Я не буду это делать! Не хочу!

- Сонь, ты помнишь, что мы с тобой сегодня убираемся?

- Я уже убралась в комнате.

- Вижу, молодец. Только сегодня у нас день, когда мы во всем доме убираемся. У нас все в целом чисто, просто кое-где что-то подделать надо. Пойдем, протрешь на кухне дверки от шкафов. Данила полы в коридоре помоет. Я все остальное.

- Нет, не буду! – надулась.

- Ты можешь сейчас это сделать, можешь через 15 минут. Я жду тебя...

Через 15 минут, я пришла за Соней, позвала вниз. Нехотя, но она пошла. Продолжала дуться.

- Сонь, я тебе покажу, как это сделать поэффективнее.

- Но я уже сделала!

- Когда ты успела?

- Когда ты к бабушке зашла.

- Но я там пол минуты была. - Удивляюсь, хотя, вполне себе представляю, как Соня тропкой прикоснулась к дверцам.

- Я не буду больше протирать! – Соня категорична. Она не видит в своей реальности себя, моющей дверки. Она начинает плакать, недовольство вырывается отовсюду, Соня как закипающий надутый самовар.

Тут я приустала объяснять, пробиваясь сквозь Сонины слезы и причитания.

- Сонь, скажи мне пожалуйста, когда я, папа, бабушка что-то делаем, о чем ты нас просишь, мы что, тоже так выливаем свое недовольство? Ты думаешь, что всем всегда охота, и только тебе - нет?

- Но я не стала бы просить, если бы могла сделать сама. Я не могу пока водить машину, сама ходить в магазин.

- Очень верно! Именно поэтому люди живут сообща, особенно в семье. Мы каждый друг друга поддерживаем, помогаем. Бабушка готовит...

- И я готовлю, - перебивает Соня.

- И ты готовишь, так и есть, - спокойно отвечаю, и продолжаю... – Я глажу белье...

- И я глажу, - снова с негодованием, и в то же время как бы защищаясь вставляет Соня.

- И ты гладишь, верно, - говорю одобряющим тоном. – Так как мы все делим эти обязанности, то у нас есть время отдохнуть от них. Если бы только один человек тащил на себе все, то это было бы невыносимо. Мы все вместе делаем эти бесконечные домашние дела. Они такие по сути – никогда не кончаются, но без этого дом не будет жить. Он покроется паутиной, из него сбегут солнечные зайчики и в нем не будут петь сверчки. В общем, смотри, если ты сделаешь так, как я тебе покажу, то ты справишься за пять минут, столы будут чистыми, и дело будем считать законченным. – Показываю и уже в третий раз оставляю Соню: ухожу в смежную комнату шить шторы.

Соня пыхтит, делает, кладет тряпку, широкими шагами, впиваясь пятками в пол прошагиваем мимо, в зал. Закрывает дверь, почти что хлопает ею.

- Сонь, - зову ее вдогонку. – Поди-ка сюда.

- Что-о-о-о? – высовывает в дверь моську.

- Спасибо, - говорю мягко и улыбаюсь. Дверь снова закрывается. Соня включает телевизор.

Даю ей побыть одной минут десять. Так, чтобы она успокоилась. Все эти десять минут она мысленно будет возвращаться к тому, что было на кухне: к словам, к тону, к действиям, к реакциям, чувствам. Она будет искать подтверждения своей правоты. Делать она будет это за счет того, что попытается выискать моменты, где я была неправа – накричала на нее, показала свое недовольство, психанула. Но этого ничего не было. Зацепиться Соне не за что. Она это знает.

Я прохожу в этот момент мимо. Зачем-то мне надо было подняться наверх. Иду мимо нее, как будто бы ничего и не было между нами десять минут назад. Возвращаясь, слышу тихое «Мам».

Поворачиваюсь я ласково:

- Что, дочь?

- Испечешь блинчики?

- Блинчики? – подхожу тут же, присаживаюсь, Соня протягивает ручки, прижимается, целует. – конечно испеку. Подожди десять минуточек, и приходи...