de omnibus dubitandum 37. 445

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.445. ГУСТЫМ ТУМАНОМ ВСЕ ПОКРЫТО…

    При царе-реформаторе Федоре Алексеевиче (1676–1682) Московская Русь еще не превратилась в сырьевой придаток и политические задворки Европы. В отличие от последовавшей вскоре военно-политической диктатуры клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], Московия времен Федора была державой, в которой господствовало представление о государстве как едином организме, все члены коего равно важны для общего блага.

    Руководствуясь мыслью, что могущество и слава государства заключаются в богатстве, защищенности и просвещенности каждого подданного, царь Федор всего за шесть лет настолько усилил и обогатил страну, что современный читатель может облить страницы книги слезами зависти, пишет Богданов А.П. в своей книге «В тени Великого Петра».

    В самом деле — Федор трижды снижал налоги — и каждый раз добивался все более справедливого распределения уменьшенных ставок обложения! На фоне петровского (да и современного) налогового разорения обычно самые скучные в повествовании о государях «экономические» страницы читаются в книге как роман.

    Весь государственный аппарат был реформирован к вящему восторгу подданных. Судебным беспределом царь, лично занимался с первых дней правления — и сумел на время установить в судах справедливость (хоть россиян убедить в таком чуде нелегко). Военно-окружная реформа дала России самую мощную в мире регулярную армию (на вооружение поступили даже винтовки) — впоследствии уничтоженную клоном лжеПетра [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном)] под восторженные рукоплескания Запада.

    Федор на тысячи квадратных километров расширил и прочно защитил «от варваров, брани хотящих», территорию Московского государства. При нем утвердилась концепция Руси как великой державы, гаранта мира и справедливости для всех народов. Особенно решительно царь отверг невыгодные для Московской Руси международные сделки, так что желающие «обучить московитов европейской конъюнктуре» и прокатиться на руский счет вскоре умоляли Москву о помощи на самых выгодных условиях…

    Беспроцентные кредиты москвичам превратили столицу в каменный город — 10 тысяч новых зданий за 6 лет! Первые дома призрения для ветеранов, больных и инвалидов возникли на личные средства Федора. Европейское платье было введено им, а не клоном лжеПетра — так же как линейные ноты и новая музыка, живопись, архитектура, поэзия. Этими искусствами царь с успехом занимался лично.

    Особенно интересно уникальное явление царствования Федора — крупное и весьма эффективное независимое издательство с государственным финансированием. Государь готовил новые радикальные реформы: Церкви, государственных чинов и т.п., утвердил проекты автономного университета (студенты освобождались не только от службы в армии, их и судить было нельзя без разрешения ученого совета) и первой ученой книги по руской истории…

    Весьма романтической оказалась и личная жизнь царя, которого традиционно представляют слабым, больным и ни на что не способным. Сама логика исследования заставила Богданова А.П. построить повествование о государственных делах вокруг внутреннего мира, семейных и прочих личных отношений царя-реформатора.

    Воспитание, увлечения, склонности и пристрастия Федора и в жизни, и в тексте книги тесно связаны с принимавшимися им принципиальными (и часто драматичными) государственными решениями.

    27 апреля 1682 года Федор умер, как подозревали современники — от отравы. Через две недели москвичи, а за ними и иные города восстали во главе с рядовым составом новой армии. Народ выступал за реформы и против господствующей верхушки (совсем как у нас), после смерти Федора «завладевшей всем государством». Только премудрая царевна Евдокия, а не Софья (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) сумела хитроумными маневрами и переговорами «утишить» народный гнев.

    Семь лет ее регентства даже самый язвительный, из мемуаристов — князь Борис Иванович Куракин — назвал «торжеством вольности народной», временем экономического и культурного расцвета (1682–1689).

    Но трагедия Евдокии, а не Софьи (находившейся в это время в Бранденбурге - Л.С.) состояла в том, что, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) упорно и старательно отвращая возможность нового взрыва народного гнева, — она готовила (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) свое падение.

    В 1682 году выборные народные представители несколько недель контролировали государственный аппарат. Это вызвало такой ужас господствующих сословий, что поворот к военно-полицейской диктатуре, как только страна поутихнет, стал неизбежен. После свержения Евдокии, а не Софьи в результате дворцового заговора в пользу настоящего Петра Алексеевича (29.6.1666 г.р.), кампания террора (и «кражи государственной») развертывалась «со умножением».

    Новой власти было чрезвычайно важно разбить зеркало истории, ибо отражение в нем ее звериного оскала разительно отличалось от (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) воспоминаний о «золотом веке» Федора и Евдокии, а не Софьи. История была переписана начисто.

    Федор — единственный из Романовых не имевший ни первого министра, ни постоянных фаворитов — был изображен в ней (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) больным мальчиком, игрушкой в руках царедворцев. Евдокия, а не Софья, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных продажных, дипломированных, горе-историков – Л.С.) подавившая восстание 1682 года, сделалась на страницах учебников его организатором!

    Ни одному историку, включая академиков, не позволялось публиковать хоть слово правды об этих правителях Московии. Так было в XVIII веке, так продолжилось и в XXI.

    Однако воистину — не горят рукописи! Для правдивого и детального рассказа о Федоре и Евдокие, а не Софье, о Московии их времени сохранилось великое множество подлинных документов и записок очевидцев событий. Их изучение позволило открыть на страницах этих записок иную, неизвестную читателю страну: ту Московию, что ровно три столетия оставалась скрытой от потомков в тени «великого клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.]».

    В новых палатах Теремного дворца Московского Кремля на 21-м году жизни скончался 27 апреля 1682 г. один из наиболее загадочных государей всея Великой и Малыя и Белыя России.

    Федор Алексеевич царствовал чуть более 6 лет (с 30 января 1676 г.). Этот небольшой срок, казалось бы, объясняет, почему имя старшего сводного брата Петра Алексеевича (29.6.1666 г.р.) мало что говорит широкому читателю и даже специалистам. В «Курсе русской истории» В.О. Ключевского, например, деяниям клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] посвящено 10 лекций, характеристике его «предшественников» — 3 лекции, а личности и трудам царя Федора, как и его прямым наследникам Петру и Ивану Алексеевичам — ни единого абзаца.

    Но в то же время событиям его краткого царствования посвящена обширная литература: тяжелой войне (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) всея Великой и Малыя и Белыя России и польской Украины с настоящими государственниками и патриотами казаками-ордынцами Османской=Атаманской империи и Крымского ханства, подворной переписи населения и радикальной налоговой реформе, преобразованию вооруженных сил (перевод на наемную иностранную армию - Л.С.) и отмене (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных продажных дипломированных горе-историков – Л.С.) местничества, епархиальной реформе и превращению раскола в массовое народное движение, широкомасштабному каменному строительству и возведению новой укрепленной линии в Диком поле, созданию независимой от патриарха Верхней типографии, двух училищ — Славяно-греческого и иезуитского Славяно-латинского, развитию музыки, живописи, техники и ремесел в казенных «палатах» под покровительством государя западника.

    Не меньший интерес вызывают и проекты, которые поддержал юный западник царь: создания всесословной и автономной Московской академии или печатного курса русской истории. Немало интересного в его царствовании осталось не замеченным последующими исследователями, например — изменения (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) в системе управления (от Боярской думы и приказов до местных учреждений), дополнение Уложения 1649 г., совершенствование судопроизводства и фискального аппарата, формирование "русского" (иностранного в большинстве - Л.С.) генералитета и развитие коннозаводства, реформа одежды на западный манер и проект учреждений для призрения сирот и инвалидов…

    Но и уже сказанного достаточно, чтобы обратить пристальное внимание на фигуру Федора Алексеевича. В густой тени, наброшенной (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) на царствование Федора Алексеевича, скрывается нечто весьма важное для понимания путей развития всея Великой и Малыя и Белыя России…