Карнавал, или о первом ощущении свободы

– Москву 80-х я обожал. Сейчас будет штамп: вторая малая родина, после Самары. Скептик возразит: обожал, потому что жил там каждое лето на каникулах у родной сестры бабушки не менее месяца. Это – жил и потому обожал – не считается. Истинно только, когда обожал и стремился жить. Не наоборот.

– Я не спорю. Но готически-мрачный Питер (Ленинград) вряд ли мог мне даровать те же лучики свободы, что Москва. Там вольготно имперцам, историкам, искусствоведам (насчёт поэтов и музыкантов уже не уверен). И восторженным от масштабов экскурсантам.

– Не относясь ни к одной из «целевых групп», почитающих град на Неве, я отыскал в Москве созвучное, от футбола «Спартака» европейского уровня до синематографа. Мне и сейчас почти невозможно объяснить, каково это – сидеть в столичном кинотеатре 80-х и смотреть «Карнавал» или «Москва слезам не верит», тоже о столице той эпохи. Например, на замечательных Веру Алентову или Ирину Муравьёву, объяснивших мне с экрана что значит глагол «жить», задолго до битлов, рок-н-ролла и вольнолюбивой литературы.

– Бесконечно меня балуя и согревая, Москва явила альтернативу любой провинции своей ветреностью, происхождением и достоинством одновременно. Эта комбинация – такая же шизофрения, как контрасты столицы, в зависимости от района. Но всюду – совершенно безошибочно – я ощущал внутренне более свободных людей, чем у себя дома. Это выглядело как месячная эмиграция – с той счастливой разницей, что живущие здесь тоже общались на русском, просто пожёстче и без певучих заволжских окончаний.

– Тот самый советский дефицит, который провинциалы утоляют в столице, для меня был связан не с эскимо, бананами, фантой, майонезом или колбасой, а с неведомым прежде ощущением пространства. Время здесь бежало иначе, на ухоженной кухне сестры бабушки выпивали и вели умные беседы персонажи Баталова и всех полюбившихся мне москвичей из популярных кинокартин, а сами фильмы открывали мне свободный Мир в той же степени, что случившийся позже рок-н-ролл.

– Дописывая эти тезисы, я не уверен, что вы меня понимаете. Москва – не о том, что случилось и когда, а с кем и почему случилось, не оставив равнодушным или вспоминающим её только на почве утоления материального дефицита. Стать москвичом я, тем не менее, не мечтал: сюда ходят на свидания, когда не виделись очень долго, а взаимных тем – на месяц разговоров.

– Чтобы устроить танец в стиле замечательной группы «Рецитал» из фрагмента «Позвони мне, позвони!» в самой первой картине, что я посмотрел в пространстве столицы – «Карнавал». Покоряя Москву и безуспешно поступая в ГИТИС лет 10, Ирина Муравьёва явила абсурд той системы, в которую архисложно попасть безотносительно личных талантов, если твоя фамилия не Герман, Кончаловский или Тодоровский. Это моё любимое место из суховатой статьи о ней в Википедии: «В 1982 году Ирина Муравьёва была признана лучшей актрисой года по результатам опроса читателей журнала «Советский экран» за роль в фильме «Карнавал», который побил все рекорды по количеству посмотревших его зрителей, став лидером советского кинопроката. В том же году Муравьёва окончила заочно ГИТИС имени А. В. Луначарского (специальность «Актёрское искусство»).

– Здесь я неизменно смеюсь: надо же, окончила. Не завалили. Живо представляя актрису года в СССР, сдающую экзамен на пятом курсе. В этом, впрочем, изнанка не Москвы, а столичной богемы. Муравьёва, в отличие от многих, была настоящей, что я чувствовал в свои 7-8 лет. Так москвичка в свои 32 года познакомила меня – не со столицей, а с тем, что такое город для жизни. В котором возможно любить, чувствовать, ошибаться, плакать и подниматься вновь. А не только уныло выживать.