Не родная Родная Кубань

9.Не родная «Родная Кубань»

С писателем Виктором Ивановичем Лихоносовым я познакомился в 1987 году, ещё не «классиком» и не «гением». В отделе литературы и искусств газеты «Красная звезда» мы с Юрием Беличенко стремились к тому, чтобы на страницах центральной военной газеты выступали известные писатели. А тут в Краснодаре разразился скандал в связи с реконструкцией Всесвятского кладбища. Зная В.И. Лихоносова как поборника исторической памяти, я обратился к нему с предложением обсудить это в нашей газете. Так появился диалог «Что в душе, то и свято» («Красная звезда», 10 октября 1987).

В 1996 году скандально известный на Кубани критик Виталий Канашкин увёл у писательской организации журнал «Кубань», так сказать, «приватизировал». И тогда администрация края решила учредить новый литературно-исторический журнал.
Критик В. Канашкин был, можно сказать, блестящим демагогом от литературы. Одну из статей о его книгах я и назвал его виртуозной, но пустой фразой: «На ватерлинии эстетического нуля» («Литературное обозрение» № 9, 1989). Лет пятнадцать я пытался защитить кубанских писателей от этого литературного радикала. Пока при публикации очередной статьи о его книгах в «Литературной России» В. Огрызко уже позже не взмолился: «Ну сколько можно «мочить» Виталия Канашкина? Наверное, и двух томов не хватит, чтобы вместить все разгромные статьи Петра Ткаченко о Канашкине» («Литературная Россия», № 27, 2003). Как показало время, разоблачать В. Канашкина было необходимо, так как его  деятельность оборачивалась потерями и в литературе, и в жизни.

С В.И. Лихоносовым в этот период мы общались, изредка обмениваясь письмами. Встречались, кажется, только один раз, когда в августе 1995 года мы проводили в моей родной станице Старонижестеблиевской первые литературные чтения и презентацию моей книжки «Где спит казацкая слава». К этому событию приурочили открытие мемориальной доски на здании библиотеки в честь выдающегося станичника, фольклориста и композитора Г.М. Концевича. На это торжество приехали В.И. Лихоносов, В.Г. Захарченко и многие писатели Кубани.

В 1997 году мне позвонил В.И. Лихоносов и сказал о том, что администрация края учреждает новый журнал. Он будет его главным редактором. И приглашал меня первым заместителем, сказав нечто в том роде, что если я не приеду, то журнал не получится… Для меня это было и неожиданным и, по сути, невозможным. В самом деле, я был в это время главным редактором редакции художественной литературы книжно-журнального издательства «Граница». По контракту мне оставалось служить ещё два года, когда я, как офицер, полковник  мог выйти в отставку. Разрывать контракт было невозможно, да я и не считал это нужным, так как, где ни работал и ни служил, никогда не уходил хлопнув дверью. И потом, это было время, когда многие люди искали работу в столице, а не из Москвы устремлялись в провинцию…
Но Виктор Иванович уверял меня в том, что это не будет препятствием. Я понимал его: никогда не работавший даже в районной газете, он смутно представлял истинную работу редактора. Это пахло, конечно,  авантюрой. Но и соблазняло меня. Ведь к тому времени уже как тридцать лет мы с женой Екатериной Васильевной выработали трудное, но оригинальное житие между столицей и станицей.

Виктор Иванович убедил департамент культуры, (Л.П. Пятигору и Н.В. Телегина) в том, что моя удалённость не послужит препятствием для назначения меня первым заместителем главного редактора журнала: «Я всех на Кубани в культурном мире знаю, и лучше П.И. Ткаченко кандидатуры на исполнение заветных родных кубанских мотивов и традиций, не вижу. Его прекрасные книги, статьи, его позиция – явление для кубанской дитературно-исторической среды, и, к сожалению, это мало кто замечает. Вот потому, что формальное провозглашение темы стало на Кубани нормой, я и постараюсь подобрать истинно родных первых помощников».

 Я, понятно, знал воззрения В.И. Лихоносова. Мне и тогда представлялись наивными и опасными его убеждения в том, что «старая», «историческая» Россия находится всецело там, в эмиграции, и что оттуда,  и только оттуда, придёт спасение. Ведь это было обыкновенное западничество, для нашей страны губительное. Причём, в самой изощрённой форме, под предлогом спасения России и восстановления традиции. После Великой войны это было уже более чем наивным и  безответственным. Но тогда я полагал, что после второго в одном веке революционного крушения страны, после  очередной, на этот раз либерально-криминальной революции, необходим радикальный пересмотр воззрений. В том числе и для В.И. Лихоносова должен был наступить трудный пересмотр его наивных эмигрантских увлечений, как заглавных и якобы спасительных.  Тем более, что к тому времени эмиграция уже сошла на нет, её как таковой, там уже не было. Но мои надежды, как вскоре выяснилось, не оправдались.
Весной 1997 года мы приехали в Краснодар делать новый журнал, название которого выработали общими усилиями – «Родная Кубань». Целый месяц я имел возможность общаться с В.И. Лихоносовым ежедневно. Теперь, вспоминая то время, прихожу к выводу, что подлинно патриотический журнал при господстве такой идеологии был невозможен. К тому же, как человек безвольный и подверженный внешним влияниям, он не мог постичь смысл происходящего в стране, не замечал того, что свершившаяся либеральная революция только набирала обороты. А в области духовно-мировоззренческой, литературной и информационной прежде всего. Кроме того, Виктор Иванович отличался, кажется, абсолютной непрактичностью, не говоря уже об организаторских способностях.

Первое, что меня поразило, это то, что я оказался не на той должности,  которую мне обещали. Не первый заместитель, отвечающий за творческую часть журнала, а просто заместитель. В штате совершенно неожиданно оказалось два заместителя, что изначально вносило анархию в работу редакции. Признаться, за тридцать лет службы в Вооружённых Силах, в погранвойсках, в Федеральной пограничной службе я не встречал такого случая, чтобы офицеру предлагали одну должность, а приехав на место, он оказывался на другой. В силовых структурах тогда подобное было исключено, а здесь – оказалось возможным…

Два номера журнала – №1, №2 за 1998 год, мы сделали вместе. Никаких корректив в воззрениях В.И. Лихоносова в связи с происходящим, не происходило. Видимо, это было уже невозможно. Всё наработанное в предшествующие годы, он намеревался представлять в журнале. Журнал не мог получиться на такой шаткой мировоззренческой основе. Один же характерный случай окончательно убедил меня в этом. Журналист Евгений Карманов проводил кропотливую работу по восстановлению дневников В.И. Вернадского. Получился интересный материал, причём, о Екатеринодаре и о том, в силу каких обстоятельств В.И. Вернадский в 1920 году не оказался в эмиграции. Предлагая этот материал, я написал к нему небольшое слово, в котором привёл строчки А. Ахматовой: «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам…».  Негодование главного редактора было столь велико, что вычеркивая эти строчки А. Ахматовой, он порвал бумагу, Ведь эти мужественные строчки рушили всю его псевдопатриотическую концепцию. И сказал, что это публиковать не будем по причине того, что В.И. Вернадский – «не казак»… Словно мы делаем «казачий» журнал… Подлинной же причиной было то, что учёный не оказался в эмиграции, откуда, по  мнению В.И. Лихоносова шёл свет…
Я понял, что если уж такой выигрышный материал не подходит, то подобное будет происходить на каждом шагу и исключительно по мировоззренческим причинам. Участвовать же, ради должности, в заведомо губительном деле, я не мог и написал заявление об уходе.

Вскоре взбунтовалась вся писательская организация, рассчитывавшая, что теперь у неё есть свой печатный орган, журнал «Родная Кубань». Но редактор никого из местных писателей в журнал не допускал, так как издавна уверовал в то, что писателей на Кубани нет, одни бездари. Разумеется, кроме него…

Выходившие номера я потом, естественно, читал и видел, что, к сожалению, журнал не получается и всё более скатывается к откровенному коллаборационизму. Естественно, под предлогом защиты «казачества». Смотреть равнодушно на это я не мог. И выступил со статьёй «Дурлук кубанский. О литературной жизни, патриотизме и не только о них» («Кубанские новости», 13 октября 1999), «Патриот» № 1-2, 2000), а так же, в книжке «На Ольгинском кордоне» (М., «Стольный град, 2000).
С начала выхода журнала прошло два года. Вокруг него разгорелась нешуточная полемика. Писатели посылали коллективные письма в газеты и администрацию. Сам редактор В.И. Лихоносов вдруг, по старой привычке, разразился обвинениями в адрес губернатора, упрекая его в возрождении крайкомовских нравов, хотя оснований для такого демарша не было. Жаловался губернатору, что его «русского писателя», причём, по его словам, «коренного» хотят снять с должности. Устроили его травлю, так как «их» не устраивает патриотизм «Родной Кубани»… И что «политическую акцию» против него устроили «как раз либералы», тогда как возмутились политикой журнала писатели, которых, по его мнению, на Кубани не было. То есть «ортодоксы», но никак не либералы…

Мне ничего не оставалось, как остановиться на конкретных публикациях, дабы показать почему патриотизм журнала оказался столь не патриотическим. Признаться, странно было читать поучения О.Н. Куликовской-Романовой, чуть ли не на треть номера журнала. После нового крушения страны начала девяностых годов, после отказа от идеологии,   по прошествии уже почти десяти лет внушать читателям, что снова «нужно Россию как-то  сдвинуть с этого поганого пьедестала большевизма», было более чем странным. Уже ведь сдвинули, куда же ещё сдвигать? Абсолютное незнание России. Но автор – невестка великой княгини Ольги Александровны, сестры самого императора Николая II. И раболепная душа редактора, не устояла перед титулами, давно уже превратившимися в ничего незначащие фетиши. Публиковать такое  и вбрасывать во взбудораженное трагедией общество можно было только при «утрате чувства действительности» (В. Розанов). И уже, вроде бы, прояснилось, что, целясь в «коммунизм», попадали в Россию…  Но редактор «Родной Кубани», видимо и сам того не ведая, остался на стороне тех, кто «гибель большевизма старался превратить в гибель России» (Н. Ульянов).

В «Родной Кубани» публиковались  письма украинского писателя В.К. Барки, то есть В.К Очерета, члена редколлегии оккупационной газеты «Кубань» при немцах, который, как сказано в материалах к Летописи «Екатеринодар-Краснодар», «бежал с оккупантами». Причём, публиковались не произведения автора, а его письма, чем подчёркивался приоритет его мировоззрения. Разыскали престарелого уже автора в США, неприглядность в биографии его выдавая за безграничную любовь к Кубани и патриотизм.

Причём, такое низкопоклонство и подобострастие перед эмиграцией, доходящее до лакейства, сочеталось с неразличением своего родного, кубанского. Один из самых выдающихся деятелей культуры Кубани Г.М. Концевич (1863-1937), фольклорист, композитор, педагог, регент Войскового певческого хора, восстановивший казачий хор в советский период истории, хранитель народных песен, пострадавший и погибший за них, казалось, никаким образом не заслужил перед потомками упрёка. Казалось, нет никаких причин, по которым он мог быть унижен. Однако, такое безосновательное и несправедливое унижение Г.М. Концевича предстаёт со страниц журнала «Родная Кубань» (№ 2, 2000) в статье В.К. Чумаченко «Тайна Александра Кошица». Ценя другого собирателя песенного народного творчества на Кубани А.А. Кошица, автор скрыть не мог своего пренебрежения к Г. М. Концевичу, хотя понятно, что любовь к Кошицу вовсе не предполагала ненависти к Концевичу, тем более, когда для этого нет причин.

Не было оснований считать, что Г.М. Концевич был менее образован, чем Кошиц, что «Концевич был человеком несколько иной культуры, чем Кошиц, на вещи смотрел проще».  Между тем, как Кошиц буквально, ни больше ни меньше, назван гением, хотя это понятие предполагает иное и миропонимание, и уровень дарования. Старательное же перечисление автором «Родной Кубани» примет родовитости Кошица, предки которого вели своё происхождение от старинного княжеского рода, перешедшего «на службу к Великому Литовскому Князю», что «на древнем гербе Кошицев изображена белая роза с пятью лепестками», при отсутствии всякого объяснения, в чем же именно состоит его гениальность, напоминает скорее обычный в наши дни запоздалый голос лакеев из дворницкой, желающих тоже быть господами в то время, когда уже и сами господа  дискредитировали свои титулы. Оказывается, всё проще. А.А. Кошиц был эмигрантом и жил в Канаде. А это для «Родной Кубани», редактируемой В.И. Лихоносовым было, как безусловный знак качества и правды.
Дело в том, что Кошиц довольно несправедливо отзывался о Концевиче, перевирая даже факты его биографии, подозревая его в том, что он мог присвоить записанные им песни: «Человек, далёкий от музыкальной этнографии, и, кажется, без всякого музыкального образования… Потом мне рассказывали так же, что он имел в виду мои сборники, что лежали неопубликованными в Статистическом комитете, а именно просто переписывал мой материал и выдавал за свой. Не могу сказать, правда ли это, так как его записей не видел, но что-то сдаётся это возможным (насколько я припоминаю эту особу)».

Частное суждение фольклориста, основанное на искажении фактов и на слухах и, как видим, на уязвлённом самолюбии, высокомерное и несправедливое по своей пренебрежительности, публицист «Родной Кубани» выдавал за несомненный факт. Опытнейшего фольклориста, композитора, закончившего Придворную капеллу, регента хора, как можно было назвать «без всякого музыкального образования»? Но если у Кошица не было возможности сравнить записи, то у современного автора такая возможность была. Не смущала автора и такая аргументация: «Не могу сказать, правда ли это, так как его записей не видел, но…».

Столь беспричинное унижение Г.М. Концевича через вроде бы выражение безграничной любви к Кошицу, даже объявление его гением, конечно же, не имело никакой заинтересованности самим предметом обсуждения – собственно песенным народным творчеством Кубани. Здесь явно преобладала иная логика – всё, что связано с Украиной на Кубани это хорошо, а всё, что связано с Кубанью это плохо. Иной логики просто не просматривается. Таким образом, музыкально образованнейший человек, столь много сделавший для Кубани объявлен неучем, и обвинён в плагиате… Я останавливаюсь на этой публикации столь подробно потому, что она была очень уж характерной для литературной политики «Родной Кубани».

Неистовый украинофил В.К. Чумаченко вводится в редколлегию журнала, проводя откровенную украинизацию Кубани: «На кубанском литературном шляху», («Родная Кубань», № 1, 2009). «Украиньскому цвиту по всьому свиту». (Украинистика в России» (Киев, Москва, Уфа, 2010).

 Когда в 1998 году я выпустил свой авторский словарь кубанского диалекта «Кубанский говор», первый словарь диалекта за всю его историю, неистовый украинофил обвинил меня в том, что я искажаю украинский язык, «мову золотую», которая, якобы на Кубани  есть. Хотя, как понятно, никакой «мовы золотой», то есть, украинского языка на Кубани не было и не могло быть. Я полагал, что В.К. Чумаченко, филолог-украинец, живущий на Кубани, а потому и выдвигал такие несуразности. Оказалось, что он – кубанец, правда стажировавшийся в Мюнхене… Ну а украинский «цвет» и «свет», действительно, распространяются теперь по всему свету, по всему миру…

Чрезвычайно характерными были публикации Олега Михайлова «Не услышать родных голосов…» и Виктора Лихоносова «Памяти белого офицера» («Родная Кубань», № 1, 2008), посвящённые переписке писателей с помянутым уже А. А. Сионским, эмигрантом, последовательно боровшимся идеологически с советской системой. А.А. Сионский, как и некоторые эмигранты первой волны, к счастью, не столь уж многие, так был одержим борьбой с большевизмом, что не заметил ни тех изменений, которые происходили в России ценой неимоверных усилий и страданий народа, ни того рубежа, за которым борьба с большевизмом переходила в борьбу с самой Россией. В годы Великой Отечественной войны, он перешёл на службу фашистской Германии, готовя разведчиков для Рейха. В послевоенные годы продолжив борьбу с ненавистным советским режимом, специализировался на поиске и, по сути, вербовке «интеллигентов, выступающих против советской власти» в России.

Была ли позиция А.А. Сионского единственно возможной, действительно патриотической? Нет, конечно. Сам Антон Иванович Деникин, руководитель Белого движения к тому времени мыслил уже совсем по-другому. В таком случае, может ли для нас быть образцом и идеалом патриотизма в 2008 году(!) фундаменталист и ортодокс А.А. Сионский, столь же неистовый в своей идеологизированности, как и те первобольшевики, с которыми он боролся, причём, всё ещё продолжавший борьбу даже тогда, когда этих неистовых большевиков в России уже не осталось…
И если Олега Михайлова ещё можно понять: он – литературовед, изучавщий литературу русского зарубежья, много сделавший для её возвращения в Россию, то случай с Виктором Лихоносовым совсем иного рода. Обращение к Гражданской войне, Белому движению и зарубежью стало для него как бы формой и способом постижения казачества. Но было ли это самым верным и оптимальным путём постижения феномена казачества? Конечно же, нет.

На такого рода доводы, от которых никуда не спрятаться, у сторонников подобного вневременного, абстрактного патриотизма, есть всегда одни и те же, дежурные возражения: они-де любят «историческую Россию», а не эту, погрязшую в «красной идее», где одни только – уроды. И, как выясняется теперь – и не эту, потонувшую в «демократии». Но ведь любовь к «исторической России» вовсе не предполагает отрицания своего времени, лишь однажды нам даруемого. Наоборот, только живя в своём времени, мы продолжаем, продлеваем бытие «исторической России».

Удивительна та последовательность и настойчивость, с которой В. И. Лихоносов, вопреки фактам, выдвигал в качестве идеального патриотического образца, достойного подражания, нынешним потомкам казаков, судьбу А.Г. Шкуро. К примеру, так гневно он обличал и посрамлял атамана: «Атаман, до сих пор не посмевший укрепить на стене в Раде (а уж у себя в кабинете – упаси Бог) портрет генерала, не может заслужить уважение казаков, не забывших, как уходило с Кубани казачье войско в 20-м году к Новороссийску и уплыло через Босфор навсегда. Их немного, верных истории казаков, но всё-таки… За ними правда истории, её слёзы, стенания, последнее рыцарство» («Записи перед сном», «Наш современник», № 10, 2006). Из этого умозаключения неизбежно следует вывод, что истинными патриотами и верными истории можно считать лишь тех казаков, кто вместе с немцами пришёл «освобождать Россию от коммунизма». Все остальные никакого уважения не заслуживают, ибо являются приверженцами «красной идеи». И всё это – уже после новой революции и нового крушения страны, после восторжествовавшей либеральной идеологии западничества…

Ну а далее в журнале  шёл откровенный коллаборационизм, оправдание предательства, без всякой примеси. Ушёл во время войны с немцами, перешёл на сторону врага, значит остался верен казачеству… А миллионы людей, воевавшие и погибавшие на фронтах Великой Отечественной войны, в том числе и в казачьих кавалерийских соединениях – это не патриоты, а защитники «красной идеи». Характерны в этом отношении публикации Фёдора Кубанского (Горба): «На привольных степях кубанских» («Родная Кубань», №№ 2, 3, 4, 2009), «Орлы земли родной», «Родная Кубань», № 1, 2012). Вот орлы земли родной, а не её защитники.
Журнал «Родная Кубань» как литературно-историческое издание так и не состоялся. А восемнадцать лет редактирования его В.И. Лихоносовым – это тот урон общественному сознанию, литературе, который невозможно исчислить… Справедливо писал В. Огрызко: «А вот как редактор Лихоносов, я думаю, не состоялся. Мне, кажется, понятно, почему он в 1998 году взялся за создание нового литературного журнала «Родная Кубань». Видимо уже не было мочи терпеть проделки вульгарного критика Виталия Канашкина, превратившего альманах «Кубань» в грозную дубинку для избиения всех инакомыслящих. Но Лихоносов впал в другую крайность. Он превратил своё издание в своего рода краеведческие записки, интересные лишь узкому кругу читателей. Похоже, писатель взялся не за своё дело». («Литературная Россия», 7.04.2006).

Правда, с поправкой. Не в краеведении утонул журнал «Родная Кубань», а в мировоззренческих заморочках западнического и либерального толка. В такую неточность всегда впадали писатели-москвичи, периодически усматривавшие на Кубани плацдарм патриотизма для всей России, приблизительно, а то и вовсе неточно представляя характер её локальной культуры.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.