Корпус землянский, 1-10 глава

Луи Шарбонно
                A Zenith Original
               
                Авторское право © 1960 г. Луи Шарбонно
             Издание Zenith Books, опубликованное в марте 1960 г.               
      [Примечание переводчика: всестороннее исследование не выявило никаких
  доказательств того, что авторские права США на эту публикацию были возобновлены.]




    Я оценивающе уставился на рыжеволосую, свернувшуюся калачиком на моем диване. Даже
    она, Лори Хендрикс, может быть одной из них — одной из существ
    из космоса.

    Она заметила, что я наблюдаю за ней. Она понимающе улыбнулась и потянулась,
    как кошка, ее тело напряглось в гладком комбинезоне.

    Она подошла к тому месту, где я стоял, и прижалась ко мне. — Давайте посмотрим, чему вы можете меня научить, профессор, — мягко сказала она.

    Моей последней мыслью было: эта девушка из плоти и крови и человек — она
    должна быть человеком! И тогда все померкло в багровом
    ощущении того невероятного поцелуя...


                1


Оно снова пришло - сон во сне, чужой ум в больном уме. Утопая в предательском водовороте у берегов
сна, я боролся за достижение твердой реальности сознания, пробуждения, но меня засасывало обратно,
и я медленно погружался под поверхность, в ужас сна...

       * * * * *

Я стоял на пустынном участке пляжа в синей ночи, песок
блестел белым на фоне чернильной тьмы неба и воды. Волны
катились и падали на меня в шумном беспорядке. За песчаной полосой
виднелись маленькие черные жучки, похожие на скопление жилых
трейлеров. Но глаза мои были прикованы к фигуре, стоявшей далеко на
берегу, и неведомый ужас, как мохнатый многоногий зверь, пополз по моему затылку.
"Нет!" Ветер сорвал единственный крик протеста с моих губ и разорвал его на тонкие клочья.
И чужой разум говорил мне на ухо, в моем уме, но не о нем, шепчущий намек. "Тонуть!" — настаивал он. "Тонуть!"
Я не двигался. Мои ноги словно вросли в песок, как стволы деревьев. Голос снова заговорил в моем сознании, громче,
убедительнее. -"Иди! Сейчас! В воду!"

Я стоял, сопротивляясь ужасающей силе голоса. Фигура на пляже казалась ближе, размытая холодным ветром, от которого у меня на
глаза навернулись слезы. Я стоял как вкопанный, и мое тело сгибалось, как будто его тянуло и тянуло ветром. Мои ноги начали неудержимо дрожать. Команда обрушилась на меня с неумолимой силой, заполнив мой разум, затмив всё сознание, кроме барабанящих слов, ошеломляющих своей звериной
силой.

И одна нога шевельнулась. Я сделал шаг. Неуклюже, чопорно, как ржавый
робот поднимает ногу. Я изо всех сил пытался заставить свое тело подчиниться протесту
собственной воли. Нет! Останавливаться! Не двигайся! Но крик сопротивления был
стерт с лица земли командой, наполнившей мой мозг. -"Иди! Иди! Иди!"

Ноги волочились по мягкому песку. Затем была уплотненная мокрая
поверхность, темные следы и холодные брызги на моем лице, вода,
кружащаяся вокруг моих лодыжек, быстро удаляющаяся от меня вниз по мокрому
коричневому склону. Я спотыкался за ним, движимый непреодолимой силой,
каждый шаг был болезненным конфликтом, сотрясавшим мое тело. Я бросил дикий взгляд
на фигуру на берегу. Уже ближе, гораздо ближе. Двигаемся за
убийством. И я почувствовал гнев, бушующий беспомощный гнев, смешанный с ужасом.

Передо мной, словно хлыст, щелкнул бурун. Пенящийся хвост волны
кувыркался и разбивался вокруг меня, омывая выше колен. На
мгновение я затормозил до упора. Я чувствовал, как ткань моего костюма
прилипает к моим ногам. Я снова дрался и проиграл.

Ходить. Тонуть. Один шаг, другой. Вода по пояс, обволакивающая
мои бедра, сковывающий холод. Прибой поднимается, дрожит на
гребне, обрушивается вниз, чтобы сбить меня с ног, беспомощно кувыркает меня в бушующей ярости.
"Вставай! На ноги! Иди!" -Веки тяжелые и влажные, соленый привкус на языке. Холод, кость
глубокая. Шатаясь, наполовину падая, я ползла вперед, преодолевая
притяжение воды. Еще один разлом, и я упал в него лицом вперед.
Все мое тело было онемевшим, влажным и дрожащим, и холод проник в
мой мозг, где голос обрушивался на меня с неумолимой силой,
сокрушая мою волю, властвуя надо мной, как если бы я был простодушным ребенком,
толкая меня вперед шаг за шагом. На меня нахлынула еще одна волна, подняв меня
сбился с ног и отбросил меня назад, вода наполнила глаза, нос и
рот, когда я ушел под воду. Я глотнул воды и задохнулся от сильной боли в груди.
"Утопить! Утопить!" -Голос говорил безжалостно, и я снова пошатнулся. И,
наконец, я оказался за линией бурунов, там, где вода поднималась
с медленной тяжестью, поднимаясь высоко позади меня. И была новая
сила в глубоком притяжении воды, текущей в море. Еще один
шаг, еще один, еще один. И я пытался спросить, почему, но мой мозг
не работал. Вода поднялась над моей головой, и я пошел вниз, вниз,
погружаясь в холодные черные воды.
Голос был торжествующий, ликующий, проникая сквозь бушующее море
в оцепенение моего мозга. "А теперь утони! Отдайся воде! Умри!"

В последний момент пришла паника — тело рвало, пытаясь извергнуть
смертельную воду, разум отшатывался от манящей черной бездны, теперь такой близкой, такой соблазнительной. И я попытался оттолкнуться от
морского дна, но вода толстой, непроницаемой стеной обрушилась на меня. Я мог видеть слой света у поверхности
и отчаянно напрягался, чтобы дотянуться до него, нащупать за ним
животворящий воздух. Чужой разум, который поверг меня в пучину, был теперь... Разум молчал.

       * * * * *

Я проснулась, дрожа в своей постели. Простыни были влажными от пота. Я лежал
неподвижно, не в силах пошевелиться. Паника потихоньку утихала. Я ни о чем не думал, тупо глядя на гладкую поверхность пластикового потолка
над головой. Когда, наконец, ужас отступил, я почувствовал себя опустошенным, холодным
и истощённым, как будто все силы и сухожилия вырвались наружу через отверстие, куда ушел страх.

Сон, сказал я себе. Только сон. Но слабая уверенность
не была убедительной. Барьер против мысли, который я воздвиг,
рухнул, и холодное знание того, что со мной происходит, вылилось
через брешь, чтобы ударить с тошнотворным ударом. Я сходил с ума.



                2


Я медленно поднялся. Мышцы рук, ног и плеч были скованными
и болезненными, как будто они действительно были испытаны и напряжены в
испытании, о котором я мечтал. Я взглянул на светящийся циферблат, встроенный в стену слева от телекрана в спальне.
Это было после трёх часов ночи.

Пол трейлера тихо заскрипел, когда я босиком поплелась в крошечную кухоньку. Скрип всегда создавал впечатление, что
прицеп движется, как корабль, который протестующе стонет, даже когда
плывет без видимых колебаний по гладкой воде. Я нажал кнопку кофе, а затем, потому что я слишком устал, чтобы идти в гостиную,
когда мне нужно было вернуться только через минуту, я встал возле раковины, уставившись на светящуюся красную кнопку, как будто загипнотизированный ею. Я не мог избавиться от депрессии, вызванной повторением сна.

Красная кнопка погасла, вспыхнула зеленая, и кофейная чашка
упала в прорезь под носиком, из которого горячей черной струей лился кофе. Я добавил сахарную таблетку и отнес чашку в гостиную.

Это была небольшая комната около семи футов в ширину и десяти футов в длину. Вся
мебель была встроена — диван вдоль узкой стены под
панорамным окном, два пластиковых стула по бокам на пьедестале, журнальный
столик и письменный стол с контурным табуретом на пьедестале. Тесные помещения, но
они были достаточно удобны для одного. На мини-кухне в центре
трейлера была небольшая обеденная зона. За ней располагались ванна, хозяйственные
кладовки и маленькая спальня. Я так и не избавился от своей удачи найти место так близко к университету. Особенно с видом.

Я нажал кнопку на стене, и драпировка медленно и бесшумно раздвинулась
в панорамном окне, обрамляя панорамный вид на западный бассейн
долины Сан-Фернандо. Была ясная лунная ночь. Поселок трейлеров,
в котором я жил, располагался на холме над Малхолланд Драйв, недалеко от
гребня гор Санта-Моника. Позади меня, у южного подножия
холмов, возвышались массивные здания Калифорнийского университета
в Лос-Анджелесе. Мой трейлер смотрел на северо-запад. Вдалеке я мог видеть
зарево, которое всегда было видно над космодромом Западного
космического командования, хотя теперь я не мог различить пулевидные носы
ракет шаттлов, направленные в небо, доминирующие ориентиры, которые можно было
легко увидеть в дневное время. возвышается над промежуточным хребтом
холмов в дальнем западном конце долины. Вечное свечение исходило
от завода атомных реакторов, где производились силовые установки
для межпланетных космических кораблей. В эти дни пуленепробиваемые ракеты
ежедневно гремели ввысь, доставляя детали на космическую станцию,
где собирались межпланетные корабли.

Думая о наступающем моменте, который наступит менее чем через месяц, когда человек отправится
в свой второй полет на Марс, я почувствовал, как моя депрессия немного
уходит. Хороший горячий кофе успокоил дрожащие мышцы живота
. Я закурил сигарету и глубоко затянулся.

Наконец я позволил своему разуму вернуться к сну.
Я видел его в третий раз, тот же самый сон во всех подробностях, с его
скрытым желанием смерти, с его своеобразным бредом необычайных душевных
сил, с его таинственным неизвестным врагом, с его странным страхом перед водой. Страшная
реальность сна вкупе с непоколебимой уверенностью, что это было каким-то предзнаменованием, лишь отчасти объясняли, почему он
так потряс меня.

Ибо сон был не единственным симптомом, который у меня был. Были также
голоса - и ясное ощущение, что кто-то замышляет против меня.
Иногда голоса были необычайно живыми, они шептались мне на ухо
с такой ясностью, как если бы я был в наушниках и настраивался на радиопередачу
. Я стоял у окна, выходящего на долину, или даже
в своей кабинке кабинета в университете, и слышал, как
бессмысленные обрывки мыслей — фразы, слова и полуслова вскакивают
в мой разум с жуткой внезапностью, вызывая странное ощущение
, что мысли в моей голове формировались кем-то другим. Больше
года я слышал неуловимые голоса, но только недавно
я начал питать иллюзию, что они замышляют
против меня заговор.

«Кто-то слушает».

Это поразительное заявление заставило меня похолодеть чуть больше месяца
назад. Сразу возникло впечатление полной тишины,
ожидания в ментальном вакууме, и я обнаружил, что задерживаю дыхание,
мой разум пуст в готовности. Но больше ничего не было — только ожидающая тишина.

В последующие недели ссылки на слушателя – я
был уверен, на меня – были многочисленны. И я почувствовал глубокую неприязнь ко
мне в голосах, которые говорили со мной неосознанно. Они пытались
найти меня. Кто они были, я понятия не имел. Но охотились за мной
холодно и методично. Во сне меня поймали.

Психология не была моей областью. Я преподавал английскую литературу в
университете и был более знаком с исследованием человеческого разума Достоевским,
чем Юнгом или Фрейдом. Но после того, как я начал слышать
голоса, я начал интенсивно читать по ненормальной психологии. Я даже
расспрашивал друзей на факультете психологии, стараясь не
обсуждать с ними свои симптомы открыто.

Исследование было пугающим. В литературе по психологии я не нашел ничего, что точно повторяло бы мои симптомы, но я
узнал, что разум, как и отпечатки пальцев, всегда имеет свои
особенности. И было много параллелей с моим конкретным паттерном, случаев
множественной личности, в которых одна личность разговаривала с другой
как ясный голос в уме — и даже пыталась «убить» своего
товарища. Конфликт личностей часто выражался в сновидениях,
в которых бессознательное искусно драматизировало конфликт в
причудливых выражениях. То, что противника на берегу было не узнать,
было даже типичным фактором.

Я знал, что мне нужно лечиться, пока еще есть время, пока
я не сделал что-то опасное. Не исключено,
что я попытаюсь покончить с собой, как предполагал сон. И все же...

Я верил в голоса. Разум сказал, что они не могут существовать. Логика
утверждала, что они были продуктом моего больного ума. Но моя вера в
них была барьером, который мешал мне сразу обратиться за лечением. Я
продолжал искать объяснение голосам. Я продолжал думать о них
как о совершенно чужих мне. Я выдвинул ненадежное доказательство реального
существования существ, которые были телепатами, которые общались путем прямой
передачи мысли. Они были заняты каким-то мелодраматическим сюжетом.
Против кого? Мне, конечно. Но только потому, что я представлял угрозу. Я
смог их услышать. Я был угрозой для какого-то чудовищного заговора, который
был намного больше меня, намного важнее моей жизни.

Мне было легче разрушить эти теории, чем построить их;
тем не менее я цеплялся за них с отчаянной надеждой. Потому что либо это
были настоящие голоса, либо это были настоящие враги, либо я был сумасшедшим.

Эти задумчивые размышления были прерваны вспышкой света, упавшей на узкую полоску лужайки возле моего трейлера. Я
быстро подошел к боковому окну и заглянул сквозь вертикальные пластиковые
жалюзи. Увидев источник света, я расслабился и слабо улыбнулся.
Какое-то время я продолжал смотреть на занавешенное окно спальни
соседнего трейлера. На этот раз я ничего не мог ясно разглядеть, только
расплывчатую тень движения. Этого было достаточно, чтобы воссоздать яркую картинку.
Мгновение спустя в передней части трейлера вспыхнул свет, но снова жалюзи
отрезали меня от соседа.

С легким чувством смущения я отвернулся, вспомнив чувство
вины, которое я испытал несколько ночей назад, когда моя новая соседка забыла
задернуть шторы в своей спальне. Есть что-то особенно
возбуждающее в том, чтобы видеть красивую женщину, когда она не осознает, что за ней
наблюдают. И в данном случае ничто не подготовило меня к золотой грации
девичьей фигуры.

Она переехала в соседний трейлер всего две недели назад. Жизнь в трейлере
по необходимости довольно интимна, и я несколько раз встречался с ней ненадолго.
Она была не из тех девушек, которых особенно замечаешь. У меня
сложилось впечатление, что она была болезненно застенчивой. В первый раз, когда я встретил
её, на следующий день после того, как она переехала, я небрежно поздоровался. Она выпалила
ответ, пробормотала имя, которое я не разобрал, когда представился,
развернулась и убежала в свой трейлер. Мне не удалось получить ясного представления
о том, как она выглядела. Молодой. Стройный. Выше среднего. Блондинка.
Не настоящий желтый или ярко-белый блондин, но светлый. Большие
испуганные глаза, цвет которых я не уловил. И это все. Ничего, что позволило бы мне узнать её на улице.

В последующие дни она избегала близких контактов. Моё первое
инстинктивное подозрение в отношении любого новичка, реакция на знание того, что за
мной охотится неизвестный враг, быстро испарилось. Я обменялся
с девушкой пару раз приветствиями, но она не стала заводить
разговор и быстро ушла. Я пришёл к выводу, что она, вероятно,
неправильно воспримет любое моё дружеское предложение, и отмахнулся от неё как от
робкой души, которая хочет, чтобы её оставили в покое. Я не интересовался.

До той полуночи, заглянувшей в окно спальни. Выглянув наружу,
я был поражен необычайным зрелищем девушки, натягивающей через голову ночную рубашку.
Слишком удивлённый, чтобы пошевелиться, я остановился и уставился на неё.
Платье было бледно-переливчато-зелёным на фоне медового
оттенка её кожи. Несколько секунд она стояла полностью раскрытой,
её руки были подняты, маленькие груди туго выпрямлены, её тело купалось в мягком свете.
Затем она опустила руки и сделала шаг вперед, скрыло её с моего поля зрения. Я грубо осознал, что
делаю. Огорченный, я сказал себе перестать вести себя как подглядывающий Том,
но я не мог стереть этот золотой образ из своей памяти. Это дало мне беспокойную ночь.

Теперь, с несколько печальной улыбкой, я выключил свет в передней части
своего трейлера и вернулся в маленькую спальню. Я почувствовал ответный
приступ нервов при мысли о том, что снова засну. Возможно мечтать.
Да, есть загвоздка. Ибо в этом сне снов какие сны могут приходить...

Я заставил себя выключить свет и лечь на узкую кровать.
Через какое-то время мои глаза начали болеть от усилия смотреть в
потолок. Не думай об этом, сказал я себе. Тебе никогда не снился
сон дважды за одну ночь. Вы можете подумать об этом завтра. При
дневном свете. Подумай о девушке по соседству. Вы забыли все о своих
проблемах, когда вы взглянули в окно.

Может секс и есть вся твоя проблема. Как психоаналитик интерпретирует ваш сон?
Безликий враг очевиден. Это означает, что это кто-то очень
близкий вам, кто-то, кого вы ненавидите, но не должны ненавидеть, или кто-то, к кому
вы испытываете запретную любовь. А как же символ воды?

Но рядом со мной никого не было, да и быть не могло. Моя мать умерла.
 Более двух лет. И я никогда не знал своего отца,
человека из Лос-Аламитоса, котоё семя.
И это был ответ, конечно. Ублюдочный сын. Каков был процент
безумия среди ублюдков? Выше нормы? Я должен был бы посмотреть это.

Я выкинул эту мысль из головы. Я долго смотрел на
тусклую белизну пластикового потолка. И тут в мои мысли прокрался образ застенчивой
светловолосой девушки с упругой, приподнятой грудью.
Напряжение ускользнуло от меня. Ужас сна был забыт.
Забавно, какие трюки может сыграть с тобой твой разум.


                3


Следующей ночью я работал допоздна, исправляя кучу
бесконечных тем для первокурсников. У меня не было вечерних занятий, но
кабинеты были яркими для лекторов, которые их посещали. Мне было трудно
сосредоточиться на полу-подростковых упражнениях в пояснительном
сочинении, хотя большую часть
вечера в офисе было тихо и почти пусто. В самом низу стопки бумаг я наткнулся на
одну тему, которая потрясла меня. Она называлась «Как провести сеанс». Это
был юношеский и шутливый подход к предмету, и я никогда не
придавал особого значения сверхъестественным событиям и влияниям — или
экстрасенсорным способностям. Но теперь я обнаружил, что чувствую себя в обороне,
возмущаясь пародийным тоном темы студента. Неужели ничего нельзя было
сделать? Как много мы знали на самом деле? Разве мудрейший философ не был
таким же невежественным, как этот девятнадцатилетний юноша?

Я задавался вопросом, может ли человек иметь необычное восприятие, странные умственные
способности в течение двадцати семи лет, не подозревая об этом. Разве талант
к передаче мыслей или к восприятию мысленных сообщений
других не даст о себе знать рано? Или было бы необходимо привлечь двух
чувствительных людей, отправителя и получателя? Могли бы вы быть телепатом,
не зная об этом, просто потому, что никогда не встречали другого?

И я вспомнил случай, далекий во времени и смутный в памяти, о котором
я отказывался вспоминать в течение тревожных последних месяцев. Сам по себе
опыт, хотя и поразительный в то время, не был уникальным. По крайней мере
, вы слышите о подобных вещах, происходящих со многими обычными
людьми. Вы слышите об этом, но отмахиваетесь от этой истории как от совпадения
или как от продукта чрезмерно активного воображения.

Я упомянул своего отца. До восемнадцати лет я никогда не знал, кто он
и что он жив. Моя мать всегда говорила о нем так, как будто
он был убит в тот год, когда я родился, во время короткой китайско-американской
войны 1963 года. После того, как у меня было необычайное видение, она рассказала мне правду
, ее история была заглушена долго сдерживаемыми слезами.

Эрнест Кэмерон был известным физиком. Он был женат и имел двоих
детей. Если верить моей матери, его брак был несчастливым,
но он не считал себя вправе отказаться от него. В течение части
1962 года он был в Нью-Мексико, работая с армией над атомным полевым
оружием, которое наносило чертовски большой урон в ограниченном пространстве
, то, что они называли «чистыми» бомбами в те дни, когда еще не было
атомного оружия . были объявлены вне закона. Моя мать была в то время женщиной
чуть за двадцать, жившей в Альбукерке.

Она познакомилась с Эрнестом Кэмероном, когда он был в отпуске на выходных. Они влюбились
, внезапно, катастрофически. Их страстный роман длился
девять дней. Затем, когда угроза войны в Азии усилилась, его
резко перевели за границу. Моя мать больше никогда его не видела, но она
уже носила бесконечно малый зародыш жизни, который вырос в
сына, которого он никогда не знал. Мне. Пол Кэмерон.

Моя мать всегда любила его. Она переехала в Лос-Анджелес и взяла имя
миссис Роуз Камерон, желая, чтобы я носил фамилию отца. В течение восемнадцати
лет после моего рождения она выдавала себя за вдову. Роль никогда не подвергалась
сомнению.

Это видение заставило ее рассказать мне, кто я на самом деле и кто
мой отец. Это произошло ясным солнечным днем. Я был во
дворе возле нашего маленького трейлера. Только что окончив среднюю школу,
я взял недельный отпуск, прежде чем искать работу. Я сидел
на брезентовом стуле, лениво наслаждаясь летним солнцем и мечтательно думая
о своих надеждах поступить в колледж, когда это случилось.

Я видел его. Мужчина средних лет с рыжеватыми волосами, согбенными, округлыми плечами
и усталой походкой. Озабоченный, опустив глаза в землю, он сошел с
бордюра и пошел по улице, которую я никогда в жизни не видел. Я сидел
в холщовом кресле, глядя на знакомую обстановку переполненного
трейлерного двора, и образ рыжеволосого мужчины накладывался
на реальность передо мной, столь же четкую и яркую. Когда я увидел, как к нему несется грузовик
, иллюзия была настолько наглядной, что я вскрикнул от
тревоги. Мужчина поднял взгляд в последний момент своей жизни, мягко-серые глаза
расширились в пустом удивлении, без страха, как будто он не успел вернуть
свой разум из какой-то далекой точки размышлений к этому времени
и месту жизни и смерти. . Он вышел из-за припаркованной
машины. Водитель грузовика, заметив его слишком поздно, попытался свернуть. Последовала
ужасающе медленная последовательность визга тормозов, скрежета резины
черными полосами по асфальту, большого трейлера, кренящегося боком, и
финальной тошнотворной жестокости удара, раздробленных костей, плоти и
крови.

Я стоял, дрожа, рядом с опрокинутым холщовым креслом среди знакомой
группы трейлеров и крытых двориков, бетонных дорожек и ярко
сверкающих припаркованных машин, и я знал, что эхо последнего крика боли
сорвалось с моих собственных губ. Моя мать стояла в дверях
нашего трейлера, с открытым ртом, испуганно прижав руку к груди, и
смотрела на меня. Она сбежала по ступенькам. — Пол! Боже мой, Пол, что случилось?

Медленно, ошеломленно я огляделся вокруг. Двое детей смотрели
на меня с совиным удивлением; ярдах в тридцати от меня остановился человек, глядя
на меня через плечо; женщина в соседнем трейлере замерла
у своего окна; даже птицы молчали на деревьях над головой. Весь
мир вокруг меня словно остановился, ожидая, когда я вернусь к нему.

Мой взгляд переместился на лицо моей матери. Я двигался, и сцена снова ожила,
как кинофильм, который был на мгновение остановлен, а затем
возобновился, фигуры вскакивают в движение, чтобы завершить наполовину законченный
жест, прерванную фразу. — Не знаю, — медленно сказал я. "Я не знаю."

Я закурил сигарету, открыл банку пива и сделал большой глоток прохладного напитка,
все время пытаясь привести в порядок свой разум, пытаясь
понять, что со мной произошло. Моя мать продолжала настаивать на том, чтобы я
объяснил, что заставило меня вскрикнуть, и у меня возникло желание заверить её,
что это был всего лишь сон. Прошло несколько минут, прежде чем я почувствовал себя
способным попытаться выразить словами то, что я видел. Я все еще чувствовал себя странно
отстраненным, как будто я был в далеком путешествии и только что вернулся,
так что у меня не было времени распаковать вещи или переориентироваться в старой
знакомой обстановке.

Я рассказал ей эту историю, не смягчая ее острых углов, тихо и
бесстрастно, полагаясь на готовность матери поверить, что
ее сын не был ни лжецом, ни сумасшедшим. Закончив, я посмотрел
на нее выжидающе, даже немного опасливо. В рассказе
история начала звучать фантастически. Впервые я подумал, что,
может быть, я действительно заснул на солнце, сам того не осознавая,
и проснулся от кошмара. Но реакция моей матери была настолько
поразительной, что я забыл о своих сомнениях.

Несколько секунд она молча смотрела на меня. Без предупреждения ее
глаза затуманились, слеза пролилась сквозь ресницы и скатилась по
ее щеке. В немом восхищении я наблюдал за медленным продвижением этой
единственной слезы по ее обветренной коже.

Она говорила натужным шепотом. — Не могли бы вы описать его еще раз?

Сначала я не понял, что она имела в виду. Затем, озадаченный, я описал
человека в видении. Я мог видеть его очень ясно. Песочные волосы редеют
над высоким лбом. Мягкие серые глаза отражают сострадательный
ум. Тонкий нос с высокой переносицей. Широкий, отзывчивый рот,
слегка изгибающийся в задумчивой улыбке. Сутулые плечи, из-за которых он
казался худее и ниже, чем был на самом деле, хотя у меня сложилось впечатление, что он
был выше среднего.

Только когда портрет был закончен, я понял, что,
если не считать согнутых плеч и поредевших волос, я описывал себя.
Мать отвела взгляд, закрывая лицо руками. Я видел, как ее
плечи вздрогнули. Подозрение мелькнуло на краю моего разума, но мгновенно отвергнуто спазмом ужаса.

«Мама! Что такое? Кто он?» Меня потрясла агония боли в ее глазах. — О, Пол!

Я быстро положил руки ей на плечи и легонько встряхнул.
— Скажи мне, — сказал я. — Ты должен мне сказать. -"Я не могу!"
Я была молода, но чувствовала себя очень зрелой, защищающей и способной выдержать
всё. — Вам не нужно ничего от меня скрывать, — сказал я.

Запинаясь, она рассказала мне о моем отце и о коротких днях, когда она
знала его, о коротком промежутке любви, на котором она построила
одинокую жизнь. Она умоляла меня не чувствовать горечи по отношению к человеку,
который был моим отцом. Он дал ей все, что мог: любовь, нежность,
понимание, даже ребёнка. Она верила, что он действительно любил её,
 она никогда не винила его за то, что он держался от нее подальше. Это было единственное,
что он мог сделать. Она рассказала, что он отправлял ей письма в
первые месяцы после того, как ушел от нее. Наконец она написала ему,
что будет лучше, если она полностью исчезнет из его жизни. Она
не сказала ему о ребёнке.
Когда она кончила, я почувствовал только жалость и любовь к этой женщине, которая страдала от
одиночества большую часть жизни в обмен на любовь, прошедшую лишь мгновение, которая ограждала даже своего внебрачного сына
от правды, которая могла причинить ему боль, которая жила своими воспоминаниями и
своей иллюзией жизни, которая была по-своему полной.

Гнев и горечь пришли позже. Стыд. Ощущение, что меня обманули,
заставили поверить, что я нормальный, что у меня , как и у всех,
был настоящий отец. Ненависть мужчины за верность,
которую он отдал другой женщине. И наконец, когда горячее пламя гнева
угасло, прочное ощущение, что я другой, я чужой.

В ту ночь, когда слезы моей матери высохли и она, наконец, уснула в
изнеможении человека, наконец избавившегося от ужасного бремени секретности,
я лежал во тьме с моим новым чувством одиночества, и мой разум
вернулся к необъяснимому видению, которое вызвало мой страх,
 признание матери. Я задавался вопросом, какой сон может присниться, когда человек сидит с
открытыми глазами среди бела дня в полном сознании. И все же это, должно быть,
был сон. Человек в видении, несомненно, был кем-то, кого я видел, или
моим спроецированным образом, мужчиной, чей внешний вид заставил мою мать
поверить, что я описываю ее возлюбленного давным-давно. Эрнест Кэмерон был
еще жив? Что бы он сделал или сказал, если бы сын, о существовании которого он не знал,
вдруг появился однажды, чтобы противостоять ему?

Мне так и не суждено было узнать. Менее чем через месяц следователи, легко
проследив путь моей матери от Альбукерке до Лос-Анджелеса,
выследили ее до нашего скромного трейлерного двора. Ей досталась половина
состояния стоимостью более тридцати тысяч долларов от недавно умершего доктора Эрнеста
Кэмерона, профессора физики Иллинойского университета, вдовца с двумя женатыми детьми, который разделил
оставшуюся половину своего состояния. В своём завещании, переписанном после
смерти законной жены, доктор Камерон раскрыл любовь, которую хранил в тайне
почти двадцать лет.
Умер от травм, полученных в дорожно-транспортном происшествии 16 июня
1982 года. В день моего видения.
Теперь, девять лет спустя, вспоминая это необычайное обстоятельство,
сидя в одиночестве в маленьком светлом кабинете, я думал о том, как легко мы
с матерью скрыли страшные свидетельства неизвестности. Нам казалось, что почти
по специальному плану нам не удалось расследовать подробности
смерти моего отца. Невозможно было избежать того факта, что мне
действительно приснилась его авария, но моя мать, которая была
религиозной женщиной, нашла удовлетворение в вере в то, что Бог действовал
одним из Своих странных и несомненных способов. И я нашел убежище в
воспоминании о видении, столь размытом и окруженном оговорками,
что я, наконец, смог поверить в совпадение, в случайный сон, который на самом деле не отражал реальность смерти, происходящей за тысячи
миль, но просто отражал какой-то затаенный страх перед насилием в мире, где случайное насилие было обычным явлением. Смерть Эрнеста
Кэмерона стала важной только потому, что она принесла мою мать и
меня сблизило, и потому что это дало мне средства, с которыми я смог поступить в колледж.

Мог ли я теперь вполне поверить в свое ясновидение? Было ли предыдущее
видение симптомом экстрасенсорных способностей, которые я только теперь
открывал другими способами? Я должен был поверить в это. В то же время я боялся.
Ибо в моем недавнем сне о насилии я был жертвой.

       * * * * *

Было десять часов вечера, когда я вышел из массивного
здания Гуманитарных наук и медленно пошел по раскинувшемуся университетскому городку. Ночные
занятия закончились, и многие огни уже погасли. Был
непрерывный кашель и бормотание машин, заводящихся и ревущих прочь.
Группы студентов дрейфовали мимо в горячем разговоре. Пары
слонялись в глубоких тенях деревьев или прогуливались рука об руку,
перешёптываясь и заливаясь смехом. Я чувствовал себя истощенным.

Я направился к современному району магазинов, ресторанов и баров,
который граничил с университетским городком. Мне не хотелось возвращаться в свой пустой
трейлер в горах. В этот момент я остро пожалел о странном
принуждении, которое мешало мне завязать тесную дружбу с
моими университетскими коллегами. Возможно, подсознательно я избегал
разоблачения или разочарования, но тем самым я
создал себе одинокое место вдали от других.

Мой путь пролегал мимо здания науки. На первом этаже
была одна панель окон, светящихся светом. Большая часть здания была
темной. Я остановился на минуту, думая о докторе Джонасе Темпле, уважаемом
геофизике, который работал за этими окнами. Они были слишком высоки
, чтобы я мог заглянуть в его кабинеты или лаборатории, но я знал, что
он там будет. О работоспособности старика ходили легенды.
И в последние полтора года эти освещенные окна, казалось,
символизировали растущее познание человеком жизни не только на земле, но и в
безграничном пространстве, в котором мы кружились. И, конечно же, конкретно
на Марсе, поскольку именно доктор Темпл руководил исчерпывающей
программой анализа и изучения мертвых реликвий жизни, принесенных
с красной планеты. Как и всем в университете, мне посчастливилось
войти в эти кабинеты и с удивлением взглянуть на ряды
любопытных минералов и ископаемых образований за стеклянными дверцами их
специальных кабинетов. По ним, шаг за шагом, доктор Темпл и его сотрудники
медленно прослеживали схему марсианской эволюции.

Однако этой ночью он, вероятно, был больше озабочен подготовкой
к новому марсианскому полету, который должен был начаться где-то
в этом месяце. Какие списки вещей он должен был бы составить, чтобы открыть какие новые тайны вселенной?

В очередной раз великолепное приключение мира заставило мою личную
проблему казаться мелкой и незначительной. Какое значение имеет в
фантастической пустыне пространства и времени личная ссора одного человека с
разумом на грани анархии?

Я снова пошел через кампус. Стоя на месте, я позволил
холоду октябрьской ночи проникнуть сквозь тонкую ткань моего комбинезона.
Теперь мои шаги ускорились. «Dugout», популярная за пределами кампуса кофейня,
находилась поблизости, и мысль о дымящемся горячем кофе заставила меня повернуться к ней.

Я был на краю кампуса, когда раздался голос — резкий, пугающе сильный,
настолько реальный для моего уха, что я быстро огляделся, чтобы
увидеть, кто это сказал. -«Безопасно ли общаться?»

Рядом со мной никого не было. То, что я слышал, было в моем собственном уме, беззвучное эманирование мысли.
— Да, но мягко. Нас не должны обнаружить сейчас, когда время так близко.

Я стоял неподвижно на краю темного кампуса, все мое тело было напряжено и
дрожало, мой разум был чистой доской, на которой писали голоса. Двое из
них. В мыслях было индивидуальное качество, интонация
и структура ума, столь же безошибочные, как личный тон человеческого
голоса, но странно бесполые и бесстрастные. Первый, кого я слышал, был
более неуверенным в своих вибрациях, меньше контролировал свою силу, производя
впечатление, что он моложе; второй был старше, тяжелее, авторитетнее своей силой.
"Тебе удобно?" — спросил второй голос. "Да." "Новое тело здорово?" "Полностью."

Я начал двигаться, чувствуя каким-то образом, я не мог понять направление,
откуда пришли мысли. Я брел по переулку, ведущему к Землянке,
отслеживая бестелесные пульсации, как животное выслеживает запах.

— снова заговорил старший. — У вас не было проблем с родителями?
«Они ничего не подозревали».

Голоса были теперь ближе, но я был один на улице, если не считать
пары, идущей по затененному тротуару в квартале от меня. И зачем
им общаться своим разумом, когда они идут рука об
руку? Я не подвергал сомнению фактическое существование голосов в моем сознании.
В тот момент я верил в них так же естественно и беспрекословно,
как принимал вокальную речь. Они были там. Я слышал их. Даже
бессмысленный вопрос о «новом теле» не заставил меня задуматься, не
галлюцинаторны ли голоса. Говорить о телах так, как будто их можно сбросить,
как одежду, и примерить новые для удобства и удобства, было чепухой, но
я и не думал осмысливать услышанные слова. Я хотел только найти их источник.

И вдруг я стою перед землянкой и смотрю сквозь запотевшие окна. Место было почти пустым.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Молодой, спокойный,
деловитый в своем подчинении. Это? Он или она? Я не мог сказать.
"У вас есть работа - важная."
В том, что они были внутри блиндажа, сомнений не было. Ощущение
ментального присутствия было непреодолимым, как если бы вы находились в углу
темного чулана и слушали двух незнакомцев, которые сгрудились в крошечном
пространстве и закрыли дверь, чтобы шептаться конфиденциально.
«Вы слышали…»
Я открыл дверь. Четверо студентов в кабинке у стены повернулись и
уставились на меня. Внезапно наступила полная тишина.

Инстинкт заставил меня небрежно пройти к прилавку, где я скользнул на табурет,
поставленный таким образом, чтобы я мог видеть кабинки вдоль правой
стены, не поворачивая ни намеренно, ни явно головы. Лоис,
официантка, дежурившая в «Землянке» по ночам, неторопливо направилась ко мне по
узкому проходу за прилавком. "Что вы будете есть, мистер Камерон?"
«Кофе, Лоис». -"На подходе!"
Мне никогда не приходило в голову рассматривать Лоис как возможного проводника
мыслей, которые я слышал. Она была студенткой, которая почти два полных семестра работала
в «Землянке» в вечернюю смену.
Она больше отличалась зрелостью груди и бедер, чем какими-либо
признаками необычных умственных способностей. Я был удивлен, что она
все еще учится в школе и еще не вышла замуж за одного из учеников, которые
всегда флиртовали с ней через прилавок. Ее светловолосая пышногрудая красота
и открытая дружелюбность больше подходили к детям и домашней кухне, чем к
книгам и еде на заказ.

Место было необычайно тихим. Сначала я не увидел никого, кроме Лоис и
четырех студентов, сидящих вместе в передней кабинке. Двоих из них я
узнал: Майка Бойла, который в прошлом сезоне был игроком All Coast,
а в этом году может стать All American, и Лори Хендрикс,
тревожной рыжеволосой девушки, сидевшей в первом ряду моего одиннадцатичасового
второкурсник английского класса.
Стрижка под ежик и незрелая внешность другого мальчика казались слегка знакомыми, вероятно, потому, что они были типичны
для многих студентов. Вторая девушка, сидевшая рядом с Майком Бойлом, была
маленькой, хорошенькой и брюнеткой. Я никогда не видел ее раньше.

Все четверо выглядели слишком нормально, когда вернулись к своей оживленной
беседе, чтобы быть частью странного опыта, который привел меня туда.
Они бросили на меня лишь беглый взгляд. Они, казалось, искренне
игнорировали меня, пока я потягивал свой кофе, пытаясь изучить группу, не
показывая этого.
Следующая мысль пришла без предупреждения из глубины комнаты. —
Вы слышали что-нибудь еще о слушателе?
Я сделал большой глоток горячего кофе, обжигая горло. Низко склонившись
над прилавком, я изо всех сил старалась не задохнуться и не закашляться.
Чашка загремела в блюдце, когда я поставил ее на стол. Я знал, что я слушатель.
"Шепот. Ничего, в чем я мог бы быть уверен."

Вопрос пришел со спины, ответ был ближе. Я был
убежден, что ответ исходил от одного из четырех студентов в кабинке
не более чем в пятнадцати футах от меня.

Затем я увидел, как рука шевельнулась за столиком в последней кабинке в задней части
ресторана. Мужская рука рассеянно помешивает кофе. Он сидел
ко мне спиной, спрятавшись за высокой спинкой будки. Это был
более старый, тяжелый ментальный голос.
«Его надо найти», — подумал мужчина. "Может ли это быть - иностранный злоумышленник? Возможно, даже один из нас, кто-" "
Нет. Скоро нас будет много - когда я вернусь. Но теперь мы единственные. Он должен быть человеком". «Но он говорит умом».

— Это не так уж и странно. Странно только то, что многие не делают так, как
мы. Прислушавшись, я почувствовал ползучий приступ ужаса, как будто прикоснулся
к чему-то холодному и чуждому. Боже мой, что они имели в виду? Они считали, что я должен быть... человеком. И какие они были?

"Я хотел бы вернуться с вами - чтобы помочь в вашей экспедиции." Заговорил светлый юный ум.
«Ваша задача — найти человека, говорящего своими мыслями, и
уничтожить его. Если он способен нас слышать, он опасен. Когда мы будем здесь, это не будет
иметь значения. мой разум, отвращение, преувеличенное теперь сознанием
опасности, угрозы, которая внезапно стала близкой и реальной.
Пока они охотились за мной, слушателем, я наткнулся прямо на
их середину. Кто они были или что я не знал, но их
разум обладал силой, выходящей за рамки моего воображения. И если они узнают, что я...

"Когда ты уезжаешь?" — спросил юноша.
«Скоро. Запуск состоится в последнюю неделю этого месяца,
в зависимости от подходящих условий». — Вы сможете осуществить перевод?

"В фактическом изменении не будет никаких трудностей. Я уже
выбрал человека в космической колонии. Он молод и силен, но
психически очень восприимчив. Он уже под моим контролем. Мне нужно только
найти подходящий момент наедине с Однако, поскольку это тело, в котором я сейчас
обитаю, должно считаться мертвым, когда я его покину, и видимых останков не будет, мне необходимо будет придумать случай, при
котором тело естественным образом сгорит или потеряется. оказаться наиболее подходящим».

Утопление! Мой повторяющийся кошмар вернулся ко мне в спешке. Я почувствовал, как
кровь отхлынула от моего лица. В голове было легко и слегка кружилась голова.

«Я не совсем понимаю насчет тела», — подумал юноша. «Это превосходный инструмент, — ответил другой, — но, к сожалению,
не такой плотный по своей материальной структуре, как те, в которых мы привыкли жить,
поддерживать постоянный контроль
над оболочкой тела, чтобы она не распадалась слишком быстро. В то же
время жизненно важные органы не должны быть повреждены. Возможно, со временем эти
человеческие тела смогут более удовлетворительно приспособиться к нашим потребностям. До тех пор
потребуются периодические изменения Я сохранил свою нынешнюю форму только
потому, что она была жизненно важна для наших планов».

— Когда вы произведете обмен?

«В последний возможный момент — когда тщательный медицинский осмотр уже невозможен
и когда уже слишком поздно откладывать запуск».

"Вам могут понадобиться мои услуги, когда вам придется захватить корабль..."

"Нет! Очень важно, чтобы вы остались позади. Вы должны понимать, что я
могу не вернуться. В космосе может случиться все, что угодно. Если я не
вернусь , все еще возможно, что некоторые из нас будут доставлены
на землю на других кораблях. Если люди будут более осторожны, чем раньше,
наши братья могут никогда не сбежать. Вам предстоит осуществить их освобождение».
— Да, это ясно.
Внезапно я закрыла уши руками, сильно прижав ладони к
черепу, как будто барьер из костей и тканей мог отрезать
сбивающие с толку голоса, проникающие в мой мозг. Это было не реально, это
невозможно! Это было безумие. Не пришельцы из космоса, замышляющие захватить
космические корабли и использовать их, чтобы вернуть полчища инопланетян.
Не существа, которые могли бы обладать человеческими телами и использовать их.
Я не мог поверить в это.
— Мистер Кэмерон?
"Что?" Я взглянул, пораженный и испуганный, в изумленные голубые
глаза светловолосой официантки. "Больше кофе?"
— О. Да. Да, пожалуйста.
Мой голос надломился. Рука, насыпавшая сахар в чашку, дрожала. Моё
тело охватили мгновенные судороги. Страх. Бойтесь этого деморализованного тела и разума.

Потом я понял, что странные голоса умолкли. Но в тишине было что-то
тревожное, неопределенное напряжение ожидания.
Я сделал что-то, чтобы предать себя? Был ли слышен удар страха?

Медленно мой взгляд переместился на кабинку в задней части комнаты. Мужчина
скрылся из виду. Даже его руки больше не было
видно. Я заставил себя взглянуть на кабинку, где студенты
все еще разговаривали, вполголоса, ровный шепот прерывался клиньями
смеха. Глаза Лори Хендрикс встретились с моими на мгновение
узнавания. Она улыбалась, и ее зеленые глаза были задумчивыми. В
этот момент светловолосый юноша заговорил с ней, и она повернулась к нему,
раскрыв красный рот от смеха.

Я отвел взгляд. В нескольких ярдах от прилавка Лоис деловито вытирала
воображаемое пятно на блестящей поверхности. Я закурил сигарету,
изо всех сил стараясь сохранять устойчивость, и сидел, глядя на клубок пара,
поднимающегося от кофе и смешивающегося с более густым облаком сигаретного дыма.

И что-то прощупывало мой мозг. Моя реакция была инстинктивной, как у
черепахи, которая прячется под панцирем с удивительной скоростью. Я заморозил свой
разум, отключив все мысли. Я был ничем. Я был пустотой. Я
не был ни мыслью, ни эмоцией, ни осознанием. Снова возникло жуткое ментальное ощущение
, словно детская палка тыкает в панцирь черепахи, чтобы посмотреть,
не пошевелится ли она, или найти мягкое, уязвимое место в защитном
кожухе. Мысль, прощупывающая мой мозг, пытающаяся проникнуть внутрь, но
не открывающаяся.

Предварительное давление прекратилось. На мгновение воцарилась тишина, за исключением
бормотания в соседней кабинке и грохота тарелок, когда Лоис
складывала их в стальную раковину. Медленно я позволил осознанию вернуться.

"Все в порядке." Старший снова вышел на связь.

"Что случилось?"

«Я не был уверен. На мгновение я подумал…» Сообщение оборвалось.
"Я должен идти."

"Когда мы поговорим снова?"

«Мы должны избегать любых контактов, кроме случаев крайней необходимости. Слишком
велик риск быть обнаруженными. Мы никогда не должны снова быть вместе в одном и том же
месте, пока не будет найден слушатель».

«Что мне делать, когда я найду его?»

Наступила короткая пауза. Я поймал себя на том, что напрягся, ожидая
ответа, и мои руки болезненно сжались.

«Должно быть, это похоже на несчастный случай».

Смех вырвался из соседней будки, хриплый и свободный, молодой веселый
смех нормального, здорового мира. У меня возникло внезапное горькое чувство
, что я навсегда покинул этот мир, и его смех был грубым и
действовал мне на нервы, странная пунктуация в смертном приговоре, который я
только что услышал, вынесенный самому себе.

Потом студенты вылезли из своих кабин, двинулись к
двери, проходя мимо меня.

"Привет, мистер Кэмерон!" Звонила Лори Хендрикс.

Я кивнул. Мое горло сжалось, и я не мог открыться для речи. Группа
вывалилась на тротуар, и я почувствовал укол тревоги. Один из
них был инопланетянином, но что я мог сделать? Как узнать какой?
Должен ли я следовать за ними или за мужчиной в будке?

Я бросил взгляд на заднюю кабину. Я мельком увидел
темно-серый костюм, когда мужчина исчез в узком коридоре,
ведущем в туалеты.

И к заднему выходу.

Я вскочил на ноги и бросил монету на прилавок. На секунду я
застрял в дилемме разделенного выбора. Затем я решительно зашагал
через ресторан к заднему залу. Когда я добрался до него, он был
пуст. Я развернулась и помчалась к входной двери.

Четверо студентов шли через улицу, прогуливаясь по
территории кампуса. Я побежал за ними. Они как будто забыли обо мне. Я мог видеть
маленькую темноволосую девочку, вцепившуюся в руку Майка Бойла. Белобрысый мальчик
доверительно заговорил на ухо Лори Хендрик. Я остановился на дальней
стороне улицы, нерешительно наблюдая, как они медленно идут по
зеленой лужайке. Я не мог следить за ними, не будучи замеченным. Я должен
был держаться на расстоянии.

Я оглянулся на Землянку. Мужчина стоял на тротуаре слева
от ресторана в тени витрины магазина. Несмотря на то, что я
не мог видеть его лица, я мог чувствовать воздействие его глаз.
Когда я вышел из блиндажа, его там не было. У меня покалывало скальп. Я начал
с темной фигуры. Какое-то время никто из нас не двигался.

То, что я сделал тогда, было невероятно глупо, и все же это не было
сознательно обдуманным поступком, даже не неосторожным порывом. Скорее я говорил
сам с собой, озвучивая вопрос, который заполнил мой разум, но бессознательно
проецируя его на неизвестного мужчину, наблюдавшего за мной через улицу."Кто ты?"

Впоследствии я не мог понять, что произошло, но в ту долю секунды,
когда мысль была направлена ??на темную фигуру, я, казалось, уловил
быструю реакцию испуганного удивления. Я сразу же был в шоке от
собственной глупости. Я предал себя. Теперь они знали, кто я такой.

И в этот момент я увидел фары автомобиля, мчащегося на меня
по ближней стороне улицы, его фары подпрыгивали, когда машина ехала
по кочке. Что-то удерживало меня на тротуаре рядом с бордюром,
когда машина стремительно приближалась. И вдруг он оказался очень близко, глаза
его фар загипнотизировали мой взгляд, гул его двигателя
наполнил мои уши. "Сейчас! На улицу!"

Команда поразила мой разум силой удара. Я пошатнулся
вперед, неуклюже спотыкаясь о бордюр. Я осознавал, что
слабо борюсь, пытаюсь контролировать резиновые конечности
слабым и спутанным разумом, дико размахиваю руками в воздухе.

"Перед машиной! Падать!"
И я бросился вперед, в ослепляющий свет надвигающихся
фар. Раздался разрывающий визг тормозов, крик, который казался
далеким, и массивное пятно металла, задевающее меня, когда я падал.

                4

Кажется, я плыву сквозь толстые слои черного асфальта. Были
голоса, сердитые и испуганные, но они никогда не найдут меня здесь,
под поверхностью.
«Это была не моя вина, черт возьми! Он прыгнул прямо передо мной».
— Ты ехал слишком быстро.
— Говорю вам, он пытался покончить с собой! Это не моя вина!
— Тебе повезло, что его не убили.
Я открыл глаза. Кольцо лиц уставилось на меня. Глаза и рты
круглые, большие и открытые. Какое-то мгновение я тупо смотрел на них, не
чувствуя и не думая. Онемение начало исчезать, и я почувствовал щекочущее
ощущение возвращающегося страха. Все лица выражали озабоченность или
тревогу. Одно было лицом незнакомца. Водитель машины,
подумал я. И одно из лиц было маской, за которой скрывалось нечто
непонятное и страшное.
— Мистер Камерон! С вами всё в порядке?
Я посмотрел в большие зелёные глаза Лори Хендрикс. Это были
удивительно красивые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, их цвет был
глубоким и ярким. Теперь они были очень широкими и беспокойными. Гладкая плоскость
ее лба была слегка морщинистой от беспокойства, а губы приоткрыты
над ровными белыми зубами. Она была кем-то, кого я никогда раньше не видел.
Я рассеянно осознавал рыжие волосы, пару
скрещенных стройных икр и фигуру, натягивающую свитер, но никогда не
видел ясно этого человека. Была ли она той самой?
— Вы в порядке, профессор?
Мой взгляд переместился на Майка Бойла, и я быстро увидел его
массивное, мощное тело, возвышающееся надо мной.
- Да, я... я так думаю.

Я уставился на каждого из них — на Лори, Бойля, юношу-блондина, маленькую
брюнетку с маленькими скромными чертами лица, на краснолицего незнакомца, который,
казалось, был скорее зол, чем озабочен. Воспоминание о крыле машины, пронесшемся мимо меня, когда я падал, вернулось так живо, что меня поразила
реакция. Я должен был подавить порыв уйти, бежать, хромать,
ковылять, даже ползти, просто чтобы быть подальше от существа,
которое наблюдало за мной, маня тревожными человеческими глазами.

— Какого черта ты это сделал? Говорил незнакомец, водитель машины.
— Я… я споткнулся. «Господи Иисусе, тебя могли убить!»
"Да. Мне очень жаль".
Я сел. Руки потянулись вниз, чтобы помочь мне, и я вздрогнула от их прикосновения.
Я пошевелил ногами и ощупал руки и ребра. Вроде ничего не сломалось. Не было резких болей, только масса болей, слившихся в
одну. Мне очень повезло. В следующий раз они позаботятся о том, чтобы я не сбежал.

Майк Бойл взял меня под локоть мясистой рукой и поднял на ноги с
непринужденной легкостью взрослого, поднимающего ребёнка в воздух.
Могут ли все эти мускулы скрывать супермозг?

Я собралась с духом и посмотрела через улицу на то место, где мужчина
стоял, наблюдая за мной. Тротуар был пуст.

— Вы пили, мистер Камерон? — с ухмылкой спросил блондин.
Я натянуто улыбнулась. «Кофе. Я не могу объяснить, что произошло. Я просто потерял
равновесие и упал. Как будто меня кто-то толкнул».
Я внимательно следил за глазами мальчика, но они не выдавали никакой реакции. «Ну, я не могу стоять здесь всю ночь», — воинственно
сказал краснолицый мужчина , превращая это заявление в вызов. — Думаю, ты не ранен.
«Нет. Я так не думаю. Машина просто промахнулась». «Может быть, вам лучше узнать его имя, мистер Кэмерон», — предложил

светловолосый юноша . «Да, у тебя могут быть внутренние повреждения или что-то в этом роде», — вставил Майк Бойл . «Какого черта ему нужно мое имя?» Я вдруг задумался, неужели я должен так быстро снять с незнакомца подозрения. Не случайно ли появилась его машина? И не слишком ли быстро он мчался? «Да, мне лучше узнать ваше имя», — сказал я. — А теперь, подождите, если вы думаете, что собираетесь подать на меня в суд… — Я не собираюсь подавать в суд, но мне лучше узнать ваше имя. Полагаю, у вас есть страховка? «Да, но…» «Вы хотите, чтобы я вызвал копа, мистер Кэмерон», агрессивно спросил блондин . Я посмотрел на краснолицего незнакомца. «Я не думаю, что это будет необходимо». Предложение привлечь к делу полицию убедило мужчину . Он выудил свои водительские права. Лори Хендрикс нашла в сумочке карандаш и написала имя и адрес. Альберт Харрисон, трейлер G12, 444 Сан-Рафаэль-роуд. Я узнал название его страховой компании и сказал ему, что это все, что мне нужно. Затем он настоял на том, чтобы узнать мое имя и адрес. Я заколебался, взглянув на четырех слушающих студентов. Потом я понял, что это не имеет значения. Они могли легко узнать, где я живу через школу. Меня даже удобно занесли в телефонный справочник. В конце концов Харрисон ушел в плохом настроении, явно опасаясь, что на следующий день я обнаружу несуществующие раны. Я был вполне уверен, что он невиновен, но было бы неплохо знать его имя. И знать, где его найти. — Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, мистер Камерон? Лори Хендрикс подошла ко мне вплотную. Говоря это, она слегка положила руку мне на плечо и подняла свои невероятные зеленые глаза, чтобы встретиться с моими. Я почувствовал смелое столкновение наших взглядов. Ее пальцы прожгли рукав моей куртки, и я уловил едва уловимый цветочный аромат, который она носила. — Да, — медленно сказал я. "Спасибо за помощь." — Мы могли бы отвезти вас домой, — без энтузиазма предложил Майк Бойл. «У меня есть машина». «В этом не будет необходимости». И вдруг я посмотрел на стройную девушку, стоящую рядом с Бойлом, поняв, что она единственная из группы не сказала ни слова. Она наблюдала за мной с любопытным интересом. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась. «Да, мы будем рады подвезти вас. Майк не будет возражать». Она посмотрела на крупного футболиста и просунула свою руку ему под мышку с легким намеком на собственничество. Обычно этот жест заставил бы меня улыбнуться. Даже сейчас это заставило мои быстрые подозрения испариться . И я понял, что не могу поверить, что кто-то из этих четырех нормальных молодых людей может быть кем-то другим, кроме того, кем кажется. Думать иначе было абсурдно, и тем не менее я слышал, как одному из них было приказано убить меня. Или я? И все мучительные сомнения и страх прошлых месяцев вернулись. Мог ли я все вообразить -- голоса, попытка убить меня, таинственные существа из космоса? Было ли все это тщательно продуманной выдумкой больного ума? В падении перед мчащейся машиной не было ничего воображаемого. Но что, если бы не было врагов, кроме тех, что в моем собственном сознании? Смысл этой возможности был мучительно ясен. Ибо тогда я пытался убить себя. Я видел, как ноги блондина переминались в явном нетерпении. Я еще раз оглядел группу, и мой взгляд задержался на запрокинутом лице Лори Хендрикс, на мягком мерцании ее ярко-рыжих волос. — Вы, дети, продолжайте, — сказал я. «Со мной все в порядке». Я развернулась и ушла, не оглядываясь.  Это было яркое утро. Через высокие окна классной комнаты

Мягкий солнечный свет пробивался сквозь тонкую решетку из стекловолокна, которая выходила на всю западную сторону здания. Я посмотрел вниз на
мирный кампус, медленно движущиеся потоки студентов, простор
прохладной зеленой травы, солидную внушительность близлежащих зданий. Вдалеке
я увидел участок тренировочного футбольного поля и
подумал о Майке Бойле, который врезался своим огромным плечом в манекен,
потея и кряхтя, мощно двигая толстыми бедрами. Чудовищный юноша, да. Но неземное чудовище? Едва ли.

Я услышал беспокойное движение в комнате позади меня и мысленно вернулся к лекции.

"Почему _Беовульф_ называется эпосом?" — риторически спросил я, оборачиваясь.
«Из-за его размаха. Из-за величия его героя. Потому что
он выражает всю борьбу, стремление и точку зрения
своего народа. Его действие грандиозно. Его эмоции глубоки
и сильны. История века о домохозяйке, у которой мелкий роман с посредственным мужчиной, которого она встречает в
супермаркете. Это большое. Это важно. Это связано с насущными вопросами жизни. В этом есть величие. грозный
враг народа. Поражение есть смерть, и даже в том, как умирать, есть величие и героизм». Я сделал паузу, позволив своим глазам бродить
по комнате, используя учительскую уловку, сосредоточившись на последнем ряду,
и, таким образом, казалось, что я смотрю на всех учеников между ними. Их
лица были обращены ко мне в подобии почтительного внимания.
Мальчик в третьем ряду спал с полуоткрытыми глазами. — И
манера письма соответствует героическому действию, — продолжал я,
переводя взгляд на передний ряд, на копну огненно-рыжих волос и пару небрежно скрещенных ног, блестяще одетых в пряденый
пластишен. «Он мощный, сильно ритмичный, красноречивый».
Я улыбнулась. Лори Хендрикс, казалось, вздохнула, и это легкое движение
привлекло мое внимание к ее груди, мягко очерченной под свитером лимонного цвета.

— Конечно, при переводе многое теряется, — добавил я. В классе раздалось уважительное хихиканье. Старый проф, подумал я,
со своими академическими шутками. Даже в двадцать семь лет, на четвертом курсе преподавания, у меня появилась привычка каждый
семестр повторять одни и те же шутки. Лори Хендрикс тепло улыбнулась мне, и я поймал себя на том,
что реагирую на влажный румяный изгиб ее губ, мне нравится тот факт, что она позабавилась.

В течение долгой, относительно бессонной ночи моя вера в достоверность
впечатлений моего разума сильно пошатнулась. Я колебался от гневной
убежденности в том, что все, что я слышал, было правдой и правдой, через
все этапы споров и сомнений, вплоть до унылой безнадежности,
признания того, что чуждые разумы и жуткие заговоры были гротескными
осколками моей своеобразной ветви безумия.

Глядя теперь на Лори Хендрикс, я обнаружил, что мне не хочется верить
, что она была кем-то иным, кроме необычайно красивой девушки, которая показывала
все признаки того, что интересуется мной больше, чем обычно. Случайное
обстоятельство встречи прошлой ночью создало
новые отношения между нами без единого слова этим утром.
Она больше не была просто очередной анонимной ученицей. И я сильно
подозревал, что я для нее уже не просто очередной душный инструктор.
Я резко повернулся к спящему мальчику в третьем ряду. — Мистер
Карбо, — резко сказал я. "Мистер Карбо!"

В голове щелкнуло. Его глаза все еще были мутными ото сна. "Хм?"
— Мистер Карбо, вы с нами?
Класс рассмеялся, согреваясь от ситуации, в которой кто-то другой выглядит немного нелепо.
«Мистер Карбо, что вы думаете о технике обращения Беовульфа с драконом?»
— Кажется, я не понимаю, сэр, — неуверенно сказал мальчик.
"Вы читали задание, я полагаю." "Да сэр." — Вас что-нибудь поразило в драке?
«Ну, я думал, что это немного кровожадно, сэр».

— Англосаксы были кровожадным народом, — сказал я. «У них не
было телевидения, фильмов или синтетических видов спорта, которые позволили бы им
выплеснуть часть своего насилия. Даже их литература была больше похожа на
боевой клич, чем на цивилизованный катарсис эмоций». "Да сэр."
— Я рад, что вы согласны, мистер Карбо. Я чувствовал, что был с
ним довольно суров, но вы должны были сделать козла из виновного студента, который
спал, или говорил, или не учился. Это была стандартная процедура обучения
, и она не лишена смысла держать класс в напряжении.

Я позволил ему сорваться с крючка, повернувшись к классу в целом. «Вы
знаете, как боксеры тратят впустую первый раунд, прощупывая друг друга,
проверяя реакцию друг друга? Вы заметили что-то подобное в
подходе Беовульфа к бою?»

— Да, — позвал студент из дальнего конца комнаты. «Он позволяет дракону
сожрать парочку других парней».

"Верно!" — сказал я с преувеличенным энтузиазмом. "Мисс Хендрикс, не могли бы вы
прочитать этот отрывок для нас?"

Она выглядела пораженной. Пока она искала место, раздался общий
стук и шорох поспешно открываемых учебников. Лори Хендрикс
кашлянула и начала читать. Голос у нее был низкий, нерешительный, приятно
хриплый. В отрывке, который она прочитала, в кровавых подробностях рассказывается, как древний герой
наблюдал, как дракон вошел в пиршественный зал, ждал, притворяясь
спящим, изучая передвижения врага, хотя это повлекло за собой
довольно мрачную смерть для некоторых соратников Беовульфа по оружию. Слушая
, я думал о том инопланетянине помоложе прошлой ночью, который стоял
среди студентов в кампусе и смотрел, как другой выбросил
меня на улицу перед гоночной машиной. Я услышал слова
многовекового эпоса, и отстраненная часть моего разума сказала мне,
что, в отличие от могучего англо-саксонского воина, я не могу переждать врага. Я уже знал, как он работает. Если бы я ждал, была бы другая
авария. Я должен был найти врага до того, как он или она сможет атаковать.

Лори Хендрикс закончила читать и вопросительно оторвалась от
текста. Я кивнул, показывая, что этого достаточно. Мой взгляд остановился на ней.

«Я хочу сказать, — сказал я, — что отношение к жизни
сильно отличалось от нашего. Пока вы не поймете и не примете эту
разницу, вы не сможете реагировать на литературу людей того
времени. Вселенная была чужда всему, что мы знаем. Человеческая
жизнь была дешевой. Чтобы остаться в живых, нужно было постоянно
бороться. Я поднял руку, останавливая немедленное массовое движение с мест.

«Я должен поговорить с вами индивидуально о ваших курсовых работах», —
быстро сказал я, не обращая внимания на общий стон. «Я назначу индивидуальные
встречи. Если студенты в первом ряду останутся на несколько
минут, я начну с них».

Я кивнул, и класс взорвался шумом и движением.
Студенты в первом ряду задержались. Я сел за стол в
передней части комнаты и помахал первому студенту вперед. Я тщательно
составил график встреч в офисе. Как я и надеялся, Лори
Хендрикс ждала до последнего. Мы были одни в классе, когда
она отвернулась от своего места и направилась к парте. Мягкий изгиб
ее рта был провокационным.

— Вы не выглядите изможденным, профессор.

Я слабо улыбнулась. «Я всего лишь инструктор, мисс Хендрикс, а не
профессор. И чувствую себя прекрасно благодаря вам и вашим друзьям».

— Мы просто взяли тебя и отряхнули.

Наступило короткое неловкое молчание. Наши глаза оценивающе встретились. Она
прислонилась округлым бедром к краю стола.

— Я хотел бы лично поблагодарить ваших друзей, — сказал я наконец. — Не могли бы вы
назвать мне их имена?
"Конечно - но вы не должны благодарить их."
— С удовольствием. Я, конечно, знаю Майка Бойля, но кто была та девушка, что была с ним?

«Это Хелен Дэрроу. Она изучает физику. Теперь у них с Майком все в порядке».

Я выглядел удивленным. Девушка не была похожа на тех, кто будет
специализироваться на физике. И этот факт не сочетался с благоговейным восхищением студентки
перед мускулистой футбольной звездой.

«Они забавная пара», — сказала Лори Хендрикс, поглаживая свои рыжие волосы
изящными пальцами. «Но иногда мужчина и женщина могут чокнуться
вместе, когда вы меньше всего этого ожидаете». Я улыбнулась. — А кто был твоим бойфрендом?

— Мой мальчик, о… о, вы имеете в виду Боба. Это Боб Дженкинс. Но мы просто друзья, профессор.

Я хотел, чтобы она немного ослабила пар, который она
производила. Ее приглашение было слишком открытым, слишком внезапным. Я почувствовал щекочущую
настороженность внутри, когда посмотрел в зеленые глаза.
— Вы что-то задумали для меня, профессор? — спросила она
почти мурлыкающим голосом. — Я имею в виду курсовую работу.
"Да. Предположим, мы договоримся о времени..." Я уставился на график, который начал
составлять. Наполовину сформированный план возник в моем сознании, и я понял, что подсознательно все это время знал, что я надеялся
устроить. Я говорил импульсивно. — Как насчет сегодняшнего вечера, мисс Хендрикс?
"Сегодня вечером?" На ее лице отразилось удивление, но я увидел в ее глазах что-то еще. Удовлетворение.

«Мое время довольно занято в течение следующих двух дней в течение дня — занятиями и другими встречами. Но
сегодня вечером у меня есть немного свободного времени». — В вашем офисе?
Я колебался. «Вы можете подойти к моему трейлеру. Я на вершине холма
недалеко от Беверли-Глен. Трейлерный двор Вэлли-Вью. До него довольно легко добраться».
— Я знаю это место. У Малхолланда, не так ли? «Да. Я в номере 14-П».
Теперь она широко улыбалась. "Это звучит хорошо для меня - г-н Кэмерон."
— Около восьми? "Я буду там."
Она отошла от стола и направилась через комнату. Я поймал
себя на том, что наблюдаю за ритмичными движениями ее бедер. В дверях она повернулась, чтобы послать мне через плечо прощальное приглашение.

Я не двигался. Через дверь я увидел молодого блондина Дженкинса, который
присоединился к ней в коридоре. Он усмехнулся и небрежно и интимно взял ее за руку. Я почувствовал рывок...

Боже мой! Я думал. Ревность. Завидовать.

И мне было интересно, каков был мой настоящий мотив, чтобы попросить ее прийти в мой
трейлер в тот вечер. Прощупывание врага? Сократить список
подозреваемых? Но если бы существовала хоть какая-то вероятность того, что она может быть одержима могущественным инопланетным существом, оставаться с ней
наедине было бы невероятно опасно . У меня не было бы шанса. Дело в том, что я не хотел верить, что она враг, — и я хотел остаться с ней наедине.                6 Джек Хесс, еще один из младших преподавателей английского факультета, спросил меня, не хочу ли я пойти пообедать в ближайшую забегаловку. Я помедлил и вдруг вспомнил о Лоис, светловолосой официантке в землянке . Я снова был глуп! "Нет - не сегодня, Джек," сказал я быстро. «У меня что-то есть». Он вопросительно посмотрел на меня, пожал плечами и отвернулся. Я знал, что большинство моих коллег считали меня странным, замкнутым и даже асоциальным человеком. Джек приложил больше усилий, чем другие, чтобы быть дружелюбным. Я вполне осознавал, что мое чувство аутсайдера было нездоровым , но ничего не мог поделать. Я поспешно вышел и торопливо зашагал через кампус. Как я мог упустить такой очевидный фактор? Лоис наверняка видела мужчину в задней кабинке прошлой ночью. По крайней мере, она бы принесла ему кофе. Даже если бы он был для нее незнакомцем, она смогла бы описать его мне. И, возможно, он не был чужим. Может быть, он часто заходил . Маленький ресторан был битком набит студентами. Я протиснулся к концу прилавка. Лоис не было видно. Я подождал, пока Гарри, вспотевший владелец «Землянки» с несколько сальным лицом, не подошел ко мне. — Могу я поговорить с тобой минутку, Гарри? Он взглянул на меня, узнал во мне постоянного клиента и, вероятно, проницательно представил меня тем, кем я был, не очень важным молодым учителем. «Это не может подождать? Я чертовски занят». Он поспешил обратно по проходу, не дожидаясь ответа. Гарри немного готовил, но в часы пик он помогал на столах или за прилавком, в то время как обычный повар занимался заказами. Через мгновение он вернулся, открывая блокнот заказов. "Что это будет?" — Гамбургер и кофе, — сказал я. — Где Лоис? Его глаза стали плоскими и холодными. «Она приходит позже. Почему?» «Я хотел поговорить с ней. Во сколько она приходит?» "Послушай, Джек, у девушки и так достаточно проблем с детьми и без..." "Я только хочу поговорить с ней". "Ага." Его манера была откровенно воинственной. «Я передам ваш заказ». Он отвернулся. Прошло несколько минут, прежде чем я снова смог поймать его. Я знал, что некоторые ученики неподалёку смотрят на меня, но мне было всё равно. Когда Гарри оказался в пределах слышимости, я быстро заговорила. «Гарри, прошлой ночью я попал в аварию возле твоего дома. Прямо перед домом. Я думаю, Лоис могла это видеть, и я хочу задать ей несколько вопросов. Как насчет этого? Во сколько она приходит на дежурство?» Он выглядел смягчившимся, хотя его манеры все еще оставались резкими. — Шесть часов, — прохрипел он. «Она работает с шести до полуночи». Я нахмурился. Теперь, когда мне пришла в голову возможность, что она опознает незнакомца в задней кабинке, мне не терпелось поговорить с ней. Шесть часов были далеко. Многое может произойти до шести. Когда мой заказ наконец пришел, я наклонился вперед и настойчиво заговорил с Гарри. — Я хотел бы связаться с ней как можно скорее, — сказал я. — У тебя есть ее номер телефона? Агрессивный холод мгновенно ожесточил его лицо. Его глаза были маленькими, и выражение их было мрачным. «Я не назначаю свидания с помощью», — сказал он. — Даже для учителей. Это будет два доллара с четвертью, — многозначительно добавил он, мотнув головой в сторону тонкого бутерброда и кофе. Раздраженный, я бросил деньги на прилавок. Больше я от него никакой информации не получил . Я понял, что его подозрение слишком быстро пробудилось, чтобы быть нормальным. Скорее всего, он сам хотел Лоис, вероятно, ничего не добился с ней перед лицом конкуренции, а постоянное зрелище мужчин и мальчиков, флиртующих с ней в его ресторане, держало его на грани отчаянного гнева. Нетерпение грызло меня, но я ничего не мог сделать, кроме как ждать. Я стоял в нерешительности возле ресторана, раздумывая, не пойти ли мне в офис регистратора, чтобы попытаться выяснить, где живет Лоис. Я могу попасть в беду. Я уже собирался нарушить одно из академических правил, договорившись о том, чтобы Лори Хендрикс посетила мой трейлер в тот вечер, но, по крайней мере, у меня была правдоподобная причина — и, несмотря на правила , встречи со студентами дома вместо классных проектов были не необычно. Для меня попытка получить адрес или номер телефона молодого и явно одаренного студента, который не был ни в одном из моих классов, была чем-то еще. Весь день я провел, за исключением одной лекции в два часа, в безопасности библиотечных стеллажей. Я составил библиографию последних публикаций в библиотеке на тему жизни на других планетах. Был специальный раздел статей и исследовательских проектов, касающихся Марса, большинство из которых были написаны самим доктором Темплом или его сотрудниками. Чтобы изучить весь материал, потребуется гораздо больше дня , а у меня может быть не так уж много дней. Я должен был исходить из того, что я в здравом уме, что я слышал, как инопланетяне телепатически совещались, что убеждение, что они были полны решимости уничтожить меня, не было иллюзией. Они были настоящими. Они угрожали не только моей безопасности, но и всему миру. И они планировали вернуть себе подобных на Землю. Это были факты, с которых я должен был начать. Они указывали прямо на Марс. Меня удивило единодушие научных мнений относительно возможности жизни на других планетах. В нашей Солнечной системе была только одна планета, кроме Земли, которая могла поддерживать жизнь, как мы ее понимали. На других планетах либо тепло, либо его отсутствие, наличие ядовитых газов или отсутствие атмосферы доказывали, что жизнь не может существовать. В других солнечных системах вполне могли быть планеты с условиями, благоприятствующими существованию разумной формы жизни, но в нашей была только Земля — и планета, которую человек достиг во время своего первого великого завоевания космоса: Марс. Долгое время велись горячие научные споры о возможности существования жизни на Марсе, особенно после открытия знаменитых каналов. Даже наблюдения с Луны в конце 1970-х и 1980-х годах не решили проблему и не разрешили тайну каналов. Всегда существовала специальная группа, которая утверждала, что жизнь на красной планете не только возможна, но и вероятна. Затем последовала успешная миссия в 1989-90 годах. Мне не нужно было читать бесчисленные статьи, чтобы знать общие факты о том, что люди нашли там — и что им не удалось найти. Там была жизнь в виде растительности и микроскопических организмов. Был даже животный мир — крошечная рептилия, которую видели и фотографировали, но которая проявила такую ??поразительную неуловимость, что никогда не попадалась в ловушку живой. Помимо этого, были явные признаки мертвой цивилизации, созданной разумными существами. Грубоват по нашим меркам, особенно в ремеслах и инструментах, но умен. Эти открытия послужили только созданию новой марсианской тайны. Планета изобиловала ископаемыми останками низших животных. Ничего больше. Ничего похожего на разум, который создал марсианскую цивилизацию и прорыл ее удивительную сеть каналов. Как будто разумные существа, правившие планетами тысячи лет назад, просто покинули ее. Они не умерли там. Или они таинственным образом растворились, не оставив после себя никаких следов, кроме творения рук своих, оставив после себя умирающую планету. Марс был единственным местом, откуда могли прилететь инопланетяне, подумал я, но ни один разумный инопланетянин не вернулся на космическом корабле. Даже образцы растительной жизни не смогли пережить обратное путешествие на землю. И все же... Я попытался точно вспомнить, что я подслушал. Голоса говорили о скором спуске на воду. А дело было в том, что должен был состояться новый полет на Марс. Они говорили об этом как о возвращении в родные места, к своим собратьям. Но если им нужен был космический корабль , чтобы вернуться, они должны были прилететь на нашем корабле. И ничего не пришло. Я читал в пыльной тишине внутренних стеллажей библиотеки отчеты о том, что произошло, когда один большой корабль вернулся домой на Землю. Все выжившие прошли тщательное обследование с помощью сложных физических и психических тестов. Ни одно инопланетное присутствие не могло ускользнуть от этого исследования. Не боялись ли они и сейчас разоблачения? Не поэтому ли они хотели, чтобы моя смерть была случайной? Даже каждый фрагмент камня, кости и высохшего грибка подвергался кропотливой проверке не один раз, а снова и снова. Инопланетная жизнь не пришла. Я пытался поверить в невозможное. С каждой перевернутой страницей в течение этого долгого дня моя депрессия росла. Когда, наконец, с горящими от напряжения глазами, я отложил в сторону прочитанное , жалкую малую часть всего списка, я не нашел ни одного обнадеживающего факта. Но надежда сохранилась. Возможно, было что-то, что я упустил из виду, или что-то в более поздних исследованиях, которые я еще не успел прочитать, что могло бы дать ключ к разгадке. И там была Лоис... Я посмотрел на часы. Было несколько минут шестого. Поспешно я отделил прочитанный материал от остального. Первый я вернулся к библиотекарю, оставив непрочитанные бумаги и журналы на маленьком столе , который я зарезервировал в стопках. Я побежал по прохладной зелени кампуса . Дойдя до улицы возле землянки, я отошел от тротуара , ожидая, пока не исчезнут движущиеся машины. Для них было бы слишком легко использовать одну и ту же технику во второй раз. В этот вечерний час в землянке было малолюдно. В нескольких кабинках и у стойки сидели студенты. Я узнал профессора истории и зоолога, тихо беседовавших на одном конце прилавка . Лоис не было. За столами работала еще одна девушка, та самая девушка, которая дежурила ранее днем, а сам Гарри все еще стоял за прилавком. Он посмотрел на меня, когда я подошла. — Где Лоис? — с тревогой спросил я. — Откуда, черт возьми, мне знать? Может, ты мне скажешь. — Она не вошла? — Нет, она не вошла. Гарри явно винил меня. — Послушай, Гарри, я сказал тебе, что просто хотел задать ей пару вопросов. Это важно. Но это все, чего я хочу. Я сделал паузу. — Она не звонила или что? — Нет, — проворчал он менее злобно. «Иногда она опаздывает. Иногда вообще не приходит». Я почувствовал пустоту в животе. Она должна была прийти. Я должен был поговорить с ней. Я сел за стойку и заказал кофе. Я ждал. Двое учителей дальше за стойкой кивнули мне. Студенты ушли, и еще несколько человек вошли внутрь. Каждый раз, когда открывалась дверь, я с нетерпением поднимал глаза. Я заказал еще кофе и оставил его остывать у меня на глазах, нетронутый. Прошел час. Гарри остановился передо мной. Он говорил неохотно, видимо, убедившись наконец, что я не лгу. «Ты будешь есть? Не думаю, что она придет сегодня вечером». "Нет, я не голоден. Она когда-нибудь делала это раньше - просто держалась подальше, ничего не сказав тебе?" «Да, иногда». Его лицо омрачилось. «Эти дети…» Я подумал о своем свидании с Лори Хендрикс. Лоис может появиться позже. Вероятно, она ушла с каким-нибудь студентом. Очевидно, она могла быть небрежна в отношении часов. Гарри не собирался ее увольнять, что бы она ни делала. Да, она, вероятно, будет позже. Я могу вернуться после ухода Лори. В половине седьмого я сдался. Я как раз успел вернуться в свой трейлер до восьми. Мне потребовалось пять минут, чтобы дойти до местной надземной станции. Прошло еще пять минут ожидания, прежде чем из сгущающейся темноты быстро выскользнула машина . Через несколько мгновений я высадился на платформе Малхолланд, где местный житель, связанный с Малхолландом, поднялся. Я вернулся к трейлеру. Когда я вошел, было уже темно. Моя соседка, странно замкнутая девушка с удивительной фигурой, сидела и ела в своей ярко освещенной комнате с приоткрытыми жалюзи в передней части трейлера. Еще один одинокий, подумал я. Еще один аутсайдер. Но сегодня вечером я буду не один.                7 К восьми тридцати того вечера мне стало не по себе. У меня был вечер, полный нетерпеливого ожидания, и напряжение сказывалось на моих нервах. Я начинал чувствовать себя человеком с простудой или какой-то другой редкой болезнью, которого сторонятся и избегают. Я продолжал вставать и подходить к окну, чтобы выглянуть наружу, каждый раз ожидая увидеть Лори Хендрикс, которая только что повернула на дорожку. Каждый раз разочаровывался. Не знаю, чего я на самом деле ожидал, когда она пришла. Я сказал себе, что причина, по которой я спросил ее, ясна: она подозревается. Даже если я не думал, что она виновна, я должен был убедиться, а возможность встретиться с ней наедине было легко создать. Но была и другая причина. Моя самоизоляция имела ряд недостатков. Когда я подумал о чистых конечностях, которые я так часто видел в первом ряду того одиннадцатичасового урока английского языка, когда я вспомнил, как ее свитера были туго натянуты на ее груди, я почувствовал другую дрожь, от которой у меня пересохло в горле. и мои ладони влажные. Настенные часы то и дело меняли числа, приближаясь к девяти, а она все не появлялась. Я начал сомневаться в том, с каким рвением она приняла предложение встретиться со мной в моем трейлере. Было ли все это попыткой рассеять подозрения, которые у меня могли возникнуть? Настройте его на это. Сделай его нервным. Притупить его разум небольшой сексуальной игрой. Тогда устройте удобный случай. Легкий. Он созрел для этого. У него не было женщины более двух лет. Он не будет думать ни о чем другом. Он никогда не поверит, что молодая красивая девушка может быть... Стук в дверь был таким легким, что на мгновение я не был уверен, что действительно слышал звук. Потом снова раздался мягкий стук, отчетливо слышный. Я уставился на дверь, и внезапно мои ладони снова стали липкими, и я не знал, была ли реакция вызвана желанием или страхом. Она стояла на ступеньке сразу за дверью и смотрела вверх. Когда я ничего не сказал, она извиняюще улыбнулась, изгиб ее губ был неуверенным и очень привлекательным. — Простите, мистер Кэмерон, я опоздал. Меня… задержали. — Войдите, — сказал я натянуто. «Это не имеет значения». Она вошла в маленькую гостиную. В тот момент, когда она вошла в комнату, она, казалось, сжалась, наполнен физическим фактом ее присутствия. Я закрыл дверь, чувствуя себя неловко из-за действия, как если бы оно было откровенно агрессивным. Я уставился на нее. На ней был один из популярных цельных комбинезонов, связанных из химического волокна красно-белым ромбовидным узором. Обтягивающий костюм был не совсем обычным костюмом для студентки, посещающей своего инструктора. Она с любопытством оглядела комнату. "Это мило," сказала она. «Там не очень просторно, но я прохожу мимо. И вид хороший». Я указал на сверкающую панораму, видимую через окно в торцевой стене. Она подошла ближе и посмотрела в ночь. Мне вдруг стало интересно, не ждал ли кто-то снаружи ее сигнала. Другой инопланетянин. Я сделал сознательное усилие концентрации, слушая своим умом. Казалось, у меня было странное ощущение, что я слышу медленный ропот мира, похожий на отдаленные звуки машин на дороге далеко- далеко под собой. Но больше ничего.
Что-то заставило меня выглянуть в боковое окно. Я как раз успел увидеть
лицо девушки по соседству, застывшее и неулыбчивое, прежде чем ее шторы
захлопнулись. Я задернула шторы, чувствуя, как напряжение во мне ослабевает.
Значит, моя соседка не прочь сама понаблюдать за маленьким окном, подумал я с полуулыбкой.

— Я собиралась быть здесь вовремя, — сказала Лори, все еще глядя в
окно. "Но Боб заскочил и - и иногда он трудный." — Дженкинс?
«Да. У нас должно было быть свидание сегодня вечером».
Я посмотрел на линию молнии, очерчивающую изгиб
ее позвоночника, понимая, как легко можно сбросить обтягивающий костюм, и
остро осознавая, что под ним у нее ничего нет.
— Я его не виню, — сказал я. — Я бы тоже поревновал.

Она медленно повернулась, и в ее ярких зеленых глазах светилось удовольствие.
И я понял, насколько она молода на самом деле. Я думал, самое большее двадцать. Её кожа
была безупречно гладкой, чистой и без морщин. В каждом ее движении была
гибкая грация и живость юности. И все же она была женщиной, уже мудрой по-женски.

Я поймал себя. Что я действительно знал о ней? Откуда мне было знать
разум, управлявший этой юношеской животной красотой? И я подумал о
хитром сверхразуме, наблюдающем за мной из-за прохладной зелени
ее глаз, забавляющейся, играющей со мной. Или у них было чувство юмора? Я
не уловил ничего смешного в словах, которые подслушал. Я почувствовал
что-то бесконечно холодное, совершенно бесчувственное.
«Папа говорит, что я избалованная», — резко сказала Лори Хендрикс.
"Папочка?" — тупо повторил я.
— Да. У меня есть, знаете ли. Она пожала плечами, и этот жест вызвал
чудесную игру движений под плотным комбинезоном. «Но это он
избаловал меня, поэтому ему не следует жаловаться. Он думает, что я просто развлекаюсь
с мужчинами, и ему это не нравится». "Ты?"
Она рассмеялась, и от теплого шелестящего звука мою кожу покалывало, как от
электрического тока. "Конечно," сказала она. "Почему бы и нет?"

— Я подозреваю, что вы богаты, — сказал я. — Забавно, я не думал о тебе в таком ключе.

— Ты много думал обо мне? Ее лицо посерьезнело, а голос
стал более хриплым. «Я думал о тебе. Много. Думаю, это довольно
стандартная процедура, не так ли? Школьница влюбляется в красивого учителя».

Я с трудом сглотнул. Разговор выходил из-под контроля.
Я его вообще не контролировал. — Нам лучше перейти к работе, — сказал я. "Вы думали о
теме для своей курсовой работы?"

Она оценила кушетку под длинным окном, казалась довольной и
уселась на неё с расслабленной легкостью и грацией движений. "Ну, если
мы должны работать--" пробормотала она. "Нет, я не думал об этом. У вас
есть предложения для меня?" -«Возможно, вас заинтересуют средневековые романы», — предложила я, изо всех сил пытаясь
сосредоточиться на том, что говорю. «Ты мог бы сделать что-нибудь в
традициях куртуазной любви». Она вдруг улыбнулась. — Думаю, мне бы это понравилось. Может быть, вам стоит рассказать мне
об этом, профессор. «Нет. Это будет ваш исследовательский проект».
— У меня есть идея получше, — мягко сказала она. «Держу пари, ты много знаешь об
этом. Ты мог бы просто показать мне». Я неловко переминался с ноги на ногу. Пол трейлера
громко заскрипел. Предательство, подумал я. Неуклюжий мужчина смущенно шаркает ногами. — Лори, я…
— Профессор, вы же не хотели, чтобы я поднимался сюда, чтобы поговорить о курсовой, не так ли?

Я в замешательстве уставился на нее, выведенный из равновесия ее прямотой.
Постепенно все стало в фокусе. Это было странное существо, согласитесь.
Но ничего потустороннего. Она может быть опасна, но не в
том смысле, в каком я опасался. Она была просто чувственной, желанной женщиной.
Чувства, которые она вызывала, едва ли могли быть более человечными.

«Ну, если ты не придешь ко мне, — сказала она, — то, наверное, мне придется придти к тебе».

Она намеренно оторвалась от дивана и наклонилась ко мне, ее тело
было гладким и грациозным, как у кошки. Даже волнообразное движение плоти
и мускулов под плотным комбинезоном напомнило мне о мощном кошачьем
ритме движений. Она остановилась очень близко ко мне.
В зеленых глазах был смех , но когда я смотрел в них, их оттенок изменился,
стал глубже. Ее пальцы скользнули вверх по моей груди к плечам и остановились там.

"Сколько раз я должен спросить тебя?" она дышала.

Контроль оборвался, как обрыв туго натянутой проволоки. Наши губы и наши тела встретились,
приспосабливаясь друг к другу с инстинктивной фамильярностью. Она
не была из тех женщин, которых неловко целовать, которые кажутся составленными из
отдельных частей, соединенных вместе, чьи тела никогда не теряют неопределенного
напряжения. Ее тело было единым, удивительно подвижным и, казалось,
созданным специально для меня, одновременно текучим и твердым, набухающим и податливым,
возбуждающе сильным и тающим в воде. Я чувствовал, как рассудок стремительно ускользает
от меня в багровую лужу ощущений.

Она резко оторвалась от меня. Мы смотрели друг на друга
настороженно, как враги. Я почувствовала, как тяжело бьется мое сердце, и ощутила
долгую незнакомую сладость губной помады.

«Ну, профессор! Никогда бы не подумал. А может, и подумал».

«Возможно, нам стоит попробовать еще раз», — сказал я. "Для подтверждения."

Ее глаза сверкали. «Мне нравится, когда со мной занимаются эрудированной любовью», —
сказала она. «Займитесь любовью со мной, профессор».

На этот раз ей не пришлось просить дважды. Я потянулся к ней, но она
ускользнула, пятясь к дивану. Я поймал ее. На мгновение она
боролась, и я услышал задыхающийся смех. Потом она снова оказалась в моих руках
, ее красный рот был теплым и живым, и мои пальцы нашли молнию на
ее костюме, потянули ее вниз по длинной, гибкой линии ее спины...

Стук пронзил туман в моем мозгу. Сначала я подумал, что это кровь бешено бурлит в моих собственных венах, но вдруг я больше
не держал ее, и она смотрела мимо меня на дверь. Снова раздался громкий, настойчивый стук. — Боже мой, кто бы это был? прошептала она. "Я не знаю." — О, черт, черт, черт! Она сердито дернула молнию. "Как раз, когда мой профессор разогрелся к своему предмету." Я ухмыльнулся, и смех распространился по мне, безмолвный, волнующий. Страх и опасность казались очень далекими. — Я скажу этому человеку уйти, — сказал я. Я все еще широко улыбался, когда открыл дверь. Двое полицейских в форме столкнулись со мной, их лица были суровыми и неулыбчивыми.                8 «Я не понимаю», — сказал я. "Это простой вопрос," сержант. — сказал Буллок, передвигая свои широкие и крепкие ягодицы на маленьком стуле на пьедестале перед столом. — Вы знаете девушку по имени Лоис Уортингтон? — Не знаю. Я знаю девушку по имени Лоис, официантку в маленьком ресторанчике рядом с университетом. Но… — Вот она. Сержант многозначительно взглянул на своего напарника, который резко оторвал взгляд от Лори. Она сидела на кушетке под окном, подогнув под себя ноги, лицо необыкновенно холодное и спокойное под пылающими волосами. — Я ее совсем не знаю, — сказал я. «Я имею в виду, я только что встретил ее в землянке». — Ты плохо ее знаешь, да? «Нет, я…» Я вспомнил свои попытки связаться с ней в тот день. Твердые, проницательные глаза полицейского не отрывались от моего лица, и я почувствовал холодок предчувствия. — Послушайте, сержант, что это такое? «Я понимаю, что вы очень старались заполучить девушку сегодня. Вы устроили из-за этого целую сцену». Его глаза метнулись к Лори, и на его плоском холодном лице появилась легкая ухмылка. — Она еще одна из ваших учениц? "Нет. Прошлой ночью я попал в аварию. Это случилось прямо перед землянкой. Я знаю, что Лоис дежурила, и я подумал, что она могла быть свидетельницей . Я хотел спросить ее, что она видела". — Вы сообщаете об этом происшествии? Я покраснел. "Нет." "Почему нет?" - Я... тогда я не думал, что у меня что-то болит. Но сегодня у меня заболело ребро, и я подумал, что лучше убедиться ... Профессор?" Я начал злиться. — Может быть, и знал, но вы пришли сюда не за этим , сержант, чтобы спросить меня. Если у вас есть что-то на уме, давайте. В противном случае… — Не умничай, профессор! Сержант резко поднялся. Один резкий шаг приблизил его ко мне. Тяжелое лицо выглядело злым и опасным, когда он подставил его перед моим. «Я буду задавать вопросы так, как хочу их задавать. А ты будешь слушать и отвечать, как один из твоих учеников в классе, мило и вежливо!» Я придержала язык, но почувствовала, как кожа на скулах напряглась . "Сейчас!" — прорычал он. — Ты был в Землянке и спрашивал девушку между шестью и семью сегодня вечером. Это верно? — Я ушел около половины седьмого. — Ага. И ты сказал, что вернешься позже. Ты вел себя так, будто у тебя было с ней свидание. "Это не правда!" — Но ты собирался вернуться. Я взглянул на Лори. В ее глазах горела яркая искра, пока она ждала моего ответа. — Да. Я собирался вернуться. — Но вместо этого вы пошли к ней, не так ли, профессор? Я показал свое удивление. — Нет. Я пришел прямо сюда. "Во сколько вы пришли сюда?" — Около восьми. У меня была назначена встреча с мисс Хендрикс. "Ага?" Он повернулся к Лори. — А во сколько вы приехали? — Было пять минут восьмого, сержант, — спокойно солгала она. «Я знаю , потому что опоздал на несколько минут и посмотрел на часы». Сержант подозрительно посмотрел на нее, затем повернулся ко мне. "Вы были здесь с тех пор? Вы двое?" — Верно, — сказал я, удивляясь гладкости лжи Лори. — А теперь, может быть, вы скажете мне, какое это имеет отношение к… мисс Уортингтон? Его маленькие твердые глазки сверкнули чем-то вроде удовольствия. — Ее убили, профессор. Вот и все. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. "Убит?" "Да. Мы рассчитываем между восемью и восемью тридцатью, ближе к восьми. Это хорошее время для вас, профессор. Кажется, у девушки было чертовски много парней, но вы были номером один в нашем списке!" Я смотрела на враждебное лицо и думала о том, что было бы, если бы Лори не солгала, если бы я только сам сказал, что я был один в трейлере между восемью и девятью. А потом я подумал о том, что будет, если они узнают, что она солгала. Но когда мой разум обратился к Лоис и к тому, почему я хотел ее увидеть, я почувствовал страх, который не имел ничего общего с угрожающим отношением полицейского , дрожащий страх, который начал проникать глубоко внутрь меня, тошнотворную слабость, от которой меня тошнило. "Как - как она была убита?" — Красиво и быстро, профессор. У нее сломана шея. Я услышал вздох Лори и быстро посмотрел на нее. Теперь ее лицо было бледным, и ярко-красная полоска губ стала еще ярче. Ее глаза были устремлены на меня, широко распахнутые и испуганные. Сержант направился к двери. Его напарник спустился по ступенькам впереди него. Здоровяк обернулся в дверях. «На данный момент это освобождает вас, профессор. Но мы проверим вашу историю. И, может быть, у нас будет еще один небольшой разговор позже . — В любое время, сержант, — сказал я, чувствуя, что мой голос звучит глухо и неубедительно. — Если я могу чем-нибудь помочь… — Да, — сказал он, и его плоские губы растянулись в том, что могло бы сойти за улыбку. "Конечно." Он бросил еще один долгий, пристальный взгляд на Лори и на меня, прежде чем повернуться к нам широкой спиной и выйти. Я подождал, пока двое мужчин не выйдут на улицу, прежде чем закрыть дверь. Лори не двигалась. В ее глазах и вокруг рта было выражение , которое я не сразу понял, странное напряжение. Но жестокое заявление о Лоис было шокирующим. Неудивительно, что Лори расстроится. — Спасибо, Лори, — сказал я. — Ты вывел меня из положения. — Рада услужить, — холодно сказала она. Я посмотрел на нее с полнейшим удивлением. "В чем дело?" Она спрыгнула с дивана и двинулась ко мне, ее походка была бессознательно чувственной: «Я действительно ошиблась, не так ли?» — сказала она странно резким голосом. — Лори, вы же не думаете, что я имею какое-то отношение к… — Нет. Нет, я не думаю, что вы ее убили. в роли одинокого профессора. Держу пари, ты действительно получил удовольствие от этого за своим самодовольным лицом, не так ли? — Ты ошибаешься, Лори. — Я скажу! Что ты собирался делать? Покататься на диване с нетерпеливой ученицей, отослать ее, а потом нестись навстречу своей маленькой официантке? Профессор. Я должен был догадаться по тому, как вы меня поцеловали, не так ли? Вы не узнали об этом из книги. Она явно была обижена, уязвленная гордость воспламенила горечь ее слов, и я знал, что она не собирается меня слушать. — Лори, я должен был поговорить с ней, поверь мне… — Конечно, говорил! Насчет аварии, не так ли? Тебе нужен был свидетель . — Я должен был задать ей вопрос… — Она всегда говорит «да»? Вам не обязательно задавать мне вопрос, профессор. Я догадываюсь. Я видел девушку! «Я не могу объяснить, но вы должны понять, что между мной и Лоис ничего не было». «Скажите это копам, мистер Кэмерон. Но в следующий раз не ждите, что я предоставлю вам алиби!» Она прошла мимо меня, рывком распахнула дверь и бросилась вниз по ступенькам. Я начал за ней. "Лори!" Но она шла по дорожке, узор из красно-белых ромбов подрагивал от яростной неистовости ее шага. И вдруг это показалось мне слишком страстным, ее гнев и отказ слушать слишком неразумными, удобным способом быстро отделаться, так же как она была слишком гладкой и готовой солгать для меня. Она не только обеспечила мое алиби. Она создала его для себя. Я услышал гул голоса. Подняв глаза, я увидел коренастую фигуру сержанта. Буллок спускается по ступенькам трейлера по соседству. Позади него свет очерчивал светлые волосы и стройную фигуру застенчивой девушки, которая была моей соседкой. Мгновенное ощущение безопасности разбилось вокруг меня, как разбитая стеклянная оболочка. Буллок проверял алиби. Это было так просто! Сержант неуклюже двинулся ко мне. Его напарник стоял на прогулке, не двигаясь. Я ждал, не в силах пошевелиться. Я этого не делал, я не имел никакого отношения к смерти Лоис, но теперь, после лжи, мне не поверили . Я должен был сказать им правду. — В чем дело, профессор? Ваша подруга решила пораньше вернуться домой ? "Она была... расстроена," сказал я напряженно. Он выглядел почти гениальным. Ему это нравится, подумал я. Он получит большой кайф от того, что позволит мне получить его прямо между глаз. «Мы проверили ваше алиби, Камерон, — сказал сержант. «Ваша соседка поддержала вас, когда вы пришли сюда, и она видела, как девушка пришла сразу после восьми, так что я думаю, мы ошиблись. Никаких обид?» — Нет, — ошеломленно сказал я деревянным голосом. "Нет, конечно нет." — Мы узнаем, кто это сделал, — как ни в чем не бывало сказал сержант. — Но теперь нам придется копать. Они уехали. Я наблюдал за ними до тех пор, пока они не забрались в желто-черный вертолет, припаркованный на полосе через улицу, и корабль, с глубоким пыхтением двигателя и жужжанием лопастей, медленно поднялся в ночное небо. Наконец я повернулся, чтобы посмотреть на трейлер рядом с моим. Дверь была закрыта. Жалюзи были плотно задернуты. Девушка закрылась внутри. Все создавали мне алиби, подумал я. Никто не хотел, чтобы я сидел в тюрьме. Я задавался вопросом, почему. Изумительная последовательность событий, нагромождение потрясений заставило меня запутаться, не в силах ясно мыслить. Но через некоторое время, все еще стоя в открытом дверном проеме, глядя на глухие стены трейлера всего в нескольких метрах от меня, я придумал причину. Тюрьмы были в безопасности.                9 У меня была еще одна ночь беспокойного сна, из-за которого утром я устал до костей . Я боролся с глубоким сном, который мог вызвать повторение ужасного сна, в котором меня засосало в холодные черные воды, и в результате я задремал и проснулся в мгновенном страхе, лежал в постели, обливаясь потом, и, наконец, снова задремал и снова проснулся, и так далее в течение ночи. Образы сна и реальности все время перемешивались в беспорядочном монтаже. Я держал Лори в своих объятиях, ощущая на себе тепло твердой и жизненной силы ее молодого тела , и вдруг лицо, наклонившееся навстречу моему, губы, приоткрывшиеся , были не ее, а застенчивой и робкой девушки. с мягкими светлыми волосами, имени которого я не знал. Или мне снилось, что я застрял в углу с мясистым лицом сержанта. Буллок агрессивно пихает меня и рычит: «Зачем ты ее убил?» И, просыпаясь, я думал о Лоис и спрашивал себя, почему она умерла, зная в глубине души, что она должна была умереть, что я отметил ее смертью. Потому что она знала. Она видела инопланетянина. Когда я пытался найти ее, я стал невольным орудием ее смерти. Чувство вины нависло надо мной, как тяжелое безвоздушное одеяло, душило меня, забивая мои легкие, как густые черные воды сна. Наконец серая заря внезапно пришла к гребню гор и застала меня со свинцовыми глазами и изможденным. Это была пятница. В то утро у меня было два занятия, включая опрос второкурсников в одиннадцать часов. Лори Хендрикс отсутствовала. Каким-то образом мне удавалось спотыкаться на лекциях, потом я не был уверен в том, что говорил, временами удивляясь, обнаружив, что говорю бегло, с видимой последовательностью и логикой, задавая вопросы и отвечая на них, действуя как робот, хорошо обученный изображать из себя преподавателя английского языка. . И каким-то образом был полдень, и последний урок дня закончился. Я мог свободно вернуться в библиотеку. Вяло я начал читать статьи и газеты, которые отложил накануне. Я читал без надежды, почти без интереса, убежденный, что не найду ничего, что могло бы объяснить загадку вторгшихся умов, — но все же более твердо веря теперь, что они были реальными, а не продуктом моей собственной болезни, потому что умерла женщина, которая могла назвали их. И, наконец, я с внезапным нетерпением отшвырнул стопку журналов и бумаг в сторону. Я бы не нашел здесь ответов. Мне пришлось выйти, чтобы найти их. Я не мог ни спрятаться от инопланетян, ни попытаться их перехитрить, но я мог заставить их выйти на открытое пространство. Я мог бы атаковать, даже если бы у меня не было шансов на победу. Один из четырех студентов уже был проверен, и я не мог заставить себя поверить, что Лори все еще подозревается. Ее поведение прошлой ночью, оглядываясь назад, казалось слишком явным поступком прекрасной , избалованной молодой девушки, привыкшей иметь то, что она хотела, и в данный момент желавшей меня. Но она была лишь одной из четырех. Звук разорвал блуждающий круг моих мыслей. Шаг на металлической лестнице. Библиотечные стеллажи представляли собой сеть переполненных проходов с двумя уровнями на каждом этаже здания и короткими пролетами металлических лестниц, соединяющих множество уровней. Но почему этот шаг задел мое ухо? Весь день среди стеллажей было какое-то движение, когда библиотекари приходили и уходили. Этот шаг был скрытным, подумал я. Я медленно поднялся из-за маленького стола под окном. Другие звуки имели нормальную последовательность, бессознательно записанную разумом. Этот шаг был единственным изолированным звуком, который не должен был быть услышан человеком, двигавшимся крадучись и бесшумно. Я всмотрелся в узкий проход, который заканчивался окном. Я ощущал полуденный свет за моей спиной, прижимая меня к окну. Никого не было видно, но я знала, что кто-то приближается ко мне, и почувствовала уже знакомое вздрагивание, когда страх усилил хватку. Он вышел из бокового прохода и столкнулся со мной так внезапно, как будто материализовался у меня на глазах. "Что ты хочешь?" — резко спросил я. — Я хочу поговорить с вами, мистер Кэмерон, — сказал Боб Дженкинс низким, напряженным голосом. «Тебе нельзя возвращаться сюда, в стога». — Я сказал им, что должен тебя увидеть. Конечно, подумал я. Библиотекари были разумными людьми. Откуда они могли знать, почему Дженкинс должен был меня видеть? Почему они должны быть подозрительными? _If_ он говорил с ними. Дженкинс шагнул вперед, и я увидел жесткую складку его рта, вспышку гнева в узких голубых глазах. В этот момент мы оба услышали рядом быстрые шаги женщины по лестнице. Дженкинс обернулся. Шумное движение шло по соседнему проходу, удаляясь от нас. Когда Дженкинс повернулся назад, он, казалось, немного расслабился, хотя его лицо по-прежнему оставалось холодно-недружелюбным. "Оставь ее в покое!" — резко сказал он. Я уставился на него в чистом изумлении. «Ты знаешь, кого я имею в виду. Лори! Я знаю, что прошлой ночью она была у тебя дома». — Это… это было по поводу курсовой работы, — пробормотал я. — Не пытайся меня разыграть. Я видел ее, когда она пришла домой прошлой ночью. Она была так зла, что даже не хотела со мной разговаривать — и она даже не размазала свою помаду сама. Я начал приходить в себя от ошеломляющего удивления его вспышки. Опасность , которую я ожидал, боялась гораздо больше, чем гнева ревнивого мальчишки, что у меня возник истерический порыв рассмеяться. Но его гнев казался искренним. Я думаю, что если бы библиотекаря не было рядом в штабелях, он бы затеял драку. — Она моя девушка, — отрезал Дженкинс. "Держись от нее подальше!" — Это ей решать, не так ли? — тихо спросил я. — Но я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Сомневаюсь, что она захочет снова меня увидеть. "Не пытайся отмахнуться от меня!" — свирепо сказал мальчик. «Если вы не оставите ее в покое, может, в школе об этом захотят узнать. Властям это не понравится!» Я почувствовал ответный гнев. — Если ты думаешь устроить скандал, — холодно сказал я, — может быть, тебе стоит подумать и о репутации Лори. Если ты попытаешься навредить мне, ты навредишь и ей. Слова потрясли его. Он уставился на меня, сжав кулаки, тяжело и быстро дыша, как будто он бежал, и я почувствовал конфликт в его уме, бессильную ярость. "Будь ты проклят!" он задохнулся. "Я предупреждаю тебя. В следующий раз я заставлю тебя за это заплатить!" Он бросился по проходу, исчезая из виду, когда мчался по соединительному коридору. Я слышал, как резкие падения его шагов удаляются от меня. Я глубоко вдохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул, чувствуя, как напряжение в моих руках, ногах и груди спадает. Запишите еще одну угрозу, устало подумал я. Первые порочные, могущественные умы, которые играли со мной. Потом подозрительная полиция. Загадочные соседи. А теперь детская ревность настолько сильна и слепа, что может заставить его сделать какую-нибудь глупость. Я никогда не смогу получить страховой полис, подумал я со слабой попыткой пошутить. Шансы были против того, что я буду рядом , чтобы заплатить страховой взнос в следующем месяце. Внезапное появление Дженкинса и его ревнивая ярость казались искренне мотивированными. Если бы он был одним из инопланетян, поступил бы он так? Какой цели это послужит? Тут я вспомнил о своевременном прерывании библиотекарем . Остановила ли она что-то большее, чем угроза кулачного боя? Был ли план несчастного случая Дженкинса нарушен присутствием кого-то еще, заставившего его импровизировать умную и правдоподобную причину, чтобы преследовать меня? Нет. Вероятно, ему пришлось бы объяснить свою цель , чтобы получить доступ к штабелям. Библиотекари охраняли вход так же рьяно, как, несомненно, охраняли двери своих спален. Если бы он замыслил мне серьезное зло, то не стал бы афишировать свою вину. Это было не то место, которое он выбрал бы. Мой разум устал от вопросов. Дженкинс все еще не был снят с подозрений. Никто не был. Я был не ближе к получению ответов, чем когда-либо.                10 Я нашел Майка Бойла на тренировочном футбольном поле в западной части кампуса. Первая команда сражалась с группой запасных, которые проигрывали игры одной из школ во время дабл-хедера на выходных. Я видел, как Бойл бродил по ширине, чтобы защититься от попытки энд-рана, видел, как он следовал за игрой, не двигаясь быстро, пока внезапно не ринулся вперед, отскакивая от помехи таким образом, что удержался на ногах и прорезал полузащитника, который был пойман открытым и зажатым возле боковой линии, легкая утка для захвата, который швырнул его на землю. И тут Бойль вскочил на ноги, удивительно проворный и упругий для такого крупного человека, и побежал прочь, не оглядываясь на бегуна, который медленно и неуклюже поднимался. Обманчивая легкость пьесы показала, почему Бойль был всеамериканским кандидатом. Это также раскрыло то, что я слышал о большом бродячем тэкле — чья позиция была добавлена ????к первоначальной футбольной команде из одиннадцати человек, чтобы дать защите некоторую необходимую помощь во все более открытом стиле игры. Бойль продемонстрировал сверхъестественную способность предугадывать действия противника. Каким-то образом, куда бы ни шла пьеса, он был перед ней, предчувствуя ее, как если бы точно знал, куда она идет. Факт был невинным, но теперь я задумался, наблюдая за ним в действии. Теперь все подозрительно, подумал я. Ничто не было невинным. Драка продолжалась двадцать минут, пока я смотрел. Затем первая команда была отозвана с поля на отдых, а вторая часть вышла против такой же уставшей группы запасных. Некоторые из первой команды размялись после тяжелой тренировки, бегая взад и вперед по боковой линии. Другие кидали мяч или просто стояли и смотрели. Я подошел к Майку Бойлу. Когда я приблизился к нему, он глотнул воды из ковша, окунул его в ведро и выплюнул из большого фонтана. Затем он выпил, его горло заметно работало, пот струился по лицу, смешиваясь с водой, которая вылилась вокруг его рта и стекала в горло.
Казалось, он все делал масштабно и солидно. В ватном мундире
он казался огромным, вдвое шире меня и возвышался надо мной. В уличной одежде он
не казался таким большим.

Я стоял и ждал, пока он выпьет. Я был уверен, что он не заметил моего
приближения, но он заговорил, бросая ковш в ведро.

«Здравствуйте, проф. Были ли еще какие-нибудь машины?»

«Мне удается держаться подальше от большинства из них».

Он ухмыльнулся. Его рот был полным и широким, что соответствовало
пропорциям выдающегося носа, который когда-то был сломан, и непослушной
массы черных волос. Только глаза были слишком малы для лица, но это
могло быть вызвано привычным косоглазием от солнца молодого
человека, проводившего много времени на воздухе.

«Вы, профессора, убейте меня», — сказал Бойль. — Что было у вас на уме, проф? Стихотворение
или что-то в этом роде?

«Что-то я слышал».

«Да? Должно быть, это было хорошо, — небрежно сказал он, — заставить тебя идти
перед единственной чертовой машиной на улице».

— Было, — сказал я.

Маленькие карие глаза смотрели на меня с любопытством, и я задавался вопросом, было ли в их
блеске веселье или что-то более глубокое.

— Что ж, тебе лучше быть осторожным, — сказал Бойль. «Выслушивание подобных вещей
не принесет вам никакой пользы, если вы мертвы».

Я прочитал в словах угрозу, но слегка презрительная ухмылка на его лице противоречила ей
. У него была привычная дерзость, которую
я часто замечал у профессиональных спортсменов в университетских городках, к которым общественное
восхищение пришло слишком рано, прежде чем ум достаточно созрел, чтобы
сбрасывать со счетов это. Отношение всегда раздражало.

«Какая красивая у тебя подружка», — сказал я, возможно, слишком
небрежно. — Разве она не изучает физику?

«Хелен? Да, она умница», — согласился он. «Однако милый ребенок», —
добавил он, как будто сочетание привлекательности и ума было причиной
удивления. «У нас есть мяч».

— Мисс Хендрикс сказала, что у вас все в порядке.

"Да? Вы могли бы так сказать, проф. Но я не из тех парней, которые любят
быть связанными. Вы знаете?"

Я шарила, пытаясь найти способ спросить его, где он был
прошлой ночью, не выказывая при этом никакого интереса. Я обнаружил, что мне не нравится
юношеское высокомерие, и мне пришлось приложить усилия, чтобы удержать
на губах дружелюбно глупую улыбку. Я постоял некоторое время в тишине, наблюдая за
схваткой. Запасные разыграли сложную игру, из-за которой защитники
полностью потеряли позицию для передачи. Бойл яростно выругался.

— Они должны были учуять его за милю, — прорычал он.

«Тренер не возражает, когда вы ходите на свидания в течение недели?» — спросил я
внезапно. — Или у вас комендантский час?

Он энергично сплюнул. "Орехи," сказал он. «Я его хлеб с маслом. Я выхожу
, когда хочу».

Я колебался. "Я думал, что видел вас и Хелен снова прошлой ночью," сказал я.
— К тому же довольно поздно. Я возвращался домой из кино.

Он медленно повернулся, и маленькие карие глаза встретили мои неподвижным
взглядом. Неопределенный след презрения отметил выражение его
глаз и рта.

— Профессор, — сказал он мягко, — вы не видели меня и Хелен прошлой ночью. У
вас что-то на уме. Может быть, вы должны сказать мне, что именно.

«Кажется, я ошибся», — сказал я, радуясь в тот момент, что у меня
хватило ума выбрать это время и место, чтобы прощупать его, когда сто
человек были в поле зрения и на расстоянии слышимости. Я не был
уверен, что означал намек на уродство в его голосе и поведении.
Мускулистая грудь и руки меня не пугали. Скорее это была
мысль об этой грубой силе, управляемой в высшей степени могущественным
разумом.

«Да, вы ошиблись, проф. Хелен была со мной прошлой ночью, но вы
нас не видели. Вот что
я вам скажу. не надоедай мне своими
любопытными вопросами».

— Уверяю вас, я не был любопытным, — сказал я, изо всех сил
изображая профессорское достоинство. — Я просто вел беседу.

"Конечно, вы были. Ну, вы просто поговорите сами с собой, профессор. Только следите за теми машинами. Нам будет не хватать вас здесь".

Он повернулся ко мне спиной и начал делать серию упражнений для ног,
приседая и прыгая прямо, толстые бедра растягивали штаны его
униформы каждый раз, когда он опускался на корточки.

Я медленно ушел. Мгновенное раздражение, которое я испытал по поводу открытого
презрения, проявленного атлетом с мускулистой головой, не имело значения. Но если
верить его заявлению о том, что он был с Хелен Дэрроу, оно имело
большое значение. Это означало, что они могли поручиться друг за друга,
при условии, что они были вместе в то время, когда Лоис Уортингтон была
убита. Бойль был единственным подозреваемым, которого я знал, который легко мог сломать
девушке шею, даже не задышав. Но я был убежден, что
смерть Лоис связана с инопланетянами, и я знал, что
их не трое. Там был мужчина, который был в задней кабинке, и один
студент. Не два. Хелен Дэрроу могла доказать, что и она, и Майк
Бойл невиновны. Одним махом возможное число подозреваемых
сократилось бы вдвое.