Эволюция взглядов на Петра I в историографии XX в

         Историческая оценка Петра I уже более двухсот лет являются надежным показателем мировоззренческой позиции каждого, кто решается высказать свое отношение к русским реформам первой четверти XVIII века. Полемике, начатой современниками Петра, продолженной западниками и славянофилами, почвенниками и революционными демократами, большевиками и их противниками не видно конца. Как и прежде: «Всякий, кто хотел бы взглянуть сколько-нибудь философским взглядом на наше прошлое считает требованием ученого приличия высказать свое суждение о деятельности Петра I» [3, с. 184.]. Столетия сказались на качестве полемики: к спору специалистов присоединились дилетанты от истории: употребляемые понятия потеряли определенность и превратились в политические ярлыки; объяснение сложнейших процессов производится с помощью однобоких и упрощенных схем. Одна из них предполагает, что либералы, отождествляемые с беспочвенными западниками, положительно относились и относятся к личности и реформам первого русского императора, ломающего традиционный уклад русской жизни.
          Но прямолинейное отождествление либералов и западников ошибочно. Дело не только в том, что лагерь западников включал в себя революционных демократов. Важнее, что в своем большинстве русские либералы почти никогда не были либералами западного образца. Не случайно в научно-исследовательской литературе их часто именуют «либеральными консерваторами» и даже «либералами охранителями». Так что обвинять всех западников в беспочвенности просто ошибочно. Кроме того, идея утверждения нового социального порядка на началах свободы и юридического равенства не мыслилась русскими либералами особым путем западного мира, по которому должна следовать Россия, подражая Европе. «Для всякого просвещенного человека не может быть ни малейшего сомнения в том, что все народы, способные к развитию, рано или поздно приходят к представительному порядку» [9, с. 53.].  Впрочем, и у славянофилов речь шла не об особом, но единственно правильном пути развития государства, результатом которого станет утверждение в России подлинной религиозной, а значит и личной свободы.
          Либерализм, в своей основе, ни что иное, как есть утверждение личной свободы. В этом смысле, славянофилы тоже либералы. «В практическом отношении лучшие из них легко сходились с западниками, ибо цель у тех и других была одна: расширение свободы. Поэтому, когда наступила пора практической деятельности, теоретические разногласия сгладились и споры умолкли» [8, с. 191.]. Конечно, у них, в отличие от западников, было собственное видение России будущего, где личная свобода будет гарантирована общинным единством православной монархии. Тогда как идеалом западников являлось правовое государство. Но второе не означает отрицания исторических форм русской государственности: все видные либералы России считали самодержавное правление необходимым этапом исторического развития, а некоторые из них являлись или категорическими противниками Конституции (К.Д. Кавелин, Д.Н. Шипов), или не считали ее принятие своевременным актом вплоть до XX века. (Б.Н. Чичерин).
           Но даже, если согласиться с тем фактом, что либералы, в своем большинстве, положительно относились к реформам и личности Петра I, то это утверждение справедливо только относительно либералов ХIХ века. Оно не «работает», если речь идет о веке ХХ, либералы которого, в противовес своим предшественникам, относились к личности Петра если и не отрицательно, то критически.
          Чтобы понять эту метаморфозу необходимо вспомнить, что господствующим направлением русской историографии второй половины XIX века являлась «государственная» школа все представители которой были и убежденными либералами, и монархистами одновременно. Так, основоположник государственной школы – Константин Дмитриевич Кавелин считал, что государственная власть в России является главной движущей силой исторического процесса, что русская монархия намного превосходит западноевропейские аналоги, так как конституционный порядок – знак неразрешимости классовых противоречий. В России же, по его мнению, между царем и народом сложились гармонические отношения взаимного доверия. России нужна не конституция а хорошо отлаженная система административного управления.   Работы Кавелина – настоящий панегирик русским самодержцам - Ивану Грозному и Петру Великому, которые «живо сознавали идею государства и были благороднейшими, достойнейшими ее представителями [1, с. 49.]. Петр, к тому же – «первая свободная великорусская личность со всеми ее характерными чертами: практичностью, смелостью, широтою» [2, с. 163.].   У русского самодержавия особая, просветительская миссия - утверждение правового порядка, защищающего интересы личности путем самоограничения. Понятно, что всякое движение снизу, особенно революционное, опасно: оно не приближает, но отдаляет чаемое торжество свободы. Только просвещенный монарх способен утвердить либеральные ценности на необозримых просторах России. (Обширность России - еще одна причина и основание для самодержавной формы правления).
           Взгляды Кавелина на историческую миссию русского самодержавия, в той или иной мере, разделял его последователь и главный теоретик русского либерализма - Борис Николаевич Чичерин. Он считал, что основным конструирующим элементом русской цивилизации всегда была верховная власть, оттеснившая на второй план сословные, классовые, корпоративные интересы. Это не столько воля русских государей, сколько русская география: на евразийских пространствах трудно развить крепкие общественные связи. Слабость внутренней организации компенсируется самодержавной властью, которая в лице Петра осознала необходимость просвещения. Для западника Чичерина, первый русский император не разрушитель древнерусских традиций, но продолжатель дела московских самодержцев. Петровские реформы – не результат слепого подражания, но продолжение универсального пути развития России, закономерное следствие ее предшествующего развития. Либеральные реформы Александра II, по мнению Чичерина, - прямое продолжение петровских преобразований, их итогом и завершением станет утверждение в России либерально-представительного государства. Логика понятна: так как в России любой общественный почин идет сверху, то и раскрепощение личности также станет результатом реформ сверху.
          В 1872 году вся Россия торжественно отметила 200-летний юбилей Петра I.  Тогда же были опубликованы «Публичные чтения о Петре Великом» Сергея Михайловича Соловьева. В них, самый видный представитель государственной школы, пытается доказать общенародный характер петровских преобразований: народным царь, «богатырь новой России» осуществляет коренной переворот на благо всего народа. Про усиление крепостничества скороговоркой, а непрерывные войны и поборы, истощающие силы народа сказано, что это «средство преобразований и школа для народа, который хотел занять почетное место среди других народов, не выпрашивать цивилизацию как милость, но предъявить на нее свои бесспорные прав» [7, с. 195.].  Эти чтения – вершина прославления императора историками государственно-юридической школы и, возможно, главное основания для утверждений о повсеместной любви либералов к Петру I.
          В этот момент единения верховной власти и общества, установление демократической формы правления либералами не рассматривался. Они справедливо опасались, что утверждение политической свободы в стране с неразвитой политической культурой, грозит непредсказуемыми социальными потрясениями. Свои надежды на мирную эволюцию государства в сторону правового государства либералы связывали Земской (1864) и Городской (1870) реформами Александра II, когда в Российской империи была создана система реальных институтов местного самоуправления. Это была иллюзия потому, что невозможно соединить интересы свободной личности с интересами самодержавия, формы действительного самоуправления и практику империалистического государства.  «Инициаторы реформ совсем не отдавали себе отчета в том, что речь шла о реформе, посредством которой в российскую почву сажается зародыш конституционного строя» [4, с. 308.]. Конфликт общества и власти проявился в конце века, когда «самодержавная власть стала бороться не с революцией в чем была обязанность всякой государственной власти, не с конституцией, которую тогда никто открыто не требовал, а с самым духом Великих реформ 60-х годов, которые могли и должны были безболезненно привести к конституции» [5, с. 197.].Государство, по мысли либералов, изменило своему назначению и из выразителя народной воли превратилось в его врага. Ситуация настоятельно требовала перемены стратегии либерального движения. Не случайно она совпала с переоценкой петровских реформ и личности Петра I в исторической науке: более глубокое исследование экономических и социальных последствий петровских реформ, привели к серьезным коррективам в их оценке.
          После смерти С. М. Соловьева (1879) - последнего великого певца петровских реформ, его место на кафедре русской истории Московского университета занял Василий Осипович Ключевский – формальный представитель государственной школы и умеренный либерал соответственно. В его «Курсе русской истории» происходит переосмысление и переоценка петровских преобразований России.        Ключевский поставлено под сомнение всеобщее убеждение западников и славянофилов в революционном характере петровских реформ. «Петр взял из старой Руси государственные силы, верховную власть, право, сословия, а у Запада заимствовал технические средства для устройства армии, флота, государственного и народного хозяйства, правительственных учреждений. Где же тут… коренной переворот, обновивший или исказивший русскую жизнь сверху донизу, давший ей не только новые формы, но и новые начала?» [3, с. 198.].Он убедительно показал, что петровские реформы преследовали единственную цель – милитаризацию России. Их динамику определила война. Отсюда их стихийность, лихорадочность и страшная цена, которую заплатила Россия: неисчислимые человеческие потери и дальнейшее порабощение крестьянства.И наконец, самое главное: «Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе не разрешенная». [3, с. 203.].  Таким образом, Ключевский показал теоретическую несостоятельность надежд либералов XIX на освобождение общества сверху. Верховная власть своими контрреформами подтвердила этот вывод на практике. Либералы новой генерации поняли, что «законный порядок никогда не может упрочиться там, где все зависит от личной воли и где каждое облеченное властью лицо может поставить себя выше закона» [10, с. 568.]. Оформившись в кадетскую партию, они уже не обольщали себя надеждами на благодеяния верховной власти, а открыто заговорили о политических правах и конституционных гарантиях прав личности.
           Итоговую оценку петровским реформам дал лидер партии кадетов, видный русский историк – Павел Николаевич Милюков в своих книгах «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого» и «Очерках по истории русской культуры». Реформы проводились Петром под давлением конкретных обстоятельств, без логики, плана. Да, он возвел Россия в ранг европейской державы, но заплатил за это разорением страны. Что же касается методов преобразований - «Петр шел к цели через трупы. Ему приходилось топить в вине и крови укоры мятущейся совести [6, с. 138.]. Оценки Милюкова петровских реформ, при незначительных совпадениях, по сути, диаметрально противоположны оценкам историков государственной школы. Следующие за Милюковым либеральные историки русской эмиграции, продолжили развенчивание петровского мифа в русской историографии

Библиографический список
1.  Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России //
Кавелин К. Д. Наш умственный строй.  М.: Правда, 1989.
2. Кавелин К. Д. Краткий взгляд на русскую историю // Кавелин К. Д. Наш умственный строй.  М.: Правда, 1989.
3. Ключевский В.О.  Курс русской истории. Т. 4.  М.: Мысль, 1989.
4. Леонтович В.В. История либерализма в России. М.: Русский путь, 1995.
5. Маклаков В.А. Из воспоминаний. Уроки жизни. М.: Московская школа политических исследований, 2011.
6. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры в 3-х томах. Том 3. Национализм и европеизм. М.: Прогресс-Культура, 1995.
7. Соловьев В.С. Публичные чтения о Петре Великом. М.: Наука, 1984.
8. Чичерин Б.Н. Воспоминания. Москва 40-х годов // Славянофильство: pro et contra. Творчество и деятельность славянофилов в оценке русских мыслителей и исследователей. С-П.: РХГА, 2006.
9. Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России //Опыт русского либерализма. Антология. М.: Канон, 1997.
10. Чичерин Б.Н. Россия накануне XX столетия // О свободе. Антология мировой либеральной мысли. М., Прогресс-Традиция, 2000.