Судьба и небо. Курицы Геринга

**************** Отрывок из художественно-документального романа******

Январь 1945 г.

Вывод об остром кадровом дефиците в Люфтваффе был полностью подтвержден одним пленным немецким майором, командиром   группы бомбардировщиков, сбитым прямо над командным пунктом 34-го гвардейского стрелкового корпуса Г.В. Бакланова, который входил  в состав 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова, захватившей плацдарм за Одером. Генерал-майор Глеб Владимирович Бакланов пользовался большим авторитетом в войсках. До этого он командовал   13-й гвардейской стрелковой дивизией, приняв ее от Родимцева накануне Курской битвы.
 
Прикрытие 5-й армии с воздуха стало следующей задачей для 9-й ГИАД.  Свой командный пункт дивизия Покрышкина развернула у реки, на оградительной  дамбе, и прямо над нею неожиданно разгорелся воздушный бой восьмерки Цветкова с большой группой пикировщиков Ю-87, прикрываемых  новейшими «фоккерами». В результате боя были очень быстро сбиты два «лаптежника» три «фоккера», причем последний из них, удирая от Вени Цветкова,  врезался в землю.   Вениамин при этом попал очередью не только в «фоккера», но и в дамбу около КП корпуса Бакланова.
 
Этот воздушный бой собрал множество зрителей – примерно полсотни офицеров и солдат наблюдали, «болели» за наших, слушали Покрышкина, который стоял рядом с микрофоном и  руководил своими истребителями. Наконец, воздушный бой был закончен, но не успели все «болельщики» обменяться мнениями, как от немцев «прилетело». Артиллеристы засекли их и начали  обстрел. Засвистели снаряды, первые взрывы перед дамбой  говорили о том, что немецкие артиллеристы начали пристрелку. Очень нелепо было бы погибнуть вот так, в конце  войны, как говорят фронтовики, «ни за понюшку табаку». Надо было уходить из этого места, но ретироваться первым не хотелось. Видимо, не только Покрышкину не хотелось уронить свое достоинство командира. Солдаты ушли, а офицеры переглядывались, но никто не трогался с места. Наконец, снаряды стали ложиться все ближе, так могло и накрыть. Покрышкин уже хотел громко предложить всем покинуть опасную зону, но выручил адъютант генерал-майора Бакланова. Он явился и спокойным голосом пригласил офицеров  на завтрак к командиру корпуса.
 
- Причина веская! – сказал какой-то подполковник, поспешив за адъютантом. – Война войной, а завтрак, обед и ужин по расписанию.
   
С ним все охотно согласились. Перед  завтраком Покрышкин зашел к Бакланову. Комкор выглядел крайне раздраженным.

- Придется  нам  завтракать консервами! – буркнул он.
- А что случилось? 
- Это ты меня  спрашиваешь, что случилось?  Зачем было всем маячить на дамбе? Такой соблазн для артиллерии фрицев! Вот теперь кухня разбита, повар ранен, и мы остались без горячего завтрака!
- Виноват, товарищ генерал-майор! С дамбы было уж очень удобно руководить воздушным боем. 
- Знаю, знаю, что твои там несколько «бомберов» и «фоккеров» завалили. Двое немцев, между прочим, успели прыгнуть, наши их уже взяли. После завтрака их допросим.

После завтрака на КП корпуса расположились сам Бакланов, его адъютант, переводчик, начальник штаба корпуса полковник Мительман, командир 15-й гвардейской дивизии генерал-майор П.М. Чирков  и комдив 9-й ГИАД Покрышкин.
Сперва привели на допрос пилота «Фокке-Вульфа». Белобрысый немец с Железным крестом  2-го класса на груди смотрел на русских с нескрываемой  ненавистью. В протокол допроса записали его имя, фамилию и звание – гауптман. После этого он, тряхнув головой, отказался отвечать на какие-то вопросы. Его спросили о причинах отказа от дачи показаний.

- Верность Родине и Фюреру! – вызывающе ответил гауптман.
- Разве вы не понимаете, что война Германией проиграна?
- Я не буду обсуждать с вами этот вопрос.
- Вы член НСДАП?
- Да, и горжусь этим.
- Если вы не станете давать показания, вас расстреляют.
- Я не буду вам давать никаких показаний! – воскликнул этот убежденный нацист. – Что бы вы со мной не делали, я останусь верным великой Германии. Хайль Гитлер!
- Тьфу! – разом поморщились все присутствовавшие на допросе офицеры и генералы. Если своей твердостью этот пилот поначалу и вызывал уважение, то этот последний его нацистский выкрик все разом испортил.
- Все ясно! - махнул рукой Бакланов. - Расстрелять его к чертям собачьим.
- Может, еще одумается? – высказался Мительман.
- Да пошел он к черту! – раздраженно сказал комкор. - Цацкаться мы еще будем с этой сволочью? Расстрелять по законам военного времени. Давайте следующего.

Гауптмана увели, и вскоре ввели немолодого майора Люфтваффе. Этот выглядел совсем иначе. В нем не было наглости, фанатичного блеска в глазах. Не заметно было и особого расстройства по тому поводу, что его сбили. Пожалуй, этот пилот был даже  рад, что война для него закончилась.  Допрос на этот раз поручили провести полковнику Мительману.

- Вы знаете, что будет с вашим предшественником, которого здесь только что допрашивали? – спросил  для начала Мительман.
- Догадываюсь.
- Вы знаете его?
- Немного. Шапочное знакомство. Мы же из разных частей. Он истребитель ПВО, а я из бомбардировочной эскадры. Этот человек – убежденный национал-социалист, с ним бесполезно разговаривать.
- Он фашист!
- Да, я знаю, что вы этим словом называете немецких национал-социалистов. Нам это не очень понятно, потому что фашисты в Италии.
- А у вас нет нацистских убеждений?
- Боже меня упаси! Конечно, нет. Я просто военный летчик.
- И вы не член гитлеровской партии?
- К счастью, мне удалось от этого отвертеться! Терпеть не могу партийцев, эсэсовцев, Гестапо и прочей нечисти!
- Хорошо. Вы давно на Восточном фронте?
- Нет. Совсем нет. Сегодня был мой первый и последний боевой вылет. Так что я не успел сбросить ни одной бомбы на ваши наземные войска!
- А где вы служили до сегодняшнего дня?
- Я служил инструктором авиашколы бомбардировочной авиации в городе Брно, на территории бывшей Чехословакии. И вот недавно авиашколу расформировали, нас отправили на фронт. Летчиков в Люфтваффе, а технический состав - в пехоту.
- Так. Понятно. Что можете рассказать об общем состоянии в Люфтваффе на сегодняшний день?
- Оно весьма плачевное!
- Неужели?
- А вы что, сами не видите, как ваши летчики расправляются с нашими, с позволения сказать,  истребителями?  И такое происходит на всех участках фронта. В бой гонят необстрелянную молодежь. Опытных летчиков почти не осталось. А эти мальчишки! – майор горестно махнул рукой. – Что они могут противопоставить вашим «ястребам»? Эти ваши «эйркобры» с красными коками винта наводят на них самый настоящий ужас!
 
Этот майор говорил вполне убедительно, наигранности не чувствовалось. Ему задавали конкретные вопросы, и он давал четкие ответы, в которых содержалась полезная информация.

- Что со мной будет? – спросил он в конце.
- Вас отправят в лагерь для военнопленных. - ответил Мительман. – Обращение с вами будет вполне гуманным. Питание по нормам, лечение, посильная работа. А потом вы вернетесь в новую, освобожденную от нацистов Германию.

Обрадованного майора увели. У всех присутствующих тоже было хорошее настроение. Показания пленного летчика, которыми он сохранил себе жизнь, подтверждали   эмпирические выводы Покрышкина и его боевых товарищей о том, что опытный летный состав Люфтваффе практически полностью выбит к четвертому году войны. Ситуация в небе сорок пятого года кардинально отличалась от ситуации сорок первого, хотя немецких самолетов в воздухе было по-прежнему много. Командование посылало истребителей на задания большими группами, стремясь численностью компенсировать недостаток боевого опыта и мастерства, но это не помогало, а только приводило к еще более впечатляющим разгромам. Матерые воздушные бойцы, такие как Речкалов, Федоров и Труд, попросту перестали уважать врага, немецких истребителей в разговорах между собой стали называть «курицами Геринга». Курица – не птица, немец – не летчик!
Самого Геринга, кстати его же летуны называли «летающим боровом».  Когда-то этот боров, действительно, неплохо летал, но это было давно, а к концу войны он безобразно растолстел и основательно подсел на наркотики. Впрочем, на это имелись объективные причины. Начиная с ноября 1923 года, Геринг  принимал сильные болеутоляющие средства на основе морфинов после того, как он, 30-летний командир штурмовиков нацистской партии,  был тяжело ранен во время уличного боя во время подавления «Пивного путча».