1. Дальний Восток. Не все змеи кусачие

– Володя, он меня укусил.

– Кто он? Кобель?

– Да не кобель, откуда здесь кобель? Полоз Шренка.

– Как, полоз Шренка? Что ты с ним делал?

– Да, ничего. Как всегда, взял за хвост, перехватил за тулово и засунул в мешок.

– Ничего не могу понять. Ты единственный человек в мире, которого укусил полоз Шренка. Можешь этим гордиться.

Но, Бочерин гордиться не захотел, а спросил с опаской: – А может он бешенный?

– Может и бешенный.

– Так, мне надо в больничку. Когда автобус на Углегорск?

Я не стал глумиться и напомнил Серёже, что змеи, существа холоднокровные и их бациллы в нашей крови, попросту сварятся.

Трудно найти в природе существо более добродушное, даже робкое, чем полоз Шренка. Разве, что самого Бочерина. Я, в отличии от них, злой, вернее злобный, злой снаружи, а внутри, не очень.

Полоз Шренка – змея двухметроворостая, цвета антрацита, с ярко-желтым рисунком по телу. Это, единственная змея, которую не убивает местное население и даже не возражает, если она поселится в их доме.

Я, наконец, осуществил свою «вековую» мечту совмещать любимое дело с возможностью зарабатывать на хлеб насущный, порой с маслом, а иногда и с икрой. Благо дело, икра тогда была хоть и в дефиците, но не столь фантастически дорогой, как сейчас. После нашего с Бочериным похода через Каракумы, мы вышли в дельту Мургаба к развалинам древнего Мерва и увидели человека с сапёрной лопаткой: "Золотишко есть"? – спросил я человека с лопатой. Он шутки не понял, скорее, испугался, и оправдывающимся голосом ответил: – Мы золото не ищем, мы ловим скорпионов.

Так я узнал, что в Мерве работает бригада ловцов скорпионов и возглавляет её кумир моей студенческой молодости, профессор Олег Павлович Богданов. В те годы коммерция не поощрялась, тем более, коммерция в научных кругах. А Богданов сумел наладить экспорт среднеазиатских черепах, за что был подвергнут обструкции со стороны Партии, Правительства и лично «дорогого товарища Леонида Ильича Брежнего». Ну, насчёт тов. Брежнего, я загнул, а вот осуждающих статей в советской прессе было предостаточно.

В те времена не требовалось писать резюме, достаточно было лёгкого собеседования и теста на «свой чужой». Такой тест, я разумеется, прошёл.

Заказчиком на два грамма яда чёрных скорпионов, было Минобороны – ведомство богатое, а потому, щедрое. Они хотели проверить гипотезу, по которой яд скорпионов повышает порог заболеваемости лучевой болезнью. Заказ был на два грамма яда, по 60 тыс. рублей за грамм. Чтобы добыть эти два грамма, надо было поймать и «выдоить» десять тысяч скорпионов. А за каждого платили два рубля – стоимость килограмма варёной колбасы в те времена.

Так я заработал свои первые приличные деньги «используя служебное положение» в личных и даже корыстных целях.

В начале июня, незадолго до перестроечной эры, мы с Бочериным, выехали в набитом безбилетными тараканами, вагоне поезда Харьков – Владивосток. Да, в те времена был и такой поезд, потому что была такая страна, пересечь которую можно было не меньше, чем за неделю и даже, чуть больше. И были в ней, и самое глубокое в мире пресное озеро Байкал, и самое большое в мире, солёное озеро Каспий, и семитысячные вершины Памира и Тянь–Шаня, и пустыня Каракумы, и субтропики, и леса, и тайга, и тундра, и арктические льды. И всё это было нашим, нашим общим, и не успели ещё тогда дружные народы Союза Нерушимых разбежаться и поселиться в своих тесных, воняющих псиной национализма, конурах. Не нужны были визы, обмен валют и таможенные декларации. Тогда студенты Харьковского Университета ездили на практику в Уссурийский край, а студенты Курского пединститута в Крым или Армению. И дорогу оплачивало государство. На выходные можно было съездить в Крым, правда, если повезёт купить билеты, а если не повезёт, можно было сделать это на крыше поезда. До сих пор не могу поверить, что я и три однокурсницы после бутылки жужки, по кличке «Агдам», залезли ночью на крышу поезда, а слезли утром недалеко от Таганрога.

Бочерин, романтик, человек души тонкой и ранимой, работал ментом в чине капитана, в Таллине. Не представляю, как он управлялся со своими подопечными – жуликами и бомжами. А еще он был знатоком и ценителем музыки и вермутов. Иногда, злоупотреблял, особенно последним. Я же, свои романтические задатки оставил в прошлом, так мне надоели поезда и дороги. И ещё, я бабочник, не, не в смысле бабник, (хотя почему бы и нет), а бабочник – коллекционер бабочек и по совместительству, змеелов. Бабочки, для души. Змеи, для тела. Нет, не в том смысле. Я не зоофил. Просто змеи, которых я понимал, как самого себя и поэтому научился неплохо выслеживать и ловить, даже самых редких, которые стоили денег. Некоторые весьма приличных. В Харькове мой приятель Алик создал фирму, которой нужны были всякие зверушки на продажу и ядовитые змеи для ядов. Короче, я променял сачок для бабочек на крючок для змей и разработал «бесконтактный способ» ловли, после того, как меня в Туркмении укусила очередная эфа, лишив трудоспособности на несколько дней. Способ заключался в том, что ядовитую змею слегка придавливаешь подошвой сапога и, подцепив, как макаронину спагетти, специально изогнутым крючком, забрасываешь в сачок.

Продолжение следует: http://proza.ru/2023/05/16/854