Трефовый король

(все события вымышлены, все совпадения случайны)

Лидия Васильевна была нашей соседкой по коммуналке. Жили мы тогда у парка Авиаторов, в угловой квартире на 1 этаже. Наша семья - в 19-ти метровке, а Лидия Васильевна в комнатке метров 7,5. Собственно, в комнате был прописан ее брат, моряк. А она - в родовом доме, в Дружных Горках. Была она одинокая, старше мамы, небольшого росточка, крепенькая, с пухлым ротиком и носиком-пуговкой, русоволосая и сероглазая. Работала поваром, вкусно готовила и имела легкий характер. Когда родители задерживались на работе, она забирала меня, кормила, усаживала у себя в комнате на тахту и угощала кедровыми орешками. Ставила на тумбочку старенький Зингер, с челноком-пулей и строчила что-либо.

Кроить Лидия Васильевна не умела, выкройки делала мама. А в ту осень Лидия Васильевна влюбилась. Мама накроила ей нарядов, часть - сшила, а часть Лидия строчила сама. Помню, как мама раскладывала ей карты, и всю дорогу вылезали валеты, еще пиковая дама и трефовый король, король, да не тот, все брюнет выходил, а у нее был блондин. Лидия Васильевна махала рукой на неудачные расклады и бежала на свидание. С поздней осени до марта. А потом, вдруг, на выходных, закрылась в своей комнате на защелку, дело невиданное. Я поскреблась к ней и услышала всхлипы о чем маме и доложила.
- Открывай Лида. Что случилось?
- Люся, я пошла в Гостинку, а он там в очереди, с женой, с женооооой. Женааатый оказался. Обманщик, женится обещал. А мне ведь рожать в сентябре. И брат из комнаты выгнать может. АААААА,- рыдала тетя Лида: и аборт поздно делааать. И 37 мне уже, позже - не родить. АААА.
- Девочка будет, - сказала мама, оглядев лишь чуть пополневшую Лидину фигуру: Машенька, манюнечка. Хватит выть, пошли в "Лоскут". Сошью тебе новое платье.
Волшебным образом слезы на глазах у Лидии Василевны высохли. Мама накрутила ей бабетту, подвела стрелки и мы понеслись в вожделенный "Лоскут", до закрытия которого оставалось минут 40.
Потом удалось урвать детских сосисок (были они серые, без красителей, маленькие и очень вкусные), и жирного куренка. Дома запихали продукты в ревущий утробой холодильник и пошли в комнату Лидии Васильевны, есть пюре с сосисками и смотреть телевизор КВН. Расшифровывал сие название народ так - купил, включил, не видно.

Лидия Васильенва переворачивала странички на перекидном календаре, носила расклешенное платье и собиралась в декрет. Ее перевели на легкую работу. А мы нашли обмен поближе к бабушке и переехали в комнату побольше, с нишей. Тоже в коммуналку. Соседку звали Надежда Васильевна. Мама купила в кредит швейную машинку Кёлер, ужас, какую дорогую. 208 рублей стоила.

Помню, она строчила пеленки, распашонки и чепчики из батиста, ситца и фланели, ползунки - из обрезков трикотажа. Пододеяльник и уголок отделала шитьем. Показывала мне, как заправлять машинку, выставлять строчки и строчить. Все детское богатство было выстирано, выкипячено, наглажено и сложено вместе с одеялком в большую самошивную сумку. В галантерее мы купили розовую атласную ленту. В день икс отправились встречать тетю Лиду в роддом. Больше ее никто не встречал. День радовал теплом. Тетя Лида выглядела осунувшейся. Маленькая Машенька - очаровательной, с носиком - пуговкой и крошечным пухлым ротиком.
Мы приехали в комнату тети Лиды, мама помогла ей обустроится с малышкой. Новые соседи злобно фыркали, ругались и хлопали дверями...
Прошло месяца три. В пятницу вечером мы поехали в гости к маминой сестре, засиделись и остались ночевать. Вернулись в субботу утром. Надежда Васильевна сказала, что звонила тетя Лида, ее соседи выгнали. Не прописана, велели отправляться по месту прописки - в Дружные Горки. А там - сорвало крышу, сломалась печка. Чинить некому, брат - в рейсе. Сейчас она сидит у знакомых и не знает, куда ей деваться...
Мама моя была вспыльчива, как порох.  Скандал в кабинете начальника отдела милиции разгорался словно пламя в сухом ельнике, кричать мама начала с порога.
Черноглазый, черноволосый и высоченный красавец-майор от такого натиска опешил, нахмурился и погладил свои усы.
- Тише, женщина, не кричите. Спокойно объясните, что случилось?
- А то и случилось. Мать с ребенком соседи на улицу выгнали и поменяли замки. В квартиру ей не войти, ломать дверь - нельзя. Не прописана она там. А по месту прописки дом не жилой. Она с грудным ребенком. Вот-вот, знакомые, у которых она сидит, ее попросят. Самих четверо в одной комнате.
- А я то что могу сделать?
- Что хотите, то и делайте. Но что бы у нее теплый дом был. Хоть к себе поселяйте. Вы обязаны служить и защищать. Так защищайте.
- Сколько, говорите, ребенку?
- Три месяца.
Неожиданно открылась дверь, просунулся нос сержанта.
- Александр Иванович, тут дамочка с дитем, к Вам, говорит, что ей идти некуда.
- Пусть проходит.
Лидия с малышкой вошла в кабинет.
Мама взяла Машеньку из рук Лидии и сунула молодому майору.
- Теперь это Ваша забота.
Маша выпустила пузырик из слюней, сосредоточила взгляд на громадном мужике и заулыбалась. Майор посуровел.
- Ладно девчата, пошли. Ко мне.
Он так и нес Машу до своего дома, стоявшего рядом с Лидиным. Открыл дверь на втором этаже и вошел.
Комнаты, расположенные паровозиком, в которые он нас привел, выглядели удручающе. На окнах болтались какие-то пыльные тряпки, на полу громоздились молочные и пивные бутылки, трехлитровые банки и старые газеты, углы были затянуты паутиной. На столе валялся паяльник и множество непонятных железок, постельное белье было цвета асфальта, на подоконнике цветок собирался засохнуть, грязные рубашки и портянки торчали из авоськи...
Майор постутчал в соседню дверь квартиры, высунулся старик, пропахший потом и табаком.
- Слышь, Михалыч, мне бы надо дите обустроить, коробку что-ли какую.
- Ага, ага, - закивал старик.
Потом мама и майор отправились в Лидину комнату за вещами, а тетя Лида, обнаружившая в коридоре цилиндрическую стиральную машинку, диво-дивное, с роликами для отжима, радостная, поволокла ее в ванную и стала требовать от старика швабру и половую тряпку.

Пристроив тетю Лиду, майор снова ушел на работу. А она и мама засучили рукава. На кухне, в большой эмалированный таз, залитый теплой водой, была сложена грязная, засохшая посуда, собранная по всей квартире. Минут через 20, встав на ослинчик, я принялась мыть ее обрезком от старого капронового чулка.
Тетя Лида заглянула в холодильник, обнаружила там несколько сырков Дружба, в морозилке - рыбу, которую обычно покупают кошкам и говяжью кость, в хлебнице - окаменевшие батон и буханку. Старик был снаряжен в магазин.
Когда, поздно вечером, вернулся майор, все блестело. Свежие тюлевые занавески на окнах топорщились от крахмала, кухня и коридор были завещены постиранным бельем. Унитаз и ванна стали белыми. Лида сготовила обед.

Съев борщ, жареную рыбу с картошкой, салат и пироги, Александр Иванович заснул за столом. Помню, как сосед тащил его на диван и снимал сапоги. Не ботинки, а обычные, кирзовые сапоги и портянки. Я не удивилась. У меня тогда тоже были портянки. Да, да, да. И наматывать их учил дед. Порой, поудобней носков, скажу я Вам. Особенно в походе.

А мы с мамой поехали домой...
На следующей неделе, в субботу, тетя Лида позвала нас на совет. Делать то что-то надо, не жить же у совершенно чужого человека.
Квартиру было не узнать, по ней витал неимоверно вкусный запах. Чистенький, и даже слегка поправившийся старик открыл нам дверь, в руках у него был молоток.
Мы прошли в большую комнату. Круглый стол, застеленный вышитой Лидиной скатертью был накрыт. Александр Иванович воровато пихал в рот котлету. Маша агукала в большой коробке, стоявшей в смежной комнате. Мордастый кот терся об диван. Пришел старик.
- Как будете решать проблему? - спросла мама у майора.
Тот замялся.
- Надумал я тут вот что, - сказал старик: можно мне с Лидией брак оформить, а Машу к себе в комнату прописать. Тогда и прописка в Дружных Горках не пропадет. А вообще, Сашка, не хорошо ты себя ведешь. Дите девке сделал, а жениться не хочешь. Я то вижу, от тебя дите, такие же карие блюдца у ней. У Лидии то глаза серые.
Майор подавился. Я стучала его по спине кулаками, а мама смеялась.
- Семен Михайлович, это не Александра Ивановича ребенок.
- А ты Люся, ходока этого не защищай, бегал, бегал он по девкам и добегался. Значит должен женится. Дитю отец нужен. А ежели он не хочет, то женюсь я.
У Лидии Васильевны чай пошел через нос.
Заплакала в смежной комнате Маша и я пошла к ней. Старик добежал быстрее, поднял малышку и понес в большую комнату.
- Кушать хочет, корми Лида.
- Давайте дядя Сёма.
Маша выпростала руки из пеленки и схватила за нос сидевшего рядом майора.
Он взглянул на ее карие глаза, аккуратно взял крошечную ручку, подержал и отпустил.
- Ну, так. Сейчас встаем, одеваемся и идем в ЗАГС, хватит лясы точить, решальщики. Брак будет фиктивным. Потом разберемся.
- Оно и ладно, оно и ладно, - закивал старик: кроватку я почти доделал.
Так они и расписались.

"А карты не врали", - сказала мама : "все сбылось, и пиковая дама, и валеты. И вот он - трефовый король. Брюнет, с карими глазами, при должности. А блондин Лиде ни разу не выпал.".

В воскресенье, за свадебным столом сидели кроме молодоженов, меня и мамы, двое мужчин с военной выправкой, старик-сосед, и женщина лет 75 - дальняя родственница майора.
Маленькая, крепенькая Лидия Васильевна, с модной бабеттой и подведенными стрелками, в красивом, нежно-голубом платье, из которого чуть виднелась полная, белая грудь, выглядела лет на 25. Стройные ножки были обуты в изящные лодочки. В аккуратных ушках блестели крошечные сережки с голубыми камешками.

Стол ломился от явств. Огромная бутыль самогона, стоявшая на полу, была прикрыта салфеткой.
Когда, в перерыве от обжорства, я пошла вынести картофельные очистки в бачок, стоявший между этажами, то услышала разговор мужчин, куривших на лестнице.
- Экая то у майора жена ... вкусная. Вроде ничего особенного, а посмотришь и, - крутанул рукой и причмокнул губами тот, который помоложе.
- И не говори, я думал он на свиристелке женится, этот гуляка, а он - вон какую хозяйку приглядел. Все при ней. А готовит... Свезло мужику. И когда успел дите состряпать? Тихарился.
- Дурное дело нехитрое.
Заметив меня, они замолчали.
Никто никогда так и не узнал, что она была старше его на 10 лет.
"Фиктивный брак" принес этой паре еще двух сыновей и продлился 51 год. Умерли они с разницей в 9 дней. Сначала Александр Иванович, а следом - тетя Лида.
А я сижу, разбираю, подаренную мне незнакомой женщиной Юлей, швейную машину Зингер, с челноком - пулей, вспоминаю маленькую Лидию Васильевну, красавца Александра Ивановича, старого деда Сёму и вредных соседей, выставивших молодую мать с крошечной девочкой в 30-градусный мороз на улицу. Что ждет нас завтра - я не знаю. А сегодня я смажу Зингер машинным маслом, налажу, и буду медленно и спокойно строчить тюлевые занавески на дачу. Моя электронная машинка пусть постоит. Я не спешу.