Корпус землянский, окончание

21


Сон пришел ко мне внезапно — глубокий, измученный сон. Раздражающий
звук долго терзал мое подсознание. Я стал
отдаленно осознавать это, жужжание вдалеке, бесконечное бубнение.
Напрасно я пытался вырваться, зарыться в мягкую, черную, бархатную
подушку сна, но звук проникал - тонкая, далекая, настойчивая
мольба.

И я проснулся. Была еще ночь. В ту же ночь? Или я мог спать
круглосуточно? Я посмотрел на светящиеся циферблаты времени и даты в
стене. Было почти три часа ночи. Я спал меньше
пяти часов. Пять часов назад я избежал смерти. Времени достаточно, чтобы
разработать новый план.

Телефон снова зазвонил. Со стоном раздражения я вытащил себя
из постели и ощупью пробрался в гостиную. Сквозь затуманенные
глаза с тяжелыми веками я попытался разглядеть кнопку приема, нажал ее с
третьего джеба.

"Привет? Пол? Это ты?"

Изображение на экране телефона было все еще тусклым. Он просветлел, когда я
смотрел в недоумении.

— Лори! Что, ради всего святого, ты делаешь, звоня мне в такой час?

"О, Пол! Слава Богу!"

Она заметно поникла. Даже на черно-белом экране ее лицо было
бледным и осунувшимся, с резкостью, которой я никогда раньше не видел.

— Что такое. Что случилось?

«Я пытался достать тебя несколько часов. Ты должен помочь мне. Ты должен
выйти сюда!»

Я почувствовал первое предчувствие опасности, предупредительный сигнал в глубине
моего разума, эхом звучащий за мгновение до этого звон телефона. Пристально вглядываясь
в экран, я пытался стряхнуть с себя туман наркотического сна.

— Скажи мне, что случилось, — резко сказал я.

— Я… я не могу. Пожалуйста, Пол! Она начала беззвучно плакать, наклоняясь,
обнимая живот, как будто ей было больно. "Пожалуйста!"

Я напрягся, чтобы заглянуть в комнату позади нее, но ее изображение занимало большую часть
экрана. Я внимательно посмотрел на нее. Она была в ночной рубашке. Он
упал с одного обнаженного плеча и свободно был завязан вокруг ее талии.
Ее длинные рыжие волосы свободно рассыпались по плечам. Она выглядела так, как будто
она была в постели. Что-то возбудило ее - что-то пугающее.
Не было никакой ошибки в изможденном аспекте страха. Она, казалось,
сдерживала себя мучительной попыткой взять себя в руки.

— Есть кто-нибудь с вами? — тихо спросил я.

Она покачала головой — слишком быстро, как мне показалось. Что-то шевельнулось у меня в
животе. Страх скручивается.

— Пол, помоги мне! — простонала она. «Ты должен мне помочь. Больше никто не
может».

— Ты в пляжном домике? — спросил я, запинаясь, злясь на трусость
, которая заставила меня медлить.

— Да, да! Один! Я совсем один. Ты приедешь? Ты сейчас приедешь?
Ее голос стал пронзительным с нетерпеливой надеждой. «Я сделаю все, дорогая,
все, что ты когда-либо захочешь, чтобы я сделал. Я люблю тебя! Ты знаешь это, не так ли?
Ты веришь в это
? все сделаю!"

«Тебе не обязательно повторять это, — подумал я. Вам не нужно подкупать
меня. Я с тупым гневом подумал, сколько же времени ушло на то, чтобы повлиять на
небрежное расположение ее ночной рубашки.

И тогда я раскаялся в импульсе, который на мгновение заставил меня
презирать ее. Как можно было просить у такого красивого избалованного ребенка
больше силы и мужества, чем я сам показал? Я не мог отказать
ей в надежде, которая звучала в ее словах, в испуганной мольбе, которая выражалась
в каждом изгибе ее тела. Я не мог отказать
ей в помощи. Ибо это не был инопланетянин. Это был еще один беспомощный человек
, чья жизнь коснулась моей, и который теперь, из-за этого
краткого интимного контакта, находился в состоянии почти бессмысленной паники.

Безмозглый. Я вспомнил Майка Бойля и то, как жестоко его использовали.

— Да, — сказал я ровно. — Я помогу тебе. Я приду.

Она начала бормотать в истерике облегчения, слова
бессмысленно натыкались друг на друга. Любовь. Милый. Помоги мне. Все, что вы
хотите. Один. Приходить. Пожалуйста. Что угодно, что угодно, что угодно. Я не
стала слушать. Когда она сбежала, я посмотрел на молодое, милое,
заплаканное лицо и почувствовал невыразимую жалость.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал я. "Я буду там."

Я не хотел идти. Когда я подумал о том, что я найду на этом
уединенном пляже, я сжался внутри. Было бесполезно притворяться, что страха
не существует, но я загнал его в угол и старался не смотреть на
него.

И все же мне пришлось учитывать некоторые факты. Насколько уязвимыми были инопланетяне?
Какое оружие тронет их? Если бы тела, в которых они жили
, были бы уничтожены, погибли бы инопланетяне? Или они настолько вселили и
проинформировали своих носителей, что их кажущиеся человеческими формы стали невосприимчивы
к насилию, которое разрушило бы обычное человеческое тело? Из
разговора, подслушанного в Землянке, у меня сложилось смутное представление
о том, что яростная энергия пришельцев каким-то образом истощает плоть
обитаемых ими воинств. Один из них уговаривал другого поддерживать
жесткий, постоянный контроль над телом, чтобы удержать его от — что он
сказал? — от распада. Чтобы держать его вместе. Что
это значит? Мог ли разум удерживать материю в фиксированном состоянии, сохраняя
внешнюю форму, когда уже не было никакого внутреннего единства тела
? Разум над материей, разум правит материей. Возможность была не такой
фантастической. Это было даже предметом научных исследований на Земле.

Но какое оружие может воздействовать на тело, которое так контролируется? Сможет ли пуля
, врезавшаяся в занятый мозг, разрушить хватку инопланетянина? У меня не было
возможности узнать. В любом случае у меня не было пистолета. Должно быть
какое-то другое оружие.

Я поспешно, но тщательно обыскал свой трейлер.
Я взял из кухонного ящика небольшой нож с выдвижным лезвием. Выдвигая
другие ящики и роясь в них, я все время жалела, что не хватило
ума вооружиться каким-нибудь пистолетом. Мой выбор оружия
был жалко ограничен. В нижнем ящике небольшого шкафа, встроенного
в коридор, среди беспорядочной коллекции инструментов и гаджетов я
нашел небольшой карманный огнемет, одну из тех универсальных газовых зажигалок
, которые можно регулировать для небольшого пламени, необходимого для зажгите
сигарету или устойчивое пламя, которое подожжет уголь для костра, или
даже миниатюрную струю тепла, подходящую для резки тонких кусков металла. Я
начал выбрасывать гаджет, но какой-то непонятный рывок памяти остановил
меня. Нагревать. Тепло принесло больше, чем обжигающую боль. Он потреблял. Все живые
организмы были уязвимы перед ним. На тех планетах, где температура
была слишком высокой, соглашались ученые, жизнь существовать не могла.

Я сунул маленький огнемет в карман. По крайней мере, часть
времени, которое я провел в библиотеке, не было потрачено впустую, подумал я, хотя
устройство казалось смехотворно маленьким и неэффективным в качестве потенциального
оружия против сверхчеловеческих существ.

Остальные мои поиски были безрезультатны. Я не позволял себе зацикливаться на
бесполезности имевшегося у меня оружия. Если бы я это сделал, я бы не вышел. В панике я
прятался в углу трейлера и ждал, пока они придут
за мной. Лучше встречаться с ними на открытом воздухе и с той
защитой, которую может предоставить тьма ночи.

Я надел комбинезон, туфли и легкую ветрозащитную куртку. Я выключил
весь свет и встал у двери в гостиной. Мне пришло
в голову, что я, возможно, никогда не вернусь в эти маленькие комнаты.
Эта мысль оставила меня странно равнодушным. Я тихо открыл дверь и
вышел в холод и темноту.

Идя по дороге к надземной станции, я один раз оглянулся
. Свет сиял желтым и туманным, его лучи сияли, как пятно
в темном тумане. Я остановился, подумав, что не смог выключить все
огни. Оглядываясь назад, я вспомнил полную темноту
за мгновение до того, как вышел из трейлера. Значит, этот свет
только что зажегся. Это было не из одной из моих комнат.

Девушка по соседству проснулась, снова осознавая все, что я делаю
. Это было невероятно. Я был убежден, что не наделал достаточно шума
, чтобы разбудить ее. Если только она не лежала с широко открытыми глазами и не могла уснуть,
слушая. Но почему? Нетерпеливо пожав плечами, я отвернулся от
головоломки и поспешил по пустынной дороге к станции.

Я осторожно подошел к посадочной платформе. Одна тонкая трубка света
бежала над головой, теперь приглушенная клубящимся туманом.
На платформе больше никого не было . Я проверил ночное расписание, указанное на доске, и
увидел, что местный пляжный поезд должен прибыть через семь минут. Мне повезло.
Другого местного жителя пляжа не будет в течение сорока минут после этого
. Я нажал на ночную лампочку и увидел ее красное предупреждающее свечение в
четверти мили вниз по монорельсу.

Чувство напряжения нарастало по мере того, как шли минуты. Здесь, на этой платформе, со мной мало что могло
случиться, кроме той доли секунды,
когда поезд проскользнул передо мной, и вряд ли
была какая-то опасность. Они не стали бы притворяться, что
заманивают меня на пляж, если бы хотели убить меня на моем заднем дворе.
Тем не менее я держался далеко от края перрона, и когда я
впервые услышал шум приближающегося поезда,
у меня невольно напряглись мышцы груди и рук.

Затем змеевидная колонна поезда стремительно скользнула на станцию,
быстро затормозила, и я увидел теплое сияние освещенного салона,
знакомое зрелище дремлющих или смотрящих в окна пассажиров. Я
вошел в поезд, и через несколько секунд, пока я шел к сиденью
в задней части вагона, поезд снова мчался прочь по гребню
холмов, инерция его падения была едва заметна внутри
вагона.

В это время суток путешественников было очень мало. Было слишком рано
для ночных смен, слишком поздно для того, чтобы гуляки возвращались
домой. В моей машине было полдюжины человек, но никто из них не
обратил на меня внимания после первого любопытного взгляда. Я почувствовал,
как спадает напряжение в моем теле.

Большую часть времени густой утренний туман скрывал спящий город,
раскинувшийся у подножия холмов. Время от времени я ловил проблески
световых узоров далеко внизу сквозь просветы в тумане. Но вообще
не было видно никаких ориентиров, даже знакомых зияющих каньонов
или изваянной задней части холмов, и у меня все время возникало странное
чувство одиночества, мчащейся сквозь пустоту. Я подумал о
людях, которые путешествовали через бесконечную пустоту космоса между
Землей и Марсом, и по возвращении даже не подозревали, что привезли с собой
двух безбилетных пассажиров. Как инопланетяне спрятались? Логические доводы доктора Темпла
теперь мало что значили. Где-то была брешь, трещина в стене проверок и предосторожностей, через которую проскользнули
инопланетяне .
Я знал, что мною двигало принуждение к
неизбежному решающему столкновению с врагом. Мне пришлось прийти в
ответ на просьбу Лори, зная, что я, вероятно, попал в
ловушку. Выбор действительно не сыграл роли в моем решении. Это был тот
неизбежный момент, к которому меня подталкивало все, что
со мной происходило, — не только в последние многолюдные дни, но и в те
месяцы, когда я прислушивался к шепоту голосов в своем уме и удивлялся,
в ночи, когда я проснулся, дрожа ото сна.

Да. Мечта. С этим тоже пришлось столкнуться. Разбивающие волны,
доминирующий голос. На мгновение, вспомнив, я снова ощутил тяжесть
безысходности. Так же быстро я отверг его. Сон не обязательно должен быть
ясновидящим. Это могло быть подсознательной проекцией моего
страха перед голосами, которые я слышал, и моего мучительного сомнения в том, что эти голоса
существуют. Нет. Я не мог думать о сне. И на этот раз инопланетяне
столкнутся не с безмолвно уступчивым, испуганным животным. Они
не были непобедимы. На этот раз столкновение может быть немного более равным.
Если только...

Быстрое сокращение мышц не разрушило мою иллюзию, что я
победил страх. Если только оба инопланетянина не будут там, чтобы убить
. Я заставил себя рационально рассмотреть эту возможность. Старший
, вожак, не хотел, чтобы они были вместе без
крайней необходимости. И почему они должны верить, что для того, чтобы справиться со мной,
потребуются два превосходящих ума? Одного было бы достаточно. Нет, молодой
будет один, младший партнер, который не признается, что не может
без труда устранить меня.

Отражение пробудило во мне новое ощущение, упрямый, тлеющий
гнев.




                22


Менее чем в полумиле к югу от Beachcomber
Trailer Lodge была местная остановка. Я не пошевелился. Поезд
снова плавно заскользил по единственному подвесному рельсу. Через несколько секунд, когда я догадался, что мы
проехали меньше мили, я встал, быстро прошел в конец
вагона и нажал на сигнал аварийной остановки. Пока несколько сонных
пассажиров в вагоне в изумлении смотрели на меня, поезд подошел
к одной из своих слегка дрожащих внезапных остановок. Я наступил на панель пола
сразу за узким аварийным выходом. Дверь скользнула в сторону.
Через дверь клубился влажный, пахнущий солью океанский туман. Быстро спрыгнув
на пол, я перелезла через край. Несколько секунд я висела
на руках в воздухе вне машины, вцепившись руками в порог двери.
В густом тумане я не мог видеть землю внизу. Изнутри машины
кто-то крикнул. Аварийная дверь начала закрываться, и я упал.

Падая сквозь пространство, я пережил медленно меняющийся момент паники. Я
неправильно оценил расстояние! Затем я ударился о землю с резкой силой, которая,
казалось, разъединила мои челюсти. Я кувыркался и кувыркался, наконец, врезавшись
в твердую стену земли. Задыхаясь и ошеломленный, я лежал, глядя
на поезд.
Аварийная дверь снова открылась, и в продолговатой панели желтого света примерно в пятнадцати футах над головой стоял человек в форме
. — сердито пробормотал он. Хотя казалось, что он смотрит
прямо на меня, я был уверен, что он меня не видит. Через мгновение он
снова втянулся внутрь. Дверь закрылась. После короткого перерыва поезд
тронулся с тихим гудением, набирая скорость. Последняя машина
резко исчезла, и я остался один в густой черной тишине. Я
почувствовал пульсацию в левой руке. Что-то влажное стекало мне на сгиб
локтя, и я понял, что все еще свежий порез снова открылся.

С болью я заставил себя выпрямиться. Теперь я слышал шум
прибоя неподалеку. Туман клубился и клубился вокруг меня, плотные пятна
сменялись открытыми промежутками, сквозь которые я ловил мокрое отражение
мостовой. Я попытался сориентироваться. Монорельс находился на внутренней стороне
пляжного шоссе. Вероятно, мне придется следовать по дороге обратно в
трейлерный поселок Лори. Я собирался подойти к ней по
берегу, но в этом тумане было мало шансов, что я найду или
узнаю ее концевую группу.

Я отправился по дороге. Трафика не было вообще. Пройдя
десять минут, я начал понимать, что недооценил
скорость поезда. Я пролетел мимо Beachcomber Lodge больше, чем
я думал. Тем не менее я не пожалел, что решил не выходить на
вокзале. Там я был бы слишком уязвим, публично объявив
о своем прибытии. По крайней мере, теперь у меня была слабая возможность
удивить.

С края дороги я едва мог различить светящиеся вывески
с названиями парков трейлеров, их
буквы едва различимо расплывались в тумане. Это было не похоже на
сон, подумала я, не в силах скрыть быстрое облегчение.
Во сне все было ясно. Я шел медленно, осторожно,
чувствуя, как влажный холод пробирается сквозь ткань моего комбинезона и
куртки. И наконец, подмигнув мне из плоской ложбинки пляжа, я
увидел вывеску: BEACHCOMBER TRAILER LODGE.

Я остановился. Стараясь открыть свой разум каждому порыву, я стоял неподвижно,
ни о чем не думая, ожидая и прислушиваясь. Был только устойчивый,
ритмичный качок и грохот океана, бившегося о край земли
. Не было ни чужого шепота, ни странной вибрации
мысли. Ничего необычного. И все же я чувствовал опасность вокруг себя,
как физическое присутствие. Какое-то непостижимое ухо разума услышало и
телеграфировало его послание натянутым нервам моего тела. Я начал
дрожать. «Это холод», — сердито подумал я, стиснув зубы, чтобы
они перестали стучать. Это чертовски холодный мокрый туман.

Пригнувшись, я повернулся и пошел обратно к точке в
сотне ярдов к северу от вывески Бичкомбер. Там я скатился вниз
скат от дороги к нижнему уровню, где прицепились друг
к другу, как неподвижные звери, прячущиеся в защитном тумане. Я
осторожно пробирался среди них, пока не достиг пустой полосы пляжа,
окаймляющей океан. Здесь рев волн был почти оглушительным,
усиливаясь во мраке и ночной тишине. Смутно я мог
различить белую пену, кипящую по мокрому склону ко мне. Я должен был
бороться с съежившейся паникой, удерживая свой разум закрытым, как стальной капкан,
против вторжения памяти, против ужаса сна, чьи
яркие детали теснились вперед, требуя, чтобы их увидели, услышали и ощутили.

Мое тело напряглось от напряжения принудительной дисциплины, я полз вдоль
пляжа, считая шаги, измеряя расстояние, пока не понял, что преодолел
сотню ярдов и должен быть напротив знака, выходящего на
шоссе, невидимого теперь в темно-сером супе. тумана, лежащего над
пляжем. Я остановился, пытаясь точно представить себе местонахождение
трейлера Лори. Это было в переднем ряду трейлеров, обращенных к
пляжу, наполовину скрытое за изгибом дюны. Я вспомнил
, что мог видеть поверхность воды из приподнятой внутренней части
трейлера, но был отрезан от нее дюной, когда стоял
снаружи. И мне показалось, что, въезжая в трейлерный парк с
шоссе, я пошла по извилистому пути влево.

Я увидел пятно света через просвет в тумане не более чем в тридцати
ярдах от меня. Оно было стерто почти мгновенно. Я двинулся вперед и
прочь от береговой линии, двигаясь на чуть более высокую землю. Туман
снова рассеялся, и я ясно увидел окно, его свечение касалось клубящегося
снаружи тумана бледной фосфоресценцией. Яркое окно казалось
теплым приглашением, совсем не опасным.

Наверное, целую минуту я неподвижно сидел на холодном песке, а
туман клубился вокруг меня. Каждое чувство напрягалось, чтобы обнаружить невидимую
угрозу, скрывающуюся за завесой тьмы. Ничего. Ни звука, ни
трепета ощущения, ни единой вибрирующей волны мысли.

Я начал продвигаться вперед. Свет становился все ближе, теперь он был виден как
размытый прямоугольник даже сквозь густые участки тумана. С каждым
шагом, который приближал меня к манящему прямоугольнику света, я
чувствовал, как мое сердце бьется быстрее и громче.

Оно прекратилось в тот момент, когда я поднялся и перевел взгляд через край
окна. Он споткнулся и снова заглох, как вялый мотор. Я
чувствовал его с трудом стук в моих висках.

Лори сидела, свернувшись калачиком, в углу комнаты. Ее зеленые глаза были широко
открыты и пристально смотрели на дверь. В ее руке был маленький пистолет,
приземистый и уродливый, его дуло было направлено через комнату. Больше никого не
было видно. Я подозрительно нахмурился. Тогда я понял, что страх
, исходящий от всего положения ее тела, был направлен и сосредоточен
на чем-то вне комнаты, за дверью. И я знал, что пистолет
для меня.

Я осторожно обошел трейлер. Я не видел никакой движущейся тени. Я остановился
у двери, прислушиваясь. Я отошел от него и потянулся, чтобы
повернуть ручку. Он не был заперт. Дверь легко открылась под
давлением моей руки. Я отпрыгнул назад, когда пистолет заговорил низким
и резким лаем. Пуля ударилась о металл где-то позади меня и срикошетила,
свистя в темноте. Я уже продвигался вверх по
ступенькам в трейлер.

— Брось, Лори!

Я посмотрел в дуло пистолета. Оно неустойчиво колебалось. Лори
не двигалась. Связки ее горла явно работали, и я ощутил
ужас крика, застывший внутри нее мышцами, которые отказывались функционировать
.

"Брось это!"

Пистолет выпал из бесчувственных пальцев и с грохотом упал на пол. Я
быстро пересек комнату и потянулся к плечу Лори.

«Лори! Лори…»

Крик нашел узкую брешь, но не как крик во всю глотку,
а как тонкий высокий вопль ужаса. Она отпрянула от меня. Ее
халат распахнулся у горла, когда она отпрянула. Полуголая,
с застывшими и пустыми от испуга глазами, она сжалась в углу. Я
видел, как дрожь прошла по ее телу. Я схватил ее за руки и
выпрямил, крепко удерживая.

— Я здесь, Лори, — хрипло сказал я. — Пол. Я пришел. Больше нечего
бояться. Я здесь.

Я говорил с уверенностью, которой не чувствовал, но что-то в настойчивости
моего голоса дошло до нее. Внезапно она рухнула на меня. Всхлип вырвался
из ее горла, а затем она заплакала, открыто и бесконтрольно,
слезы заливали ее щеки, в то время как глубокие рыдания разрывали ее тело. Я держал
ее, нежно гладил по плечам и спине, бормотал успокаивающие
бессмысленные фразы. И медленно, казалось, ужас возвращался к
ней, переходя в дрожь, пока, наконец, поток слез
не иссяк и ее глаза не опустели.

Я подвел ее к дивану и сел рядом с ней, держа ее за руки. Ее
пальцы сжали мои с непроизвольным напряжением, как хватающие пальцы
младенца.

«Можете ли вы рассказать мне, что произошло? Лори, вы меня слышите? Вы понимаете,
что я говорю?»

Ее сотряс спазм. Я говорил быстро, мягко.

«Тебе больше не нужно бояться. Тебе не причинят вреда. Ты
понимаешь это?»

Ее глаза были широко раскрыты и смотрели. Губы ее отвисли, красные порезы
дрожали на бескровной белизне ее лица. Я сжал ее руки.

"Лори!" - резко сказал я. "Как давно это было? Когда это случилось?"

Ее губы беззвучно шевелились. Она снова начала трястись, вибрировать, как
животное, слишком напуганное, чтобы бежать.

— Кто это сделал, Лори? Кто заставил тебя позвонить мне? Кто хотел, чтобы ты меня убил?

Я знал, что спрашивать ее безнадежно, даже когда мои руки сжимали ее
плечи и трясли. Она не могла ответить. В состоянии глубокого шока,
источая страх, она едва ли осознавала, о чем я спрашивал. Но мне не
нужен был ее ответ. Я уже знал.

И я чувствовал, как во мне растет гнев, активный и неистовый, глубокое
отвращение и яростная ненависть к чуждым вещам, для которых люди
были просто низшими организмами, которыми нужно обладать и использовать, отбрасывать или
уничтожать. Глядя на Лори, на эту молодую, стройную и красивую
женщину, на ярко-рыжие волосы, рассыпавшиеся по белым дрожащим плечам,
я знал, что испытываю к ней не любовь, а что-то столь же
важное, симпатию, сострадание и сильную привязанность, которая могла бы
легко, при других обстоятельствах, прорываются желанием и потребностью. Я чувствовал,
что с ней связана общая человечность и общий гнев.

И я ненавидел то, что я должен был сделать с ней.

Я поднял маленький пистолет, выпавший из ее пальцев. На
мгновение я испытал искушение отказаться от плана, который сформировался в моей
голове. Возможно, это было бы не нужно. Возможно, я сам нажму на
курок, прежде чем мой палец застынет в параличе повиновения.

Нет. Был только один призрачный шанс. Это могло потерпеть неудачу, но я должен был рискнуть.
Я должен был попытаться обратить собственное оружие чужака против него.

— Лори, — мягко сказал я. "Послушай меня."

Я говорил с ней тогда без слов.




                23


Пришел вызов. Он был совсем близко, исходил откуда-то из тумана
и тьмы, сильный, холодный и безжалостный. Меня потянуло
через комнату. Я рывком открыл дверь. Когда я вышел в
ночь, я услышал, как Лори издала хнычущий крик. Впереди меня манил шум
прибоя. Я чувствовал нежелательное сжатие страха, но я чувствовал
нечто большее — человеческую гордость и неповиновение.

Было холодно, сыро и темно, как в шахте на берегу. Тяжелый туман
омывал мое лицо. Я стоял перед пульсацией чужого
разума, и медленно, как поднимающийся занавес в пьесе, туман начал подниматься
. С прихотливостью тумана он поднялся над моей головой и остановился, чтобы
повиснуть над берегом, обнажая то белую кривую песка, то
черную зыбь волн, то смутно-серые очертания трейлеров, но все еще
заслоняя возвышающиеся за ним холмы.

И я увидел ее — стройную, маленькую фигурку, шагах в пятидесяти, стоящую
очень прямо, хрупкую невинную фигуру. Я с жалостью подумал о
девушке, которой она когда-то была, о девушке, ныне сломленной душой, о
человеке по имени Хелен Дэрроу.

Я не почувствовал удивления. Как легко меня обманули! Мне было интересно, знали ли ее
родители, кто она такая, или они тоже были марионетками, танцующими на веревочках
, разыгрывающими идеальную пантомиму человеческой жизни. И тогда я разорвал
все эти нити мысли, отсекая запах, и вкус, и прикосновение
морского воздуха, открывая разум бьющимся в него вибрациям,
видя не глазами, а незрячим зрением ума.

Я видел холодность, носившую маску ненависти, но не имевшую
чувства ненависти. Мой дух содрогнулся при виде уродства, порочного
равнодушия чужого разума. Инстинктивное отвращение заставило меня
отшатнуться, как будто, слепо ощупывая траву, я прикоснулся к холодному
белому животу змеи. В этот момент инопланетянин ударил.

"Тонуть!" Голос говорил.

"Нет!" Я громко закричал. "Не в этот раз!"

Инопланетянин снова набросился, его подавляющие вибрации сформировали слова
, которые были в моем сознании, но не от него. «Утопись! Утопись!»

Мои ноги впились в песок. Я приготовился к грохоту эха
в моем ухе.

"Иди! Сейчас! В воду!"

Странная неподвижная борьба продолжалась, два разума столкнулись в конфликте
в той первой борьбе за мастерство, как два борца, проверяющие
силу, стоя с широко расставленными ступнями, крепкими толстыми ногами, сцепленными руками
за шеей друг друга, мускулы выпячиваются, когда головы и плечи
сгибаются под давление, пока большая сила не начинает сказываться, и
у более слабого человека внезапно смещается ступня, сплетенные предплечья начинают дрожать
, он чувствует, что соскальзывает, слабеет, падает, когда сила
обрушивается на него жестко, сильно и непреодолимо.

Слезы ослепили меня. Чужой голос стирал мысли, стирая
разочарование, гнев и гордость. И одна нога шевельнулась. Слабый
протест сформировался в знакомых словах, когда я говорил сам с собой, с телом робота
, которым я всегда командовал. Теперь тело услышало другой
голос, было глухо к протестующему крику ребенка.

"Иди! Иди! Иди!"

И я жил давней мечтой, кошмаром, который привел меня
сюда, к последнему кризису, видению, которое, как я знал, сбудется. Я
ощутила воспоминания о немом холоде вокруг лодыжек, быстро поднимающемся каскадом
пены. Мои ноги волочатся по тяжелому прибою, каждый шаг — проигранная битва
, каждое движение — брешь в осыпающейся стене моей воли.
Я увидел на берегу чуждого врага, холодного, беспощадного, всемогущего, и
сознание, которое я потерял еще до того, как начал бороться,
поразило меня. Мои колени подогнулись, и опрокинутый прибой выбил мои ноги
из-под меня.

Я поднялся из воды, чтобы сражаться и снова проигрывать. И медленно меня
гнали навстречу глубокому черному забвению моря. Жестко я удерживал
свой разум от единственной оставшейся надежды. Я шел, разбитая,
шатающаяся оболочка сопротивления, без сил.

"Иди! Утони! Утони!"

И подводное течение присоединило свой тянущий вес к давлению разума
, который гнал меня. Вода вздымалась и опускалась, наконец поднялась над моей
головой, и я ушел под воду. Я потерпел неудачу. Теперь все было кончено. Поражение и
знание безысходности толкнули меня глубже. Теперь я мог перестать драться.
Теперь я мог отдаться леденящему онемению, ошеломившему мою плоть.
Теперь я мог ощутить согревающий глоток воспоминаний, пережить в последний
миг существования все, что я когда-либо знал, чувствовал и мечтал,
все, что я любил и что потерял...

Слабая искра жизни все еще мерцала. Разум и тело восстали
против уничтожения. Я слабо боролся, напрягаясь, готовя
свой разум к последнему, сокрушительному удару чужого разума.

Его голос молчал.

Я не смел поверить внезапному уколу возрождающейся надежды. Всего мгновение
я существовал в том, что казалось ментальным вакуумом, едва ли осознавая, что это
всего лишь нормальное состояние автономии ума. Мои глаза были открыты от
холодного мокрого жала соленой воды. Я мог видеть яркость надо
мной около поверхности. Легкие изо всех сил рвутся, и я резко выбрасываюсь на
поверхность. Был шанс. Возможно, это сработало!

Я вырвался пузырем на простор, глотнул живительного воздуха,
судорожно вздымая грудь. Я снова ушел под воду, когда океанское лоно
вздымалось гигантским вздутием. Я пришел, бормоча.

"Плыви обратно!"

Инопланетянин снова заговорил в моем сознании. Мои руки и ноги начали двигаться
автоматически. Они чувствовали, как будто они были взвешены вниз. Я попытался
уловить смысл новой команды. Голос не умолк,
но...

"Плыви! Плыви!"

Сбитый с толку, все еще не в силах контролировать свои конечности, я слабо двинулся к
берегу, был пойман сгущающейся грозой прибоя и
быстро понесся вперед, только чтобы отстать, когда пенящийся гребень
мчался дальше. Другая волна подхватила меня, как качающуюся пробку, и швырнула
вперед, размахивая руками. В потоке разбивающихся волн
в моем уме бушевала другая суматоха, смятение вопросов и светящаяся
надежда.

"Плавать!"

Я уловил панику в инопланетном крике, почувствовал, что зов стал слабее.
Сила ликования нахлынула на мои руки. С удвоенной энергией
я помчался к вершине быстро катящейся волны и взвился, как
доска для серфинга на стремительном гребне, был брошен вперед, чтобы кувыркаться
в бурлящем грохоте разбивающейся стены воды. И вот
вода стремительно ринулась от меня назад, отступая по склону
берега, и я стоял на четвереньках всего в нескольких шагах
от блестящего песка береговой линии. Я поднялся и
пошатнулся вперед, споткнулся, почувствовал, что силы покидают мои ноги, и
упал лицом вниз на песок.

"Вставать!" Чужой голос говорил слабо. "Идите сюда!"

Я поднял голову. Существо, заключенное в теле Хелен Дэрроу, присело
на мокром песке в тридцати футах от нее. Ее лицо было гротескно-белым, как
нарисованная маска клоуна, ее глаза были огромными черными дырами в белой
маске. Она крепко прижала одну руку к боку, и на
бледном цвете ее платья я увидел более темное пятно. Мой взгляд скользнул по
берегу.

Лори Хендрикс неподвижно лежала, распластавшись лицом вперед. За ее
вытянутой рукой на песке блеснуло что-то металлическое. Оружие!
Триумф взорвался в моем сознании. Это сработало! Пока инопланетянин
пытался загнать меня в море, Лори, повинуясь импульсу, который я заложил
в ее разум, незаметно выползла из своего трейлера и...

Но что с ней случилось? Что я ей сделал?

"Идите сюда!"

Мысль поразила злобно с отчаянной силой. Я снова посмотрел
на перекошенное лицо инопланетянина, на руку, протянутую ко мне, в драматическом
повторении зова прийти. А на конце вытянутой руки
был рассыпающийся обрубок. Не было руки!

Я боролся тогда со всей оставшейся во мне силой, чувствуя
, что почти победил, изгоняя из головы манивший меня ужас
, не допуская ни одной мысли, кроме единственного главенствующего отрицания чужого
зова. И все же подавляющая тяга странных вибраций влекла
меня вперед — один, два, три болезненных шага. Там я держался. Я ощутил
мгновенный трепет ее ужаса, увидел странное видение застывшего
состояния смерти и нашел в слабости инопланетянина силу удержаться.
Она умирала! Жизнь лилась из смертельно израненного тела — и
то, что пульсировало внутри, желало меня! Хотел мое тело! _Необходимо_ это!

Я держал и знал растущую пульсацию его страха. Сила, которая
тянула меня, слабела. Наконец он заколебался, слабо хлестнул и
остановился. Чужой разум втянулся в себя. Вибрации его
паники обрушивались на меня, лишая силы пошевелиться.

Я стоял неподвижно и смотрел, как умирает девочка. В последний момент
жизни она издала человеческий крик. Тело качнулось вперед и перевернулось на
спину.

Пульсации чужого разума продолжались. Теперь я ощущал их как боль, волна
за волной бессловесных вибраций, пульсирующих в моем мозгу, пока мои глаза не
покрылись пленкой. Я моргнул, сдерживая слезы. Сквозь размытие тело на
песке, казалось, теряло свою различимую форму, сбрасывало свой человеческий
облик, распадалось так, как ствол полого, гнилого
дерева, выеденного изнутри, предстанет
перед взором гладкой, незапятнанной оболочкой. пока в один прекрасный день внезапный удар не разбивает внешнюю кору, и
тонкая фиксация формы нарушается, и все дерево падает, рушится,
пахнет сыростью, в мягкую и бесформенную кучу пыли и мусора.

И я увидел инопланетянина. Она вытекала, как слюна, из открытого рта, вытекала
и начала растекаться из рта, который был уже не ртом,
а бесформенной дырой в лице, которая прогибалась сама в себя.
Окаменев от ужаса, я увидел, как тело рассыпалось в прах. И среди
мягких крошащихся костей шевелилось нечто ослепительного цвета, сеть
блестящих цепочек клеток, раскинувшаяся, как пальцы паутины
. Соленые брызги дули на него, и пыль разлагающегося тела шевелилась,
как пепел на ветру. Я увидел слабо блестящие, почти прозрачные
мембраны, соединявшие сеть клеточных пальцев. Капли воды из
пульверизатора прилипли к пленчатым мембранам, как роса. Существо расползалось, как
пятно по песку, шаря среди порошкообразных остатков
тела Хелен Дэрроу, вытягиваясь и поразительно растягиваясь.

Потом он начал сжиматься, втягивать пальцы, складываться в
себя, теперь его движения были отрывистыми, застывшими. Гул инопланетного
голоса стал пронзительнее. Зондирующее щупальце коснулось серого мокрого тела
мертвой рыбы, выброшенной на берег. С ослепительной скоростью перепончатая паутина
натянулась на рыбу, покрывая ее тонкой пленкой, которая,
казалось, раздвигалась и сжималась, когда инопланетянин вторгался в инородное тело, просачиваясь
через зияющий рот. Я увидел белую щель разреза на брюхе
рыбы и недоверчиво уставился на то, как рана начала закрываться, срастаясь
, рана заживала, когда инопланетянин воздействовал своей ужасающей силой
на дремлющую плоть.

С мягким влажным хлюпаньем мертвое тело рыбы взорвалось, не в силах
сдержать отвратительную силу. Моя кожа покрылась мурашками от отвращения. Это была
сила, о которой я не мог и мечтать, сила, которая вторглась в
человеческое тело, высушивая самые его волокна, пожирая его изнутри,
сохраняя целостность его материи, пока не погасла последняя искра жизни
, чужая хватка не была сломлена пуля из пистолета Лори врезалась
в разложившееся тело. Болезнь скрутила в животе. Я пошатнулся
. Бренчащие вибрации чужого разума дрожали в моей
голове, беззвучные, но похожие на невыносимый, нескончаемый визг.

И все же я не мог пошевелиться, когда инопланетянин снова струился по мокрому песку,
стягиваясь скоплением пенистых пузырей, снова расплываясь
, влажные оболочки едва видны, радужные нити его
паутинообразного тела тянулись, нащупывая слепо, подкрадываясь ко мне, все ближе
и ближе. И маленький песчаный краб бросился к нему по песку
между нами. Потный и дрожащий, я смотрел, как существо с твердым панцирем
ползет к своему невидимому врагу. Коготь коснулся влажной ткани, и инопланетянин
ударил с внезапной силой, бесшумной и ужасной, обволакивающей,
удушающей, вторгающейся в беспомощное тело.

Наконец я переехал. Дико оглядевшись, я увидел кусок зазубренной скалы,
наполовину погребенный в песке. Я расстегнул его. Краб, теперь одержимый,
повернул ко мне глаза-бусинки, когда я развернулся. Болезненная пульсация
в моем сознании мучительно усилилась. С захлебывающимся всхлипом ярости я швырнул камень
на краба, поднял его и снова, и снова, и
снова, зарывая изломанное мясистое тело в песок. Липкий кусочек
протоплазмы пролетел по воздуху и прилип к моему запястью. Я стряхнула его
, и он прилипал к моим пальцам, как живой. Я увидел блеск
крошечной нити бусинок. Оно двигалось.

Действуя без раздумий, я свободной рукой полез в карман и
схватился за маленький металлический цилиндр карманной зажигалки. Я выдернул его
и нажал кнопку на конце.
Из сопла вырвался тонкий голубой палец огня . Я направил пламя на пальцы, где
шевелился липкий кусочек вещества. В моем сознании раздался щелчок и визг, как будто
рвется струна скрипки. Стиснув зубы от жгучей боли
горящей плоти, я потрясла пальцами. Почерневшая штука упала.

Я наклонился, чтобы направить пламя на раздавленные останки краба,
где еще полз чужой. Я держал его там, пока, наконец, меня не
поразила тишина. Пульсации пропали. Я уставился на
сжатое тело инопланетянина.

Сначала мой разум мог регистрировать только потрясенное недоверие. То, что я увидел, было
настолько знакомым, что я не мог понять его смысла. Я думал, что, должно быть,
действительно сошёл с ума. На мокром песке сверкали маленькие твердые
поверхности, образующие застывшие узоры обычных горных кристаллов.
Импульсивно, я направил синюю струю огня на кусок. Оно
медленно чернело. Сначала казалось, что произошло бесконечно малое сжатие, затем
только темное обесцвечивание. Когда я, наконец, выпрямился и выключил зажигалку
, я понял, что этот чужой разум замолк навсегда.

Я уставился на почерневший кусок кристалла, пытаясь разобраться во
всех ответах, которые толпились в моем
разуме через внезапно открывшуюся дверь. Одно я знал наверняка:
с Марса были привезены странные горные породы и кристаллы. Я видел их аккуратно расставленными на
полках за специальными стеклянными дверцами. Я вспомнил, какими поразительно
красивыми они казались в ослепительном переплетении света и
цвета.

С содроганием я подумал о привычке ученого прикасаться
языком к странным кристаллам.

       * * * * *

Когда я подошел к Лори, она уже шевелилась. Я почувствовал сильное
облегчение. Не обращая внимания на пульсирующее жжение в левой руке, я опустился на колени рядом с
ней и положил руку ей под плечи, чтобы поднять ее в сидячее
положение. Обморок спас ей жизнь — и мою. Если бы она была
в сознании, пришельцу не понадобилось бы мое тело. Ему не нужно было бы
звать меня из могилы.

— Лори? Ты меня слышишь?

Ее глаза распахнулись, расширились, когда она узнала меня. Я почувствовал, как она
напряглась.

"Теперь все в порядке. Она мертва. Из-за тебя. Потому что ты помог
мне..."

Она яростно вырвалась из моей поддерживающей руки, отшатнувшись от
меня. "Не трогай меня!"

В ее голосе звучала истерика.

— Бояться нечего, — успокаивающе сказал я. «Теперь все кончено
».

Я протянул руку, и она начала хныкать. - Нет! Нет, не надо!
Ты... ты один из них!

Обвинение ошеломило меня.

— Ты один из них! Ее рот начал дрожать. Я видел обескровленные
губы, остекленевшие глаза шока и страха. — Пожалуйста, — умоляла она. «Пожалуйста,
не надо».

«Лори, это неправда. Я не из их числа. Я должен был использовать тебя, я должен был заставить
тебя застрелить ее. Это был единственный способ…»

Слова не доходили до нее. Еще мгновение я стоял на коленях рядом с ее
дрожащим телом на песке, ощущая горечь ее страха передо мной.
Меня! Я знал, что не могу сказать ничего, что могло бы стереть
память об ужасном хлысте моих собственных спроецированных мыслей.

Я встал. Она отодвинулась от меня еще дальше. Я повернулся, чтобы посмотреть на
почерневший осколок кристалла, на бесформенную кучу пыли рядом с ним,
теперь смытую набегающим приливом. Я не чувствовал триумфа. В конце концов,
победил не я. Инопланетянин был уничтожен обычным,
напуганным человеком.

Эта мысль поразила меня. Я столкнулся с ним с растущим удивлением. Я
использовал эту фразу автоматически: обычный человек. И что я был?
Вещь, которой следует опасаться. Шаг за пределы.

Я тоже был чуждым разумом.

В этот момент я осознал новое одиночество. В течение многих лет я знал
изоляцию от окружающего меня мира. Я шел в стороне, и
чувство изгнания шло со мной, не понятое, вне всякого
опыта, который позволил бы мне понять его. И теперь я наконец понял
то, что отличало меня от других, подобно импульсу, который заставил
первое слабоногое существо покинуть море и ходить по
суше.

Я повернулся к Лори. Еще мгновение я смотрел на нее. Я медленно
наклонился, чтобы поднять пистолет, который она уронила. Это движение заставило меня вздрогнуть
, когда боль пронзила меня от затекших, обожженных пальцев левой
руки. Им казалось, что пламя все еще горит над ними. Они пахли
дымящейся плотью. Я сжал зубы от боли. Не говоря ни слова, я
повернулся спиной к испуганным глазам девушки и пошел обратно по склону пляжа.

Почерневший кристалл влажно блестел. Я подобрал его. Мертвый кусок
скалы. Застывшее вещество. Ничего. Я взял его с собой. Казалось уместным, что
два инопланетянина должны встретиться еще раз, тот, кто умер, и тот, кто выжил.


                24


Все кабинеты в здании Науки были темными. Коридоры светились
стеклянным, пустым светом. Кампус позади меня был темным и
пустынным. Я попробовал главные двери. Они были заперты. Я уже начал было
отворачиваться, когда меня осенила мысль. Я уставился на замок. Сосредоточившись
на нем, я попытался увидеть обнаженный механизм. Я подумал о повороте ключа,
о падении тумблеров, о щелчке открывающегося замка.
У меня на лбу выступил пот. Я нагнул всю тяжесть своего разума на
сопротивляющийся кусок металла. Это щелкнуло.

На мгновение я прислонился к двери. Я был близок к состоянию полного
истощения. Боль в руке стала почти невыносимой. Я
обмотал его платком. Обугленная плоть прилипла к ткани. Когда я поднял голову, по коридору прямо на меня двигался сторож.
Я скрылся из виду. Я не чувствовал ни удивления, ни
удовлетворения по поводу силы, которую только что открыл. Подождав
мгновение, я протиснулась вперед и заглянула сквозь стекло в дверь. Сторожа
не было видно.

Я вошел через незапертую дверь. Мои шаги громко звучали по твердой
полированной поверхности коридора. Когда я подошел к двери кабинета,
шаги сторожа застучали по соседней лестнице, спускаясь
усталой, неторопливой поступью. С опаской я повернул ручку
двери. Он был заперт. Мой новый трюк сработал и на этой двери. На лестнице были видны ноги сторожа, когда я проскользнул в темную комнату, не решаясь полностью закрыть дверь из страха, что
она будет производить шум.

Я стоял за ним в напряжении, ожидая и прислушиваясь. Я услышала, как
у меня перехватило дыхание, и почувствовала трепещущее сердцебиение от волнения.
Шаги сторожа шаркали мимо двери. Они остановились. Сквозь стеклянную панель я увидел тень протянутой руки. Дверь приоткрылась. Стоя за ней, затаив дыхание, я услышал хрюканье сторожа. Он захлопнул дверь с решительным стуком.

Я подождал немного, прежде чем проверить дверь. У него был автоматический замок
, который теперь был установлен.

Когда я убедился, что сторож вне пределов слышимости, я обыскал офис
и прилегающую к нему лабораторию. Оба были пусты. Я вернулся к столу
в кабинете и достал из кармана черный кристалл. Я положил его на
лист бумаги в центре стола. Отвернувшись, я провела
обожженной рукой по краю стола. Острая боль пронзила мою
руку. Я пошатнулся, стиснув зубы. Казалось, прошло много времени, прежде чем боль утихла. Мое сердце сильно забилось.

Когда я присел за дверью, чтобы ждать, первые лучи зари подняли
тонкие полосы над горизонтом. В темноте комнаты черный
кристалл на столе, казалось, светился изнутри. Его многочисленные грани
ловили и удерживали слабый свет, просачивающийся сквозь непрозрачное стекло
из светлого коридора. Я подумал об активном состоянии этой штуки. Я
думал о вирусах на Земле, которые в своем неодушевленном состоянии обладали всеми свойствами
обычных горных кристаллов, реагировали на химические эксперименты
предсказуемым образом — до тех пор, пока не коснулись живого организма, которым
они питались и процветали, сами не стали живыми, дышащими, растущими.
паразиты. Я подумал о мертвой планете, усеянной красивыми разноцветными
кристаллами...

       * * * * *

Здание медленно ожило. Серый утренний свет заливал офис.
Где-то в коридоре раздавались голоса, а сквозь стены шептались звуки движения . Мне показалось, что прошли часы, прежде чем твердые
шаги приблизились к двери кабинета и остановились. Я чувствовал себя слишком усталым, чтобы двигаться.
Ключ повернулся в замке.

Доктор Темпл сделал не более двух шагов в комнату, когда почувствовал
мое присутствие. Он остановился на полпути. Я захлопнула дверь
и подошла к нему сзади. Он медленно повернулся. Я восхищался железной
дисциплиной, которая удерживала его от удивления или шока. Его лицо
ничего не выражало, а глаза казались кусочками полированного синего сланца. Они
были закреплены на дуле пистолета, который я держал в нескольких дюймах от его черепа.
— У вас не будет времени остановить меня, доктор, — тихо сказал я.
Двигались только его глаза, осторожно переводя взгляд с пистолета на мое лицо. "Что это значит?"

— Ты не кажешься удивленным, увидев меня.
«Я слишком стар для сюрпризов».
«Сколько вам лет, доктор, то есть по человеческим меркам?»
Он нахмурился, задумчиво глядя на меня. Его взгляд скользнул по комнате.
— Ее здесь нет, — сказал я.
«Я не знаю, что вы имеете в виду».
«Я имею в виду, что она мертва. Я убил её».
Он резко посмотрел на меня. — Ты кого-то убил?
«Не человек, но я убил то, что вы видите на вашем столе».
Он повернулся к столу. Я увидел, как напряглись его плечевые мышцы
под курткой, и мой палец напрягся, зависнув на спусковом крючке.
Черный кристалл на столе подмигивал отраженным светом.

— И что это должно быть?

«Инопланетянин, доктор. Я применил к нему пламя. Это было единственное, что я мог
придумать, чтобы быть эффективным».

Мне показалось, что кожа на его шее побледнела, но я не был уверен. Меня снова
поразила степень его самоконтроля. Но, возможно, у него нет
эмоций, подумал я. Возможно, он вообще ничего не чувствует — ни любви
ни ненависти, ни волнения, ни страха. Он мог бы хладнокровно проанализировать их
 но не понял бы их. Эта мысль взволновала меня. Это была
слабость инопланетного разума.

— Вы больной человек, мистер Камерон, — тихо сказал доктор Темпл. — Я понял
 что вы больны, когда вы разговаривали со мной в субботу, — но тогда я не
верил, что вы способны на убийство. Если вы действительно кого-то убили
 у вас серьёзные проблемы. -

"Мне нужен только один хороший палец, чтобы убить тебя," сказал я. «Я мог бы сделать
это, когда ты входил в дверь, но я хотел, чтобы ты знала, что это произойдёт».

Он тонко улыбнулся. — А почему ты хочешь меня убить?

— Потому что вы — один из них — лидер.
Наверное, я должен был знать это раньше. Я
знал это только тогда, когда увидел затвердевший кристалл. Вот как вы попали на землю, Доктор, — как пара
невинно выглядящие кристаллы. Я не претендую на то, чтобы понять, что
вы за существо, но я видел там другой кристалл как в его
замороженном, так и в активном состоянии. Я полагаю, что вы были первым, кто был
активирован. Настоящий доктор ... Темпл получил кристаллы для исследования.
Вероятно, он был первым, кто прикоснулся к ним голыми руками или языком». «У вас богатое воображение, мистер Кэмерон».

«Тогда все, что вам нужно было сделать, это найти подходящую тему для другого
кристалла. Хелен Дэрроу была проницательным выбором. Ее никогда не заподозрили,
она могла тесно сотрудничать с вами под видом ученицы». — Хелен Дэрроу?
Я смеялся. «Это бесполезно, доктор. Это не сработает».

«Я вызову для вас врача, мистер Камерон. Надеюсь, то, что вы говорите
об убийстве девушки, неправда. Но боюсь, мне также придется
вызвать полицию».

Впервые я почувствовал укол сомнения. Его реакция была не
такой, как я ожидал. Но он должен был быть другим пришельцем. Это не мог быть
кто-то другой.

Он сделал шаг от меня. "Не двигаться!" — отрезал я.

Он замер. Я сильно прижал дуло пистолета к его затылку
.

— Если ты сделаешь это еще раз, я убью тебя! — сказал я свирепо.

На мгновение он замолчал. Затем он заговорил тихо, его голос успокаивал
, как у родителя, разговаривающего с обиженным ребенком. — Это
ничего не даст, кроме моего бессмысленного убийства, мистер Кэмерон. Я сделаю
все, что в моих силах, чтобы помочь вам. И уверяю вас, что вы не будете нести
ответственность за убийство этой — этой девушки, которую вы назвали мертвой. не
в здравом уме. Я могу засвидетельствовать это, и мне поверят. Мое слово
имеет большой вес».

"Я уверен, что да. Но ты не собираешься ни о чем свидетельствовать. Я буду
думать об уничтожении тебя не больше, чем другого. Это доставит мне
удовольствие".

— Ты все время говоришь, что убил одного из этих… этих твоих инопланетян. Скажи
мне, как тебе это удалось?
Разве ты не говорил мне, что они способны управлять твоим разумом?
ты."

"Она остановила меня, доктор, но я предусмотрел это. Я принял меры предосторожности.
Со мной была еще кое-кто - девушка. У нее был пистолет. Пока инопланетянин
пытался заставить меня утопиться, девушка незаметно спрятался за ней
и застрелил ее».

Ученый некоторое время молчал. Когда он говорил, его голос казался
жестче, холоднее. — Умно, если это правда, — сказал он. — Но меня удивляет, что
пуля могла разрушить хватку этого существа на теле. Если бы оно было
таким сильным, как вы говорите, я бы подумал…

— Надеюсь, вы имеете в виду, не так ли, доктор? ты все еще думаешь, не
потревожит ли твое тело пуля? Я думаю, что потревожит. Я сделал ставку на это и
выиграл. Ты потеряешь контроль
.

«Вы должны писать художественную литературу, мистер Камерон. Все это очень интересно,
но поскольку я не один из ваших инопланетян, не могли бы вы снять этот пистолет
с моей шеи? Это неприятное чувство».

Я колебался. Он не ввел ни одной фальшивой ноты. Если бы он не был
инопланетянином, я бы уничтожил одного из величайших людей в мире,
незаменимого ума. Но был только один способ узнать. Я должен был
заставить его действовать.

— Простите, доктор, — сказал я. «Я не могу рисковать. И я
слишком долго медлил. Я должен убить тебя».

«Тебе не уйти — выстрел будет слышен».

«Мне придется пойти на этот риск».

Мой палец начал напрягаться на спусковом крючке. У меня тряслась рука и
пересохло во рту.
"Останавливаться!"

Высвобожденная сила его разума была выше любой силы, которую я когда-либо
испытывал, сокрушительной и ужасной. Моя правая рука была сделана из
окаменевшего дерева, без нервов и чувствительности, неспособной к незначительному
давлению, которое отправило бы пулю в мозг инопланетянина.

— Ты вынуждаешь меня сделать это, — резко сказал он. «Ты глупый человек».

Я с трудом разжал сжатые мышцы горла. — Вы… вы же не
думали, что я приду одна, не так ли? Я задохнулся.

Он улыбнулся. «Это очень старый трюк, мистер Кэмерон. Я полностью
владею памятью доктора Темпл, поэтому меня не обмануть вашими
детскими уловками. Я прекрасно знаю, что за мной никого нет.
Приходить одному было очень глупо. Возможно, ты выиграл».

Он должен был поверить мне. Я должен был на мгновение сломить невыносимый
натиск силы, сковывавшей мою руку. Потом я понял, что моя
обожженная рука может двигаться. Я контролировал первый скачок возбуждения. Он
бы не поверил, что у меня есть союзник, если бы не прочитал мои мысли! Если бы он почувствовал
дикий прилив моего облегчения и волнения, он бы поверил. И это не обязательно
должно быть облегчение — это может быть любая эмоция! Вообще любое чувство! Он
бы не сразу понял разницу!

И вдруг я посмотрел мимо него. Мои глаза заблестели от восторга, а
на губах мелькнула улыбка. В то же мгновение я царапнул ободранную,
обожженную кожу левой руки по пряжке ремня с острыми краями
. Боль пронзила мое тело и взорвалась в моем мозгу – обжигающая,
отвратительная, разрывающая сердце боль. И инопланетянин повернулся в бешеной спешке.

На долю секунды я почувствовал облегчение от давления его разума. Мой
палец нажал на спусковой крючок, и пистолет плюнул. В его черепе открылась сырая черная дыра
.

Пока он падал, я уже засовывал пистолет в карман и шарил
в поисках зажигалки. Звук выстрела был громким в моих ушах, но
я был уверен, что это был бы только приглушенный ответ в
коридоре. Может пройти еще минута, прежде чем кто-нибудь придет для расследования.
Или это могут быть секунды.

Его лицо начало разлагаться. Комбинезон, который он носил, начал провисать, когда его
тело распалось на моих глазах, больше не удерживаемое силой
чужого разума, теперь пульсирующее пронзительными бессмысленными волнами. Я увидел
за порошкообразной тканью удаляющееся щупальце клеток. Снаружи в коридоре застучали шаги
, послышался ропот голосов. Кто-то попробовал
дверь.

Пришелец сжался, согнув пальцы внутрь, окутанные твердеющей
мембранной тканью. Я подождал еще немного. Настойчивый стук сотряс
стеклянную панель двери. Вибрации пения потускнели в моем сознании,
как затихающий вой сирены.

А сверкающий кристалл неподвижно лежал на полу среди пыли,
мягких белых костей и смятого комбинезона. Я зажег синюю
струю пламени и держал ее на яркой поверхности хрустального куска,
держал ее, пока дымящийся смрад комбинезона не наполнил мои ноздри, держал ее,
пока почерневший лик смерти не просочился глубоко в сердце существа на пол.

Сквозь туман в голове я услышал голоса. "Что-то горит!"
"Открой там!" — Доктор Темпл? Вы там?

Я подобрал осколок кристалла. Было еще жарко, но
жизни в нем не было. Я схватил другую со стола и сунул обе в
карман. Затем я засунул груду мягких, мясистых костей и разложившихся тканей
в складки комбинезона и бросил сверток в мусорную корзину
рядом со столом. Я схватил стопку бумаг и сунул их в
корзину.

Когда дверь выломали внутрь, я героически пытался потушить
возгорание, которое каким-то образом возникло в мусорной корзине.
При этом я сильно обжег левую руку. От человека, который
был доктором Джонасом Темплом, не осталось ничего, кроме кучи дымящегося пепла.


                25

Утренний солнечный свет рассеял ранний туман. Я медленно шел по
дороге от надземной станции к своему трейлеру. Позади
ночной кошмар, час подозрительных расспросов о пожаре.
Кто-то помнил о моем субботнем визите к доктору Темпл, так что мое
появление сегодня утром казалось правдоподобным. Я знал, что вопросов будет больше, если доктор Темпл не появится. Мне было все равно. Были
бы вопросы, но не было бы ответов.

Два маленьких кристаллических скопления казались тяжелыми в моем кармане. Я остановился и
вынул их, взвешивая в руке, как шарики. У меня возник порыв
бросить их в пыль на обочине дороги. Вместо этого я сунул их обратно в карман.

Сувениры, подумал я. Нужно было запомнить.

Я посмотрел вверх. Высокая стройная фигура стояла на обочине шоссе, ее
светлые волосы переливались на солнце. Она начала бежать ко мне. Я
не мог двигаться. Я почувствовал приподнятое настроение, которого раньше никогда не знал, странное
шепчущее волнение. И вдруг я понял то, что должен был подсознательно
угадать в самом начале, узнал невероятную истину. Здесь было
нечто большее, чем умоляющая красота женщины, такая удивительно теплая и человечная.
Вот и причина робкой отстраненности, трепетного рвения,
сокровенного знания. Здесь было...
"Эрика!"
Крик остановил ее. Она остановилась в десяти футах от меня,
затаив дыхание. Я почувствовал дрожь ее безмолвного страха за меня, прилив
радости, захлестнувший ее разум.
Ее разум! Я понял тогда, что не звал вслух.

       * * * * *
                БЕЗУМИЕ В ЕГО УМЕ


Пол Кэмерон услышал голоса.

Их было двое. Они шептались друг с другом в костях
его черепа, устало, бесконечно, строя чудовищные планы покорения Земли...

Камерон был образованным человеком, профессором английского языка в ведущем
университете. Он сошел с ума? Или он действительно как-то настроился на
телепатические разговоры разведывательного дозора ужасного марсианского вторжения?
Он попытался предупредить остальных, но ему никто не поверил.

И вот однажды голоса на мгновение стихли. «Подождите», — сказал тогда один из них. "_Есть слушатель. Нам нужно найти слушателя.
Когда вы узнаете, кто он такой, убейте его..."
***
Луи Шарбонно               
               
                Авторское право © 1960 г. Луи Шарбонно
             Издание Zenith Books, опубликованное в марте 1960 г.               
      [Примечание переводчика: всестороннее исследование не выявило никаких
  доказательств того, что авторские права США на эту публикацию были возобновлены.]