесследно прошедшей молодости, мы не менее трепетно, с дрожью в голосе…
    - С дрожью в сердце…
    - С дрожью в руках…
    - Это уже тремор, Тоша, от частого болтания языком во рту, как ковшиком в проруби.
    - Егор, пьём за всё!
    - Пьём! У-у-у… И не краснеем, и чью-то мать всуе не вспоминаем.
    - Кстати, дымишь али бросил?
    - Завязал, Антон. Схватило как-то раз не по-детски. Припекло, аж в глазах свет померк. Года два тому, летом. На остановке. Собрался на дачу прокатиться.
    - Машину так и не купил?
    - Нет. Обхожусь общественным транспоротом.
    - Жмот. Денег жалеешь?
    - Ты забыл, у меня некое подобие фобии перед автомобилями. Вспомни, как твой батя матом крыл, когда я на вашем стареньком автомобиле…
    - «Москвич», 412! Как сейчас помню, цвета морской волны. Не авто – легенда наших юношеских мечтаний!
    - Вот-вот, на этой морской волне я и въехал не воротами во двор дачи, а через забор. Да в придачу собрал все прожилины и штакетины, столбики выкорчёвывал.
    - Батя их неглубоко закопал.
    - Ну, батя может с намёком на будущее и сделал именно так, но не рассчитывал, что отдалённое будущее наступит в тот злосчастный день.
    - Да, Егор, батяня тогда все слова, что можно вспомнил и некоторые даже сам придумал. Пожалел забор!
    - То-оша, он машину пожалел.
    - Да что кусок металла на колёсах жалеть! Ты так и не узнал, уехал, а он выиграл в лотерею автомобиль. Корейский. Ну, это уже после. А вот с забором, то да, вышло недоразумение. Но ничего. Сосед тоже долго вспоминал тот день, до самого окончания дачного сезона. Мол, я надеялся, наше совместное творчество простоит не один десяток лет, не один сезон. Потом даже обрадовался…
    - Кто будет такому радоваться, Антон?
    - Ну… это… Не помню всего, но он очень радовался…
    - Причина веселья была веской?
    - Причины не помню, говорю же! Столько лет прошло. Соседа давно уже нет. А помнишь, как мы за его племянницей ухаживали?
    - За какой?
    - За Веткой.
    - Светланой, что ли?
    - Не-а… Елизаветой, Егор.
    - Нет, ты что-то путаешь. Это мы так сокращённо Светку называли: Светка-ветка. И пошло потом просто – Ветка.
    - Ты путаешь, Егор. Кому лучше знать, как мне? Они чьими соседями были по даче?
    - Твоими.
    - То-то, Егор!
    - Так их же обеих Ветками называли! Не мудрено спутать!
    - Тоже правда. Но Веткой – только Лизку. Она тебе отказала, когда…
    - Это было давно, и я учился ещё в школе. Хотя Веток было две.
    - Егор, класс помнишь какой?
    - Ну…
    - Не красней и не смущайся, как красна девица.
    - Повторяешься, дружище!
    - Мне простительно, Егор, всё - простительно.
    - Почему?
    - Старею, вот. Забываю. Забываюсь.
    - Мели Емеля, забывается он. Скажи, что заговариваешься.
    - Ох, прав же как ты, друже мой, ох, как прав! Случается и заговариваюсь. Вот, еду на прошлой неделе в автобусе… Я рассказывал, как решил вспомнить молодость и проехаться безбилетником? Нет? Тогда слушай… куда ты всё время смотришь, Егор? Ненароком, глядишь, шею сломаешь…

                3.

    - Не сломаю, Тоша, не беспокойся.
    - Напрасно ты так, Егор. Я как раз и беспокоюсь, что беспокоиться не надо. А то в жизни оно как бывает? А бывает по-всякому, не успеешь кому-то сказать походя, не подумавши, или о ком-то не в том ключе…
    - А в каком нужно?
    - В правильном, Егор. Не перебивай.
    - Сижу, молчу, рот на замке, внимательно слушаю, мой повелитель мух.
    - Ты опять за старое, свинячья голова?
    - Тоша, продолжай.
    - Продолжаю… Музыка тебе нравится? Та-та-та-та… Бетховен? «К Элизе»? Я не ошибаюсь?
    - Ошибаешься – Поль Мориа. Блюз в синих тонах.
    - Да ты что, серьёзно? Егор, что творится на белом свете! Знал человека как Бетховена, как его то бишь, Людвига ван, а он оказался французом, каким-то Полем Мориа!
    - Впору кричать: «Hannibal ante portas!»
    - Ганнибал ещё в мои двери копьём Альцгеймера пока не стучится.
    - В пословице он у ворот.
    - Какая разница, ворота или двери. В нашем случае, Carthago delenda est. Но и в разрушении тоже смысла мало. Куда ни кинь, всюду клин.
    - Вот-вот, Антон, ещё говорят, клин клином вышибают. Это сейчас, наверно, не так актуально. Потому что…
    - Егор, потому что – что?
    - Щось у горли деренчить, треба його промочить!
    - Так это мы завсегда пожалуйста! Нальём и выпьем… Ого!..
    - Что случилось? Что за беда?
    - Вот уж действительно случилось. Полная беда!
    - Да объясни толком, Тоша! Без иносказаний и метафор.
    - Последние капли допиваем. Зелья целебного, Егор. Как тут не выразиться.
    - Водка в графине стоит. Наливай. Мы ещё про девочек не договорили.
    - Девочки… Кстати, сейчас можно признаться, не тебе одному тухлые яйца принесли тогда, вот, когда ты того... Мне тоже отказали.
    - Не может быть!
    - Ещё как, Егор, может. Не так красиво это случилось и обставлено не театрально, но…
    - Не качай с сожалением головой, Тоша.
    - Качай не качай, прошлого не воротишь и не исправишь.
    - А подвернись момент, исправил бы? Так, чтобы раз и ты сразу в дамках! 2вот если бы прошлое взять да вернуть!
    - А ты, Егор? Изменил бы хоть что-то? Вернись оно это прошлое хоть на минуту?
    - Нет, друг мой дорогой. После всех тех перипетий и прочего, выпавшего в жизни, чем отчасти и доволен, и, мягко говоря, не стесняясь признаться, не очень…
    - Уходишь в сторону.
    - Дык, ёлки-палки, уходи не уходи, я сейчас знаю, как оно вышло в сухом остатке мною прожитых на данный этап лет. А вот поверни дорога тогда в другую сторону, ты можешь уверенно доказать, что было бы лучше?
    - Н-не оч-чень…
    - Вот и я – не очень. Вполне вероятно, после всех переживаний я и остался почти цел и почти невредим исключительно потому, что всё произошло именно так. Так, Антоша, не иначе.
    - Егор, я вот тоже… ты не думай, что гладкими были мои дороги… Было такое, о чём вспоминать не хочется…
    - Так не вспоминай, Антон. Забудь. Плюнь – и разотри.
    - Плюнуть-то не тяжело. Растереть можно хоть раз, хоть цельных три раза. Ничего ведь не изменится.
    - Хочешь?
    - Что хочу?
    - Изменить?
    - Кажется, эту тему уже…
    - Ускользаешь из рук ужом. Хочешь, согласись? Хоть раз скажи правду.
    - Тебе?
    - Мне на кой она, твоя правда! Себе скажи. Антон?
    - А!
    - Банан сушёный на! Говори.
    - Прямо сейчас?
    - Можешь криво потом. Без разницы.
    - Егор, ты не психотерапевтом работаешь?
    - Исключительно в редких случаях, когда водка не может в силу некоторых обстоятельств быть им. Хочешь изменить? Всё начать сначала?
    - Затру… Не… уверен…
    - Как в песне: если жизнь начать сначала, в тот же день уеду я с Ярославского вокзала в вологодские края? Не вдаваясь в подробности? И стоит ли у твоих portae кто-то или ещё собирается к ним начертать на бумаге путь?
    - Переменим тему. Вот моё актуальное предложение.
    - Верно, точно сказано, Тоша. Сменим тему и останется каждый из нас при своих интересах. Тогда наливай и пусть нам будет не только хорошо, но и очень хорошо.
    - Водку?
    - Можешь сбегать домой за самогоном.
    - Нашёл молодого, спринтером в юности был хреновым. Сейчас, после пятидесяти…
    - Антон, после пятидесяти, врачи утверждают, жизнь только начинается.
    - Егор, те же врачи как заговорщики от медицины стойко так умалчивают, что для некоторых жизнь до пятидесяти не продолжается.
    - Снова о тёмных материях горькое слово замолвили.
    - Ты сам подтолкнул, Егор. Никто за язык не тянул.
    - За его тянуть не надо. Он без костей. Что вздумается, то и мелет. Наливаешь?
     - Смотрю и любуюсь.
     - Совмещай полезное с приятным.
     - Разливаю и любуюсь, Егор. Смотри, как заиграл напиток в гранях стекла. Песня, воплощённая в стекле.
    - Это не хрусталь, разве?
    - Откуда в кафе хрусталь? Скажешь тоже!
    - Антоша, ничему, вот, честное слово, не удивлюсь. На вилки гляжу и сдаётся, это не мельхиор.
    - Обычные вилки. Изготовлены с вкусом и претензией к прекрасному.
    - Серебро это. Не изделие с посеребрением. Глаз намётан, Дрюня. Рассмотреть не удалось, где клеймо.
    - Брось, оно тебе нужно, клеймо это. И какая в сущности разница, мельхиор, серебро или обычный металл. Главное, не что рукой держишь.
    - Просвети невежу, в чём оно, главное.
    - То, Егор, что им кушаешь. А кушаешь ты мало. Аппетит у тебя слабый. Не болеешь ничем?
    - Аппетит у меня не зверский. Правда. Стараюсь соответствовать рекомендациям врачей.
    - Ну-ну, они насоветуют. Вчера у них одно было верным и правильным. Сегодня что-нибудь другое, то же самое, только с видоизменённым названием и сменой логотипа. Завтра те же яйца, только вид у них сверху под небольшим углом, оттого и кажутся они неестественно притягательными и симпатичными.
    - Пить будем или болтать?
    - Егор, ты сам, вот, отвлекаешь. Конечно, пьём.
    - За что?
    - Обязательно нужно за что-то?
    - Без тоста как-то похоже на выпивку в подворотне.
    - Егор, а с тостом и при наличии повода, великосветская вечеринка? Не выпендривайся и пей. Я – уже.
    - Да? Уже или у`же?
    - И то, и другое. Про декабристов напомнить, за что покарали так справедливо?
    - Тару задерживали. Не знаю за что ты, а я выпью за яйца, как на ни не смотри, одинаково выглядят. Кх…
    - Что кхекаешь?
    - После самогона ощущения совершенно иные. Будто воду пьёшь.
    - Ты, Егор, закусывай. Окосеешь быстро.
    - Хочу всего, понемногу отведать, Тоша. Кстати, холодец отличный. Люблю это блюдо, готовлю и зимой, и летом. Как и окрошку.
    - Егор, зимой окрошку? Замёрзнуть больше чем на улице хочешь?
    - Не для понижения температуры ем, для собственного удовольствия. Эх, Тошка, знал бы, каково оно. Сидишь, кушаешь окрошку, смотришь за окно, а за ним метель снега метёт, ветер воет… Ты не закончил про Веток.
    - Резко ты, Егор. Что про них заканчивать. Светка живёт в Италии.
    - Занесло ворону в высокие хоромы!
    - Благодаря мужу. Он у неё дипломат. Она ведь тоже училась на филфаке. Иностранный язык и литература. То да сё.
    - Какие?
    - Иностранные! Не слышишь, что ли, или не слушаешь.
    - Слушаю. Но помимо родного русского все остальные языки, по сути, иностранные. Что польский, что белорусский.
    - Э… не мудри. Сказал – иностранные, точка. После окончания института работала где-то там, там же с мужем и познакомилась.
    - С дипломатом?
    - Тогда он начинал первым секретарём или советником. Дети у них. Внуки. Видишь, как получилось, а что вышло бы, будь она замужем за кем-нибудь из нас?
    - Намекаешь, ничего путного не вышло бы? Так что ли?
    - Хоть так намекни, хоть иначе. Елизавета тоже высоко поднялась.
    - Тоже в Италии?
    - Круче, намного круче!
    - Замужем за иностранцем и он президент республики Хернамбы?
    - Ещё круче, Тоша!
    - Да куда уж круче!
    - Депутат областного совета. Глава нашего города. Владеет всеми ресторанами.
    - Этим тоже?
    - В собственности земли, два наших города построить хватит и ещё место для зоны отдыха останется.
    - Промолчал про этот ресторан, Егор.
    - Промолчал. Что с того.
    - Не пожимай плечами.
    - Чем лучше, Тоша? 
    - Тебе виднее.
    - Н-да…
    - Неплохо устроились сопливые девчонки из нашего двора. Нечего сказать.
    - Это они тогда были сопливые, сейчас – солидные дамы. С потомством.
    - С поместьем?
    - Не без этого.
    - Егор, кто имеет что против? Наливай!
    - О! сам предлагаешь!
    - Сам. Нужно когда-то быть и на вторых ролях тамадой.
    - Тамада, смотри, не свались под стол от спешки.
    - Ты меня не бросишь в беде?
    - И в биде тоже, будь уверен, Тоша, не брошу. Поддержу, подержу и…
    - Без уточнений, Егор. Выпиваем и немного помолчим. Послушаем музыку.
    - Пластинку сменили? Сейчас – Бетховен?
    - Григ, «Полёт валькирий». Вдохновляющая музыка. Просто окунаешься с головой в неё. Куча впечатлений и эмоций.
    - Вона, как ты умеешь. Красиво и с подходцами. А по мне, серому и унылому, так на закат солнца вручную больше смахивает. Вот, ей же ей!
    - За закат солнца рано пить. Можно и поговорить.
    - Ты женат, Антон?
    - Не зря спрашиваешь. В курсе, значит.
    - Если в курсе доллара, то правда. А так, нет.
    - Холостякую.
    - Давно?
    - Да уже давненько, Егор. Как и ты.
    - Погоди, ты тоже в теме моих семейных приключений? Знаешь, вспомнил анекдот по теме: лектор читает лекцию об идеальных семейных отношениях и заканчивает на вопрос из зала, мол, каковы же они и отвечает, дескать, идеальные семейные отношения таковы: у мужа любовница, у жены – любовник.
    - Хороший анекдот. Теперь к нашим баранам: земля – как территория только кажется большой. Посмотришь на глобус, ступить негде, чтобы кого-нибудь из знакомых ненароком не встретить или не дай бог, не раздавить при случае.
    - Правда.
    - Честно, узнал вчера. Когда разыскивал тебя. Адреса нового ты не сообщил. Завернул в старый наш уютный дворик.
    - Изменился, поди?
    - Не заметил. Только детворы меньше. В наше время нас домой было не загнать. Сейчас на улицу не выгонишь. Уткнулись в компьютеры и телефоны. Сидят сутками напролёт.
    - Там информация. Жить так им легче.
    - В наше время информации было меньше. Спортом занимались. На великах гоняли, ветер свистел в ушах. Здоровьем так и пышали. Румяные, крепкие, сноровистые. А нынешние? Задохлики. Чахлые ростки, бледные, глазки красные, пальчики подрагивают. С нервами наверняка не в порядке. Вот и скажи, что толку от той информации, а, Егор?
    - Со временами меняются и люди, Тоша.
    - Можно и так, но жизнь, живая и интересная проходит мимо. Жизнь сначала как компьютерную игру не начнёшь или с какого-то уровня. Она уходит безвозвратно. Возможностей что-то сделать остаётся меньше.
    - Эка ты разгорячился. Успокойся.
    - Я спокоен. Мне лично, всё по барабану.
    - Ух ты, нахватался – по барабану! Юный барабанщик.
    - Племянник любит выражаться. Мне по барабану, говорит чуть что, что с ними будет. Как жизнь сложится. Да, так говорить нельзя, нужно проявлять человеколюбие и сострадание. К чему?
    - Ну.
    - Не к чему! Я свою жизнь прожил. Худо-бедно, коряво. Книгу написать можно о приключениях. Чем они смогут поделиться со своими детьми-внуками? Как ловко сражались с виртуальными воинами, зарабатывали баллы, а когда с хулиганьём на улице встретились, все их навыки оказались пшиком. Ничего не умеют, даже за себя постоять.
    - Нет, Тоша, ты точно раскипятился. Не ровен час, сорвёт крышу. Может по глоточку минералки холодненькой?
    - Заказать надо. И обязательно холодненькой. Не то и впрямь, что-то жарковато стало и не в меру душно.
    - Сейчас принесут. Заказал загодя.
    - Слов нет, ты предусмотрителен.

                4.

    - Снова, Антоша, как посмотрю, скромничаешь. Ничего не ешь.
    - Закусываю понемногу, Егор. Торопиться некуда. И не дави, не люблю.
    - А, по-моему, ты просто скромничаешь. Моя бабку любила часто повторять одну пословицу, смысл её в том, что стыдливый рот из-за стола встаёт голодным.
    - Моя же бабушка почти теми же словами всегда пользовалась, только немного у неё они рифмовались, любила, как учительница литературы, иногда употребить знания: стыдливый рот хлеб не жуёт.
    - Что это мы ударились во глубину седую прошлых лет. Давай, дорогой, поговорим о нынешнем. Что кого мучает. Не поверю, прожив каждый по-своему интересную и насыщенную жизнь, в конце концов не начал задумываться о смысле жизни.
    - Ну, смысл жизни в самой жизни. Хочу отвлечься, может и нет, но меня занимает последнее время поиск истины.
    - Антон, ещё древние по этому поводу высказались весьма прямолинейно: in vinas veritas. Ищи истину на дне бокала и при этом не опускайся до упрощения. И вообще, чтоб ты знал, поиск истины порой чреват прострацией и запоем. Ну, не хочу, Антон, чтобы ты, мой старинный лучший друг спился в поисках того, не знаю, чего.
    - Ты ещё упомяни про старые обиды.
    - А что? Упомяну! По моему личному мнению, для старых обид идеально подходят враги. Хоть настоящие, хоть выдуманные. Оставь на их незавидную вражью долю лёгкую тяжесть старых обид.
    - Витиевато, Егорша. Но вот в чём заковырка, хоть перекладывай, хоть нет с одного на другое, на старых друзей или старых врагов ответственность за что-то или за кого-то, жизнь… Она нам не простит и не прощает ничего, что было совершено и даже иногда посещают крайне, сказал бы, крамольные мысли, что из этой жизни никто из нас или они, те, гипотетически существующую и реально, не выберется живым. Все умрут во имя чего-то или в отместку за что-то.
    - Вот никак не просеку изящный форсаж твоей мысли, Антон.
    - Ты хотел сказать – вираж?
    - Ну, что первое на ум взбрело, то и сказал. Только не надо над мной смеяться.
    - Не смеюсь.
    - Я не слепой, Тоша.
    - Усмехаюсь, Егор. Это совершенно разное.
    - Ещё скажи, мол, звучит не так обидно.
    - Прости, если обидел.
    - Не обидел. Я тут, почему-то вспомнил, как нас с тобой на пару называли.
    - Друзья не разлей вода.
    - Тоже верно. Не в самую точку.
    - Буду избыточно благодарен, если назовешь…
    - Не паясничай, Тоша.
    - Замётано, Егор. Однако временами так и подмывает…
    - Как египетских богов – Гор и Атон. Если правильно сократить наши имена. Так ведь и получается.
    - Слушай, Егор-Гор, а ведь совсем из памяти выветрилось! Даже представить не могу, что было такое в нашей жизни. Надо же – Гор и Атон! Надо взбрызнуть это дело без промедления!
    - Обойдёмся без избыточных словоизлияний! За богов Древнего Египта!
    - За древнюю историю!
    - За наше босоногое детство, нашу ветреную молодость, наше мудрое взросление. За Судьбу.
    - Если бы не посадили в первом классе за одну парту, ничего бы вот этого сейчас не было. Что может тронуть. Зацепить корявым пальчиком за туго натянутую струну.
    - Не хочу показаться жестоковыйным, как пишется в библии, но, Атон, меня ничуть не трогает переход алой зари в серую мглу заката.
    - Ну, знаешь, Гор, я этим давно перестал умиляться.



                5.

    - Вот и пришло время расставаться, Атон.
    - Любая встреча, Гор, тем и интересна, что непременно будет новая.
    - Тут без сомнений. Всегда на связи. У тебя есть мой номер. Звони.
    - Дело не в том, чтобы позвонить, Гор.
    - В чём же?
    - Знать, где встретимся.
    - Не усложняй, Атон, прошу.
    - И не думаю. Думаю, о месте встрече.
    - Нечего голову ломать. Здесь же и встретимся. Определимся со временем.
    - Нет. Как-то всё упрощённо.
    - Опять ты за своё!
    - Это банально, Гор. Хочется, чтобы присутствовал элемент интриги.
    - Не подозревал, Атон, что ты станешь со возрастом яростным интриганом. Прям, кардинал Ришелье.
    - Да не становлюсь никем новым, ни старым не остаюсь, хоть Тревилем, хоть Ришелье. В наши годы надо умудриться сохранить нажитое. Жить по принципу Оккамы.
     - Не создавать лишних сложностей?
    - И не искать мясо в ливерной колбасе!
    - Мне нравится твой оптимизм, Атон, и в смехе есть что-то обнадёживающее.
    - К вопросу о встрече.
    - Не люблю повторяться, но сейчас именно этим займусь: встречаемся здесь, в моём кафе…
    - Что запнулся, Гор? Всё-таки кафе твоё? Не поверишь, начал догадываться после пары часов застолья. Всё как-то очень уж удачно складывалось с самого начала. Не верилось поначалу.
    - Что выдало глубоко законспирированного шпиона?
    - Шпион сам себя перехитрил, называется. А если по существу, Гор, то вот первое: заказ очень тяжёлый для бюджета обычного человека, каким ты старался казаться. Второе, то, как к тебе обращались официанты.
    - Как они ко мне обращались?
    - По имени-отчеству, Егор. Егор Алексеевич. Ты, навскидку, перечисли мне хоть одно заведение, где официант старается вывернуться наизнанку перед обычным посетителем. Да ни в жизнь! Мы для каждого в отдельности обычная машина для сора деньгами. И улыбки для нас если и припасены, исключительно дежурные. Как научили на курсах поведенческому образу, эстетика и этика, там, так и продолжается. А если посетитель хозяин или лучший друг хозяина? Я предположил первое. И, как видишь, оказался прав. Тогда Светка, получается, твоя…
    - Жена. Жена, Антон.
    - Все карты раскрыты, Егор. На деле фокус не так уж и сложен. А встретимся мы внезапно и там, где пересекаются все дороги мира. Куда они всех нас грешных в итоге ведут.
    - И куда же они всех ведут? На кладбище, что ли, Антон?!
    - All roads lead to Rome, Егор.
 
                Глебовский, 11 мая 2023 г.