леТающий мир гл. 2

Потянулись долгие дни ожидания чего-то. Спасения, пробуждения от кошмарного сна, которым казалось пребывание на этом странном летающем острове. Основную часть времени было решено проводить на вершине холма, откуда было видно остров вдалеке. Если бы это были острова в океане, то, конечно, можно было бы переплыть, зацепившись за какое-нибудь бревно, но там был воздух, а летать деревья могли только вниз, ровно, как и всё остальное. Пути к спасению (кроме полёта вниз) не было никакого и оставалось только ждать спасения извне. Как его ждут потерпевшие кораблекрушение люди.
Что такое ожидание? Это когда ты сидишь и ждёшь какого-то события, которое должно произойти. Как правило, можно ждать «у моря погоды» она, погода, точно будет, но когда именно, неизвестно. Можно ожидать от человека адекватного поведения. Оно точно должно быть, но тоже пока что-то не намечается. Можно ждать и конца урока, рабочего дня, вечера пятницы. Тут уже известно и что будет и когда будет. Осталось пропустить временной промежуток «от» и дождаться момента наступления «до».
Но чего можно ждать, когда неизвестно, что ты ждёшь и когда? И как ждать? Если это может случиться каждую секунду, но ты не знаешь, что именно. При этом нервов уходит всё больше. Потому что «ну же, ну» и «вот, вот сейчас, ну вот через секунду», но что именно? Это можно сравнить с тем, как подростки делают впервые какую-нибудь взрывную штуку, кидают в костёр и ждут за деревьями, что же будет. Просто пыхнет или взорвётся или ничего не будет? И когда это случится?
Вот так и молодой человек сидел на вершине холма, смотрел в сторону тёмного пятна на почти границе зрения и думал: «А что же дальше?» За ним придут, но как? Кончится вода и он умрёт? Весь островок упадёт вниз и разобьётся?
Каждое утро, проснувшись, умывшись, позавтракав и справив нужду, он садился на холм, смотрел вдаль и ждал. Иногда, для разминки, размахивал палкой, приседал, прыгал и пытался подтягиваться на низко висящих сучьях деревьев. Палка, подобранная в первый час поле первого пробуждения, уже превратилась во вполне себе полноценный посох, отполированный ладонями до идеального состояния. Одежда, время от времени, стиравшаяся в лужице, натекающей неизвестно откуда воды, стала превращаться в лохмотья, но была ещё вполне себе нормальной.
В очередной раз, сходив к источнику воды освежиться, он посмотрел на своё, зарастающее щетиной лицо. Сколько уже прошло времени? Неделя? Месяц? Два? Что он помнил точно, так это то, что он никогда ещё не видел такой длинной щетины и настолько загорелого своего лица. Да и, как ни странно, фигура тоже изменилась. Жирка убавилось, мышц прибавилось. Он взъерошил мокрые волосы, отражение сделало то же самое.
–Ну и что ты ждёшь? – Спросил он у своего отражения. –Надо же что-то делать? Как-то выбираться? Махать руками и кричать? Но кому? Ты здесь продержишься какое-то время. Ещё неделю? Ещё месяц, два, пять? А что потом? Проживёшь год. Максимум… Максим… МАКСИМ! Это же имя. Это же очень знакомое имя!
Он вскочил на ноги, подхватил посох в правую руку, широко развёл руки и глядя в небо заорал:
-Маааааакс!!! Меня зовут МАКС!
Безудержный смех раздался среди деревьев, но свидетелей ему не было никаких, кроме щебечущих птичек. Вспомнивший своё имя Макс одёрнулся, будто опомнившийся и смутившийся перед неизвестной аудиторией увлёкшийся лектор, перехватил свой неразлучный посох поудобнее и потопал на склон холма. Ждать.
Ни в этот день, ни в последующие ничего не произошло. Всё так же шли дни за днями. Строгое расписание: сон-еда-туалет-ожидание-разминка-еда-ожидание-разминка-сон. По времени ориентироваться получалось только на солнце. Точнее, на его положения: на уровне глаз с утра, вверху, на уровне глаз вечером и внизу. Когда солнце было внизу, на островки наползала тень снизу и всё виделось в тёмно-красном свете, а днём - в обычном. Вот и вся смена суток.
Кроме своего имени Макс не вспомнил по сути ничего из прошлого. Какие-то отрывки, будто через мутное стекло, что он себя видит со стороны, слова, термины и общие понятия, что надо есть, пить, понятие гигиены, какие-то поведенческие рефлексы. Умение читать и писать тоже осталось, и он вначале даже пытался отмечать дни на одном из стволов деревьев, делая насечки камешком, но потом и это бросил. Смысл? Только на посохе старательно выцарапывал своё полное имя все долгие часы, когда сидел на склоне холма и ждал.
Ждал неизвестно чего, мысленно называя это «спасением». Ждал, жуя размоченные размочаленные листья деревьев, и смотрел вдаль. Ждал и пытался определить на вид, не «подплыли» ли те тени на горизонте ближе. Ждал сидя под кроной дерева во время коротких и тёплых дождиков. Ждал, смотря на звёзды, лежа на уже такой обжитой развилке веток. Ждал, умываясь по утрам и разминаясь. Одним словом, ждал чего-то или кого-то, кто бы пришёл и «спас» его отсюда.
Пару раз, когда ожидание становилось невмоготу, он, конечно, думал спрыгнуть с холма и, расправив руки, полететь. Хотя бы вниз. Чтобы хоть ненадолго ощутить свободу от этих двух островков, покачивающихся в бездонном море неба. Но потом резким взмахом головы он отбрасывал эти мысли вместе с волосами, закрывавшими уже глаза, и продолжал ждать неизвестно чего, но со всё более нарастающим раздражением. Ему иногда казалось, что в тот момент, когда за ним придут (а он был всё более уверен, то за ним придут, рано или поздно, так или иначе), он не бросится на своего спасителя (спасителей?) с распростёртыми объятиями, а, сложив руки на груди, спросит: «Чё так долго?»
Иногда он даже смеялся вслух, представляя себе ситуацию, как спасатели со всех сторон высаживаются на остров, радостно кричат: «Вот он! Мы нашли его!», а спасаемый только бурчит: «Вот ещё, припёрлись, не могли пораньше, что ли, чё так долго? Вот и идите по домам, я тут страдать дальше буду в одиночестве». Но, конечно же, он так не собирался говорить.  Но почему бы не помечтать?  Но всё чаще темнота отчаяния брала верх. Если сначала отчаяние похлопывало по плечу, то сейчас уже сидело на плечах и тоже безучастно смотрело на тень вдалеке, опираясь локтями на самое темечко. А время шло… Хоть и казалось, что стоит на месте, потому что ничего, кроме положения солнца и длины волос, не менялось.