1 Повесть Мирон Гл. 1-3
Марина Шатерова
Глава 1. Детство и школа.
Мирон наблюдал за родителями своих одноклассников: в начальных классах встречали из школы, брали за руку или просто шли рядом, спрашивали, как прошёл день в школе, весело болтали. Зависть и ревность пронзали его сердце от увиденного – его родители так себя не вели. В школу и домой Мирон ходил сам, уроки учил самостоятельно, благо сложностей с этим не испытывал, его не обнимали, все разговоры велись с расстояния нескольких метров. Казалось будто родители не любят его, по крайней мере не проявляют эмоций, как это делают другие.
«Родной ли я им?» - иногда задавался вопросом мальчишка.
Что-то странное происходит с людьми, когда они находятся рядом с Мироном. В детском саду малыши рядом с ним становились вялыми и молчаливыми, а то и вовсе засыпали так, что не добудиться. В начальных классах школы классная руководительница о чём-то догадалась на его счёт и разговаривала с родителями наедине после родительского собрания, но о чём был тот разговор он так и не узнал. Одноклассники в какой-то момент перестали брать Мирона в свои игры, так как после общения с ним быстро уставали, испытывали какое-то тягостное необъяснимое чувство.
Что же с ним такое? Этот вопрос он не единожды задавал себе, лёжа в постели и глядя в белый потолок, темнота окружала его, подчёркивая одиночество, закрывая глаза он думал: «Почему я такой одинокий?».
Ответы на его вопросы начали приходить через сны. Кошмары. Круглое металлическое помещение, высокое существо в обтягивающем чёрном комбинезоне, вытянутая голова, похожая на огурец, вместо носа – две дырочки, а рот – просто короткая щель. Это жуткое создание показало ему события, произошедшие в этом странном месте несколько лет назад, как его маму, лежащую обнажённой на металлическом столе, оплодотворили с помощью шприца. А потом вернули домой. Увидев картину со стороны, он понял, что всё произошло на космическом корабле.
— Я твой настоящий папа, - Мирон слышал слова жуткого пришельца у себя в голове. – Ты - часть эксперимента по заселению Земли новой расой людей. Поэтому ты не такой, как они: умнее, сильнее, ты пьёшь их жизненную энергию, они слабеют. Скоро нас будет больше, и мы захватим весь мир.
— Но я не хочу! Это неправильно, я человек, а не монстр вроде тебя!
— Такой же! Со временем ты поймёшь свою природу и от неё не уйти, если смерти не хочешь.
Внутри Мирона всё бунтовало против увиденного и услышанного.
— Этого всего не могло быть, фантастика какая-то, просто страшные сны, - твердил он себе, вскакивая на постели после очередного страшного сна.
Со временем общение во снах сошло на нет.
«Я не стану им помогать, потому и отстали», - думалось Мирону.
Но на самом деле пришельцы генетически заложили в него определённую миссию, поэтому прекращение общения не имело существенного значения.
В тринадцать лет в родительском шкафу Мирон нашёл чёрный бумажный конверт с чёрно-белыми фото, какие в больших количествах печатал его отец, Виктор Петрович Кантимиров, но эти лежали отдельно, словно их спрятали. Мальчик внимательно рассмотрел снимки и поразился: на них он в детстве с мамой, но его тело какое-то странное, то из-под мышки тянулась какая-то туманная трубочка телесного цвета, то нога сужалась до толщины шланга, эти непонятные отростки проникали в тело его матери – в руку чуть повыше локтевого сгиба или, на другом фото, в живот.
«Ты пьёшь их энергию, и они слабеют», - вспомнил Мирон слова жуткого пришельца из сна.
Теперь понятно почему родители сторонились его, всё время соблюдали определённую дистанцию, и ему пришлось так рано стать самостоятельным. В саду все засыпали рядом с Мироном, а одноклассники чувствовали себя измождёнными. Вот как это работает на самом деле – невидимую глазу трубочку для отсоса жизненной энергии смог «подсмотреть» фотоаппарат отца.
«Да я просто монстр какой-то», - неприятное осознание правдивости слов пришельца липкой копотью залило душу мальчика.
Мирон положил фото обратно в бумажный чёрный конверт и вернул в шкаф. Теперь предстояло со всем этим жить, научиться существовать таким образом, чтобы наносить окружающим как можно меньше вреда. Как же хочется быть обычным подростком, любимым родителями, иметь много друзей, играть и общаться, жить жизнью нормального человека.
В начальных классах одноклассники больше интуитивно чуяли исходившую от Мирона опасность. Но с пятого класса, когда учащихся немного перемешали, появились новые одноклассники, они стали старше, то закономерность стала более очевидной: если рядом Мирон, то чувствуешь упадок сил, усталость. Этого не испытывали те, кто сидел в классе далеко от него, или же когда он болел и не ходил в школу. Все всё со временем поняли, но отсутствие свободных мест в классе не давало возможности держать дистанцию, кому-то всё-таки приходилось сидеть рядом.
Что же ощущал этот необычный мальчик? Мирон на каком-то физико-энергетическом уровне чувствовал, как отсасывает у кого-то энергию, это ощущаешь, как движение сжатого воздуха, словно марш невидимых насекомых движется под кожей. Таинственную трубочку, что видна лишь на фотографиях, он может вытягивать из любой части своего тела и вставлять в любую доступную часть тела невольного донора. Понимая, что окружающим плохо от его действий, ничего не мог поделать, Мирон просто не может жить по-другому. Если не восполнить запас именно человеческой энергии, то утром нет сил встать с кровати, ощущает головокружение и даже теряет сознание.
Чувство вины и сожаление мучают Мирона, но изменить собственную генетику и физиологию никому не по силам. Немного повзрослев, Мирон стал выбирать, у кого «пить» энергию, а у кого нет. В школе и во дворе у него даже появились приятели из числа тех, кто был в курсе его необычных способностей. Причиной такой дружбы стали просьбы наказать обидчиков отсосом у них жизненных сил. И Мирон всегда помогал, считая справедливым брать энергию не у хороших людей, а у плохих. Таким образом у Мирона появился круг общения и некое подобие дружбы.
Однажды на уроке физики произошёл необычный инцидент. Мирон отвечал у доски, рассказывал теоретическую часть, время от времени делая пометки мелом на доске. Говорил уверенно, интересно, кроме учебника любил изучать дополнительную информацию по теме, чтобы одноклассников удивить, особенно девчонок, и оценку получить «с плюсом». Учился он отлично, школу впоследствии окончил с золотой медалью.
Но чужой яркий талант всегда вызывает жгучую зависть, успех и популярность возмущают и раздражают, толкая поязвить, «задеть за живое», как-то «опустить» выскочку до своего уровня «серой массы». Такими людьми оказались не только одноклассники Мирона, но и едкая на язык физичка, которая сделала ему колкое, язвительное замечание при всех. В классе кто-то громко хохотнул, но заступаться за него никто не стал.
Обида на слова физички захлестнула Мирона, но он промолчал в ответ, сосредоточенно задумался, затем вывел мелом на доске некую формулу из изучаемого сейчас параграфа учебника. Но всё это лишь отвлекающий манёвр. На самом деле под всеми этими манипуляциями скрывалось то, что Мирон умышленно присосался к борзой училке своей невидимой трубочкой и щедро отхлебнул жизненной энергии у стервы от педагогики. Учительница побледнела и прижала ладони к вискам, словно испытывая сильную головную боль.
Прозвенел спасительный звонок с урока, все собрали вещи и вышли из класса, переходя в другой кабинет по расписанию. Потом стало известно, что физичка взяла больничный на несколько дней. Официально Мирона никто не преследовал, так как его причастность к плохому самочувствию учителя осталась на уровне домыслов и догадок. Даже в глаза никто не посмел ему что-либо высказать, видать побоялись стать следующей жертвой. Но слухов, разговоров за спиной, косых взглядов и шёпота хватило с лихвой.
Чувство вины захлестнуло Мирона. Гнев и сиюминутное желание отомстить, поставить на место злую и острую на язык педагогичку, взяли тогда верх над ним. Имея в руках ресурс войны, не подвластный никому другому в его окружении, Мирон смог сделать это – отомстить. Все поняли, что это он, а сделать ничего против него не смогли. Как же теперь тягостно ощущать себя изгоем, видеть, как тебя сторонятся, недобрые взгляды, шушуканье, ловить обрывки фраз со словами «упырь», «вампир» и «вурдалак».
Мирон шёл вдоль стены многоэтажки, на расстоянии вытянутой руки, лишь кончиками пальцев касаясь шероховатой поверхности стены. Все эти гнетущие душу образы мелькали в его сознании: взгляды, страх, осуждение, ненависть, чьи-то сжатые губы. Чувствуя кожей трение от соприкосновения со стеной, Мирон знал: скоро она закончится. И что же дальше: повернуть за угол, продолжить идти и прикасаться, ощущать эту эфемерную опору или же пойти прямо и в какой-то момент словно совершить прыжок с крыши, ощутить кончиками пальцев пустоту воздуха вместо уже привычной бетонной поверхности.
Мирон остановился и поднял голову вверх: многочисленность этажей высотки отсчитывалась выступающими ребристыми перегородками. Высоко и страшно! Но ещё страшнее быть чуждым.
Глава 2. Способности.
Учёба в школе не стала для Мирона испытанием, как для других. Он круглый отличник, победитель олимпиад и спортивных соревнований, учебный процесс давался ему легко и с удовольствием. Те сны про пришельца и странные фото, найденные в шкафу у родителей, дали ему пищу для размышлений о собственной природе. Мирон осознал свою уникальность. Выходит, что примесь инопланетной генетики дала ему не только эту страшную способность откачивать у людей их жизненные силы, но и наделила более высоким, чем у обычных людей интеллектом, отличной памятью, бойцовским характером, физической силой и выносливостью.
Однажды Мирон переключал каналы телевизора и наткнулся на сюжет о кремлёвских курсантах. Высокие парни с особой военной подготовкой. Одно из качеств, которыми они должны обладать – это быстрый бег, умение пробежать три километра за пятнадцать минут. Впечатлённый Мирон не мог не опробовать это качество на себе, проверить, насколько трудно этот спортивный норматив выполнить.
В один из весенних дней он с нетерпением дождался окончания уроков и побежал на школьный стадион. Длина одного круга вокруг футбольного поля примерно четыреста метров. Значит три километра – это семь с половиной кругов. Мирон засёк время по наручным часам и побежал. Ровно дышал, по-лошадиному сгибал ноги в коленях, что позволяло бежать достаточно быстро, не уставая, держать необходимый темп. Считал круги, боясь сбиться, семь с половиной кругов удалось пробежать без остановки на отдых, видать хорошая спортивная форма и верная расстановка сил оказались в помощь. Мирон посмотрел на наручные часы и удовлетворённо охнул.
— Пятнадцать минут! Это возможно!!!
Значит выполнить этот норматив возможно даже школьнику, хоть и необычному, а не только подготовленному кремлёвскому курсанту.
Мирон не заметил, что на последнем ряду трибун стадиона сидел человек и наблюдал за ним. Школьный физрук совершенно случайно решил не спешить в этот погожий денёк домой. Увидев Мирона на тренировке, засёк время по своим часам и посчитал круги. Вычислил в уме километраж, присвистнул и озадаченно почесал затылок.
— Терминатор какой-то, прямо не верится. Может я где-то ошибся?
Но тайну Мирона физрук не знал, так бы удивился ещё больше.
***
Окончание школы с золотой медалью открыло Мирону двери в любые ВУЗы. Он выбрал универ в своём родном городе и с лёгкостью поступил на редкую специальность, связанную с программированием, логистикой и финансами. Только лучшие умы страны могут здесь учиться. Радость и удовлетворение заполнили душу Мирона. Школа позади, а впереди ещё более интересная учёба, открывающая путь к востребованной профессии.
«Родители будут мной гордиться», - предвкушал он их реакцию.
Как ему хотелось, чтобы они его обняли и поцеловали, сказали, что любят и гордятся им. Родители обрадовались, заулыбались, поздравили, но потом переглянулись и на их лицах отобразилось некое облегчение что ли.
— В универе ведь есть общежитие?
— Есть, - Мирон не понял их вопроса.
— Сынок, мы очень рады за тебя, но ты у нас уже парень взрослый и самостоятельный, надо бы тебе переехать жить в общагу.
— Но зачем? Универ же здесь, в нашем городе, общежитие только для иногородних.
— Тебе надо становиться самостоятельным. Поговори с деканом, пусть выделят тебе место, как отличнику.
— Хорошо, я попробую, - ошарашенно пролепетал Мирон.
Так в семнадцать лет он съехал от родителей в общагу, где прожил следующие пять лет, пока учился в универе. Горько видеть облегчение на лицах самых близких тебе людей в тот день, когда он уходил с сумкой из отчего дома.
«Почему они меня так не любят? Хотя где-то их можно понять: боятся, что я их убью, если буду жить рядом», - с грустью думал Мирон.
***
На новом месте учёбы Мирон старался контролировать свои способности, чтобы не привлекать к себе внимания. Не у всех подряд откачивал энергию, а избирательно, по чуть-чуть, выбирая самых неприятных личностей, чаще не однокурсников, а больше служащих универа, с которыми не сталкивался на лекциях. Воспользовавшись подвернувшейся возможностью, Мирон стал старостой группы, что открыло ему двери во многие кабинеты alma mater: кафедру, деканат, бухгалтерию, методический отдел. И везде там есть служащие, у которых можно быстро и незаметно «покормиться».
Но полностью исключить «питание» от однокурсников не удавалось, всё-таки львиную долю времени Мирон проводил с ними на занятиях. К концу первого курса окружающие начали о чём-то догадываться, строить логические цепочки причинно-следственных связей между своим плохим самочувствием и пребыванием рядом Мирона.
— Какой-то поражающий радиус действия у него есть, - сказал один из студентов в частной беседе с другими, кто тоже что-то подозревал.
— Жаль, что не всегда большую аудиторию дают, не везде можно от него отсесть, - поддержала тему другая студентка.
— И ведь если пожаловаться на него – не поверят, и не отчислят, Мирон же отличник, - грустно резюмировал кто-то третий.
Соседи Мирона по комнате в общаге так же испытывали упадок сил и дискомфорт. Во сне ему практически не удавалось себя контролировать, чтобы не «отпить» у спящих людей слишком много. Разве что он мог насытиться днём, чтобы не испытывать голода ночью.
«Вдруг рядом со мной ночью кто-нибудь умрёт, такой скандал будет», - с ужасом думал Мирон.
Соседи по комнате, вычислив причину недомоганий, быстро исчезали, договаривались с комендантом общаги и отселялись в другие комнаты, сменяя даже этажи. Иногда при встрече Мирон спрашивал их о причине переезда, но те всегда отшучивались и врали в лицо.
«А то ты не знаешь!», - читалось на их лицах.
Практически все пять лет учёбы Мирон делил комнату общаги с первокурсниками, пребывающими в неведении о его способностях, а когда и они прозревали, то так же старались сбежать. Поэтому создавать крепкие дружеские отношения с кем-либо у Мирона не получалось. Громких скандалов с преподавателями и однокурсниками он старательно избегал, понимая, что они его будущие коллеги по профессии или те самые связи, с помощью которых можно найти отличную работу. Поэтому недобрая слава, заработанная в универе, могла аукнуться в будущем при трудоустройстве и работе в целом.
Глава 3. Тамила.
Летом, между четвёртым и пятым курсом, Мирон проходил преддипломную практику в транспорто-логистической компании вместе со своим приятелем-однокурсником Вадимом. В один из дней, когда они вышли за пределы проходной, Вадима на улице ждала девушка, при одном взгляде на которую Мирон понял, что пропал.
Высокая, стройная, белокожая, большие чёрные глаза с прищуром, длинные тёмные волосы вьются крупными локонами. Зелёное платье с неровным остроконечным подолом до середины голени, глубокое декольте на крупной высокой твёрдой груди стянуто белой шнуровкой. На ногах чёрные кожаные сапоги, отверстия на пятках и носках дают понять, что это летняя обувь. Коричневая замшевая сумочка со свисающими кожаными ремешками, на шее – деревянные бусы с руническими символами придают образу девушки этнический колорит.
А имя-то какое экзотическое – Тамила. С каким удовольствием потом Мирон повторял его мысленно и вслух, смакуя на языке. Вадим упоминал, что собирается ехать на этнофестиваль за город, звал Мирона, тот почему-то не выразил восторга и желания ехать, но теперь его мнение резко изменилось и он составил компанию приятелю и его девушке.
Тамила тоже обратила внимание на Мирона – высокого мускулистого блондина с добрым лицом, но пронзительным сумрачным взглядом. Вадим позже предупредил подругу о слухах, ходивших о Мироне в стенах университета.
— Фантастика какая-то, фильмов ты что ли насмотрелся, - рассмеялась в ответ Тамила. – Скажи прямо, что ревнуешь, я больше поверю.
Эти загадочные истории лишь подлили масла в огонь её интереса к Мирону, усилили магнит притяжения в душе.
Ту ночь Мирон вспоминал, как самую прекрасную в своей жизни и одновременно трагическую. Они с Тамилой остались наедине в квартире её родителей, уехавших на несколько дней к родне. Влюблённые предвкушали тот момент, о котором думали с первой минуты знакомства. Белое вино, лёгкий салат с креветками, белоснежный сырный пирог с малиновой начинкой. Чуть позже верхний свет погасили, лишь ночник в виде шара Луны в круглой подставке на четырёх ножках-опорах немым свидетелем стоял на прикроватной тумбочке.
Мирон играл с чёрными локонами Тамилы, ловил её взгляд и мягкую улыбку желания.
«Она удивительная и сейчас уже наконец моя», - мысли сладкой патокой растекались в груди.
Неторопливо расстегнул большие белые пуговицы трикотажной кофты. Узкий чёрный кожаный поясок с пряжкой в виде металлического паука-птицееда выгодно подчёркивал тонкую талию девушки. Разомкнув пряжку, Мирон высвободил края кофты. Лифчика под ней не оказалось, и он восторженно вздохнул, нежно сжал пальцами соски, они откликнулись, возбуждённо затвердев. Небольшие тёмные кружочки вокруг сосков придавали груди ту невероятную притягательность, которая так заводила Мирона. Взяв один сосок в рот, он нежно ласкал его языком, другую грудь аккуратно сжимал рукой.
Расклешённая клетчатая чёрно-красная юбка до колен ассоциировалась с формой американских школьниц. Стройные мускулистые ноги Тамилы не стесняли колготки. Мирон скользнул ладонями вверх по бёдрам и провёл кончиками пальцев по ткани трусиков – единственной преграде на пути к самым желанным и чувствительным местам столь красивого и обожаемого тела. Девушка вздрогнула, он взглянул в её лицо, одобрительная улыбка давала согласие к продолжению. Волны желания прокатились под кожей у обоих, подстёгивая к более решительным действиям.
Мирон просунул ладони под ягодицы Тамилы и сжал их, та охнула, слегка приподнялась на согнутых в коленях ногах, и он легко освободил её от изящных чёрных трусиков-танга. Теперь ничто не преграждало путь к сближению. Проведя несколько раз кончиками пальцев по гладкой, без волосиков, коже промежности, Мирон ощутил её возбуждение, она раскрылась, словно устрица раздвинула створки своей раковины. Передвинувшись на постели ниже, жадно припал губами к ней, как к источнику, ласкал языком выпуклости и впадины, сосал чувствительную жемчужинку, вознося её обладательницу на вершину блаженства.
Тамила стонала, покачиваясь на постели, робко прикасалась рукой к шевелюре на его голове, что находилась между её стройных ног.
«Неужели я дождалась мужчину, с которым можно так…», - думала чуть позже девушка, вспоминая эти ласки.
Мирон приподнялся, быстро и ловко освободился от одежды, потянулся к Тамиле, опираясь локтями на постель, поцеловал в губы, уже давно затвердевшей плотью проник внутрь. Ритмично покачиваясь, прижимаясь к крупной, такой плотной груди, сейчас, как никогда ранее, он хотел довести до пика экстаза именно её, ту самую особенную, что с первого взгляда вскружила ему голову.
Мирон позабыл обо всём на свете, о своих страшных способностях откачивать чужую жизненную энергию во время сна и близости. Во сне это происходит непроизвольно, но в других случаях усилием воли откачку жизненных сил можно немного затормозить. Здесь и сейчас Мирон думал только о Тамиле, о собственных переживаниях рядом с ней. Восхождение дошло до пика, она вскрикнула, взметнула руками, длинные волосы веером разметались по подушке, стройные ноги свело судорогой оргазма
.
«Получилось! Какие яркие эмоции», - невольно залюбовался её реакцией Мирон.
Он лёг рядом, обнял и поцеловал в плечо, пребывая в неге от столь долгожданного приятного общения с возлюбленной. Уснул. Спустя пару часов очнулся. Тамила спала рядом. Провёл ладонью по её руке, ощутил холод кожи, накрыл простынёй. Только не услышав её дыхания понял, что это не сон. Растолкал, попытался разбудить – не вышло, ноль реакций. Умерла!!! Мирон в ужасе отпрянул, прикрыв лицо ладонями.
«Как это могло произойти?» - холод понимания тысячами игл прокатился по коже, накрыл сознание, забывая дышать, он ощутил, как шевелятся мышцы на голове и волосы встают дыбом.
Полицию вызывать не стал, зная, что не сможет внятно объяснить, что же произошло с его любимой, а сталь виновным только потому, что находился рядом – несправедливо. «Скорая» тоже не поможет уже.
«Прости меня, Тамила, я не знал, что такое возможно», - думал Мирон, стоя над неподвижным телом девушки, разметавшимся на постели.
На её лице застыли умиротворение и улыбка, словно не ужасная смерть, а некая благодать забрала её душу с собой. И Мирон просто ушёл. Вышел из многоквартирного дома в тёмную безлунную летнюю ночь, скрывшись в бархатной тьме. До дома около часа пешком, но адреналин, плескавшийся в крови и страшные мысли, разъедающие мозг, не дали заметить прошедшего времени и ощутить усталость от долгой ходьбы.
«Это я не заметил, как «выпил» её, полностью опустошил и убил, наслаждался и забыл обо всём», - все эти мысли, воспоминания, переплетающиеся с чувством вины, сотрясали всё его существо, ели изнутри.
Тамилу в квартире на следующий день нашла старшая сестра, когда та не отвечала на звонки. Прошло время, на похороны Мирон не пошёл, побоялся упрёков в свой адрес со стороны родни и друзей, нечего ему ответить в своё оправдание, в глубине души он знал, что стал причиной смерти девушки.
Улик против Мирона не нашли, следов борьбы и насилия тоже. Всё списали на остановку сердца от выпитого алкоголя. Стоя у могилы с букетом голубых васильков и ромашек, уже потом, когда ушли родственники, Мирон плакал. До чего же тяжело бремя – осознавать, что по твоей вине умер человек: прекрасный, молодой, красивый, полный жизни и света.
— Прости меня, любимая, я такой, и я с собой не справился, - произнёс Мирон, глядя на табличку с датой смерти.
Столь ранний и нелепый уход молодой красивой девушки озадачил не только семью, но и однокурсника Мирона Вадима, того самого, что познакомил их. Он безответно любил Тамилу, ухаживал, делал всё, чтобы покорить, но она предпочла красивого и опасного Мирона. Вадим делился своими подозрениями в причастности Мирона к смерти Тамилы со всеми, кто был готов его слушать. Пока однажды с ним не побеседовал сам подозреваемый.
— Сплетни распускаешь? – лицо Мирона перекосила ненависть.
Хоть в глубине души он и не отвергал полностью свою причастность, но признавать это вслух не готов.
— Не сплетни – правду! Твои это выкрутасы, заигрался вконец, - Вадим трусил от разговора лицом к лицу с возможным убийцей, не предполагал, что придётся оправдываться.
— Доказательства есть? Если я на свободе – значит невиновный.
— Ты сам-то веришь в свои слова? Умник! Я любил её… - на последних словах голос Вадима сорвался, комок слёз встал в горле.
— А она тебя нет! Что случилось, то случилось. А слухи больше не распускай.
— А то что?
— Узнаешь, что.
Когда мы не хотим показывать своих истинных чувств, любви, сожаления, вины, то скрываем их за масками цинизма, жёсткости, уверенности в себе, надменности. Мирон понимал чувства Вадима и в глубине души сочувствовал ему, ведь он увёл у него девушку, которую тот любил, а потом она вдруг умирает, но и честно рассказать, как всё произошло, тоже не мог. Мирон не представлял, что его ждёт, если окружающим станет известно, кто он на самом деле.
И Вадим после этого разговора замолчал, испугавшись разделить участь Тамилы.
«Этот упырь действительно может заставить меня замолчать навсегда», - с грустью думал он.
Прошёл год. Мирон окончил университет с красным дипломом, пошёл работать по распределению. Жаловаться на судьбу здесь не пришлось: Мирона пригласила работать крупная компания, в которой он дважды проходил практику во время учёбы. Уже тогда они присмотрелись к нему, как к умнейшему специалисту, оформить распределение к ним лишь формальность.
2 Повесть Мирон Гл. 4-7
Марина Шатерова
Глава 4. Взрослая и личная жизнь.
Успехи Мирона на работе уже через полгода вдохновили его взять ипотеку на трёхкомнатную квартиру. Вернуться к родителям он так и не смог: дверь родительского дома, похоже, навсегда захлопнулась за ним в тот день, когда он переехал в общагу универа. Родители рады избавиться от опасного потомка, чтобы обезопасить себя.
Мирон вспоминал те фотографии, что когда-то нашёл в шкафу среди родительских вещей, как достал из чёрного бумажного конверта чёрно-белые снимки, на которых видна та странная трубочка, вытягивающаяся из его тела: именно из-за этого родители стали его сторониться. Как же это обидно и горько – чувствовать себя ненужным, чуждым даже самым близким тебе людям, собственным родителям.
«Разве я виноват, что родился таким? Я всего лишь хочу, чтобы меня любили», - жгучие слёзы выступили на глазах Мирона от таких мыслей, но лишь наедине с собой он мог проявить свои чувства.
Поэтому больше всего на свете Мирон хотел встретить любимую женщину, с которой могла бы возникнуть глубокая душевная близость, друга и единомышленника, мать его будущих детей. Грело душу и радовало то, что его работа позволяет крепко встать на ноги в материальном плане. После оформления ипотеки, чуть позже, Мирон купил машину, недорогую, но вместительную, представляя, как в будущем с женой и детьми поедет на ней к морю, отдохнуть в домике в лесу.
Будучи ярым противником служебных романов, которые закончившись неудачно, могли помешать работе, поставить под угрозу финансовое благополучие, Мирон знакомился в дорогих ресторанах, театрах, на концертах классической музыки. Женщин предпочитал ярких, красивых, интересных, ловко умел их очаровать, а они легко шли на контакт, видя финансовую успешность Мирона.
Он уже достаточно хорошо научился управлять своими энергетическими способностями: откачивал жизненные силы не у всех подряд, а выборочно, находя себе доноров вне постоянного круга общения. Самое главное правило в этом деле – не голодать, не вызывать у себя упадка сил, когда просто жизненно необходимо насытиться у любого рядом находящегося человека, чтобы не отключиться. Нужно «пить» по чуть-чуть, «отхлёбывая» энергию у разных людей, делая это не столь очевидным для них, поддерживать себя таким образом в тонусе.
Но иногда происходили непредвиденные сбои и случались они на работе, где Мирон больше всего боялся раскрыть свою мрачную тайну. Если он на кого-то злился, выходил из себя, собеседник вызывал в нём непреодолимое раздражение, то из соображений деловой этики Мирон вынужден подавлять в себе эти эмоции, не проявлять внешних ответных реакций. В такие моменты включался механизм непроизвольной откачки энергии у раздражающих его персон. В итоге он испытывал умиротворение и сытость, а невольный донор – опустошённость и упадок сил.
— Ненавижу эти совещания, как выкрученная тряпка после них, - услышал как-то Мирон жалобы от одного из особо раздражающих его коллег.
Такие же непроизвольные откачки энергии случались при взаимодействии с соседями и работниками коммунальных служб. Но наибольшие опасения вызывают у Мирона личные отношения с женщинами. Вспоминая тот кошмарный случай с Тамилой, он анализировал свои ощущения, как же мог так потерять над собой контроль. Меньше всего на свете он хотел снова стать причиной чьей-то смерти.
Со временем Мирон понял, что когда рядом находится красивая женщина, ты обнимаешь, целуешь её, испытывая такое приятное мужское возбуждение, то помимо своего желания и контроля происходит откачка её жизненной энергии. Все подружки Мирона испытывали усталость, упадок сил, со временем логически связывали своё плохое самочувствие с ним, ведь именно после общения и интимных контактов им становилось нехорошо. И они исчезали! Даже материальный комфорт не прельщает, если есть угроза для жизни.
«Мечтам о семье и детях, похоже, не суждено сбыться», - с грустью думал Мирон.
Глава 5. Тоня с почты
Как-то по работе Мирон отправлял посылку в почтовом отделении. Залюбовался умелой работой девушки-операционистки, как она ловко заворачивает содержимое в упаковку, ставит штемпели и обматывает коробку скотчем.
«Антонина Сутулова, оператор связи I класса», - прочитал Мирон на бэдже, приколотому к нагрудному карману белой форменной блузки.
Он всегда предпочитал ярких и шикарных женщин. Почтальонша Антонина не относилась к их числу: минимум косметики, длинные тёмные волосы невнятного мышиного цвета заколоты на затылке, торчащие кончики придают скромному облику игривое очарование. Стройная, хрупкая, но в то же время сильная: работа с тяжёлыми посылками оставляет свой отпечаток.
«Скромная и без претензий. Такая может стать моей женой, не сбежит от меня, как все остальные. Присмотрюсь-ка я к ней», - пялясь сумрачным взглядом в сторону девушки думал Мирон.
Под разными предлогами он зачастил на почту: то конверты купит, то открытки, то газетку выпишет. «Электронная очередь» не всегда даёт возможность попасть в окошко именно к Антонине, но Мирон не отсиживался на лавке у стены, а околачивался возле витрины с канцелярией, находящейся между стеклянных окошек, отгораживающих операционный зал от зоны для посетителей. Обратившись в слух, он внимал разговорам девушек между собой и по мобильному телефону. Таким шпионским образом выведал, что интересующая его особа живёт в общежитии неподалёку, иногородняя, время от времени созванивается с родителями, живущими в сельской местности. Но самое главное – Антонина незамужняя и бездетная.
«Идеальный вариант – скромная «серая мышь», хоть и скучная, но на комфорт должна «клюнуть», - удовлетворённо потирал руки Мирон. – Надо за ней приударить, а то так бобылём бездетным и помру».
В один из дней рано утром перед началом своей работы Мирон подстерёг девушку по подходе к почте.
— Здравствуйте, Антонина, - чинно поздоровался он.
Дорогой костюм, белая рубашка, галстук с замысловатыми геометрическими узорами и недешёвым зажимом, приятный голос и очаровательная улыбка сделали своё дело: девушка остановилась и с непониманием уставилась на него. Она конечно же узнала постоянного клиента их почтового отделения, появление которого вызывает лёгкий ажиотаж среди сугубо женского коллектива и так забавляющее Мирона «стреляние глазками».
Мирон, наблюдая все эти метаморфозы, всегда оставался невозмутимым и на провокации не поддавался. И вот он стоит перед ней, запах дорого парфюма кружит голову не меньше красивой внешности и белозубой улыбки.
— Здравствуйте… - девушка на секунду замолчала. – Простите, не помню Вашего имени.
— Мирон, - он улыбнулся уголками губ. – У Вас такие длинные волосы, решил украсить их необычным подарком.
Стараясь быть оригинальным и не скупясь в средствах, Мирон нашёл в интернете кузнеца и ювелира, те под заказ сделали металлическую кованую заколку для волос в виде бабочки с голубыми искусственными топазами и сапфирами в ажурных крыльях. Вещь настолько красивая и дорогая, не идущая ни в какое сравнение с китайской мишурой, продаваемой на рынках или в интернет-магазинах, что от такого подарка невозможно отказаться.
Увидев содержимое цветастой подарочной коробочки, девушка изумлённо охнула и подняла на Мирона восторженный взгляд.
— Какая прелесть, спасибо Вам, как-то неожиданно, ведь мы особо не знакомы.
— Ну моё имя Вы уже знаете, а Ваше я давно заприметил на служебном бэдже.
— И правда, - Тоня смущённо раскраснелась.
Мирон не терял возможности закрепить произведённый эффект.
— Когда у Вас выходной? Может сходим в парк погулять? Вы не против?
— Конечно! С радостью.
Они обменялись телефонами и попрощались, каждый продолжил свой путь на работу. Выходной у Тони намечался только через несколько дней. Мирон заходил на почту по рабочим делам. На его работе в офисе над ним начали подшучивать коллеги.
— Зачастил ты на почту, Мирон, уж не влюбился ли в почтальоншу, а?
Тот хмыкнул, но нашёлся с ответом.
— Нет, тут больше как у «Агаты Кристи»: «Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался косматый геолог…».
— Точно-точно, - подхватил кто-то. – «Значит нам туда дорога, значит нам туда дорога».
Теперь Мирон охотно брал дополнительную работу, связанную с посещением почты, за что снискал уйму благодарностей со стороны секретаря.
Видел в волосах Тони свой подарок, ту самую заколку-бабочку с голубыми камнями. Не мог не обратить внимание, как девушка сразу же расцвела, приосанилась, словно это не заколка, а диадема принцессы на её голове. Девчонки на почте завистливо зыркали на Мирона и Тоню.
«Почему она?», - буквально кричали их лица.
Мирон галантно ухаживал, не спешил, проявлял щедрость в подарках, интересуясь заранее интересами девушки, преподносил всегда то, что чаяла её душа – книги, домашние вещи, небольшие репродукции, вносящие уют в её скромное жилище.
Приглашал в кафе и рестораны, где было красиво и вкусно, но не вычурно, дабы не смущать спутницу, чьи доходы не столь велики, не дать ей почувствовать себя обязанной.
В разговорах с Мироном для Тони весь мир переставал существовать так он интересно рассказывает, шутит, вспоминает, всегда с интересом расспрашивает о её увлечениях. Тоня любила научно-фантастические и медицинские сериалы, книги врачей по определённым темам, фантастику и любовную поэзию. Мирон же больше предпочитает боевики и детективы, острый ум и логика следователей всегда восхищали его.
Как-то Тоня упомянула, что любит актрису Нелли Уварову. И Мирон не мог не сделать ей этот радующий душу культурный подарок – билеты на спектакль «Самое дорогое бесплатно»*. Трогательный и глубокомысленный сюжет о любви и семейной жизни впечатлил обоих. Как же ценно, когда семейные отношения складываются хорошо и как же всё-таки тонка эта грань, когда пренебрежительным отношением можно разрушить всё то, что считал своим и должным.
После завершения спектакля, уже в сумерках, пара вышла на улицу. К зданию театра примыкает парк, аллея освещается невысокими фонарями с белыми круглыми плафонами.
— Красиво здесь вечером, - Мирон держал хрупкую ладошку Тони в своей большой.
— Да! Спасибо тебе за вечер, замечательная идея с театром, со школы нигде не бывала.
Пара неспешно шла по аллее. В какой-то момент Мирон остановился, обнял Тоню и прижал к груди.
— Я люблю тебя, Тончик, - голос мужчины дрогнул, никогда ещё в нём не звучали столь проникновенные интонации.
Тоня приникла головой к его груди, прикрыла глаза, ком подступающих слёз перехватил дыхание, она мечтала об этих словах, но услышать их от такого бесподобного мужчины – это сверх любых её ожиданий. Мирон мягко отстранил девушку, полез во внутренний карман пиджака, извлёк красную бархатную коробочку, открыл. В свете фонарей блеснуло золотое колечко.
— Выходи за меня, - без долгих вступлений произнёс он.
Тоня охнула, прижала ладони к лицу, из глаз покатились слёзы растроганности.
— Да! – только и смогла произнести она.
Мирон аккуратно достал колечко из коробочки и одел на безымянный палец Тони, бережно взял за руку. Они шли молча. Эмоции настолько захлестнули обоих, что не хотелось разговаривать, нарушать тишину этого волшебного летнего вечера после спектакля, что всколыхнул в их одиноких душах таившееся где-то глубоко желание создать семью, взаимно любить, ощущать всем сердцем духовную близость отношений.
«Какое счастье, что я встретил такую простую, душевную и скромную девушку, как она. Пусть невзрачная, но сколько уюта и душевности у неё внутри», - думал про себя Мирон.
Мысли Тони тоже приятной сладостью щемили душу.
«Как мне повезло, так не бывает: красивый, умный, образованный, щедрый и добрый, о таком можно только мечтать. Но почему у меня такое чувство, будто я его не заслуживаю?».
Проводив девушку до дома, Мирон поцеловал её на прощанье.
— До встречи, моя любимая невеста, - он вновь улыбнулся уголками губ.
— Люблю тебя!
Мирон прикрыл глаза, словно говоря: «Я тоже».
***
Свадьбу Мирон и Тоня отметили скромно: только самая близкая родня и друзья. Тоню поздравляли искренне и весело, а вот со стороны Мирона гости держались чинно и отстранённо.
«Интеллигенция… Наверное они все такие выдержанные», - думала молодая жена.
С каким-то молчаливым сочувствием смотрели на неё свёкры, будто и не рады их свадьбе, но открыто ничего не говорят. Казалось, что женой Тоню они рассчитывают видеть не очень долго, поэтому не столь щедры на слова и эмоции.
* 2008г.Памяти Георгия Тараторкина. Спектакль "Самое дорогое бесплатно"
https://www.youtube.com/watch?v=pRRriFBIyeU
Глава 6. Семейные сложности.
Несколько месяцев минуло после свадьбы. До этого долгожданного для обоих события, Мирон не притрагивался к Тоне в плане отсоса в неё жизненной энергии, боясь спугнуть её, как и всех тех других женщин, которых умело впечатлял и очаровывал, но до ЗАГСа так и не довёл.
Недолюбленный родителями, не познавший в полной мере искренней дружбы и этого духа товарищества, какой бывает между людьми в длительно существующих коллективах школы или универа, Мирон мечтал получить всё это в семье. Часто представлял себе своих детей: девочку или мальчика, таких же белобрысых, как и он сам, в своих мечтах выбирал им имена, проводил время, играя с ними.
Но больше всего на свете он мечтал любить и быть любимым. При всей банальности этого понятия, ему хотелось иметь искреннюю и глубокую душевную близость с другом, любимой женщиной, кем-то значительно старше себя, кто дал бы почувствовать родительскую любовь и заботу. Каково это – идти с кем-то рука об руку и стать для него опорой и поддержкой. С родителями таких отношений не сложилось, близких друзей Мирон не нашёл, лишь «знакомцы» и коллеги рядом, той душевной близости, к которой он так стремился, они дать не могли.
После свадьбы волей-неволей пришлось «пить» энергию и у Тони тоже. В основном Мирон имел «доноров» на стороне, но иногда возникали жажда и потребность здесь и сейчас восстановить силы, то приходилось «отхлёбывать» и у жены. Чаще всего это происходило невольно во время близких отношений. После таких отъёмов энергии Тоня выглядела бледной, поникшей и обессиленной, Мирон из-за этого не мог не испытывать чувства вины и раскаяния.
«Уметь бы отдавать энергию, предварительно откачав её у кого-нибудь другого, никак не облегчить мне состояния моей благоверной», - с сожалением думалось ему.
В тот вечер к ним пришли в гости трое коллег Мирона и друзья Тони по колледжу связи. Тимур всё время фоткал на новую камеру. Красивый, стильный, улыбчивый, но при этом назойливый тип, всё время вызывал ревность к Тоне. Вроде и друг, но в то же время Тимур явно неравнодушен к его жене.
Суматоха на работе не дала Мирону возможности «восполнить силы» на стороне. Усталость подкатывала, аж в глазах темнело и ноги подкашивались. Надо принять меры пока не стало совсем плохо. Улучшив момент, он приобнял Тоню и поцеловал в щёку, протянул трубочку и «отхлебнул» немного энергии. Та побледнела и схватилась за сердце.
«Хорошо, что сидели на диване, бедная моя Тонька», - с сочувствием подметил Мирон.
Но другого выхода он не видел, не хотелось терять сознание при гостях, вызывая этим всеобщий переполох. Позже Мирон вышел на улицу проводить гостей и на обратном пути в лифте «присосался» к соседке – склочной и крикливой женщине, энергии у неё хоть отбавляй.
Напряжённое время настало на работе: новый проект, много совещаний и недельная командировка в придачу. Вернувшись из командировки домой, Мирон вошёл на кухню и поздоровался с женой, Тоня улыбнулась и поцеловала в его щёку. Но выглядела какой-то очень уж напряжённой, словно натянутая гитарная струна.
«Не изменяет ли она мне с Тимуром, слишком уж нервозная она стала в последнее время», - в душе Мирона мелькнули подозрения.
Но как соскучился по ней. Долго и с удовольствием они занимались любовью. Мирону нравилось доводить Тоню до блаженства, слышать стоны и осознавать, что стал причиной её сладких конвульсий, после которых она долго лежит не вставая.
«Жаль её, бледнее простыней стала, снова энергия в меня ушла», - Мирон бесконечно жалел о происходящем и до холодных мурашек боялся стать причиной её возможной смерти.
Но что-то пошло не так! За то время, что Мирон провёл в командировке, энергетика Тони поменялась. И когда в момент близости он погрузился в эту энергию, «отхлебнул» её несколькими глотками, то она оказалась густой, тёмной, Мирон словно ртути напился, что-то тяжёлое и вязкое разлилось под кожей, а во рту ощутил горечь, соль и жажду. Минут через десять пришла реакция отторжения – он побежал в туалет, где его стошнило.
— Наверное траванулся в кафе или в поезде, когда был в командировке, - пояснил Мирон Тоне своё самочувствие.
Такое объяснение показалось ему наиболее логичным, ведь разве бывает такое, чтобы энергетика человека менялась кардинальным образом за короткий промежуток времени. Мирон начал присматриваться к Тоне, к её странному поведению. Заваривает и пьёт какую-то странную траву, говорит, что лечится от чего-то, близкие отношения между ними прекратились, а сама Тоня тоже наблюдает за ним, будто ждёт чего-то, знает о чём-то и молчит.
«Что же с ней происходит? Отчего же вдруг у неё такая радиоактивная энергетика стала? Зырит на меня так, словно смерти моей не дождётся», - думал Мирон, лёжа в постели, глядя, как свет уличных фонарей сквозь тюлевую занавеску отражается на потолке.
Рядом ровно дышала Тоня, а ему не спалось. Тревога и непонимание происходящего терзали его сознание. Всё то доверие и духовная близость, что были между ними, все те отношения, о которых мечтал Мирон, куда-то испарились и только напряжение повисало в воздухе, когда они смотрели друг на друга. Задушевные разговоры превратились в обмен пустыми фразами, который Тоня старалась как можно скорее закончить и переключиться на другие дела.
«Придётся искать другие варианты «питания», так не ровен час и сдохнуть можно», - кулак тревоги вновь сжал душу Мирона.
Корпоратив на работе оказался как нельзя кстати. Весёлая тусовка с дебильно-спортивным уклоном для создания корпоративного духа. Раньше он избегал эти утомительные мероприятия, но сейчас это просто находка: в общей беготне и неразберихе можно «попить» энергии у коллег, и никто ничего не поймёт, усталость покажется естественным результатом участия в соревнованиях не особо спортивного «офисного планктона». Всё просто!
Спустя время в сети Мирона попал сосед Витёк – холостяк-геймер, падкий на халявную выпивку и закуску. Соседа он как-то встретил возле подъезда: бледное незагоревшее лицо, таинственная улыбка и маниакальный блеск в глазах буквально кричали о бурной деятельности, происходящей в его голове и душе. Что-то там буквально взрывалось и бурлило.
— Как дела, Витёк, что интересного у тебя?
Тот словно ждал этого вопроса и с готовностью обрушил на Мирона поток какой-то малопонятной информации, изобилующей незнакомыми терминами, из сказанного очевидно только одно: игра – огонь!
— Может покажешь мне на конкретных примерах, что там да как, ты меня прямо заинтриговал. Я зайду вечером с чем-нибудь жидким и съедобным.
— Да! – оживился любитель халявы. – Это надо видеть: графика и проработка деталей просто вырывают кабинку.
Следующим вечером Мирон по дороге с работы купил полторашку пива в пластиковой бутылке и килограмм сушёной воблы. Зашёл домой переодеться, заодно насладился непередаваемой реакцией Тони на покупки: они дома такого не ели.
У Витька Мирон сидел долго. Выпивку и закуску сосед поглотил сам, долго и обстоятельно показывал игру, Мирон вникал, что-то уточнял и «питался» Витьком.
«Сколько же это будет продолжаться? Неужто всё время придётся по гостям ходить, - волна безысходности накрыла Мирона, когда он поднимался в лифте на свой этаж. – И что это Тонька с собой сделала, что такой отравой стала? Как же мне поплохело тогда, страшно вспомнить».
Глава 7. Роковая жена. Финальная.
В один из дней, придя с работы домой, Мирон взглянул на Тоню словно другими глазами, совершенно бесподобной и притягательной женщиной она ему увиделась.
«Какая же Тонька красивая!», - каждой клеточкой ощутил он.
Всем своим существом он жаждал находиться рядом с ней. После работы сразу спешил домой, с соседом или кем-то ещё совершенно не возникало потребности проводить время. Резко пропало желание принимать в себя чью-либо жизненную энергию, кроме Тониной. Эти перемены воспринимались странно и дико.
«Нельзя же так, Тонька умрёт, нужно и у кого-то другого «отхлёбывать», - мысленно убеждал себя Мирон.
Но ничего не мог с собой поделать: присасывался и черпал жизненные силы только у жены. Тяжёлая, горькая на вкус энергия, она жгла и щипала его изнутри, словно радиация, как же плохо ему становилось всякий раз после того, как пополнял запасы сил у Тони, но почему-то не мог себя пересилить и пойти за энергией к кому-нибудь другому.
А какая духовная близость вдруг возникла между ними, как раз о такой Мирон всегда мечтал. Долгие вечера пара проводила за разговорами, что-то вспоминали, смеялись, строили планы на предстоящий отпуск в начале сентября.
— Махнём в Абхазию, Тонька, хорошо там в это время года, - мечтательно говорил Мирон.
Тоня улыбалась и кивала в ответ, но какая-то неимоверная грусть поселилась в её глазах, она смотрела на мужа будто знала о чём-то, молча хранила некую страшную тайну. Интуитивно Мирон чувствовал: что-то не так, но не мог сформулировать то, что с ним происходит, энергия Тони буквально в один момент стала просто адской, ядовитой, но в то же время почему-то он не может «сходить на сторону» и «отпить» жизненных сил у кого-то другого. А ведь первое время после изменений в Тоне Мирон мог ещё ходить в гости и «питаться» энергией у чужих. Теперь же только от Тони. Почему и откуда появились такие изменения и энергетическая привязка?
«И с ней напрямую это никак не обсудишь, не раскрыв при этом свою тайну о том, что я не такой, как все», - размышлял Мирон.
Тоня словно чёрной паутиной его оплела, настолько плохо ему становилось с каждым днём. А ведь счастье уже так близко, мечты Мирона о семье почти сбылись: есть любимая женщина, с которой есть взаимопонимание, осталось только завести детей. Но вечер, когда он собирался поговорить с Тоней о детях так и не наступил.
Мирон пришёл с работы, у Тони ещё не закончилась смена на почте. Поужинал, поставил грязные тарелки в раковину, налили чёрный чай в чашку и достал из холодильника купленное в магазине пирожное «Наполеон». Сидел за столом на кухне, наслаждался горячим напитком, прокручивал в голове предстоящий разговор с Тоней о детях.
«Согласился ли она на ребёнка сейчас или отложит на потом, захочет пожить для себя», - размышлял Мирон.
Внезапно накатившее чувство горечи перебило вкус сладкого. Свет в глазах померк, как если бы упало напряжение в сети и потемнели горевшие в люстре лампочки. Восприятие окружающего вдруг расширилось, показывая совершенно неожиданную картинку. Мирон видел вокруг себя движение, словно маленькие стрижи не больше мухи в размерах, закружились столь стремительно, что за считанные минуты тонкими паучьими нитями оплели его чёрным коконом.
«Тонька! Что же ты сделала? Я же так люблю тебя!», - последнее, что успел подумать Мирон перед тем, как потерял сознание.
Позже Тоня нашла его на кухне, сидящим на табуретке, туловищем и головой навалившимся на столешницу, как если бы он спал. Опрокинутая чашка чая, разлившаяся по столу жидкость и сама нелепая ситуация в целом кричали об обратном. Не спит – мёртвый! Дальше вызов «скорой», обзвон родственников, похороны, поминки.
***
Мирон… Волею Судьбы и вмешательству неких внеземных сил в процесс зачатия он генетически отличался от обычных людей. Имея не только прекрасную физическую форму и высокий интеллект, но и эту удивительную, гнетущую и мистическую потребность в чужой человеческой энергии, так испортившую его жизнь.
Мирон познал нелюбовь родителей, одиночество, презрение и страх со стороны окружающих, пришлось рано повзрослеть и самому строить свою жизнь. Сложно представить, какие цели ставили пришельцы своими генетическими экспериментами. Планировали ли в будущем призывать своего потомка на службу своей расе, доверив ему некую миссию на планете Земля, или же достаточно того, что он умнее и сильнее землян, что может черпать их жизненные силы и даже стать причиной чьей-то смерти.
Мирон иногда чувствовал себя чужим на этой планете, но в то же время внешне он человек, значит всё-таки здесь его дом. Больше всего на свете он мечтал о семье: видеть улыбку на лице любимой женщины, сияние в глазах собственных детей, бегающих по лужайке в лучах летнего солнца, слышать их счастливый смех.
Дочка или сыночек! И его мечта почти сбылась. Но странная смерть пришла за ним. И неужели от рук человека, который стал ему ближе родителей?
3 Живая любовь. Притча
Татьяна Аггуриева
Малышку Лев подобрал у реки. Осиротевшая Тигрёнок-девочка еле слышно пищала, а вдалеке раздавались оглушительные выстрелы – безжалостные Охотники, устроившие сафари во владениях Царя Зверей, праздновали кровавую победу.
Лев нарёк живую находку Приёмной Дочерью и поселил во Дворце – преданно растил и обучал различным премудростям, не жалея времени и сил. Незаметно промелькнули годы – Тигрёнок-девочка превратилась в зрелую Тигрицу, и очень скоро детская привязанность к Приёмному Отцу-Учителю переросла в иное сильное чувство. Не в силах скрыть страстную любовь, завладевшую её существом, Тигрица совершала несвойственные ей прежде поступки, и мудрый Лев мгновенно понял, что скрывается за особенной нежностью обращённых к нему речей – ведь он испытывал к Приёмной Дочери те же чувства, не признаваясь в том самому себе...
Однажды Тигрица, не владея собой, открыто заявила Льву, что любит его, и своей смелостью вызвала ответную бурю негодования. «Ты молода и глупа! Подобные союзы запрещены испокон веков – никогда впредь не говори на эту тему! Выполни своё предназначение – создай семью и заведи потомство!» – сурово приказал Лев, свято веря в собственную правоту и не обращая внимания на болезненные спазмы в сердце. «Если ты выдашь меня замуж, я уйду из Дворца», – твёрдо произнесла Тигрица. «Так будет лучше всего...» – согласился Лев.
Тигрица с мужем-Тигром поселились очень далеко – Дворец опустел, и Лев отчаянно тосковал, но ни единого раза не навестил молодую семью, даже рождение их первенца не изменило принятого решения. «Так лучше...» – бессонными ночами убеждал он себя. И неожиданно пришла страшная весть – Охотники, надолго оставившие Царство в покое, объявились вновь и, устроив очередное сафари, застрелили Тигров-родителей. «А где малыш?!» – взревел убитый горем Лев. Испуганные подданные бросились на поиски и через два дня бережно принесли слабенького Тигрёнка-мальчика во Дворец.
«Сынок... – ласково шептал ночью Лев, баюкая кроху. – Я выращу тебя, как и маму-Тигрицу, в любви и заботе и научу всему, что знаю и умею. А, когда ты возмужаешь, я отпущу тебя, позволив самому сделать свой выбор, потому что живая любовь важнее мёртвых условностей!..»
4 санитарка в детском отделении
Зинаида Малыгина 2
Сын на прогулке побегал вокруг фонтана, свалился в воду, а после этого покушал мороженое. Результат – пневмония и высокая температура.
В детском отделении Кировской больницы лежат мамы с детьми только до 3 лет. Вечером, когда нет врачей, я уговорила медсестру посмотреть хоть одним глазом на сына. Вот и посмотрела. Сын лежит в боксе один на мокрой постели вплоть до матраса перед открытой форточкой. Молча выхожу из больницы плакать. Но все знают, что мамы ради детей способны на всё.
Уже утром я стою в в отделе кадров оформляться санитаркой в детское отделение. Повезло. Ведь я нахожусь в учительском длинном отпуске и поэтому оформления не нужно. Мою трудовую книжку запирают в сейфе,а меня допускают к работе.
Вторая санитарка, не зная о моей педагогической квалификации, берёт надо мною шефство, показывает мой «офис» за дверью, где стоит ведро с тряпкой и палка-лентяйка. Отправляют меня мыть длинный коридор. Лентяйкой я никогда не пользовалась, поэтому тряпка заплетается за палку, палка заплетается за карниз.
Проходящие по коридору медсёстры стыдливо отводят глаза от новенькой неумейки. Более того, проходят знакомые мамы моих учеников, быстро пробегают мимо с выпученными от удивления глазами, а потом делятся друг с другом новостями. К концу работы появляется опыт, а моя наставница Клава учит, как делать мыльно-содовый раствор и раскрывает секреты санитарного дела.
По окончании работы она вводит меня в офис и таинственно рассказывает о порядках в отделении, на кого можно положиться и с кем лучше не иметь дело. От волнения я ничего не запоминаю. И зря.
Оказывается, кран с горячей-холодной водой в подсобке держится на добром слове, можно его недокрутить или перекрутить. Я перекрутила, и вода хлынула из крана лавиной. Хорошо, что холодная. Вода из ведра льётся в коридор. Дети, радостные, прыгают: «Потоп, потоп!».
Я не могу закрутить кран. Бежит моя спасательница Клава. Совсем не ругает неумейку, только опять раскрывает секреты своего мастерства.
Первый день работы мне показался очень тяжёлым. Учительская работа выглядит на этом фоне праздником.
Вот уже второй, третий,….седьмой день. Я понемножку привыкаю и уже подружилась с ребятами .Сын бегает гордый по коридору: ведь его мама ходит в белом халате, как все медики. Но больше всего ко мне привязался маленький Серёжа. Когда я убирала палату, то имела неосторожность сказать ему, что совсем скоро он поправится и пойдёт домой. Серёжа ходит за мной хвостиком и спрашивает: «Меня скоро выпишут?» Я отвечаю: «Скоро».
Этот разговор услышала врач и улыбнулась. Ведь все видят, как Серёжа ждёт каждый день мой приход утром в коридоре, а я приношу ему вкусное угощение.
Провожу с детьми беседы о сохранении чистоты в палате, беседую с ними. Они с удовольствием слушают интересную тётю. Назначаю старосту в палате – сказывается 20-летний педагогический стаж.
Для медработников я остаюсь просто очередной санитаркой, которые быстро меняются, приходят-уходят, долго не задерживаются. Вот и я после выздоровления сына исчезну в безвестности.
Но один раз пришлось объясняться перед дежурной медсестрой, когда я зашла в ту палату, которую убирала другая санитарка. Оттуда всё время раздавался детский плач – в ней находились «груднички» в кроватках с высокими спинками. Все они скучали без матерей. Вот я и взяла одного на руки. Малыш так схватился за меня своими маленькими ручками, что я не могу оторвать его от себя.
Не знала я, что детские руки бывают такими цепкими. Дитя не хотело снова ложиться в кроватку. Входит медсестра, видит мои усилия и говорит, что нельзя брать малышей на руки – это не входит в мои обязанности. Она права. Смущённая, я удаляюсь…
Скоро сына выписывают, а мне должны выдать расчёт за отработанные дни. Эта маленькая полученная сумма показалась мне золотой. Как трудна работа санитарки! Как часто учителя говорят сгоряча: «Лучше пойду тряпкой возить по полу, чем встречаться каждый день с этими непослушными детьми»
После двух недель работы я повзрослела и поумнела. Теперь смотрю с большим уважением на людей физического труда
.
Прощай, больница! Ведь я ушла из отделения незаметно, поздно вечером. Никто не спросил моего имени, я осталась невидимкой. У медицинских сестёр много работы, они целый день на ногах – им не до разговоров.
Медицинские работники, я Вас уважаю! А вам, мои любимые малыши, спокойной ночи!
5 Свекровь и невестка
Марина Куликова Ралле
Иногда просыпаясь на рассвете, она смотрела на своего спящего рядом мужа и не понимала, не могла понять, как ей так повезло в жизни.. Ей , неудачнице и страхолюдине, как всегда, с раннего её детства утверждала её мать.
Сейчас, став уже сама трижды матерью, имея прекрасных троих детей от так любимого и дорогого ей человека, она понимала , что мать была просто очень несчастной женщиной, видимо, никогда и никого не любившей и скорей всего нелюбимой. Она очень часто думала о матери, о материнской судьбе.
Думала без обид, да и честно говоря, этих обид у нее на сердце никогда и не бывало. Она боготворила всех своих детей, своего мужа, любила золовок и свекровь, которые не всегда были к ней хорошо расположены.
При первом знакомстве все три женщины не очень то к ней были дружелюбны и очень недовольны выбором сына и брата. Они и не скрывали своего пренебрежения к ней. Что уж переживать из-за чувств к ней совсем чужих женщин , если ею была пройдена суровая школа жестких отношений с родной матерью.
Правда, свекровь и замужние сестры мужа довольно быстро, особенно не упорствуя, пересмотрели свои отношения к ней, сначала как то смирились, потом подружились и приняли её, а потом стали одной , сплоченной женской частью большой семьи.
Став членом этой семьи, этого большого семейного клана, она поняла , что такое поддержка, забота и защита, когда у тебя есть такая надёжная и большая семья.
До замужества она и не предполагала что так может быть, что о ней будут заботиться, что кого то будет волновать её самочувствие, её здоровье, что кто то будет звонить на дню несколько раз и спрашивать что сказал врач и ела ли она, и как спала.
В этой семье не любили чужаков и случайных людей, но своих всячески опекали , защищали и всеми возможными способами сообща помогали.
Свекровь была очень верующей дамой, правда, своих богов никому никогда не навязывая.. Несмотря на всю внешнюю светскость, она часто посещала храм, молилась в уединении своей небольшой спаленки.
Похоронив мужа, свекровь более замуж не выходила, романов не завязывала, хотя вполне могла себе это позволить. Выглядела она очень ухожено и моложаво. Но ей как то неинтересны были новые знакомства. Она занималась переводами на русский язык иностранных романов, волновалась за своих детей, интересовалась новинками оперной музыки, посещала картинные галереи и всевозможные выставки, в этом был весь смысл свекровиной жизни.
Её никак нельзя было назвать старухой, хотя лет ей было немало.
Свекровь очень любила всю свою семью, переживала и волновалась за каждого её члена, будь то её ребёнок, зять, внук или внучка, теперь вот и она , невестка, попала в поле защиты и заботы свекрови. Видимо, этой своей любовью и заботой, свекровь объединяла и хранила семью, добрые семейные отношения.
Свекровь была очень непохожа на её мать. Совершенно. Это были женщины с разных планет, её мать и её свекровь.
Мать всегда стремилась к каким то понятным только ей одной житейским благам и всегда обвиняла всех , что эти самые блага ей недоступны. Кто же еще достоин всех жизненных привилегий, если не она .Мать никогда не была замужем, считая , что все мужчины, которые были с ней недостойны её , хотя на самом деле ни один из них и не пытался быть с ней в длительных отношениях или же связать себя законным браком. От всех беременностей, которые возникали после этих случайных связей, мать без всякого сожаления избавлялась, родив только единожды, дочь, в надежде если не на брак с отцом ребенка, то хоть на хорошие алименты. Не получилось ни того, ни другого, поэтому в этой своей неудаче всю жизнь и обвиняла дочь.Мать считала , что женщине не нужно никого образования-напрасная трата материнских денег. Даже то, что дочь с отличием окончила школу , не произвело на мать никакого впечатления.
Свекровь же, выйдя в молодости замуж, все время была с мужем, родив сначала двух дочерей погодок, потом, спустя больше десяти лет, последыша, младшего , долгожданного и очень желанного сына.
Свекровь всю себя отдавала своей семье, своему мужу , не прося ничего взамен, не желая и не ожидая никаких благодарностей.
Это были совершенно две разные женщины. Свекровь, как и её замужние дочери, не могла сразу принять невестку, жену своего единственного и очень любимого сына, тем более , что этот брак был заключен сыном самостоятельно, без ведома и разрешения семьи, даже без предварительного знакомства с будущей родственницей. Такой поступок был в духе её умного , волевого и очень красивого сына.
Невестка была конечно не их круга, если и понимать это в самом хорошем смысле. Она не умела вести себя, как подобает в приличном обществе, у неё не было никакого образования, что для свекрови было очень важно. Но девчонка была доброй, отзывчивой , очень искренней и сопереживающей. Она не считала сколько у кого шуб или брюлликов, а училась, училась всему, содержала квартиру сына в образцовом порядке , не тратила зря денег и дарила одного за другим внуков без отрыва от учебы в вузе.
Это все очень подкупало, располагало к невестке и все три женщины, и свекровь и её дочери, и не заметили , как подружились и приняли в свою семью новую родственницу. Тем более, что всем было понятно, что сын и брат счастлив именно с этой женщиной.
Однажды, свекровь серьезно разболелась.
Время было отпускное, дочери были на отдыхе со своими семьями, и рядом оказалась только невестка. Эта болезнь очень сблизила двух женщин, сделала их по-настоящему родными. Свекровь должна была в душе признать, что ни одна из двух её дочерей не смогла бы так справиться с уходом за ней, как справилась невестка.
Свекровь старела, здоровье сдавало, ей все чаще " не мог лось", одна болезнь цепляла другую и свекровь все чаще просила невестку побыть с ней.
Закончилось это тем, что свекровь переехала из своей городской квартиры в загородный дом сына, чтобы быть ближе к невестке, ища именно в ней, в своей невестке, помощь и если не избавление, то хоть облегчение своих старческих недугов. Невестка не возражала. Она получала от свекрови столько невиданного ею материнского тепла, материнских и просто житейских советов, что тоже не хотела расставаться или быть вдалеке от этой старушки. Недовольство вдруг выразили дочери , взревновав мать к невестке, но при этом недовольстве ни одна из них не хотела посвятить часть своей жизни в уходе за старой и больной матерью.
Свекровь болела и старела долго, не желая уходить из жизни и расстаться со своим горячо любимым сыном, с внуками , с этим прекрасным, как она говорила , из миров. Все эти годы невестка ухаживала за свекровью, была с ней рядом, как могла, скрашивала и облегчала её страдания.
Годы летели.. Дети выросли и разъехались на учебу.
Огромный дом стал какой-то пустой и одинокий.
И вот однажды в этом доме появилась незнакомая очень пожилая женщина, в ней невозможно было узнать родную мать невестки. Подойдя к инвалидному креслу, в котором сидела свекровь, женщина стала плакать и жаловаться на свою бесчувственную дочь , которая лишила её последнего куска хлеба, оставила стареть в полной нищете. Женщина неистовствовала, говорила очень громко, возбужденно какие-то страшные слова о каких-то детях, которых нужно душить в колыбели, о страшном суде над неблагодарными детьми и прочие, и прочие...
Когда свекровь поняла о ком идет речь, она заволновалась , захотела защитить свою невестку, оградить от этих наветов , от злобы, спросить - где же вы были все эти годы..много чего хотела сказать свекровь родной матери невестки … но .. Лицо её исказилось, руки обессилено упали, третьего инсульта организм не перенёс.
Горе было великим и очень искренним..
Вся семья оплакивала уход матери, бабушки, тещи..
Но больше всех горевала невестка… она действительно провожала в последний путь женщину, ставшую ей настоящей матерью… и принимала эстафету хранительницы семьи..
6 Тёща
Марина Куликова Ралле
Она была очень недовольна дочерью. Дочь была взрослой, солидной дамой, её муж публичный , очень обеспеченный человек владел " банками, городами, пароходами". Дочь же вела жизнь , как теперь говорят светской львицы. По её понятиям, вдовы генерала с сорока пятью годами замужества, дочь не занималась ничем. Домашними делами занимались специальные помощники по хозяйству, как их теперь называли, заменив слово " прислуга". У дочери же были вечеринки, приемы, презентации, бесконечный непонятно от чего отдых, то на Канарах, то на Мальдивах.... С одного отдыха через несколько неполных недель отправлялись на другой отдых. Потом следовал небольшой перерыв, отдых от отдыха, и все начиналось сначала. Ей такая жизнь была непонятна.
В том возрасте, в котором теперь находилась её дочь, она ездила с мужем по гарнизонам, вела хозяйство, с трудом устраивая быт на каждом новом месте. У нее тоже не было трудового стажа, хотя возраст давно был пенсионным, пенсия за мужа переводилась на счет в банк и она даже толком не знала какая там сумма. Но она всю жизнь трудилась, даже будучи уже генеральшей не оставляла забот о своем доме, муже, дочери, даче. Все делала сама. И на отдых ездили каждое лето не только на дачу, но и Ливадию, которую она очень любила.
Детей у дочери не было. Она тщательно следила, чтобы эта совсем ненужная беременность ненароком с ней не приключилась.
Зять работал. Много. Был увлечен своими делами, проектами, инвестициями и как то тоже не страдал от отсутствия детей в их семейной жизни.
После смерти мужа именно зять, а не дочь, настоял на том, чтобы она жила с ними, дом большой, у нее были две довольно большие комнаты с выходом в зимний сад, не нужно было ни о чем заботиться, она могла целыми днями смотреть свои сериалы, "мыльные оперы", слушать любимые мелодии.
Иногда зять баловал её билетами в Большой, это был для неё особенный праздник.
Общение с зятем не было очень уж тесным, но она все время чувствовала какую то сыновью заботу о себе, чего нельзя было сказать об отношении к ней дочери.
Правда , ни с какими просьбами она к зятю никогда не обращалась.
Её генеральская квартира и старая любимая дача стояли в одиночестве.Иногда она скучала по ним, но здесь ей было хорошо, комфортно, и эта скука начавшись тут же и заканчивалась.
Дней десять тому назад пришло письмо, что маленький сын её внучатой племянницы остался сиротой. Она не поддерживала связи с дальними родственниками, а близких уже давно никого и не осталось, и потому о каком и чьем сыне идет речь представляла плохо, совсем не представляла.
Она поехала туда , как указано было в письме и познакомилась с белокурым трехлетним малышом, которого должны были отправить в дом малютки , если не найдутся какие либо родственники. Ей сказали сразу, что ей в опекунстве над ребенком откажут, её возраст не позволяет быть опекуншей этого маленького похожего на ангела, ребенка.
Дома, когда она рассказала дочери о малыше и трудностях в усыновлении, начался настоящий ад, дочь кричала , что этому не бывать, что в таких делах она матери не помощница, не хватало еще чужих детей вскармливать.. И много, много других и обидных слов было сказано дочерью. Она дочери возражала, говорила, что у нее есть своя квартира, своя пенсия и еще есть силы помочь этому малышу, у нее нет только из за возраста законных прав на это и в этом ей очень нужна помощь дочери.
Десять дней ожесточенных военных действий между матерью и дочерью не привели ни к какому результату, срок отведенный социальными службами на решение этого вопроса заканчивался, ничего сделано не было и малыша должны были отправить в дом малютки.
Последней её надеждой оставался разговор с зятем, но больших надежд она на этот разговор все же возлагала. Если дочь так бурно и отрицательно восприняла предложение матери, то что уж ждать от зятя. Но все же утром она вышла к завтраку раньше обычного, чтобы застать его до отъезда на работу. Она нервничая , сбивчиво стала рассказывать ему о том, как пришло письмо, как она ездила , чтобы повидать мальчика и самое главное, что они с мальчиком не будут обременять их своим присутствием , а будут жить в её квартире, ей нужна только юридическая помощь , чтобы не потерять этого последнего , хоть и очень дальнего родственника.
Зять выслушал, попивая кофе, ничего не ответил и уехал на работу.
Прошла неделя, все сроки вышли. Она старалась не думать об этом ребенке и уж точно не ездить к нему, чтобы не травмировать пустыми надеждами.
Однажды утром пришла машина, из нее выскочили рабочие в синих комбинезонах и начали ремонт двух небольших комнат, расположенных рядом с её комнатами, потом привезли мебель для детской комнаты, а потом в её комнату пришел зять и сказал, что завтра она должна поехать в агентство и на свое усмотрение выбрать няню для мальчика, мальчика он усыновил, он будет носить его фамилию.
Но что скажет дочь? Теперь ей было очень жаль дочь, ей очень не хотелось , чтобы дочь хоть как то пострадала. Все будет хорошо, ответил зять.
В пятницу во второй половине дня привезли мальчика, он был очень напуган таким непривычным для него переездом, потом откуда то приехала насупившаяся дочь, походила по дому, громко поговорила с кем то по телефону, а потом все же зашла в детские комнаты… по лицу своей дочери она поняла, что зять прав, все будет хорошо…
7 Круговерть
Игорь Гудзь
"Сегодня такие портят парты, ломают стулья, а ... завтра!? С малого все и начинается! Такие готовы на самые низкие поступки, такие могут даже Родину предать...!"
- Ты... это, не перебарщивай! - жамкал в руках макет стенгазеты пионервожатый. - "Родину" ... убрать! Слишком уж!
- Родину... , Родину нашу никому не убрать, товарищ пионервожатый! Она у нас одна! - вскинул голову внештатный корреспондент Васильев.- Наша социалистическая Родина. А эти..., могут, могут предать! Стулья - только начало! С таких галстуки пионерские ... рвать надо!
- Да...! - присмотрелся к нему вожак. - Далеко пойдешь Сережа! Насчет "Родины" - убрать! И все...! Я сказал!
- Не спи! - толкнул его в бок сержант. - Справа...смотри! Кусты на горе..., там они
- Фу...х! - встряхнулся лейтенант Васильев. - Сморило! Жарища! Школа приснилась! Я там стенгазету...
- Вправо смотри, лейтенант! Ща тебе духи дадут ... газету
Тяжелый армейский грузовик гнал по серпантину из Хайратона в Кабул. Трое бойцов: водитель и двое сопровождающих груз напряженно вглядывались в отвесные скалы. Ящики со снарядами тяжело громыхали в кузове.
- Я тогда там, насчет стульев...!
- Да...! - повернулся к нему сержант. - Вправо см....
По лобовому стеклу поползли трещины. Маленькое круглое отверстие как бы само собой появилось у сержанта на лбу.
"Как у баб индийских в фильмах! - успел подумать Сергей.
Тонкая струйка крови нехотя сползла на левую бровь, обогнула нос и завязла в густых усах уже бывшего сержанта.
- Ты вроде писать умеешь! - распорядился командир. - Отпиши родителям, мол, выполняя интернациональный долг героически погиб Ваш сын, старший сержант Ивашов в жестоком бою с превосходящим ..., ну ты понял! Представлен к награде...!
- Так ведь....! - заикнулся было Васильев.
- А как? Написать матери, что ее сына как курицу подстрелили прямо в кабине ...! - рассвирепел майор! - Иди пиши, бля...!
- Пригнись, пригнись, сказал! - шлепнул по холке паренька Васильев.- Не на митинге...!
- Так ведь не стреляют...!
- Начнут шмалить, поздно будет.
- Не посмеют они! По своим-то! - пискнул прижатый к перевернутой мусорке паренек.
- А как посмеют!? - усмехнулся горько Васильев. - Матери твоей что скажу? "Погиб сын Ваш смертью храбрых в кровавой битве ... со своими...?" Так и напишем!?
В полусотне метров стояли полностью снаряженные БТР. Вокруг них залегли готовые ко всему десантники. Внезапно один из них поднялся и пошел навстречу защитникам.
- Я майор Лебедь! Кто у вас старший!- крикнул он страшным басом.
- Я! - встал тоже в полный рост Сергей. - Майор Васильев.
- Действующий!
- Так точно!
- Кого защищаешь, майор!? - кивнул на освещенные окна Белого дома Лебедь.
- Свободу!
- А под трибунал..., за свободу эту!? Не боишься?
- А ты не боишься..., по своим стрелять!?
- Никто стрелять не будет! - сдвинул брови Лебедь. - Поговорим, майор!
- Сережа! Так больше нельзя! Я так уже не могу!
Жена нервно перекинула Петьку к другой груди.
- Восемь месяцев без зарплаты! Еды дома нет! У меня вон...молоко кончается. Грудь пустая...! Уходи, уходи оттуда! Ну сколько можно!?
- Если все вот так из армии побегут, что будет?
- Да какое нам дело до всех! О себе думать надо!
- Да и куда идти-то!
- Рябов твой звонил вчера! Он...этот... теперь, начальник службы какой-то, афганцев ищет, с опытом. Вон номер оставил. Позвони, Сережа...!
- Ты понимаешь, зачем ему с "опытом"? Понимаешь...?
- Ну что же делать Сережа!? С голоду помирать..
- Ислам примешь, тогда может не убьют! - шептал ему прямо в ухо одноглазый. - Своих они сразу не стреляют!
- Где глаз-то?
- Выпал от ... напряжения! Повидал много...
Дверца зидана чуть приоткрылась, в нее просунулась страшная бородатая рожа еще одного такого же одноглазого, только чечена.
- Видал сокамерник! - с трудом скривил разбитые губы в улыбке Васильев. - Не один ты тут одноглазый.
Чеченец сунул в дырку ободранный "стечкин", грохнул выстрел, голова одноглазого пленника раскололась как спелый арбуз, все кругом забрызгало "соком".
- Теперь ... адын! - оскалился чечен. - Что надумал майор? К Аллаху идешь, или как этот ... к вашему, как его...! Смотри! Быстро...! Везет тебе! Мулла здесь, скоро ехать будет...
- Давай! ... Не подыхать же ...!
- Получай гад, получай, получай...!
Уже вторые сутки пинали его сокамерники Матроской тишины. Васильев молча катался по полу защищая жизненно важные органы. Да разве прикроешься, когда три пары ног месят беспрерывно...!
- Не стрелял я! Не стрелял в своих! - хрипел он, выплевывая кровавые ошметки. - Обоймы, рожки набивал..!
- Обоймы ..., на гад, на..., на..., на...!!!
- Живой... мусульманин! - налил Рябов по полной. - Ну ты дал...! Я же тебя на месяц туда. Место тихое! Посидел,"участника" получил и свалил. Как ты в плен-то попал? Там и духов не было!
- За водкой поехали..., "догнаться", вот и ...! Двоих наших сразу, а я вот... мусульманин теперь!
- Значит, Христа продал! Иуда..., типа! - ощерился Рябов.
- Бог - он един! Создатель! А религии людишки напридумывали...!
- В Матросской пошмякали тебя я смотрю!
- Попинали от души!
- Думал - не вытащу! Генерал помог, в администрации он теперь. Фонды возглавляет...! Ему команда нужна, из своих. Понял, да!? Ну... давай! Или ты не пьешь теперь? Мусульманин, ити его...!
- ...Пью!
- Двадцатку перекинь наверх! - тихо шипела телефонная трубка. - И еще пятнашку... влево! Все понял?
- Там только пенсионные остались!
- Делай, что велено!
- Что людям скажем?
- Каким людям? Где ты их видел? Есть пастухи, есть стадо! Базаришь много..., с одного очка цедим! Мысль понятна...!?
- А с фондом как? Минусуем?
- Не твоя забота...! У тебя там..., в почте билеты на Кипр, на всех, отсидись пока. Петька как?
- Уже двойки носит!
- Вот и давайте туда, по ходу, на каникулы, типа. На полгодика. Там посмотрим!
- А вот какие у нас теперь стенгазеты в школе! Интерактивные..! - директриса нежно подвела заместителя губернатора к огромному экрану.
- Сережа! - позвала она шустрого мальчика с разноцветным галстуком на тонкой шее. - Расскажи господину Васильеву про нашу школьную редакцию.
"Родина у нас одна!" - сам прочитал вслух крупный текст Васильев. - Родину надо любить, как мать любит ребенка! Родину надо принимать всю: с достоинствами и недостатками. Предать Родину - самое последнее дело!"
- Много раз слово "Родина"! - зашипела директриса на мальчишку. - Я же тебе говорила. Убери...лишнее!
- Не надо ничего убирать! - повернулся к ней Васильев. - Доубирались уже...!
8 Твой другой мир
Марина Ланговая
А вы замечали, что когда быстро перемещаешься из одного, СВОЕГО, места в далёкое ДРУГОЕ, минуя постепенную смену пейзажей за окном, то по прибытии теряешь ощущение реальности. Вдруг превращаешься в советского пятилетнего малыша из глухой деревушки, каким-то чудом оказавшегося в блистательном московском ГУМе.
Да, тебе рассказывали, ты готовился, смотрел, собирал чемодан, что-то кому-то обещал привезти оттуда, но оказался НЕ ГОТОВ к тому, что этот, ДРУГОЙ, мир ТАК ПРЕКРАСЕН. И состояние хронического удивления-восхищения и пьянящей эйфории не покидает тебя.
Представление начинают ГОРЫ. Они величественны. Их выход на сцену убедителен и сдержан. Они манят, и ты напрочь забываешь, что до тошноты боишься высоты. Их древний танец можно смотреть бесконечно...
Но декорации меняются: горы расступаются... И твоим глазам открывается не менее величественная Синяя Бесконечность, где-то там, наверное, на краю света, встречающаяся с такой же бездонной Лазурью. МОРЕЧКО!!! Эта любовь с первого взгляда! Не через экран, а вот так, вживую, глазами, ладонями, кожей... Ты никогда не забудешь эти чудесные прикосновения и мудрую неспешную песню его волн.
Всё! Ты попал! Эта вероломная парочка ГОРЫ + МОРЕ навсегда поселилась в твоём сердце.
Теперь ты категорически отказываешься возвращаться в то, СВОЁ, место. Разве ТАМ есть такие яркие краски, бурлящая событиями жизнь, ощущения вечного праздника и твоё ежесекундное участие в нём?! И надо же что-то с этим делать!
Ты в растерянности, пока летишь обратно, потом в лёгкой депрессии в этом, СВОЁМ, месте.
Но как мудро устроена жизнь. Постепенно ты, как выздоравливающий больной, начинаешь замечать милые мелочи, радоваться мягким краскам своего мира, вспоминаешь о любимых увлечениях и благополучно завершаешь своё временное отшельничество общением с дорогими сердцу людьми.
Но не обольщайся! Ты не исцелился полностью! Этого не будет никогда!
Это как если бы ты, много лет спокойно и счастливо живущий своей семьёй, вдруг встретил человека и открыл для себя в том, ДРУГОМ, новый, и оказывается, такой пронзительно близкий тебе мир.
Словно когда-то, не в этой жизни, вы были в одной связке на горном склоне, вместе стояли под парусами летящей по волнам бригантины, управляли сверкающим звездолётом, любовались на своих мирно спящих детей...
Счастье... А за ним вопрос:"Что делать дальше? Надо же что-то делать!" А делать НЕЛЬЗЯ.
И ты, смирившись, возвращаешься в СВОЙ мир, глубоко внутрь спрятав эту невинную Любовь-Боль.
Жизнь слегка зарубцует твою рану, обрушив всю свою мудрость. Да, ты согласен, что нежный, приглушённый колорит ТВОЕГО мира ничуть не хуже сочных, безумных красок того, ДРУГОГО. Что привыкший к плавной тягучести своей географической широты, скорее всего со временем устал бы от чужого лихорадочного ритма и затосковал о своей тихой гавани...
Ты соглашаешься с этой мудростью мира, с благодарностью жуёшь свой ЧЁРНЫЙ ХЛЕБ, бесконечно вспоминая вкус того небесного НЕКТАРА, что попробовал однажды. Этот ни с чем несравнимый вкус... как та ЛЮБОВЬ, что надёжно похоронена на дне твоего сердца.
9 Ветка полыни
Зоя Белова
«Чтобы духа твоего здесь не было…убирайся…, чтобы духа твоего здесь не было!»- она кричала и криком сопровождала каждую выброшенную из шкафа вещь. Голос срывался, переходил на сип. Он ловил то, что попадало в него, и кидал рядом. В какой-то миг мужчина уловил момент, обнял крепко жену, лишив каких-либо действий. Она вырывалась, затем силы покинули, и она затихла в его руках. Мужчина, не выпуская жену, повёл к кровати, и лёг рядом. Её рыдания становились всё тише, и наконец она просто заснула. Мужчина аккуратно освободил руки, встал, собрал вещи с пола в дорожную сумку, и вышел из квартиры, захлопнув дверь.
Накануне ссоры разговор был коротким.
- Прими как данность то, что я скажу. Я ухожу! Говорить что-либо бессмысленно, увещевать тоже, ты меня знаешь!
Да, она знала железный характер мужа, видела, что в последнее время что-то происходило неладное. Он отмалчивался, уединялся, на разговор не шёл. Предполагала, что это связано с работой. И вот, как гром среди ясного неба!
Женщина проснулась с трудом, каждая клеточка тела болела, невозможно было поднять отяжелевшие веки. Она какое-то время лежала без движения, но зазвонил телефон. Откуда-то взялись силы, она быстро схватила трубку, успев подумать: «Он звонит…это было недоразумение, сейчас извинится, и всё будет, как раньше…».
¬¬- Света, ты почему на работу не вышла, - услышала голос сотрудницы, - заболела?
- Да, я плохо себя чувствую…завтра буду, - разочарованно произнесла она. Мобильный телефон мужа лежал на столе.
Николай ехал без остановок. В свое время он купил домик в глухой деревушке с речушкой в Тверской области, иногда приезжал порыбачить в эти красивые места. Жена там не была ни разу, она уважала его личное пространство и позволяла Николаю такой отдых. Домик стоял сиротливо на окраине безлюдной деревни. Там была печка, стол, железная кровать да небольшой шкаф. Все удобства на улице, но его всё устраивало. Сейчас он стремился туда по другой причине. Хотелось забраться подальше от людей, от взглядов, от сочувствия, от вопросов. Месяц назад ему поставили диагноз – рак желудка, третья стадия. Врач приятель честно сказал, мол, мужайся, время упущено, все плохо, но сколько-то протянешь, если будешь лечиться. Обратился бы раньше, мог бы и лет пять пожить. Тогда Николай принял решение принять смерть в одиночку, чтобы не мучить семью, не пытаться отыгрывать у смерти лишний месяц. Он подал заявление об увольнении, резко прервав уговоры и расспросы. Купил на первое время разных консервов, сухарей, круп. Накануне объяснения с женой все уже лежало в машине.
Приехал под утро, стояла середина августа, было туманно и сыро. Растопил печь, в доме появился хоть какой-то уют. Лег в одежде под одеяло и сразу заснул. Снилось что-то жуткое, что заставило резко проснуться. Он вышел в заросший травой двор и сорвал ветку. Горький запах полыни пронял до рези в глазах. Чем-то далеким из прошлой жизни пахнуло на него. Он принес ветку в дом и воткнул в щель над дверью.
Потянулись монотонные дни. Чтобы чем-то занять себя, стал заготавливать дрова. «А вдруг и зиму протяну». Воду брал родниковую, благо, всё было поблизости. Осень наступила рано, подул сильный ветер. Дом оказался худым, дуло из всех углов. Пришлось утепляться. Потихоньку заколотил досками дырки, предварительно заткнув ветошью. Слазил на крышу, подлатал и её. За работой печальные мысли уходили. «А ведь правильной жизнью я зажил, в ладу с природой, - рассуждал Николай, - ведь человеку не много, в общем-то, надо, кров укрыться от холода, и очаг, чтобы согреться да пищу приготовить».
Николай ждал и боялся болей, но их не было, просто тянуло книзу камнем что-то в желудке. Он по-прежнему худел, съедая несколько ложек жидкого супа или каши. Всё чаще хотелось полежать. «Откуда эта напасть взялась, для чего, а может, слишком всё хорошо было? Кто позавидовал нашему счастью…неужели сорок пять – это итог?» - Николай задавал себе вопросы и не находил ответа.
Зимой стало трудней, топить приходилось постоянно. Николай перестал себя жалеть, через силу чистил снег, пилил и колол поваленные деревья, добывая в лесу. Он потерял счет дням и месяцам и ждал наступления развязки, четко представляя себе, как это произойдет. Просто в какой-то момент иссякнут силы, и он не проснется. Потом его обнаружат в этом доме, даже жене сообщат, но она никогда не увидит его при жизни иссохшим и немощным. Она молодая и красивая и просто обязана жить полной жизнью со здоровым мужчиной. Это все ради неё. Мужчина заставил себя не бередить воспоминаниями прошлой жизни, а полностью погрузился в нынешнюю ситуацию. Он был уверен, что дома без него не пропадут.
День пошел на прибавку, солнце подтапливало снег. В какой-то момент Николай почувствовал, что его состояние стабилизировалось, ему не становилось хуже. Он стал прислушиваться к своему организму. Всё реже хотелось спать днем. Как-то ему приснилось, что лежит в теплой ванне. В этот день он наносил и нагрел воды и устроил себе помывку прямо перед печкой. Напился травяного чая и лег спать. Проспал до позднего утра. Ему захотелось мяса. Он сварил картофельной похлебки с тушенкой и с аппетитом съел полмиски. Взгляд остановился на засохшей ветке, и он вспомнил.
- А летом теплынь, а летом жара, так пахнет полынь в твои вечера, - читала ему Света и махала перед носом веткой полыни.
- Фу, какая духмяная, - сказал он.
- Духмяная, - хохотала жена, - какое слово смешное, как из сундука!
Николай улыбнулся своим воспоминаниям: «Только поженились тогда, через год Юлька родилась, а вот уже и ее замуж выдали». Он достал сухую ветку и понюхал: «Надо же, запах остался».
«Один Бог знает, сколько нам отмеряно», - вдруг подумал он.
- Света, здравствуй! – окликнул кто-то. Она кивнула и поспешила уйти.
- Где лечится Николай, расскажи, я же онколог, он наблюдался у меня.
Вопрос застал врасплох, и она остановилась. Светлана полагала, что все кругом знают, что муж её бросил и уехал неизвестно с кем неизвестно куда.
Она металась по квартире, опять, как когда-то, выбрасывала из шкафа вещи, теперь уже свои. Наспех засовывала в сумку свитера, теплые штаны.
- Быстрее… я знаю, где его искать…только бы был жив, он должен быть жив…у него такая сила духа… Как я могла поверить в то, что он наговорил! Гордость дурацкая не позволила ничего узнать. Поверила в мифическую женщину…
Светлана знала, что он купил домик где-то в соседней области. Стала рыться в его бумагах и нашла документ на собственность, там был адрес. Теперь она мчалась тем же маршрутом, которым полгода назад убегал муж. Немного поплутав, она попала в деревню, вот и дом.
- Он и не знает, что стал дедом, маленький Колька растет! - подумала женщина, потянув за ручку двери. На нее пахнуло теплом протопленной избы с легкой примесью горечи.
10 Полкан. Для конкурса
Леда Шаталова
Игорь
Игорь рос в счастливой семье. Единственное, что его огорчало, это то, что у него нет ни брата, ни сестры. Когда он подрос, как- то спросил у мамы: «Почему я у вас один?». Она, улыбнувшись, пояснила: «Ты же видишь, что у папы такая работа, что мы все время переезжаем, куда же нам еще и малыша? Слава Богу, ты у нас есть!» «Ну, мне одному скучно!» Сказал сын. «Тогда мы заведем собаку» сказала мама. «Как собаку?» В его вопросе прозвучала радость и недоумение. А как же братик или сестричка? «Ну, понимаешь у меня уже здоровье не позволяет». На семейном совете было решено купить щенка. Игорь выбрал щенка кавказской овчарки, мальчика. Щенок был прелестный, ухоженный, в меру упитанный и немного неуклюжий, так как был еще мал, ходил вперевалку и был похож на медвежонка, а назвали его Полкан! Папа похвалил выбор и засмеялся, он знал, что одно из любимых занятий Игоря, было - игра в солдатики. А когда отец, приходя с работы, спрашивал: «Сынок, что ты делаешь?» Тот неизменно отвечал: «Строю полки и они идут сражаться».
ПОЛКАН
Полкан оказался воспитанным и свои собачьи дела он справлял только на улице. Игорь с удовольствием с ним гулял, а после прогулки мыл ему лапы. Они были все время вместе. В первый же день Игорь уложил Полкана спать рядом с собой, но мама его отругала, но, на следующий день зайдя к сыну в комнату, увидела такую картину: На подушке лежит взлохмаченная голова сына, а рядом голова щенка и оба довольно посапывают во сне. Картина была настолько умильная, что она только рукой махнула и улыбнулась.
Шли годы, Полкан превратился в крупную и сильную собаку. А Игорь, окончив школу, поступил в ВУЗ. Но, со своим Полканом он был каждую свободную минуту. Они вместе совершали пробежки, и даже разговаривали на одном, только им двоим понятном языке.
Однажды, отец сообщил, что ему предложили работу за рубежом, и есть вероятность остаться там навсегда. А мама посмотрев на Игоря , спросила: «А ты поедешь с нами в США?» На, что Игорь сразу же ответил: «Мне и тут хорошо». «А как же мы?» расстроилась мама, но отец поддержал Игоря, сказав : «Он уже взрослый и я уважаю его позицию, а мы, да и он будем ездить друг к другу в гости».
Он, да я, уже семья
В начале Игорю было одиноко, но Полкан скрашивал его жизнь.
Сидя на диване, по вечерам и смотря ТВ, он гладил Полкана и говорил: «Ну, ничего, ты, да, я уже семья, не пропадем. На личном фронте у Игоря не складывалось. Он может быть уже бы и женился, ведь, карьеру он сделал, квартира есть и даже машина, но подходящей кандидатуры он все не находил. Встречался, то с одной, то с другой. Причем, именно Полкан являлся строгим судьей, подходит его очередная подружка для невесты, или нет. Если девушка зайдя в квартиру, шарахалась, видя большую собаку, или Полкан громко лаял, значит не стоит продолжать отношения .Собаки Игорь доверял полностью. Только одна выдержала тест и задержалась, но Игорь не торопил события.
СТАРОСТЬ
В один из дней, придя с работы, Игоря Полкан не встретил, как обычно. Тот стал его звать, но его друг не отозвался . Зайдя в комнату, Игорь увидел причину его молчания: весь ковер был запачкан, а Полкан сидел в углу, жалобно и виновато смотрел на него. Надо сказать, что в первый раз Игорь хоть и разозлился, но взял себя в руки, не стал ругать и наказывать его. Ведь, по сути виноват был сам, он задержался на работе, а бедный пес ждал, ждал, когда его выведут, да не утерпел. Игорь попытался очистить ковер, но махнул рукой и отнес в химчистку.
Потом, он старался приходить с работы раньше, но потом закрутился, да и не всегда мог уйти во время и история с ковром повторилась. В этот день у него и так было плохое настроение, сорвался очень важный заказ, а увидев испорченный ковер, он накричал на Полкана и даже хлестнул его поводком, чего никогда не делал. Когда он все убрал и вывел его на прогулку, ему стало мучительно стыдно за свой поступок, да и своего старого друга пронзительно жалко. Он решил отвезти Полкана в ветеринарную клинику, думая, что у того какие- то проблемы с желудочно- кишечным трактом. Ветврач, осмотрев его, вынес вердикт: пес здоров, но старость! Вот, причина, видя, как расстроился хозяин, на его вопрос, что можно сделать в этой ситуации? Сказал «Вовремя выводить и больше гулять.» Написал, как правильно и чем кормить, чтобы организм окреп. Последнее время, кстати, Игорь кормил Полкана чем придётся, лишь бы тот сыт был. Двигался пес мало, поэтому совсем одряхлел.
С того дня Игорь стал стараться, выполнять все рекомендации врача. Но, прошло время и все опять повторилось. И опять он не смог сдержаться, накричал на собаку, а потом сел и задумался, что делать? Старость неизлечима! А я не могу Полкану создать нормальные условия, рано, или поздно он все равно умрет, а я не хочу, чтобы он умирал у меня на глазах. Решение созрело тут же. Он подошел к Полкану с поводком. Тот обрадовался, подумав, что его ведут на прогулку .Игорь вывел его во двор, посадил в машину, но не вперед, как обычно, рядом с собой, (хотя гаишники и делали ему замечания), а на заднее сиденье. Пес, как будто, что- то почувствовал, сидел, опустив голову. Обычно он вертел ею, наблюдая за пейзажем, который мелькал за окном. Он вообще очень любил ездить, а тут…
Игорь гнал машину, сам себя, оправдывая, находил доводы правильности своего поступка: Он решил вывести Полкана далеко в лес и там его оставить. Он все время повторял: Так, будет лучше для него, все равно он скоро умрет. А там свежий воздух, да и терпеть ему не нужно будет, ожидая моего прихода. Он пытался заглушить свою совесть и оправдать свое предательство. Когда, он посчитал, что довольно далеко уехал, он вывел Полкана, тот запрыгал от радости, но почувствовав настроение хозяина, остановился и вопросительно посмотрел на него. Игорь отвел взгляд, прикрепил поводок и повел его, вглубь леса. Когда они отошли от дороги на приличное расстояние, на небольшой полянке, Игорь отцепил поводок. И дав Полкану команду: Место, сидеть здесь, ждать. Стараясь не оглядываться, быстро пошел прочь. Он знал, что пес не нарушит приказ и будет сидеть на месте, пока хозяин не отменит команду. Игорь стремительно сел в машину, завел мотор и погнал назад в город.
Зайдя в квартиру, он ощутил горечь за свое предательство, жалость к своему четвероногому другу, а еще давящее одиночество.
ЛЕСНАЯ ЖИЗНЬ
Полкан просидел так всю ночь. Изредка дремал, опустив голову на передние лапы. Утром своим собачьим чутьем поняв, что его просто бросили и ощутив мучительное чувство голода, сорвался с места. Услышав шуршание в траве, он навострил уши, сработал охотничий инстинкт, резко выбросив свое тело вперед, поймал мышь. Это была первая пойманная им дичь. В первые дни он тосковал и апатично лежал, поднимался, только чтобы утолить голод и жажду. Неподалеку он обнаружил небольшой родничок. Шли дни. На свежем, лесном воздухе и от здоровой пищи он окреп. Много бегал, его тело налилось силой. Своим, каким- то собачьим чутьем он выбирал и ел травы и ягоды, которые приносили его ослабшему организму пользу. С наступлением холодов, он нашел яму и выстлал ее ветками и травой. Теперь он там спал.
ВСТРЕЧА
Рано утром Игорь с тремя друзьями поехал на охоту.
В начале, ему сопутствовала удача, он уверенно шел по следу зверя, но тут поднялась вьюга, а лиса попалась хитрющая, она умело запутывала свой след. Охотничий азарт гнал Игоря вперед. Остановился он лишь тогда, когда резкая боль пронзила ногу, это он подвернул ее, наступив на корневище, к тому же он элементарно, заблудился !
Игорь достал телефон, решив, что нужно связаться с товарищами, но телефон молчал… Игорь запаниковал. Он вскочил и бросился бежать, забыв про поврежденную ногу; бежал сломя голову, но тут вторично подвернул ту же ногу. Боль была такой силы, что он упал. Некоторое время он неподвижно лежал, ждал пока утихнет боль. Он пошел, превозмогая боль. Но, тут его подкараулила новая беда: Он провалился в глубокую яму. Падая, он сильно ударился головой и рассек лоб.
Придя в себя он, начал карабкаться вверх. Благодаря сильным рукам он выбрался наверх и упал без сил на снег. Какое- то время он лежал, не в силах пошевелиться, но зверский холод заставил его двигаться и он пополз вперед. Когда сил уже не было, снова лежал. Ему казалось, что он ползет уже несколько суток, потеряв счет времени и уже не понимая, куда и зачем ползет.
Настоящий друг не оставит в беде
Полкан сытый, у него была удачная охота, свернувшись клубком в своем убежище, крепко спал и вдруг, сквозь завывания вьюги он услышал стон! Он встрепенулся, навострил уши, он понял, что этот звук- сигнал о помощи, причем помощь нужна человеку, до боли знакомому. Он выбрался из своего убежища и помчался а этот звук. Он то звучал явственно, то пропадал. Когда он добежал до источника звука, ринулся к человеку, который лежал неподвижно, только стонал. Полкан начал яростно разгребать снег, который успел нападать на человека, добрался до лица и лизнул. Целая волна чувств нахлынула на него: радость, любовь, боль и горечь предательства, но все заглушал страх за своего старого друга и хозяина. Он попытался привести Игоря в чувства, но поняв тщетность своих усилий, ухватил за ворот куртки, и потащил.
Он был умный пес, поэтому понимал, что без помощи людей, ему хозяина не спасти. А он где- то в дали слышал голоса.
Полкан тащил тяжелое тело друга, не обращая внимания, на то, что молния куртки повредила ему дёсна, они начали кровоточить, а зубы расшатались. Лапы он содрал в кровь, так как под снегом был ледяной наст. Он тащил тело уже очень долго, выбившись из сил, упав рядом с любимым другом, который его так подло предал, сначала заскулил, потом завыл, а собрав остатки сил, громко залаял- это был сигнал людям, что нужна срочно помощь.
СПАСЕНИЕ
Друзья Игоря, когда забеспокоились его долгим отсутствием, стали ему звонить. Но, телефон молчал. Они вылезли из машины и пошли его искать. Старший из них Иван Петрович чертыхался: вот, понес его леший за этой лисой, теперь изволь его искать! На что, друг Игоря Владимир ответил: «Если не хотите, идите в машину и можете уезжать, а мы поищем, правда Сергей? Тот его поддержал. В ответ Иван Петрович пробурчал: «Да, я что, я как все, пошли уж»
Они долго искали, звали Игоря, поняв что, сами не справятся, вызвали спасателей. Когда те прибыли, объяснили ситуацию, на карте показали, где приблизительно мог потеряться их товарищ. Кроме спасателей на машине, был задействован вертолет, но из- за того, что коны деревьев ухудшали видимость, поиск ничего не дал. Спасатели, которые прибыли на машине, прочесывали методично лес. Среди них был молодой парнишка, кинолог Сергей. Его служебная собака после травмы отлеживалась, а его взяли, чтобы было больше людей.
Поиски длились уже несколько часов, но безрезультатно. Люди устали, замерзли. Старший группы стал допытываться у друзей потерявшегося: Может вы, что- то напутали и он потерялся не в этом месте? Где вы указали, но те утверждали, что указали точно. Тут вдруг, Сергей сказал: тихо! Он напряженно прислушивался, а потом говорит: «Ребята! Я слышу лай собаки, она зовет на помощь!» «Да, ну тебя, это тебе везде мерещатся собаки, любитель ты наш, откуда в этой глуши собака, скажи на милость?»Но, все же, все стали прислушиваться, но ничего не услышали. Сергей тоже не слышал больше лая, он уже подумал, что ему показалось, но тут, вдруг опять явственно услышал лай, вперемешку с воем. «Ребята! Пошли скорее в том направлении». Взволнованно сказал он; «Я опять слышу, она просит помощи! «Так, мы, что человека, или собаку приехали спасать?». Насмешливо и в то же время сердито сказал старший. И видя, что ребята нерешительно топчутся, привел весомый аргумент: времени и так уйму потратили, а ты с собаками лезешь и прибавил глядя на Сергея: «Если, мы не найдем там того, кого ищем, тебе будет выговор». На, что Сергей только пожал плечами и молча пошел в том направлении, откуда слышался лай. Ребята потянулись за ним, прихватив носилки и аптечку. Идти оказалось, не так уж далеко. Когда они вышли на небольшую поляну, увидели такую картину: На снегу лежит человек, а рядом, положив на его плечо голову, распласталась большая овчарка. Бока ее ходят ходуном, она тяжело и надрывно дышит, приподняв голову, громко со стоном лает.
Спасатели подбежали к лежащему человеку. Врач быстро нащупал пульс и дал команду: быстро на носилки и в машину. Все посмотрели на собаку, а потом, на главного. Тот буркнул: «Слава, Богу! Потерявшегося мы нашли, по описанию его товарищей, это он, а для собаки у нас нет носилок, на, что Сергей возмутился: «Так, мы, что ее тут бросим, что ли? Это, ведь, она его спасла. Я осмотрел ее лапы, они кровоточат! Она тащила по- видимому, его большое расстояние и стерла их и поцарапала о твердую, ледяную корку под снегом. И десна сильно повредила о молнию на воротнике куртки. «Да», заметил один из спасателей, «Судя по тому, что мы его обнаружили совсем в другом месте, чем нам указали его друзья, расстояние приличное, а если учесть, что ей пришлось тащить тяжелое тело, да еще без чувств, то ей бедняге досталось» и добавил с восхищением: Ну, и сильный пес!». Вы; как хотите, а я ее не оставлю» решительно сказал Сергей. И подхватив тяжелое, обвисшее тело собаки, пошел в перед. Ребята двинулись за ним, четвертый спасатель, который периодически сменял товарищей, нёсших носилки, предлагал помощь Сергею, но тот отказался. Когда они наконец дошли до вертолета и погрузились в него, все были измотаны и промерзли до костей. Друзья Игоря благодарили спасателей, а его друг, Владимир, когда им спасатели рассказали о том, кто им помог найти потерявшегося, долго смотрел на собаку и думал: странно, но мне кажется, что это Полкан!(Игорь ему рассказывал, что Полкана пришлось вывезти в лес и там бросить). Но, эта собака совсем не выглядела старой и больной, как говорил ему Игорь.
Правда, когда они летели назад, чтобы пострадавшего отвезти в больницу, а самим отправиться по- домам, отогреться, поесть и отоспаться, Сергей, гладя собаку с недоумением обмолвился: «Странно, по возрасту он старый, а по состоянию; молодой и сильный»
«И куда ты его теперь денешь?» Спросил один из группы. «Я его к себе домой заберу Его подлечить нужно и при хорошем уходе; это чудо; а не пес! А, его сила и выносливость меня поразили, поэтому я дал ему кличку: Спартак». Ребята с уважением посмотрели на Сергея, а Владимир посмотрев на собаку, сказал: «Ну, дружище, тебе повезло, попал в надежные руки». «Это мне повезло! Встретить такую собаку». И добавил, улыбнувшись, «Я его уже люблю!»
Игорь
Когда Игорь пришел в себя, его перевели в палату. Открыв глаза, он увидел рядом сидящего Володю. Тот заметив, что, друг очнулся, радостно его поприветствовал и сказал: «Ну. Игорешка! И задал ты нам всем, это же надо было такое учудить. Слава Богу, что нашли тебя. Тот виновато улыбнулся, «Да, уж дурак я набитый.» И с интересом попросил: « Расскажи, как вы меня искали и как спасли». «Да, не мы тебя спасли!» « «Я, знаю, что спасатели пришли к вам на помощь». Но, друг; вдруг его нетерпеливо перебил. «основная заслуга не их.» «А, чья?» Удивился тот. «Собака тебя нашла и тащила долго, а потом призывно лаяла, а так бы не нашли. Метель мела, да и ты совсем в другом месте оказался, чем мы тебя потеряли. «Собака?!»изумился Игорь, «Откуда она взялась в этой глуши?». Вот, и мы в недоумении. «А можно ,когда меня выпишут, я навещу своего спасителя? И всяких собачьих вкусностей в знак благодарности отнесу. Она где сейчас?». «Это надо у хозяина спросить, собаку взял к себе домой один из спасателей.» По просьбе Игоря он дал адрес Сергея.
ВСТРЕЧА СО СВОИМ СПАСИТЕЛЕМ - БЫВШЕМ ДРУГОМ
Когда Игорь пришел по указанному адресу и позвонил в дверь, ему открыл молодой парень. Игорь представился и сказал о своем желании увидеть своего спасителя, отдал хозяину пакет с деликатесами для собаки. Сергей заглянув в пакет сказал : «Ну, это вы лишнее, у него специальная диета, он товарищ в возрасте». «Но, видя, что тот расстроился, добавил: «Я это в питомник отнесу. А, насчет увидеть и поблагодарить, сейчас я его позову.» И он крикнул: «Спартак! Иди сюда, к тебе гость.
Когда собака появилась в дверях и остановившись, вопросительно посмотрела в начале на Сергея, а потом на Игоря, у того внезапно перехватило дыхание, защемило сердце. Он медленно опустился на колени. Пёс тоже вел себя странно: он тяжело дышал, как будто после долгого бега и неотрывно, пристально смотрел на такое родное и когда- то горячо любимое лицо. Смотрел, но не двигался с места .Сергей, в недоумении глядя на эту сцену, сказал: «Что, вы! Это уже лишнее, я конечно понимаю, что вы благодарны Спартаку, но…: Он не успел закончить фразу, так- как Игорь его перебил, с горькой усмешкой сказав: «Ничего вы не понимаете! Это же моя собака, Полкан, а не Спартак!» Когда он рассказал Сергею свою историю и историю Полкана, тот стал смотреть на Игоря с неприязнью. А на его оправдания, мол не было иного выхода, собака состарилась, только укоризненно покачал головой.
Игорь позвал Полкана, а тот подошел к Сергею и сел у его ноги. Игорь начал упрашивать Сергея, отдать ему назад его собаку. Он все время повторял :»Я буду хорошо ухаживать, обещаю, мне без моего четвероногого друга, так плохо!» Когда, тот ему категорически отказал, Игорь стал предлагать, купить у него своего Полкана. На, что Сергей твердо и сердито ответил; «Я не продаю и не предаю своих друзей, а Спартак мой друг! Попрошу вас, нас оставить». Тогда, Игорь стал вымаливать у него разрешение, хоть изредка навещать собаку. На, что тот ответил: «Надо спросить у него самого». И обращаясь к Спартаку, спросил: «Ну, ты не против, чтобы тебя навещал твой старый хозяин?». Полкан- Спартак, как будто, понимая, что обращаются к нему и о чем речь, несколько раз подал голос- гавкнув. Что, он этим выражал, остается только гадать.
11 Моя милая, несуразная Варюха
Алексей Жарёнов
Девочку эту, Варю, я запомнил с самого первого урока.
Как-то в начале сентябре я вывел 1 «Б» заниматься физкультурой за школу на спортивную площадку. Вообще-то, физкультуру в первом классе должна была вести их первая учительница, но она была после больницы, и с малышнёй выпало заниматься мне.
Я представился ребятишкам, коротко пояснил, что будем делать на уроке. (Первоклашки – народ подвижный и долго стоять на месте и слушать не могут!) И урок начался.
Ребята в колонну по одному побежали по кругу. Смотрю: одна девочка присела и что-то рассматривает на земле. Я к ней подошёл. Девочка встала и смотрит на меня во все глаза.
-Как тебя зовут, девочка? – спрашиваю.
-Варя.
-Варенька, что же ты тут нашла?
-А вот!
Девочка разжала кулачок. На её маленькой ладошке сидел большущий чёрный с фиолетовым отливом жук.
-Вот видите! Его же сейчас растопчут! А он вон какой красивый!
-Да, - согласился я. – Ты отнеси его, пожалуйста, вот к тому дереву!
Варя пошла устраивать судьбу спасённого жука.
Мы с классом сделали зарядку, поиграли в игру «Горка, тропинка, шалаш», а Варя всё занималась с жуком. Пришла она к нам, когда начались эстафеты. Под впечатлением от жука-неудачника Варя в эстафете побежала туда, куда не надо, и сделала всё не так! Её команда, конечно, проиграла!
И на следующих уроках физкультуры Варвара стала моей самой большой проблемой! Если все бежали направо, она сворачивала налево; если все приседали, то Варя подпрыгивала; если все ловили мяч после подброса, то у неё мяч улетал всегда очень далеко! В играх она делала всё не так, и ребята отказывались брать её в свою команду. «Не надо нам Варьку! – кричали они. – Опять запнётся или мяч потеряет!» Варя, конечно, огорчалась, но ненадолго! Своим воображением она всегда была где-то в сказочном мире! Там, где сердиться нельзя!
Я решил поговорить о Варе с её учительницей Еленой Станиславовной.
-Варюха-то? – учительница заулыбалась. – Ой, это Божий человечек! Такая добрая душенька! Вы знаете, она на первый урок часто опаздывает. Ведь пока она идёт в школу, она всех встречных кошек и собак перегладит! Ей бы, конечно, ещё в садике годок побыть, а не в первом классе!
Я не мог не согласиться с выводами проницательной учительницы.
Однажды после урока в 1 «Б» я присел на скамейку в спортзале, чтобы заполнить журнал. Все ребятишки убежали на перемену, а около меня оказалась Варя.
-Ну, Варвара-краса – длинная коса! – обратился я к ней. – А ты что на переменку не идёшь?
А Варя неожиданно своими пальчиками погладила мою руку, чуть пониже локтя, и сказала тихо:
-Волосики!
-Что? - не понял я.
-Волосики на руке у вас! – пояснила Варя.
Я как-то немножко растерялся.
-Ну, у твоего папы, наверное, тоже есть?
-А у меня НЕТ ПАПЫ! – как-то болезненно, со слезами в голосе, тихо ответила Варя.
У меня даже мурашки по спине побежали, и ком в горле появился.
Я молча обнял девочку, а она обхватила меня ручонками.
С этого дня у нас с Варей начались новые отношения. На перемене при встрече Варя подходила и обнимала меня за пояс. А я гладил её по голове и говорил что-нибудь ласковое. Старался угостить её чем-нибудь сладким. На уроках, когда проводил какие-нибудь спортивные конкурсы, обязательно включал упражнения со скакалкой, потому что Варя лучше всех через неё прыгала.
Когда у нас было время, мы разговаривали обо всём! Варя делилась со мной самым сокровенным! Какого славного хомячка ей подарили; что она написала Дед Морозу; как напился пьяным дядя Паша, который приходил в гости к маме; сколько котиков родила соседская кошка! Не подумайте, что я что-то выспрашивал! Нет. Я только слушал Варю и давал ей необходимые советы.
В классе Варю звали «Варькой» и относились к ней снисходительно, как к доброй, нелепой чудачке! Но иногда за оторванность в мыслях от дел насущных Варваре доставалось!
Однажды в эстафете Варвара опять сделала всё не так, и капитан её подразделения Никита Глинский дал ей пинка при всех! Варя разревелась После урока я оставил Варю и Никиту в зале.
-Никита! Так делать нельзя! Ты должен извиниться перед Варей!
-Не буду! – набычился Никита.
-Но она ведь не специально так сделала! Она хотела, как лучше! Но получилось вот так! Давай извиняйся! – настаивал я. (Варвара стояла рядом и сопела).
-Не буду!
-Вот вы вырастете, и ты ещё влюбишься в Варю! – начал я смягчать обстановку..
-Не влюблюсь! – упорствовал Никита. – Она козявки ест!
-Не ем я козявки! – Варвара снова была готова разреветься.
-Ну. ты, Варя, иди! Готовься к следующему уроку! А ты, Никита, помоги, пожалуйста, убрать мне мячи в кладовку! – попросил я Никиту.
Когда мы носили с ним мячи в кладовку, я сказал:
-Никит! Но ведь ты видишь, что Варя рассеянная немножко, но очень добрая! Она, наверняка, и тебе что-нибудь доброе сделала!
Никита остановился и задумался.
-Да. На той неделе я палец дома порезал. Мама мне его забинтовала, а в школе всё развязалось! А Варька мне перебинтовала палец!
-Ну, вот видишь! – обрадовался я . – А ты её при всех пинком «наградил»!
С тех пор Никита Варвару больше не обижал, а подходил и растолковывал ей задание, чтобы Варя делала всё правильно!
Особые, доверительные отношения с Варей у меня продолжались всю начальную школу.. А вот, когда она перешла в 5 класс, за лето что-то изменилось!
В сентябре при встрече Варя не стала меня обнимать, а , поздоровавшись, стояла и выжидала.
-Ну, как, Варя, отдохнула?
-Хорошо!
-Где была?
-В июле в лагере, и в августе у бабушки! Ну, ладно! Я пойду в класс, а то скоро звонок!
-Ну, давай! Беги, конечно!
Я понял, что моя милая, несуразная Варюха изменилась! Она стала взрослеть!
12 Опасная это штука - огонь любви! Часть 1
Татьяна Чебатуркина
Опасная это штука – огонь любви!
Рассказ.
Часть 1. Всего одна спичка!
Как там в песне известной поется: «Никуда не денешься от любви!». В ранней молодости вспыхиваешь, как спичка, от случайного взгляда, нечаянного прикосновения, удивительного голоса. И тонешь с головой в водовороте придуманного тобой мира человека, в которого угораздило влюбиться.
И никто тебе больше не нужен, если совсем близко живет этот герой. Ты краснеешь от одного воспоминания о тех минутах, когда он был рядом или проходил мимо. Ты мечешься ночью в постели, вообразив себя рядом с ним (конечно, в меру своей испорченности от прочтения откровенных женских романов!).
Повзрослев, Марина с улыбкой вспоминала бессвязный лепет взбудораженной плоти в своих первых наивных стишках о сочувствия к Татьяне Лариной и понимании отчаяния Евгения Онегина, когда и его отвергли.
Да, именно тогда роковая спичка сыграла свою неслыханную роль и передвинула всю дальнейшую личную жизнь Марины, как в шахматах, совсем на другую клетку.
Назначение старшей вожатой в летний загородный лагерь на берегу полноводной реки было неожиданным для Марины, второкурсницы педагогического института, и чрезвычайно хлопотным. Собрала все свои готовые сценарии, скаченные в разное время из разных источников, расписала по дням двухнедельную смену, стараясь предусмотреть интересы юных лагерных питомцев.
Сердечко сразу забилось, когда начальник лагеря представил на первом сборе лагерного коллектива физрука Игоря.
Высокий накаченный гимнаст, с коротким бобриком модной стрижки, спокойно взирал на болтушек-вожатых из местного пединститута, сразу выделив для себя полненькую докторшу из поликлиники. Ее поселили в специальном домике медпункта, и, главное, возле нее не будут тереться постоянно беспокойная малышня. В своих способностях уломать понравившуюся девушку Игорь не сомневался.
Старшая вожатая Марина тоже была в его вкусе: юная, порывистая, энергичная, с шикарной каштановой косой. Такие девчонки быстро «заводятся» от комплиментов и в романтической обстановке обычно «теряют голову» и свою независимость после нескольких страстных поцелуев.
Но с докторшей облом случился уже на следующий вечер. В ночной тиши глазастый физрук успел разглядеть, как через дыру в сетчатом заборе пробрался к медпункту довольно солидный мужчина и без стука вошел в незапертую дверь. Подробности дальнейшего свидания сразу перестали интересовать Игоря: «Кто не успел, тот опоздал!».
А к старшей вожатой доступ постоянно закрывали своими телами «мелкие промокашки» (как про себя их называл Игорь), которые висли без прищепок, галдя и перебивая друг друга. Вторую «партию противников» составили юноши - переростки из старших отрядов, носившиеся то с футбольными мячами, то с гитарами именно за Мариной, причем, игнорируя своих отрядных вожатых и воспитателей.
«Ничего, после линейки открытия именно со мной ты будешь танцевать все медляки! – Игорь добросовестно выполнял все поручения Марины, стараясь обязательно сесть в столовой рядом, отдавал ей честь, прикладывая ладонь к бейсболке. Но в столовую она прибегала позже всех, потом с бухгалтершей уезжала в город за реквизитом к концерту, что-то репетировала и падала ничком на кровать далеко за полночь в узенькой комнатушке, где уже похрапывала ее подруга.
Игорь решил больше не медлить. Если он сумеет добиться благосклонности и, желательно, любви Марины, то можно будет просидеть на всем готовеньком в лагере до начала августа, а потом рвануть на море. Вот где будет «цветочная поляна» из страстных и денежных девиц, жаждущих развлечений с молодым и симпатичным парнем за их же счет.
- Игорь! Ты разметил маршрут для туристического соревнования в радиусе одного километра от лагеря на завтра? Если все готово, то через час после завтрака мы должны с тобой его пройти. Предварительно только засеки время!
- Конечно! Я всегда готов! – Игорь представил, как он уговорит Марину искупаться, чтобы проверить глубину возле брода, а уж до кустов он ее донесет на руках, как бы она не сопротивлялась. И про время девушки в такие минуты напрочь забывают.
Зной заплеснул стройные ряды аккуратных лагерных домиков под шиферными крышами, спортплощадку, эстраду, качели в тени высоченных тополей, а далекий лесок у реки уже плавал в мареве разбушевавшегося солнца, призывая спутников ускорить шаги.
Игорь шагал первым по тропинке, Марина – за ним. На повороте реки у крутого обрыва Игорь решительно остановился. Резко повернулся:
- Марина! Ты же чувствуешь, как я к тебе отношусь? Нам нужно поговорить Ты – необыкновенная! – голос дрогнул. Игорь достал пачку сигарет. – Извини, волнуюсь! Сейчас перекурю!
- Ты же спортсмен! Посмотри, какая сушь вокруг! Вдруг полыхнет! – Марина стала спускаться с кручи к воде. Игорь – за ней:
«Вот неженкой каким стал – руки дрожат! Словно, действительно, предложение делаю! Слабак! Пара затяжек не помешает!» - он закурил, бросил спичку на сухой песок, шагнул к Марине. Затянуться он не успел, потому что увидел, как девушка испуганно отшатнулась от него:
- Смотри, что ты наделал!
Игорь оглянулся – его непотушенная спичка попала в узкую канавку, наполненную тополиными пушинками, и одной искры хватило, чтобы, словно по бикфордову шнуру, бесцветный, невидимый на солнце огненный ручек добежал до «сугроба» этих пушинок у основания зарослей сухого прошлогоднего камыша. Пламя взвилось вверх. Дыма практически не было, но огонь стремительно помчался вдоль береговой полосы, а потом яростно начал наступление на сухостой высоких кустарников, выкидывая черные клубы и показывая красные языки.
- Игорь, звони скорее в МЧС! Я свой телефон в сумочке оставила на столе! – Марина закашлялась. Дымная полоса стала растекаться над водой реки. - Если ветер налетит, то тут и до лагеря недалеко!
Линия была занята. Нужно было спасаться бегством, потому что горящие хлопья пепла уже кружили над головой, как мелкие надоедливые насекомые.
- Звони дежурному в лагере! Звони в полицию! Ой, смотри! Огонь перекинулся на сухую траву в овраге! – Марина вдруг так ясно представила эту широкую лощину, заросшую деревьями, по которой весной сбегала в речку талая вода с небольшой возвышенности от лагерного городка, - возможная дорога для огненного смерча.
- Слушай, Игорь! Ты здесь жди пожарные машины, а я побегу к песчаному карьеру! Там постоянно работают грейдеры и трактора с ковшами! И самосвалов полно! – Марина устремилась по заросшей травой дороге, которую, спустя несколько минут, буквально «перепрыгнули» сполохи огня, все яростнее отвоевывая каждый куст.
На противоположном берегу реки над огромными тополями истошно каркали черные вороны. Вертикальные клубы дыма, запах гари, нестерпимый зной – эта страшная картина, сменившая идиллический пейзаж беззаботного летнего дня, случилась именно по его вине.
Игорь побежал в лагерь:
« А вдруг сейчас решат эвакуировать детей? Здесь от него проку мало! Не будет же он бейсболкой таскать воду и заливать огонь!
Навстречу ему бежали с лопатами и ведрами незнакомые мужчины и женщины из пригорода. У реки раздался рев сирен подъехавших пожарных машин. В лощине подоспевшие бульдозеры выворачивали из земли сухостой, пытаясь пропахать защитную полосу. Два нагруженных самосвала высыпали влажный песок прямо на волну огня. Люди быстро построились в длинную ленту, передавая друг другу ведра с речной водой. Марины среди них не было.
Игорь совершенно случайно стал свидетелем разговора участкового и местного главы:
- Если бы найти этого поганца – рыбака, который оставил костер не потушенным! Да где там – после таких пожаров никаких следов!
- А ты, Владимир Иванович, все-таки опроси людей: может быть, машину видели чужую? Штрафануть один раз через суд тысяч на сто такого осла – другие думать будут башкой!
Пожар потушили полностью через два часа. Небо нахмурилось, капнуло несколько случайных брызг. И северный ветер постепенно угнал удушающий запах гари за речку, в степь.
Приехавший из города следователь пригласил в кабинет начальника лагеря Игоря и Марину.
- Надеюсь, ты по простоте душевной не предашь меня? – Игорь успел искупаться в реке перед обедом и переодеться. И удивился, когда Марина пришла из душа с распущенными до плеч волосами. – А где твоя коса?
- Обгорела! Прямо на моей спине парень потушил рюкзаком своим! Не беспокойся – никто ничего не узнает! Очень жаль, что так все получилось! Но, главное, обошлось без жертв!
- Марина! Я завтра уезжаю на сборы в спортивный лагерь – позвонил тренер начальнику. И, честно, не хотел, чтобы затаскали по судам! Буду обязан тебе на всю жизнь! А лес через год восстановится!
Когда на будущий год пришла в деканат персональная заявка на Марину из этого злополучного лагеря, она вежливо отказалась. Игоря постаралась забыть. На звонки не отвечала. Урок лета усвоила твердо: никогда ничего не нужно придумывать, особенно, если это касается живого человека. Мы и себя не всегда понимаем. Нужно просто жить!
13 Формула любви. Рассказ
Татьяна Чебатуркина
Формула любви.
Рассказ.
«Как быстро сентябрь начал сворачивать свои крылышки! – Анна третий раз за свой выходной день начала мести старенький асфальт под огромной черемухой, весь заплеванный расклеванными ягодами. – И почему птицы не глотают их целиком? Нет, им нужно обязательно достать ядрышко из маленькой косточки. А у меня все подошвы на кроссовках забиты сочной мякотью! Давно нужно было спилить это дерево! Весной после цветения – мусор, осенью – грязь от ягод. А потом, как захлопает в ладоши октябрь, - полные мешки озябших листьев. И веник стоит наготове».
Настроение после ночного дежурства в больнице было паршивым. Опять юная соплячка написала отказ от своего ребенка. Да, родился недоношенный, слабенький и нежеланный. Придется с ним, конечно, повозиться. Но сколько таких же малышей подняли, благодаря современному оборудованию и новым методикам. И нескончаемой любви мамочек, и добросовестному уходу персонала.
Четвертый год Анна после окончания медуниверситета работает в перинатальном центре врачом-гинекологом. Со всех районов города везут к ним рожениц. И редко, но попадались такие вот «кукушки», отказывающиеся от своего ребенка. Рыдали, а потом писали старательно эти ужасные слова: «У меня нет возможности и средств вырастить ребенка в нормальных условиях». И уходили, отлежав положенное время, размахивая пакетами с вещами, в неизвестность. Облегчив свои животы, они торопились забыть поскорее того, кто будет напоминать о несчастной любви, о разочаровании, о жизненных неприятностях, кто истошным криком сразу в первые минуты появления на свет требовал любви, ласки и внимания.
«Так, а где же спрятались мои питомцы? – Анна собрала мусор и вынесла его к специальному ящику у проезжей части оживленного проспекта, на другой стороне которого высились старые девятиэтажки.
Район, в котором она жила, Анна часто называла «затерянный мир», вспоминая научно-фантастический роман Артура Конан Дойля о сохранившихся доисторических животных в бассейне Амазонки.
Здесь остались обрезки широких некогда улиц, до которых не успел добраться из-за развала Советского Союза строительный бум запланированного микрорайона для химиков. На подворьях частных строений менялись через десятилетия поколения жильцов, доживали до глубокой старости мудрые ветераны, воздвигались двухэтажные особняки, облагораживались старые хибары.
« Кис-кис-кис! – позвала Анна, оставила наружную дверь открытой под надежной защитой специальной сетки от мух и пошла разогревать на кухню обед. Двухмесячных кошечек подбросили ей в середине августа через забор. Ухоженные, чистенькие, но перестала кошка кормить – сразу избавились. Никому самочки не нужны!
Сколько раз отец, обремененный новой семьей и тремя сводными братьями Анны, предлагал ей продать это старье, оставленное в наследство бабушкой именно внучке, и купить в новом микрорайоне хотя бы студию. Но эти осыпающиеся крошкой цементные дорожки помнили ее первые неуверенные шаги, когда Аню забрали к себе в пять лет у отца из двухкомнатной квартиры еще очень подвижные бабушка и дедушка.
От старых деревьев, посаженных в доисторические времена, остались лишь пеньки, уже вовсю плодоносили новые яблони и абрикосы, но на этом островке земли, огороженном от соседей высокими заборами, она чувствовала неизъяснимое умиротворение, защищенность от несправедливости окружающего мира, его непредсказуемости и очевидного зла.
Анна привыкла к своему одиночеству души. Нет, ее всегда окружали сочувствующие люди: отец, подружки, учителя, сокурсницы. Но рядом никогда не было мамы. Она умерла через три дня после рождения Анны. Молодая, стройная, красивая, счастливая в браке с любимым мужем, ждущая своего первого ребенка – долгожданную девчушку, которой уже нашли ласковое имя – Аня, Анечка, Анюта, Аннушка.
Когда начались первые схватки, муж отвез будущую мамочку в роддом на такси. Но что-то пошло не так: ребенок перевернулся, и начавшиеся самостоятельные роды пришлось прервать, перейти к хирургическому вмешательству. Девочка родилась здоровенькая, папу обрадовали, но мама спасти не удалось – умерла от заражения крови. Заведующую роддомом сняли с работы, врач-гинеколог уволилась по собственному желанию. А папе оформили декретный отпуск по уходу за ребенком. Обе бабушки бросили свои работы, как наседки, по очереди менялись, жили рядышком первые полтора года, помогая поникшему сыну и зятю в бесконечных заботах за чудесной малышкой. Но маму заменить никто не смог.
Анне стало зябко. Прилегла на диван, укрылась пледом. Сколько раз она, постепенно взрослея, обращалась к иконам в бабушкиной комнате, в таинственном полумраке церкви с запомнившимся запахом зажженных восковых свечей, и спрашивала:
- Почему у всех людей на свете есть мамы, а у меня нет?
И бабушки всегда отвечали строго и отворачивались, вытирая слезы:
- На все воля Божья!
Старая бабушкина кошка Зося неслышно прошлась по мягкой спинке дивана, привычно устроилась за спиной Анны и начала осторожный массаж пушистой шевелюры притихшей девушки. Вкрадчивые движения осторожных лап с выпущенными коготками, мурлыкающие звуки убаюкивали Анну уже почти пять лет, когда после смерти бабушки Вали страдающая Зося стала приходить перед сном к Анне и жаловаться на свое одиночество.
Иногда Анне казалось, что роняющая на ее волосы слюни кошка вдруг забудется, или вспомнит что-то неприятное и вонзит свои острейшие когти в ее кожу и снимет скальп. Но кошка, засыпая, продолжала ласкать волосы, шепча на своем языке какие-то ласковые слова.
Ах, как Анне не хватало этих бесконечно дорогих слов «доченька моя!». Бабушка Валя, мамина мама, конечно, любила ее, но эта была совсем другая любовь, о которой мечтала Анна. В малышке для бабушки словно возродилась молодость, ее первое материнство, ведь Анечка так была похожа на свою мамочку в детстве! И бабушка часто называла Аню Людмилочкой, когда купала, стригла ногти на пальчиках, возила на коляске. А иногда, обращаясь к бабуле, Аня вдруг наталкивалась на такой строгий взгляд, который будто спрашивал: «Что тут делает эта девочка, из-за которой не стало моей единственной кровиночки?»
И Ане становилось страшно, неизвестно почему, и она пряталась в своей комнатке, похожей на игрушечный отдел приличного супермаркета, где были детские двухэтажные домики, плюшевые разноцветные звери, коллекционные куклы и нарядная мебель.
Она была другой, чем ее мама. И это расстраивало бабушку Валю. Маму Люду с первого класса дедушка возил на машине во Дворец культуры на занятия хореографией, а Аня отказалась наотрез и попросила записать ее только в третьем классе в музыкальную школу, чтобы выучиться играть на фортепиано. Мама закончила педагогический институт и стала учительницей начальных классов. Терпеть не могла точные науки, физику и химию. Анна увлеклась биологией, закончила школу с золотой медалью и неожиданно для всех успешно поступила в медицинский университет, сдав дополнительные экзамены.
Теперь - то она отлично понимает, что именно вот это полное погружение в учебу и в школе, и в вузе, стало той непроницаемой бронью, которой она загородилась инстинктивно от пронзительной жалости окружающих, тоскливых безответных вопросов «Почему именно меня так больно ударила с рождения эта безжалостная жизнь?»
Что могла противопоставить слабая обиженная девочка этой жестокой несправедливости? Слезы? Их было столько, особенно в годы отрочества! Месть через грубость, ненависть, жизнь вразброс, ветреность назло? И кому, тем, кто искренне любит тебя?
Быть сильной, волевой, жить, стиснув зубы, поменьше ныть, не показывать свое одиночество, надеяться, ничего не ждать и не просить!
«Все в руках Божьих!»
Но она стала врачом-гинекологом, чтобы помочь будущим малышам ВСЕГДА иметь рядом любимую мамочку. И будет учиться всю свою сознательную жизнь, чтобы по ее вине ни у кого больше не повторилась ее судьба!
Кошка Зося спрыгнула с дивана и зашипела: в зал ворвались наперегонки котята, которым Анна до сих пор не дала имен, называя обоих сразу просто «чертята». А за ними – быстро - быстро семенил маленькими ножками пушистый ежик.
«Котята, ладно! Но как этот средний еж сумел подняться до входной двери, преодолев три высокие ступеньки кирпичного крыльца? – Анна сбросила плед, рассмеялась. – В гости пришел!»
Она насыпала в три блюдечка кошачьи печеньки и стала наблюдать. И стало ясно, что ежик ее совсем не боится и не собирается стесняться. По телевизору должен был начаться очередной сериал, но догонялки по периметру комнаты, которые устроили пушистые кошечки и шустрый ежик, продолжались почти двадцать минут. А потом гость и кошки отбыли опять во двор.
Утром, собираясь на работу, Анна увидела вчерашнего ежа, вылезавшего из-под дивана.
- Спрятался вчера, хитрец! Знает, что скоро на всю зиму нужно в спячку в нору ложиться! Извини, но у меня сейчас другие планы на жизнь! Хватит себя жалеть! Нужно свою любовь другим дарить! - свернув полотенце, Анна подхватила тяжеленькое тельце упругого ежика, который даже не свернулся в клубок, и отнесла под яблоню.
Отказничка из роддома она постарается вырастить настоящим человеком.
14 Такие разные одинаковые миры
Дарья Михаиловна Майская
Саша, девочка лет десяти, тенью бродит по комнатам. Ещё рано, ещё одна.
Странный сон ей приснился и она думает о себе, вспоминает.
Не так давно жила в Детдоме, где всегда одинаково шумно-агрессивно,
никто никому не нужен. Она и не знала, что так бывает: кто-то кому-то нужен.
Однажды Саша услышала разговор двух взрослых женщин, почти постоянно
с ними бывших, их воспитательниц:
- Я сегодня так не хотела идти на работу! Просто - нож острый!
А что делать? Хоть какая-то заработанная копейка...
- Это ты после отпуска. Так всегда бывает... после отпуска.
Я однажды также вышла на работу, села на площадке на скамейку
и сижу... Хоть плачь - не хочу заходить и всё!
Девочка из моей группы ко мне подбежала, взяла меня за руку
и повела в здание...
Я ей и спасибо не сказала. Думаю: откуда тебя принесло!
Я бы посидела-посидела и ушла, может чем-то, что более по душе мне занялась.
А потом втянулась и всё пошло своим путём. И ты втянешься.
Сколько же лет было Саше тогда? Шесть? Семь? Но она уже задумалась:
мы для воспитателей и всех взрослых работа. Нам на занятии
объясняли, что у каждого на работе своё орудие труда: у кого
топор, у кого лопата, у кого пишущая ручка... А у них... мы,
дети - орудие их труда?
И мы до смерти надоели им.
С тех пор Саша взрослых не замечала. Слышала их голос, выполняла,
что требовали.
Вокруг её детского дома грудились высоченные дома. Вечером,
когда уже все спали, Саша подходила к окну и смотрела на окна. Некоторые
были не зашторены и она видела совершенно иной мир. Там было
двое взрослых - мужчина и женщина. В некоторых тихо проходили дедушка
иди бабушка и не видно детей. Ну, один или двое иногда мелькают - не столько,
как в Детдоме.
И Саша придумывала истории их жизни: когда-то детей у них было много, но злой
колдун захотел превратить их в отвратительных крыс, а дети превратились
в милых голубей. Теперь они живут во дворе своего дома, но родители
не узнают в них своих детей и даже отгоняют, если голуби вьются у их ног.
Голуби собирают крошки, показывают, что хотят есть, что их покрасневшие
лапки зябнут, но мамы и папы не понимают...
Иногда эти грустные истории так трогают девочку, что она плачет.
- Саша, пойдём со мной, - однажды позвала её воспитательница и повела
длинными коридорами в кабинет директора.
Там были двое пришедших из мира окон или мира людей, снующих мимо ограды
Детского дома. Ну, из тех, кому не было никакого дела до них,
детдомовских.
- Вот и наша Сашенька! - неестественно радостно ("ни с того, ни с сего",-
подумала о восклицании Саша) запричитала директор, - она у нас красивая, умная,
дис-ци-пли-ниии-ро-ван-ная!
Саша стала догадываться, что происходит: такое случалось.
Детей, после таких визитов, или забирали из Детдома, или они оставались и
несколько дней плакали. Их дразнили и задирали, а воспитатели
за шум и драку наказывали всех подряд, без разбора.
Эти двое - мужчина и женщина - смотрели на девочку молча, спокойно,
без заискивания и улыбок, но с заметной заинтересованностью в ней.
А директор говорила, говорила что-то. Потом обратилась к Саше:
- Посмотри, какие хорошие гости сегодня у нас! Они пришли, чтобы с тобой
познакомиться. Ты им нравишься!
"Нет, я никогда не видела их, не говорила с ними. Как я могла
им понравиться?" - думала Саша. Но её уже выпроваживали из кабинета
и велели идти в свою группу.
Скоро эти двое пришли снова. На этот раз за ней. Саша особой радости не испытывала, но было интересно, куда её поведут, что она там увидит и сколько
ей придётся находиться не в Детском доме?
Саше не было грустно, правда, жаль с рыжим, как солнышко, Серёжкой не будет видеться. Он всегда лез в драку с её обидчиками и отдавал ей свои конфеты,
которые полагались по праздникам. Но она почти уверена была, что скоро вернётся и снова увидится со своим другом.
И вот она в мире окон, на какие смотрела ночами.
Детей у взявшей её пары не было. Они показали Саше её комнату, сказали,
что может пользоваться всем, что у них есть, что ей потребуется.
Их может называть, как ей больше понравится, а, вообще-то, зовут их
Виктор и Виктория.
И стала Саша жить... К тому времени, как мы встретились с ней, она уже
третий класс закончила, привыкла жить с Виктором и Викторией. Но так ещё
и не поняла, зачем они её взяли?
Их квартира-дом была всегда полна людьми! Кто они? Иногда и сами
Виктор и Виктория не знали. Друзья приводили своих друзей и просто
интересных людей. Пьяных никогда не было, но курили, много говорили,
а некоторые только задумчиво молчали.
Саша пробовала прислушаться к их разговорам, но быстро теряла нить,
которая не приводила к сути: актёр говорил о театре, музыкант о музыке,
поэт стихи свои читал...
Ни Виктория, ни Виктор никогда не готовили никакой еды. Ели то, что
в больших количествах приносили гости и что сами покупали. Иногда что-то
грели в микроволновке.
Саша пользовалась холодильником, но часто свободно входила к гостям,
проходила к столикам, на которых была еда, что-то брала и уходила к себе.
Её никогда никто не окликал, ничего не спрашивал, не приглашал остаться и не говорил, чтобы ушла. И никогда, ни единого бранного слова в разговоре!
Бывало, кто-то садился за пианино, "за инструмент", как они говорили, играл и пел. Пели и дуэтом, и трио. Сашенька задерживалась в комнате, а если находилась в своей - приоткрывала дверь, чтобы слушать. Это всегда было прекрасно!
Училась Саша хорошо, хотя контроля над ней никакого не было.
Она много читала. Чтение не было случайным. Она слышала обсуждения гостей
новой книги или философские выкладки классиков. Оставаясь одна, искала
эти книги на полках, на столах - обязательно находила, читала, сопоставляя с тем, что говорилось. Часто задумывалась или улыбалась: ей казалось, что в книге и близко нет того, о чём рассуждали эти взрослые, такие серьёзные люди.
Но чаше она находила ответы на непонятное для неё в разговоре.
Периодически Виктор или Виктория заходили к ней, спрашивали, не нужно ли ей чего
из одежды, письменных принадлежностей... ну, вообще, чего-нибудь.
Бывало, что Саша говорила про себя: Нужно! Мне нужно, чтобы обняли, Сашенькой назвали.
И в такие минуты снова думала: зачем я им?
Подросла Саша. Почти... полюбила... Виктора и Викторию, их гостей. Пришло
понимание, но более осознание, какие они особенные, талантливые,
умные, хотя и казались все сами по себе.
Однажды ей захотелось напоить их чаем - что же они всё только и пьют холодные лимонады, соки, минералки в любое время года. Для неё в холодильнике ещё молоко, кефир. И она пошла за чайником. Поискала-поискала... Кажется, на балконе видела такой блестящий, большой! Кипятка на всю компанию с избытком хватит. Но на балконе чайника не оказалось и Саша снова закрылась в своей комнате.
Вечерами она долго смотрела на довольно большое панно-аппликацию, что
напротив её кровати. Это был тигр. Красиво-мультяшный и одновременно похожий
на настоящего. Он сидел на задних лапах, а передние сложил перед грудью.
Его длинный упругий хвост, как и положено, чуть загибался у нижних лап.
Ей нравились глаза тигра: они были выполнены из выпуклых стекляшек-кругляшек,
а внутри были кружочки, которые, если пошевелить панно, чуть перекатывались,
как живые. Тигр был выполнен из мягкой пушистой ткани. Яркий! Солнечный!
Но он иногда пугал её: она заметила, что хвост тигра обвивался то с одной
стороны его лап, а то... с другой...
Закончив все свои дела, дождавшись тишины, девочка легла в свою уютную кроватку.
Мысли поползли медленно, вяло, почти натужно. Вспомнился ярко-рыжий Серёжа.
Она не видела его ни разу. Интересно, какой он теперь?
И снится Сашеньке сон. Тигр спрыгнул с панно на её кровать.
Она прижала его к себе, такого мягкого, тёплого, рыжего.
И вдруг поняла, зачем взяли её такие непонятные Виктор и Виктория - она для
них и их удивительных гостей вот такой же мягкий пушистый тигрёнок,
который ласкает и греет им душу...
Утром Сашу разбудили голоса, доносившиеся из кухни.
Она встала и пошла на них. При её входе Виктория и Виктор почему-то встали,
а девочка вдруг протянула руки и, как её тигрёнок, бросилась к Виктории и впервые обняла её, прижалась к ней.
От неожиданной ласки горячие ручейки обильно хлынули из глаз улыбавшейся
женщины.
- Ну... что такое? Что... такое? - спрашивал Виктор, стараясь придать
строгости своему сильно задрожавшему голосу...
15 Извините, что вмешиваюсь, но хотела бы сказать
Дарья Михаиловна Майская
Когда я только пришла на Проза.ру, а через некоторое время
и на Стихи.ру, я просто рвалась всех читать, всем что-то
говорить, доказывать, со всеми вступать в полемику.
Пару раз я позволила себе "влазы", не понимая нежелательности этого
явления, а вернее, не придавая ему особого значения. Хотя... несколько анекдотов на этот счёт в голове имелись.
Например, одесситы рассказывают: стоят двое. Разговаривают.
Подходит случайный третий. Послушал-послушал и говорит: Ай, не морочьте голову, - и дальше пошёл.
И.Смоктуновский рассказал что-то в этом же роде.
Прохожий еврей, остановившись около
двоих собеседников-евреев, ничтоже сумняшеся, сказал: Я не знаю, о чём вы говорите, но ехать надо!
И есть русская поговорка: Двое дерутся, третий - не лезь!
Я читала об этике общения на литературных порталах
у нескольких авторов. Она не отличается от общепринятой,
а, если кто-то игнорирует этику на литературных порталах,
тот, как правило, и в обыденной жизни, общаясь,
не церемонится. Меня это по-настоящему задело, и я стала щепетильней,
как незабвенный сатирик сказала - "тщательнЕй".
***Вот что говорит в своей публикации Макс Шатов:
http://proza.ru/2013/04/07/848 ("Этика общения на Прозе. ру"
Макс Шатов) -
"...Что еще иногда раздражает в рецензиях? Совершенно не к месту влезшие в чужую рецензию комментаторы. Конечно, здесь есть разные случаи. Иногда это выглядит вполне терпимо, когда идет обсуждение публицистики, и кто-то присоединяется к дискуссии с вежливой фразой «Извините, что вмешиваюсь, но хотел бы сказать…» Или когда идет общение между общими друзьями.
Но иногда – нет слов… Абсолютно бесцеремонно в рецензию-диалог влазит чужой человек и бросает какую-то негативную фразу автору. А написать её в отдельной рецензии как, слабо? Имидж «неписателя» рецензий пострадает?"
Обращали Вы, дорогой читатель, внимание на то, как некоторые "долбят автора и долбят" под рецензией в своей или чужой переписке? Им не отвечают, а они с малым промежутком времени, посылают свои "пёрлы" одно за другим...
Тут надо набраться не благоразумия, хотя бы вежливости, и остановиться.
И: http://proza.ru/2013/03/02/1711 ("Тролли, клоны и фейки на сайте. Кто и зачем?" Макс Шатов)***
Просто прекрасная публикация Макса Шатова, она поможет избежать
множества ошибок, ненужных переживаний.
Со временем я стала думать об авторах, допускающих такие
явления - "влазы" и "вклины", не как о людях,
не знакомых с правилами этикета,
хорошего тона, а как о людях в чём-то ущемлённых.
Одному недостаточно личного общения, другому хочется возвеличиться,
по типу монолога А.Райкина, где его герой заявляет: Ну, и
дураки же вы тут все!
Некоторые трусоваты, не способны выйти один на один с автором
и честно, конструктивно поговорить, им проще из-за чьей-то
спины пищать...
Есть и такие, что рецензий не пишут из того соображения,
что по статистике ими получены тысячи рецензий, а сами они
написали всего с десяток или пару сотен... Вот как значимы
их произведения! А на самом деле они делают "влазы", тем
самым привлекая к себе внимание читателей, их честные отзывы...
Ещё одна причина влазов: обычно их делают у тех авторов, кого
читают во множестве и где можно, если не попасть в большие забияки,
то засветиться, хотя бы...
Иногда я думаю о таких: ведь очень часто умные, талантливые,
интересные... Зачем же им отвлекать
внимание от этих своих прекрасных качеств "влазами", "вклинами",
вызвав негативные эмоции до неприятия и, тем самым, пустив все свои ценные качества и достижения насмарку?
Однако, всё легко исправить: при вступлении в чужой разговор, обсуждение,
надо думать об осторожности, чтобы не нарушить настрой собеседников,
не разрушить логическую цепочку, которую они выстроили, не навязывать
своего мнения, а мнение одного из собеседников(это так почти всегда бывает)
опровергнуть, поставить себя во всех отношениях выше собеседников.
И помнить, что нужно преодолеть себя, ведь известно:
Очень трудно молчать, особенно, когда тебя не спрашивают...
Литературный сайт - сообщество людей особых, но их особенность не должна
проявляться в бесцеремонности, махровом, нахальном моветоне.
Но есть и желанные "влазы". Они как молнией высветят, подчеркнут суть,
направят мысль в нужном направлении, расширят рамки того, что сказал
автор или поддержат одного участника диалога, который прав, но вяло
отстаивает свою точку зрения.
Таких я искренне приветствую, искренне им благодарна, их "ложка дорога"
потому, что она к обеду, т.е. вовремя.
И должна сказать, что "рецензия" - это не то, на самом деле,
о чём здесь говорится.
Настоящие РЕЦЕНЗИИ пишут умные, образованные люди и вмешаться в серьёзный разговор со своей "говорильней" не каждый бы себе позволил. Так что авторам
надо стараться так писать, чтобы вызвать на серьёзный, конструктивный
разговор.
(О РЕЦЕНЗИИ: http://proza.ru/2017/03/20/1472)
Благодарю за внимание к моей публикации, в которой я говорю о том,
что касается каждого пишущего и читающего на нашем литературном портале.
16 Человек за бортом!
Стас Литвинов
Пролив Босфор. Южный вход. За границей левого нижнего угла снимка расположен рейд, на котором стоял "Иван Кулибин".
Ранние сумерки пришли на смену хмурому короткому дню января 1985 года. В Чёрном море северо-западный шторм развил сильное волнение. Учебно-производственное судно "Иван Кулибин" стоит на якоре на рейде Стамбула у южного входа в Босфор. Практикантов на борту нет. "Кулибин" идёт в балласте на Жданов (Мариуполь), но вынужден ожидать улучшения погоды. На рейде множество судов: одни ожидают грузовые операции, другие - погоду в Чёрном море, а вон тот - бункеруется. У каждого свои заботы. Крепкий северный ветер, метель метёт, видимость 5-6 кабельтовых (1 км). Суда стоят вцепившись якорями в грунт и развернувшись носами на ветер. На борту тепло, тишина, ковровые дорожки в коридорах глушат звук шагов. Только что пополдничали. Смена вахт. Служба идёт своим чередом.
Письменный стол в капитанской каюте залит светом настольной лампы, а занавеси на иллюминаторах вносят частицу домашнего уюта в её обстановку. Я удобно устроился в кресле с книгой, чтобы с пользой провести свободное время. Неожиданно оживает телефон, напоминая о себе трелью звонка:-
- Станислав Антонович, - звучит в трубке голос вахтенного помощника, - в 2-ух кабельтовых по левому борту проносит какую-то лодку, а в ней два человека машут руками. Наверное, помощи просят.
- Сейчас буду, разберёмся.
Шлёпанцы долой, ноги в туфли и в ходовую рубку.
Заступивший на вахту старпом объясняет сложившуюся ситуацию. В 3-х кабельтовых от нас стоит без команды турецкое грузовое судно. Оно порожнём, видимо, на отстое. А поскольку команды на нём нет, то раз в сутки с берега на лодке с подвесным мотором привозят человека, "вочмана", который дежурит на судне и следит за порядком. Так и в этот раз, как обычно, с берега пришла лодка с новой сменой дежурному. Борт у судна высокий и потому используется парадный трап, который после смены вахтенных поднимается, чтобы исключить нежелательные визиты посторонних лиц.
Сегодня, однако, у них на судне что-то не в порядке оказалось и трап опустить не получается. Когда лодка подошла к борту, то лодочник заглушил мотор, ожидая спуска того трапа. Лодка болтается на волнах и её начинает относить от судна, а подать с борта какой-нибудь конец, чтобы на нём задержаться никто не догадался. Наша вахта, естественно, внимательно следит за развитием событий. Турки покричали что-то друг на друга, эмоционально жестикулируя при этом, и лодочник решил, видимо, возвращаться на берег. Вот он принялся дёргать стартовый шнур, но мотор не заводится, а лодку уже отнесло ветром от борта. Лодочник копается в моторе... Не заводится мотор и всё тут! Нашим стало интересно, а что же дальше? Турки на лодке ещё пошумели друг на друга и принялись махать руками, пытаясь привлечь к себе внимание стоящих рядом судов. Безнадёжно, никто не реагирует. Лодку болтает на волнах и несёт по ветру... А у них там, оказывается, нет вёсел! Во-о-н оно что! Грести-то туркам нечем! Веселье на мостике у нас стихло, а вахтенный штурман почесал затылок. Видно, что люди в лодке одеты легко и им приходится не сладко. Не обращают на них внимание ближние суда. Темнеет же прямо на глазах, да ещё метель метёт. Лодку бросает на волнах и уносит в море. Вот тут-то вахтенный штурман и взялся за телефон, чтобы доложить капитану о возникшей ситуации.
Ознакомившись с обстановкой я тоже, как и мой помощник, почесал затылок. Турки в лодке совсем отчаялись, сели на банки (скамейки), завернулись в свои пиджачки, согнулись в три погибели и перестали взывать о помощи. Видимо, начали молиться Аллаху. Сделать вид, что нас это не касается ... Вдруг кто-нибудь другой проявит инициативу первым, чтобы оказать беднягам помощь. Вот... надо же... никто не реагирует! Однако, так всё оставлять нельзя, совесть потом замучает. Надо срочно доложить о происшествии посту регулирования движением в южной части Босфора, но через 15-20 минут совсем стемнеет. Если и соберутся искать лодку, то её к тому времени унесёт в море, зальёт водой и люди в ней просто замёрзнут. Температура-то минусовая. Впрочем, в темноте их вполне может утопить любое проходящее судно. А свою шлюпку спускать неохота... Но, прочь колебания! Надо действовать! Ведь мы же отрабатываем тревогу "Человек за бортом!", правда не в такую погоду.
- Старпом! Играй тревогу “Человек за бортом”, мотобот номер 2 к спуску!
Колокола громкого боя взорвали уютную тишину судна. Боевая тревога и учебная - воздействие их на человека несоизмеримо, а потому скорость и чёткость выполнения обязанностей экипажем без замечаний. Шлюпочная команда, тепло одетая, в спасательных жилетах и касках, в полном составе заняла места в открытом мотоботе. Третий механик готовит его двигатель к запуску. Распустили страховочные концы с мусингами* - при спуске бота каждый будет держаться за них. Командиром идёт старший помощник. Проверили работу переносных раций. Я строго-настрого наказал, взяв лодку на буксир, идти по компасу на север. Самим на берег не выходить. Убедиться, что турки ступят на землю и находятся в безопасности, а после этого возвращаться домой обратным курсом на юг, чтобы не потеряться в метели среди множества стоящих на якорях судов. До берега около одной мили (почти 2 км) и потеряться в темноте при отсутствии видимости очень даже возможно. Приготовить главные двигатели, чтобы развернуться бортом к ветру и прикрыть шлюпку от волнения времени уже не было. Волна с высоты ходового мостика казалась вполне приемлемой. Вроде всё учтено. Коротко доложил ПРД (пост регулирования движения) о ситуации и приступили к спуску мотобота. Турки в своей лодке не шевелились и в летящем снеге и сгущающихся сумерках почти не были видны. На судах, мимо которых их проносит ветер, по-прежнему, никакой реакции.
По команде отдан глаголь-гак тросового стопора крепления шлюпбалок и тут случилось то, чего никто не ожидал. Прошедший днём ледяной дождь и минусовая температура воздуха сделали своё дело. Всё вокруг было покрыто тончайшим слоем льда и после отдачи глаголь-гака, фиксирующего положение шлюпбалок, они слишком резво заскользили по направляющим, вываливаясь за борт. Одновременно бот под своим весом самопроизвольно, всё ускоряясь, полетел вниз, хотя даже ещё не успели ослабить стопор барабана лопарей**. Обычно в это время электромеханик, осуществляющий спуск, регулирует безопасную скорость спуска бота, притормаживая вращение барабанов. Сейчас же электромеханик не успел приподнять рукоять стопора лебёдки, как начался самопроизвольный спуск. Мотобот всё ускоряясь шёл вниз с 12-ти метровой высоты, а в нём 6 человек шлюпочной команды.
- Всем держаться за мусинги! - закричал старпом.
Старший механик рванул рычаг стопоров барабана, пытаясь расшевелить ленточные тормоза. Мы уже поняли в чём дело, но оставалось ждать, чтобы от вращения барабанов просохла их тормозная поверхность и проявился эффект торможения. Пыхнув кольцом дыма чётко запустился двигатель. В мотоботе приготовились к удару об воду. И буквально в последний момент перед касанием воды барабаны вдруг почувствовали торможение и это смягчило встречу шлюпки с водой. Удар всё же был очень ощутим, но его ждали и все удержались на ногах. А волна-то оказывается не такая и мелкая, как казалось поначалу! Быстро выложили блоки талей*** и мотобот моментально отошёл от борта.
Со стороны, возможно, операция по спуску выглядела эффектно, но мы-то знали, что были рядышком с очень большими проблемами. Ну, а дальше всё прошло, как и планировали. Лодка уже скрылась в метели, но наши её быстро догнали. Турки в лодке так замёрзли, что едва смогли принять и замотать вокруг банки, на которой сидели, брошенный им буксирный конец. Старпом доложил, что начали буксировку и вскоре наш бот показался с лодкой на буксире. В опустившейся темноте они прошли мимо "Кулибина", держась строго против ветра. У нас приготовлены главные двигатели, включено всё палубное освещение и ждём возвращения спасателей. Они подошли к берегу на минимальное расстояние, подтолкнули лодку на песок, убедились, что турки ступили на землю и пошли к судну.
Дальше всё просто: в летящем снеге показались наши спасатели. Оставаясь на якоре, я развернул судно машинами бортом к ветру, прикрыли мотобот от волны и взяли его на борт. Вызвал ПРД и доложил, что местная лодка отбуксирована к берегу, а своя шлюпка поднята на борт.
- O'key, captain! Thank you, - с полным безразличием подтвердил мой доклад турецкий пост.
Говорить о благодарности властей не приходилось - хорошо, что не пришлось объясняться за свои самовольные действия во внутренних водах Турции. Так закончилась "спасательная операция". Уже потом, в спокойной обстановке обсуждая происшедшее, удивлялись нашему везению. Я тогда интуитивно чувствовал витающую неприятность, но в той обстановке было только одно решение и выбирать не приходилось. Интуиция - это что-то труднообъяснимое. Недавно прочёл в одной умной книге о капитанской интуиции:
"Да, капитан - первый после Бога, но, увы,
Подотчётен Богу и суду.
Интуиция - способность головы
Задницей почувствовать беду."
Должен ещё сказать, что разных случаев за долгие годы плаваний хватало, но мне всегда везло. Правда, наш великий предок А.В.Суворов по поводу везения как-то сказал: "Раз - везенье, два - везенье. Помилуй Бог! Должно же быть и уменье". Очень хотелось бы надеяться, что те два турка вспоминают иногда, как незнакомые русские моряки выручили их из беды и отодвинули встречу с Аллахом, хотя они уже готовились переступить порог на пути к нему.
Примечание:
* "концы с мусингами" - Между шлюпбалками вверху натягивается стальной трос, к которому крепятся пеньковые концы, имеющие по своей длине круглые сплесни(шишки), за которые при спуске-подъёме шлюпки удерживаются люди, страхуя себя от несчастного случая.
** "барабан лопарей" - барабан шлюпочной лебёдки, на который наматываются стальные тросы (лопари) шлюпочных талей.
*** "выложили блоки талей" - в носовой и кормовой частях шлюпки крепятся к килю массивные металлические гаки(крюки), за которые цепляются скобы шлюпочных талей.
17 Танец
Никонов Андрей 2
Питер. Поздний вечер удушливого летнего дня. Солнце давно опустилось за кроны деревьев городского парка и постепенно стало немного легче дышать. Поскольку завтра рабочий день в парке почти никого не осталось, лишь я, пока светло, а в белые ночи это часов эдак до двенадцати, сижу на скамейке недалеко от пустынной эстрады и дочитываю книгу. Завтра мне не на работу, поэтому могу провести в парке самые хорошие часы.
Вдруг раздались характерные звуки едущей по песчаной дорожке машины. Господи, подумал я, несет же какую-то компанию. Явно молодежь решила погулять после окончания школьных экзаменов. В парк, на машине? Не могли оставить ее на стоянке у входа, хотя, конечно, сторожа в это время уже все разошлись и въездной шлагбаум явно открыт. Тишины и спокойствия явно не будет, пора идти домой.
Но не успел я закрыть книгу, как мимо меня проехал малюсенький, ярко красный «Ниссан микро» и остановился напротив пустой танцевальной площадки. Открылась водительская дверца и из машины с трудом вышел седой как лунь старик, которому на вид ему было далеко за семьдесят. Чуть сгорбившись, он обошел машину, открыл пассажирскую дверцу и помог выйти такой же седой старушке.
Оставив двери машины открытыми, они медленно, шаркающей походкой, поддерживая друг друга, поднялись на площадку для танцев. Меня заинтересовало их поведение и я остался наблюдать за ними. Между тем, старик вынул из кармана штанов небольшой пультик, направил его на машину и нажал какую-то кнопку. И тут из открытой двери машины зазвучал вальс Штрауса из фильма «Сказки Венского леса».
Старик галантно подал своей спутнице руку, осторожно обнял за талию, она положила голову ему на плечо и они закружились в танце. Сначала они двигались с большим трудом, но постепенно спины танцующих распрямились, голова женщины немного откинулась назад, темп увеличился и это был уже настоящий танец – танец любви. И чем дольше звучала музыка, тем легче давался им этот танец. Пара кружила и кружила, а я смотрел и не мог оторваться от этого волшебного превращения.
Наконец музыка смолкла. Пара остановилась, но еще наверно пару минут продолжала стоять, не отрывая взор друг от друга. Потом старик нежно поцеловал женщине руку и, поддерживая друг друга, они медленно пошли к машине. И чем ближе они подходили к ней, тем труднее давался им каждый шаг. Старик помог женщине усесться в машине, с видимым трудом сел в нее сам, тихо заурчал мотор, машина развернулась и поехала к выходу из парка.
А я, пораженный увиденным, еще долго сидел на скамейке. Господи, думал я, пошли мне в старости такую же любовь, как и у этих людей, пошли, молю тебя.
18 Думы кота Маркиза
Никонов Андрей 2
Сначала несколько слов об авторе – кот Маркиз, сибирской породы, десять лет, семь с половиной килограммов живого веса, без учета килограмма говяжьего фарша, который эта скотина может съесть за один раз и после этого ходить за вами с выражением отчаянного голода на нахальной морде.
****
Вообще-то надо разобраться кто из нас главный в доме, я или это двуногое создание, называющее себя моим хозяином. Ведь все знают от кого произошли мы коты – от львов, ну может быть тигров. А от кого произошел мой хозяин? От обезьяны … Стыд-то, какой. И после этого он хочет считаться главным в доме, странное создание.
И вообще, что он без меня может? Да, ничего. Ведь я же забочусь о нем с самого утра до глубокой ночи. Он еще глаза не открыл, а я уже тут как тут - хожу возле кровати, мяукаю, а если это не помогает, тогда забираюсь на кровать и начинаю ходить по нему, всячески стараясь разбудить и заставить встать. А если не помогает и это, начинаю лизать его в щеку или в нос. Он же мне не безразличен, я знаю, что его нужно поднять, не дожидаясь будильника, ведь от него такой противный звук. Ну а то, что как только он встанет, то пойдет меня кормить, так это чистое совпадение. Хотя если этого сразу не произойдет – обижусь, да так, что даже вкусняшки не помогут.
А днем? Я же не только успокаиваю, но и работаю на поддержание физической формы хозяина. Я ведь не просто так каждый день прошу о внимании, и это не потому, что я так жажду развлечений. Я просто хочу убедиться, что он не сидит слишком долго на диване перед телевизором. Кроме того, я забочусь о его мускулатуре - в конце концов, открывание и закрывание двери по дюжине раз в день должно иметь какой-то эффект. А то, что после открытия очередной двери, я туда не вхожу, а делаю вид, что передумал, так это мое дело и нечего ругаться.
Если вдруг, хозяин занялся готовкой, на него это иногда находит, то перед употреблением произведенных им блюд я, как инспектор по кошачьим кормам, должен убедиться, что приготовленное им точно пригодно к употреблению. Делаю я это из лучших побуждений – можно сказать, рискуя своим здоровьем и жизнью, чтобы он случайно не отравился. И не важно, что есть его еду я совершенно не обязан, но попросить ее должен.
Что-то не так пошло у хозяина на работе? Тогда мне приходится работать кошачьим терапевтом и приходить ему на помощь! Я ведь не спрашиваю, что случилось, но сделаю все - потянусь, как можно грациозней, мурлыкну, потрусь об штаны, прыгну на руки, дам себя погладить - лишь бы заставить его забыть о своих заботах. Да что там говорить - само мое присутствие является идеальным антидепрессантом.
Да и вообще, я люблю полежать на своем хозяине, используя его в качестве дивана или кресла. И это не потому, что я ищу максимальный комфорт и восполняю недостаток тепла, а он такой теплый и мягкий, и поэтому идеально подходит в качестве подстилки. Но ведь абы на кого я залезать спать не стану, я ложусь спать именно на него, потому что я ему доверяю. А если мне спать не хочется, то мы просто с ним общаемся, он меня гладит, почесывает за ушком, я тихонько подмурлыкиваю … идиллия, одним словом.
Так мы с ним и жили, душа в душу и вдруг в нашей квартире появилось еще одно двуногое создание женского пола, ужас какой-то… Она абсолютно не умеет вести себя. Что это за манеры? Что за привычка? Идёт мимо, ну и иди мимо! Зачем обязательно меня потрогать, погладить. Захочу ласки – сам подойду и попрошу, а тут – только-только задумаешься о чем-нибудь приятном, например, о будущем марте и о той кошечке, к которой меня возят в это время, а она хвать и давай тискать. Бррр…
А самое противное, что она заимела привычку дуть мне на морду. Видели, ее веселит то, как я начинаю быстро-быстро «лизать воздух» и нос. Она же не представляет, что это у меня в это время срабатывают древние инстинкты, причем у меня от этого портится настроение и, вообще, это для меня стресс. Ведь на моих вибриссах нервных окончаний столько, что ей и не снилось. Так и хочется выпустить коготочки и указать этому созданию, что в доме ее номер третий. Но хозяину почему-то она правится и приходится терпеть.
Вообще-то она пытается со мной подружиться, но как всегда неуклюже. Накупила разных вкусностей, по крайней мере, это она так думает, типа пикантной говядины, аппетитной семги или сочной курицы. Ну и ела бы их сама. Для меня нет ничего вкуснее свежего говяжьего фарша, чуть-чуть тепленьких сосисок и соленого огурчика, а воду я предпочитаю пить не из миски, а из аквариума, наблюдая как там, в глубине, мечутся рыбки.
А тут заметил, что у подруги хозяина стал расти живот, скоро у хозяина пополнение в семействе. Ужас… Все, терпение мое кончилось. Дождусь марта, схожу к моей кошечке и сбегу куда глаза глядят, пусть мой хозяин поймет – как жить без меня. Ну, а пока надо как следует поспать, поесть и накопить силы, ведь пока я вернусь должен пройти не один день, а, по крайней мере, неделя.
19 Дорогами судьбы
Вера Шкодина
Отец Саньки был уважаемым в колхозе человеком.
В сорок втором его после контузии на фронте комиссовади подчистую.
Родная Брянщина была под немцем, и отправили его на юг Западной Сибири.
В области обрадовались, мужиков почти нет, а тут целехонький.
Спасать урожай в ближайший колхоз послали.
Там с распростертыми объятиями встретили,.
Принимай, мол, полеводческую бригаду.
Зимой назначили завфермой. Приняли в партию.
Тут и война закончилась, радость вселенская и надежды на лучшую жизнь.
Работал на совесть, с огоньком. И вскоре как лучшего работника отправили в столицу на ВДНХ.
Сколько было радостных надежд
На родину так и не поехал: жена, трое детишек – прижился, все родное.
Прошли годы.
И вдруг начались непонятные события.
Где-то наверху решили переделать колхозы в совхозы.
Не спросив колхозников.
Полностью поменялось начальство. Все присланные, чужие.
Отец очень переживал. Раньше к нему с уважением, а теперь только команды выполняй. Долго терпел, пока новый парторг не повелел чтобы отец к празднику лично всей верхушке привез мясо с фермы. Колхозное добро, это как?
Взорвался, мол, такого не будет.
Отца тут же сняли.
-Я воевал, я член партии, - кричал он.
На первом же партсобрании у него забрали партбилет.
Все друзья и знакомые сидели молча, опустив голову, но руки подняли.
Отец слег с инфарктом. Долго болел.
Когда пришел к начальству, мол, куда мне?
Его издевательски назначили осеменителем коров. Выдали шприцы, все необходимое для работы, хотя к медицине он не имел никакого отношения.
Молча пошел работать.
Мать, уважаемый в поселке учитель, обратилась с просьбой к парторгу, пригласила домой.
Пришел, веселенький, от угощении не отказался, нажрался и потом валялся на диване, пугая Саньку заливистым храпом.
Отец был против, потом ушел, махнув рукой. Мать объяснила, мол, болен он.
Ничего после не изменилось, только отец заболел бруцеллезом, заразился от животных.
Санька помнит, как его трясло, а он никак не хотел опять ложиться в больницу.
Так целый год и проболел
А тут парторга сняли, оказывется вагонами отправлял древесину на свою родину.
Многих осудили и в районе, кого-то сняли.
Попросили отца вернуться на прежнюю работу, заведовать фермой.
Отказался наотрез.
А Пошел туда же плотником: ясли подремонтировать, или изгородь прибить.
Так до пенсии и доработад.
И сейчас Санька, вспоминая о давно ушедшем отце, представляет его, всегда веселым и добрым.
И как ждали с братом в переулке под тополями, где проедет он, посадит их в свою легкую тарантайку- кошеву с запряженным гнедым и прокатит их до околицы.
А оттуда они, босые, довольные, прибегут назад к дому. А поздно вечером будут ждать его с нетерпением, ведь обязательно привезет «подарок от зайчика», завернутый в тряпицу раскрошенный хлеб с маслом» остаток материнской передачки.
И Санька, уже понимая, откуда хлеб, все равно с наслаждением, разделив кусок с младшим братом, съедала все до крошки.
20 Поперечная
Вера Шкодина
ПОЧЁТНОЕ ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ МИНИАТЮР "МАМА ПРИШЛА" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Мама пришла с улицы, и Санька проснулась
от её резкого голоса:
-Санька, хватит валяться,поди воды поприноси.
Уткам налей в колоду и поросятам, да щерицы на огороде нарви, брось им.
Шляются всю ночь, потом не добудишься, -продолжала ворчать Антонида.
Санька вздохнула, спустила ноги с кровати, потянула ситцевый халатик со стула
-Чо налить? - сонно пробормотала она.
-Уткам воды, травы поросятам и воды.
-Мам, не наговаривай ты много, все равно забуду.
Дочь взяла два ведра в одну руку, а второй потянула со стола еще теплые оладьи.
-Вот поперечная! Прости Господи. Все поперек тебе! Всю жизнь! -продолжала рассерженно мать
-И чего она вечно меня поперечной обзывает, - думала Санька по пути к колодцу. Ни Вовку, ни Лёника никогда так не называет. Конечно, они с ней и не спорят. Соглашаются, а делают по-своему всё равно. Конечно, я спорю, если несправедливо. Зато не вру и не притворяюсь. Поперечная! Ну и ладно! Зато честная!
-Мам, я когда буду совершеннолетней, поменяю имя. Не нравится мне «Ляксандра», - передразнила она соседку Дивяниху.
-Чего, - оторопела Антонида. Новости! Вот как есть поперечная!
- Мам, ну что ты вечно меня поперечной обзываешь. Надоело! Сколько можно! Я справедливая!
-Ух ты! А мать , значит, несправедливая?!.
-Может, иногда...- ухмыльнулась Санька. Кто вечно виноватый?
-Я! Вовка? Как же?! Он же профессор! Самый умный. Леник - маленький.
Одна я остаюсь.
-С женского пола — больший спрос всегда. Так уж повелось. Будущая мать, - вздохнула Антонида. Так уж и быть расскажу я тебе про поперечную, потом сама смотри, надо ли имя менять.-
-Было это в послевоенные годы.
Тяжело люди жили. После работы все, считай,шли всем коллективом на заготовку дров для школы. Зимы -то у нас, сама знаешь. А я в ту пору уж беременной была с большим сроком.
-Это мной что ли? - встрепенулась Санька, - И пошла?
-Пошла, стыдно было парторгу совхозному говорить об этом. Хоть отговаривали женщины. Молодая. Самоуверенная. Таскала бревна , как все.
И вдруг чувствую, будто в животе что- то повернулось. Да больно так! Я ойкнула и присела. Ну, отправили меня домой на подводе. Растрясло всю. И ночью началось. Довез муж до больницы. Сутки мучилась. Не получается.Вторые пошли
-Что не получается,?!- ужаснулась Санька.
-Да то! Поперек ты шла!
-Как это? - онемела Санька, вцепившись руками в крышку стола.
-Вот такое случилось. Повернулась ты как-то, от тяжестей. И ни в какую! Акушерка, моя подруга, Александра, ничего не могла сделать. Решили тут по кускам вытаскивать.
-Меня? Но я же живая, - с ужасом пощупала себя за плечи дочь.
-Взяли у отца подписку, что выбирает мать. И что он согласен.
-Согласен? Как? Живую?, - на глазах у Саньки появились слезы.
-Живую. Уже инструменты принесли.Мою подругу Александру диарея прохватила от страха.
И вот в последний момент она закричала
-Дайте, я еще раз попробую толкануть!
-И толканула. Ты и вышла - ножками. -
Антонида вздохнула устало.- Дак и в рубашке.
-В какой такой рубашке?, -заикаясь изумилась Санька.
-Да прямо с тем местом, где ребенок лежит внутри матери.
- Счастливая будет, - сказала подруга Александра. Да и упала. Нашатырем отхаживали. Очень намучилась я. А она и того больше.
Да нет её уже в живых, умерла два года назад.
Вот и решай теперь, будешь имя менять. Или как? -закончила Антонида,тяжело поднимаясь. Пошла я скотину управлять.
Санька молчала оцепенело и, внезапно вскочив, закричала вслед матери:
-Нет! Я не буду менять. Я все поняла! Александра - это мой Ангел-Хранитель!
Я поняла, почему поперечная,- тихо добавила она.
21 О жизни, о любви
Тося Кузнецова
Сразу после школы Нина поступила в университет. Узнав о зачислении, оформила документы – справки о зарплате родителей и составе семьи – для получения места в общежитии. В комнате, где её прописали, уже поселилась девушка. Она представилась Милой, встретила Нину словами:
- Что так долго? Надоело здесь сидеть одной!
- Справки оформляла – это не быстро.
- А у меня отец – председатель сельсовета, быстро оформил.
Так началось их знакомство. Нина с севера области из семьи заводских рабочих. Мила с юга, мама её – учительница. Нина мечтала приобрести здесь профессию, для Милы это было не главное. О цели своего поступления она сказала сразу:
- У нас в селе парни пьют по-чёрному, курят, только и слышишь от них мат. Как напьются, так драки постоянно. Зарабатывают в селе мало, только на выпивку и хватает. В общем, я поступила, чтобы в городе остаться и за парня умного и богатого замуж выйти. Здесь факультетов много. Думаю, найду такого за пять-то лет.
Нина смотрела на мир иначе, спросила:
- А как же любовь? Как без любви – и замуж?
- Ну, люди же и по расчёту замуж выходят! Если очень плохо будет, разведусь: всё равно в городе буду жить! А ты что – любви будешь ждать? А если не встретишь?
- Я без любви замуж не пойду! – твёрдо сказала Нина.
Началась студенческая жизнь – новая и интересная для обеих. После лекций бежали смотреть новый фильм, частенько посещали премьеры в театрах города, иногда просто устраивали посиделки в маленьких уютных кафе, где с наслаждением выпивали чашечку кофе с пирожным. К семинарам готовились в читальном зале областной библиотеки. Вернее, Нина готовилась, а Мила больше по сторонам смотрела: с парнями хотела познакомиться. Поздние вечера Нина проводила за книгами. Мила спускалась на этаж ниже – там поселили юношей – и пребывала в какой-нибудь комнате, где шла умная беседа или жаркие споры о спорте и политике. Иногда и парни поднимались на женский этаж, и в какой-нибудь комнате под гитару пелись песни, рассказывались анекдоты и интересные случаи из жизни. На такие вечера собирались девчата из всех ближайших комнат. Любила и Нина слушать песни под гитару и всегда приходила на такие посиделки. Мила же, узнав о подобном мероприятии, бежала на кухню и пекла печенье или пирог, которые приносила в комнату, где собирались студенты, и всех угощала. Если кто-то из парней хвалил её кулинарное изделие, тут же говорила:
- У меня всегда вкусно получается, люблю готовить!
Шло время. Сессии сдавались. Курсовые писались. Летом выезжали в районы со строительным отрядом. Позади первый курс, второй, третий, четвёртый…
Однажды Нина вошла в комнату какая-то хмурая, чем-то расстроенная. Мила сразу поинтересовалась:
- Что случилось? Кто-то обидел?
- Даже не обидел, - задумчиво произнесла Нина, - но чувство такое, словно грязи ушат на меня вылили… Сидела я на лавочке в соседнем парке, книгу читала. Ко мне подсел мужчина лет тридцати пяти по виду. Одет прилично. Сказал: «Разрешите с Вами познакомиться. Давно на Вас смотрю, понравились Вы мне».
- И что?
- Предложение сделал!
- Так в чём дело-то?
- Да понимаешь, Мил, странное какое-то предложение… Словно не замуж звал, а покупал меня! Сказал, что у него трёхкомнатная квартира в центре города, новая машина, есть дача, только жены нет.
- А ты?
- А я сказала, что не знаю, что он за человек, а замуж за квартиру и машину я не пойду, и ушла.
- Ты бы хоть сказала, что должна получше его узнать, что надо ещё повстречаться!
- Нет, я не смогу полюбить человека, у которого только материальное на уме! Да и староват он вроде для меня.
- А я бы пошла замуж, если бы мне такое предложили! А четырнадцать лет разницы – не проблема.
Дня три после этого разговора Мила ходила в парк, сидела на той скамеечке, но никто к ней не подошёл. Видимо, тогда и решила Мила действовать решительнее.
Вечером спустилась в комнату парней и прямо попросила помочь ей выйти замуж за городского, из приличной и богатой семьи парня. О таком желании Милы, по-видимому, студенты уже знали или догадывались. Может, поэтому и решили помочь. Посовещавшись, остановились на парне из их группы. Он подходил по всем заявленным параметрам: жил в квартире с родителями в центре города, говорил, что мать его – потомственная дворянка. Решили, что парни пригласят Стаса в гости и позовут Милу. А дальше уже Миле надо понравиться гостю.
Задумано – надо действовать! И вот уж Мила идёт в комнату парней в любимом своём платье, с причёской, сделанной в парикмахерской, с накрашенными ноготками и надушенная французскими духами Шанель №5, позаимствованными у подружки.
В комнате у парней сначала обсуждался новый фильм, потом премьера в оперном театре, затем пели песни под гитару, были и разговоры о будущей профессии, о смысле жизни. И, видимо, во всём Мила была на высоте. Поэтому, когда парни под разными предлогами покинули комнату, Стас и Мила сначала, ожидая их, ещё долго не могли наговориться; а, когда догадались, почему они остались одни, решили прогуляться в парке. Это было их первое свидание. С этого дня их встречи стали почти ежевечерними.
Нина не узнавала подругу – каждый вечер бежала на свидание, на лице её сияла улыбка, всё, за что бы она ни бралась, делалось легко и с изяществом. Легко были сданы и госэкзамены, защищена и дипломная работа. Мила и Стас подали заявление в загс. Мила оставалась в городе, Нина получила направление в один из районных центров.
Расставание было дружеским. Мила призналась, что влюбилась в Стаса, что он уже познакомил её с родителями, и, кажется, она пришлась там ко двору. Скоро свадьба, потом она будет искать работу.
Вскоре Нина приехала в место назначения. Первое чувство было разочарованием. Село выглядело неприглядно: хаотично разбросанные вдоль оврага, который делил село на две половины, домишки, вокруг села поля и луга. Даже реки рядом не было, лишь несколько рукотворных прудов. Вспомнился сосновый бор вокруг родного посёлка и река, к которой бегала летом купаться каждое утро, пение птиц в саду возле дома… Взгрустнулось…
В местном общежитии дали комнатушку. Работа понравилась. В школе, где предстояло преподавать, было уютно. Дети встретили с интересом, потом полюбили её уроки. Появились новые друзья. По вечерам ходила в местный клуб. Там показывали фильмы, а после сеанса молодёжь устраивала танцы. Частенько её приглашал на танец коллега – молодой учитель истории. Он был местный, много рассказывал об истории села, когда провожал её после танцев до общежития. И вскоре Нина поняла, что влюбилась. Теперь и у неё лучились счастьем глаза, а за спиной словно выросли крылья – появилось чувство полёта, удачи во всём. Только выросшая на романтических произведениях и не знавшая лжи и грубости в своей семье девушка считала, что все люди живут так же, у всех идеалы похожие и чувства проявляются одинаково… Потому, получив от коллеги предложение, Нина сразу дала согласие. Не было рядом мудрой мамы, не было и близкой подруги, чтобы обсудить предстоящее замужество. Никто не посоветовал не торопиться и получше узнать избранника. Свадьба была сыграна скоропалительно. Приехать на свадьбу смог только отец – мама приболела. Сразу после регистрации отец уехал – беспокоился о маме.
Свекрови Нина не понравилась. С первых же дней она начала придираться к невестке: не так кровать застелила, не вкусно сварила… Нина на это не обращала внимания: она любила, значит, постепенно всё наладится. Увы! Мелкие придирки она стала слышать вскоре и от мужа. Она терпела, не перечила и радовалась тому, что скоро станет матерью.
Рождение дочки стало счастьем. Но муж к окнам роддома не спешил – там топтались с улыбкой папы других новорожденных. Муж приехал забрать жену и дочку только после их выписки. Вскоре Нина узнала, что у него появилась любовница. Теперь Нина всё время проводила возле дочки, успевая, пока та спит, прибраться в доме, постирать пелёнки и приготовить обед и ужин. Свекровь вечно отсиживалась у своих подружек. Муж тоже в доме почти не бывал, говорил, что с ребёнком ни к урокам не подготовишься, ни отдохнуть не сможешь. А когда Нина однажды осмелилась попенять ему на такое его поведение, он просто избил её. Уходя к любовнице, бросил: «Я в доме хозяин – как хочу, так и живу! Не тебе меня учить!»
Глотая катившиеся по щекам крупные солёные слёзы, Нина собрала в сумку одежду для дочки и вышла с ней к последнему автобусу. Приехав к родителям, честно рассказала, какова была её семейная жизнь. Мама посочувствовала: « Что ж ты терпела-то столько! С таким человеком только развод!»
Мама по-прежнему болела, её положили в больницу. Вскоре оттуда сообщили о её смерти. Отец очень переживал, сразу как-то постарел, частенько уходил на кладбище, где часами сидел возле могилы любимой, а через год умер во сне – не выдержало сердце. Нина устроилась работать в поселковую школу, дочку стала водить в садик. Постепенно приходила в себя…
Через двадцать лет Нина приехала на встречу выпускников. Все собрались возле факультета. Увидев подругу, Нина подошла, обняла её, спросила:
- Мила! Как у тебя дела? Вижу: прекрасно выглядишь!
- Ничего удивительного – я счастлива! По-прежнему влюблена в Стаса, он во всём меня поддерживает. Работаю на телевидении. Сын пошёл по стопам отца: учится в университете на том же факультете. Лучше расскажи о себе. Нашла свою любовь? Замужем? Как семья? Помню, что ты хотела только по любви замуж выходить!
- Не знаю, как и сказать тебе… Вышла-то по любви, только не знаю даже, любовь ли это была… В общем, любовь у меня получилась такая же, как у Наташи Ростовой к Анатолю Кулагину в «Войне и мире» Л.Н.Толстого.
- Ну-ка, ну-ка, давай поподробнее!
- Ну вспомни: Наташа впервые увидела Анатоля. Где это случилось?
- В театре!
- Вот! Наташа впервые в театре. Вокруг всё необычно и нереально красиво. Дамы в прекрасных нарядах, на них дорогие украшения. На сцене необычные декорации, загримированные актёры играют красивую жизнь. Всё так необычно, нереально и притягательно. В антракте к Наташе подходит Анатоль – красивый, галантный, говорит комплименты. Опять всё нереально красиво. Наташа влюбилась в Анатоля, это – любовь-страсть. Но воспринимается она нами – читателями – да и Наташей в душе как нереальная, хотя и красивая. Вот и у меня так получилось: новая жизнь, работа, новые друзья, с танцев провожает молодой человек и говорит красивые слова. Всё так ново и необычно. Я влюбилась.
- А дальше?
- А что дальше! Свидания, поцелуи, цветы, подарки, предложение… Дала согласие. Свадьба.
- А Наташа ведь не вышла за Анатоля! Он же был уже женат!
- Да. Но Наташа, вспомни, об этом не знала и собиралась бежать с Анатолем – опять красивое и необычное событие! Только рядом с Наташей были мудрые и опытные люди – они заперли её и не дали ей убежать, сделать опрометчивый шаг. А у меня таких людей рядом не было, никто не дал мудрого совета. Так что на меня сразу свалилась реальность: придирки свекрови, измены мужа, а затем и рукоприкладство. В общем, я с дочкой вернулась к родителям. Зато поняла: надо не только самой любить, надо, чтобы и тебя любили. Любовь должна быть обоюдная!
- А дальше? Сейчас замужем? Дочка где?
- Нет, замуж больше не вышла, не встретила такого, как Пьер Безухов. А дочка тоже учится в университете – на нашем факультете.
Увидев, как Мила, словно не соглашаясь, непроизвольно мотнула головой, Нина добавила:
- Только ты не вздумай меня жалеть: я по-своему счастлива и рада, что ушла от такого мужа.
Выпускников пригласили в аудиторию, подружки поспешили туда, чтобы занять стол в конце и продолжить разговор о жизни, о любви.
22 Таинственное озеро
Нина Пигарева
(Фото автора)
Лёнька рос активным, жизнерадостным, утончённым ребёнком. Не переставал восторгаться живописными окрестностями родной деревушки Журавка.
Надворное оконце дома выходило на восток, и мальчик – «жаворонок» любил наблюдать, как встающий рассвет медленно стягивает ночное одеяло с длинного змеевидного оврага. А из уличных южных окон, как на ладони, взору открывался лесной массив, где весной просыпаются дубы-великаны, наливаются соком красавицы берёзы, наряжается в серёжки ольха, зелёный убор надевает осина. Верхушки сосен купаются в лучах солнца. От пересвиста птиц захватывает дух, от аромата трав дурманит голову. А в метрах пятистах от опушки разливаются хрустальные воды глубокого лесного озера. Но одному туда Лёньке запрещено ходить, и он часами завороженно мог любоваться красотами издали.
Но в пять лет внутри хлопчика словно лопнула главная пружинка. Он резко замкнулся, стал пугливым, настороженным.
Лёня – первый ребёнок в семье, за ним ещё три девочки, младшая – «пелёночного» возраста. Мать в каждодневной суете даже не догадалась о перемене настроения первенца. Для неё главное – были б детки в тепле, сыты, здоровы. А вот отец сразу заприметил неладное в поведении сына.
- Может, в садике что случилось? - подумал Кузьма, - надобно с его воспитательницей, Ниной Митрофановной, поговорить.
Но сначала он решил побеседовать с сыном.
Щёки Лёньки запылали алой краской, огромные глазища налились слезой. Громко зашмыгав носом, малец жалобно пропищал: «Папочка, я очень боюсь смерти. Она приходит ко мне во сне и зовёт за собой».
От признания малыша Кузьме небо с овчинку показалось. Но моментально взяв себя в руки, он усадил мальчика на колени и попытался утешить: «Ты, Лёньчик, всё плохое выкинь из головы. В сны одни старушки верят, а ты у нас – мужчина. Жизнь, сынок, знаешь какая длинная, притомишься ещё. Вырастешь, появятся у тебя дети, потом внуки, правнуки – продолжение тебя. А пока, дружок, пойдём к озеру».
Поставив сына у кромки воды, Кузьма опустил ладони к его пяточкам и плавно перемещая руки по всему телу, сжал их в один кулак над макушкой малыша.
- Сейчас мы положим конец твоему ужасу, - магически произнёс отец, - на раз, два, три я раскрываю руки, а ты со всей мочи дуй на выпускаемый страх. Ему место – на дне озера. А чтобы он не вернулся, о нашей тайне никому не говори.
- И маме? – прошептал Лёнька.
- Ну конечно.
- И Нине Митрофановне?
- Тем более.
- Даже другу Петьке?
- И Петьке тоже. Никому!
Лёнька, доверительно взглянув на отца, резво обогнул старую ракиту и по лесной тропочке смело помчался домой.
- Дай Бог, чтоб помогло, - помыслил обеспокоенный отец.
Ночь мальчонка провёл в благостном сне. Утром он весело собрался в детсад, радостный вернулся назад. Кузьма опасался, что отступивший испуг может возобновиться. Он старался не заострять внимание сына на пережитом, тишком наблюдая, как тот становится прежним, уравновешенным…
… С первого по одиннадцатый класс Лёнька на отлично «тянул» всю школьную программу. Занимался многими видами спорта. Его высоко ценили учителя, уважали пацаны, все девчонки в классе сходили по нему с ума. Но Лёня Грач не спешил заводить подружку. Он серьёзно готовился к сдаче выпускных экзаменов и поступлению в ВУЗ. Дальнейшими планами он в первую очередь поделился с отцом.
- Папа, - ты не представляешь, насколько сильной оказалось тогда твоя помощь, - признался возмужавший Лёнька, - как в существование Деда Мороза я так же долго верил в чудодейственные чары лесного озера. Так вот, хочу, отец, стать психотерапевтом.
- Дело говоришь, - поддержал парня Кузьма.
…Спустя пять лет дипломированный специалист Леонид Кузьмич в одном из медучреждений города - миллионника уже принимал первых пациентов. А ещё через пять у него появилась своя частная клиника под громким названием «Грач».
Клиентура молодого респектабельного психотерапевта росла, авторитет тоже. Удивительно точно и быстро он подбирал «ключики» к каждому человеку, оказывая положительное воздействие на пошатнувшуюся психику.
Леонид целиком и полностью посвящал себя избранному делу. Дом – работа, работа – дом, загранкомандировки по обмену опытом – в таком сумасшедшем ритме крутился доктор Грач. Его гражданская жена, избалованная красотка Алина, больше года ждала от него предложения руки и сердца, а в один прекрасный день она ушла к более обеспеченному и решительному бизнесмену.
С возрастом Грач всё сильнее убеждался – настоящая любовь бывает только в кино и романах. Он строго приказал себе выкинуть из головы всю блажь и ещё плотнее заняться карьерой, защитить, наконец, докторскую.
А его мать при каждой встречи не переставала твердить: «Ты, сынок, что сапожник без сапог, другим ума - разума вставляешь, а свою жизнь никак в порядок не приведёшь. Все твои сёстры давно своими семьями обзавелись, а ты четвёртый десяток годков разменял – ни жены, ни детей».
- Значит его время ещё не пришло, - встревал в разговор отец.
Когда сын в очередной раз подкатил на своём «Джипе» к родительскому крову, но не один, как обычно, а в компании двух милых девушек, мать, завидев гостей в окошко, всплеснула руками: «Батюшки – светы! Неужели созрел?!»
ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД
Середина февраля. Порхает лёгкий снежок. Колючий морозец заставляет прохожих ёжиться и кутаться в тёплые шарфы. Около клиники «Грач» некоторое замешательство. Брюнетка пытается затащить во внутрь блондинку. Та вяло сопротивляется. Перетягивание рук длится несколько минут. Светленькая нерешительно уступает, и барышни робко ступают в кабинет именитого психотерапевта.
- Леонид Кузьмич, умоляю, помогите вытащить подругу из болота, - взмолилась брюнетка, - муженёк так её зомбировал - бедная боится рта раскрыть.
- Ну, во-первых, лихие девяностые давно остались в прошлом. Есть действенная власть, законы, - прервал мягким голосом Грач, - успокойтесь. С кем имею честь беседовать? Начните всё по порядку.
- Я - Дарина, - представилась заступница, - а это - Яна. Её три года назад взял силой очень влиятельный богач в летах. Женой сделал, с работы снял, в «золотой клетке» держит под неусыпной охраной. Телефон на прослушке. Со мной – лучшей подругой почти не разрешает видеться.
Я всю голову сломала, как выдернуть подругу хотя бы из дому. Убедила Яночку пойти на немыслимый обман – обрадовать муженька долгожданной для него беременностью и сделать вид, что ради счастья будущего ребёнка она готова забыть о прошлых обидах. На радостях он освободил «капкан» и отпустил Яну со мной в женскую консультацию. Таким образом, мы оказались у Вас, Леонид Кузьмич.
- Уважаемые леди, вы обратились не совсем по адресу, но я постараюсь помочь, - обнадёжил Грач.
В целях безопасности он предложил девушкам временно поселиться на его загородной даче.
Бракоразводным процессом Леонид попросил заняться друга Германа, известного в широких кругах адвоката. Скоро Яна получила свободу и гарантированную безопасность. Но зашуганная женщина продолжала трястись от каждого шороха. Требовались психологические тренинги.
Её случай оказался самым тяжёлым в практике Грача. Дарина всякий раз сопровождала подругу к Леониду на приём. Возилась как с малым ребёнком. Жили подруги теперь вместе в квартире Дарины. Яна рано осталась без родителей, родни близкой нет. С личной жизнью Дара решила повременить.
- Пока Яночку не пристрою в хорошие руки, - шутила она, - никакой любви, никаких романов.
А Грач уже не мыслил себя без Дарины. В ней он видел свой идеал женщины, жены, матери его будущих детей. Но он сдерживал душевные порывы. Начало отношений Леонид увязывал с окончательным возвращением Яны к полноценной жизни. Для закрепления положительной динамики Грач решил воспользоваться «козырной картой», которую ранее никогда не применял в своей работе.
ЛЕТО. ЖУРАВКА
- Мам, пап, - окликнул Леонид, - я сегодня к вам не один пожаловал. Познакомьтесь, это – Яна и Дарина – мои новые друзья. Мамуль, приготовь нам мои любимые блинчики, а я пока девчонкам озеро покажу, там, наверное, кувшинки уже распустились.
- Какая красота, - завизжала Даринка. Заахала и Яна.
- Тихо, девочки, тихо, мы сюда не развлекаться пришли. Ты, Дарочка, пока на пенёк присядь. А ты, Яна, подойди поближе к воде. И Грач стал изгонять из неё страхи проверенным отцовским способом. Оторопевшая Дарина настороженно спросила: «Вы что, Леонид Кузьмич, шаманите?!»
- Есть немного, - улыбнулся Грач, - от отца перенял. И Леонид подробно рассказал удивительную историю о маленьком Лёньке и о его батьке Кузьме, в надежде, что Яна окончательно оставит весь негатив в прошлом и посмотрит на мир другими глазами. Из леса «троица» вернулась в приподнятом настроении.
Вечером нагрянул Лёнькин лучший друг детства – Петька, закоренелый холостяк. Он теперь – здешний фермер. Не пьёт, не курит, с законом ладит, простых людей понимает. Настоящий хозяин земли русской.
Всю ночь, гуляя вчетвером по улице, друзья былое вспоминали. Яна слушала молча. Дара «вплетала» в беседу разные штучки из своего детства. Рассвет компания встретила за околицей деревеньки. Обратно возвращались немного озябшие, уставшие, но жутко довольные.
Петька, шепотком попросив друга притормозить, затеял мужской разговор: «Скажи прямо, Лёнька, которая из них твоя?»
- Дарину обожаю.
- Фу ты, - выдохнул Пётр, - знаешь, как мне в душу Яна запала. Я прежде таких не встречал. Она замужем?
- Разведена.
- Сделай милость, дружище, задержись с девчатами в Журавке хотя б на несколько дней.
- Можно, - вдохновился Грач, - дерзай!
…Спустя неделю у «волшебного» озера Леонид признался Дарине в любви.
- Я так ждала этих слов, - засмущалась девушка. – Вы – лучшее, что было в моей жизни.
А в это время под кронами развесистого дуба, Пётр преклонял колено перед Яной, протягивая ей красную коробочку с дорогим перстеньком.
…Июльским жарким днём, в тени плакучих ив, на берегу лесного озера отмечали сразу две свадьбы. После торжества счастливые подруги, обнимаясь на прощание, свято договорились дружить семьями. Дарина с Леонидом вернулись в город. А Яна со своим избранником остались в Журавке.
23 Мама
Алёна Токарева
Иногда происходящие с ней события, вся её нелепая жизнь, сумятица беспросветно сменяющих друг друга будней казались ей нереальными, словно бы специально срежиссированными кем-то очень коварным, кто испытывает её на прочность и в очередной раз желает посмотреть, удастся ли ей уцелеть и остаться на плаву. Время от времени ей представлялось, что эти испытания ниспосланы сверху за непростительные ошибки её предков, и теперь она старательно отрабатывает их грехи. А порой её захлёстывала жгучая зависть к тем, у кого всё было иначе, и жили-то они, в общем, не на другой планете, а по соседству, ходили теми же улицами и дышали с ней одним воздухом. Но они были другие, и всё у них было по-другому. Почему, думала она в такие минуты, одним – уютный дом, заботливые родные и дорога в жизни, благополучная и прямая, как стрела, а другим – пьяные дебоши родителя, воспринимавшиеся уже как норма, мать-наркоманка, несколько раз порывавшаяся в минуты ломки продать свою малолетнюю дочь, и постоянный страх перед завтрашним днём?
И, словно в насмешку, имя, данное ей – Анжелика! Разве может девочка, родившаяся в тюремной больнице, у родителей, которые «мотали» срок за убийство, зваться Анжеликой? Да ещё унаследовать непонятно от кого ангельское личико, чистую, словно бы светящуюся изнутри кожу и аристократическую хрупкость? Злая шутка судьбы, да и только…
Спасибо бабушке, забравшей её у матери, которая, выйдя на свободу, «подсела на иглу». Но их с бабушкой довольно сносная жизнь была нарушена, когда спустя несколько лет из мест лишения свободы явился «отец», бабушкин сын. Сначала он вроде бы и не замечал присутствия дочери, отмечая на широкую ногу своё освобождение. Затем стал требовать, чтобы она прислуживала ему и его вечно пьяным дружкам, а чуть что не так, пускал в ход кулаки. Анжелика, приходя из школы и неизменно заставая в квартире «дым коромыслом», старалась побыстрее сделать всё, что от неё требовали, и, перекусив чем-нибудь, незаметно улизнуть из дома, пока родитель с дружками горланили песни и шумно выясняли отношения. Однажды, когда она убирала со стола, папаша уставился на неё мутным взглядом, как будто увидел впервые, и вдруг, гаденько осклабившись, хлопнул её по ягодице.
- Хороша у меня девка… Ядрёная! – удовлетворённо крякнул он, обращаясь к собутыльникам. – Ну, иди к папке-то!
И резко потянул Анжелику за руку. Та и пикнуть не успела, как очутилась у него на коленях. Девочка испуганно вскочила и под общий дружный гогот вылетела пулей из квартиры.
- Что ж ты, окаянный, девчонку пугаешь… - вступилась было бабушка, но тот замахнулся на неё, и бабушка обречённо замолчала.
Анжелика до ночи бродила по улицам. Было страшно одной в тёмных переулках, но ещё страшнее было возвращаться домой. Она смутно чувствовала, что стала представлять для «отца» новый интерес. Проскользнув, как мышка, в свою комнату, чем могла, забаррикадировала дверь. И с ненавистью уставилась на своё отражение в зеркале. На неё смотрела испуганная девочка, почти девушка, хрупкая, грациозная, с миндалевидными карими глазами и пышным облаком светлых волос. «Почему, почему я такая заметная? – с тоской думала она, вспоминая взгляды мужчин, всё чаще обращавшиеся в её сторону. – Кто меня защитит?» Она в отчаянии прислонилась лбом к холодной поверхности зеркала.
Чутьё её не обмануло. В одну из ночей Анжелика вскочила с постели от ужасного грохота. Папаша разметал её баррикады, словно спичечные коробки, и, сально ухмыляясь, двинулся на неё. В ней вдруг взметнула звериная ярость.
- Стоять! – закричала она, выхватывая нож, заранее припрятанный у изголовья кровати.
Папаша озадаченно замер, словно большое тупое животное, столкнувшееся с неожиданным препятствием. То ли решительный вид девочки, то ли лезвие, красноречиво поблескивающее в её руке, заставили его ретироваться со словами «Я ещё до тебя доберусь…» Но с этого дня, вернее ночи, Анжелика поняла, что может сама постоять за себя, и это самое надёжное.
Неизвестно, сколько бы продолжалось их противоборство, если бы во время одного из пьяных дебошей папаша не ударил бутылкой по голове своего приятеля, который попытался вступиться за девочку, когда родитель опять стал к ней приставать. Горе-заступник издал невнятный хрюкающий звук и рухнул на пол. Все в момент протрезвели, увидев, что их приятель не шевелится, а под его головой растекается тёмная вязкая лужа.
- Матерь Божья… - прошептала прибежавшая на шум бабушка.
Но во внезапно наступившей звенящей тишине все её услышали. В ту же минуту Анжелика, которая была не в силах отвести взгляд от тёмной растекавшейся лужи, с поразительной ясностью осознала, что больше ни минуты не останется в этом доме. Она побросала в сумку самое необходимое и, не дожидаясь лифта, сбежала вниз по лестнице.
Её временно приютила школьная учительница.
- В детдом не пойду! – сразу заявила ей Анжелика, когда та попыталась устроить её судьбу.
- Учиться тебе надо, ты способная… - говорила она девочке, которая, несмотря на чудовищные обстоятельства жизни, училась вполне сносно, даже хорошо.
Но при этом обе догадывались, что благому пожеланию не суждено осуществиться. Быстро повзрослевшая Анжелика понимала, что ей необходимо найти какую-нибудь работу, желательно с предоставлением крыши над головой и желательно подальше от родного дома. Её скудных сбережений в виде сумм, сэкономленных на школьных завтраках и редкой «денежки» к праздникам, подаренной бабушкой, едва хватало на билет до областного центра. «Всё-таки большой город, - решила она, - а там работу найду…» Но в городе никто не хотел связываться с несовершеннолетней, и Анжелика, помыкавшись и несколько раз переночевав на вокзале, решилась пойти на рынок и устроиться работать в первую попавшуюся палатку, где ей не дадут от ворот поворот.
- Хорошо, красавица, - с неожиданной готовностью согласился хозяин одной мясной палатки, цепко ощупывая маслеными глазками ладную фигуру девочки. – Взвешивать товар быстро научишься. И всегда с мясом будешь!
- Мне жить негде… - опустив голову, проговорила Анжелика.
- А жить будешь у Гули! – отозвался хозяин. – Я тебе адрес дам. Скажешь, что от Ашота. Завтра выходи на работу!
Анжелика воспрянула духом. «Теперь всё наладится!» - ликовала она, отправляясь по указанному адресу. Гуля встретила её ласково, показала комнату, напоила чаем. Давно девочка уже не чувствовала себя такой окрылённой. В мечтах рисовалась ей будущая счастливая самостоятельная жизнь. Она даже не насторожилась, когда несколько дней спустя Ашот наведался к ней с вином, тортом и разнообразными деликатесами.
- Вот зашёл поглядеть, как ты устроилась… - вкрадчиво проговорил он, протягивая ей угощение.
- Спасибо, дядя Ашот! – искренне поблагодарила его Анжелика.
Накрыли богатый стол, разлили по фужерам вино, уселись втроём пировать.
- Я не буду… - попыталась отговориться девочка.
- Обижаешь… - Ашот нахмурился. – За свою удачу грех не выпить!
Анжелика чуть-чуть пригубила. Она и не заметила, когда Гуля вдруг исчезла. Просто вышла из комнаты и не вернулась.
- Красавица… - горячо зашептал Ашот, придвинувшись к Анжелике. – Не бойся меня…
Он больно стиснул её в объятиях, обдав запахом застарелого пота. Преодолевая отвращение, Анжелика укусила его за ухо. Ашот, не ожидавший такого поворота событий, взвыл и инстинктивно ослабил хватку. Этого ей хватило, чтобы освободиться. Выскочив из гостиной, Анжелика заметила на двери защёлку. Быстро её повернув, она бросилась в свою комнату. И там принялась лихорадочно заталкивать вещи в сумку, стараясь не прислушиваться к ударам и гневным выкрикам Ашота, который грозился высадить дверь. Анжелика понимала, что в её распоряжении считанные минуты. В любой момент могла вернуться Гуля, да и разъярённый Ашот, похоже, взялся за дверь всерьёз. «Слава богу, что паспорт при мне!» - пронеслось у неё в голове.
Выбежав на улицу, она помчалась, не разбирая дороги, подальше от этого злополучного места. Ей опять пришлось ночевать на вокзале. Она всё время просыпалась и озиралась по сторонам: казалось, что вот-вот нагрянет разгневанный Ашот. Анжелика натянула на голову капюшон, спрятала волосы и вообще постаралась быть как можно более незаметной. Но всё равно дежурные по вокзалу, да и забредшие погреться сомнительные типы бросали на неё, кто подозрительные, а кто и заинтересованные взгляды. Едва дождавшись утра, она поспешила на выход. Ужасно хотелось есть. Бросив взгляд на ценник в привокзальной палатке быстрого питания, она поняла, что денег ей хватит только на пластиковый стаканчик чая. Пожилая продавщица, заметив её сомнения, в придачу к чаю дала ей сладкий пирожок.
- Спасибо! – поблагодарила Анжелика.
- Да ешь на здоровье! - воскликнула сердобольная тётушка. – Ты же прямо вся зелёная, кожа да кости! Приезжая, что ли?
- Да.
- А к нам зачем? – продавщица, видно, была словоохотливой, а отсутствие покупателей в ранние утренние часы позволяло ей поговорить.
- Работу ищу.
Анжелика и не заметила, как съела пирожок.
- Знаешь что, - задумчиво проговорила женщина, - тут, я слышала, нужны люди на рыбоперерабатывающем заводе… Только работа там, говорят, тяжёлая. Да тебе лет-то сколько? Совсем девчонка!
- Восемнадцать, - соврала она.
Продавщица рассказала ей, как добраться до завода. Уже скоро Анжелика сидела в тесном кабинетике, который с трудом можно было назвать отделом кадров завода. Она опять прибавила себе возраста, но ей поверили, даже не удосужившись свериться с паспортом. И общежитие предоставили. А в приёмной ждали своей очереди ещё несколько человек. Анжелика боялась поверить в свою удачу и недоумевала, почему ей так повезло. Лишь потом она поняла, в чём тут дело. «Общежитием» оказались неотапливаемые бараки человек на пятнадцать-двадцать, работали сменами по десять часов, платили крохи, которых хватало лишь на самое необходимое, а работа была изнурительной и грязной. Местные, понятное дело, обходили завод стороной. Сюда нанимались только отчаявшиеся приезжие, да и тех надолго не хватало. Как только подворачивалось место получше, люди уходили, так что текучка была постоянной.
Анжелика потеряла счёт времени. Она приходила со смены, проглатывала хлеб и картошку, запивала водой и, надев на себя всю тёплую одежду, которая у неё была, падала на кровать, моментально проваливаясь в тяжёлый сон.
Но месяц спустя на заводе была устроена проверка местными властями, и всех сомнительных рабочих пришлось уволить. В категорию «сомнительных» попала и Анжелика по причине того, что была несовершеннолетней. Руководство завода эта вынужденная чистка не очень смутила, потому что за воротами ждали новые претенденты. А для Анжелики это стало настоящей катастрофой. Рухнула её последняя надежда на самостоятельную жизнь, а денег она так и не смогла заработать. Сказывались ужасная усталость и постоянный недосып. Как сомнамбула, она, волоча за собой сумку, которая казалась ей непомерно тяжёлой, побрела прочь.
Было уже по-осеннему холодно. Начался дождь. Сначала нудный и моросящий он постепенно стал усиливаться. Анжелика в отчаянии присела на ближайшую лавочку возле подъезда многоэтажного дома.
- Дева, негоже так сидеть под дождём – простудитесь! – вдруг услышала она позади себя насмешливый глубокий голос.
Не было сил вступать в какие-либо беседы, но это странное обращение «дева» заставило её обернуться. Голос принадлежал невысокой женщине средних лет, которая стояла под зонтом и с интересом её рассматривала.
- Мне некуда идти, - глотая слёзы, проговорила Анжелика.
Она надеялась, что их скроют струи дождя, стекавшие по её лицу. Женщина помолчала, как будто что-то обдумывая.
- Пойдём, - вдруг сказала она.
- Куда? – испуганно спросила Анжелика.
- Дева, не задавайте лишних вопросов…
Женщина повернулась и направилась в сторону подъезда. Анжелика с некоторой опаской пошла за ней. Жизнь учила её не доверять незнакомым людям, но тут выбирать не приходилось. Они поднялись на шестой этаж и оказались в просторном холле.
- Пальто вот здесь пристрой! – переходя на «ты», деловито приказала женщина и указала на объёмный полупустой шкаф. – Ванная комната по коридору налево. Умойся и приведи себя в порядок. Сейчас будем ужинать. Ах, да… Меня зовут Изольда Иннокентьевна. Сложновато, да? Зови меня просто Изольда. А ты у нас как зовёшься?
- Анжелика…
- Забавно! – усмехнулась женщина. – Изольда и Анжелика! По-видимому, нашим родителям пришлось изрядно напрячь свой мозг, чтобы выдать такие имена…
Анжелика слабо улыбнулась. Впервые за долгое время. У неё голова шла кругом от тёплого дома с ванной, домашней еды, да и от самой Изольды с её низким грудным голосом и слегка насмешливой манерой разговора, когда не понятно, шутит она или говорит всерьёз. Незаметно для себя она выложила Изольде всю свою историю. Та долго молчала, курила, пытаясь скрыть волнение. Рассказ Анжелики, поражающий по своей сути, казался ещё более диким оттого, что поведан был будничным тоном, как нечто само собой разумеющееся.
- У меня поживёшь, - безапелляционно заявила Изольда.
- Спасибо… - растерянно поблагодарила девочка. – А вы не боитесь пускать в дом незнакомого человека? Вы же меня совсем не знаете!
- Дева, я тебя умоляю! – поморщилась Изольда. – Я вижу людей насквозь. Не первый год замужем!
- Вы замужем? – насторожилась Анжелика.
- Ты меня уморила! – рассмеялась Изольда. – Это так говорят. В том смысле, что я хорошо разбираюсь в людях… Вообще-то, я одна как перст.
Оказалось, что Изольда – довольно известная актриса, которая раньше много снималась, а теперь, в основном, преподавала в театральном институте и немного играла в местном театре. С личной жизнью у неё не сложилось, детей не было. Но она не любила говорить на эту тему - видно, была там какая-то грустная история. Анжелика, оставшись у Изольды, сначала не могла поверить, что это всерьёз и надолго. Первое время она вскакивала по ночам: ей всё казалось, что в комнату вот-вот ворвётся папаша или что нужно подниматься и идти на заводскую смену. Но, обнаружив себя в мягкой уютной постели и вспомнив, где она теперь живёт, успокоенная девочка засыпала.
У Изольды были весьма обширные связи, и ей, не без труда, конечно, но удалось оформить опекунство над Анжеликой. Та в душе боготворила свою спасительницу, и их лёгкие, дружеские отношения вскоре переросли в тёплые и доверительные. Девочка пошла в школу, довольно быстро догнала одноклассников, и через несколько лет получила вполне приличный аттестат, который позволил ей поступать в театральный институт.
Ещё в начале их знакомства Изольду поразила утончённая внешность Анжелики, которая никак не вязалась с уродливыми обстоятельствами её прошлой жизни. Безошибочным чутьём профессионала она уловила тот внутренний огонь, который пока ещё только набирал силу, но при надлежащем подходе должен был разгореться и подарить миру новую талантливую актрису. Изольда много занималась с девочкой, часто они просто бродили по парку и беседовали по душам, а порой сидели, обнявшись, и смотрели какую-нибудь слезливую мелодраму. Изольда старалась подарить Анжелике всю свою нерастраченную нежность и хоть немного отогреть её.
…Всё это было много, много лет назад. А сегодня известная, успешная актриса Анжелика Воронина спешила после долгих выездных съёмок очередного фильма домой, к той, которая всегда её ждёт, которая всегда ей рада. К ней, своей маме…
Анжелика в ожидании лифта нетерпеливо постукивала каблучком. Сейчас она позвонит в дверь, раздадутся шаркающие старческие шаги, дверь распахнётся, и её, подслеповато щурясь, заключит в объятия самый дорогой на земле человек…
- Здравствуй, мамочка!
- Приехала! Дева моя!
24 Одиночество
Вероника Танчук
Как страшно так сидеть,на полу,обнять самого себя за колени и уткнуться в них. Выть хочется от боли,от одиночества и чувства бессилия.
Никому не нужен,совершенно один и вроде есть люди ,но у всех своя жизнь..На фоне ,кажется у них все идеально,а ты в бездну падаешь.
Так страшно,жить не хочется,и не кому сказать. Не потому, что не поймут...потому что неудобно быть слабым.
Взрослый уже,пора научиться прятать эмоции,так говорит общество. Как же это страшно в таком состоянии,быть одному...
Включаешь грустную музыку,выключаешь свет и остаёшься наедине с собой,как голый. Так жалко себя ,понимаешь,что никуда не делись комплексы,обиды детства.
И тащишь их,как рюкзак за собой и с ними живёшь.В такие одинокие вечера этот рюкзак давит сверху приходится в него заглядывать. Смотришь в него и хочется выкинуть его куда подальше и забыть все, причину ,почему перестал людям доверять. Почему остался один,когда случился этот надлом..
Хочется плакать,но плакать одному не очень...происходит сдерживание эмоций,чувство беспомощности и понимания,что хочешь не хочешь,а брать себя в руки надо...
Утром встаёт человек и думает,что это было?минута слабости,стыдно..так что,все ок. А на самом деле... в этот вечер был он откровенен сам с собой,но ритм жизни зовёт и никому нет дела друг до друга.
В соц. сетях интересные ролики,смешные.все начинают так утро и заканчивают так вечер,в выдуманной реальности....кому интересны чувства тех,кто рядом...одеваем маску и идём на работу,в общество ,в жизнь и так каждый день.
Потом нам 80 лет ,если повезёт дожить до этого шикарного возраста, и не понимание как это...уже 80 ,а я один..даже если и с кем-то вроде как,или на самом деле один,совсем..и да.Научился жить с этим ,в этом.
Мелькнул как калейдоскоп из лиц перед глазами,такие же лица, одинокие и никому не нужные , и так ,день за днём...год за годом...
25 Августина
Вероника Танчук
Она прожила свою жизнь как все,замужем,родила двоих детей.
Она не была идеальная мать и жена,никто не идеален. Было многое в жизни,как у всех,от этого не уйти. Однажды она состарилась,как все люди. Её муж умер в пенсионном возрасте и она осталась одна. Почему одна? Ведь у неё двое детей..
Но как то контакта не сложилось за все годы.
Только в старости она поняла,что многое бы изменила в общении с ними тогда,когда это было нужно. Сейчас просто понимала,что осталась одна,без мужа. Вот он действительно был родным человеком. Может слишком любила его и её любви не хватило детям? Она понимала,что ей не в чем упрекать своих уже взрослых детей. Прожила жизнь как смогла и как умела. Бог ей судья.
Они с мужем купили квартиру в одном из новых домов и там доживали годы.Но прожили совсем немного,через два года заселения в квартиру,мужа не стало. Было трудно одной находиться дома,дети почти не приходили. Но рядом жили соседи,с ними и подружилась Августина.
Мама и двое детей,она знала эту семью и их личную трагедию. Лихие 90,муж бросил семью и уехал подальше от проблем. Семья была дружная ,хоть и жили,выживали,как многие. Замотанная,уставшая, ещё молодая женщина,мальчишка лет 17 и девчонка лет 15,вот они и стали её семьёй. Августина сидела на лавочке каждый день и с удовольствием с ними общалась,когда видела их.
Спустя некоторое время было решено,что она не может жить одна,и сын переехал к ней.
Но жизнь не сложилась.
Пропасть образовавшаяся в течение жизни стала ещё больше,он часто пропадал и не ночевал дома.
Нет,он не пил запойно,пил как все или большинство,в меру ,работал.
Просто был одинок и все время пытался устроить свою личную жизнь.
Августина совсем разболелась и стала плохо ходить,силы как будто покидали. В такие моменты становилось страшно быть одной.
Девчонка соседка была очень весёлая и добрая,всегда прибегала,спрашивала что нужно,ходила в магазин при необходимости.
Со временем она стала и готовить еду Августине,потому что сын все чаще и дольше отсутствовал.
Спустя ещё немного времени он дал ключи этой девчонке,чтобы она заходила и проведывала старушку.
Через неделю Августину подкосил инсульт и её парализовало с правой стороны.
Сын не стал чаще появляться,скорее наоборот.
Девчонка приходила уже каждый день,после школы,кормила,водила в туалет и помогала улечься спать. Августина смотрела на неё и горько плакала. Ведь у неё есть сын,дочь и двое внуков. Но ухаживает чужой человек.
Однажды пришёл сын и забрал ключи ,сказал что будет сам ухаживать за своей престарелой матерью. Девчонка переживала и часто прислушивалась к шагам в подъезде ,чтобы услышать хлопнет дверь или нет в квартире бабушки. Но не слышала.Тогда она начинала стучать и звать старушку. Там молчали,девчонка подумала,что дети забрали Августину к себе,так как она была совсем слаба в последнее время.
Через несколько дней в квартиру девчонки раздался стук в дверь,стояла взрослая взволнованная женщина и просила пройти с ней в квартиру Августины.
Августина была мертва.
Взрослая женщина была её дочь,она боялась мёртвых людей и позвала ту самую девчонку проверить,жива ли её мать..девчонка сама не знала как это проверять,но как то сразу поняла,что Августина умерла.
Она лежала в неестественной позе,видимо хотела спуститься с кровати и не смогла.
Как выяснилось позже,она умерла от голода..Ее сын просто забыл прийти домой и его не было несколько дней. Девчонка смотрела и не понимала ,зачем у неё забрали ключи и лишили её возможности помочь этой уже родной для неё,бабушке...
Она выросла,но так и не поняла..
26 Убежать от собаки
Павел Концевой
Убежать от собаки (рассказ)
1.
Костик Снегирев, по кличке Снегирь, лихорадочно глотая воздух, затаился на втором этаже недостроенного дома. Он, осторожно высунувшись в пустой оконный проем, смотрел, как по улице бежит группа людей в форме, светя во все закоулки фонариками. Возле Костиного убежища преследователи остановились, один из них огляделся по сторонам, махнул в сторону входа в дом, и двое полицейских, отделившись от группы, побежали внутрь, а остальные помчались дальше по улице. Снегирь отпрянул от окна, выругался про себя, но лихорадочно работающий мозг мгновенно подсказал ему правильное решение. Дождавшись, когда шаги преследователей громко затопали по лестнице на второй этаж, а лучи фонарей заплясали по стенам, Костик бесстрашно сиганул из проема вниз, приземлившись в заранее им примеченную кучу шлака, вскочил на ноги, и со всех ног побежал в сторону, противоположную той, куда умчались люди в форме.
«Хорошо, что они сегодня без собаки, а то кранты мне», — подумал Костик, но тут из-за угла внезапно вынырнул завывающий сиреной Уазик с мигалкой, и понесся ему навстречу. Деваться с хорошо освещенной улицы было некуда, полицейские наверняка уже заметили фигуру одинокого прохожего, поэтому Снегирь резко притормозил, небрежно кинул в рот сигарету, прикурил, и неторопливым скучающим шагом пошел навстречу судьбе.
Уазик сбросил скорость возле Костика, а тот равнодушно покосился на полицейских, выглядывающих в окно, и невозмутимо отвернулся от них, выпуская дым. Машина не стала останавливаться, водитель снова дал по газам и Уазик улетел дальше. А нервы у беглеца наконец сдали. Он отбросил сигарету, нырнул во двор, стараясь побыстрее скрыться с освещенной улицы, и со всех ног побежал, куда глаза глядят, лишь бы только подальше от полиции. Костик на полной скорости лихорадочно продирался сквозь какие-то кусты, овраги, свалки, трубы, но в конце концов в темноте зацепился ногой за торчащую из земли железку и растянулся на траве во весь рост. Немного полежав ничком и чуть отдышавшись, Снегирь с трудом поднялся на ноги, но тут-же левую стопу моментально пронзила резкая боль. Беглец растерянно огляделся по сторонам и метрах в пятидесяти от себя увидел скамейку, освещенную неярким светом одиноко торчащего возле нее фонаря. На одной ноге больной с трудом допрыгал до скамейки, и упал на обшарпанные доски. Костик понял, что в результате побега он оказался в старом городском парке, давно заброшенном и крайне не рекомендуемом к посещению в такое темное время суток. Да, впрочем, и в светлое тоже. Летом парк наводняли многочисленные маргинальные личности, полиция сюда старалась без нужды не соваться, а один из таких маргиналов, грязный, бородатый, в теплой, но дырявой куртке, как раз сидел с противоположного края скамейки, на которую только-что рухнул Снегирь. Однако в своем нынешнем состоянии Костик меньше всего боялся местных бомжей, ведь для страха у него сейчас имелись причины и посерьезнее.
— Добрый вечер, — приятным хриплым голосом проговорил сидящий на скамейке, покосившись на возникшего из темноты непрошенного гостя, и поглаживая, словно кошку, лежащий рядом с ним светлый мятый пакет.
— И тебе того же, — вежливо ответил Снегирь, протянув собеседнику пачку сигарет, зная, что тот по-любому сейчас попросит закурить.
Маргинал обрадовался, аккуратно вытащил из пачки сигарету, поблагодарил кивком головы, прикурил и с удовольствием затянулся.
— Убежал? — участливо спросил он, выпустив облако дыма.
— В смысле? — не понял Костик.
— Я говорю, от полиции убежал? — повторил сосед, — слышал я тут сирены недавно. За тобой поди гнались?
Отрицать очевидное было бессмысленно, поэтому Снегирь только молча развел руками.
— Закладчик? — поинтересовался бомж.
— Тебе то, что, — огрызнулся Костик, которому уже надоел этот назойливый допрос, — твое дело десятое. Не лезь, куда не просят.
— Конечно, — согласился маргинал, — мне то без разницы, чем ты на жизнь зарабатываешь, просто жалко тебя, а вдруг поймают? Червонец как пить дать получишь, да еще и строгого.
— Я скинул все, — нехотя пробурчал Снегирь.
— Подумаешь, — парировал сосед, — подкинули бы снова при задержании. Им тоже план надо выполнять.
Костик промолчал, ведь он и сам все это прекрасно понимал. И отлично знал, что его дилер, Васюган, регулярно сдает своих закладчиков ментам, чтобы не сесть самому. А значительная часть прибыли Васюгана оседает в недрах полиции. Снегирь постоянно клялся себе завязать, не дожидаясь момента, когда его поймают. Но устоять от искушения было невозможно. Очень соблазнительно получить за один вечер работы сумму, на которую он бы в шахте пахал неделю. И Костик снова и снова повторял себе — еще один разок и завяжу! А чтоб не оказаться в расстрельном списке Васюгана, Снегирь постоянно умасливал своего дилера деньгами. Но, похоже, зря. Дошла и до него очередь.
— Сволочи вы все, — заметил после некоторой паузы маргинал, — за наркоту пожизненное надо давать. Скольким людям вы жизнь загубили…
— Я что, нарикам насильно шприцы колю?! Сами как миленькие деньги несут, не я, так другой их снабжать будет! — огрызнулся Костик.
— А ты за других не переживай, — сказал бомж, — о своей судьбе лучше подумай.
— А что о ней думать? Какая у человека в нашем городе может быть судьба? В шахте, как дураку до пенсии горбатиться? И кроме болячек ничего там не заработать. Или может ты соседу по скамейке деньжат просто так подкинешь? Давай, не стесняйся, миллионов десять мне хватит, сразу завяжу с закладками, и начну новую жизнь! Что молчишь? Нету столько? Ну вот и молчи дальше, и не лезь ко мне со своими нравоучениями. Пожизненное давать… Моралист нашелся. Возьми-ка лучше еще сигаретку.
Но бомж, не говоря ни слова и не обращая внимания на пылкий монолог закладчика и протянутую пачку сигарет, взял со скамейки свой мятый светлый пакет и сунул его Снегирю. Тот машинально схватил пакет, заглянул внутрь и увидел пачки купюр в банковских упаковках. Ошалевший Костик трясущимися руками вытащил деньги на свет и пересчитал — там было двадцать новеньких пачек пятитысячных бумажек.
— Это что такое? — изумленно прошептал ошарашенный Снегирь, уставившись на бомжа.
— Деньги, как ты и просил, десять миллионов, — бесстрастно ответил маргинал, — можешь начинать новую жизнь, прямо сейчас.
— Ты нафига меня разыгрываешь? — возмутился Костик, — куклу решил подсунуть? Ага, так я и поверил, что ты деньжищами разбрасываешься перед первым встречным!
— Если не надо, давай обратно, — сосед пожал плечами и протянул руку к пакету.
— Стой, стой! — новоявленный богач поспешно спрятал пакет за спину, — я же не отказался еще! Что значит не надо? Конечно надо! Но я тебе не пацан, меня на мякине не проведешь! Говори, чего ты хочешь взамен этих денег?
— А что бы ты дал за них? — неожиданно спросил бомж.
— Только свою бессмертную душу, — грустно усмехнулся Снегирь, — больше у меня ничего нет. Живу с матерью. Работаю сам видишь кем.
— Зарабатываешь ты на закладках прилично, — заметил маргинал, — куда деньги все тратишь?
— Бабы знаешь сейчас какие? — парировал Костик, — разок в ресторан сводишь, вот и нет моего дневного, то есть ночного заработка.
— Так ты и эти десять миллионов профукаешь, — сказал бомж, пристально глядя на собеседника.
— Нет! — с жаром заговорил будущий бизнесмен, — на перспективу у меня все давно продумано! Я на эти деньги куплю четыре хаты, у нас сейчас как-раз строят домишки новые, те же бараки, только в профиль. Народ переселяют из ветхого жилья. Так вот, куплю квартиры, сделаю мало мальский ремонт и сдам. Штук сорок в месяц буду чистыми иметь, а сам работать пойду на шахту. Корки проходчика у меня есть.
— С трудом верится в твой бизнес-план, — с сомнением сказал бомж, — а ты сам так и будешь с мамой дальше жить?
— Поживу пока с мамой, — пожал плечами Костик, — а потом найду себе бабу одинокую с жильем, к ней съеду.
— Хорошо бы так, — сказал маргинал, — вот только в нашем Шахтинске тебя менты по-любому закроют, Васюган им наводку уже дал. Тебе надо валить отсюда, чем дальше, тем лучше.
Снегирь внимательно посмотрел на соседа, удивившись, откуда тому известен Васюган, но мгновенно сообразил, что вездесущие бомжи наверняка знают всё про местный криминал, и ничего удивительного в такой осведомленности нет.
— Да, — почесал озадаченно в затылке Костик, но тут же обрадованно выпалил, — ну и ладно, уеду куда-нибудь в Новосиб, на две хаты там мне денег хватит, а с них я те же сорок штук, что и здесь, спокойно буду иметь!
— И бабу в Новосибирске найдешь с жильем, — в тон ему подсказал маргинал, — одинокую.
— Легко, — ответил Снегирь, закинул ногу на ногу и закурил с победным видом.
— Ладно, давай попробуем, чем черт не шутит, — сказал странный сосед, — а через год, если все будет так, как ты сейчас наплел, я тебе эти деньги прощу, и ты меня больше никогда не увидишь.
— А если не будет так? — усмехнулся Костик, — душу мою заберешь? Ты, братан, случаем, не черт?
— Душа твоя не то, что десяти миллионов, и одной тысячи даже не стоит, — усмехнулся в ответ и бомж, — она ни богу, ни черту даром не нужна. Тебе придется кое-что сделать.
— И что-же? — спросил Снегирь.
— Узнаешь, если не выполнишь план, — увильнул от ответа маргинал.
— Так, подожди, — решительно сказал Костик, — давай-ка уточним еще разок все детали договора! Итак, я должен в течение года купить несколько квартир и получать с них постоянный доход. Правильно?
— Да по мне, хоть публичный дом купи, или шиномонтажку, лишь бы деньги эти тебе впрок пошли. Ты только не профукай их, и главное, с наркотой завязывай, — сказал бомж.
— Хорошо, без проблем, братан, — легко согласился новоявленный миллионер, — ну а если бабки мне впрок не пойдут, то через год я должен буду выполнить твое желание. Так?
— Не совсем так, — уклончиво сказал маргинал, — не желание, тебе нужно будет кое-что сделать.
— А деньги-то у тебя хоть настоящие? — подозрительно спросил Костик, — а то может ездишь тут мне по ушам с куклой.
— Настоящие, конечно, — обиженно сказал сосед, — и даже не ворованные.
— Кстати, новый адресок свой я тебе не оставлю, — добавил Снегирь, желая исключить любые неопределенности и недоговоренности между ним и неожиданным филантропом.
— Да и не оставляй, — пожал плечами маргинал, — если мне нужно будет, я сам тебя найду.
— Слушай, — спросил, прищурившись, Костик, — скажи правду, где ты взял столько денег, говоришь не украл, так значит грохнул кого-нибудь? А может ты миллионер переодетый, ну или действительно, черт?
— Тебе то какая разница, кто я, — ответил бомж, — меньше знаешь, крепче спишь! Считай, что жалко мне дурачка-закладчика стало, молодой ты, глупый, а ведь после десятки строгого от тебя ничего не останется! Если ты еще, конечно, протянешь десятку, в чем я сильно сомневаюсь. Вот и решил я дать тебе шанс. Мне эти миллионы нафиг не нужны, моя жизнь вполне меня устраивает, а тебе они могут пойти впрок. Но могут и не пойти…
— Конечно пойдут, не сомневайся даже, — горячо заверил бомжа Снегирь, — брошу нафиг Васюгана с его закладками, свалю куда подальше и начну новую жизнь.
— Ты смотри, не вздумай в Москву валить, — усмехнулся бомж, — там десять миллионов только на одну квартиру хватит. А одинокую бабу дуру с жильем ты в столице вряд ли найдешь.
— Да ясен пень, я ведь не дурак, все понимаю, — Костик рассмеялся, прижал к груди пакет с деньгами, помахал соседу по скамейке рукой и резво припустил в сторону вокзала. Боль в ноге куда-то сама собой испарилась. Паспорт мать потом ему вышлет по почте, а больше для начала новой жизни радостному миллионеру ничего не требовалось.
2.
На выходе из кладбища понурый Снегирь заметил бородатого человека в теплой дырявой куртке, сидящего на скамейке у ворот. Человек приветливо помахал ему рукой, а Костик хоть и выругался про себя, но тем не менее кивнул в ответ, подошел и молча сел рядом.
— Привет, — радушно сказал бомж, — ну как твои дела, миллионер?
— Мать вот сегодня похоронил, — буркнул Костик, протягивая собеседнику пачку, — пришлось ради этого на родину вернуться.
— Ну теперь-то можешь ничего не бояться, — сказал маргинал, прикуривая, — я слыхал Васюгана менты самого недавно закрыли, а про тебя здесь все уже забыли. Да и с закладками ты завязал, молодец, даже не ожидал!
Снегирь промолчал, дивясь про себя осведомленности собеседника.
— Ну а с планом твоим как? — поинтересовался бомж, — все пункты выполнил?
— Слушай, — с жаром заговорил Костик, — ну не получилось пока, но я все исправлю! Я уже с другом тут перетер, он предлагает бизнес замутить, я квартиру материну продам, деньги в дело вложу, и заживу как белый человек!
— Ну и за сколько ты ее продашь? — маргинал скептически посмотрел на Костика, — лимона за два с половиной, три, не больше. Ты за неполный год почти десять спустил, и эти тоже профукаешь.
— Ну бывает, что теперь, — стал оправдываться неудавшийся миллионер, — в Москве бабы знаешь сейчас какие, разок в ресторан сводишь, вот и нету ста штук! Для столицы десять миллионов разве деньги? И бэху новую я всегда хотел!
— Так хотел, аж сразу расхреначил в хлам, — усмехнулся сосед.
— Конечно, права то я тоже купил, — пояснил Снегирь, почему-то уже нисколько не удивленный тем, что собеседник все про него знает, — где мне было ездить учиться?
— В автошколе, — назидательно заметил бомж, и добавил, — а если тебе мало десяти миллионов, почему не попросил двадцать, тридцать?
— И ты бы дал? — изумился Костик, — тридцать лимонов вот так запросто дал первому встречному?
— Тебе бы дал, грех не помочь хорошему человеку, — спокойно сказал маргинал, — вот только ты все-равно их спустишь. Не за год, так за два. Ну и я тебя вроде предупреждал, в Москву не соваться?
— А куда мне было валить? В Новосиб? Ты сам то там был? Что нормальному пацану в этом вонючем дерьме делать? Вся движуха в столице! Да и в Москве за одну хату можно больше аренды брать, чем за три в Новосибирске. Но не успел я квартиру купить, деньги внезапно кончились. Ну а раз со столицей не выгорело, попробую теперь и в дерьме выжить как-нибудь.
— Подожди, а ты сам то, где обоснуешься, если материно жилье продашь?
— Не переживай за меня, братан, найду я себе бабу с квартирой! Срок ведь мой не вышел? По уговору год был, у меня еще целых три месяца осталось.
— Так я пока вроде ничего с тебя и не требую, просто узнал, что ты в городе объявился, вот и решил со старым товарищем поздороваться, — улыбнулся маргинал, — А что за бизнес у вас с другом?
— Купим ферму и крипту будем майнить, — с жаром заговорил Снегирь, — это бабки такие, только не бумажные, а электронные. Квартиру скину, и почти миллион я с продажи бэхи должен выручить. А через полгода я расходы отобью и на прибыль выйду. Дай мне только еще шесть месяцев.
— Не связывайся ты с этим делом, — неожиданно сказал бомж, — скоро рухнет твоя крипта. Вложи деньги во что-нибудь другое.
Костик от души рассмеялся, настолько его позабавил бородатый грязный маргинал, с умным видом дающий советы про майнинг биткоинов. А бомж внимательно посмотрел на своего веселого соседа по скамейке и печальным голосом добавил:
— Эх, чувствую, профукаешь ты снова все деньги. Но хорошо, я не возражаю, нравишься ты мне, так что бери еще полгода.
— Не переживай дружище! — проникновенно сказал обрадованный Снегирь и приложил руки к груди, — я теперь ученый, и уже два раза жизнью битый! На этот раз точно возьмусь за ум, вот те крест!
Маргинал с сомнением покачал головой, но ничего Костику не ответил, а лишь кивнул на прощание, швырнул в урну окурок, встал со скамейки и пошел своей дорогой. А окрыленный будущими успехами бизнесмен проводил таинственного бомжа радостным взглядом и побежал на автобусную остановку.
3.
Костик Снегирев, по кличке Снегирь, лихорадочно глотая воздух, стоял на втором этаже недостроенного дома, и, высунувшись в пустой оконный проем, ошарашенно смотрел, как по улице бежит группа людей с собакой, светя во все закоулки фонариками. Возле Костиного убежища преследователи остановились, а собака принюхалась и громко залаяла, потянув провожатого внутрь здания. Ничего не понимающий Снегирь отпрянул от окна и беспомощно огляделся по сторонам. Еще секунду назад он сидел на скамейке в чудесном тбилисском парке Рике и скучающе разглядывал красиво переливающийся в темноте сотнями голубых огоньков пешеходный мост. Над рекой разносилась громкая незнакомая речь, по мосту туда-сюда сновали счастливые люди, а Костик полной грудью вдыхал пьянящий аромат свободы, которым в его родном Шахтинске никогда и не пахло. Но как он мог внезапно очутиться здесь, в этом странном месте и куда исчез Тбилиси, где все смеющиеся люди, парк и волшебный мост с огоньками? Тем временем шум и лай снаружи неожиданно стихли. Снегирь вновь осторожно выглянул в проем и с изумлением увидел, что и люди, и собака внизу вдруг замерли в неестественных позах, словно их поставили на паузу. А сзади послышались тихие мягкие шаги. Костик резко обернулся и увидел бомжа-филантропа, почти два года назад подарившего ему в заброшенном городском парке десять миллионов рублей, и который стоял сейчас, улыбаясь, в паре метров от него, все такой-же грязный, бородатый и в своей неизменной теплой, но дырявой куртке.
— Что все это значит? — выкрикнул испуганный Снегирь, — где я?
— Как где, — удивился бомж, — ты совсем уже родной Шахтинск не узнаешь? А помнишь, ты здесь от ментов года два назад прятался, в этом недостроенном доме?
— Так его-же давно достроили и заселили! — закричал ошалевший Костик.
— Ну я не знаю, — пожал плечами маргинал, — для кого-то заселили, а для кого-то и нет. А ты, кстати, молодец, в Грузии отдыхаешь. Я вот ни разу там не был. Конечно, если все пункты плана выполнил, а деньги девать теперь некуда, самое время со скуки мир посмотреть…
Снегирь грустно улыбнулся, оценив издевку собеседника. Но страх его вдруг сам собой куда-то испарился, уступив место принятию неизбежного.
— Не пошли битки, — вздохнул он, вытягивая из кармана пачку, — только деньги зря профукал.
Бомж привычно вытащил сигарету из протянутой пачки, прикурил, и тут-же закашлялся.
— Говорил ведь тебе, не связываться с криптой, — сказал он сквозь кашель, — никогда ты советов умных не слушаешь. А в Грузию зачем поперся?
— А что мне было делать? — взвился Костик, — на войну идти? Спасибо, но я лучше в Тбилиси пока перекантуюсь! Денег у меня немного осталось с продажи фермы, на первое время хватит, а там видно будет... Кстати, я палатку себе нашел всего за четырнадцать штук, ты не поверишь. Для столицы это копейки. Красота!
— Палатку? — удивился маргинал, — в смысле?
— Квартира однокомнатная почти в центре, а в зале четыре палатки стоят. Мы в них и живем вчетвером с парнями. Тепло, сухо, кухня, туалет, интернет безлимитный, и в каждой палатке персональный удлинитель! Все условия для жизни!
— Шикардос, — согласился бомж.
Снегирь внимательно посмотрел на своего собеседника, но не заметил в его глазах ни капли усмешки.
— Кстати, — спросил Костик, — а ты сам то куда исчез на целый год? Шесть месяцев же мне давал. Где тебя носило? Я-то уж подумал было, что ты просто нашел в парке пакет с деньгами, да и отдал первому встречному, от греха подальше. А мне голову дурил, чтобы я страх не терял.
— Ну не успеваю я, — сокрушенно развел руками маргинал, — вас много, я один. Но ты не переживай, я так-то все помню, и ни о чем не забываю. Эх, Костя, хотел я помочь тебе начать новую жизнь, но не получилось…
— Да, не получилось, — обреченно согласился Снегирь, — поэтому не тяни, братан, а говори сразу, что я должен сделать. Если уж ты меня даже из Тбилиси сюда смог выдернуть, значит не отступишься, пока своего не получишь.
Костик гордо расправил плечи, мужественно отвернулся и выглянул в окно. Люди с собакой все так же стояли внизу на улице, застыв в неестественных позах. И тут Снегирю в голову вдруг ударила все объясняющая мысль — да ведь происходящее с ним сейчас это сон, обычный сон, господи, как же он сразу то не догадался! Он, Костик, незаметно уснул на скамейке в теплом тбилисском парке, и ему вдруг привиделись давно забытые и оставшиеся в прошлой жизни страхи и печали! Снегирь со всей силы решительно ущипнул себя за руку и тут-же истошно заорал от резкой боли, но увы, вокруг ничего не изменилось. И тогда он по-настоящему испугался.
— Кто Вы такой? — тихо спросил он у бомжа, вжавшись спиной в холодную стену.
— Да какая разница, — поморщившись, ответил тот, отправляя окурок в угол, — какая теперь уже разница, Костя. Дерьмо ихние сигареты, наши лучше.
— А я ведь постоянно о Вас думал, — грустно усмехнувшись признался Снегирь, — Вы не поверите конечно, но я все это время ждал, когда же Вы объявитесь, и заберете мою душу…
— Я тебе сразу сказал, — махнул рукой бомж, — твоя душа и бесплатно никому не нужна. Не обольщайся.
— А что тогда Вам от меня нужно?
— Мы сейчас еще разок попробуем сделать из тебя человека, — загадочно ответил маргинал, — понравился ты мне.
— Снова подарите десять миллионов? — с надеждой в голосе спросил мгновенно оживившийся Костик — ну да, конечно, теперь то я уже ученый! Давайте деньги! Я их на этот раз точно не профукаю.
Бомж от такой наглости даже закашлялся, а потом вдруг задумался на минутку, внимательно посмотрел на воспрянувшего духом Снегиря, прищурился и сказал:
— Десять миллионов? Кстати, а почему бы и нет? Дам я тебе деньги. Если сможешь убежать от собаки.
Маргинал подмигнул своему ошарашенному собеседнику и в то же мгновение куда-то исчез, а оставшийся в одиночестве Костик услышал заливистый лай и топот людей на лестнице.
27 Деревенский предсказатель
Беляев Вячеслав Викторович
Весть о скором приезде Трампа моментально взбудоражила деревню. Мужики, которые не занимались собственным производством горячительных напитков, отправились в магазин затариваться. Остальные полезли в погреба и подполы. Женщины принялись готовить закуски и печь пироги.
Это был уже не первый приезд долгожданного гостя и все знали, что делать. Технология встречи и проведения сабантуя давно отработана и не менялась из года в год.
История эта началась, когда американский народ выбрал себе в президенты Дональда Трампа. И угораздило же старой Лукерье увидеть этот торжественный момент по телевизору.
Телевизор был новенький, только-только подаренный бабке на восьмидесятилетие внуками. И все свободное время она проводила любуясь на голубой экран. Вот и нового американского руководителя углядела при просмотре вечерней программы "Время".
— Дед, иди скорей, Ваську Чистякова американцы своим президентом выбрали! - кричит она своему супругу.
- Совсем моя из ума выжила, какой из этого алкаша президент? Только вчера вечером видел, как он на полусогнутых домой с фермы пробирался!
Старый в это время занимался очень важным делом на кухне. Перегонял ценный продукт на более качественный и крепкий. Но не откликнуться на возглас жены не мог.
- Смотри-ка, вылитый Васька! - воскликнул он, узрев в телевизоре Дональда Трампа.
- Чудны дела твои, господи! Не иначе - близнецы! - прошамкала Лукерья беззубым ртом.
Утром про поразительное сходство Васьки с Трампом знала вся деревня. Правда, версия про близнецов рухнула. Сказалась разница в возрасте в тридцать лет. Но выглядели они один в один. Да это и немудрено. Один - миллиардер в Америке, второй - простой скотник на деревенской ферме. Доходы разные. Трамп мог позволить себе сделать пластику в любой клинике мира, а Васька даже не знал, что это такое.
Выпив очередную стопку местного суррогата, он обнимал корову за шею, прижимался щекой к ее теплой морде и жаловался на свою непутевую жизнь. А она ему в ответ: "Му ..." Мол, и мне нелегко! Сено затхлое, корма неполноценные, да и стою другой раз в грязи и моче, когда ты не дюж! Родственные души, что тут скажешь!
Когда же до Василия дошла такая весть и воочию убедился в своем поразительном сходстве с американским президентом, его словно подменили. Пить перестал, побрился, стал газеты и журналы выписывать, политикой интересоваться. Через пару месяцев с получки купил костюм, написал заявление на увольнение по собственному желанию и отбыл в райцентр! Поближе к цивилизации, так сказать. Хотя, пробыл он там не долго. Не тот масштаб оказался.
В областном городе сразу вписался в крутую тусовку. Свел знакомства с прошлыми вождями нашей страны. Показывал потом односельчанам фотографии, на которых запечатлен рядом с Лениным, Сталиным, Хрущевым. Но не зазнавался, фотографировался и с простыми людьми.
Про родную деревню тоже не забывал. Каждый год летом обязательно выбирался на недельку в сельскую местность. Когда приезжал - был хмур и неразговорчив. Видно, высокие государственные думы сразу не отпускали.
Односельчанам же было интересно, что там в верхах делается, что их ожидает в ближайшем будущем. Бежать в магазин - скупать крупы и сахар, или можно немного погодить. И нашли они к Ваське ключик. Старая Лукерья подсказала.
- Крепкие напитки кому хошь рот развяжут! - прошамкала она в ответ на вопрос соседки. - Я по деду своему знаю. Молчит целый день, слова мне не скажет. А как напробуется своей продукции, так хоть из дома уходи. Говорит и говорит, аж ухи вянут!
Решили организовать выезд на природу и Ваську, которого уже иначе, как Трампом и не называли, пригласили.
Поляну накрыли на зеленой лужайке близ местного озера. Тепло, солнышко светит, птички поют, легкий летний ветерок слегка шевелит зеленые травяные заросли. Благодать, одним словом.
Женщины разделись до купальников, мужики - кто в трусах, кто в легких летних одежах, ребятня занялась своими делами. К приходу Трампа разложили на большой скатерке разнообразные закуски, бутылки с горячительными напитками манили к себе особо нетерпеливых.
Васька появился при полном параде. Костюм чуть топорщился на его оплывшей фигуре, бардовый галстук сдавливал толстую шею, в начищенные черные полуботинки можно было смотреться как в зеркало. Все думали, он хоть пиджак скинет, но видимо так вошел в образ, что этого не случилось.
Поздоровался с односельчанами и устроился на травке у импровизированного стола. Выпили по первому стакану, закусили, повторили процедуру, стали приставать к Трампу с вопросами.
После второго стакана он стал жаловаться на тяжелую городскую жизнь, затхлый воздух и суету людскую. После третьего признался в любви к деревне и своим односельчанам. А после четвертого Ваську понесло ... Все рассказал. Про обстановку в мире, планы родного правительства, про цены в магазинах на крупы и сахар.
Правда, не все мужики дожили до этих откровений. Многие здесь же у стола на травке и отрубились. Но это ничего, жены им на следующий день все пересказали.
Но как не странно, все предсказания Васьки в будущем сбывались. Видно не зря он в политику ударился и вращался в столь высоких кругах!
28 Белое солнце пустыни
Елена Путилина
Ирина была книжной девочкой. Воспитанная строгой бабушкой на русской классической литературе, она и говорила в отличие от своих сверстниц правильным литературным языком.
Когда Ирина перешла в пятый класс, их дом на старом Арбате расселили, новую квартиру они получили на окраине Москвы, разросшейся и вобравшей в себя окрестные деревеньки вместе с их жителями. Новые одноклассники и новые друзья во дворе отличались от старых и поведением и манерой говорить. Ирина чувствовала себя среди них белой вороной. Это было неприятно, но она быстро разобралась в ситуации, и освоила дворовый язык, обогатив свой книжный лексикон жаргоном московских окраин. В её устах сложно закрученные матерные обороты, произнесенные ровным негромким голосом хорошо воспитанной барышни, звучали странно и даже как-то изысканно. Она и курить научилась потихоньку от родителей. Однако учиться продолжала хорошо и, окончив школу, поступила в историко-архивный институт, легко преодолев значительный конкурс.
В институте её и настигла первая любовь. Ирина влюбилась в принца на белом коне. Он выступал на арене цирка на Цветном бульваре, и, увидев его однажды, Ирина не пропускала ни одного представления. Их роман был прекрасен, но непродолжителен. На одной из репетиций, отрабатывая очередной головокружительный трюк, принц погиб под копытами своей лошади. Однако ни его гибель, ни рождение маленькой принцессы, не свернули Ирину с прямой дорожки получения высшего образования. Мать, конечно, очень помогала, так что дочка росла балованной, но послушной девочкой.
После института Ирина получила распределение в Музей. Здесь поощрялась научная работа, и к двадцати шести годам у Ирины было уже несколько статей, опубликованных в серьёзных журналах и должность старшего научного сотрудника. Тогда же она познакомилась со своим будущем мужем. Он был хорош собой, умён, красиво ухаживал – дарил цветы, целовал при встрече и прощании руку… Вскоре они поженились, у них родился сын.
Муж был немного старше Ирины, к тридцати годам защитил кандидатскую и уже писал докторскую, ему пророчили большое будущее в научном мире. Вот только оказалось, что в мире семейном он совершенно невыносим. Его длинные поучения и нотации по любому поводу выводили Ирину из себя. Она стала подолгу задерживаться на работе, стараясь меньше времени проводить дома, благо домашним хозяйством ей заниматься не приходилось: всё делала приходящая домработница.
Шло время, подрастали дети… Ирина время от времени задумывалась, не расстаться ли ей с мужем, с которым её уже ничего кроме общей жилплощади и сына не связывало. Муж не стесняясь заводил романы на стороне, но на развод не соглашался, пригрозив в случае чего отсудить сына. С одной стороны его устраивало положение женатого человека, оно служило щитом от матримониальных поползновений временных подружек, а с другой стороны, наличие умной, красивой, бесспорно талантливой в своей области жены выгодно дополняло его имидж на всевозможных светско-научных тусовках.
Время от времени Ирина, забрав детей, сбегала от домашней тоски в подмосковные Химки, где у нее была небольшая однокомнатная квартира. Эта квартирка да домик с земельным участком в отдалённой деревне достались Ирине в наследство от бабушки. Бабушка была художницей, жизнь вела нелюдимую, много времени проводя в своём деревенском домике, где у нее была оборудована студия-мастерская. В родне называли её за суровый характер старой ведьмой и посмеивались, что она, дескать, уезжает в свою глухомань полетать на метле. Но Ирина бабушку любила и с удовольствием навещала её в деревне. Ей нравился старый запущенный сад и необычный бабкин дом, пропахший красками и растворителями.
Несколько лет назад бабушка пропала. Уехала к себе в деревню и больше её никто не видел. Потом по почте пришла Ирине дарственная на дом и квартиру, и она стала, по её собственному выражению, «помещицей и домовладелицей».
В деревню Ирина со времени исчезновения бабушки ни разу не ездила, а вот в Химки уезжала последнее время довольно часто. Муж к её отлучкам относился равнодушно. А дети этим переездам совсем не радовались. Десятилетний сын становился всё больше похож на отца и внешностью и характером. С матерью он был холоден и нетерпелив, предпочитая проводить время с отцом, который назло жене засыпал его игрушками и всякими удовольствиями. А дочь, вытянувшаяся как молодое деревце и похорошевшая за последнее время, заканчивала школу и была вся поглощена какими-то своими делами и планами, в которых матери не было места. Вся жизнь тридцатисемилетней Ирины, теперь уже Ирины Владимировны, сконцентрировалась на работе. Чем хуже было ей дома, тем глубже закапывалась Ирина в свои исторические дебри.
Однажды вечером, когда Ирина уже собралась уходить домой, на её рабочем столе зазвонил городской телефон. Поколебавшись, Ирина всё-таки сняла трубку. Звонила дочь. Каким-то новым, очень решительным и чужим голосом она сообщила матери, что уже выросла, что ей восемнадцать, и она имеет право самостоятельно принимать решения. Поэтому она просит мать больше не приезжать в Химки. Там будет жить она со своей подругой, И что она будет очень благодарна, если мать не будет мешать её личной жизни… Дочь ещё что-то говорила, но Ирина уже не слышала. Она думала о том, что, наверно, была плохой матерью, если её вот так легко отметает собственная дочь…
Всю дорогу до дома Ирина мечтала только об одном: «Сейчас приду, лягу спать, а завтра всё как-нибудь уладится...»
На звук открываемой входной двери в прихожую из отцовской комнаты выглянул сын – и с криком «Это ОНА пришла!» опять захлопнул дверь комнаты, чуть ли не под носом у остолбеневшей матери. У Ирины опустились руки. Постояв у двери в комнату мужа, она повернулась и пошла в ванную. Открыла аптечку, достала снотворное. Почти ничего не соображая от сжимающей сердце боли, вытряхнула на ладонь всё содержимое пузырька и стала глотать одну пилюльку за другой, запивая водой прямо из-под крана. Потом пошла к себе в комнату и, не раздеваясь, легла на диван…
Когда она пришла в себя, в доме было тихо. Голова была тяжёлая и какая-то тупая, во рту пересохло. Ирина с трудом села на диване, попыталась встать – затёкшие ноги повиновались с трудом. Доковыляла до кухни, налила стакан воды. Выпила.
«Так, я, кажется, собиралась отравиться… вроде жива… а что собственно происходит?..»
Не происходило ничего. В квартире было тихо, за окном – светло, на телефоне десять с минутами «Двенадцать часов я что ли проспала?» – подумала Ирина. И тут увидела дату… увидела и тихонько села на стул. Она спала два дня. Два дня! И за это время никто не поинтересовался, а почему она лежит одетой и почему не встаёт. Никому не было до неё дела. Никому не нужна…
Ей захотелось опять уснуть, потерять сознание, не быть, лишь бы не думать ни о чём, ничего не чувствовать… Потом взяла себя в руки, нашла сумку, порылась в ней, достала записную книжку, набрала номер…
Через час она уже сидела в кабинете друга детства, а теперь доктора. Выслушав её сбивчивый рассказ о неудавшемся самоубийстве и задав несколько вопросов, он сказал, задумчиво почесывая ухо:
– Знаешь, Ирка, полежала бы ты у нас недельку-другую, а лучше месячишко. Укольчики, процедурки, обстановка опять же другая… Я бы тебя поставил на ноги, а то ты на чёрта похожа, глаза ввалились, рожа серая какая-то. Довела ты себя переживаниями! Ну муж, ну дети… Ты же сама на всё забила, сама ничего замечать не хотела кроме своей разлюбезной работы, там тебе видишь ли спокойно и хорошо было. А собственная жизнь на кусочки рассыпалась. Ну и кто тебе виноват? Или поезжай куда-нибудь, отдохни… В свою деревню, например. Ты ж сама, помню, мне её расхваливала.
Калитка заскрипела и открылась. Ирина поднялась на крыльцо, немного повозилась с заржавевшим замком, вошла в дом. В лицо пахнуло затхлостью заброшенного жилья. В полумраке прихожей шевельнулась тень. Прямо напротив Ирины стоял человек. «Грабитель… – пронеслось в голове – сейчас топором по темечку, и никто меня здесь не найдёт… а, какая разница!» – и Ирина шагнула навстречу… Незнакомец тоже… Внутри всё похолодело, колени сами собой подогнулись, Ирина опустилась на табуретку… Человек тоже остановился и тоже сел на табуретку…
– Это ж бабулино зеркало… – с облегчением вспомнила Ирина. Большое зеркало от пола и почти до низкого потолка всегда встречало входящих в дом и поначалу многие пугались, а одна нервная соседка называла его «ведьмовскими причудами» и наотрез отказывалась заходить в дом. Как они тогда с бабулей смеялись!
– Надо же как испугалась, аж внутри всё похолодело! Нервы и правда ни к чёрту…
Ирина вошла в комнату, бросила сумку с вещами на низкий диван у окна. Огляделась. Ничего не изменилось с того времени, как она была здесь последний раз ещё при бабушке. Даже на минуту показалось, что вот сейчас откроется дверь и знакомый голос скажет ласково-ворчливо: «Явилась, наконец? Что-то долго тебя не было. Опять что-то случилось – просто так ведь и не вспомнишь про старуху!»
И Ирина тихо произнесла:
– Прости, бабуль… Что-то я совсем запуталась в своей жизни… Вот приехала к тебе, может ты распутаешь?
Ответа не было. Ирина прошлась по комнатам, поднялась в мансарду. Тишина. Эта особая тишина пустого дома… Он долго ждал людей, чтобы звук голосов и шагов разбудил его и наполнил жизнью, чтобы снова стать приютом и гнездом, а не просто старым домом. Человек – это душа дома, пустой дом не живёт…
– Надо бы прибрать немного, что ли… – вяло подумала Ирина, проводя ладонью по пыльной столешнице.
Через пару часов стекла были протерты, пол выметен, пыли не осталось и следа, а Ирина, приободрившаяся от работы, пила чай на крыльце и разглядывала старый сад.
Прошло несколько дней. Ирина работала в саду, гуляла по окрестностям. Мрачное отчаянье сменилось тихой грустью. Она совершенно не представляла, как и зачем будет жить дальше, но пока, в этой спокойной тишине последних летних дней, ей хотелось лишь созерцать игру солнечных бликов в листьях, слушать шуршание ветерка в траве, просто дышать – и ни о чем не думать…
Как-то раз, решив немного переставить мебель в мансарде, где устроила себе спальню, Ирина обнаружила за старым гардеробом небольшую дверь, а за ней чуланчик, заставленный картинами.
– Бабулины шедевры, – подумала Ирина, – странно, но я никогда не видела её работ.
Ирина вытащила картины из чуланчика, расставила вдоль стен и принялась рассматривать. На всех картинах был городок, никогда не виданный Ириной. Мостики через узенькие речки поражали своей легкостью и ажурностью, небольшие бревенчатые домики, разделённые невысокими заборчиками из штакетника, утопали в цветущих садах, весёлые коты распевали на черепичных крышах, ребята и козлята прыгали через костёр, а пожилая коза, сидя на пеньке, вязала на пяти спицах носок и поверх очков снисходительно наблюдала за играми детёнышей, парень и девушка, расправив белые лебединые крылья парили над спящим городком, а луна улыбалась им с неба и – отражением – из озера…
И только на одной картине был не городок, а пустыня. Пустыня и над ней белое солнце. Солнце сияло. Большое, раскалённое добела, оно заливало своим светом песок и распростёртого на нём человека. Человек пытался вползти на вершину бархана... Что он хотел увидеть оттуда? Оазис? Караван? Друзей или врагов? Он долго шёл, а вот тут упал – цепочка следов обрывалась у ног лежащего лицом в песок человека. Нет сил подняться… Воды! Воды… Ничего, только человек на песке – и солнце.
– Совсем как я, – подумала Ирина. – Я тоже осталась одна, и жизнь моя превратилась в пустыню…
Взяла картину и спустилась на первый этаж. Сразу и место нашлось – в единственной большой комнате. Комната была действительно БОЛЬШАЯ. Даже нелепая печь, занимавшая почти весь угол справа от входной двери не делала её меньше. В двух смежных стенах по два больших окна – на север и восток, в правой от двери стене – еще одна дверь, ведущая в остальные комнаты. Здесь, собственно и была бабушкина мастерская.
Прямо напротив двери, ведущей в жилые комнаты между двумя большими окнами, выходящими на соседский забор она и повесила картину. Отошла, посмотрела. Картина нравилась ей всё больше и больше Всё-таки был у бабушки талант!
Ночью Ирине не спалось. Она думала о бабушке, о картине, о своей развалившейся на куски жизни. Как-то всё быстро прошло мимо и ничего не осталось. Как песок сквозь пальцы! песок… человек на песке… Вспомнив о человеке на картине, погибающем от жажды, Ирина почувствовала, что тоже хочет пить. Зажгла свет, оделась, спустилась на кухню. Взяла бутылку воды из упаковки. На секунду ей показалось, что она в доме не одна. Прислушалась. Ничего, только лёгкий шорох, будто пересыпается песок…
Ирина пошла на звук, распахнула дверь в Комнату – и зажмурилась от яркого солнечного света. Не было Комнаты! Перед Ириной расстилалось обширное пустое пространство, заполненное только солнечным светом и песком. И на этом песке, в конце неровной цепочки следов лежал человек…
Ирина оглянулась – за ее спиной чуть виднелся дверной проем, освещённый тусклым светом кухонной лампы. Слева и справа от распахнутой двери ничего нельзя было разобрать: не то туман, не то песок, не то дрожало полуденное знойное марево.
Немного поколебавшись – не потерять бы дверь! – Ирина рискнула подойти к распростертому на песке человеку. Присела около него, повернула на бок, приподняла голову.
– Пить… – шепнули пересохшие губы.
Ирина заметила, что всё еще сжимает в руке пластиковую бутылку с водой. Торопливо отвинтив пробку, поднесла горлышко к губам незнакомца. Он глотнул раз, другой, поперхнулся, закашлялся и открыл глаза.
– Ты меня спасла. Ещё бы немного и конец… – произнёс он хрипло и сел на песок. – Можно мне ещё?
– Да, конечно, – поспешила сказать Ирина. – пей!
– Ну, теперь мы дойдём, – сказал незнакомец, – теперь точно дойдём!
– Куда дойдём-то? – спросила в недоумении Ирина.
– Как это – куда? Ну, в город же! В этот, как его… Город Потерянных Душ – во! Вот ведь что придумала, старая ведьма! А всё почему? Сон ей видишь ли приснился – пришла внучка и говорит – запуталась я, дескать, в своей жизни, помоги, значит, бабка, распутать! А та посмотрела – совсем никудышная жизнь получилась у внучки, и то криво, и это наперекосяк. А внучка-то любимая! Ну, бабка проснулась и давай, значит, город рисовать, чтоб внучку там от всех бед укрыть-приютить… Тут тебе и чудеса всякие, и то и сё… Ну, в общем, рисует бабка и видит: людишки какие-никакие в её городе появляются, по улицам ходят, дома заселяют. Которые, значит, знакомые, какие и чужие совсем. Только все они, ну, как сказать, непутёвые, неудачно жизнь свою жили-проживали, а бабкин город-то им в самый раз и пришёлся… Там они свои горе-печали накрепко позабыли, прежняя жизнь, хоть никуда не делась, сном страшным им помнится, а живут они в городе жизнью новой, такой, какой заслужила их душа мытарствами своими. И сами они изменяются, половина их лучшая главной становится, а вся дурь, что прежде им жить не давала, сама по себе куда-то девается… Ну, так я понял, чего если не так сказал, сама после разберёшься!
Я-то в одной деревне с бабкой-то жил. Вижу, не в себе старуха. Всё дома сидит, картинки всякие малюет, с людьми-соседями не знается. Решил я бабку-то ограбить. Думаю, приехала тут городская, наверно, деньжата-то у ней припрятаны немалые, чтоб вот так жить-поживать… Ну как-то ночью и пошел я, значит, к ней. Дверь не заперта, в доме тихо, огня в окнах нет… Спит, думаю, старая, беды над собой не чует. Я в дверь – а там человек навстречу, и проходу мне не дает, я налево – он налево, я направо – он направо… Шагнул я вперед – и аккурат здесь очутился, а бабка-то тут как тут, да ещё насмехается: «Что, герой? Не вышло прихлопнуть старуху-то?» Как будто я душегубец какой! Ну, потом поговорила-таки со мной… Сказала, что за зло моё зла на меня не держит, что на выбор мой – могу домой вернуться, могу в город пойти, и всё мне про тот город рассказала. Но добавила, что куда б я не пошёл, должен буду сам выбираться, потому как всю свою жизнь злым человеком был и должен теперь добро-то заслужить. Ну, я сказал, что в город пойду, чего я дома-то хорошего видел! Вот и иду… Сбился только малость, потому как засомневался в выборе, дружков вспомнил, пьянки-гулянки наши… Потом опомнился, да на правильный путь вышел, но время-то упустил, бабкой отпущенное, и сморило меня солнце это проклятущее… Конечно, сам дурак получается, только вот чуть не погиб через это! Так что пойдём, недалеко тут уже, сердцем чую… Ты ведь внучка та самая и будешь? Сильно тебя бабка любит! Видишь, чудес каких за-ради тебя накрутила! Говорила: «А встретишь внучку мою Иришку, так и скажи ей – жду мол тебя, и всё теперь будет у тебя хорошо да правильно…» Пошли что ли?
– Пошли, – сказала Ирина.
Через неделю Иринин муж приехал разыскивать пропавшую жену. Нашёл незапертый дом, в доме свет горит, вещи Иринины валяются, а самой её – ни следа, ни записки. Картина дурацкая на стене – солнце большое, раскаленное добела, заливает своим светом песок, а на песке две строчки следов, уходящие вдаль, да пустая пластиковая бутылка…
29 Остановка
Анастасия Бычкова
Поезд встал посреди густого, почти непроглядного леса. Тормозил он плавно и мягко, словно состав прибывал к платформе. Однако ни справа, ни слева не было даже намека на то, что здесь хоть кто-то хоть когда-то останавливался.
Проводники прошлись по купе, предлагая своим подопечным чай и кофе.
Одни пассажиры решили воспользоваться остановкой и спокойно перекусить, не боясь расплескать свои напитки из-за постоянного раскачивания вагона. Другие завалились на полки, читая книги. Третьи интересовались, можно ли выйти на улицу.
Остановка длилась уже несколько часов. Только тогда некоторые пассажиры начали беспокоиться. «А вдруг поломка? — спрашивали они. — Мы успеем вовремя? У меня вообще-то пересадка запланирована». Сколько еще будет стоять поезд, проводники не знали. Как и не знали, почему они не едут.
Только к вечеру динамики в вагонах прокашлялись и шепеляво прохрипели: «Уважаемые пассажиры, впереди авария. Проезд запрещен до полного восстановления железнодорожного полотна. Сохраняйте спокойствие. Для вашего удобства двери вагонов будут открыты. Пожалуйста, не уходите далеко, в лесу могут быть дикие звери».
После этого половина путешественников высыпала на улицу. Люди старались далеко не отходить, ожидая, что вот-вот проводники начнут всех созывать, и поезд, наконец, тронется.
Но началась ночь, а поезд оставался на том же месте. Пассажиры разбрелись по своим купе и начали готовиться ко сну.
Все это время она не выходила, а оставалась на своем месте, пила чай и то читала книгу, то смотрела в окно, вглядываясь в зеленую темноту леса. Ей этот лес показался знакомым, как будто она когда-то давно гуляла здесь. Потом она вдруг подумала, что никакой аварии нет, а поезд стоит по другой причине, которую не знает даже машинист. А затем у нее вдруг стало часто-часто биться сердце.
Только к ночи она, как и другие пассажиры, примирилась с ситуацией, успокоила себя мыслями, что ночью точно поедут, и, убрав книгу, приготовилась выключить свет.
В купе она ехала одна. (Такое редко, но бывает.) А потому она вздрогнула, когда к ней постучали. «Наверно, проводница», — подумала она. Но открыв дверь купе, сильно удивилась.
— Привет! Чего не вышла на улицу?
Он был почти такой же, как около 20 лет назад. Та же улыбка, тот же голос, те же хитрые глаза…
Она смотрела на него и не могла поверить, что такая встреча в принципе возможна. Нет, конечно, земля круглая, встретиться можно в самом неожиданном месте. Но чтобы он, все такой же молодой, стоял перед ней сейчас — почти чудо.
Он зашел к ней в купе и уселся напротив.
— Я уже спать собиралась, — единственное, что смогла сказать она. И почувствовала, как краснеет, словно девчонка.
— Ну, так переодевайся в пижамку, я не буду смотреть, — залился он своим таким привычным для нее смехом.
Она улыбнулась.
— Ладно, давай пройдемся перед сном, подышим воздухом, — предложил он.
Они подошли к выходу из вагона. Проводница предупредила, что она за ними бегать и искать их не будет. Если поезд тронется, а они не успеют вернуться, то это уже их проблемы.
Он вышел первым и подал ей руку. Было очень непривычно вновь касаться его. Столько лет не виделись, а, кажется, только вчера расстались.
В тот день он написал сообщение: «Знаешь, я тебе хотел кое-что сказать, но так и не сказал». Она пыталась уточнить, что именно это было. Но на все ее расспросы он отвечал одно: «Ты и так знаешь. При встрече скажу».
После этого они больше не виделись, только какое-то время переписывались по смс. Потом переписка прекратилась. Как она узнала от общих знакомых, он сильно заболел и «потерял связь с реальностью» — он не помнил своих близких и друзей, перестал выходить из дома, забыл даже, как его зовут. Врачи не смогли определить, что случилось. Предполагали, что болезнь дала необратимые осложнения на мозг…
Он очень по-свойски держал ее руку в своей, как делал когда-то. Сначала они шли вдоль поезда. Она боялась, что сейчас упадет, — она дрожала, а по телу бегали мелкие мурашки, как бывало всегда, когда он к ней прикасался.
«Интересно, почему я так на него реагирую, ведь столько лет прошло», — думала она.
— Пошли, что покажу! — вдруг сказал он и потянул ее в чащу леса.
— Там темно и страшно. А если на нас нападут?
— Кто? Бабайки? — Опять захохотал он. — Что ты вечно боишься? Давай, не трусь!
Она крепче сжала его руку, стараясь не отставать. Как всегда, он делал очень широкие шаги, и она еле поспевала.
Они вышли к большому полю — когда-то они гуляли точно по такому же и точно так же, ночью. Он остановился, снял с себя куртку, расстелил на траве и лег.
— Стесняешься что ли? Ложись!
Она села рядом. Он же резко закинул руку ей на плечи и рывком, но осторожно, притянул к себе.
Они лежали на земле и смотрели на небо. У нее внутри все трепетало. «Как же все повторяется!» — думала она.
— Мне иногда кажется, что небо — это просто какой-то дырявый шар, и ночью мы через эти дырочки видим свет от лампы того, кто за нами смотрит. Вот он захочет, раз — и нет тебя… Ты как думаешь?
Она молчала, как обычно. Только прижималась к его плечу, чувствуя опять запах его юношеского пота смешанного с запахом дезодоранта, луговых трав и чеснока, который он ел на обед. «Интересно, зачем он ест чеснок? Он что, не хочет меня поцеловать?» — подумала она, и от этих мыслей у нее кружилась голова. Как же было приятно вновь ощутить забытые чувства!
Он повернулся к ней и уткнулся носом в ее волосы. Она ощущала его дыхание и замирала, предвкушая, что вот, сейчас…
Он лег на бок и еще крепче обнял ее, поправляя задравшуюся у нее на спине футболку и нежно, как бы случайно, касаясь кончиками пальцев ее кожи.
— А то комары тебя всю закусают, — прошептал он.
Сколько времени они так лежали, она не знала. Она просто растворялась в нем, вдыхала его, старалась почувствовать его каждой клеточкой своего тела.
Его сердце колотилось — она ощущала это через одежду. И понимала, что руки у него трясутся, что он тоже волнуется. От этого ей было хорошо! Она хотела бы продлить это мгновение, чтобы оно никогда не кончалось.
Он осторожно приподнял ее лицо и, не глядя в глаза, также осторожно и нелепо, как только может неопытный 17-летний юноша, прикоснулся к ее губам. Она почувствовала, что ее словно обдало жаром. Конечно, она ждала этого, хотела, мучилась от ожидания, как только способна 16-летняя девушка, но она была совершенно не готова. И, тем не менее, он ее поцеловал.
— Немного практики, и ты всему научишься, — он попытался разрядить обстановку, но его голос дрожал.
— Да я и так все умею, — обиженно парировала она. И ждала, и боялась, что он поцелует ее еще раз. Но он только обнял ее и снова закопался носом в ее волосы.
«Не могу, не могу! — думала она про себя. — Как же это приятно! Как же сильно я его…».
— Пойдем, а то поздно уже, — сказал он.
Она тихо шла за ним следом и почти плакала от горечи: «И это все? Почему все прекрасное должно вот так закончиться?».
Подошли к поезду. Проводница закричала, что сейчас состав тронется, так что им надо поторопиться.
Он пропустил ее вперед. Стоя на верхней ступеньке, она обернулась.
— Ты не идешь?
— Мне не сюда, — ответил он.
Она собралась уже идти дальше, как он внезапно запрыгнул к ней на ступеньку, притянул к себе, снова поцеловал и спрыгнул обратно.
— Ты знаешь, я забыл тебе сказать...
— Что? — нетерпеливо спросила она.
— Я ведь тебя…
Он так и не сказал.
Прозвенел будильник.
30 Жизнь пролетела мимо
Людмила Рогочая
Шёл 1942, самый тяжёлый год войны. На фронт отправились сотни тысяч добровольцев. На Кубани сформировали кавалерийские дивизии из казаков непризывного возраста. Подростки бегают в военкомат: парней в сотню берут с шестнадцати лет, но и в четырнадцать есть вероятность попасть на передовую. Если у тебя приличный рост, можно год-два приписать.
Колька Цыбуля не бегал в военкомат. На Николая Угодника у него именины, призывной возраст наступает – и так возьмут, но ему этого не хотелось. Дело в том, что Цыбуля был трусом. И сейчас, когда война и все твои товарищи стремятся стать на защиту Родины, скрывать это стало трудно. Он днём и ночью думал, как избежать призыва и не накликать беды на себя. И чем ближе именины, тем Кольке, становится страшнее.
И вот этот день настал: почтальон принёс повестку, в ней указывалось, что надо иметь при себе: набор документов, одежду и обувь, и запас продуктов на несколько дней.
Колька стал белее этой бумаги и потерял сознание. Сестра подошла и ласково провела рукой по его волосам, как делала всегда, когда жалела младшенького. Цыбуля открыл залитые слезами глаза.
- Я боюсь, сестрица, и ничего не могу с собой поделать, - дрожащим голосом пролепетал он, цепляясь руками за её юбку - я не могу идти на войну, не могу. Меня убьют. Прошу, придумай что-нибудь.
Софья, конечно, знала, что он трусоват, но не до такой же степени!
«Господи, в кого он такой удался? - подумала она, и в голове промелькнула дурацкая мысль. - Может, мамка нагуляла его. Она была видная, следила за собой…». А Цыбуля продолжал слёзно её молить.
Что делать? Жалко брата: «Куда ему на фронт? Убьют в первый же день или со страху сам помрёт». Она понимала, что уходить от призыва нехорошо, нечестно. Люди добровольно идут на смерть, а Колька….
Но утром она посадила Цыбулю на санки, укутала бабьим платком и повезла к военкомату. По дороге наказала ему как себя вести: «Стони и говори, что негожий, может, пронесёт». Но Кольку окутал странный, липкий страх, во рту пересохло, и по спине пробежал холодок. К тому же подвело живот, и Цыбуля наложил в штаны.
С июля 1942 года большинство отсрочек было отменено. Фронт требовал пополнения: миллионы погибших и раненых, пленных и окруженцев. В армию уже брали семнадцатилетних подростков и тех, кому исполнилось пятьдесят, не обращая внимания ни на возраст, ни на болезни. Докторша щупала лоб новобранцу, смотрела язык - на этом медкомиссия заканчивалась.
Когда привезли Цыбулю, он протяжно застонал, схватился за живот и мучительно выговорил:
- Негожий я.
В ту минуту он сам поверил, что говорит правду. Он трясся так, что стучали зубы, от него воняло фекалиями. Врач что-то прошептала военкому на ухо, тот брезгливо махнул рукой.
Конечно, при других обстоятельствах этим делом занялся бы НКВД – военком, да и врач пошли бы под трибунал, но враг уже был на Кубани, и стране необходимы были храбрые солдаты.
Цыбуля вернулся домой, и с этих пор стал затворником - выходил только во двор. Если кто следовал мимо плетня и здоровался с ним, Колька кивал головой и отводил взгляд в сторону. На поле его тоже больше не видели. А сестра сообщила бригадиру, что Николай тяжело заболел. Однако людям не замажешь рты, тем более что нечем. По округе ползали слухи, что Цыбуля притворяется, а на самом деле просто боится идти на фронт.
После жестоких боёв немцы вошли в станицу. Когда наши войска покидали её, произошла странная история, которая повлияла на всю дальнейшую жизнь нашего героя.
Хата Цыбулей была крайняя. Два пехотинца преследуемые фашистами при отступлении, скрылись в их огороде. Немцы постреляли, постреляли да и ушли.
Колька из любопытства решил посмотреть, что с красноармейцами, и подираясь сквозь заросли шиповника и кукурузы, вышел на край бахчи.
Вдруг до него донёсся слабый стон. Он шёл с кукурузной делянки. Цыбуля на цыпочках, двинулся на голос. В кукурузе лежал раненый красноармеец с простреленной грудью. Увидев парня, он еле вылепил слово: «По-мо-ги!»
Колька понял, что солдат умирает, деловито выдернул у него из-за пояса финку, приговаривая:
– Она тебе уже не нужна, а мне пригодится.
Также забрал солдатский мешок и хотел, было, прихватить винтовку, но не смог: винтовка была под солдатом, да ещё надетая на плечо.
Второго бойца он искать не стал, побоялся: вдали застрекотали моторы немецких мотоциклов. Обдирая лицо и руки колючками, Колька помчался к хате. Перед калиткой стояла сестра с соседкой. Женщины плакали, крестясь и причитая. Мотоциклисты уже спешились и направились в огород. По-видимому, они поймали несчастных и расстреляли, так как люди слышали автоматные очере и крики на немецком языке.
Колька, напуганный ими до умопомрачения, осторожненько пробрался в сарай и взял лопату. Он решил прикопать свою добычу от греха подальше, пока не улягутся события этого длинного, тревожного дня.
Вечером, когда немцы немного утихомирились, женщины отыскали трупы пехотинцев и похоронили тут же, в огороде. Станичники решили, что бойцов сдал Колька. Потом подумали и пришли к выводу, что Цыбуля не мог этого сделать, «дужэ вин ссыкливый».
Захватив район, оккупанты установили «новый порядок». После выбора старосты был произведён поголовный учёт населения и объявлен набор в добровольческую сотню и в полицию. Фашистов в селе оставили мало: войско отправилось дальше на восток, - а поддерживать порядок надо. Шла усиленная агитация в сотню. Но агитация не помогла. Желающих не было. Тогда староста и полицаи стали вызывать в комендатуру поимённо. Цыбуля подходил к службе. Но Софья, теперь уже с чистым сердцем, повторила зимний опыт, привезя брата на тачке. Комендант гадливо дёрнул губой и приказал убрать «русиш швайн» с глаз.
Цыбуля, всеми презираемый, сидел безвылазно дома, только иногда мелькала на кукурузном поле его сгорбленная фигура с лопатой в руках. Станичники удивлялись, что он копает на голом поле. Что там ищет? Цыбуля знал, что он ищет.
В тот день, когда ему перепала «добыча», он был настолько напуган и взвинчен, что, закапывая вещмешок и финку, не запомнил место схрона. А так хотелось посмотреть, что в мешке!
Сестра приносила каждый день станичные новости.
Кто-то утопил пьяного полицая в пруду, на соседнем хуторе появились десантники, и теперь подрываются фашистские поезда, склады с оружием и горючкой. По ночам из камышей выходят партизаны и убивают фашистских прислужников. За отказ от работы на оккупантов двоих ребят из Колькиной школы на месяц посадили в тюрьму, а затем отправили в Австрию в концлагерь. «Это лагерь смерти. Немцы лютуют», - шептала сестра.
Но пришла долгожданная Победа. Народ ликовал. Но не Цыбуля. Он ни разу не вышел на улицу, чтобы разделить радость с людьми. А как стали возвращаться Колькины ровесники с войны, увешанные орденами и медалями, он вроде как свихнулся. И не от угрызений совести – его душила жаба. Сестре смотреть на него стало тошно, и она отселила «хворого» в летнюю кухню.
Софья была намного старше своего брата и беспокоилась о его будущем. Если она умрёт, что станется с Колькой? Сможет ли приспособиться к самостоятельной жизни? И она надумала его женить.
Девка вряд ли пойдёт за него, но на селе много молодых вдов, а мужчин свободных единицы. Но даже при таком раскладе ни одна женщина не изъявила желание стать Цыбуле женой. Сестра сватала за него вдовицу, беженку, с дальнего хутора, но её кто-то предупредил об «особенности» Цыбули, и сватовство расстроилось.
Шли годы, Колька остался бобылём – никто на него не позарился, все смотрели как на дурачка.
Я его ещё застала. Опустившийся старик. Небритый и немытый, худой, с седым колтуном на голове, он постоянно перекапывал свой огород. Хотя иногда воровато и зыркал на улицу из заросшего гадючей акацией палисадника. Жалости у станичников, однако, Цыбуля не вызывал, впрочем, как и ненависти.
Он что-то сажал в огороде, что-то бурчал сам себе под нос, поговорить-то было не с кем. Чем он кормился, о чём думал в своём одиночестве, один бог ведает о том.
Цыбуля надолго пережил сестру, но распорядок жизни не поменял. Детвора, не ведая о его прошлом, всё равно чувствовала слабину старика и дразнила его.
Я помню, как Цыбуля умер.
Однажды под вечер сидели бабы-соседки на лавочке, одна и говорит:
– А что это давно я Цыбулю не видела? То всё выглядывал из-за плетня. Пошли, посмотрим.
– Та на что он сдался, - махнула рукой другая.
– Всё живой человек. Пошли.
После смерти сестры племянники уехали в город, Колька жил один. Во дворе во всём чувствовалось запустение. Не полото, не метено. Дверь в хату была не заперта и соседки заглянули внутрь. Сделали шаг и сразу же закрыли платками лица. Вонь стояла невероятная. И тут из спальни им под ноги бросилось целое полчище крыс.
В хате темно – занавески, чёрные от грязи, почти не пропускали свет. На столе стояла грязная сковорода с засохшими остатками еды. Одна из женщин позвала хозяина и, не услышав ответа, прошла в спаленку.
Колька вытянулся на полу, лицо было погрызено крысами – видно помер давно.
Сердобольные соседки, завязав тряпками носы, обмыли его, надели на него ими же выстиранные рубаху и штаны
За гробом идти было некому. Председатель колхоза освободил от работы двоих парней, чтобы закопали «страдальца». Для чего небо коптил? Непонятно.
31 Магия
Григорий Родственников
Ему было всего шесть лет, но он не верил в чудеса. Не верил в добрых гномиков, деда Мороза, волшебников, спешащих на помощь, не верил в магию и сказочные исцеления. Нянечка читала ему сказки, а он лишь скептически улыбался, ибо давно потерял веру. Но ему было приятно и грустно слушать удивительные истории о том, как у израненных рыцарей отрастали отрубленные конечности, как добрый ворон проливал на поверженного богатыря мёртвую и живую воду, и тот воскресал, выхватывал меч и бросался в бой на злодеев. Он слушал, радовался за книжных героев и украдкой вздыхал, потому что давно понял – он так и останется прикованным к кровати. Ибо чудес, увы, не существует. Но почему не потешить себя занятной историей, которыми его балуют не слишком часто. Сам он читать не мог. Вечная тьма забрала глаза и плещется перед оплавленными веками густыми чернильными волнами.
Когда-то он видел разноцветные круги, но это было давно. Год или два назад. С тех пор цветные образы покинули сознание. Он силился вспомнить фейерверк цветов, пытался воссоздать сияющую радугу, которую видел в детстве, но не мог. Лишь иногда в памяти вспыхивал яркий сноп огня, рыжее пламя, укравшее у него возможность видеть свет. Пожар, лишивший его всего – родителей, будущего, жизни… Именно жизни, потому что во тьме её нет. Или есть? Он слушал разговоры врачей, нянечек. Все жалели его, называли несчастным искалеченным ребёнком, а он не понимал, зачем ослеплённый, объятый пламенем, пытался выжить. Ведь огонь прекрасен, столько света и не бывает. Он поражает и шокирует сознание, восхищает и убивает. Такое буйство ярчайших красок едва ли возможно представить наяву. Огонь пришёл забрать его в другой мир, а он воспротивился. Не потому ли он теперь лежит изломанный и ослеплённый на больничной койке, подобно брошенному на асфальт дождевому червю. Нет, червь дёргается, извивается, пытаясь спастись, а он лишён даже этого. Словно бревно, неспособное пошевелиться без посторонней помощи.
Он слышал тихое перешёптывание рядом, горестные вздохи, но уже не жалел себя, слёзы давно закончились. Он научился отвечать на боль улыбкой.
«У него лицо старика», — сказал кто-то. «У детей не бывает таких скорбных морщин». «Ребёнок не способен на такую запредельную иронию…».
Он улыбался. Им не понять, что в свои шесть лет он прожил долгую жизнь. Слишком долгую. Он устал от неё, но не в силах уйти. Как жаль, что волшебство бывает только в сказках.
Но однажды что-то изменилось. Кто-то тяжело протопал рядом с кроватью, скрипнули отворяемые ставни и недовольный скрипучий голос посетовал:
– Ну и духота. Помереть можно.
По лицу скользнул лёгкий ветерок, пахнуло сиренью. Палата наполнилась уличными звуками.
– Ты что творишь, старый дурак! – закричала нянечка. – Ребёнка застудишь! Закрой немедленно!
– Без свежего воздуха нельзя. Все хвори от недостатка кислорода. Помню, в шторм стоишь на мостике, гром ярится, молнии сверкают так, что глазам больно, морская вода словно из ведра окатывает, ветер до костей пронизывает, а воздух такой пьяный, что хохотать и в пляс идти тянет, чистый как слеза. Дышать – не надышаться. А ты говоришь — «застудишь». Глупая ты баба.
– Ну, погоди, изверг, сейчас врача позову! Он тебе устроит шторм. Кто тебя вообще сюда пустил?! Иди к своим лифтам проклятым!
– Не шуми. Смотрю, совсем мальца зажарили.
Хлопнула дверь. Нянечка выбежала из палаты.
Он с удивлением прислушивался. Странный посетитель кряхтя подошел, остановился рядом с кроватью. И тогда мальчик спросил:
– Вы моряк?
Тот усмехнулся:
– Есть такое дело. Капитан я. Зовут Николай Иванович. А тебя как звать-величать?
– Саша.
– Доброе имя. У меня так штурмана звали. Помню, был у нас рейс на Йокогаму. Это в Японии, значит. И такой мощный тайфун на побережье обрушился, мама не горюй! Атмосферное давление за девятьсот десять гектопаскалей перевалило. Штормовые волны до восьми метров поднялись. Домики рыбацкие как корова языком слизала. Кругом хаос и разрушение. Люди мечутся, как зайцы, а стихия разбушевалась не на шутку. Сам уже с жизнью прощался…
Николай Иванович ненадолго замолчал. Хмыкнул:
– Похоже, брат, не судьба дорассказать. Сейчас меня на абордаж брать будут!
Действительно, за дверью послышались недовольные голоса.
– Ладно, Сашок, пойду я к своим лифтам.
– Вы ещё придёте? – с надеждой спросил мальчик.
– Обязательно. Сегодня ночью и нагряну.
Удивительно, но он ждал прихода старого капитана с непонятным трепетом и давно забытым страхом. А ведь думал, что ничто на свете уже не способно напугать его. А вдруг не придёт? К нему приходили многие, сюсюкались, жалели, но лишь этого человека со скрипучим, словно старая грот-мачта на ветру, голосом хотелось слушать, ощущать его присутствие рядом. Что же в нём такого, что отличает от других и заставляет замирать сердце? Почему в груди вдруг стало так горячо и тесно?
И старик не обманул ожиданий мальчика. Внутренние часы в голове ребёнка пробили полночь. Скрипнула дверь, послышались осторожные шаги.
– Николай Иванович?!
– Да, я, Сашок.
Капитан пододвинул табурет ближе к кровати. Положил ладонь на лоб калеки. Его рука была шершавой, как песок, и прохладной. Губы мальчика сами собой растянулись в улыбке. Как хорошо.
– Что видишь, Сашок?
Мальчик вздохнул:
– Чёрное покрывало.
– В тропиках всегда так. Ночь падает с небес подобно непроницаемому занавесу. Раз! И уже не видно ни зги! Ты ведёшь корабль наугад, по наитию! Ветер треплет свёрнутые паруса и гнёт мачты, холодный ливень обрушивается сверху, стремясь вдавить тебя в палубу, тугие волны сбивают с ног, пытаясь утащить в рычащую бездну, но ты лишь крепче сжимаешь штурвал!
Рука на лбу неожиданно стала горячей.
– Какие тропики? – воскликнул мальчик. – Мы в палате!
– А разве ты не знаешь, что во вселенной множество миров?! Надо лишь научиться видеть!
– Я давно ничего не вижу!
– Потому что сейчас тропическая ночь! Но ты капитан и должен довести судно до порта! От тебя зависит жизнь людей! И ты не можешь поступить иначе! Кругом бушует стихия, она хочет поглотить тебя, как крошечную соринку! Но ты сильнее её, потому что у тебя есть цель! Разве ты не слышишь?!
Старик вскочил на ноги, подбежал к окну и распахнул его. Грохот дождя ворвался в палату. Резко запахло озоном.
– Вот это шторм! – кричал старик. – Давно с таким не встречался! Правь на маяк, сынок!
– Но я не вижу! – всхлипнул мальчик, из глаз покатились слёзы. – Не вижу!
– Смотри внимательно! Вот, опять сверкнуло! Стена дождя мешает видеть, но ты напрягись! Вот! Видишь?!
И Саша увидел. Крошечный огонёк в бесконечной черноте ночи. Словно призрачный светлячок расправил крошечные крылья. Он пропадал и появлялся вновь. Но это невозможно! Это волшебство!
Когда капитан ушёл, мальчик долго лежал восхищённый. Он видел далёкий свет, и это было невероятно.
Старик посещал его каждую ночь, и они вновь и вновь упрямо шли на огонёк маяка. Саша не удивился, когда чернота небес неожиданно утратила непроницаемость. Мир наполнился свинцовыми тучами, и в их просветах угадывалась лёгкая синева.
– Ещё немного! – смеялся капитан. – Я чувствую, шторм уходит! Кончается его сила! Хорошо, что на тебе непромокаемый жёлтый макинтош с капюшоном – лучший дождевик для моряков! В таком не простынешь!
– На мне жёлтый макинтош? – удивлялся Саша.
– Конечно! Жёлтый, как новорождённый цыплёнок! Взойдет солнце, и ты всё увидишь! Лазурные небеса, белоснежные облака и сверкающую радугу над головой!
Если верить в чудо, оно приходит в твой дом и наполняет всё вокруг волшебным светом.
И в одну из ночей мальчик воскликнул:
– Николай Иванович! Я вижу! Облака и чаек! Они так громко кричат!
– Разумеется! Ведь рядом земля! – рассмеялся старый капитан. – Мы почти дошли! – И тихо пробормотал: – Я не смогу подарить тебе глаза, но смогу подарить цветные мечты. Спи, моряк.
Шершавая рука легла на лоб ребёнка.
Во сне он видел далёкие страны, вдыхал пряные запахи неведомых трав, восхищался прозрачностью воды за кормой. Он крепко сжимал штурвал, ведя свой корабль к цели, а над головой волшебным мостом между мирами сияла радуга.
Губы шептали:
– Сказка, магия…
Старый капитан одобрительно кивал и бормотал под нос странные слова:
– Конечно, милый. Магия никогда не покидала этот мир.
32 Премия
Вера Корнилова
Турбины самолёта по-звериному взвыли, словно пытались сорваться с крыльев и самостоятельно устремиться в синее бездонное небо. Большая серебристая машина вздрогнула и стала медленно катиться по взлётной полосе, с каждой секундой набирая необходимую для взлёта скорость. У пассажиров на какой-то момент заложило уши.
Виктория почувствовала, как самолёт, словно оттолкнувшись от невидимой глазу преграды, оторвался от земли. Она взглянула в иллюминатор. Внизу простирались заснеженные пики Альпийских гор, темнели зеленые луга, по которым перемещались стада коров и овец.
Женщина закрыла глаза. Перед ней, словно в документальном фильме, поплыли кадры её знакомства с Виктором Большаковым, известным российским писателем. Два года назад она, по заданию областной редакции газеты «Вечерние новости», приехала в областной Союз писателей, чтобы написать очерк о лауреате литературной премии.
… Небольшой актовый зал, в котором проходило заседание правления Союза писателей, был переполнен. Несмотря на открытые настежь окна, в помещении было душно. Все ждали решения экспертной комиссии, которая заседала в соседней комнате. Вдруг стало тихо, все замерли, услышав лёгкий щелчок замка открываемой двери. В зал вошёл председатель областного правления Союза писателей. Он неторопливо прошел мимо писателей и поэтов. Остановившись около стола, он вскрыл конверт и с улыбкой посмотрел на сосредоточенные лица присутствующих. В зале стало тихо. Было хорошо слышно как за окном прозвенел трамвай. Развернув сложенный лист, он громко произнес:
— Товарищи! Согласно решению экспертной комиссии, лауреатом литературной премии стал автор под номером два. Этим человеком является наш известный писатель Виктор Большаков. Его роман «Буря в стакане» покорил всех членов комиссии. Писателя Большакова вы все хорошо знаете, его остросюжетные детективы вот уже несколько последних лет издаются в различных издательствах России, в том числе в Москве и Санкт-Петербурге.
Председатель сделал паузу, выпив глоток воды из стоявшего на столе стакана, и продолжил:
— Я рад поздравить его с большой и заслуженной победой в этом конкурсе.
Председатель посмотрел в сторону женщины, которая сидела за столом.
— Анна Николаевна! Попрошу вас подготовить все необходимые документы и направить их в областное управление культуры.
Все дружно захлопали в ладоши. Большаков, молча, наблюдал за всем происходящим в зале. Он не скрывал своей радости, и поэтому улыбка не сходила с его лица. Ему было лет шестьдесят, но выглядел он довольно моложаво, его военная выправка, безукоризненный светлый костюм, делали его похожим на известного американского киноактера.
Большаков поднялся со стула и поднял руку. Все притихли.
— Друзья! Спасибо вам всем, кто желал мне победы в этом конкурсе. Особо благодарю членов экспертной комиссии и, конечно, нашего председателя за проведение столь объективного конкурса. И ещё, в день вручения премии я приглашаю вас отметить это событие в ресторане «Белая берёза». Угощение за мой счёт!
Когда собравшиеся коллеги стали расходиться, обсуждая результаты конкурса, Виктория подошла к Большакову.
— Здравствуйте, Виктор. Я журналист из газеты «Вечерние новости», приехала сюда по заданию редакции, чтобы осветить это культурное событие города и заодно взять у вас интервью. Зовут меня Виктория.
Большаков с интересом посмотрел на женщину. Опытным взглядом он моментально определил её возраст, отметив про себя, как эффектно она выглядела. У женщины были большие голубые глаза, чувственные губы, ухоженные роскошные русые волосы, уложенные в какую-то замысловатую причёску. Его пристальный взгляд смутил ее. На щеках журналистки появился легкий румянец.
— Не могли бы вы уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов, связанных с вашим творчеством.
— Виктория! Простите меня, ради Бога, как вы смотрите на то, чтобы провести нашу беседу в кафе. Скажу честно, я ужасно хочу есть. Вы согласны?
«А он довольно симпатичный мужчина», — подумала она, рассматривая его.
— Отлично, — произнесла она игриво, — Я согласна совместить приятный разговор с хорошим обедом.
Она вспомнила, что сегодня тоже не успела позавтракать.
Виктор очаровал Викторию во время их общения. Он много говорил, сыпал анекдотами, была прекрасная обстановка, лишенная какой-то натянутости и официальности.
— Простите меня, я все время хочу спросить вас, вы замужем?
По лицу женщины пробежала едва заметная тень, которая не осталась незамеченной им. Она уже год жила одна. Муж её погиб в дорожной аварии, а сын недавно женился и жил отдельно от нее.
— Зачем вы меня спросили об этом? — задала она вопрос.
— Просто мне показалось, что в ваших глазах поселилась какая-то непонятная мне тоска. Такие глаза, как правило, бывают у одиноких женщин.
— А вы очень наблюдательны, Виктор.
— Простите меня, я не хотел вас обидеть. Это издержки моей прежней работы.
В небольшом уютном кафе было не так жарко. Молодой официант принёс меню и, получив заказ, быстро исчез, оставив их наедине. Виктор то и дело бросал свой взгляд на собеседницу, отмечая про себя, как она непринуждённо чувствует себя под его взглядом.
— Вы что так внимательно рассматриваете меня? — неожиданно спросила она.
— Скажите, Виктория, вам кто-нибудь говорил, что вы очень красивы?
— Да. Мне об этом говорил мой покойный муж. Скажите, Виктор, а вы женаты?
— Нет. Мы разошлись около пяти лет назад. Как говорят сейчас, не сошлись характерами. Жене не нравилось, что я слишком много работаю.
Официант молча поставил перед ними фужеры с шампанским.
— Я хочу выпить за вас, — произнес он и улыбнулся.
— А я за вас. Скажите, много было претендентов на премию?
— Около десятка... Давайте выпьем за победу…
Они коснулись фужерами и выпили.
— Виктория, предлагаю продолжить беседу у меня дома, — произнёс он с робкой надеждой на согласие.
Дама задумалась.
— Хорошо, — неожиданно для него, ответила она. — Поехали…
Через полчаса они уже были дома у Виктора. Он поставил на журнальный столик вазу с фруктами и разлил в рюмки коньяк.
— Предлагаю выпить за прекрасный вечер, который вы подарили мне, — произнёс он. — Вы не поверите, но я так рад этой встрече.
— За вас, — добавила Виктория.
Виктор встал из-за стола и подошел к ней. Он моментально ощутил нежный запах духов, от которого у него перехватило дыхание. Он крепко обнял её и прижал к себе. Близость женского тела буквально опьянила его. Виктория не сопротивлялась его чувственному порыву. Она погладила рукой по его широкой груди и расстегнула несколько пуговиц на рубашке...
Утром, он проводил женщину до такси.
— Спасибо, Вика, за прекрасную ночь. Не пропадайте. Звоните! Я буду ждать вашего звонка, — произнёс он и протянул ей свою визитку.
— Хорошо, — произнесла она и мило улыбнулась в ответ. — Вот мой рабочий телефон…
Незаметно прошел месяц. Вечером Виктору позвонили из Союза писателей и сообщили, что торжественный вечер по вручению премии будет проходить в областном драматическом театре.
***
Большаков почти не спал в эту ночь. То ли волнение не давало заснуть, то ли сказывались старые «болячки», заработанные им во время службы. Он несколько раз вставал ночью, пил лекарства и лишь только под утро заснул тревожным сном. Он встал очень рано и машинально посмотрел на часы, которые показывали шесть часов утра. Тупая боль за грудиной по-прежнему отдавала в левую руку, не давая ему возможности вздохнуть полной грудью.
«Что со мной происходит? — подумал он. — Ведь сегодня вручение премии, а я вдруг раскис, как кисейная барышня».
Он открыл аптечку и достал лекарства.
— Ничего, ничего, всё пройдёт, — прошептал он, проглотив таблетку.
Запив её водой из гранёного стакана, Виктор подошёл к окну. Там за окном царствовала весна. Яркие краски природы на несколько минут заворожили его своей красотой. Нежный зелёный наряд деревьев радовал взгляд.
— Скоро лето, — подумал он.
Большаков по-особому относился к лету. Рожденный осенью, он всегда чувствовал недостаток природного тепла. За время службы в органах внутренних дел ему не хватало времени на обычный отдых. Трудная и сложная работа в уголовном розыске отнимала много сил и здоровья.
Виктор присел на диван. Сердечная боль не прошла, она усиливалась с каждой минутой. Ему становилось всё тяжелее дышать. Он положил таблетку нитроглицерина под язык и прикрыл глаза, облокотившись на спинку дивана. Он всегда так делал, когда чувствовал боль в сердце.
«Сейчас всё встанет на свои места», — подумал он.
И на этот раз ему помогло лекарство. Когда боль окончательно исчезла, он встал с дивана и открыл платяной шкаф, чтобы выбрать костюм для этого торжественного дня. Рука Виктора скользнула по «афганке», на которой висели его боевые награды. Он сразу вспомнил всех своих боевых друзей из их группы специального назначения «Кобальт», которые так и остались в той опалённой войной земле. Комок подкатил к горлу, перехватив дыхание.
«Где же вы теперь друзья-однополчане, боевые спутники мои», — словно колокольчики прозвучали в голове строки из старой, до боли знакомой ему песни.
Он достал из шкафа светло-серый костюм, остановив свой выбор на нем. Надев рубашку, он стал подбирать галстук. Одевшись, он долго рассматривал своё отражение в зеркале, как будто впервые видел себя со стороны.
— Рано сдаваться! — произнёс Виктор и уверенным шагом, вышел в прихожую.
***
Зрительный зал большого драматического театра был полон. Хрустальные люстры сверкали. Люди, сидевшие в партере, тихо переговаривались между собой. Виктор окинул взглядом зал и направился на своё место.
— Виктор! — прозвучал знакомый женский голос совсем рядом.
Он обернулся и увидел Викторию. Женщина сидела в партере, недалеко от него. Он улыбнулся ей и помахал в ответ рукой. Прозвенел третий звонок и шум в зале моментально затих. Наступила торжественная тишина. Тяжёлые занавесы раздвинулись. Ведущий пригласил на сцену председателя областного Союза писателей. Он, как всегда, говорил долго, не забыв поздравить лауреата литературной премии.
«Сейчас он назовет мою фамилию», — решил Виктор.
Но от волнения Большаков не расслышал последних слов. В какой-то момент он догадался, что должен подняться и выйти на сцену. Он привстал с места, но чья-то рука одёрнула его за полу пиджака.
— Вы куда? Вас не вызывали, — произнёс незнакомый мужчина.
Только сейчас он обратил внимание на молодого человека, который
поднимался по ступеням на сцену.
«Кто это? Почему не я? Что вообще происходит?» — пронеслось у него в голове.
Он быстро нашёл глазами Викторию, на лице которой читалось недоумение. После торжественной части начался концерт. Большаков не стал его смотреть. Он поднялся с места и медленным шагом направился к выходу из зала.
Виктория догнала его в фойе театра.
— Виктор, не переживайте. Всё образуется. Думаю, что произошла какая-то техническая ошибка.
— Вика! За что они со мною так? Выходит, что в нашей жизни всё решает не талант, а связи, — с горечью произнёс он. — Ты знаешь, кого наградили? Это сын крупного областного чиновника.
Она проводила его до дома. Большаков был так расстроен, что не пригласил её в гости, хотя был рад встрече. Поздно вечером ему позвонил заместитель председателя Союза писателей:
— Виктор! Ты прости, пожалуйста, меня, что я тебя не предупредил о том, что правление выдвинуло другого лауреата. Ну, ты, наверное, догадываешься, как всё это делается у нас. Был звонок сверху, который решил всё. Все по закону. Правление вправе выдвигать…
Большаков не дослушал до конца его речь.
— Извините, но я не хочу разговаривать на эту тему, — ответил он.
Он положил трубку на рычаг телефона.
***
Виктория не забывала встречу с Виктором. Она часто вспоминала о нем в холодные зимние вечера.
«Как он там? Почему он мне не звонит? — размышляла она. — Неужели, я у него оказалась женщиной лишь на одну ночь?»
Скоро через друзей она узнала, что он уехал в Австрию по приглашению своего старого друга. Это была неожиданная весть не только для неё, но и для всех его друзей.
Прошёл год, затем другой. Имя Виктора Большакова стало забываться. Он не поддерживал никакой связи со своими бывшими коллегами, не писал им и не звонил.
***
В Инсбрук Виктория прибыла весной в составе туристической группы. Ежедневные экскурсии заполнили её отдых в этом городке. В один из дней она решила после обеда побродить по старым улочкам курортного городка. Пройдя квартал, она случайно наткнулась на небольшой книжный магазин. Её внимание привлекли книги в витрине, с их обложек на неё смотрел Виктор Большаков.
В помещении магазина стояла очередь из молодых людей. Заговорив с одним из них, женщина узнала, что полчаса назад закончилась творческая встреча с писателем. Большаков сидел за журнальным столиком и, не глядя на очередного читателя, размашистым росчерком руки оставлял свой автограф на развороте книги. Она тоже приобрела его книгу и встала в очередь.
— Здравствуй, Виктор! Узнаёшь?
Он вздрогнул и, оторвав свой взгляд от книги, удивлённо посмотрел на стоявшую перед ним женщину.
— Ты, что не узнаёшь меня?
— Постой, постой, конечно, узнаю! Это же ты, Виктория! Откуда ты здесь? Какими судьбами? — обратился он к ней, приподняв очки на лоб. — Как ты меня нашла?
Она улыбнулась.
— Вот приехала подышать горным альпийским воздухом. А если честно, то пыталась разыскать тебя. Ты знаешь, Большаков, я чисто случайно зашла в этот книжный магазин и вдруг — ты. Просто как в сказке.
Он посмотрел на стоявших около стола людей.
— Слушай, Виктория! Я сейчас закончу раздавать автографы и мы с тобой посидим в кафе. Здесь рядом есть хорошее местечко, в котором варят вкусный кофе.
Она, молча, кивнула ему и отошла в сторону. Через минут пять он освободился и они, не торопясь, направились в его любимое заведение. Кафе было небольшим, но по-домашнему уютным. Густой запах кофе буквально висел в воздухе. Они присели за столик и заказали кофе и выпечку.
— Как тебе здесь? — поинтересовалась она у Виктора. — Нравится?
— Нормально. Меня все устраивает. Друг уговорил меня приехать сюда. Он давно обосновался здесь, у него тут много друзей. Сначала я жил у него, а, сейчас уже имею свой небольшой, но собственный дом. Пишу. Главное, что здесь я – востребованный и уважаемый человек, издаюсь, имею довольно приличные гонорары. Короче, на жизнь хватает.
— А как твоё прошлое, не мешает ли оно тебе? Я имею в виду, твою работу в МВД?
— Ты знаешь, нет. Это, наверное, то, что приносит мне особую популярность у здешних читателей.
Женщина улыбнулась и внимательно посмотрела на своего собеседника. Виктор выглядел прекрасно: на нём хорошо сидел модный светлый костюм, в его голосе чувствовалась уверенность за своё будущее. Единственное, что в нем не изменилось, в его характере, это способность радоваться жизни. Вот и сейчас, в его глазах светилась неподдельная радость, которую она однажды уже видела, в первый день их знакомства.
— Слушай Вика! Хочешь посмотреть, как я живу? — спросил он её.
— Конечно, хочу! — ответила она. — Мне просто интересно, как живет бывший российский писатель.
Они допили кофе и пешком направились по узкой улице старого города.
— Вот и пришли, — произнес Большаков и рукой указал на небольшой дом, который, словно стесняясь человеческих взоров, спрятался в густой зелени акаций.
— Что скажешь? — спросил он ее.
— Неплохо. Мне нравится.
Они прошли внутрь дома и сели на мягкий диван. Виктория отметила, что в доме уютно и комфортно, во всём чувствовался вкус хозяина.
— Кстати, где твоя книга? — спросил он её. — Давай, я тебе её подпишу.
Она протянула ему книгу. Он вынул из кармана ручку и быстро подписал её. Положив книгу на стол, он неожиданно для Виктории, крепко обнял её.
— Ты знаешь, я часто вспоминал тебя. Никак не смог забыть тот день нашей встречи. Останься сегодня со мной.
— Извини. Не могу.
— Почему?
— Ты уже забыл, что я из России и приехала сюда не частным визитом, а в составе туристической группы.
Она виновато улыбнулась.
— Когда ты улетаешь?
— Через три часа…. Мне уже нужно идти…. Прости, но так надо.
— Погоди, я сейчас тебя отвезу на своей машине.
Они доехали до гостиницы довольно быстро. Прощаясь с ней, Большаков произнес:
— Приедешь домой, позвони. Номер телефона я записал в книге. Я буду очень ждать твоего звонка. Кстати, передай привет всем моим друзьям. Ты знаешь, вот повстречал тебя и понял, что очень скучаю по родным местам.
Виктория поцеловала его в щёку.
— Дай, Бог, Большаков, еще встретимся! Я на это надеюсь….
В гостинице она быстро уложила вещи в чемодан, и через час туристический автобус уже мчался в аэропорт. Самолёт поднялся в воздух по расписанию.
… Вика сидела в мягком кресле, на её коленях лежала книга. От воспоминаний ее оторвал голос стюардессы.
— Вам яблочный сок или персиковый?
— А можно просто минеральной водички? — спросила её Вика.
— Да, конечно, сейчас я вам принесу, — ответила с улыбкой стюардесса.
Вика открыла книгу Большакова и прочитала надпись на её развороте:
«Виктория! Не бойся перемен в своей жизни! Жизнь — она мудрее нас и расставит всё на свои места!».
— Мадам! Вам плохо? Вот ваша вода….
Она взяла с подноса стакан с водой и посмотрела на стоявшую рядом с ней стюардессу.
— Почему вы решили, что мне плохо?
— У вас на глазах слёзы, мадам.
— Это слёзы радости и счастья, — ответила ей Виктория и улыбнулась. — Спасибо за воду….
Стюардесса посмотрела на неё и, улыбнувшись, направилась дальше в сторону кабины пилотов.
33 Спектра и компания
Элина Шуваева
Рассказ является продолжением этого произведения http://proza.ru/2021/10/10/1521
и из серии рассказов "Говорящие шары" http://proza.ru/2019/01/16/1978
toy-fantasy
Дашка Ширшова снова в городе. Думала, что в ближайшее время не приедет, но вышло иначе. Город детства, такой родной и такой изменившийя… Снова квартира в высоком доме на девятом этаже… Может, немного побыть здесь?
Интересно, что встреча с дочерями призраков не отпугнула ее, ей они даже забавны. Вспомнила Спектру – девушку с прозрачными ногами, стало интересно, где та сейчас, также реку, около которой проходила недавно, квадратное здание школы, аккуратной, словно кубик, прямоугольный дом с широкой серой крышей, похожий на радиоприемник с дисками, вокруг которого заросли деревьев…
Неподалеку располагался парк, откуда Даша услышала веселую музыку. Наверное, концерт, подумала она.
Вечером, придя домой, включила телевизор. На сцене в парке и правда проводился концерт. Группа, состоящая из двух девушек, исполняла современную песню. Дашка не раз слышала ее по телевизору от других исполнителей, но эти исполняли более колоритно и красиво. Выступление было полно спецэффектов – в воздух выбрасывались снопы искорок, один сноп кружился вокруг одной из исполнительниц, а другой словно окружал девушек ореолом и блестел.
Внешности их были яркими. Одна – худая, с короткими синими волосами и бледной кожей у другой – цвет кожи прямо ярко–розовый (!), короткие волосы – того же цвета, только с черными прядями. После этого номера следующее выступление объявили говорящие шары, красный и желтый, похожие на тех, что из рекламы, но одновременно какие-то оригинальные.
На вид были пластиковые, но двигались и разговаривали как живые, даже лица их меняли выражения. Дашка сначала решила, что они сделаны на компьютере, но потом поняла – трансляция из парка настоящая.
Подумала о том, что давно не ходила на концерты…
Решила позвонить Грише. Тот был рад слышать ее голос. Он знал этот парк, рассказал: «Он недалеко от реки, за домами. Да, там бывают концерты, сцена там есть такая, красная. Там стали летом часто выступать».
Договорились сходить на концерт в этом же парке, все равно они идут каждый день, а потом выпить кофе.
Летний вечер такой же приятный, как был в ее прошлый приезд. Из окна спальни вид на бело-голубой дом напротив, занавески колыхались от легкого ветерка...
Дашка довольна, легла спать. Вдруг хлопнуло окно. Проснулась, открыла глаза и увидела белый силуэт в джинсах. Любой другой бы испугался, но она узнала!
– Привет! Давно не виделись! – сказала Спектра, дочь призрака, сложив руки на животе и откинув фиолетовый хвост.
Окно открыла и прошла внутрь комнаты, не просочившись сквозь стекло, хоть и наполовину призрак.
– Как дела?
– Нормально, – ответила Дашка. – У тебя новая одежда.
– Да вот решила купить, – усмехнулась Спектра. – В этом я выгляжу как обычная девушка, правда, иногда парящая…
– Тебе идет. Ты прямо изменилась.
– Может, погуляем? – предложила Спектра.
– Давай.
Дашка хотела спать, но прогонять подругу не стала.
– Завтра с Гришей пойдем в кофейню. Помнишь его?
Спектра радостно кивнула.
– Ходить по земле так непривычно, – протянула она. – Приятно быть обычной девушкой. Летаю только ночами, днем хожу, стараясь на глаза не попадаться. Сюзи пропала, Акаси тоже… Где они? Может, с ними списаться…
На следующий день было солнечно. Дашке не пришлось долго ждать – Гриша пришел вовремя. Он мало изменился – такие же короткие каштановые волосы, круглое лицо, позитивный характер. Дашку при встрече обнял. Спектра, которую они позже решили взять с собой, прилетела спустя некоторое время, в той же одежде – майке, джинсах и туфлях. Волосы снова подобраны в хвост.
Парк расположен на окраине, недалеко от реки. У входа росло много елок.
Как раз проводился бесплатный концерт. Сцена была с красной аркой, округлая. Дашка заметила, что выступали две девушки. Неужели те самые? Народа много. Спектра долго смотрела на них, потом заявила: «Я их знаю». Дашка и Гриша удивились.
Наконец заняли места. Дашка поискала глазами шары, которые объявляли песни.
– Их что-то не видно, значит, в том видео их создали на компьютере…
Сначала выступала одна из девушек, она была точно такой, как на видео – кожа странного сероватого цвета, короткие синие волосы.
Во время выступления откуда-то возникали искры, которые передвигались вокруг исполнительницы, то очерчивая ее силуэт, то складываясь в различные фигуры, словно узоры из трубы «Калейдоскоп».
Голос у нее был своеобразный. Дашка слушала, и ей казалось, будто она на засыпанной снегом равнине, а вокруг – все новогоднее, много-много разноцветных шаров, и они все разных цветов – красные, желтые, зеленые, вокруг праздничная атмосфера. Завораживает…Тут же вздрогнула. Снова ощутила солнце летнего дня.
Спектру могли испугаться, если бы она стояла, поэтому она решила сесть на свободное место.
Но на концерте какой-то зритель заметил, что она висит над сиденьем. Послышалось перешептывание. Девушка тут же, насколько была способна, мило улыбнулась шепчущимся.
Наконец песня закончилась. Спектра сказала: «Это Юлия и Амилана, они двоюродные сестры. Не раз прилетала на их концерт.
Я почувствовала в них что-то родственное. Один раз Амилана устроила День Рождения во Владивостоке. Вернее, вечеринку с дискотекой, которую сама и вела. Всех приглашала. Получилось отлично. Сама придумала спецэффекты, и как именно они осуществлялись – для всех было тайной.
Также она любит писательское литературное творчество. Записывала все из своей жизни под псевдонимом. Вторую, Юлию, часто мучали кошмары. Когда-то она была пугливой, но сейчас изменилась.
Дашка в шоке – столько нового и непонятного!
Спектра еще рассказала, что на концерте может быть новый исполнитель. Он не отсюда, переехал недавно, живет недалеко от парка. У него тоже есть псевдоним, но какой-то странный.
– Откуда ты всё знаешь? – удивилась Дашка. Гриша смотрел на певицу, но в то же время одновременно слушал разговор.
После номера на сцену вышел … ярко-красный шар, точно такой же, как в трансляции, встал, поднял руки и громко объявил: «Еще одна песня Амиланы».
Значит, они настоящие! Девушка заметила, что разговаривает он очень естественно. Из чего же он сделан? И кто внутри него?
Поведала Спектре свои мысли. Она засмеялась.
– Я думала, что это робот, но видела его только второй раз. Они раньше не объявляли песни. Красный дружит с Амиланой. Часто ходит с ней за ручку, как ребенок, общается. Они днем ходят в парк, но Амилана часто уносит его с собой на руках.
Шар просто стоял на сцене, привлекая всеобщее внимание наравне с певицей.
– Потом выйдет другой, – сказала Спектра.
– Они так всегда объявляют исполнителей?
– Обычно только Красный, но иногда по двое.
– Когда ты вообще успела узнать это все? – удивилась Дашка.
– После концерта говорила с ними
После песни был небольшой перерыв.
Решили пока сходить в кофейню, расположенную недалеко, в середине парка, около киосков. Все были под впечатлением. Кофейня была маленькая, а территория вокруг нее вымощена досками, словно паркет в комнате. На вывеске была нарисована сова, похожая на сипуху.
Спектра маскировалась под «обычную» – никто будто не замечал, что она витает в воздухе. При входе решила посмотреться в зеркало. Наполовину отражается, надо же! Дашка раньше этого не замечала…
– Смотри, не спались, – сказала она.
Дочь призрака рассматривала себя. Дашка поняла, что ей приятно смотреться в зеркало. Вполне обычная девушка, если не замечать, что ноги прозрачные.
Одна бариста в фиолетовой рубашке наливала кофе. Спектра любит воздушные бисквиты, решила взять к ним капучино с молоком. Когда Дашка спросила о наличии бисквитов, бариста ответила ей: «Оглянитесь, они сзади Вас». И правда! Дашка ничего не заказала себе, а пирожные взяла только для Спектры. Гриша заказал кофе.
– Ты ничего есть не будешь? – поинтересовалась Дашка. –
– Нет, булочку взял, – ответил он.
Дашка решила все же взять круассан.
– Рубашка у бариста как твои волосы, – тихо заметил Гриша, кивнув на Спектру.
Сказав, он улыбнулся, его лицо в тот момент показалось Дашке особенно приятным.
Спектре стало смешно.
Воздушный бисквит ее тело словно бы принимало сильнее, чем капучино, но она его все же пила.
Дашка рассказала, что позавчера перед отъездом сюда плохо спала.
– Ну как, выспалась? – спросил Гришка.
– Да какой там, у меня сосед сверлил! Надеюсь, сегодня хоть высплюсь. В дороге спать хотелось постоянно.
За окнами кофейни ходил народ, потом зашла девушка примерно возраста Дашки. Остановилась у прилавка, стала спрашивать и что–то заказывать. Крупная, гладкая, черная, с белой грудкой собака, смотрела в проем открытой двери, открыв рот. Наверное, это ее. Все сделали вид, что не заметили, кроме Гриши.
– Тоже хочу большую собаку, – протянул он.
–Ну, в твоей квартире можно,– ответила Дашка. – Я раньше думала, что лучше гулять с собакой, чем постоянно у плиты стоять и жрать готовить, но теперь я переменила свое мнение, домашних животных у меня так и нет. Спектра молчала, потом ответила: « У меня никогда не было животных. В детстве тоже не хотелось. Интересно, бывают ли призрачные кошки?». И засмеялась.
Когда уже решили уходить, она еще раз посмотрела в зеркало.
– Нос чешется, это к чему?– спросил Гриша, подходя к двери. Вопрос всех позабавил.
– К деньгам или в нос получить, – ответила Спектра.
– Пусть будет к деньгам, – со смехом решил Гриша.
Спектра вдруг вспомнила о прошлом.
– Меня растила обычная женщина,– сказала она.– Отца у меня нет. Я всегда думала о том, каково быть человеком, когда каждый день несет тебе что–то новое. Подростковый возраст такой неопределенный…
Потом призналась, что ей понравился концерт.
– Интересно, – ответила Дашка. – Я в детстве росла в этом городе, потом уехала. Улица, на которой я жила, стала родной. А сейчас все изменилось. Помню спортивную площадку, около которой однажды вы с Сюзи летали, летом она была освещена солнцем, ярко зеленела трава.
– Когда летом в солнечный день пролетала в парке и слушала музыку со сцены, настроение улучшалось, тут еще и увидела свет в твоем окне,–добавила Спектра.
Выйдя из кофейни, решила спросить в киоске рядом, не появился ли журнал «Лед сломан».
– Льда еще не было, – ответила продавщица.
Название понравилось Спектре, она часто подмечала всякие забавные фразы.
На следующий день Дашка вышла просто погулять к парку, прошлась до пустой сцены, и вдруг увидела – Спектра, Амилана и Юлия разговаривают. Она вдруг поняла, что имела в виду Спектра, когда говорила, что те две девушки какие-то особенные, в них будто есть что-то фантастичное – кожа. У Амиланы она очень розовая, что гармонирует с ее волосами, а у Юлии цвет кожи холодно-серый, а так же девушка выделяется выражением лица, в котором есть что-то запуганное, робкое. Дашка вспомнила, как нечто в этом роде говорила о ней Спектра. И походка необычная, словно преодолевающая земное тяготение…
Позже Юлия, подошедшая первой, заинтересовалась тем самым новым исполнителем, о котором говорила Спектра.
У него был интересный псевдоним – Каешай. Затем рассказала: «Мы часто устраиваем концерты в некоторых городах». Дашка была в восторге от спецэффектов, поэтому не раз их похвалила.
Юлия она была приятная, умная, разговаривать с ней интересно, при ее пугливом лице разговаривала раскованно. На ее майке было изображено какое-то страшное существо.
Позже подошла Амилана с красным шаром в руках. Тем самым! Ярко-красный шар на длинных ногах, умеющий ходить… Она отпустила его, и он стал медленно передвигаться по сцене.
Дашка долго смотрела на принесенного, поражена, затем автоматически спросила: «Откуда он такой?»
Амилана без особого удивления ответила: «Сама не знаю. Прикатился откуда-то и все. Что-то говорил про то, что он из «странного места». Может, из параллельного мира…»
– Я уже ничему не удивляюсь, – ответила Дашка.
– Мы хотим снять фильм, вернее, ролик о себе, – вдруг с улыбкой заявила Амилана. – Спектра тоже хочет участвовать. Интересно, проявится ли она на видео или нет?
– Ты можешь мне лягушку купить? – как ни в чем не бывало, перевела разговор Юлия, обратившись к Амилане.
– Какую? – шутливо спросила Амилана. – Бывает лягушка в машине, бывает французская, бывает живая.
– Да зарядку-лягушку на телефон,– ответила девушка.– После концертов быстро разряжается.
– Концертов бы побольше, – вздохнула Дашка. Амилана улыбнулась. Наконец разошлись по домам. Дашка пошла к себе, а Спектра улетела за двумя подругами.
Вечером призрак вернулась с шаром. На вид словно игрушечный, с тонкими ножками и ручками, ростом с пятилетнего ребенка. В глазах крутились зрачки. Девушка потрогала его, он был гладким, точно из хорошей пластмассы, а руки – словно из гибкого пластика.
– Все-таки это не робот, – снова констатировала Спектра.
Дашке было забавно, что она уже не удивляется ни призрачным дочерям, ни красному говорящему шару.
На следующие выходные Амилана и Юлия снова выступали в парке. У них был недолгий вечерний концерт. Погода была прохладная, промозглая, словно осень.
Шары опять объявляли песни, уже двое, причем один, желтый, был ведущим… К нему была приделана камера, а второй еще и делал дубли.
Амилана была одета на этот раз по-другому – куртка с голубым воротником, розовые тапочки и штаны того же цвета. Юлия была одета утепленно. Спецэффекты очень органично и приятно выглядели на фоне прохладного воздуха.
Когда концерт закончился и певицы ушли, Дашка вошла в магазин, расположенный недалеко от сцены в парке. Ранее тут никогда не бывала. На цокольном этаже увидела Амилану – та зашла ненадолго в отдел лампочек, потом быстро вышла на улицу. Дашка ушла чуть позже. Уже темнело, пока еще не прохладно вечерами, в отличие от августа.
Юлия была недалеко, около ларька сладостей. Сегодня почему-то она казалась взрослее, чем на самом деле.
– Два со сгущенкой и два кексика, – сказала она продавщице. – Подсела на них на работе!
Наверное, под работой имеет в виду выступления, подумала Дашка. Или еще где-то работает...
Потом подошла Амилана подошла и сказала: «О, круто, я люблю такие».
– Небось с чаем попьешь, сколько граммов чая выпила?– пошутила Юлия.
– Много, – девушка засмеялась, принимая пакет с кексами.
Прошел день. Гриша снова приглашает гулять.
Амилана и Юлия решили включить в свой короткий фильм Спектру, которая, хоть и хотела участвовать, поначалу отказывалась, но позже приняла предложение.
Желтый шар-режиссер снял маленький ролик с музыкой. Запись получилась в стиле старого фильма.
Спектра проявилась на видео! Амилана все время записи держала в руках красный шар .
Ему не нравится, когда его держат, но он привык. В ролике он сказал: «Скоро концерт начнется», свою коронную фразу.
Позднее выложили в интернет.
Утром Дашка была в ожидании чего-нибудь нового, неожиданного. Ей казалось, что с ней должно произойти что-то удивительное… И что вы думаете? Когда вышла из дома, увидела у подъезда… красный шар!
Пораженная, взяла в руки.
–Амилану не видели? – спросил шар приглушенным голосом.
–Нет, – тихо ответила Дашка. А ты откуда? К счастью, люди вокруг не замечали, что шар говорит, издали он казался игрушкой.
Понесла его в парк. Он оказался легким.
– А где Спектра – такая вот воздушная? – снова спросил шар.
– Не знаю… Ты правда живой?
Дашку забавляло разговаривать с шаром и задавать ему вопросы. Он отвечал звонким голосом. Наверное, заводной какой-нибудь.
– Да...
Но дальше не продолжила с ним общаться, принесла в парк, опустила на землю, а он тут же пропал, будто испарился…
Вдали по улице, мимо коричневых новостроек, шел парень. Дашку привлекло то, что волосы у него черные, но одна прядь красноватая. Рядом с ним были мужчина и женщина, наверное, родители. Недалеко от него порхала… Спектра! Родители парня, казалось, ее не видели.
На следующее утро был дождь. Дашка подошла к окну и посмотрела на влажный после вечернего дождя асфальт. Запах свежести витал в воздухе. Вдруг увидела Спектру в кожаном комбинезоне. Рядом с ней – мотоциклист. Было неожиданно видеть ее в таком костюме.
–Это не его ли вчера я видела на улице с родителями? – подумала Дашка.
Решила понаблюдать за ними.
Вот Спектра села на мотоцикл рядом с парнем, и они рванули со скоростью света, оставляя за собой брызги дождя.
Да уж, удивительное рядом… - Останусь подольше в этом городе, - решила Дашка.
34 Провожалкин
Владимир Гольдштейн
Скорый снижал скорость медленно. Расписанная красными полосами, глазастая морда локомотива поравнялась с пешеходным мостом, когда шипение тормозов перешло в повизгивание, и поезд почти остановился. Конечно, это только казалось. Состав ещё долго подтягивался, извиваясь вдоль платформы угловатой змейкой, похожей сверху на детскую игрушку – забавного гибкого ужика.
С высокого пешеходного моста был прекрасно виден и весь длинный состав, и сплетающиеся в дымке сумерек серебристые ниточки рельсов на соседних путях, и фиолетовые искорки далёких семафоров в конце каждой платформы, и разноцветные струйки спешащих пассажиров, и стайка бродячих собак, и курящий милиционер, и обходчики, лениво хлопающие длинными молотками по уставшим буксам... Ничего не изменилось. Точнее, изменилось все. Опираясь на высокие, тронутые ржавчиной перила, он думал, что, пожалуй, лишь этот вид сверху на паутину рельс старого вокзала связывает его с далёким прошлым, когда телевизоры не играли красками, а с портретов на площадях хмурились величественные бородатые вожди.
Тогда он приходил на этот мост почти каждый вечер. Школа, шесть уроков, полчаса пешком по широкому бульвару – и он здесь. Он не мог толком объяснить себе, зачем приходит на вокзал. Потому ли, что его душа распахивается здесь навстречу смелым мечтам о дальних странах, солёных закатах над тропическими приливами, весёлых, наполненных встречами и открытиями днях и прочих крупицах того, что зовётся таинственным словом «счастье»? Или может быть потому, что никак не удаётся познакомиться с классной девчонкой? А, может, он просто уставал от вереницы нескончаемых серых будней, которые в итоге приведут всего лишь к высокому баллу аттестата и поступлению в освобождающий от армии институт? Он точно знал, что среди этих ответов нет ни одного правильного. Только потом, много лет спустя, он понял, что самые главные вещи нельзя объяснить словами, а то, что объяснению поддаётся, – это так, не главное, незаметный полустанок, который забываешь, когда он исчезает за окном вагона.
Он очень любил поезда. Сладкий запах разогретого масла в буферах или струйка терпкого дыма из трубы над вагоном – и слезы наворачивались на глаза, и невыносимо хотелось купить билет и уехать куда попало, как можно дальше – к новой жизни, к ярким событиям, главное из которых – праздник путешествия на поезде. Что ещё может сравниться с ароматом заварного чая в позвякивающих стаканах, неизменной копчёной курицей и треснувшей скорлупой на боках сваренных вкрутую яиц? А это ощущение превосходства над остающимися на перроне людьми, как будто бы жадно провожающих взглядами стремительный полёт темно-зелёных вагонов, непременно уносящих пассажиров к будущим радостям!
Он очень хорошо запомнил тот день ранней осенью, когда прогуливаясь вдоль состава, увидел плотную крашенную блондинку лет тридцати. Женщина выглянула из двери вагона и поманила его наманикюриным пальцем.
– Паренёк! Сока не купишь? Во-о-н в том ларьке.
Она протянула деньги.
Этот поезд стоял минут двадцать, так что время ещё было. Банка с соком оттягивала руку, стараясь выскользнуть и шлёпнуться на потрескавшийся асфальт.
– В гости зайдёшь? – блондинка кивнула головой внутрь душного вагона.
Он пожал плечами и вскарабкался по лесенке.
В купе, как оказалось, кроме них больше никого не было.
– Рита, – бросила она. – А тебя как?
Но едва он открыл рот, чтобы назвать своё имя, как она, усмехнувшись, перебила:
– Не... не говори. Останешься для меня незнакомым героем... Садись, герой, сейчас соку дёрнем. Лады?
Ключа-открывалки не было, но Рита несколькими ударами залихватски откупорила банку об угол видавшего виды вагонного столика. Затем она разлила сок в чайные стаканы без подстаканников и неожиданно выпалила:
– Слушай! А он сволочь все-таки! Сковырнулся на прошлой станции вместе со своим коньяком!.. Ты коньяк пьёшь?
Он отхлебнул тёплый сок, ощутив на языке вязкую мякоть, и неопределённо пожал плечами.
– А-а… не важно – все равно у меня денег больше нет... – невесело продолжила Рита. – И в каком ты классе? Небось, в десятом уже? В девятом… Ну, за знакомство, что ли?
Они чокнулись гранёными стаканами.
– Девчонка у тебя есть? Ясно, нету… И чего ты тут слоняешься по перрону? Я не первый раз этим поездом в командировку езжу, ещё раньше тебя заметила. Ты, вроде как, вообще все поезда встречаешь и провожаешь… Кстати, герой, знаешь какое забавное имечко я сейчас для тебя придумала? Про-во-жал-кин!.. Скучаешь, что ли, дома, Провожалкин?
Он по-прежнему молчал, не зная, что сказать.
– Ладно, давай по второй, не закусывая!
Они снова отхлебнули тёплого сока.
– А как учишься? Вижу, что не отличник, но и не двоечник, верно?
Она чуть наклонилась вперёд, и ему открылось декольте с расстёгнутой пуговкой наверху. Рита протянула руку, и быстрым движением, типа, из-за жары, расстегнула ещё одну пуговку – пониже…
– Есть для тебя, герой Провожалкин, новое задание – ты же тут все время лазишь. Если увидишь этого козла с залысинами, в безрукавке – ты его сразу узнаешь! – пошли его вместо меня… на все буквы. Договорились?.. Ну, а не узнаешь – и хрен с ним!
Она болтала что-то ещё про свою несчастную жизнь, про мужиков, которые всегда пристают и про «баб, вечно готовых отдаться в любом подходящем и не очень месте…». Всё это опять сопровождалось ухмылкой, игравшей между яркими губами. В купе, кажется, стало ещё жарче, и уши у него противно горели.
Тут состав дёрнулся и начал медленно набирать скорость.
Он вскочил, задев столик и опрокинув стакан с очередной порцией сока.
– Ты куда, Провожалкин! – заголосила Рита на весь вагон, пытаясь удержать его за футболку. – Все равно не успеешь уже! Сиди до следующей станции!
Но он рванулся, опрометью бросился по коридору, чуть не сбил проводницу у выхода и все-таки выскочил на убегающий перрон. Прыгать пришлось прямо из тамбура с уже захлопнутой верхней ступенькой лестницы. Приземлился он неудачно – связки на левой ноге предательски вывернулись, и всю ногу пронзила резкая боль.
Позже он так и не смог понять, почему его будто вынесло из вагона. Может, все дело было в двух расстёгнутых пуговках?..
Почти месяц он не мог ходить на вокзал. Потом растяжение постепенно прошло. Риту и её «лысоватого козла в безрукавке» он не встречал. Да и весь ритуал теперь изменился. Приходя на перрон, он покупал банку с соком и медленно распивал её прямо около киоска.
Потом были летние каникулы и десятый класс. Почти каждый вечер он продолжал приходить на тот же перрон с его яблочным соком, запахом перегретого масла в буферах вагонов и призрачным образом крашенной блондинки с расстёгнутыми пуговками на декольте, рассказывающей о «мужиках и бабах».
«Провожалкин…» – привычно и сочувственно шептали проводники, медленно отводя глаза.
А потом поезд, похожий на длинную извилистую жизнь, медленно трогался и, набирая ход, исчезал в неизменной дымке, расползающейся сразу за подслеповатым далёким семафором. И по-прежнему очень хотелось чего-то ещё – запретного, привлекательного, такого же недостижимого, как Рита с её наманикюриными пальцами и сочной улыбкой. Тем более что связки на левой ноге начинали сразу ныть, как только он оказывался на перроне, заполненном в меру спешащими пассажирами, почти не покупавшими заурядный яблочный сок в неказистом покосившемся киоске.
35 Суть человека - память, а жизни - Любовь
Омарт Криевс
Совесть – судья памяти, а любовь вершит жизнь.
Отложены дела. Похороны. Собрались близкие люди.
Всех объединила горечь утраты и желание проститься, проводить покойного в последний путь.
Рядом с кладбищем пролегает автомагистраль. Постоянное движение. Шелестят шинами по асфальту легковушки, громыхают порожние кузова самосвалов, глухо поскрипывают просевшими рессорами груженые фуры. Изредка в размеренный гул врывается нарастающий вой сирены. Звуки сирены оглушают и затихают. Чаще "скорая", но и погоня дорожной полиции за халявой тоже не редкость.
Рыжая, в меру растрёпанная грудастая дивчина в короткой джинсовой юбке настырно голосует, вертляво прохаживаясь по обочине. Кажется нагнись она ещё чуток и чем-то похвастает. Юбка медленно ползёт вслед за махающей рукой - тянется, тянется вверх и... останавливается. Рука опускается, девушка выпрямляется, юбка скользит вниз – возвращается, чего не скажешь о двух живущих самостоятельной жизнью «футбольных мячах» настойчиво рвущихся из тесной и очень короткой майки с огромным вырезом. Не будь хозяйкой положения левая рука, крепко прижавшая шалящие шары, то грудь давно бы резвилась на свободе, обвиснув и похлопывая в такт шагов по выпуклому, округлому животику.
Стягивающие шнурки майки ослаблены так, что создают лишь иллюзию некой одежды на женских отцветающих прелестях, ещё не побитых, но уже знакомых с молью времени. Броское, с резным узором, кажущееся несуразно большим золотое колечко пирсинга пупка озорными зайчиками отражает лучики полуденного солнышка.
Гипнотизирующий пирсинг, да парочка ослабленных тонких верёвочек прикрывающих грудь, вот и вся скрытность выставленных напоказ женских соблазнов.
Летний полдень жжёт. Солнце в зените. У могилы кто хотел все высказались. Наступил момент когда гроб опустят в свежевырытую яму.
Жрица "шоссейной любви" устала махать рукой и отступила на пару шагов с обочины, прислонилась спиной к молодой берёзке. Долго согнутая спина нашла опору и выпрямилась, по телу прошлась приятной волной ломота. Взмах руками и в теле бодрость, а грудь на свободе. Неспешно заправляя под шнурки майки немалых размеров женские прелести, девица как бы на трассу не смотрит, но сама внимательно отслеживает поравнявшийся с ней серебристый «мерин-кабриолет». На гладко выбритом лице толстячка пассажира, давно перешагнувшего пенсионный возраст, застыла белоснежная голливудская улыбка в десять тысяч иль больше европейских рубликов – награда девице за якобы случайный конфуз. Мерседес промчался мимо и скрылся за поворотом. Шоссе опустело. Проводив взглядом кабриолет со стариком, как рыбак смотрит на сорвавшуюся с крючка рыбёшку, промелькнувшую в воздухе и скрывшуюся в глубине вод, а досада дорисовывает до гигантских размеров ускользнувшую удачу.
Лебёдушка автотрасс тяжко вздохнула, зачем-то нахмурила брови, после ухмыльнулась и рассеянно огляделась.
Красная клеёнчатая сумка с расстегнутой молнией лежала в шаге от берёзки, из неё аппетитно выглядывало горлышко минералки. Девчушка достала бутылку, медленно стала откручивать пробку шипящую выходящим газом. Сделала пару глотков и засунула бутылку назад в сумку. Теплая минералка не доставила удовольствия, но жажду сбила. В животе заурчало, организм взбунтовался. Пузырьки углекислого газа это такие твари, которые сводят живот с ума, заставляют содержимое кишечника с быстротой спринтера выходить на финишную дистанцию в прямой кишке. Живот прямо-таки взорвался разнообразными трелями. Череду спазмов сменили приступы острой боли. Девушка ринулась за деревья, подальше от дороги в лес, забыв о сумке и обо всем, ведомая лишь одним желанием.
В это время гроб опустили в могилу. Жена и сын усопшего собрались бросить на крышку гроба по горстке земли, как прямо к яме со стороны шоссе под треск сухих веток вылетело пышущее жаром пота и ароматом едких тропических духов женское молодое тело с обнажённой огромной грудью и задранной кверху юбкой. Девушке, ослепшей после яркого солнца могилу и стоявших рядом людей заслоняли кусты росшие в тени деревьев и наполовину засохшая, старая, без макушки, одинокая ель. Девица, обегая ёлку, споткнулась. Упала на свежий песок насыпи. Раздалась характерная для поноса кавалькада звуков и стон облегчения. Хлюпающая масса, минуя призрачную преграду стрингов, плюхнулась на крышку гроба. Крик жены усопшего разорвал тишину и замер на высокой ноте. Женщина распростерлась неподвижно на земле. Тело упало на спину, руки раскинулись. Голова слегка завалилась набок. Шляпка с чёрной вуалью откатилась на пару шагов. Из полураскрытого рта вывалился кончик языка, на подбородок протекла слюна, тёмно-красная помада размазалась по сухой испещренной морщинками бледной щеке. Глаза остекленели, устремив взор в небо.
Оказавшаяся в центре внимания проститутка впала в оцепенение и тупо полулежала на влажном песке насыпи. Стоявший рядом с упавшей матерью сын обезумел. Молодой человек лет двадцати пяти схватил лежащую на земле лопату и с размаху ударил растерянную жрицу любви. Раздался глухой чавкающий звук. Лопата перерубила почти треть шеи и воткнулась в кучу вырытой земли, качнулась и... упала. Округу огласил и затих нечленораздельный двойной вопль: рычащий яростью громкий мужской и тихий женский хрип. Кровь скопилась лужицей на краю могилы и потекла вниз на крышку гроба, на фекалии. В конвульсиях тело проститутки сползло с кучи земли и рухнуло в могильную яму, а следом за ним медленно поползла лопата и остановилась балансируя на краю могилы. Ноги у парня подкосились, и он упал рядом с матерью. Лопата вздрогнула и свалилась в могилу. Раздался глухой шмякающийся удар. Скрипела старая ель и гудело вдалеке шоссе.
Пришедшие на похороны люди очнулись. Раздались растерянные голоса переходящие в истеричные крики и плач. Одни бросились к юноше и его матери, а другие к могиле доставать девушку. Кровь смешалась с фекалиями и став вонючей бурой жижей растеклась с крышки на стенки гроба. Искривлённый судорогой рот убитой проститутки был забит песком, фекалиями и почерневшей кровью, в открытых стеклянных глазах застыл ужас.
***
Раздался сильный хлопок, открытое окно захлопнулось и Сергей Николаевич проснулся. Он почувствовал привкус крови во рту, разжал стиснутые зубы и сплюнул на ковёр, который вчера долго пылесосил. Сергей Николаевич проснулся, но был ещё во власти впечатлений сна. В безумстве повторяющихся сновидений, в которых наблюдаешь свои похороны.
Сны, ставшие ночным проклятием, после смерти милого "зайчонка" – жены Зои, второй год пугают по ночам - перемешивали реальность и сон в фантасмагории.
Сын давно вырос, женился и уехал. Одиночество и слабость вместе с присущими старости болезнями, вот удел старика.
Повторяющиеся ночные кошмары сделали жизнь Сергея Николаевича невыносимой, и он стал подумывать о самоубийстве.
Мысли мотыльком кружат в памяти: «Жизнь, это начальный путь души. Память, это кладезь приобретённых знаний и пережитых чувств, там живут созданные образы людей и оценки произошедших событий, лишившись которых исчезает твоё Я, твоя жизнь».
В памяти оживает жена, согревают воспоминания о былых семейных радостях, детстве и юности сына. Свет гордости пробежал тёплым лучиком по закоулкам памяти о сыне. Нынче бизнесмен в близкой сердцу стране. Даже столичные чиновники обращаются к сыну с большим почтением и по имени отчеству. Увлажняются глаза, стряхнув слезинку, вспоминаются ласкающие душу события, когда сын и жена были рядом. «Убить себя, это унести с собой часть светлой памяти о жене, о многом из прожитой жизни, что хотелось бы передать ещё совсем маленьким внучатам. Убить себя, это сознательно уничтожить память, а это сродни воровству того, что уже принадлежит малюсеньким людям: внуку и внучке». Самоубийство позорно изгоняется из мыслей. Новая волна размышлений разносится по всем закоулкам старческого сознания. Вечный вопрос: как жить?
«Помнить или забыть? Даровано ли право на желанные поступки и кем? Свобода выбора и что определяет необходимость делать выбор, как вечное сомнение в душе. Страдание и наслаждение, как отличить одно от другого. Может ли страдание быть благом? Если да, то в чём? Где его мера? Кто судья? Память — сокровенное богатство личности, где ответы находит совесть. Нет избавления от страданий, ведь страдания, это обратная сторона наслаждений. Бог дарует нам жизнь, а мы в меру своего разумения ищем и находим пути к Богу и друг к другу. Память хранит Любовь. Если нет Любви к себе, а есть желание самоубийства, это значит убить Любовь к близким людям, и неважно к живым или к уже мёртвым. Отказаться от жизни, чтобы предать любимых забвению? Нет, надо жить, чтобы помнить и любить. Нужно не просто жить, а передать Любовь близким тебе людям. Поделиться с ними своим познанием жизни , ведь Любовь творит и одухотворяет жизнь, а память бережно хранит Любовь». Сергей Николаевич на какое-то время замирает – пронеслась бурным потоком череда размышлений, скользит любовь в прожитой жизни, отгоняет мысли подальше от ночных кошмаров, делает нелепыми нынешние сомнения - наступает очередной день победившей жизни.
Сергей Николаевич открывает окно. Глядит на своё причудливое отражение и улыбается, ведь в кривизне оконного стекла создаётся искажённое отображение реальности. Так и в памяти каждый в меру своего умения и знания интерпретирует многообразие чувств и событий, всю прожитую жизнь. Сергей Николаевич надевает очки. Как можно дальше, почти теряя равновесие, высовывается в окно, щурит подслеповатые глаза, пытается разглядеть, что творится во дворе. Поворачивает голову в разные стороны, гримасничает и бубнит себе под нос, как мантру одну и ту же фразу: «Все мы приходим, чтобы уйти, а пришедшие помнят наши дела и нас в них. Мне нужно помнить, помнить всё...»
Шамкая, почти беззубым ртом, Сергей Николаевич начинает вспоминать, что нужно сделать сегодня и что предстоит завтра. Магнитофон времён горбостройки загудел, перемотал кассету — щёлкнул, и из динамика с треском и шипением понеслась озорная мелодия. За рутиной дел ночной кошмар утратил яркость впечатления, уступая одноклеточному юмору в шуточной песенке-пародии на Сердючку — уже давно взрослого мужика, зарабатывающего себе на жизнь эстрадным эпатажем бестолковой украинской бабы. Через несколько минут Сергей Николаевич, уже мурлычет себе под нос: «вот и сходила, пописала, заодно и покакала….»
Возрастной склероз уничтожает прежде то, что было сегодня и вчера, оставляя размытым и приукрашенным далёкое прошлое, но это слабое утешение для одинокого старика.
36 Её зовут Инга
Ольга Альтовская
Денис любил эту репродукцию – большую чёрно-белую фотографию, которую недавно приобрёл в книжном магазине. Она как-то сразу, ещё в магазине, привлекла его внимание. На ней было изображено окно на улицу, по которой шла под зонтом девушка в тёмном плаще с распущенными волосами. А со стороны комнаты, на подоконнике стоял бокал, пивная бутылка и сидела кошка. Кошка смотрела с фотографии прямо на Дениса, словно что-то хотела ему сказать.
Эту репродукцию Денис повесил дома на стену рядом с окном и, отдыхая в кресле напротив неё, представлял себя в другом городе. Словно смотрел в это чужое окно из незнакомой комнаты и видел эту девушку с зонтом, силуэт серого дома в дымке дождя.
Вот и в этот раз он, устроившись в кресле, расслабился и прикрыл глаза, сквозь ресницы наблюдая, как за его окном разливается вечерняя заря. Было душно. Июль жарил. И вечерний свет от уходящего солнца скользил по стене.
Вот он достиг репродукции и, наполнив её светом, словно оживил. Вдруг вспыхнули жёлтым глаза кошки и пожелтело пиво в бокале на подоконнике. У девушки за окном волосы стали солнечно-золотого цвета…
И всё вдруг на фотографии пришло в движение: кошка встала, потянулась и, спрыгнув с подоконника на картине, запрыгнула Денису на колени; пиво в бокале заиграло – бокал запотел и вдруг оказался в руке Дениса. Денис сделал глоток и ощутил неописуемое блаженство. Девушка за тем окном повернула голову в его сторону, улыбнулась – и скрылась из глаз. И только Денис пожалел, что он ушла, как услышал скрип открывающейся двери, и в комнату вошла Она!
– Фу, как жарко у тебя, – сказала девушка, снимая плащ. – Зря зонт брала: погода наладилась. Осень – не угадаешь: вот только был дождь – и уже солнце…
«Какая же осень, – подумал Денис, – июль на дворе, жара». Но спорить не стал. Он боялся спугнуть это видение. Девушка подошла к нему, взяла из его руки бокал, поставила на стол и, поцеловав Дениса в макушку, спросила:
– Ты сегодня ел что-нибудь? Я сейчас приготовлю.
И она, заколов волосы, пошла на кухню. Кошка, спрыгнув с его коленей, отправилась вслед за ней. Из кухни доносилось звяканье посуды и пение девушки. Она что-то готовила, напевая: «Листья жёлтые над городом кружатся». Запахло жареной картошкой – и Денис очнулся.
Он сидел в темноте в своём кресле. Тусклый свет от фонаря за окном освещал его комнату и репродукцию, на которой всё было как прежде: кошка и бокал с бутылкой на подоконнике; девушка с зонтом за окном…
«Заработался! – подумал Денис. – Видимо, задремал». Голова слегка кружилась. Вдруг он почувствовал зверский голод. Денис встал и, включив свет, пошёл на кухню.
Там на плите стояла сковорода с жареной горячей картошкой. А в прихожей на полу лежало что-то блестящее. Денис поднял. Это была непонятно откуда взявшаяся заколка для волос…
«Не может быть!» – подумал Денис. И вдруг он очень пожалел, что не спросил, как зовут эту девушку. Он страстно захотел, чтобы снова она пришла к нему, прикоснулась к его голове. Он захотел снова услышать её голос. Он даже эту кошку захотел снова погладить, ощутить её тепло на своих коленях.
На следующий день он рассказал другу про это видение.
– Тебе жениться пора, – сделал заключение друг.
И потянулись обычные дни: работа, дом… Опять вечерами Денис садился в кресло напротив фотографии и, мучительно всматриваясь в неё, ждал сам не зная чего. Может, повторится?..
Настала осень. Возвращаясь как-то с работы, Денис увидел на остановке девушку с зонтом. Она была странно похожа на ту, с картины: в тёмном плаще, и по плечам её струились светло-каштановые волосы. Он подошёл к ней. Они познакомились. «Инга», – так она представилась.
Они стали встречаться после работы и однажды подобрали в парке кошку. Мурка сидела на лавочке, и словно их ждала. «Ко мне её нельзя, – сказала Инга. – У нас уже две кошки есть».
– А у меня никого, – сказал Денис. И они, взяв кошку, пошли к нему домой. И Инга осталась у него до утра.
А наутро Денис решил показать Инге свою любимую картину, но репродукция почему-то вся пожелтела – испортилась так, что невозможно было ничего разобрать. Что случилось с ней? Ещё вчера перед работой он на неё смотрел – всё было в порядке – и вдруг такое!?
Огорчённый, сидел Денис напротив неё в кресле. А Инга сказала:
– Не расстраивайся. Купим новую. Я пойду приготовлю завтрак. Ты любишь жареную картошку?
И она ушла на кухню. А Денис, блаженно улыбаясь, вспоминал запах волос, лицо, фигуру девушки. И кошка, сидящая у него на коленях, довольно мурчала: «Ты хотел знать, как её зовут? Её зовут Инга. Её зовут Инга…».
Лонг-лист 28-го номерного конкурса Клуба СФ
© Copyright: Клуб Слава Фонда, 2023
Свидетельство о публикации №223051401040
Свидетельство о публикации №223051401040
Рецензии