Женщина в возрасте желает быть...

                Бригада строителей из Узбекистана ремонтировала фасад здания сталинки в столице Поволжья – древнем городе на высоком правом берегу Волги, где вливаются в нее, образуя единый мощный поток, воды реки Оки. Находились они намного севернее своих родных мест, но в этом году даже здесь лето выдалось аномально жарким -  на открытом месте и при полном безветрии столбик термо­метра добирался до отметки  47 градусов.
     В строительной люльке, подвешенной у стены дома на уровне третьего этажа, на самом солнцепеке находились двое рабочих; у них закончилась питьевая вода, а спускать подвесную платформу никто не собирался.
Молодому парнишке в темной бандане сделалось дурно, голова его кружи­лась и он присел на корточки, а тот что постарше продолжал работу, время от времени бросая косые взгляды на напарника и ругая его на языке Навои
               
           Эмилия Степановна скучала. Она сама мне по телефону об этом сообщила.
–   Светуленька! Как мне надоело дома сидеть! Ты представляешь – после того как друзья мои, узбеки, ушли на другой объект,  мне стало так грустно и одиноко…
     Каждый раз слыша своё имя, произнесенное её бархатным ласковым голосом, я словно перемещаюсь во времени и начинаю ощу­щать себя десятилетней долговязой и белобрысой девчонкой. Только тетя Эмма всю жизнь называет меня так. Больше никто... И что это за новости у нее  – узбеки какие-то?..
      Эта пожилая дама –  подруга моей мамы. С первого класса за одной партой сидели, жили рядышком и дружили семьями. Сейчас мамуля присмат­ри­вает за нами с одной из звезд Большой Медведицы, а я стараюсь не терять из виду её приятельницу, ставшую за все эти годы и для меня близким человеком.
       Эмилии Степановне 93 года и у неё светлая не по возрасту голова, а память просто фантас­ти­ческая – молодые позавидуют. Внуки на Юбилей любимой бабушки подарили ей крутой смарт­фон, с которым она (с их помощью, конечно) научилась ловко управляться. Да не просто картинки получать и сообщения читать как многие продви­нутые старушки, а вовсю пользоваться различными полезными сервисами: то продукты на дом из супермаркета заказывает, то мащину через приложение «Яндекс-такси», чтобы поехать по своим делам, никого не обременяя просьбами. И посто­ян­но общается по скайпу с дочкой и внученькой, живущими в Москве. 
       
       Но я знаю одну большую проблему в жизни Эмилии – это дефицит общения. Всегда приветливая, коммуникабельная и мудрая тетя Эмма пережила ВСЕХ своих ровесников, люби­мых мужа, сына и одного из внуков. А в последнее время еще и из дому совсем перестала выходить  –  лестницу на свой третий этаж не только вверх, но и вниз уже одолеть не может. Всех развлечений у нее осталось  –  телевизор и газета «Аргументы и факты», которую покупает социальная работница по её просьбе. О чем-то другом просить эту даму пожилая женщина стесняется, а та и рада, что кроме почты её ничем не утруждают.

–   Так что это за история у вас с узбеками вышла?  –  интересуюсь я и поудобнее устраи­ваюсь на диване.
      Мы разговариваем по телефону и я заранее знаю, что рассказ будет долгим и неспешным, с отвлече­ниями на разные злободневные темы.

      В жаркую погоду Эмилия Степановна обычно плотно зашторивает окна, чтобы защитить квартиру от нестерпимого зноя. Но днем, соблюдая правила СанПина, она обязательно проветри­вает помещение. Каждый раз специа­ль­ной палкой ветхая старушка двигает тяжелые портьеры, крепеж которых нахо­дится под потолком. И вот, после нескольких неудачных попы­ток, в ком­нату, наконец, врывается солнце, нестерпимо яркое, слепя­щее, от чего она крепко жмурится и заслоняет лицо рукой.
–   Ты представить себе не можешь, что я тогда пережила, – с улыбкой делится Эмма, – открываю глаза, а с улицы на меня в упор смотрит... не голубь с подо­конника, а мужчина моло­дой с восточным разрезом глаз. Я, по-началу, просто дара речи лишилась, но когда пришла в себя, постара­лась выгля­нуть наружу и увидела строи­тельную люльку и второго маль­чика, сомлев­шего на жаре. Скорее всего, у него был солнечный удар. Чтобы им помочь, мне нужно было повернуть тугую ручку на раме и открыть окно. У меня это всегда не сразу получалось, а тут еще я заторопилась...
        Женя (так вскоре стала называть его Эмма, не в силах выговорить его насто­ящее длинное имя), помогал ей снаружи и когда стеклопакет с неохо­той поддался, произведя обмен пыльной прохлады на поток раскаленного воздуха, попросил бабушку дать им воды. Парень не знал русского языка и просьбу свою произнес по- узбекски. Эмилия сердцем матери поняла, что в первую очередь нужно этим людям и пред­ло­жила им перебраться к ней коротким путем –  прямо через окно. Жестом она дала понять, что с больными ногами за водой она будет долго ходить.   
     Женя все понял, первым перелез в комнату и, повинуясь указанию хозяйки, направился на кухню. Он припал к крану, долго и жадно пил воду и ополаскивал лицо. Эмилия доковыляла до него и подала полотенце и громадную эмалированную кружку, чтобы он напоил своего друга. А еще она постара­лась, используя все известные фразы на всех языках мира, попросить зайти к ней их старшего, бригадира, босса что-ли. И написала номер своей квартиры на листке бумаги. 
–   Светуленька! (Я вновь улетаю в свое детство). Ведь к гастарбайтерам у нас отношение потребитель­ское, негативное. Их или просто стараются не замечать, или сторонятся. И условий нормальных для питания и отдыха у них нет. А ведь эти люди не от хорошей жизни пустились за тридевять земель деньги зарабатывать тяжелым трудом.
Вот я и решила: кухня у меня просторная, стол большой, пусть они в обед приходят, всем места хватит. Я им чаю заварю, морсом своим фирменным из клюквы напою. Хоть посидят, передохнут в человеческих условиях.
–   И вы не побоялись, что среди них могут оказаться лихие люди? – спросила я, предвидя ее ответ.
–   Да нет, конечно. Я уже старая и ничего не боюсь, несметных сокровищ  у меня нет, пенсия на карточке, украшения, какие были, давно дочке со сношенькой, да внучке отдала. Телефон вот, мою связь с внешним миром, боюсь потерять, так я его всегда на шее на шнурочке ношу. А другие ценности: книги, барахло разное пусть бы и забрали. Мне не жалко.

     Под вечер, в начале пятого, в квартиру на третьем этаже осторожно позвонили.
–   Сейчас открою, подождите! – донеслось издалека, а затем послышались тяжелые шаркающие шаги.
Своим необыкновенно молодым и чистым голосом Эмилия Степановна многих вводила в заблуждение и откровенно веселилась, когда люди, глядя на седую старуху, искали глазами молодую красавицу.
     Так было и в этот раз. В дверях, смущенно крутя головой, стоял седой привлекательный мужчина, правда дешево и неброско одетый. Он мял в руках бумажку с начертанным на ней твердой рукой инженера-конструк­тора номером квартиры.
–   Здравствуйте, –  наконец произнес он с характерным восточным акцентом. –  Я бригадир. Мне Жашонгир Жон... (Женя) сказал, что вы просили меня зайти.
–   Да, да, да. Проходите, пожалуйста, – пригласила Эмилия, а мужчина выдохнул с облегчением. Не хотелось ему с какой-нибудь молодой фифой общаться. А эта очень пожилая дама его сразу к себе расположила.
      Слегка склонив голову мужчина представился: –  Азамат -  и тут же улыбнулся. На родине он когда-то преподавал в школе русский язык, но затем настали тяжелые времена и ему пришлось сменить профессию и уйти на стройку, а вскоре судьба забросила его в Россию. Они посидели за столом, выпили чаю и обговорили неожиданное предложение русской женщины. Так завязалась их удивительная дружба.

          Приходящая социальная работница, узнав про странную затею своей подопечной, пыталась её ругать и запугивать, намекала на старческие чудачества, граничившие с деменцией, но Эмилия Степановна так «отбрила» эту дамочку, что больше тема дружбы народов в их разговорах не возникала.

          Строители собирались после работы на кухне гостеприимного дома, приносили фрукты – свежие или вяленые, восточные сладо­сти, угощали хозяйку настоящим узбекским пловом. Тетя Эмма готовила им клюквен­ный морс и подавала в запо­тев­шем кувшине, достав его из холодильника.  Про деньги здесь никому упоми­нать не хотелось да и нужды в этом не было. Все делалось от чистого сердца.
     Молодые парни на узбекский манер звали её «буви» (бабушка), а быв­ший учи­тель, к своему стыду, не мог правильно произнести имя милой старушки - Эмилия Степановна –  и называл её по-своему – « Ими». Ребята отдыхали и нето­ропливо пили чай, а хозяйка с их бригадиром вели задушевные беседы.
         Азамат был ровесником сыну Эммы, безвременно покинувшему этот мир. Она общалась со своим восточным гостем и представ­ляла, будто это ее повзрослевший, убеленный сединами сынок заехал в отчий дом пови­даться с матерью, рассказать ей о своем житье-бытье в чужих краях. Ей все было инте­ресно и она буквально впитывала в себя информацию об общественном устройстве республики, бывшей ранее частью их общей большой страны, об обычаях и нравах жителей, слушала рас­сказы о его семье. Азамат показывал Эмилии фото­графии малышей в телефоне, его внуков от дочери, не так давно удачно вышедшей замуж. А у "Ими" лежал на коленях альбом семейных фотографий, который подал ей Женя, достав его по просьбе «буви» из дубового комода.
     Разглядывая старые фото, эти два одиночества, возвращаясь к своему светлому прошлому, такому разному, но по сути своей единому, каждый по-своему вновь ощущал себя молодым, способным одолеть любые невзгоды. 
     Так продолжалось пять дней. В утомительных хлопотах и ожиданиях очередной встречи она была по-настоящему счастлива. И ноги вроде болеть стали меньше и сил прибавилось...

      В воскресенье Азамат зашел к Эмилии вместе с Женей в неурочный час. Попрощаться. Их перебрасывали на другой объект в заречной части города. Женя включил видеосвязь на своем смартфоне и подошел к русской бабушке.
–   Ими, –  мягко сказал бригадир, – с тобой хочет поговорить мать Жашонгира Жон...  (Жени).
Мариам, утирая глаза, горячо благодарила Эмилию за доброту и внимание к её сыну. Желала долголетия и здоровья ей и всем ее родным и близким. Азамат едва успевал переводить – связь была не очень хорошей. Но жен­щины, разговаривая на разных языках, по наитию понимали друг друга. 
Экран погас. Мужчины поднялись, обняли старушку, расцеловали ­в мор­щи­нистые щеки и ушли, оставив на столе огромный пакет с гостинцами ото всей брагады.
     А Эмилия Степановна загрустила-заскучала и ей стало неинтересно жить. А много ли ей для счастья нужно-то было? 

Май 2023