Собачье избавление

 Двигаемся втроём по шоссе. Два парня, одна девушка. Гуляем. Места красивые, лес, берёзы, облака. Небо голубое, солнце светит. Почти рай. Именно почти. Потому что у поворота на дальнюю деревню происходит следующее.
- Смотри-ка! Кто же такое сделал?
Девушка заметила первой, хоть и без очков, в отличии от меня. Мы с приятелем пригляделись, видим - к одному из деревьев, ещё не в самом лесу, но в его начале, привязана собака. Поводок толстый - не порвать, не перегрызть. Сама собака еле головой ворочает, язык вывалился. Жаркий день, а она здесь явно не один час. Кто такое сделал? Хозяин. Я так и говорю, отвечая на вопрос девушки.
- А если нет? Если наоборот, кто то решил хозяину отомстить? - чуть подумавши, озадачивается девушка, - Украл собаку и привязал в жару к дереву?
Я не спорю. В любом случае это сделал человек, а не другая собака. И не кошка. В любом случае, собаку надо освободить. Мы, все трое, двигаемся к ней. Чего, казалось бы, проще? Собака лежит, но видно что она немаленьких габаритов. Дворняга, похожая на кавказскую овчарку. С силой и мощностью кавказской овчарки. И со злостью нескольких волкодавов. Потому что только мы приблизились шагов на пять-семь, собака тут же ожила и оскалила зубы. Рычание было негромким, это означало, что зверь экономит силы, к последней схватке готовится. С первым, кто приблизится, до чьего горла клыки-кинжалы смогут дотянуться.
- Она людей возненавидела! - говорит девушка, но первой делает ещё один шаг к собаке.
Та вскакивает на ноги, лязгает пастью. Страшные безумные у ней глаза. Не понимает собака почему человек её на смерть обрёк. Без еды, под палящим солнцем. За что? Смысл какой в этом? И мы этого вместе с собакой не понимаем.
- Она нас порвёт, - говорит мой приятель.
- И права, по своему будет, - кивает девушка.
Я понимаю, что сейчас самое время молча, решительно подойти к собаке, отстегнуть ремень от ошейника, даже если укусит, снисходительно улыбнуться. Сказать:
- Беги, дура! Больше не попадайся!
Но потом надо будет делать уколы от бешенства. Сейчас их, вроде, не в живот делают а в плечо. Всё равно хорошего мало, да и пить запрещают. И пиво, и коньяк прощай... Потом такая псина, она не кусает - она откусывает, она рвёт. За всё человеческому роду мстить будет, себя не жалея. Меня порвет первым, потом примется за приятеля и девушку. Побегут - догонит.
- Надо вызвать какие-нибудь службы, - говорит тем временем приятель.
- Какие? - спрашивает девушка.
Тот не знает. Позвонить и вызвать кого-нибудь можно, но собаку, скорее всего, пристрелят, сочтя за бешеную.
- Найти бы того, кто с ней так, - произносит приятель, чтобы не молчать.
- Зачем? - спрашиваем в один голос. Я и девушка.
Приятель и этого не знает.
- Ей еды надо принести, - говорит девушка.
- И воды, - кивает приятель.
Они хотят продлить мучения пса. Я говорю им об этом. На меня неприязненно смотрят и молчат. Собака показывает зубы, рычит. Всё трудней ей это.
- Пошли, - говорю я.
Приятель и девушка молча топчутся на месте. Я разворачиваюсь и иду в обратную сторону, к шоссе. Собака рычит вслед ещё громче, гонит меня, чувствует сама, что есть ещё у неё силы, чтобы своих спасителей гнать.
 Приятель с девушкой нагоняют меня уже на шоссе.
- Ты чего?
Это приятель.
- Так и оставим её умирать?
Это девушка.
Я вздыхаю и убыстряю шаг. До нашей деревни уже совсем недалёко.

- За мной не ходить! - жёстко говорю я.
Приятель смотрит в землю. Девушка всплёскивает руками:
- Ты её застрелишь?
Она увидела, что я вышел из дома с заряженным двуствольным ружьём.
- Застрелю! А потом себя, - говорю я, укрепляя двустволку за спиной.
Приятель недоумённо поднимает глаза, но молчит.
- Из за разочарования в человечестве, - поясняю я, - И в собаках, и во всём живом.
Меня разозлила эта псина. Сколько писалось о собачьем уме, благородстве, прочем. Её можно понять, но так бешено смотреть, щёлкать зубами, скалить эти свои кинжалы. Не понимает, кто к ней с добром, кто со злом. Не пережила предательства. Но я всё же дам ей шанс.
- Мы с тобой пойдём!
Девушка произнесла это не очень уверенным голосом. Но когда я вторично говорю, что пойду один, она соглашается. Приятель тоже не спорит.

  С ружьём на изготовку я иду прямо на собаку. Она поздно замечает меня, так как лежит уже с закрытыми глазами. Подскакивает, показывает зубы. Рычание хриплое, но яростное. Я останавливаюсь в нескольких шагах. Ничего не говорю, стараюсь ничего не слышать. У меня два заряда. Первым перешибу поводок. Вторым псу в грудь, если он бросится на меня. Мысленно прошу об одном "Не дёргайся, тварь!", иначе первый заряд может решить всё дело. У меня нет ни времени, ни желания долго прицеливаться, ждать. Я не на охоте...
 От грохота первого заряда собака взвизгивает. Я попал куда надо - поводок отлетает в сторону, ухлёстывая пару земляничных кустиков. Собака всем телом дёргается. Ну и чего теперь? Клыками в горло тому, кто от смерти спас? Тогда второй заряд тебе! Не обессудь!
- Доброго пути, зверь! - произношу я и улыбаюсь.
 Собака с воем уносится в глубь леса. Я осознаю, что всё таки не так поступил. А как надо было? Я спас собаку, она убежала. В лесу её может съесть какой-нибудь более крупный хищник. Если не в лес, а обратно, к людям, которых она теперь ненавидит, то... Или она кого-нибудь прихватит или её кто-нибудь из такого же ружья... Но что мне было делать? Возвращаясь к своим друзьям я невесело думал, что если бы собака бросилась на меня и я бы её застрелил, то всё равно сказал, что она убежала, спаслась. Только мне тогда пришлось бы ещё и закапывать её. При этом мне было совершенно всё равно - хозяин-подлец ли её привязал, или другой подлец украл и оставил умирать. Потому что теперь собака ненавидела всех людей до единого. И я не знал хорошо это или нет, что второй заряд не прозвучал.