Пятьдесят лет и два часа с Анатолием Мамонтовым

Журнал "Италмас", 2011
               
Кто хоть немного знает, что такое Удмуртия, без долгих раздумий назовёт наш лучший художественный коллектив и его руководителя в числе главных достояний родникового края. «Италмас» и Мамонтов – эти два имени стали неразрывными. Даже в огромной России очень немного творческих структур и музыкантов, которые уже долгие десятилетия держат на огромной высоте поднятую когда-то планку. И не просто держат, а небезуспешно стремятся поднять ещё и ещё.
В июле исполнилось ровно полвека, как Анатолий Васильевич впервые взял в руки палочку дирижёра республиканского ансамбля песни и танца. Вскоре талантливый хормейстер и композитор назначается его художественным руководителем, коллектив обретает название, получает статус академического, становится орденоносным. Мастерство удмуртских артистов с репертуаром из многих сотен произведений различных жанров и народов востребовано в России и за рубежом.

Журналист Денис Модзелевский попросил народного артиста Российской Федерации и Удмуртской Республики, лауреата Государственной премии, Почётного гражданина Удмуртии и Ижевска вспомнить самые яркие эпизоды из истории знаменитого ансамбля, рассказать о его сегодняшнем дне, немного поразмышлять о будущем. Почти двухчасовая беседа вышла далеко за обозначенные рамки и стала от этого только интересней.

– Анатолий Васильевич, поющий, танцующий и играющий на музыкальных инструментах коллектив Удмуртии был создан до вашего рождения, однако многие называют «Италмас» ансамблем Мамонтова. Насколько это справедливо, говоря без ложной скромности?

– Да, ансамбль появился в 1936 году, а я родился в 37-м. До меня в его истории тоже было немало интересных страниц и имён. Прекрасным музыкантом был, например, организатор коллектива, выпускник Московской консерватории Аполлон Васильевич Каторгин. В годы Великой Отечественной все артисты-мужчины ушли на фронт, а женщины постоянно выступали перед ранеными в госпиталях, перед тружениками тыла.
Сам же я начал работать здесь 18 июля 1960 года после окончания Казанской консерватории. С раннего детства я, выросший в небогатой удмуртской деревне, знал, что такое праздник – с песнями, зажигательными танцами. Казалось бы, война, горе, недоедание и недосыпание, а место для радости всё равно оставалось! Праздники были нечастыми, но настоящими, не надуманными. Позже с интересом и восхищением следил за творчеством ведущих коллективов страны, искусство которых тоже как праздник – это моисеевцы и александровцы, хор Пятницкого, молдавский «Жок», «Берёзка», Воронежский и Уральский хоры, украинские и прибалтийские музыкально-хореографические ансамбли.

Человек я был молодой, амбициозный и решил: Удмуртии тоже нужен ансамбль, который смог бы котироваться на международном уровне. Вскоре коллектив стал называться «Италмас». Почему так? Удмурты издревле предпочитали всем цветам именно этот, который рождался в очень редких, заповедных местах: не в лесу и не в огороде. Поэт Михаил Петров написал талантливую стихотворную легенду о том, как девушка-красавица, вынужденная уйти от любимых людей, превратилась в цветок и каждой весной появлялась, чтобы повидаться со своим народом. Молодой композитор Геннадий Корепанов-Камский сочинил на этот сюжет одноимённый балет, а я и мои единомышленники решили дать такое название и ансамблю.
Получилось удачно: наши старожилы вспоминают с юмором, как во время гастролей в Италии тамошние журналисты допытывались, не итальянской ли музыкой навеяно подобное имя. Так или иначе, не знаю даже, насколько это справедливо, – «ансамбль Мамонтова». Но очень горжусь, что мне и моим единомышленникам удалось в какой-то мере прославить Удмуртию, её народ.

– Приходилось слышать мнение, что «Италмас» Мамонтова есть своего рода сочетание качеств и приёмов упомянутых выше отечественных коллективов-грандов. С той только разницей, что эти качества и приёмы переложены на удмуртский национальный колорит…

– Доля истины здесь есть, ведь ничего, практически ничего не создаётся на голом месте. Действительно, я преклоняюсь перед гением Игоря Александровича Моисеева, его постановками и филигранным мастерством балета, перед грандиозным многоголосием Краснознамёнцев-александровцев, которое и повторить-то практически невозможно. С другой стороны, моисеевский ансамбль использовал и ряд наших находок, о чём король русского танца говорил и писал мне, эти записки и письма храню как самое дорогое. Причём использовал не один к одному, а воплотив их по-своему!

Ещё до консерватории я запоминал и собирал удмуртские мелодии, а студентом не столько для диплома, сколько для себя постигал Моцарта, Верди, других классиков, пел их шедевры. Так что вопрос, наверное, не в сочетании как таковом, а в том, насколько твоя душа способна постичь то лучшее, что сделано до тебя и помимо тебя. Постичь и сделать в итоге что-то своё. Новаторство же ради новаторства, альтернативу ради альтернативы не приемлю в принципе.

– Помимо Игоря Александровича, вам доводилось общаться и сотрудничать с мэтрами?

– К счастью, очень со многими. Из работающих до сих пор тёплые отношения с Анатолием Авдиевским, народным артистом СССР, руководителем украинского хора имени Верёвки, с Володей Курбетом из «Жока», с главой Кубанского казачьего хора Виктором Захарченко. Приглашаем друг друга выступать, обмениваемся идеями. Поддерживаю контакты и с зарубежными коллегами. Вот недавно звали с концертами во Францию, но не получилось по финансовым причинам.

– Финансы – тема отдельная, к ней ещё вернемся, а пока такой вопрос. В биографии любой художественной структуры подобного уровня есть легенды-были, позволяющие лучше понять и познать её душу. Не могли бы вы рассказать пару таких историй?

– С удовольствием, тем более, что никто ещё об этом не спрашивал. Ну вот, лет тридцать назад мы гастролировали в Японии. Показываем «Танец с колокольчиками», там они живые, шестнадцать штук. Дирижирую и вижу: какой-то японец бегает и бегает около сцены, потом сзади. Я даже испугался, а потом мне рассказывают: оказалось, он искал фонограмму – не поверил, что ансамбль работает без неё. Вскоре ситуация один к одному повторилась в Германии. А раньше, ещё в шестидесятых, после концерта в Сочи к нам подходит один из зрителей и спрашивает: почему у вас глаза круглые? Я вопросом на вопрос: а какие должны быть? Мужчина говорит: узкие, вы же северный народ. Пришлось объяснять, кто такие удмурты, где живут. Сейчас таких вопросов уже не задают…

– Хор, оркестр, балет – что в ансамбле главная составляющая?

– У нас эти составляющие равноценны и самодостаточны, хотя сам я прежде всего музыкант. Помимо  семидесяти артистов есть ещё костюмерный цех, он тоже наша большая гордость, имеющая свою историю.
Когда я пришёл в ансамбль, то практически сразу понял, что надо шить классные костюмы – бытовые, даже украшенные, не пойдут, если мы хотим на что-то претендовать. Поехал в Москву, обратился к друзьям: нет ли на примете способного художника-костюмера, ещё не известного – известному платить не позволяли средства. Мне отвечают, что есть,заканчивает текстильный институт вместе со Славой Зайцевым, который уже тогда набирал силу. Так в ансамбле появилась Марина Андреевна Барт, потомственная художница, совсем юная, хрупкая девушка. Обойдя все наши ведущие музеи и детально изучив особенности удмуртских национальных костюмов, она вернулась в столицу со словами: Анатолий, у удмуртов одежды – одни из самых красивых в Европе, особенно женские.

С тех пор мы шили костюмы для выступлений по ее эскизам в Москве и Ленинграде. Поначалу некоторые местные художники ворчали – у неё и то не удмуртское, и это, а в конце концов вынуждены были признать, что её творения – нечто. Она давно не приезжает в Ижевск, мы только переписываемся и перезваниваемся, а созданные ею костюмы по-прежнему радуют глаз зрителей, где бы италмасовцы ни выступали. Уверен, что и после меня будут радовать.

– Национальные, народные хоры и ансамбли существуют сегодня во многих регионах, но именно «Италмас» был и остается одним из ведущих. Да и ваше имя долгие годы стоит в ряду лучших худруков, дирижёров, хормейстеров страны. Чем вы это объясните?

– В первую очередь, хорошим подбором артистов, искренне любящих свое дело. На таланты нам везло и везёт. Что касается меня, я получил хорошее образование – сначала в музучилище, затем в консерватории, очень много работал, в том числе, – над собой, судьба, повторюсь, свела меня с потрясающими творцами сцены, давшими неоценимые уроки мастерства. И еще: как, скажем, настоящий футболист, я стремился и стремлюсь не просто бегать по полю, но обязательно забить или сделать голевую передачу, при этом стараясь зажечь и других.

– Вместе со страной ансамблю не раз доводилось переживать тяжёлые времена. Как удалось сохранить структуру в таком сильном виде, качественно и количественно?

– Легко нам никогда не было. А в самые тяжёлые времена нас выручало то, что мы не отступали от традиций, не изменяли себе в угоду очередной моде или кампании. Помню, когда я только стал руководителем ансамбля, Никита Сергеевич Хрущёв задумал очередную реформу. Выражаясь современным языком, он хотел оптимизировать искусство, всех и вся подсократить. Я написал письмо министру культуры Фурцевой, меня вызвали в Москву на совещание. И вот огромный зал, в президиуме – Свешников, Александров, другие светила. Вдруг министр: кто здесь самый молодой, смелый? Собравшиеся смотрят на меня, дыхание перехватило, я встаю, а Фурцева, улыбаясь: иди, садись сюда. Поднимаюсь на сцену, она: письмо писал, что просишь? Я ещё раз объяснил, что и почему. Министр кивнула, а уехал я, держа приказ, переводящий ансамбль в первую категорию с увеличением состава и материальной базы. Так рисковать приходилось не раз, но я всегда знал – за мной большой коллектив, артисты в меня верят, и не мог иначе.

– Нынешняя среднеарифметическая зарплата в «Италмасе» позволяет относительно без­бедно существовать?

– Извините, я воздержусь от ответа. Скажу только, что делаю для этого всё возможное, от меня зависящее. Кстати, кто ставит деньги превыше всего, у нас долго не задерживается, как и в большинстве академических ансамблей. Артистов привлекает другое – возможность творить, совершенствоваться, возможность показать себя на престижных концертных площадках. Здоровое честолюбие я только поощряю и поддерживаю.

– В последние годы наши лучшие академические коллективы нередко экспериментируют с современными жанрами: александровский, моисеевский ансамбли можно увидеть на открытии «Евровидения» или на других аналогичных шоу, в окружении рок- и поп-звезд. Ваше отношение к подобным новациям, пытались ли сами идти таким путём?
 
– Есть новации и новации, звёзды и звёзды, главное же в любом случае – не переступать грань, а она очень тонка. Лично мне обидно видеть хор и балет Краснознамённого ансамбля в компании с абсолютно безголосыми, вальяжными певцами и певицами, которых раньше бы и на порог в этот коллектив не пустили. Ради шутки ли это делается, для рекламы ли, а всё равно неприятно.
По поводу нас: у «Италмаса» тоже есть ритмические, молодёжные номера, они пользуются успехом, но идти дальше этого пока не рискуем. Тем более, что  когда выступаем, скажем, за рубежом, ансамблю нередко ставят условия: исполнять только наши песни и танцы – удмуртские, русские, украинские, только вживую и только в своем стиле…

– …У нас же некоторые «акулы пера» утверждают, что «псевдонародные» песни и танцы – поднадоевший всем штамп и лубок, исполняющие их хоры и плясуны – позавчерашний день, сейчас, дескать, эпоха авангарда, индивидуализма. Один мой коллега-оригинал прямо заявил: долой, хватит пугать мир подобным искусством! Что вы на это скажете?

– Во-первых, авангард авангарду тоже рознь, как и музыкально-хореографические ансамбли совсем не одинаковы по уровню. Во-вторых, лучшие наши коллективы подобного плана по-прежнему собирают по всему миру полные залы, их приглашают снова и снова – это факт. «Акулам», что ли, решать, какое искусство нужно людям, кого возить на Запад? Посмотрите наше телевидение, и так уже сколько нарешали в таком вот духе. В конце концов, пусть иные индивидуумы поставят и исполнят хотя бы один танец уровня Игоря Александровича Моисеева, который уже десятки лет везде проходит «на бис»! Пусть, как Александр Васильевич Александров, напишут и разложат на многоголосный хор песню уровня «Священной войны», от которой в любой стране зал встаёт! Всё, что могу сказать.

– Вы считаете, сегодня в России нет молодых певцов, хормейстеров, балетмейстеров экстра-класса?

– Убеждён, что есть: они всегда появлялись, даже в самые тяжёлые времена. Другое дело, что я их не вижу, не слышу – по телевизору одни и те же лица, по радио одни и те же ритмы. Очень жаль, что государство не рекламирует молодые таланты, не поддерживает.

– Как же заставить государство, телевидение делать это?

– Вряд ли скажу тут что-то новое, а общеизвестные вещи повторять бы не хотелось. Наверное, беда и в том, что в искусстве становится всё меньше настоящих флагманов – руководителей и артистов, способных заинтересовать ту же прессу не дешёвеньким трюком, а достоинством, благородством, потрясающей человеческой культурой, образованностью, эрудицией. Когда Моисеев со своим ансамблем впервые приехал в Париж и начал на чистейшем французском рассказывать о нашей стране, об искусстве, о своих французских корнях, остроумно шутить, все сами потянулись к нему, не надо было никакого «пиара»! Настоящее-то притягивает в любые эпохи и режимы! Только вот где они, новые настоящие, – не знаю…

– Ещё один больной вопрос: а с удмуртской культурой что происходит? Радиофонды, хранящие голоса Ложкина, Титова, Корепанова-Камского, – в плохом состоянии, концерты «Италмаса» в приличных залах вроде «Аксиона» – редкость, записей главного ансамбля республики найти практически невозможно, даже приёмная у вас, простите, как у директора очень средней школы или ПТУ…

– По-моему, здесь основная проблема в следующем: министерствами, управлениями культуры, коли таковые существуют, должны руководить профессионалы и, главное, – люди, болеющие за дело душой, не просто чиновники. С этим у нас в последние годы было весьма неважно, отсюда и результат. Надеюсь, с новым министром что-то изменится, вроде, он человек творческий.
Приёмная – ладно, переживу, а вот вопрос с залами действительно больной. Своего позволить себе не можем, в тот же «Аксион» попасть, – сами знаете... Только филармония остается. Был когда-то ДК «Металлург», сейчас там кинотеатр, сам же зал пропадает. Слышал, на здание претендуют какие-то богатые москвичи, сравните их возможности и мои.

А ведь у нас ещё и прекрасная детская студия, которую около двадцати лет назад создала моя жена Леонора Викторовна, балетмейстер, ученица самого Игоря Александровича, заслуженная артистка России. Ребята уже имеют международные награды, выступают с ансамблем и самостоятельно, а мы по-прежнему «безлошадные», то есть «беззальные». Бегать по инстанциям и выпрашивать, – не в том уже возрасте. Очень хорошо, что вы спросили меня обо всем этом: возможно, публикация нашей беседы поможет сдвинуть хоть какие-то из поставленных вопросов с мертвой точки.

– Не хотелось затрагивать эту тему, и все-таки: когда-нибудь придёт время оставить дирижерский пульт. «Италмас» без Мамонтова, без Мамонтовых – что это будет?

– Всё будет хорошо, с таким багажом коллектив, структура не пропадёт. У меня, у Леоноры Викторовны есть талантливые ученики, хотя педагогикой в прямом смысле мне заниматься не доводилось. Верю, новое руководство привнесёт и что-то своё, способное приумножить наши достижения. Хотя пока ещё поработаем (улыбается).

– Мамонтов вне работы, вне ансамбля – какой он? Чем интересуетесь, что читаете, слушаете?

– Слушать музыку, к сожалению, сейчас редко получается, да и столько уже за свою жизнь слышал, что стоит иногда остаться одному, как в голове зазвучит какая-нибудь прекрасная, вечная мелодия. Из классики очень люблю Бортнянского, Глинку, Мусоргского, нашего Петра Ильича, Римского-Корсакова и особенно Шостаковича – одна Ленинградская симфония, симфония-подвиг, достойна воинского салюта!
Из литературы близок Достоевский, не раз читал его и перечитываю, нравятся мемуары, книги о великих артистах. Собираюсь сам написать воспоминания, но руки все не доходят.

Ещё я аквариумист, развожу рыбок, с четвертого класса держу собак, сейчас у меня веселый и смешной друг-пинчер. Когда выдаётся пара-тройка свободных дней, с удовольствием уезжаю в родной Завьяловский район пообщаться с земляками, покопаться на огороде. Ну и, конечно, семья: жена, двое сыновей, внуки – с ними мне тоже более чем повезло. Каждому бы так!

– Спасибо, Анатолий Васильевич, за интервью. Многие вам творческие лета!