Мосты

На рынке в этот раз нашлось всё, что она хотела купить. И сладкий домашний хлеб, и редиска, молодая и от того не горькая, и укроп, и прочая весенняя вкусная зелень. Даже яйца купила. В прошлые разы она опаздывала, приходя после того, как фермерская пара, торгующая домашними яйцами, распродавала весь товар – а тут, гляди-ка, успела. Вот и несла теперь в корзинке полтора десятка зеленоватых, будто решивших не нарушать общего колорита, тяжелых овалов. Несла – и улыбалась. Все домашние любят её коронный салат из зелени, редиса, и варёных яиц, но муж всегда ворчит, что с магазинными яйцами он – «профанация вкуса». Вот и порадуется.

От рынка до дома было недалеко. Две улицы до оврага и моста через него, сотня метров до парка, через который можно срезать угол, несколько минут неспешной ходьбы мимо троллейбусного депо. Она ходила этим путём несколько раз в неделю, и всё равно не переставала удивляться и радоваться его переменам.

Хотя на первом на её пути мосту на первый взгляд меняется мало что. Он пересекает овраг будто бы огромными, в несколько шагов шириной, ступенями, и вечно полон людей. Прохожие составляют лишь небольшую их часть. На «ступенях» моста собираются и непрерывно общаются между собой те, кто ищет помощи и те, кто жаждет помочь. На низкой, «рыночной» стороне моста чаще всего толкутся те, кто трудится или ищет помощников на благо города. Здесь зазывают в группу помощи пожилым, призывают поучаствовать в большой весенней уборке, вывешивают ярко-синие «добрые флажки». Эти маленькие поручения – занести кому-то посылку, прополоть грядку, почитать вслух сказки в младшей группе какого-нибудь садика – часто и с удовольствием расхватывают дети из окрестных школ.

На середине моста – столы и стенды. Здесь можно записаться волонтёром в ветеринарную клинику. Здесь всегда есть кого спросить о зверях и диких, и домашних. С любой проблемой – как вытащить занозу из кошачьей лапы, как выкармливать брошеных бельчат, где в городе лечат лошадей – тут можно получить дельный совет. Здесь продают звериные игрушки – дешево, не для того, чтоб заработать, а просто чтобы напомнить людям об их пушистых любимцах. Глядя на разложенные на одном из столов пискучие собачьи мячики, она вспомнила Друга и, улыбаясь, выбрала ему один – красно-зелёный, в тон прочим покупкам.

На дальней «высокой» стороне моста она, всё так же улыбаясь, кивнула группе девушек в простых платьях, тёмных косынках, и с белыми картонными крыльями за плечами. Это сёстры местной обители Святой Матери – «сёстры печали», как их ласково прозывают горожане. Они стоят на этой стороне моста всегда, и днём, и ночью – но не для того, чтобы проповедовать. На крыльях их – надпись большими буквами «поговори со мной, если отчаялся». Ведь даже в добром, спокойном городе находятся те, кому плохо и грустно так, что хоть бросайся вниз головой со стометровой высоты. И большинству из таких действительно становится легче, если удаётся с ними поговорить.

Иногда, проходя мимо сестёр, она чувствует, как вздрагивает её сердце. Шепчет «подойди к ним, заговори. Попросись к ним». Она знает, что чувствовала бы себя очень комфортно и привычно среди этих милых, добрых, спокойных девушек. По духу, по взглядам она и они почти что близнецы. Но каждый раз она, обдумав это желание, с тайным сожалением откладывает его на потом. Ведь чтобы стать одной из них придётся расстаться с теми, кто дорог сейчас. Невозможно же и быть монахиней, и оставаться матерью и женой. «Твои крылья ждут тебя. И обязательно дождутся» - каждый раз говорит она себе. «Просто это будет потом.»

Дорога до парка – по цветущим яблоневым цветом улицам, по золотым от проросших между камнями одуванчиков тротуарам – кажется и бесконечной, и неоправданно короткой. Тут она бывает очень часто. На этих улицах живут друзья её детей, многие из их преподавателей и её собственных коллег. Потому-то здесь – как будто второй дом. Место, где тебе всегда рады, где обязательно пригласят зайти и нальют чаю или же, смерив шаг с твоим, пройдут рядом несколько улиц, делясь планами и новостями. Место, где просто хорошо и спокойно.

В парке тоже хорошо, но покоем там, как обычно, и не пахнет. В тот день там как раз бурлила, шумела, и переливалась жизнью одна из весенних ярмарок. Торговали всем – цветными мелками и фломастерами, конфетами, бумажными змеями, горячим шоколадом, игрушками, мороженым, воздушными шарами. Перекрикивали друг друга взрослые, носились счастливые дети.

На аллеях было не протолкнуться, и она свернула к озерку-восьмёрке, через узкую часть которого был перекинут изящный мостик. Тут людей было поменьше, а шум – лишь от захватившей главные аллеи ярмарки. Оно и понятно – на мостике участники городского театрального клуба Аронда всю весну читали стихи. Собравшимся послушать их людям шуметь было не с руки.

Ступая на мост, она прислушалась и присмотрелась. Сонеты Шекспира. Исполнительница – молодая девушка, почти что ребёнок – отдаётся чтению самозабвенно, читая нараспев и чуть пританцовывая у перил в такт собственному голосу. Впрочем, танцует не она одна. То ли желая её поддержать, то ли очаровываясь её исполнением, многие из слушателей включаются в какой-то странный танец, похожий на вальс.

Иди она без корзины с покупками, решила женщина, она бы тоже присоединилась к ним. Но – не судьба. Хотя, если о судьбе – как же смешно и хорошо будет, если лет через десять на этом месте будет стоять и выпевать сонеты её дочь! Она замечала не раз, как та любит музыку и танцы, как любит придумывать и играть роли. «И если это будет не просто частью её детства, а чем-то, что она хочет делать – я поддержу её!» - подумала она. – «Если выйдет так, мы обязательно пойдём вместе в Аронду. И даже если окажется, что мне уже поздно учиться выступать, я никогда не помешаю ей. Не стану учить её, как когда-то учили меня мои родители, что петь и творить – бесполезная трата сил. Потому что это неправда. Как может быть бесполезным то, от чего хорошо тебе и другим?» А ещё она думала – «Если дочь, повзрослев, решит не связываться с Арондой, не беда. Я всё равно попробую. Вдруг до той поры как раз настолько и осмелею?»

Размышляя о дочери, она остановилась за мостом у прилавка с игрушками. Долго выбирала, улыбаясь, какую куклу ей взять – огненно-рыжую в весенне-зелёном платье, или златовласую принцессу в небесно-голубом? Выбрала девочку-весну, а потом, вспомнив о сыне, взяла коробку с моделью какой-то из старых машин.
Мальчик её совсем недавно заинтересовался такими, но набрал уже вполне себе коллекцию, и новому пополнению искренне обрадовался бы.

Выйдя из парка, она на минуту замерла в нерешительности. Отсюда дорог домой было две, и обе занимали почти одинаковое время. Можно было обойти депо по таким же цветущим улицам, как те, что перед парком. А можно было пересечь депо по воздуху, пройдя по осеняющим соседние улицы стальным крестом пешеходному мосту-перекрёстку. Но что выбрать – благоухание весны или дорогу в небо?

Небо победило – и подарило ещё одну неожиданным образом коснувшуюся её встречу. В двух шагах от моста, у ворот депо, стояли и курили несколько усталых но довольных мужчин. Поделившись с ними одной из пачек сигарет, купленых для мужа (тот курил редко, в охотку, но даже в таких случаях сигареты имеют свойство заканчиваться), она узнала, что радуются они окончанию важного, но тяжелого, рейса. В горах неподалёку от города, сказали они, сошла лавина. Никто не погиб, но несколько десятков семей остались без дома, были и раненые. Вот и мотались они вместе с другими волонтёрами, доставляли еду, лекарства, технику и материалы. Тяжкая это была работа, но нужная, добрая.

Рассказав им о мосте, где собираются предлагающие помощь, она пошла дальше. И, шагая по поющему под её ногами решетчатому мосту над забитым грузовыми машинами депо – впрочем, теперь-то ясно, почему забитым! – думала. О том, что когда-то помощь другим была смыслом её бытия. О том, что и сейчас, узнав о чьей-то беде, ей хочется принять в ней участие. О том, что мужа порой гложет то же желание, он даже говорил как-то об этом. И значит, когда-то, наверное, можно будет присоединиться к миссии вроде той, участников которой она только что повстречала. Они обязательно так сделают, когда дочка подрастёт. А пока...

Пока был дом, где её ждали с нетерпением. Дом, где ей на шею с порога бросилась дочка, во весь голос распевая какую-то весеннюю песенку. Дом, где муж отобрал корзинку и понёс на кухню – разбирать, мыть, варить, и резать всё, что надо. Где сын отвёл её в гостиную, усадил в кресло, принёс чашку чая, сказал: «Ма, ты посиди, отдохни пока. Мы с папой всё умеем, со всем поможем, а тебя попросим самое важное сделать – смешать в конце как надо». Дом, где к сидящей в кресле тебе приходит Друг и сворачивается у ног, согревая их будто живое одеяло. Дом, в котором хорошо настолько, что старые мечты можно вспоминать не как непройденные мосты от неприятностей прошлого к успехам предстоящего, а как подарки. Которые можно открыть, не торопясь, в день когда им суждено сбыться.