Ты сможешь. Глава 4

4 глава Дары всевышнего

 — Теперь ты понимаешь меня.
Я замерла, не веря собственным ушам. Губы онемели, а во рту пересохло.
— Ты... ты стал понимать мой язык? — прошептала я, и сама услышала, что говорю на его наречии. Звуки лились легко и естественно, словно я пользовалась им всю жизнь.

Он улыбнулся, и в его глазах вспыхнула ласковая усмешка.
— Нет, моя дикарка. Это ты теперь знаешь мой язык.
От изумления у меня перехватило дыхание. Я сжала пальцы на его руке, чувствуя, как мир переворачивается с ног на голову.
— И я смогу... я смогу задавать тебе все вопросы, которые копятся в моей голове? — голос все еще дрожал, но теперь уже от надежды.
— Боюсь, на все, что возникает в этой прекрасной голове, я ответить не в силах, — он мягко коснулся пальцами моих висков, — но пытаться буду.

Еще раз поднеся мою руку к губам, он отпустил ее и принялся собирать рассыпавшиеся по полу рисунки. Я, все еще ошеломленная, сползла с дивана на ковер и подняла два портрета. На одном я смеялась, запрокинув голову, на другом — задумчиво смотрела в окно.
— Кто это нарисовал? — спросила я, и снова поразилась легкости, с которой странные слова складывались в предложения.
Он старался не смотреть на меня, поднимая последний лист.
— Я сам. Плохо получилось, да? — в его голосе прозвучала неуверенность, которую я уловила сразу.
— Нет, — прошептала я, проводя пальцем по бумаге. — Они... они лучше, чем я в жизни. Но где ты меня видел? Как ты знал, что я попаду в твой мир? Или... это Магри виновата? — Я показала на портрет в выпускном платье. — Это же много лет назад!

Мои вопросы готовы были излиться водопадом, но в этот момент со двора донесся грохот — словно что-то тяжелое упало. Велс мгновенно преобразился. Его лицо стало напряженным и острым. Он резко взмахнул рукой в сторону Магри — собака мягко рухнула на ковер и заснула. Схватив меня за руку, а спящую Магри под мышку, он почти потащил нас наверх, в ту самую большую комнату с ванной. Заперев дверь на ключ, он вышел, оставив меня одну с грузом неотвеченных вопросов и спящей собакой.

Я металась по комнате, как тигрица в клетке. Подойдя к двери напротив, я заглянула в замочную скважину. Там была еще одна комната — явно мужская, с строгой кроватью и разбросанными на стуле вещами. «Его комната. А эта... для жены? Он женат? Есть дети? Это не дом, а дача? Или не женат, кольца-то я не видела. А может, тут их не носят? Надо спросить», — мысли метались, цепляясь за малейшие детали.

За дверью послышались крики. Голос Велса, сдавленный и гневный, и другой — низкий, властный, старческий. Они спорили о чем-то яростно, не выбирая выражений. Я не понимала слов, но интонации были красноречивы: старший давил, Велс отчаянно сопротивлялся. Мне стало его жаль — так же на меня орал начальник, и я, сбежав, дала себе слово никогда больше не терпеть унижений.
Хлопнула дверь. Спустя несколько минут в комнату вошел Велс. Он выглядел уставшим и помятым. Легким движением руки он коснулся головы Магри — та потянулась, зевнула и встряхнулась, как ни в чем не бывало. Он молча предложил мне прогуляться и выгулять собаку.

Сама мысль выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, показалась мне блаженством. Но на пороге он остановился и повернулся ко мне, его лицо стало серьезным.
— Ты должна пообещать мне, что никогда не будешь пытаться убежать.
В груди что-то екнуло. «Вечное рабство? Нет. Моя жизнь, моя машина, мои друзья — они там!»
— Нет, — выдохнула я, глядя ему прямо в глаза. — Я не могу дать такое обещание. Я не знаю, где я, не знаю, кто ты и на каких правах я здесь нахожусь. Я очень хочу домой.

Он молча кивнул, словно ожидал этого. Поднял с земли палку, замахнулся и бросил ее вглубь сада. Магри ринулась вдогонку.
— Начну, наверное, с того времени, когда я сильно болел, — начал он, глядя куда-то вдаль. — Хвороба была не смертельной, но выжала все силы. Все, что я мог — это рисовать и читать. И вот тогда ты стала являться мне во сне. После первых трех рисунков к нам пришел врач. Увидев их, он сказал, что это «возраст возмужания» и что родителям пора искать мне супругу
.
Я остановилась как вкопанная, не веря своим ушам.
— У вас так выбирают жен? — я даже развела руками, чувствуя, как внутри все сжимается от нелепости и страха.
— Чаще всего. Но родители, видя мое состояние, решили повременить. Прошло больше года. Я продолжал рисовать тебя, но уже втайне. Знали только сестра и брат. Я платил им за молчание. Прошло три года. Теперь я должен жениться и произвести наследника. Но я не хочу ни одну из тех, кого мне предлагают.
— Так это твой отец... тот, кто кричал? — тихо спросила я, кусок за куском складывая мозаику его жизни.
— Да. Он напомнил, что через восемь дней я должен явиться к герцогу и дать согласие на брак с его дочерью.

Сердце упало. Я робко коснулась его руки.
— Велс, тогда отпусти меня домой. И все твои проблемы решатся.
Он горько улыбнулся.
— Я отпущу тебя. Но не сейчас. Я могу попросить тебя лишь об одном... побыть моей ненастоящей женой, пока я не найду свою настоящую. Я не требую ничего, кроме твоего присутствия. Просто... я сгоряча сегодня отцу сказал, что уже женился.
От этих слов у меня перехватило дыхание.
— Ты женился? На... на мне? — я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Фиктивно. Ты просто поживешь в моей комнате. Они приедут знакомиться. Мама не выдержит и примчится, наверное, уже завтра.

В памяти всплыли картины знакомства с родителями бывшего мужа — оценивающие взгляды, скупые улыбки, ощущение себя товаром на аукционе. Меня бросило в жар.
Велс смотрел на меня с тихой надеждой. Мы дошли до скамейки. Магри принесла палку, он снова ее бросил. Холодный страх сковал меня, и я вздрогнула. Чтобы отвлечься, подошла к ближайшему кусту с цветами, похожими на розы, но без единого шипа. Наклонилась, втягивая нежный, пьянящий аромат. Потом к другому — его запах напомнил ночную фиалку, но был глубже и слаще. Велс стоял рядом и молча наблюдал, как я погружаюсь в мир ароматов, ищу в них утешения.
— Ева, — его голос прозвучал тихо. — Тебе неприятно мое предложение? Ты не ответила. Я для тебя стар? Неприятен? Внешностью не подхожу?

Его вопросы, полные незащищенности, пригвоздили меня к месту. Я выпрямилась, собираясь с мыслями, расправила плечи... и в этот момент ткань платья на груди натянулась до предела. Раздался легкий хлопок — и две пуговицы, словно выпущенные из рогатки, выстрелили и впились в камзол Велса.

Я ахнула, судорожно ухватившись за разъехавшиеся полы платья, пытаясь прикрыть внезапно обнажившееся тело. А Велс... Велс залился таким искренним, громоподобным хохотом, что эхо покатилось по всему саду. Он смеялся до слез, держась за бок.
Наконец, его смех поутих, сменившись счастливыми всхлипами.
— Надеюсь, — выдохнул он, вытирая глаза, — ты собиралась согласиться. Раз даже твое платье подтвердило полную капитуляцию, выстрелив мне прямо в сердце.

Я чувствовала, как пылают не только щеки, но и уши, и шея, и вся грудь под предательской тканью. Все подобранные слова разом вылетели из головы. Велс, все еще улыбаясь, подошел ближе.
— Не считай свою грудь чем-то ужасным, — тихо сказал он, и в его голосе не было ни насмешки, ни пошлости. — Она прекрасна. Тебе разве никто никогда об этом не говорил?
Его прямота смутила меня еще больше.
— Давай... давай анатомию тела оставим в покое, — пробормотала я, отводя взгляд. — Я не люблю, когда меня разглядывают по частям.

Магри, проигнорировавшая наш конфуз, снова тыкалась носом в его руку с палкой. Но Велс, видя мое смущение, мягко взял меня под локоть и повел по направлению к дому. Я покорно шла рядом, в мыслях уже перебирая гардероб в поисках чего-то более просторного и менее коварного. «Надо похудеть, — решила я с тоской. — Или найти платье без пуговиц».

В комнату, которая теперь стала моим убежищем, Велс вскоре вернулся, неся в руках целую охапку новых платьев. Ткани переливались шелком, сатином, кружевами — немое свидетельство того, что к моему «приезду» готовились основательно.
«Если бы ты только знал, как я обожаю старые джинсы и мягкие толстовки, — ворчала я про себя, сминая в руках очередной воздушный батист. — Но нет, тут, видимо, век пара и кринолинов, о которых я только в романах читала».

Перебрав с полдюжины нарядов, я остановилась на двух. Одно — цвета топленого молока, с высоким поясом, подчеркивающим талию, и, что важнее всего, с достаточно скромным вырезом. Второе — более простое, из струящейся ткани, которое при желании и паре уверенных движений ножницами можно было бы превратить во что-то отдаленно напоминающее привычный домашний халат.

Велс вернулся, чтобы оценить результат. Его взгляд, скользнув по мне, выразил одобрение — декольте теперь было куда менее вызывающим. Молча собрав отвергнутые и слишком «опасные» платья, он удалился. Вскоре со двора донесся знакомый тихий гул двигателя, который вскоре затих в отдалении.
Я осторожно толкнула дверь — она не была заперта. Обрадовавшись нежданной свободе, я на цыпочках спустилась вниз. В новом платье, несмотря на всю его чужеродность, я наконец чувствовала себя не убогой замарашкой, а... гостьей. Или пленницей на курорте.

Я решила освоиться. Обойдя несколько комнат, я нашла кухню — настоящее царство блестящей медной утвари и странных приборов, назначения которых я не понимала. Правило «не знаешь — не трогай» казалось здесь как никогда актуальным. Несколько других дверей оказались заперты, добавив дому таинственности.
Но настоящим раем оказалась библиотека. Воздух здесь пах старыми книгами, воском и покоем. Полки, уходящие под потолок, ломились от фолиантов в кожаных переплетах. Я понимала язык, но не знала истории. А если мне предстояло играть роль жены, следовало хотя бы понять, в какой пьесе я оказалась.
Я уже погрузилась в изучение корешком, как вдруг Магри, дремлющая у моих ног, подняла голову и издала низкий, предупредительный рык. Я обернулась. На пороге стоял незнакомец. Он вошел так тихо, что я не услышала.
— Интересуетесь нашей литературой? — произнес он, и мельчайшие брызги слюны сопровождали каждое его слово.

Я едва не выронила книгу от неожиданности.
— Да... хотелось бы освежить в памяти историю и законы, — ответила я, стараясь говорить вежливо. — Простите, мы не знакомы. С кем имею честь?
Толстяк расплылся в маслянистой улыбке и сделал шаг вперед. Магри тут же встала между нами, оскалив зубы и издав угрожающее рычание. Незнакомец замер.
— Тонг, — представился он, снова обрызгивая воздух. — Я кузен Тонг. Велс не упоминал обо мне? — Его маленькие, заплывшие глазки бегали по моей фигуре с неприкрытым любопытством.
Я мысленно поблагодарила небеса за скромное платье и выдавила улыбку.
— Будем знакомы. Ева.

Тонг пристально посмотрел на меня, собираясь задать новый вопрос, но в этот момент входная дверь с шумом распахнулась, и в гостиную влетел Велс. На его лице играла широкая, но неестественная улыбка.
— Кузен! Какая неожиданная радость! — его голос прозвучал слишком громко и жизнерадостно. — Но ты ведь вечно куда-то спешишь, у тебя же масса неотложных дел!
— Дела делами, но я мог бы остаться на чай, — не отступал Тонг, и я невольно отпрянула, опасаясь новой атаки слюной.
— Боюсь, сегодня это невозможно! — Велс уже подошел к кузену и энергичным жестом развернул его к выходу. — Мы сами уже опаздываем, предстоит долгая дорога!

Я наблюдала в окно, как Велс что-то быстро и жестко говорил Тонгу на подъездной дорожке. Лицо кузена вытянулось, радушие испарилось, сменившись досадой и злостью. Велс вернулся в дом один, его лицо было серьезным.
— Куда мы опаздываем? — сразу же спросила я.
— Никуда, — он выдохнул, и напряжение слегка спало.
— Тогда зачем ты его выгнал? Я только начала знакомство.
— С ним никаких «знакомств», — голос Велса стал твердым. — Это небезопасно. Даже твоя собака это чувствует. Он хитрый и коварный. Я до сих пор удивляюсь, как его допустили до должности советника. — Он на мгновение задумался, а потом снова взял меня за руку. — Но я это выясню.

Не дав мне опомниться, он подхватил какой-то сверток из прихожей и поволок меня наверх. В комнате он развернул упаковку. На кровати оказались два изумительных платья — одно нежно-розовое, как тот самый цветок в саду, другое — цвета ночной синевы, и две пары изящных туфель.
— Примерь! — его глаза весело сверкали. — Могу помочь. Обещаю вести себя как самый образцовый и добродетельный супруг.
Я не могла не улыбнуться в ответ его заразительному энтузиазму.
— Я справлюсь сама, — заявила я, хватая розовое платье и скрываясь за ширмой.
Но, как я ни изворачивалась, застегнуть бесчисленные крошечные пуговицы на спине оказалось невыполнимой задачей. Пришлось сдаться.
— Ты еще здесь? — робко позвала я.
— Я ждал, когда ты попросишь о помощи, — послышался его голос прямо за ширмой. Я выглянула и встретилась с его лукавым, полным торжества взглядом. Этот хитрец все знал заранее.
— Ну, я твой муж, в конце концов, — сказал он, подходя. — Имею право помочь жене одеться. Надо же как-то поддерживать легенду для родителей.

«Неужели он читает мои мысли?» — мелькнуло у меня в голове, пока его пальцы ловко справлялись с пуговицами. Его прикосновения к моей спине были быстрыми и аккуратными, но от каждого мимолетного касания по коже бежали мурашки, а в животе теплело. Туфли оказались чуть тесноваты, но я промолчала — новая обувь всегда требует жертв.

Он застегнул последнюю пуговицу, развернул меня к себе... и наша близость стала вдруг невыносимой. Воздух между нами сгустился, зарядился тем самым током, что сносил разум и волю. Его фиолетовые глаза смотрели прямо в душу, вытаскивая наружу все спрятанные страхи и желания. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, и буквально рухнула в его объятия.

— Что это со мной? — прошептала я, едва переводя дух. — Это случается каждый раз, когда ты смотришь на меня так... особенно.
— Это величайший дар, который женщина может открыть в мужчине, — его голос звучал глухо, будто через силу. — Это не я. Это ты. Ты — чудо. — Он донес меня до кровати и усадил на край, не отпуская рук.
Я не понимала. Ничего не понимала. Что за дар? Почему я?
— Ева, — он говорил серьезно, глядя мне в глаза. — Я дам тебе все книги о нашем мире. Твоей страны здесь нет. Эта планета называется Ансоарта. Здесь нет таких, как ты — с солнцем в волосах и небом в глазах. Скоро все закончится. Ты уже открыла во мне четыре дара.
— А сколько их всего? — спросила я, заинтригованная и напуганная одновременно.
Велс задумался.
— Не знаю. Мама открыла в отце четыре, и это считается сильной связью. Но старейшины говорят, что все зависит от истинной глубины чувств.
— Тогда я сомневаюсь, что твои дары настоящие, — покачала я головой, пытаясь защититься рациональностью. — Мы едва знакомы. Между нами нет никаких чувств.

Он смотрел на меня долго и пристально, словно пытаясь разгадать величайшую загадку вселенной. Потом вдруг резко встал и вышел из комнаты без единого слова. Я осталась сидеть на кровати, слыша, как внизу хлопнула дверь, а затем заурчал двигатель его машины. Он снова уехал. И я поняла, что тот дар, что открылся в нем только что, оказался настолько важен и мощен, что потребовал немедленных, безотлагательных действий. А я осталась сидеть одна в роскошной клетке с грустью, полной странной тоски, и головой, идущей кругом от непонимания происходящего.
Я снова осталась наедине с грудой вопросов, но теперь у меня было оружие — книги — и верный охранник, Магри. Спустившись в библиотеку, я выбрала несколько томов по истории и устроилась в глубоком кресле, укутавшись в мягкий плед, который пах кедром и чем-то незнакомым, пряным. Тяжелый переплет, шершавая бумага, сложные генеалогические древа правящих домов Ансоарты... История, как всегда, действовала на меня усыпляюще. Я не заметила, как глаза сами закрылись, а сознание уплыло в мир снов.

Я проснулась от легкого прикосновения. Пальцы Велса едва касались моей щеки, и в полумраке библиотеки его улыбка казалась таинственной и немного грустной. В руках он держал букет из незнакомых цветов, от которых тянулся дурманящий, сладковато-горький аромат, и небольшую шкатулку из темного дерева.
— Что-то случилось? — прошептала я, еще не до конца стряхнув с себя остатки сна.
— Да, — его голос прозвучал серьезно. — Если завтра моя семья приедет знакомиться с тобой, на твоем пальце должно быть кольцо. То самое, что я надел тебе в момент клятвы быть верным только тебе. — Он неожиданно опустился на одно колено перед креслом и открыл шкатулку.

На бархатной подушке лежало не просто кольцо. Это было произведение искусства. Его оправу делал не ювелир, а, казалось, волшебник, сплетающий лунный свет и звездную пыль. Оно было из серебристого металла, который переливался всеми цветами радуги при малейшем движении. Оно ослепляло и пугало своим совершенством. Я смотрела то на него, то на Велса, не в силах вымолвить ни слова. «Но ведь это обман... Чувств нет... Какие могут быть клятвы?» — металась я внутри, но сердце бешено колотилось от чего-то похожего на восторг.
— Тебе не нравится? — в его голосе прозвучала неуверенность. — Я видел его и сразу представил тебя. Ты достойна этого кольца, Ева.
— Велс, погоди... — я с трудом нашла слова. — Не надо клятв на всю жизнь. Это же фикция, договор? Мы не любим друг друга. Я просто помогаю тебе.
— И для этого все должно выглядеть абсолютно правдоподобно, — мягко, но настойчиво он взял мою руку и надел кольцо на безымянный палец. Оно оказалось идеально по размеру и удивительно теплым, словно живым. — Вот. Теперь я спокоен за завтрашний день.

Он поднялся и легонько, почти невесомо, коснулся губами моей щеки. Я невольно вздрогнула — не от отвращения, а от неожиданности и щемящей нежности этого жеста. Он отстранился, и на его лице я увидела легкую тень обиды и недоумения.
— Ева, я тебе так неприятен? Я слишком стар для тебя? — спросил он тихо.
Я тяжело вздохнула, сняла кольцо (оно поддалось с трудом, словно не желая покидать палец) и положила его в шкатулку. Потом посмотрела ему прямо в глаза.
— Только, пожалуйста, не перебивай. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Я поведала ему все. О первом замужестве, о слепой, глупой любви, превратившейся в ад быта, унижений и измен. О том, как я стала обслуживающим персоналом при собственном муже, а потом обнаружила, что он тратит наши общие деньги на других женщин. Я говорила о предательстве, которое оставило глубокую, незаживающую рану и отучило доверять.

Я замолчала. Велс молчал тоже, но его руки сжались в бессильные кулаки, а взгляд стал твердым и холодным, как сталь.
— Велс, я тебе не подхожу, — закончила я, чувствуя странное облегчение. — Я не та невинная девушка, которую ты, наверное, ищешь. Я испорчена этим опытом. Я не понимаю, как во мне вообще может быть что-то, что раскрывает твои дары.
— Ты ошибаешься, — его голос прозвучал тихо, но властно. — Ты не испорчена. Твоя душа чиста. Я проверял это еще в лесу.
— Вы... вы меня раздевали? — у меня перехватило дыхание от возмущения и ужаса. — Я была в сознании!
— Нет. Для этого у нас есть прибор. Нас направили искать беглянку, но без точных примет. Мы нашли тебя. Прибор сканирует тело на наличие... чужеродных вмешательств, болезней. Он показал, что ты... — он запнулся, подбирая слова, — что твое тело не знало мужчины.

От его слов по моему лицу разлился жар. «Девственница? Но как?» — мысленно ахнула я, чувствуя, как смешались стыд, неловкость и какая-то нелепая гордость. Я отвернулась, не в силах смотреть на него.
— Ева, — он произнес мое имя так, словно это было заклинание. — Побудь моей женой. Я не буду приставать к тебе, клянусь.
— Ну что ж, муженек, — я с горькой иронией выдохнула, — досталась тебе стерва в жены. Скажи, а чем тебе не угодила дочь герцога? Или ты метишь еще выше?
— Королей у нас нет, — улыбнулся он. — Высший титул — Наместник Всевышнего. И он не может иметь жены. Таков закон.
— Сложно у вас тут, — вздохнула я, снова беря в руки книгу, пытаясь найти в ней спасение от нахлынувших эмоций. — Я все еще надеюсь вернуться домой и быть счастливой в своем мире.

В голове стоял оглушительный гул. Казалось, мозг вот-вот взорвется от переизбытка информации и противоречивых чувств. «Господи, я просто хочу проснуться у себя в постели после той грозы...» Но твердая обложка книги в руках и теплое сияние кольца в шкатулке были реальны. И его присутствие — такое плотное, ощутимое. Я чувствовала его взгляд на себе, чувствовала, как он «читает» мои мысли, мои страхи... и мое необъяснимое влечение. Я повернулась к нему. Он улыбался.
— Ты боялась, что я тебя изнасилую? — спросил он вдруг.
«Опять! Он снова ответил на невысказанную мысль!» — я уставилась на него в изумлении.
— Ты подарила мне этот дар — слышать твои мысли, — пояснил он, словно прочитав и этот вопрос.
— Поторопилась, — буркнула я, стараясь сохранить остатки самообладания. — Этот дар нужнее был бы мне. А чего мне, собственно, бояться в этом мире?

В этот момент из кармана его камзола раздалась нежная, переливчатая мелодия. Он достал овальное устройство, открыл его, и я услышала взволнованный женский голос. Я незаметно скинула туфли, подобрав под себя ноги в кресле.
— Асура, успокойся, папа всегда драматизирует, — успокаивал он кого-то.
Я не разобрала ответ, но его реплика прозвучала резко и четко:
— Решение принято, и оно неизменно. Все уже свершилось. Сестрица, ты же ее знаешь. Ты видела все мои картины. Разве брат тебе ничего не говорил?

Я вспомнила молодого человека в лесу, похожего на него. Значит, я не ошиблась — это его брат. Новости расползлись мгновенно. «Только бы не приехали сюда сейчас. Я не готова быть козлом отпущения», — замерла я в ужасе.
Велс закончил разговор. Внешне он был спокоен, но я заметила, как нервно постукивают его пальцы по ручке кресла. Я отложила книгу, натянула туфли, подошла к нему и взяла его руки в свои.
— Велс, я готова, — сказала я решительно, глядя ему в глаза. — Готова раскрыть в тебе все дары. Но потом... потом ты должен отпустить меня домой. Так будет лучше для всех.
— Увы, но это не работает, — он горько улыбнулся. — Чтобы дары развивались и остались, жена должна быть спутницей на всю жизнь.

В голове сама собой всплыла фраза: «Да прилепится жена к мужу, и будут одна плоть». Велс замер, уставившись на меня с немым изумлением.
— Ты... ты знаешь слова Великого Пророка? — прошептал он.
— Какого пророка? — не поняла я. — Это из Библии. Моисей.
Имя Моисея ничего не сказало ему. Он смотрел на меня с благоговейным страхом, держа мои руки, и я ждала привычной волны эмоций, но ее не было. «Может, есть лимит на один день?» — подумала я с досадной грустью.

И снова зазвонил его коммуникатор. На этот раз я краем глаза увидела на экране лицо уставшей, но властной женщины с глазами цвета грозового неба. Разговор повторился — та же ярость, те же уговоры, то же твердое «я уже женат» в ответ.
Я уже мысленно рисовала себе мрачное будущее: все будут ненавидеть меня, проклинать. Наши дети — а ведь они могут появиться! — станут изгоями, нелюбимыми внуками... Меня охватила паника.

Я так увлеклась своими мрачными фантазиями, что не заметила, как Велс закончил разговор и подошел ко мне. Он обнял меня, прижал к себе, и его губы коснулись моих волос, а затем — шеи. Его дыхание было горячим, и по моему телу пробежала знакомая, сладкая и тревожная дрожь. Еще мгновение — и я бы потеряла остатки рассудка.
— Ева, — его голос прозвучал прямо у уха, низко и убедительно. — Наши дети будут самыми любимыми и желанными. Мои родители примут тебя. Сестра уже на нашей стороне. А я... я буду ждать дня нашего настоящего сочетания. Только после этого дары закрепятся навсегда и начнут развиваться. — Он снова поцеловал меня в макушку и отстранился. — Завтра они приедут. Чтобы познакомиться и... обсудить день нашей свадьбы.