Волки

Пёс дремал под звуки гуляющей за окном пурги. Несмотря на глубокий сон, морда его выражала то удовольствие, то сердитость. Лапы мелко подёргивались, как будто он за кем-то гнался или охотился во сне. Мальчик разглядывал его с недоумением.

- Чего он так, пап? – спросил он наконец.

- Да ничего, - расслабленно отозвался мужчина. Подкинул поленце в очаг, перед которым дремал пёс. – Снится что-то, наверное. Может, как будто он за кем-то охотится. А может, будто он с нами играет. Так иногда бывает во сне. Обычно тело отказывается участвовать в том, что тебе приснилось. Поэтому даже когда во сне видишь, что убежал куда-то, ты всё равно просыпаешься дома. Но иногда это не совсем срабатывает. И получается... что лапки дёргаются.

- А-а-а, - протянул мальчик. – Тогда понятно. Он, наверное, вспоминает, как мы играли сегодня.

«Тебе не понятно,» - подумал сквозь сон пёс. – «И хорошо. Ты, маленький человек, грустил бы, узнав, про что мои сны. Ты подумал бы, что я могу вас бросить, чтобы сбылись. Так что хорошо, что ты не знаешь, и от этого так не подумаешь. Ты веришь, что я буду с вами. И другие человеки тоже. И это помогает каждый раз выбирать правильно.»

Пёс заставил тело расслабиться сильнее и провалиться глубоко, куда-то за пределы знакомого ему мира. Туда, где снятся настоящие сны. Те, от которых может всё поменяться, если захочешь. Но и пока не хочешь, там бывать интересно и приятно. Туда приходит Стая. Там хорошо.

Он не первый раз уже видел этот сон. Сначала он бежал по опушке тёмного, притягательного своей неизведанностью леса. Под лапами шелестели листья, ломались мелкие веточки. Потом начинал идти снег.

Сначала он падал легко, но в какой-то момент начинал идти сплошной стеной. Тогда пёс ложился в корнях большого дерева, сворачивался, прикрывая нос хвостом, и дремал. И вставал только тогда, когда снег уже переставал и выходила луна. Отряхивался, потягивался, и бежал дальше. Снег стирал большинство запахов, но он всё ещё улавливал их отголоски, чувствовал присутствие других зверей – иногда спящих под снегом, как он сам чуть раньше, иногда просто прошедших в том же направлении.

И всё это было только предысторией. Игрой, в которую было приятно играть. По-настоящему же важный сон начинался тогда, когда пёс выбегал на залитую лунным светом полянку и видел Стаю.

Он знал, что в настоящей жизни так почти никогда не бывает. Волки и собаки не умеют дружить. Окажись он на той полянке не во сне, и Стая разорвала бы его. Не из злобы, не от кровожадности, а просто потому, что он не сумел бы повести себя так, как надо, и тем напугал бы волков. Но во сне он видел их души, а они видели его. И оказывалось, что не такие уж они и чужие друг другу.

Они обнюхивались, знакомясь; поднимая столбы снежной пыли, носились по полянке. Прижав хвост, он склонялся перед Матерью и Отцом Стаи. Те фыркали, взрыкивали, но принимали его, блудного собачьего сына, в свободную волчью семью. Прикусывали и облизывали, объясняя, каков мир и как в нём жить. Учили охотиться, будто малого щенка. Учили бояться людей (но этот урок он всегда проваливал). Учили говорить с луной, петь ей песни. Учили быть живым и брать жизнь за горло. И всё понимали. Даже то, чего не знали. Например, как страшно жить в городе, где люди охотятся на людей. Или как трудно ждать ушедших куда-то человеков.

Потом Стая собиралась, повинуясь какому-то зову, который всегда слышали они и так и не научился слышать он. Вытягивали морды к северу, откуда ветер начинал приносить пригорошни новой пурги. И цепью – сначала Отец и Мать, потом старшие волки, потом щенки и он – спешили навстречу ей. Снег то кружил над ними, то переставал. Возникали и таяли в небе зелёные полотна неземного света – те, которые люди зовут северным сиянием. А они бежали, бежали – оставляя за спиной чащу, оставляя за спиной лес, растворяясь в снежном безмолвии. Шерсть их выцветала от лунного света и густела, удобренная снежными хлопьями.

А потом, на вершине одного из холмов, он всегда чувствовал ЭТО. Что нужно решить. Нужно выбрать. Вот они, твоя Стая, те, кто всегда примет и всегда поймёт – потому что они такие же. Хочешь быть с ними? Ну так за чем дело стало! Вот они, просто продолжи бежать, и ты навсегда останешься с ними.

Только помни. Если ты сейчас уйдёшь с ними, ты не просто продолжишь спать у камина, перед которым заснул. Ты не просто сбежишь от человеков, с которыми ты сейчас. Ты уйдёшь навсегда. Не проснёшься. Тебя будет тормошить девочка, всё ещё не понимающая, что такое смерть – тормошить и огорчаться, что ты никак не просыпаешься. А мальчик поймёт, и разрыдается в голос. Взрослые – мужчина и женщина – таким эмоциям при детях не поддадутся, даже попробуют утешить их. Но потом, когда унесут из дома и закопают оставленную тобой оболочку тела, тоже будут грустить. Будут помнить тебя. Будут верить, что когда-то встретят снова.
А значит, уходить с волками – нечестно. Хоть и просит душа, и хочется к ним. Но без него его человекам будет плохо. Нельзя так, вот и всё.

И тогда остаётся одно. Лечь на вершине холма. Прикрыв глаза, наблюдать за бегом Стаи по снежной равнине. Вспоминать ночь и лес, в котором встретились. Верить, что снова сможешь попасть туда, снова сможешь побыть с ними на этой стороне, не пересекая черты. Ждать этого всем сердцем. А потом – задремать.

Чтобы проснуться дома, от того, что девочка устроила на твоём боку голову, как на подушке, и, смеясь каким-то своим мыслям, чешет тебя за ушами.

Это стоит того, чтобы не уходить. Хорошо, что он это помнит.