***

У всего есть предел:
горизонт — у зрачка, у отчаянья — память,
для роста — расширение плеч.
Только звук отделяться способен от тел ,
         вроде призрака, Томас.
             Сиротство
       звука,Томас, есть речь!
       Оттолкнув абажур,
       глядя прямо перед собою
           видишь воздух;
             анфас
       Сонмы тех, кто губою
         наследил в нем до нас.

В царстве воздуха! В равенстве слога глотку
кислорода! В прозрачных и в сбившихся в облако
           наших выдохах! В том
      мире, где точно сны к потолку,
    Вот чем дышит вселенная. Вот
          что петух кукарекал
     Упреждая гортани великую сушь!

       Воздух— вещь языка
          Небосвод—
   хор согласных и гласных молекул,
        в просторечии — душ.

       От того - то он чист
Нет на свете вещей, безупречней
    ( кроме смерти самой)
    Отделяющих лист.
Чем белее, тем бесчеловечней
    Муза, можно домой?
    Восвояси! В тот край,
где бездумный Борей попирает беспечно трофеи
     уст. В грамматику без
      препинания. В рай
      Алфавита, трахеи
   В твой безликий ликбез.

      Над холмами Литвы
  что- то вроде мольбы за весь мир
раздаётся в потёмках: бубнящий, глухой, невеселый
  звук плывет над селениями в сторону Кушршской
               косы.
То Святой Казимир с Чудотворным Николой
           коротают часы
       в ожидании зимней зари.
       За пределами веры
     Из своей стратосферы
      Муза с ними  призри
на певца тех равнин, в рукотворную тьму
     погруженных по кровлю,
     на певца усмирённых пейзажей
       Обнёси своей стражей
         дом и сердце ему.
Иосиф  Бродский. 1973—1983