Хоста

Путевые заметки


Пятница.
Не думала, что напишу здесь хоть строчку. Но вот, поди ж ты.
Хоста - место очень атмосферное. Море и железка вдоль берега, курортная расслабленность и куча работающих строительных кранов, шум виадука и чарующие голоса певчих дроздов. И бобики. Это отдельная тема.
Были здесь сто лет назад с сестрой, я после первого курса училища, она первый год отработала, закончив университет. Помню только лежбище, длинную комнату-пенал, забитую под завязку раскладушками, холодный душ, питание в санатории по курсовкам, кефир по вечерам под бархатным небом с таинственным светом фонарей меж крупных чёрно-зелёных листьев и наше маниакальное хождение по кофейням. Тот пляж, на котором мы тогда купались, сейчас, похоже, порезан между санаториями.
Большой минус сегодня - невозможность пройти насквозь вдоль берега. Огороженные санаторные пляжи. Может и тогда так было? Не помню. Два диких пляжа всё же есть. Море нас встретило суровое, дождливо-мутное. Только на миг сверкнуло бирюзой.
Так вот, пёсели. Они, пожалуй, визитная карточка Хосты. Может и в Сочи так, проверим. Они откормленные, очень приветливые, многие чипированы. Видно, что здесь их любят и никто не обижает. При вокзале трое, при рынке вообще четверо, при кафе и магазинах по одному. По-хозяйски развалится такой пёсель в тенёчке, только один глаз приоткроет наполовину, когда проходишь. Обратно идёшь - стоит, не подходит, смотрит на тебя добродушно, вильнёт хвостом в надежде на угощение. Блохастый, морда шире цветного телевизора, телосложение атлетическое, но перекормленный малость. Хороши ребята, хороши.
Летняя жизнь на старте. Улица Платановая, местный Бродвей, уже полна народу, хоть и не сезон ещё.
Стою внутри Магнита у входа, жду своих. Спускаются по лестнице трое - женщина с мальчишкой лет пяти и девушка лет семнадцати. Девушка симпатичная, брюнетка, губы, глаза, всё при ней. Удачный макияж. Пучок, что придаёт ей балетного изящества и шарма. Она говорит старшей (то ли матери, то ли сестре) очень взволнованно:
– Это он, говорю тебе, это он, – мать что-то тихо и коротко отвечает, девушка, так же взволнованно, – Как я хоть выгляжу? – мать, говорит что-то одобрительно.
Они выходят. Я вижу через большие стеклянные двери, как они переходят улицу, и по тому, как идёт девушка, словно кол проглотив, понимаю, что "он" где-то рядом. Пытаюсь понять, кто это. Кандидатов четверо. Один слишком взрослый, стоит у магазина напротив, наверное, ждёт жену, трое ребят помоложе болтают около нашего Магнита. Русские и кавказец. Видимо, кто-то из них. Но угадать, кто - невозможно. Никто не провожает мою девушку долгим взглядом. Может, хоть украдкой на неё глянул? Надо же, как за несколько секунд я прониклась сочувствием к незнакомке.
Идём по Бродвею. Стайка девочек-подростков. Очень громко разговаривают… о мальчиках, конечно, и ржут. Так громко, что слышно, видимо, и на станции. Девушка с волосами, как у Лилу почти визгливо:
– Он мне с..т про это постоянно. Я же говорю!
 Мы идём дальше и уже не слышим визгливую Лилу.


Суббота.
Речка Хоста за ночь от дождя набухла и расширилась в три раза. Очень быстрая, порожистая. В месте впадения сталкиваются, кружатся, пытаются друг друга переспорить речные и морские потоки.
Море волнуется. Не знаю сколько баллов, но есть они, баллы. Несколько сёрфингистов в чёрных костюмах пытаются обуздать волны цвета мутного чая. На горизонте мутный чай окаймлён тонкой полосой отборного тёмного лазурита.
В дальней части дикого пляжа, который тянется к югу от впадения реки, что-то вроде дока для ремонта лодок, двери нараспашку, слышно, как работает болгарка. За доком волны разбиваются о высокий парапет и выпыгивают вверх. Метров на пять. Круть. Такая смоет, оглянуться не успеешь.
С нами вдоль берега прогуливался чёрный пёсель. Гений места, как сказал мой муж. Пёсель был совершенно самодостаточен, но благосклонно терпел наше общество. Просто шёл параллельным курсом. Молодой, игручий черноморский пёсель. Он прыгал на волну и лихо отбегал, хватал вдруг окатанную водой палочку, смотрел на нашего малого опасливо-озорным глазом. Звал играть. В конце концов малой решился, постращал пёселя, а тот погонял его с очень грозным видом от своей добычи. Под занавес облапил чистенькую куртку. Подумать только, ещё полтора года назад малому это было бы по барабану. А теперь нет. Вьюноша, ёлки иголки. Но, на пёселя он не обиделся. Вьюноша довольно себе ничего.
Народ прибывает. Люди, пока укутанные в куртки, шапки и даже тёплые шали прогуливаются вдоль берега и по Бродвею. Девушка с чёрными кудряшками в красном берете шла под руку с подругой смотрела на волны. Красотища. Я, сделав вид, что снимаю море, щёлкнула-таки их.
Вечером, окутанные моросящим дождём, гуляли вдоль речки. Там зажигались фонари, мокли платаны и пели лягушки.
Кроме лягушек тут поют певчие дрозды, очень громко и красиво. Перекликаются с шумом поездов.


Воскресенье.
Абхазы классные. Сужу по нашему водителю, экскурсоводу и трём мужикам-шоуменам на пасеке и винодельне, что проводили дегустации.
В Абхазии, похоже, нет правил дорожного движения от слова совсем. И ни одного светофора. Может в Сухуме есть? Но там мы не были. Нам было сложно довериться сразу молодому водителю Адамуру. На территории РФ он, хоть и ехал быстрее, чем положено, всё же держал себя в рамках. Когда мы пересекли границу, Адамур погнал будь здоров, немного притормаживая на крутых поворотах. Автобус, к слову, был большой. Легковушки Адамур пытался обогнать, настойчиво сигналя и почти наступая им на хвост. Это было немного страшновато, учитывая, что дороги узкие и лететь высоко. Но после того, как миновали Чабгарский карниз, мы прониклись к Адамуру таким уважением, что совершенно успокоились. Он профи, он просто профи, повторял малой.
Нонна, наш экскурсовод, оказалась эрудированной обаятельной женщиной. Она к тому же красавица. И возраст, лет 40-45, ей очень к лицу. Смешливые морщинки вокруг глаз очень её красят. Глубокий грудной голос добавляет шарма. Нонна организовала нас, как строгая и ласковая многодетная мать, а материал давала умело и ненавязчиво. Так и хочется снова услышать её голос. После обеда она подустала. Её идеальный русский чуть-чуть изменился. Я заметила, что ей многовато гласных в словах. Она позволила себе их местами пропускать. "Х" и "р" стали хрипловато-рычащие. Малой всё не мог понять, неужели она всё это говорит из головы?! Это же невероятно! Просто невероятно! Так плавно и гладко лился её рассказ. Так много она знает об Абхазии. Наверное, почти все.
Мы с моим сидели сразу за Нонной и могли слышать их разговор с Адамуром на абхазском. Мне кажется, так могли бы разговаривать хищные птицы. Нонна немного рассказала нам про абхазский язык. Там 60 букв, из которых всего несколько гласных. Его практически невозможно выучить, не живя в Абхазии, или просто с людьми, постоянно говорящими на абхазском.
Про саму экскурсию скажу пару слов. Новоафонская пещера грандиозна. Полтора километра маршрут. Шесть залов. Никогда не испытывала столько ужаса и восторга одновременно. Дорога на Рицу заворожила каньонами, ущельями и скалами. Прекрасен Новоафонский монастырь. В древнем храме Успения Пресвятой Богородицы в Лыхны нас окутали благодать и покой. Резные столбы с нишами и каменными розетками, фрески 11 века. Ну, всего не расскажешь. Одним словом, Абхазия, израненная войной и блокадой, с её гостеприимством и щедростью, с пустующими домами уехавших грузин и разрушенными вокзалами, с коровами, лежащими на дорогах и обочинах, с виноградниками и эвкалиптами, соснами и платанами, горными хребтами, тучками, лежащими на их груди, быстрым реками и невероятными женщинами, вкуснейшим мёдом и вином, весёлыми мужчинами с широкой душой, дефицитом гласных звуков в языке, деревьями, растущими прямо на отвесных скалах... Абхазия прекрасна.


Понедельник.
Море цвета пепельно-нефритового, на горизонте бирюзовая полоса. Волны поменьше сегодня. Наконец выглянуло солнце.
С нами опять гуляли собакины. Рыжая мелкая девка и кряжистый лохматый парень. Видимо, это стратегия такая, игра в домашнюю собаку. Идёшь параллельным курсом, может и обломится от туриста чего съестного.
Но им не стоит записываться в домашние собаки. Похоже, они и так вполне счастливы.


Вторник.
Склон Лысой горы, на котором расположен Сочинский дендрарий, оказывается и до конца XIX в. был не особо лыс. Остатки дикого леса сохранились на макушке, вокруг станции канатной дороги, которая по случаю нашего приезда, конечно, не работала. Теперь здесь роскошный парк. Благоухает глициния. Цветут вишни, яблони, сливы, рододендрон, камелии. Распускается несколько бутонов жёлтой магнолии на единственном деревце в рост человека. Маленькие птички выпархивают из крон деревьев, промелькнула пара соек.
С горы виднеется спокойное бирюзовое море. На его блестящей шкуре долгожданное солнце прочертило несколько полос. Под линией горизонта турмалин, ниже чароит, и, наконец, в белесоватой бирюзе яркий стеклянный блик, словно отблеск чешуи гигантской рыбы.
Нагулялись сегодня до упаду. Писать не хочется.


Среда.
Тисо-самшитовая роща в Хосте превратилась в тисовую. Говорят, весь самшит сожрал клоп "вонючка"*. Его завезли в 12-м году во время подготовки олимпиады вместе с саженцами из Италии.
Но в роще хорошо. Поют птицы. Со скальных выступов капает вода. Ущелья густо заросли деревьями. С веток засохших самшитов свисают мхи.
Есть свои плюсы в поездке на юг весной - путешествовать не жарко. Главный минус - не искупаться.
Вечером нашли санаторий, где питались с сестрой тридцать пять лет назад. Потом вышли к морю, наблюдали, как догорает закат. Вода, опалово-блестящая с розовыми отблесками. Небо проглянуло над горизонтом широкой молочно-янтарной полосой, в которой застыли мелкие перламутровые облачка. Выше таяла пепельная хмарь прошедших пасмурных дней, подкрашенная многообещающими малиновыми закатными мазками.


Четверг.
Как же это мало - восемь дней.
Стало тепло. Море изумрудное. Солнце пригревает. Отдыхающих всё больше. В Сочинской электричке полно народу, чемоданы, рюкзаки, бормочущий гул.
Писать не хочется. Читать тем более. Прихожу и валюсь на кровать. Ноги вообще отваливаются. Послезавтра домой. Как жаль.


Пятница.
Приятно перечитывать начало, вспоминать, как жадно по приезде я впитывала Хосту. Как было прохладно и дождливо. И люди бродили вдоль моря в шапках, тёплых шалях, пальто.
Теперь море бирюзовое, синее у горизонта. Теперь не пишется. А завтра домой. До одури хочется остаться.


Суббота.
Хоста провожает нас теплом, небо затягивают тучи. Море снова нефритовое. Даже не верится, что завтра польют дожди, а нас здесь уже не будет.




*в клопа "вонючку" народная молва превратила бабочку огневку