Красота

- Кажется, здесь, - задумчиво сказал мужчина, остановившись перед зелёной дверью в белой, чуть мерцающей на солнце каменной стене. И принялся копаться в карманах.

Вообще-то это была не дверь, а решетчатая калитка с вставленными между прутьев цветочными горшками. Но за лето травы и вьюны в горшках разрослись так, что скрыли всю поверхность под сплошным зелёным ковром.

- Красота такая, - улыбнулась женщина, проведя рукой по травяной двери. Будто погладила.

- А дальше должно быть ещё красивее, - кивнул мужчина. Нашел ключ, тяжелый и старый на вид и, отведя ворох стеблей в сторону, вставил его в замок. Ключ провернулся беззвучно. – Рекс сказал, что бухта, тропинка к которой начинается здесь, так и называется – Красота.

- Тропинка тоже – красота суперская! Как из книжки про Питера Пэна! – восторженно сказал мальчик, ввинтившийся ужом в только начавшую открываться калитку и осматривавший петляющую между скальных стен тропу. Пёс внюхивался в воздух рядом с ним. Потом мальчик повернулся к родителям. – Па, мам, а можно мы с Другом вперёд побежим? Интересно же!

- Я тозе побежу! Мама, путти! – немедленно оживилась девочка. Высвободила руку и рванула за мальчиком, крича: - Блатика, стой! Подозьди! Миня подозьди! Хотю сь тобой!

Мужчина аккуратно прикрыл за собой калитку. Щёлкнул замок. И они с женщиной неторопливо пошли в тишине позднего летнего утра, складывающейся из шелеста листьев и трав, чириканья и стрёкота насекомых и мелких пичуг, и пока далёкого, скрытого за поворотом, но неотрицаемо присутствующего в воздухе шепота моря.

- Так хорошо... И так странно, - заговорила снова женщина, счастливо улыбаясь. – Почему Рекс решил дать тебе ключ от этого места?

- Я сам не очень понял, - пожал плечами мужчина, улыбаясь ей в ответ. – Он просто сказал – возьми. Так надо. На день бухта в вашем распоряжении.

Он немножко хитрил, говоря не всё. Но совсем немножко. И потом, как сказать всё, если он и впрямь сам не до конца понял, что за разговор у них произошел два дня назад? Рекс тогда попросил его после репетиции помочь с какой-то фиговиной, используемой в постановке. И пока они возились с ней, сказал:

- У тебя послезавтра важный день.

- Важный, - согласился он. – Не каждый день у сына премьера. Только ты немного ошибся. Не послезавтра, а через три дня.

- Правильно, - кивнул Рекс. – Через три дня у сына – премьера, а у вашей семьи – годовщина. Ровно год, как вы в городе. Поэтому послезавтрашний день очень важен. Есть такое суеверие...

Здесь, сказал Рекс, верят – как закончится первый год в городе, так дальнейшая жизнь и пойдёт. Не навсегда, конечно, но большой её кусок будет – вот таким. Поэтому важно провести этот самый последний день так, чтобы он был наполнен хорошим. И как с этим помочь именно ему, он, Рекс, знает. Его семье принадлежит бухта Красота. Да, та самая, куда пол-города хоть на день мечтает попасть. Место, где всегда хорошо и спокойно. Они мечтают, а ты с семьёй попадёшь, я так хочу. Вот ключи. Там уже всё, что надо, готово. Послезавтра идите и проведите хороший день.

Мужчина, конечно, сначала отказывался. Он не мог не понимать, насколько огромный подарок ему делают. Гордость подсказывала – нельзя такой принять. Но Рекс ему не дал отвертеться, на каждый отказ отвечая – нет, бери ключ. Иди. Проведи там день с семьёй. Когда-нибудь сможешь так же чудесами делиться – тогда и «отдашь долг». Не мне, миру, он от таких поступков только светлее и лучше становится.

В конце-концов он согласился, хоть и не понял, чем заслужил своё чудо. А ещё – пообещал когда-то обязательно...

- Мама! Папа! Там моле! Класата-а-а! – отвлёк его от мыслей восторженный крик дочери.

Они ускорили шаг и, свернув за последний поворот тропы, вышли в бухту, где уже радостно скакали по полосе прибоя их дети и собака. И сразу согласились с определением девочки. Скалы, между которыми петляла тропинка, тут начинали широкими ступенями спускаться в объятия моря. Верхние из этих ступеней всегда оказывались выше полосы прибоя, и там, как и на склонах, росло, несмотря на конец лета, благоуханное разнотравье. Этой природной дикости не мешали даже следы человеческого пребывания – высокий деревянный навес, массивный но удобный на вид стол со скамьями, сложеные у одной из стен ящики. Даже наоборот, от них бухта приобретала вид совсем уж как из приключенческой книжки.

В ящиках оказалось всё, что могло понадобиться для хорошего дня – и еда, и походная небьющаяся посуда, включая собачьи миски, и полотенца. Были даже палатка, спальные мешки, и удочки. Но это они узнали позднее. Вначале же, захваченные восторгом детей, они всей семьёй поспешили купаться. Ведь вода в бухте тоже оказалась под стать – тёплая, чистая, почти без волн. Плескаться и плавать в такой было одно удовольствие. Псу оно понравилось настолько, что тот скакал, словно танцевал, по полосе прибоя и неустанно таскал и просил бросать ему в воду палки и после того, как люди, устав, разлеглись на песке.

Так что день их и впрямь прошел, как Рекс советовал, безмятежно и радостно. Они купались, каждый раз до тумана в глазах. Строили песчаные замки с воротами из плавника и флюгерами-ракушками. Ели яблоки и бутерброды с сыром, пили сок – а взрослые, порой, и лёгкое кисловатое вино. Ко всем вкусам примешивалась остававшаяся на губах после плавания соль, превращая обычную еду в настоящее морское пиршество. И даже когда девочку потянуло в сон в середине дня и пришлось ставить палатку, делать это было весело. Будто в игру играли. Только однажды, сразу после того, как сестрёнка задремала, мальчик вдруг что-то вспомнил и забеспокоился. Спросил у взрослых:

- Ма, пап. А меня в школе не будут ругать, что первый день занятий пропустил? Если с вами, то можно же, да?

- Можно, - кивнул мужчина. А женщина, улыбаясь, разъяснила:

- Тебя и ругать никто не будет. Нет сегодня уроков. Оказывается, когда первое сентября выпадает на пятницу, ну вот как сегодня, то никто в городе учёбу не начинает. Ну какой смысл один день учиться? Так что первым днём уроков в таких случаях делают четвёртое, понедельник.

- Правда? Ух, круто! – рассмеялся от облегчения мальчик, и умчался играть дальше с Другом.



К вечеру стало прохладней. Они оделись теплее, накинули на плечи огромные, словно рыцарские плащи, мохнатые платки. Мужчина принялся складывать и разжигать костёр. Мальчик с мамой отправились к выдающейся природным пирсом в море скале на краю бухточки чтобы наловить на ужин рыбы. Девочка тоже стремилась помочь, но не знала, как именно. Поэтому она носила разные вещи то папе, то маме с братом в надежде, что им что-то понадобится. Следующий за ней по пятам пёс хозяйственно утаскивал назад, на место, те предметы, которые взрослые не брали. Было суматошно и весело.

Потом они жарили на палочках над весело потрескивающим огнём кусочки рыбы, хлеб, сыр, и яблоки. Это тоже было здорово. И сидеть перед огнём после еды, спокойно глядя на уносящиеся в небо искры – тоже здорово, и очень спокойно.

Потом девочка предположила, что улетающие в небо искорки становятся звёздочками. Они некоторое время обсуждали эту мысль почти всерьёз, задрав головы. Наконец мальчик пожаловался, что у него от постоянного рассматривания неба «вот так» затекает шея. Принёс свой спальный мешок и лёг. Остальным это тоже понравилась, и вскоре вся семья лежала бок о бок и смотрела в полную сияющих искр темноту над головами.

Вместо искр заговорили о созвездиях, о том, какие истории с ними связывали придумавшие их в древности люди. Потом – о космосе и космических полётах.

Потом их начал одолевать сон. Первая задремала девочка, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в мамино плечо. Пёс подполз поближе, улёгся рядом с ней, будто укрывая, положил голову на лапы. Через несколько минут глубоко, ровно начала дышать и женщина, убаюканная дыханием моря с одной стороны и дочкиным – с другой. Да и у мужчины с мальчиком разговор звучал всё тише, а паузы между фразами становились всё длиннее. Так было пока мальчик не спросил отца:

- Пап, а ты знаешь такие стихи, про глаза и звёзды? Там как-то... «её глаза как звёзды, и...»

- «Её глаза на звёзды не похожи,» - чуть нараспев прочитав строку, поправил его мужчина. Улыбнулся. – Да, знаю. Это один из сонетов Шекспира. Придём завтра домой, я достану тебе этот томик с полки. Он много красивого написал.

- А-а, - полусонно протянул мальчик. – Я пока не читал. Только в парке весной слышал, вот именно этот... сонет. И с тех пор всегда думал...

- О чём? – спросил мужчина, дав сыну помолчать несколько минут.

- О том, как он сказал там. Шекспир этот, - тихонько стал объяснять мальчик. – Я дословно не помню, но... там же весь стих о том, что те люди, которые для нас настоящие, любимые, кажутся нам по-настоящему красивыми. И... это же правда так. Ну, я же видел картины и фильмы разные, и там есть такие люди, на которых смотришь – ой, красавцы и красавицы. А потом вспомнишь про маму, про сестрёнку, про тебя... и думаешь – а всё равно они не такие красивые, как вы. Хотя кто-то другой бы пальцем у виска повертел, скажи я им такое. Почему так, как ты думаешь?

- Это просто, сынок. На чужих людей мы смотрим только глазами, а на тех, кто нам дорог – ещё и сердцем, - раздумчиво отозвался он. – Вот и видим в них намного больше красоты, чем можно только глазами рассмотреть. Красота же – это не только то, что можно увидеть. Это то, что чувствуешь. Как любовь.

- А я вас люблю. И тебя, и маму, и сестричку. Даже Друга, - пробормотал мальчик. Его уже уносило волнами сна. – И никогда не перестану. И этот сонет теперь всегда...

Что «всегда» - не договорил. Но мужчина понял и так. Обнял спящего мальчишку за плечи, прикрыл, стянув с себя, платком как одеялом. Сказал негромко:

- Я тоже, сынок. Я тоже думаю о тебе, твоей маме и сестричке словами Шекспира.

Только раньше это были другие слова, добавил он про себя. Не сто тридцатый сонет, а двадцать седьмой. За прошедший год не было ни дня, когда он мысленно не касался бы этими строками кого-то из своей семьи, заклиная судьбу никогда не разлучать их. Но теперь... Если верить Рексу, сегодня судьба должна была прислушаться и выполнить его просьбу. Лишь бы он оказался прав!

- Они – красота, оживляющая мою жизнь, - шепнул он небу. – Пусть мы будем всегда!

Небо не ответило. Только погладило звёздным светом пятерых счастливых, спящих в бухте.