Правила общежития

               После того, как Сашуля и Машенька подали заявление в ЗАГС, их строго-настрого предупредили. Чтоб в общежитии — никакого разврата. Мальчики — отдельно, девочки — отдельно. Каждый на своей кровати. А всякое такое только после свадьбы…
               И надо сказать всё так и получилось. Сашуля и Машенька, несмотря на общий, годами царящий в общежитии бардак и сексуальный беспредел, повели себя очень достойно и стали подавать всем пример: ходили строго под ручку, а трогали друг друга лишь когда уединялись. И то мимолётно. И только за те места, за которые можно трогать. Чтоб никто, не дай Бог, даже в замочную скважину не подсмотрел и не углядел в этом разврата. И в похоти не заподозрил. Они даже дверь на ключ не закрывали, чтоб не дать повода к распространению порочащих их честь разных слухов. И даже приоткрывали её слегка. Во избежание домыслов. Для того, чтоб люди не фантазировали на их счёт из-за запертой наглухо той самой двери. И чтоб каждый желающий мог удостовериться, что Сашуля и Машенька ничего плохого до свадьбы не делают. В отличии от других. Которые делают. И потому в ЗАГС в конечном итоге взойдут чистыми и невинными и без нарушений правил общежития железнодорожного техникума…
          И в целом, все свидетели, лучшие друзья и разные анонимные доброжелатели подтверждали, что ни Сашуля, ни Машенька ни в чём предосудительном не замечены. И дескать блюдут чистоту, невинность и те самые правила. А ведь за влюблёнными и в замочную скважину подсматривали, и в комнату к ним внезапно врывались и даже предлагали им вступить друг с другом или с другими в интимную связь. При условии, что никому об этом не донесут. Так и говорили:
            — Можете смело вступать в связь. С кем хотите. Мы, ваши друзья, и никому ничего об этом не расскажем…
            Но всё было бесполезно! Сашуля с Машенькой не поддавались ни в какую и ни с кем в связь вступать не желали. Хоть убей. Так и говорили:
                — Нам не к спеху…
            А разные слухи, тем не менее, всё равно стали просачиваться. Откуда-то. Безо всякого повода. И наконец до Сашули доползли. А по ним, по этим слухам, Машенька в своё время на спор совратила в поезде одного молоденького священнослужителя, давшего обет безбрачия, и которого никто до неё совратить не мог. Хотя многие пытались. А после вообще разошлась не на шутку и совратила до кучи всех остальных пассажиров, которые никаких обетов не давали. И на которых не спорили даже. Тех самых, что в одном купе с ней ехали. И их потом еле откачали. А теперь будто бы Машенька строит из себя недотрогу и порядочную. А на самом деле она не такая...
            И до Машеньки тоже кое-что доходило о возлюбленном. От лучших друзей. Что Сашуля, к примеру, последним девственником своего родного двора в городе Кирово-Чепецк считается. Уже все его друзья-приятели по восемь раз этой самой девственности лишились, а он — нет. Никак не лишается. Потому что не востребован и никому нафиг не сдался. Ему даже все девушки двора денег собирают на профессионалку. На проститутку. Чтоб помочь. Не могут видеть его страданий. Но всё никак насобирать не могут: слишком сумма велика. А бесплатно никто не соглашается. К тому же, одна старая цыганка вообще нагадала Сашуле, что он умрёт где-то под Таганрогом после тяжёлой и продолжительной болезни. Типа СПИДа или куриного гриппа. А девственником или ещё кем, она не уточнила. Так и сказала:
               — Умрёшь под Таганрогом. После болезни…
               Вот такая история. Глупости, конечно. Какие, к лешему, совращённые священники и девственники умирающие от СПИДа? А откуда, в задницу, куриный грипп в Таганроге вообще возьмётся? И какой дурак во всё это поверит? В наш просвещённый век…
                И тем не менее, Сашуля и Машенька вскоре, ко всеобщему сожалению, расстались. Ещё до брака. Не выдержали испытаний и житейских бурь. А почему, точно известно не было. Только слухи. Так, особо близкие их друзья поговаривали, что Машенька и Сашуля характерами не сошлись…