Фиаско

                Жизнь нас отражает, как зеркало,
                да ещё множит эти отражения.
                А если… Она поворачивается к тебе 
                боком или затылком, ты сам-то
                чем к ней повёрнут?
                М.Москвина



    После учёбы в Кембридже Ричард возвратился домой. Но на этот раз не один. Он привёз с собой прелестную молодую особу, похожую на фею из какой-то сказки. У неё были голубые-голубые глаза, прекрасный цвет лица и белокурые вьющиеся волосы. Его мать и тётя не могли налюбоваться ею.
    Между тем, если бы они поинтересовались происхождением девушки, их бы постигло разочарование: она не принадлежала к аристократическому роду и, что самое главное, не только не училась ни в Кембридже, ни даже в колледже поскромнее, а просто закончила обычную школу, после чего работала секретаршей в маленькой фирме.
    Ричард познакомился с ней на какой-то вечеринке, куда её затащил один из друзей. Он был старше её на целых шесть лет: ему было уже двадцать шесть, а ей только двадцать. Ричарда пленила яркая красота Эммы, и он как человек, вкусивший «запретный плод» ещё в семнадцатилетнем возрасте, не стал долго церемониться и в один из прекраснейших дней бабьего лета позвонил ей и предложил прогуляться по старинному парку. Там, на отдалённой скамье, он сделал то, что на его месте сделал бы любой мужчина. Он очень удивился, когда оказалось, что он у неё не первый: кто-то уже успел до него оценить прелести этого невиннейшего, на первый взгляд, существа. Но для него это не имело особого значения. Ричард не чувствовал любви к ней, хотя и восхищался её нестандартной внешностью.
    Как женщина, она возбуждала Ричарда и вполне устраивала его в сексуальном плане. После нескольких свиданий и совместно проведённых ночей Ричард предложил ей оставить работу и поселиться в своей квартирке. которую он снимал в Кембридже не первый год. 
    К моменту окончания учёбы Эмма объявила своему другу, что пошёл уже четвёртый месяц, как она в интересном положении, после чего Ричард и решился представить её в родовом гнезде в качестве своей официальной невесты.
    Первая же ночь с Эммой в вышеупомянутом статусе не только не разочаровала Ричарда, а просто восхитила его: Эмма была великолепна и превзошла себя по сравнению с тем, что было в Кембридже. «Ничего, ничего, главное, чтобы тебя любили, - утешал он себя, - а уж я неблагодарным быть не привык!» О ребёнке, который должен появиться на свет через пять месяцев, он как-то не думал. Его будет кому нянчить.
    Поцеловав спящую Эмму, поздним вечером он вышел в сад. 


                ***


    «Бог ты мой, какая звёздная ночь!» И действительно, даже при освещении в парке звёзды почти затмевали свет неярких фонарей. Только отдалённые уголки парка тонули во мраке, зато и звёздный свет здесь был ярче. А вот и луна появилась из-за какого-то заблудившегося на небе облака, и её свет теперь затмил и звёзды, и фонари, равномерно озарив всё поместье. 
    Ричард медленно шёл по аллее, обдумывая предстоящую женитьбу и всё, что с ней связано. Ему вдруг очень захотелось вернуться назад, прижаться к Эмме, её тёплому сонному телу и снова насладиться близостью с ней. И он уже хотел было повернуть назад, к дому, но ноги не слушались его, а продолжали почему-то вышагивать в прежнем направлении – в сторону конца аллеи. И лишь у большого дуба, заслонявшего вход в прогалину, он остановился.
    Ричард прекрасно помнил это укромное и очень красивое место в парке, сокрытое от постороннего взгляда. Вход в неё он тоже помнил: между колючими кустами терновника был узкий проход. И едва его нога вступила туда, он тотчас же вспомнил ошеломляющее лето, себя, семнадцатилетнего, и её – пятнадцатилетнюю девочку Джанет, красивую весёлую брюнеточку, единственное существо женского пола, которое он любил до сих пор.
    Он вспомнил её лицо, гибкое загорелое тело, чувственные, несмотря на столь юный возраст, губы. «Слушай, Джанет, тебе всего пятнадцать, когда ты научилась всему этому?..» - шептал он, погружаясь вместе с ней в пучину страсти.
    Джанет… Единственный лучик света в его жизни, единственный её момент…
   Возвращаясь назад, Ричард приложился к дубу – и сердце его вновь защемило. Как часто, сплетая руки, они пытались обнять его вдвоём! Когда им изредка удавалось сделать это, они весело подпрыгивали от счастья.
    Это место, прогалина, сокрытая дубом и густым кустарником, стало для них местом тайных встреч. Они спешили насладиться друг другом как можно быстрее, как будто чувствуя, что им придётся расстаться, и всего этого не будет в их жизни уже никогда.
    Однажды после целых двух дней разлуки он примчался к ней на крыльях любви, взволнованный, испуганный. Он испугался, что сегодняшний день вдруг окажется последним. Но она ждала его под сенью акации, такая юная, такая желанная. В тот день он перестарался, так что в конце ей стало плохо. Испуганный, он взял её на руки  и долго качал, как ребёнка, на своих длинных крепких руках. Когда ей стало получше, они подошли к дубу и Ричард в память их нежной любви вырезал на его коре инициалы «R & J».
    А через две недели они действительно расстались, и их судьбы больше не переплетались. «Где ты теперь, девочка Джанет?» - Ответа не было. И он подумал о том, что самое главное в жизни произошло именно тогда. А потом начался какой-то бессмысленный бег, чтобы всё было не хуже, чем у других. «Парадокс нашей жизни», - мысленно прокомментировал он.
    Выходя на ухоженную аллею, ведущую к дому, он подумал о том, что, возможно, когда-нибудь они встретятся, и именно на этом месте.
    О, что бы это была за встреча!

    Ричарду не дано было знать (это произойдёт уже после его ухода), что семидесятилетняя Джанет, мать четверых детей и бабушка семерых внуков, решит на склоне лет посетить родные места и вспомнит с непостижимой яркостью «их место», придёт сюда и долго будет стоять, лелея в душе прекрасные воспоминания. Он не будет знать, что для неё он так и останется первой любовью, что и она, как и он, пройдя по ухабам и рытвинам жизни, душой всегда стремилась сюда, в этот райский уголок, потому что это был единственный подлинно живой момент и в её жизни. Потом она смахнёт слезу и подойдёт к дубу. При виде вырезанных инициалов её лицо оживится. Она улыбнётся и тихо пойдёт по аллее.
    «Главное, что это было в моей жизни. И неважно, на каком её этапе. У всех по-разному», - подумает она.
    Через три года Джанет тоже покинет этот печальный мир.
    Но всё это будет потом…


                ***


    Сейчас же Ричард не спеша подошёл, погладил породистого фокстерьера, выбежавшего ему навстречу, поцеловал маму, которая справилась о самочувствии Эммы.   
    - Ты не представляешь, Ричард, как нам хочется с тётей Энн подержать на руках твоего ребёночка! Ты же знаешь, что она своих детей никогда не имела.
    - Мама, - не выдержал Ричард, - но вы же можете подождать пять месяцев, это совсем немного.      
    - Неужели это правда?! О, как я рада, сынок!
    - Слово джентльмена, что вы получите внука и внучатого племянника точно в назначенный срок! Моя жена находится под постоянным наблюдением. Осложнений нет.
    Сказав всё это, он стал подниматься на второй этаж, в их с Эммой крыло родового дома. Но что это, что?
    У двери спальни стояла женщина. Когда он окликнул её, она вздрогнула и обернулась, и Ричард узнал её. Он узнал бы это лицо среди тысячи других. Это было лицо Джанет – такое, какое он любил.
    - Джанет! - закричал он.
    И тотчас женщина исчезла.
    «Что со мной? – подумал Ричард, - неужели я заболел или брежу наяву?»
    Он вошёл в спальню. Эмма сидела за туалетным столиком.
    - Как чувствуешь себя, дорогая?
    - Хорошо, милый. А ты был в саду? Почему цветов не срезал? Ты же знаешь, как я люблю розы, особенно чайные.
    - Но дорогая! Срезать розы, мне? Это как-то неэтично. Ты же знаешь, цветы срезает садовник, а служанка приносит их в дом и расставляет по вазам. Таковы правила, и они не нарушаются. К цветам в этом доме относятся почтительно.
    - Какой снобизм! – фыркнула Эмма, - надоели мне все ваши этикеты с запретами!
    - Ну, не нам же устанавливать здесь порядок, - парировал Ричард.
    - А почему бы и не нам? Ты – законный наследник. Не пора ли тебе вступить в свои права?
    - Как ты можешь так говорить? Моя мама жива и находится в добром здравии.
    - Ну, насчёт здравия я сомневаюсь. По-моему, они с тётей Энн впадают в маразм, и с каждым днём всё быстрее. Тебе так не показалось?
    - Эмма, замолчи сейчас же. Я никому не позволял и не позволю непочтительно отзываться о своих близких. И вообще, откуда этот тон?
    - Какой тон?
    - Да ты с самого начала в разговоре со мной взяла неверный тон. Чем ты раздражена сегодня? Может,  я был недостаточно нежен с тобой сегодня ночью?
    - Ты был, как всегда в ударе, милый. Пойду пройдусь».
    И она вышла в сад.   


                ***


    «Вот это да! Да она просто взбалмошная бабёнка! И на ней я собираюсь жениться!» - молниеносно пронеслась мысль.
    «Да, но у тебя нет выхода, - сказал кто-то внутри него, - она ждёт от тебя ребёнка. Нехорошо получается. При беременности женщины бывают чрезмерно раздражительными».
    Ричард сбежал по ступеням и направился в сад, надеясь найти Эмму на одной из скамеек, но её нигде не было. И ноги сами понесли его туда, откуда он только недавно пришёл.
    Эмма, прислонясь к «его» дубу, разговаривала с кем-то по мобильному телефону.
    - Нет, дорогой, игра не стоит свеч. Картин мало, драгоценностей не видно. Мать давно вдовствует, а денежки, наверно, все ушли на учёбу в университете… Беременность? Я обожаю тебя, дорогой! И ты поверил в эту утку? Да это лапша на уши… Что доктор? С ним всё оформили, как надо… Наши отношения? Да я его не выношу, аристократишку… А тебе-то должно быть известно, с кем мне хорошо по-настоящему… Всё, приеду через два дня… Скажу, что к доктору на приём… Деньги? Конечно, даст. Он не жмот. Закажи номер в отеле.
    Она закончила разговор и уже хотела уходить. Но тут её взгляд упал на вырезанные инициалы «R & J».
    «Так, - подумала она, - «R» - это, конечно, наш маменькин сынок, а «J» - его пассия из далёкой юности, небось любовь первая. Впрочем, что бы понимал в любви этот тюлень!»
    Она подняла кусок щебня и попыталась стереть буквы. Ричард вовремя перехватил её руку.
    - А вот к этому ты не прикасайся, мразь, - словесно выстрелил он ей в лицо, - иди в дом, собирай свои тряпки, и чтобы через час твоего духа не было здесь!..

    Ричард сел возле дуба. Сегодня он потерпел фиаско. Знай он о ней больше, может, такого и не случилось бы.
    Он посмотрел на любимое дерево: только этот уголок ещё и остался у него. «А видение Джанет? Может, она хотела предупредить меня, помочь?» Неизвестно, чем бы обернулась эта история, если бы его не «повело» снова к дубу. И слава Богу, что несостоявшаяся супруга не успела узнать о том, что хранилось в левом крыле второго этажа за глухой, на первый взгляд, стеной! Ван Гог, Пикассо и даже Боттичелли, малые голландцы… Теперь им уже никто не опасен.
    А если посмотреть со стороны, то ясно: жизнь жестоко обошлась с ним, повернулась к нему задом…

    … Ричард долго сидел на лужайке, мысленно обозревая свою жизнь. Жизнь, как он понимал её сейчас, - это чередование разных комбинаций, их нужно постоянно изучать, прогнозировать, просчитывать всевозможные входы и выходы из её лабиринта, напряжённо следить за всем этим, чтобы не оказаться в невыгодном положении. За нею, жизнью, нужно поспевать, чтобы не остаться в одиночестве навсегда.
    Он не считал, что в случае с Эммой он проиграл. Ему помогли избавиться от авантюристки. Кто же? Возможно, Джанет. Возможно, его интимный уголок со старым дубом в центре. В какой-то мере, интуиция не подвела. Но где гарантия, что и в будущем они придут к нему на помощь?
    Поэтому надо заново учиться жить. И прочь, иллюзии!
    Он встал и пошёл к дому. Он успел заметить, как с крыльца спорхнула Эмма и уселась в подъехавшее такси.
    К нему подошла мама.
    - Что пригорюнился, сын? Радоваться надо! Жизнь-то продолжается.