3. Харя и вишневая косточка

Часть II, Глава 1.3

"Харя" и вишневая косточка

         Квартира Смирновых находилась на втором этаже. Чтобы попасть в нее, необходимо было подняться по длинной и крутой лестнице, соединяющей две части нашего дома. Даже в пятилетнем возрасте мне было страшно, вскарабкавшись на верхнюю площадку этой лестницы, обернуться и посмотреть вниз. Но я  делала это каждый раз, как альпинист, обозревающий местность с покоренной им вершины. Добравшись до самого верха и повернув направо, можно было оказаться в гостях у Смирновых, конечно если тебя туда позвали. Ну а дверь налево,вела в самое неисследованное помещение нашего дома под названием «мезонин».

         Однажды случилось так, что наша добрая соседка тетя Люцина, постоянно ратующая за справедливость во дворе и в мире, что-то не поделила на бытовой почве с главой семьи Смирновых. Произошла большая склока, в которую были втянуты все жильца дома, и в результате которой Смирнов заслужил от Люцины безапелляционную кличку - «Харя». Прощенья ему не было, и в разговорах «за глаза» тетя Люцина именовала Смирнова только так и люто ненавидела.

         Тем же летом я неожиданно попала в квартиру Смирновых. В очередной раз с трудом забравшись на площадку второго этажа. Запыхавшись, я остановилась, чтоб передохнуть. В тот же момент открылась дверь справа и тетенька Смирнова пригласила меня зайти в гости. Помню свежевыкрашенный терракотовой краской блестящий пол. Он был таким блестящим и непререкаемо гладким, что, казалось, после покраски на него даже не ступала нога человека. И еще, перед всеми дверными проемами в их жилище имелись высокие пороги или даже ступеньки. В квартире осьавались проживать только двое из Смирновых – мать и отец семейства. Их сын и дочь Людмила давно разъехались в разных направлениях по далеким городам, и родители остались одни. Супруги были людьми малообщительными, во дворе без дела не шатались, на лавках не сидели. Блестящий пол и высокие труднопреодолимые ступени в их квартире - это было все, чем они мне запомнились тогда. Но, как оказалось, все еще было впереди. Но на тот момент, невеселыми и малоинтересными оказались они для меня, ребенка, людьми.

         По прошествии некоторого времени жизнь свела меня еще раз с представителями их семейства, что также не принесло мне радости. Неприятная история произошла примерно года через три после того, как я гостила в их квартире.

         В то лето я познакомиться с внучкой Смирновых девочкой Наташей. Она приехала в гости к бабушке и деду из Владивостока со своей мамой Людмилой. Моя мать и тетка называли ее по свойски Людкой, так как приходились ей подружками детства. Людка была симпатичной и веселой молодой женщиной, а ее дочь Наташа - черноглазой  плотной девицей лет одиннадцати. Ее толстая и крепко заплетенная коса, перекинутая вперед через плечо, вызывала восхищение. А аккуратное платьице и неспешная покладистость движений производили наилучшее впечатление, вызывали доверие и располагали к ней.

         Летними вечерами Наташина мать, Людмила принимала участие в дворовых посиделках с подружками детства, моей матерью и теткой. Не старым еще женщинам, чья юность прошла в одном дворе, было о чем поговорить и что вспомнить.

         Мы с Наташей тоже успели подружиться. Наша дружба крепла с каждым днем ее пребывания в Москве, пока не случилось непоправимое. Дружба закончилась внезапно, как и началась, оказавшись недолгой и оставила о себе горькое воспоминание во рту. Но случилось это вовсе не из-за того, что девочку увезли обратно во Владивосток.

         Очередным темным и теплым вечером, сидя при свете дворового фонаря во дворе под кустом сирени на табуретках, мамы, как всегда, занимались воспоминаниями и безобидными сплетнями. Кто-то принес в миске вишни. Мы с Наташей стали их есть. Потом моя новая милая подружка Наташа сказала мне: «Закрой глаза и открой рот». Наташу к тому времени я успела немного полюбить, и ждала от нее только добра. Была уверена, что она обязательно положит мне в рот что-нибудь вкусненькое. Может быть, даже конфетку. Но как же я была наивна и доверчива!
         В следующий момент Наташа надула свои большие румяные щеки, и вишневая косточка из ее рта полетела прямиком и на большой скорости в мой открытый рот.

         В тот вечер наша дружба закончилась навсегда, и я больше никогда не увидела девочку Наташу. А ее дед по фамилии Смирнов и по кличке «Харя» сказал мне, что «не надо было рот разевать». Его слова показались мне тогда жестокими и несправедливыми, но теперь я думаю, что он был прав. Даже, несомненно, пожилой мужчина по прозвищу «Харя» лицо которого я так и не запомнила, был совершенно прав. Ведь рот открывать было совершенно необязательно, а заодно и вообще "щелкать клювом". Жаль, что у меня не было рядом такого умного дедушки. Он бы мог многому меня научить. Теперь я даже завидую девочке Наташе. Уверенна, что рецепты деда-Смирнова пригодились ей в жизни. Но и тетя Люцина, как всегда, оказалась права.