Крестьянское восстание 1921 г. в Петропавловском у

КРЕСТЬЯНСКОЕ ВОССТАНИЕ 1921 Г.
В ПЕТРОПАВЛОВСКОМ УЕЗДЕ

Восемьдесят пять лет назад в нашем крае происходили ожесточенные столкновения  крестьян с  регулярными частями Красной Армии. Масштабы выступлений не ограничивались Северным Казахстаном, мятежи вспыхивали на Украине, в Поволжье, на Тамбовщине и в Кронштадте. Думается, что объективно они были вызваны трудностями военного времени и  являлись отголосками  гражданской войны. Пламя восстания охватило все губернии Западной Сибири и Севера Казахстана – Тарский, Тюкалинский, Славгородский,  Петропавловский, Кокчетавский, Атбасарский уезды. Лозунги восставших ясно выражали цель выступления: «Долой хлебную развёрстку!»; «Долой коммунистов! Да здравствуют Советы!»; «Да здравствуют базары без коммунистов!»; и едва ли не самый главный лозунг: «Да здравствует свобода торговли!» 9 февраля поднялись крестьяне сел Красноярское, Желяково, Горбуново, Вагулино,  Кустовое, Соколовское, Чистое, Щучье. Поднялись также казачьи станицы, были захвачены  города Омск, Петропавловск, Кокчетав, Исиль-Куль, Тобольск, под угрозой блокады находились Тюмень, Ишим, Курган.
Николай Иванович  Кочкарев, более известный как Артем Веселый, как нельзя лучше характеризовал  экономическое и политическое положение в стране одним заглавием своей замечательной книги: «РОССИЯ, КРОВЬЮ УМЫТАЯ»: «Страна была пьяна горем. Тень смерти кружила над голодными городами и нищими деревнями. У девок стыли нецелованные груди, мутен и неспокоен был бабий стон. Осипшие от плача дети засыпали у пустых материнских грудей. Война пожирала людей, хлеб, скот. В степях поредели табуны коней и отары овец… Отказывал транспорт – лабазы Сибири и Туркестана были засыпаны  зерном, зерно горело, но его не на чем было вывозить; в калмыцких и казахстанских степях под открытым небом были навалены горы заготовленного на армию мяса, на мясо наклевывался червь, собаки устраивали в  мясе гнезда и выводили щенят».
Немало сил положили для изучения истории Ишимского  бунта краеведы М. И. Бенюх, Л. А. Гривенная, историк С. Н. Вершинин, археографы Т. В. Макарова, М. М. Мелехин, В. И. Трусов. Журналист  А. М. Мануйлов, изучавший тему восстания с 1947 года, писал в одной из своих статей: «Главной заботой волостной власти было всемерное  оказание помощи продотрядам: голодающая Россия требовала хлеба. И он был, много хлеба! У зажиточных казаков и справных крестьян… в полях стояли необмолоченными скирды пшеницы. По три-пять лет стояли. Но хлеб не имел цены: хлебопашец не мог получить за него ни килограмма гвоздей, ни плуга или сенокосилки, не говоря уже об одежде и обуви. И потому  село не торопилось избавиться от излишков хлеба, ждало, когда город пришлет товаров и машин. Но город не слал, а продразверстка требовала все новых и новых сотен и тысяч пудов пшеницы».
Волновало крестьянина и то, что разверстка не была нормированной, ее размер зависел от урожая, при этом список продуктов  все время  увеличивался. Если весной 1920 года разверстке  подлежали хлеб, крупы, масло животное и семена масличных культур, то летом и осенью того же года в этот список были включены мясо, яйца, картофель и другие овощи. Таким образом, была установлена государственная монополия на торговлю практически всей сельскохозяйственной продукцией. Крестьянин, рискнувший  вывезти, например, картофель на рынок, немедленно подвергался суду. Вот что гласил по этому поводу один из пунктов специального распоряжения Совнаркома: «Виновный в систематическом сбыте продуктов питания, монополизированных республикой, подвергается наказанию на срок не менее 10 лет, соединенному с тягчайшими принудительными работами и конфискацией всего  имущества».
В фондах  Северо-Казахстанского областного историко-краеведческого музея имеются немногие воспоминания-рукописи об этих тяжелых временах. Многие из них невелики – 1-2 листа, но каждый из них представляет живую  страницу  истории.  Например, Петр Тимофеевич Столбов, служивший в  52 отдельном батальоне при  Губчека  писал: «В этот период был неурожай у нас, голод(декабрь 1921 – январь 1922 г.г.) ввиду  разрухи и гражданской войны. Нам, военным, давали всего 700 граммов хлеба и еще 50 граммов мы отчисляли из своего пайка на Поволжье. Частично продав свой паек сахара, стали мы ходить на базар и кушать у одной  торговки пельмени. Впоследствии ее разоблачили как контру. Эти пельмени она приготовляла из тел умерших от тифа, которые ей привозил один санизатор в бочке из 5-го лога. В декабре не успевали хоронить умерших и сваливали их в 5-й лог до весны. А наш батальон она заразила тифом. Ежедневно у нас уходило 24 и больше человек в госпиталь».
Характеристику положения в  уезде в Президиум КазЦИК дает председатель Чрезвычайной Комиссии Акмолинской и Семипалатинской  областей Мендешев. Он докладывал: «Восстание контрреволюционного казачества и несознательных слоев  крестьянства на почве недовольства продовольственной политикой началось очень организованно». Действительно, объективно выступление было направлено против продовольственной разверстки, когда хлебные запасы выбирались подчистую  и вело к появлению так называемого светлого  момента в правлении Советов, а именно, к новой экономической политике. Правда, это рассматривалось тогда только  как временная, крайняя, необходимая мера для того, чтобы удержаться. Последующая история раскулачивания и образования колхозов ясно указывает на это.
Совсем недавно, разумеется, сравнительно недавно, мы получили воспоминания жителя г.  Мамлютки  Семена  Ивановича Шевцова, записанные им со слов свидетелей. Он рассказывает, как погибли коммунисты  в селе Сливном: братья Сусловы Степан Петрович и Андрей Петрович, братья  Трушниковы Данил Егорович и Кондрат Егорович, Егоров Петр Карпович, Стрюков Дмитрий Федорович (17-ти лет), Чубаров Самуил Алексеевич, Суслов Захар Степанович (17-ти лет) – всего 8 человек. Варвара  Петровна Гусарова-Бунина, работник Петропавловского политбюро,  писала нам в 1967 году: «Существует ли братская могила погибших в борьбе с белогвардейцами? Я помню, как хоронили наших товарищей на площади, участвовала в похоронах, разборе убитых  и раненых. Один товарищ мне запомнился – Кузьма Иванович  Маркин, его замучили белогвардейцы. Его искололи штыками, поотрезали пальцы и жилы вытягивали, отрезали нос, щеки и бросили на мороз, мы его еле узнали. Женщин истязали, детей на штыки живыми сажали и скакали по Петропавловску на лошадях. Сколько потопили товарищей в реке взрослых  и детей, потом пришло подкрепление из Омска».
Генералу  Абаеву, бывшему тогда 19-летнему краскому, помнится, что в братской могиле у бывшей казармы пульбата  похоронены краскомы – Дуров  Дмитрий, Быков  Иосиф,  Свечников.
В рукописи  Шачнева  читаем: «Я был свидетелем того, как ежедневно на улицах подбирали обезображенных голодом, брошенных родителями детей. Мы их кормили, отрывая от своего скромного пайка продукты».
Агенты Колчака под видом выполнения продразвёрстки(!), частенько провоцировали крестьянские выступления. Накладывали развёрстку на казахов – свиной щетиной, на русских женщин – женским волосом. Народный судья села  Красноярское Павел  Овчинников был  в плену у мятежников, вспоминал в своем письме, как убили председателя волостного Совета Илью Сторонес, комиссара Совета Лобова, милиционера Велинского, комсомольца из Красноярки Грошева.
Жена начальника коммунистических войск города К. Д. Горячева описывает, как к ним  на квартиру заходил прощаться друг  семьи, секретарь уездного исполкома  В. И. Гозак. В нашем музее есть фотография, где Гозак и Горячев сняты вместе. Тело Гозака потом долго не могли найти и привезли в город только в начале апреля вместе с телом  Дульского.
В нашем областном музее бережно хранится альбом комсомольца 20-х г.г. «Боевая молодость» Липина Ивана Ефимовича. Расулева Зинаида, участница боев прислала в музей перепечатанную статью из газеты «Правда» от 10 апреля  1921 г.;  здесь рассказ очевидца проживавшего впоследствии в Москве,  Антонова Ивана Федоровича. В январе в городе и Ишимском уезде ходили слухи – что коммунисты  постановили собрать на каждую волость 3-4 пуда женских волос, женского молока по 7 пудов, и самым главным слухом был следующий: у коммунистов есть в программе пункт, чтоб в деревнях из каждых 100 человек 75 вырезать.
В сформированном для борьбы  с мятежниками отряде были и 17 женщин. От Петропавловска пришлось на поезде отступить, а на станции  Токуши все попали в плен. В вагоне была убита красная сестра Роза Фенкельберг. Потом  их пригнали в село Ильинское, а ночью началась расправа. Вызывали по одному, через час-два были убиты 27 человек, и среди них Иван Соколов, Андрей Васильевич Соколов, Александр Кудрявцев – заведующий рабоче-крестьянской инспекцией, Хисамутдинов – рабочий кожевенного завода, Александр Москвин – член РКСМ, Канцбрунер из эвакопункта. Дошли до женщин, вызывают: «Соколова Софья! Гусильникова Анна! Шаганова Галина! Сакиодон Вера! Азвалинская Роза! Эстраздина Элла! Коновалова Евдокия! Зак Риа! Энгори Анна! Сейрудошь Элла!». Брата начальника политотдела 142 отдельной бригады Ивана Маслова убили палками.
В архивной справке Акмолинского губернского отдела социального обеспечения, выданной Усковой Соломеи Павловне   значится : «Расстреляны в марте 1921 года;
1. Железнов Василий Гаврилович, 39 лет, член РКП(б), член Кладбинского сельского  Совета.
2. Долгополов.
3. Родионов.
4. Степанов Степан  Степанович.
5. Толстошеев Михаил Митрофанович, 32 года, убит 25 февраля 1921 г. в с. Свободно-Покровское».
1920 год. Тяжелейшее экономическое положение в городе и уезде, свирепствует тиф, только в городских больницах лежало несколько тысяч больных. Посевная площадь в Петропавловском уезде сравнительно с 1913 годом сократилась наполовину, к тому же год  выдался  неурожайным, и к 1921 году город оказался без запасов. В 1914 году в уезде было собрано 12 млн. пудов хлеба. По разверстке в Северном Казахстане, а это тогда Петропавловский, Акмолинский, Атбасарский, Кокчетавский уезды, до марта 1921-го необходимо было собрать 20 миллионов пудов хлеба. В конце 1920 – начале 1921 года в области появились печатные  листовки контрреволюционного содержания, распускались провокационные слухи. Один  из участников восстания говорил: «Разверстка тяжела, разные  гужевые повинности, а тут еще говорят, что наложили разверстку на женский волос и женское молоко». Однако в газете «Мир труда» (№ 212) было напечатано полное оптимизма стихотворение следующего содержания:
Подлость Антанты, хитрость эсера,
Голод, чума и злая холера.
Ничто нас не сломит – мы все победим,
Всемирное братство – трудом создадим.
Вот так, ни больше и не меньше, как «всемирное братство» предстояло создавать миллионам ничего не подозревающих крестьян. Не исключено, что поэтические строки питались строками из резолюции Петропавловской партийной конференции: «…Революционные вспышки по всему миру говорят нам за то, что недалек час, когда колоссальный пожар коммунистической революции ярким заревом охватит всю землю. Наша партия и в дальнейшем пойдет  по пути жестокости и подавления буржуазии, вплоть до полного уничтожения ее…» Из крестьян, не продавших хлеб, инструкция губпродкома  предписывала формирования полувоенного образца для обмолота хлеба. 20 июня 1920 года  Председатель Губревкома  Ширяев телеграфировал: «Если в течение недели, несмотря на брошенные силы, не будет приступлено к обмолоту и вывозке хлеба, упродкомы посылают вооруженные отряды… Если ежедневная ссыпка хлеба не будет доведена в Петропавловском уезде до 75000 пудов, пощады ждать от армии, проливающей кровь на фронте, и голодающего пролетариата не придется…»  Из этого видно, что  хлеб становился  стратегическим сырьем, от которого зависело все.
События 21-го года долгие десятилетия были запретной темой, иногда их еще называли «неизвестной войной», а чаще всего: «Кулацко-эсеровский мятеж», «кулацко-середняцкое восстание» или просто – Тюменское, Ишимское,  Западносибирское, Петропавловское восстание. Даже из названий  ясно видно, кто являлся движущей силой его, конечно, это крестьяне, причем, вероятнее всего, лучшая их часть, так называемые, справные, хотя  официальная пропаганда называла участников не иначе как «кулачье», «недобитые колчаковцы», «белобандиты». Сами себя они называли народной повстанческой армией, выступление начали организованно, провели мобилизацию мужчин в возрасте от 15 до 50 лет, по некоторым оценкам число восставших в Сибири  достигало 100 тысяч человек. В Тобольске штабом повстанцев выпускалась газета «Голос народной армии».
В нашей местности мятежники контролировали линию железной дороги до Исиль-Куля  на востоке и до  Петухово на западе. По разным свдениям численность «банды», нападавшей на Петропавловск, доходила до 10 тысяч человек. В городе они продержались три дня, ожесточенные бои развернулись на территории между железнодорожной станцией и мясоконсервным  комбинатом, тогда погиб активный продотрядовец Соляник, в целях устрашения повстанцы разрезали ему живот и  засыпали  пшеницей, позже его именем была названа одна из улиц Рабочего поселка и установлен бюст на территории ДК Железнодорожников. Но станцию так взять и не смогли, ликвидация отдельных групп продолжалась до осени, многие сдались, когда было объявлено, что Советская власть прощает всех, кто явится с повинной.
В фондах областного музея хранятся экземпляры выходившей тогда газеты «Мир труда», происходившие события нашли свое отражение в заметках. Приказ  Сибревкома  от 12 февраля гласил, что все лица, захваченные во время нападения на железную дорогу, будут расстреляны на месте.  21 февраля напечатан 1-й список погибших коммунистов – 58 человек. Список убитых при защите города – 35 человек. Похороны  состоялись 2-го марта. Сохранилась интересная фотография – растянувшаяся по улице процессия и немой вопрос людей живших почти 100 лет назад. 3 апреля опять похороны погибших – 56 жизней. 17 апреля заметка «Еще 16». В Петропавловске за три дня – 14, 15, 16 февраля было убито 150 коммунистов, в окрестностях подобрано 220 трупов. Братская могила на Октябрьской (Вознесенской) площади приняла 217 тел. В дни восстания погиб инструктор Федоровского  районного  отдела народного  образования, казахский стихотворец Баймагамбет Зтулин. В селе Ильинском было обнаружено 240 трупов, в Белом – 150, в Боголюбово – 30 (имеется список 15 членов Боголюбовского  Волисполкома  и комячейки – газета «Мир труда», 11.03.1921). Кроме этого есть списки убитых в Конюховском районе – 36 человек, хотя по другим данным только за 3 дня в этом районе было убито 49 человек. Список убитых Новорыбинской комячейки – 3 человека. О потерях в рядах «бандитов» в газете не сообщалось.
Не исключено, что нас ожидают новые открытия, связанные с  Ишимским  восстанием, его трагическими последствиями и историческим значением, тем более, что  наметилась отмена режима спецхрана, архивы открыты и ждут своих исследователей. Приведенные факты можно трактовать по-разному, можно оправдывать как жестокую  политику Советской власти по отношению к восставшим, так и действия повстанцев, но чем и как оправдать обоюдные жертвы? Гибель сотен и тысяч ни в чем не повинных людей?  Прошли годы, бурные и наполненные, из  памяти потомков стерлись многие события и имена. Многое изменилось и приобрело другой, чем прежде оттенок, но кое-что осталось в людях неизменным. История не только учит, но и, в какой-то мере, повторяется. Хотелось бы извлечь из ее уроков нечто драгоценное, как говорили древние: «Dum spiro, spero» - «Пока дышу – надеюсь». Во имя нашего достойного будущего.



Газета «Ленинское знамя», Чему учит история. 20 марта 1991 г.;

Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905-1921 гг.): Сб. науч. статей / Под  ред. И. В. Курышева. Ишим: Изд. ИГПИ им. П.П. Ершова, 2006. – 364 с. с. 215-222.