Многа букафф. Гл. 12

     Александр Разумихин
    
   
     «МНОГА БУКАФФ» ;-)
   
     О феномене современной беллетристики и её «творцах»

     Поэма в клочках

      
     «Беда писателей,
     или Продолжение разговора на тему
     “Нужна ли литературная критика?”»  Клочок 12.

«Многие, если ни большинство, даже хорошие нынешние авторы росли и выросли без литературной критики. И как в таких случаях говорят, что выросло, то выросло. Но так как писатели критики в свой адрес слыхом не слыхивали, ведать не ведали, она им и кажется ненужной. Я это не сегодня узнал. О том, что критики сегодня «никому не нужны», мне известно как никому другому. Я, действительно, пообещал чуть позже разместить пост на тему «Кто такой критик, и с чем его едят». Постараюсь выполнить, но грустно, что мы дошли до жизни такой, когда стало возможным:

— говоря, что критика «исчезла», заявлять, мол, она никому не нужна, ни читателю («читатели сами в состоянии дать оценку произведению»), ни тем более писателю, потому как «времена Белинского кончились»;

— основываясь на знаниях, взятых напрокат на Озоне и почерпнутых из Википедии, с серьёзным видом делать агрессивно-нигилистские выводы: «По сути литературная критика — тоже отзыв, только профессиональный и более развёрнутый»;

— ничтоже сумняшеся, отправлять литературную критику в «резервацию», мол, «критика хороша по требованию» (если понадобится, то, как официанта, позовём) и «нынче интеллигенция сама шибко умная, поучений слушать не хочет» (впрочем, уровень этой «интеллигенции» даже из приведённых цитат прекрасно виден).
Но повторю: что выросло, то выросло. Это не вина писателей, это беда их».

Дискуссия, длившаяся к тому времени пять дней, вспыхнула с новой силой.
Зинаида Одолламская:

«К сожалению, вместе с «временами Белинского» закончились времена и Достоевского, и Чехова, и Льва Толстого.

Критика советского периода взяла на себя роль палача и этим подписала смертный приговор себе. А, жаль. Читать Набокова о Льве Толстом, или Одена о Шекспире не менее интересно, познавательно и полезно, как и самих Толстого и Шекспира.
С творцами спорить трудно. У нас само слово «критика» приобрело искажённое значение: сразу резко отрицательное. А ведь тот же Чуковский — прекрасный критик, и удостоиться его статьи, я думаю, мечтал бы каждый хороший автор».

Аня Амасова (капитан издательства «Фордевинд», и, ясное дело, её интересы сосредоточены вокруг издательской деятельности: проблем книгоиздания и книготорговли, книжек, картинок и новых проектов. Несколько сотен людей, ежедневно и даже не зная об этом, дергают её за невидимые ниточки: «Что читать?», «А стоит ли читать то?», «А зачем читать?», «Что за дрянь издают издатели?», «Почему наши дети не читают?», «Почему книги так дороги?», «Куда катится издательский мир?» По совместительству является автором книг для детей, среди них: «Пираты Кошачьего моря», «Кот Джеймс, агент 009»):

«Как человек, считающий себя разумным, я убеждена, что нет ничего более бесполезного, чем «отзывы интеллигенции». Также уверена в необходимости «критики». Но практика показывает, что именно «отзывы» являются на сегодняшний день делом реально полезным, а критику, действительно, не читают.

Но я верю, что всё, что умерло, способно к возрождению. То есть критика должна вернуться, но стать новым направлением, возникнуть в какой-то новой форме... Найдётся ли лидер, способный понять, какой должна быть современная критика, и как сделать её популярной и действенной?»

Ксения Тихомирова:

«Ваши «посты» провоцируют длинные мысли и короткие реплики. Длинные надо писать отдельно и подумавши, остаются реплики:
— Все критики уже перестали быть «внутри» литературы. Они сидят в какой-то своей клетке и беседуют между собой. Другим неинтересно. И эта критика действительно неадекватна литературе, да и жизни. Это как наши политики из телевизора, которые — если по Толстому — держат тесёмочки внутри кареты.
— Литература живёт нынче очень быстро и разветвлённо, за ней трудно уследить. Причём, читатели кое-как успевают, как ни странно, за счёт своего частного общения. А пишущие — нет, всё время оказываясь в позавчерашнем дискурсе, как нынче выражаются.

— Критика в старом виде умерла вместе с интересом к толстым журналом (и их авторитетом). Авторитетно «НЛО», но оно скорее филология, чем критика. Такой у них формат. Но критике нужна площадка, куда все будут забегать пообщаться на книжные темы. «Книжное обозрение» не справляется с этой задачей, не говоря уж о журнальчиках вроде «Читаем вместе». А в Интернете все болтают на своих площадках, друг с другом редко кто пересекается. Вот сможет кто-нибудь раскрутить хороший журнал про книги — критика и воспрянет.
— Старая критика в определённом смысле управляла общественным мнением. Такого уже не будет. Всё-таки мнение тоже стало “разветвлённым”».

Татьяна Гармаш-Роффе:

«Не уверена, что поняла проблему правильно, — так что извините, если ткну «пальцем в небо». Однако мне показалось, что проблема заключается в следующем:
— вы написали о критиках так называемой «высокой литературы», а её мало кто читает: и саму литературу, и критику на неё;
— участникам в сообществе «Беллетрист» интересно увидеть критику на своё творчество. Которой не существует;

— откуда следует простой вывод: вы говорите с ними на разных языках. Конфликт интересов, так сказать.
Мне кажется, что во избежание недоразумений, стоило с самого начала определиться, о какого рода критике вы пишете. С пониманием, что она не только неизвестна данному читателю, но и не интересна».

Татьяна Тронина:

«Даже о приличной беллетристике писать не принято. Вот это меня волнует. А и правда, и раньше, и сейчас исследуют так называемую «серьёзную» литературу. А что там в беллетристике, среди популярных жанров — никто и знать не знает. Никто именно беллетристику и не исследовал. Это белое пятно — что раньше, что сейчас. Тонны книг выходят, а что там, неизвестно.

Что меня мучает, сейчас объясню подробнее. В 90-х пошёл вал отечественной жанровой литературы. Имена некоторых авторов стали нарицательными. Но высокая критика словно ничего этого не заметила. А ведь и писатели, и издатели, и, главное, сами читатели так нуждались в этом! А их всех словно оставили без профессиональной помощи... И как теперь быть беллетристике? Ведь есть прекрасные авторы, и есть откровенный ширпотреб. И есть удивительные феномены, которые так и остались неисследованными, например, Д. Донцова, А. Маринина и многие другие.

Читала-читала дискуссию, которая уже который день... И вдруг страшно разозлилась. Ну что, товарищи высоколобые критики, западло вам было о беллетристике писать? Вот и получите... Ужас, что сейчас в книжном мире творится. Мухи вперемешку с котлетами. А вы, такие умненькие, умыли ручки. Не видели, не знаем. И в результате — полный бардак. Вы для кого, вообще, работаете??? Или на что? На абстрактное высокое искусство? Или вы для людей?

P. S. Не нападаю ни на кого конкретно, это риторический вопрос. (В предыдущем посте одна из авторов рассказывала, как её отказался рецензировать критик, потому что это, видите ли, детектив. Но такое, наверное, сплошь и рядом)».

Конфликт несовпадения, на который указала Татьяна Гармаш-Роффе, для меня был очевиден с самого начала. Но я, собственно, для того и пришёл в Беллетрист, чтобы «пощупать» почву, на которой никогда раньше не стоял. Тем более, что собственные опусы лежат в пограничной зоне с беллетристикой, а то и в ней самой. Потому что и исторические вещи, и познавательный жанр, и эссе (где я выступаю) родственны беллетристике. Сегодня я не чистый литературовед, не чистый критик, не чистый прозаик, а некий симбиоз. Хотя, конечно, в традиционной критике тоже выступаю.

Понимаю, беллетристику литературная критика вниманием никогда не баловала и не балует. А авторам, работающим на этой площадке, внимания хочется. Вот только понять, почему это происходит, особого желания нет. Слышать, что ожидания их напрасны, они не желают. Вывод большинства удивляет своей эгоистичностью, мол, коли о нас не пишут, то критика вообще не нужна. Легко увидеть: в силу разных причин, в том числе и сугубо образовательных, торжествуют стереотипные представления-убеждения, будто критик обязан работать на писателя. Должен похвалить, сказать, что удалось, и слегка покритиковать, подсказав, что можно сделать, чтобы немного «вытянуть текст». То есть выступить как бы вторым редактором. Писатели требуют от критика то, чем, по большому счёту, ему заниматься не западло, просто не его это дело. Ни в коем разе! Мы ведь не требуем от повара, чтобы он сам, прежде чем мясо поджарил, коровку сам же и вырастил?

Писателям, а среди них и окончившие Литинститут, остаётся, к сожалению, неведомо, что критика как часть искусства и не предназначена для обслуживания ни беллетристики, ни даже «серьёзной» литературы. Им хочется внимания, рецензий, обзоров. Так ведь и «серьёзным» прозаикам тоже хочется того же. Но, во-первых, для критики рецензии и обзоры лишь своеобразные «отходы производства». Во-вторых, сегодня даже их писать, по сути, некому. В-третьих, нет инфраструктуры, которая позволяла бы это делать. В-четвёртых, и это главное: никто не обязан уделять внимание ни беллетристам, как таковым, ни произведениям, которые они создают. Поэтому, скажут авторы детективов, фэнтези, любовных романов и т.п., что критика нужна, или скажут, что она не нужна, ничего для них лично не изменится.

Так что, если у нас и впрямь, несовпадения интересов, то у них (у большинства) напрасные ожидания. И дело не только в том, что кто-то — хоть читатели, хоть писатели, хоть критики, хоть издатели — сегодня не успевает уследить за литературой. Куда существеннее то, что нет спроса — нет и предложения. Желание писателей, чтобы критики занимались продвижением их книжных новинок — это не спрос. Это дело книготорговой индустрии, завязанной на издателей и в том числе на критиков, которой у нас в настоящее время, скажем честно, нет.

На кого тут обижаться? Во всяком случае, критикам на подобное отношение к себе писателей обижаться смысла нет никакого. Прошу простить за ещё одно сравнение, это всё равно, что обижаться на первоклассников за то, что они дроби не знают. Да, грустно, что автору отказали в написании о нём по причине, что он детективщик. Хотя могу привести противоположный пример из собственного опыта: достаточно вспомнить, что я автор предисловия и составитель Собрания сочинений Льва Овалова и составитель и издатель серии «Библиотека «Советский детектив» в 30 томах» (а вышло их даже больше). Но ни тот, ни другой эпизоды общей картины не меняют.

На поддержку Татьяне Трониной пришла Галина Врублевская:

«Я постоянно выписываю газету «Книжное обозрение», которую именно критики наполняют своими обзорами и рецензиями. И могу сказать, что выбор книг и направлений весьма тенденциозный. Страничка, посвящённая детективу, страничка — фантастике, остальное — «высокой литературе». О мелодраме ни словечка».

Наш дальнейший разговор приобрёл занятный характер. Я спросил её:

— Вопрос на засыпку: а кто или что мешает толковому автору мелодрам написать статью-обзор о своих коллегах? И принести её лично в редакцию газеты «Книжное обозрение», встретиться, допустим, с замом главного редактора и обговорить публикацию. Из своего опыта могу сказать, что вряд ли Вас вытолкают взашей. А скорей всего напечатают. Только это должен быть обзор, а не свод пересказов, анонсов и разговора на уровне «нравится — не нравится».

— Ну, уж и на засыпку. Просто каждый пахарь пашет свою делянку. Тратить силы на чужое поле, свой участок засохнет.

— Хочется назвать это эгоизмом, но не стану. Неужели обратить внимание на жанр, в котором ты работаешь — это трата сил на чужое поле? Если так думать, то участок точно засохнет. Скажу одно, у тех, кого Вы называете серьёзными писателями, подобное отношение друг к другу отсутствует. Они друг о друге пишут.

— Александр, друг о друге пишут и «несерьёзные» писатели. Я, например, познакомилась с творчеством многих наших авторов, попутно писала какие-то «отзывы». Но вы говорите о профессиональной обзорной статье для печатного издания, которая, конечно же, требует иных затрат времени. Есть и другой момент, препятствующий такого рода экзерсисам — этический. Даже в живом общении, в писательских союзах, некритики не берут на себя смелость разбирать по косточкам творчество коллег. Тут раздел происходит чётко: или ты критик (к примеру, Топоров) или писатель (к примеру, Гранин).

— К этике это не имеет никакого отношения. Отзывы в ЖЖ — это не выступление в печатном издании, это разговор на лавочке. Нет смелости — ищите и ждите смелого. Требует затрат времени — ищите и ждите, кому будет не лень. Кстати, возьмите собрания сочинений серьёзных писателей — у большинства в последнем томе есть критические публикации. Одно время существовала даже издательская серия, в которой выходили томики «Пушкин-критик», «Гончаров-критик» и т.д. Классики, получается, попутными «отзывами» не ограничивались, и смелости им было не занимать и затрат времени они не боялись. Вы, я имею ввиду беллетристов, сами избрали и пожелали видеть себя обслуживающими читателей, что же вы ожидаете серьёзной критики. За обслугу лишь платят или выражают недовольство, когда обслужили плохо.

— А вам не кажется, что и Достоевский «обслуживал читателей»?

— Вот уж к кому это ни на йоту не относится. Скажи ему кто такое, он бы «убил, не сходя с места». Он себя видел достойным разговаривать с Богом, а Вы: «…обслуживал». Но если откровенно, то, мне кажется, Вас волнует не столько, обслуживал или нет Достоевский читателя, сколько грустный факт, что критики не обслуживают вас, писателей-беллетристов. Согласитесь, Ваши коллеги критиков потому и не читают, что те о них не пишут. Нынешние писатели в массе своей критиков вообще не знают, даже имён.

Следующий диалог произошёл с Ольгой Свириденковой, написавшей:

«Честно говоря, не знаю: возможно ли в наше время существование качественной, серьёзной, объективной и независимой критики? Не уверена. Одно время я смотрела по каналу «Культура» какую-то передачу, где давались отзывы об интересных книжных новинках. Попробовала читать эти новинки... Или я — дура, или новинки — порядочная дребедень. Рискну самонадеянно предположить, что всё-таки новинки — дребедень, а не я дура. Тем более что мне потом рассказали люди из московской литтусовки про тех рекламируемых авторов: у кого из них папа богатый, а у кого мама с большими связями. Но в том-то и дело, что хочется объективности. Потому что, как известно, однозначно плохих или хороших произведений нет. Наверное, объективная, не предвзятая критика — это вообще утопия».

Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться:
— Замените в своём сознании всё, что думаете о «критике» на «беллетристику», и будет точно так же абсолютно верно.

— Нет, мне всё-таки кажется, Вы преувеличиваете насчёт продажности авторов беллетристики. Многие авторы вовсе не подстраиваются под рыночную конъюнктуру, а пишут... так, как пишется, как, пардон за банальность, душа просит. А потом авторы либо «попадают в нужную струю», либо нет.

— От кого хочется объективности? Только не говорите, что от критика! Потому что критик не обязан обслуживать ни писателя, ни читателя!

— И даже читателя не обязан? А что тогда должен делать критик?

Лариса Теплякова:

«Я считаю, что любым важным делом должны заниматься профи. Лучшими критиками писателей я считаю опытных редакторов. И литературные критики тоже нужны, но профи. А сейчас критики за деньги пишут заказные статьи».

Отвечаю ей:
— Это совершенно разные профессии. Они занимаются совсем разным делом. Зачем мешать кислое с пресным. Говорите, что «сейчас критики за деньги пишут заказные статьи»? А что делают писатели? Разве не то же самое?

— Профессии разные, но на самом деле объективно оценить рукопись и потенциал будущей книги может опытный редактор. Инна верно написала, что критиков как таковых, властителей умов, формирующих культурную среду и общественные вкусы, сейчас нет. А писатели как раз часто пишут за малые-малые деньги, и вовсе не ради денег. Я сама из таких писателей. Писатели пишут, потому что не могут не писать.

К разговору подключилась Ольга Свириденкова:

—Да, истинно так! Деньги... это не деньги, это слёзы. Ради денег в писатели в наше время не идут.

— Хотите сказать, что за деньгами люди идут в критики? Получается: писатели — небожители, а критики, они так, обслуга писателей, читателей, издателей, что-то вроде продажного полового в трактире. Вы так думаете?

— Да вовсе я так не думаю! Я всего лишь сказала про писателей. А про критиков... откуда я могу знать? В «Литературной газете» и «Литературной России» гонорары за критические статьи вроде бы невелики или даже совсем малы. А в других изданиях, может, и побольше. Опять-таки, если критическая статья — реклама, то, надо полагать, платят за неё хорошо.

— Про деньги, извините, сотрясать воздух не буду, чтобы не захлебнуться смехом. Я задам серьёзный вопрос: «А кто Вам сказал, что критическая статья и реклама есть одно и то же?» Потому что, если реклама, то к критике она отношения не имеет. Согласитесь, что-то одно: или критика, или реклама. Или солёное, или сладкое.
— Конечно, критика и реклама не одно и то же. Но это «теоретически». А практически можно и критику вывернуть как рекламу. Правда, обычно выворачивают неловко, так что сразу видно заказную статью.

— А на практике, если видишь (согласен, почти сразу видно), что критика вывернута в рекламу, то логично и не говорит о ней как о критике, говорить как о рекламе. Следовательно, к разговору о критике такая статья не имеет отношения. Зачем же говорить о том, чем этот текст не является? Это уже требует какого-то другого разговора. Критиков — властителей умов нет. Я спорить не стану. Я попрошу лишь назвать писателей — властителей умов.

— Мне кажется, нет критиков в чистом виде. Есть журналисты, которые пишут статьи за деньги. Хорошие и шустрые журналисты в крупных городах получают неплохо. Потому что пишут статьи хоть об унитазах. Если закажут. Я сама пишу на заказ для газеты хоть о проблемах малого бизнеса, хоть о книжных новинках, хоть о путешествиях, хоть о замках Европы. О чём закажут. Можете тоже считать меня критиком, если хочется.

— Я могу, конечно, ошибаться, но вряд ли Инна Криксунова затевала разговор о журналистах, пишущих об унитазах, а между делом — о книжных новинках. Ладно, мне не хочется считать Вас критиком, но ведь и Вам самой это в голову не приходит. Тогда как Инна чётко сказала, что ведёт речь о литературных критиках. И заявила, что они не нужны. В ответ я смею думать, что, мягко говоря, некорректно ставить вопрос «Нужна ли литературная критика?» человеку, не написавшему ни одного даже беллетристического текста, человеку, который напрочь не знает, что такое критика. Однако названия поста «Нужна ли критика, которая исходит от сантехников?» я у неё не увидел. Хотя от советов сантехников в быту, полагаю, она не отказывается.

Татьяна Королёва (автор книги «Тимур и его команда и вампиры»):

«У меня напрашивается вопрос: а какие именно произведения современных критиков читала автор утверждения об их ненужности?»

Татьяна Тронина:

«Так в том-то и дело, что днём с огнём не найти. Долго искать, вернее... А они нужны».

Татьяна Королёва:

«Да ладно, сайт «Журнальный зал» доступен и снабжён удобной навигацией, как доступен раздел литкритики сайта «Топос», многие блогеры делают перепосты обзорных статей Данилкина и Юзефович, на ю-тубе выложены лекции Быкова и Архангельского. Похоронщики критики даже не пытались искать. Видимо считают, что критик должен к ним на дом приехать, как гусар с шампанским».

Татьяна Тронина:

«А вот статьи такого рода можно считать литературной критикой?

«Сегодня жанр мелодрамы очень широко представлен и в массовой литературе, и в кино, и особенно на телевидении. Социальная функция их существенно изменилась. Любовные перипетии современной мелодрамы часто восполняют событийную бедность, эмоциональную ущербность жизни их основной аудитории. Мелодрамы ещё больше стали похожи на сказки, которые часто дезориентируют читателей и зрителей (главным образом женщин), предлагая им надеяться на чудо: встречу с состоятельным и благородным принцем, который вдруг выделит из толпы свою избранницу и без остатка отдаст себя любви и заботе о ней. Так, уже сами законы жанра участвуют в формировании стереотипа — представления о том, что женщина создана для одной лишь красивой любви, которая обязательно «нагрянет», причём, как правило, “нечаянно”».

Это меня огорчило. Вот чем я, оказывается, занимаюсь. Я к тому, что это типичная статья о современном популярном искусстве. Найти же хорошие критические разборы крайне трудно».

Вопрос был адресован уже мне, и я на него ответил, предварительно обратившись к первоисточнику:

«Нет, это не критическая статья. Эта статья по жанру культурологическая познавательного характера, рассчитанная на массового читателя. Сделать на её основе заключение, насколько выводы, в ней предложенные, соответствуют каким-то научным исследования, не представляется возможным, т.к. конкретных ссылок на них нет. Насколько компетентен автор в проблеме, тоже сказать трудно.

Но обратите внимание. Пишет ведь не критик, пишет доктор филологических наук из провинции. Получая гроши у себя в университете, она таким образом просто-напросто подрабатывает заметками на разные темы. А ещё ей на кафедре ставят галочку в графе «публикации года».

Заодно скажу несколько слов о том, почему найти хорошие критические разборы крайне трудно. По ходу обсуждения часто звучало, вот бы почитать обзор. А теперь представьте: чтобы написать обзор, взяв за основу хотя бы 6—8 книг, нужно прочитать десятка полтора книг-новинок, потратив на это не один и не два дня. Сколько стоит каждая книга в магазине? Во что обойдётся критику покупка 15 книг? На написание самого обзора уйдёт ещё несколько дней. Далее случится маловероятное, какой-то журнал решит напечатать обзор объёмом 1—1,5 авторских листа. А потом автор придёт за гонораром и получит кровно заработанные полторы тысячи рублей. Соотнесите с суммой, потраченной на покупку книг. Будет кто-то писать обзоры? Вопрос риторический. А то ведь при обсуждении не «высоколобый» критик, а «высоколобый» автор счёл возможным заявить, что, писатели пишут исключительно из любви к искусству. Полагаю, именно поэтому «Самиздат» переполнен шедеврами.

Впрочем, у «критических» публикаций в «толстых» и «худеньких» журналах есть ещё одна (на мой взгляд, лишь одна из многих) проблема. Моё внимание на днях во френдленте привлекла запись Ады Самарки (автор книг «Любить больно», «Игры без чести», «Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения», «Дьявольский Рай. Почти невинна» (авторское название «Гепард и Львёнок»). Сейчас работает над эпическим романом с рабочим названием «Мир. Роман про войну»).
Она приезжала в Москву за получением Новой Пушкинской Премии «За новаторское развитие отечественных культурных традиций» за книжку «Взрослые сказки». Я их не читал. Но предположим, книга замечательная. Я никоим образом не о премии. Но ранее часть сказок была напечатана в журнале «Октябрь». После выхода книги тот же журнал «Октябрь» помещает в пятом номере рецензию на книгу Ады Самарки.

 Положительную. Объёмом четыре не очень больших абзаца. То есть публикуют рецензию на то, что сами печатали. Но я и не про это. Автор рецензии Валерия Пустовая — сотрудница журнала «Октябрь». Для неё это тоже форма подработки. Ада, можно предположить, очень рада публикации, тем более положительной, рецензии. Но я прочитал саму рецензию, благо Ада Самарка её воспроизвела в своём блоге. Это ведь, выбирайте сами — заранее извиняюсь за резкость, — наиболее подходящее: вздор, чепуха, ерунда; чушь собачья. Я из каждого абзаца процитирую ударную фразу:

«…фольклор пошёл на пищу триллеру, а сказочные персонажи переступили рамки игровой условности»,
«…писатели не выключали первичную магическую энергию»,
«…на популярном соединении постмодернизма и остросоциального реализма, сказки и бытописательства, она нащупала точку, в которой энергетика сказочного жанра стремится к нулю»,
«Самарка не достраивает сказку, а подробно воссоздает параллельное ей пространство».

Скажите, чем обогатило Аду Самарку такое рецензирование? Хотя ведь сплошь модные и современные слова, но вот пойми, о чём они. Это я к тому, что Вы вчера стали защищать, мол, почему я обижаю писателей, которые хотят положительной реакции. А это всё из той же оперы: беда, а не вина, что они хотят хотя бы положительного отклика, т.к. отрицательный будет вообще... не хочу ругаться. Можно ли это назвать критикой?»
Татьяна Тронина:

«Сильно сказано: «На популярном соединении постмодернизма и остросоциального реализма, сказки и бытописательства, она нащупала точку, в которой энергетика сказочного жанра стремится к нулю». Я даже боюсь предположить, что это за точка, которую нашли методом щупанья».

Тем не менее, моё «восстание» против устоявшегося взгляда большинства беллетристов, уверенных в правоте своего вывода-кредо: «Мы считаем, что критика и критики не нужны, потому что не знаем, кто такие критики и что такое критика. Но мы и не хотим этого знать. А посему критика не нужна», как я понял, не поколебало незыблемости и другой «истины»: критик, если он желает услышать слова о своей полезности и нужности, должен обслуживать писателя.

Среди прочих, активно отстаивающих эти истины, мне возражал Борис Чекалов:

— Если ночью я иду по улице и встречаю одних гопников и ни одного наряда полиции, то обвинять я буду полицию и мэрию, а не гопников. Так же и здесь. Если повсюду я вижу вкусовщину и безграмотность, именующую себя критикой, а настоящей критики очень мало, то претензии у меня будут именно к критикам.

— Если бы прозвучал вопрос «Почему у нас нет настоящей критики?», смею заверить, он не вызвал бы моей «сердитой» реакции. А тот, что прозвучал, вызвал. Хотя, справедливости ради, надо заметить, что писатели-беллетристы вращаются, в основном, не в сфере профессиональной критики, а различного уровня мнений, имеющих хождение в Интернете. Но делают нелогичный вывод, и в результате у них возникают претензии к критике. Хотя претензии должны, как мне видится, возникать к тем, от кого исходят мнения (никак не к критикам, ведь мнения исходят не от них). Давайте рассуждать логично. Претензии к критикам — за то, что их мало? Ведь чуть ранее Вы сами сказали, что вкусовщина и безграмотность проистекают не от критиков, а от именующих себя критикой. Логично к ним и предъявлять претензии.

 Иначе, просто для сравнения, мы должны предъявлять серьёзные претензии хорошим писателям, за то, что другие, именующие себя «писателями, творцами, гениями...» выдают «на гора» тонны макулатуры. Но они вроде бы за подобных «творцов» не должны быть в ответе. Или Вы думаете иначе?

— Беда не в том, что критиков мало, а в том, что их голос не слышен за разноголосицей вкусовщины, продажных обзоров, шумом сведения межклановых счётов. Вы сами признали, что нет у нас литературных критиков — властителей умов. Это (на мой взгляд) плохо. В этом и есть моя главная претензия к критике. Нет у нас современных Белинских, увы. А когда на роль Белинского претендует откровенно продажный или откровенно безграмотный рецензент — это уже и жалко, и смешно смотрится.

— Я с Вами почти во всём согласен и такую критику в адрес критиков принимаю в силу справедливости упрёков. Но вспомните, как был поставлен (не мною, замечу) вопрос — «Нужна ли литературная критика?». Там же был дан ответ, что нет, не нужна. Я лишь эту позицию принять не могу. И ещё позвольте задать Вам вопрос, который не даёт мне покоя. Если критики кажутся беллетристам «посторонними» людьми, а проблемы их сообщества тем же писателям «малоинтересны», почему писатели ждут от критиков в свой адрес какой-то реакции, и, не дождавшись, с гневным пафосом восклицают, что литературная критика не нужна? Не логичнее было бы продолжать не видеть их в упор без всякого предъявления претензий?

— Хорошая критика всегда нужна, поскольку и для каждого конкретного автора, и для развития литературы в целом она, безусловно, полезна. В этом отношении, конечно, Ваши собеседники правы: хорошая критика всегда «обслуживает» писателя — задаёт ему верные ориентиры, цели развития, создаёт систему ценностей, а главное, вовлекает писателя-одиночку в общее культурное поле развития литературы, общества. А плохая критика, псевдокритика обслуживает только издателей, которые оплачивают рецензии, или же просто тешит самолюбие псевдокритика.

— По поводу плохой критики, псевдокритики тут бесспорно. А вот о хорошей критике Вы в корне не правы. Хорошая критика никогда не обслуживала писателей, она их, грубо говоря, использовала, исходя из природы критического творчества. Писатель критику нужен лишь как исходный материал для собственных построений. Всякие там ориентиры, цели развития — это всё результат советской пропаганды и советской школы, подходы которой к критике практически не выветрились из образования и сегодня.

— Вот Вы сами и ответили на свой вопрос. Если критика, по Вашим словам, всего лишь использует писателей для своих целей, — то какая может быть польза от неё? Никакой. Получается, что критика — это как блоха, пьёт чужую кровь, а пользы никакой не приносит. Вот Вам и было сказано, что такая критика писателям не нужна. Другое дело, что с Вами согласиться я не могу. Хорошая критика всегда живёт и развивается в согласии, в диалоге, во взаимосвязи с литературой. А если критик заперся в башне из слоновой кости и занимается игрой в бисер («собственными построениями»), то слава богу, конечно. Но пусть не обижается, когда ему скажут: «Прости, бисероигрун, ты нам не нужен».

— Денис, придётся уточнить. Мою фразу, что критика использует писателей для своих целей, Вы поняли прямолинейно. Объясняю, у писателя и критика разная природа творчества, они за основу своих произведений берут разный материал. Мне ли Вам, кандидату философских наук, объяснять, что критика — это своеобразная коррекция субъективного восприятия мира писателем другим субъективным восприятием (критиком). А вот учить писателя писать в предназначение критики не входит. Это уже побочный, второстепенный, третьестепенный продукт. Так что ни о каком бисере и башне из слоновой кости речи не идёт. И писательство — дело в философском смысле серьёзное, и критика — занятие не менее серьёзное. Есть ли игруны среди людей, занимающихся «критикой»? Да, сколько угодно. Точно так же как среди «писателей». В этом смысле они ничуть не лучше друг друга.

Галина Врублевская:

«Можете меня обвинить в некомпетентности, но я так и не поняла, для чего и для кого пишут критики (предположительно, идеальные, непродажные, квалифицированные). Писатели «Беллетриста», по вашему мнению, не хотят понять, что «критика как часть искусства и не предназначена для обслуживания ни беллетристики, ни даже «серьёзной» литературы». Тогда возникает вопрос: в чём же предназначение критики? Ведь даже великие писатели, выражая свою душу или образ мышления, пишут, в конечном счёте, для читателя, то есть обслуживают его».

Вообще-то у слова «некомпетентность» смысловой диапазон велик: от невежественности, незнания до неосведомленности. Но знать всё невозможно. Встречать в жизни энциклопедистов мне как-то не доводилось. И себя к ним из здравомыслия я никогда не относил. Вот только окружающая жизнь меняется. И, замечаю, как сегодня даже многим избравшим писательскую стезю лень искать слова, вдумываться в их смысл, как раньше лень было учиться, самообразовываться и вообще набираться знаний и жизненного опыта.

Однако среди присланных комментариев были два, прочитав которые, я облегчённо вздохнул: профессиональная неосведомленность всё же ещё не обрела всеобъемлющий характер.

Сначала Татьяна Королёва высказала суждение, толковое, здравое и потому, как я в таких случаях говорю, симпатичное:

«Задача редактора — прочитать произведение и привести его к состоянию, пригодному для публикации. Всё!
Задача критика — анализ произведения, жанра, творчества автора и т.д. в актуальном культурном контексте. Критик информирует и формирует мнение целевой группы.

Рецензия в сети не является критикой — это частное оценочное мнение читателя.
Рекламный текст тоже не критика — его задача продать, а не проанализировать текст».

Потом из редакции «Топоса» — ежедневного сетевого литературно-художественного, философско-культурологического и исторического журнала, отражающего развитие русской культуры, прислали резонный комментарий на второй тезис Татьяны Королёвой:

«Задача критика — анализ произведения, жанра, творчества автора и т. д. в актуальном культурном контексте. Критик информирует и формирует мнение целевой группы». Однако, это серьёзная редукция критики как жанра, анализ произведения — скорее задача рецензента. Литературная критика — зеркало, рефлексия; уровни этой рефлексии могут самые разнообразные. Без литкритики, многоликой и действенной, пространство нашей словесности лишено целостности. Вроде мышления, лишённого способности к рефлексии».

Я тоже возразил Татьяне Королёвой, и тоже по поводу второго тезиса:
«С первым и третьим, четвёртым спорить не о чем.
Относительно второго — это лишь часть критики, и не самое главное в ней. Критик не информатор. Если с этим согласиться, то взгляд на критика как на обслуживающий персонаж для писателей и читателей напрашивается. А это не так. Существенный момент: ни литература, ни критика не обслуживают читателя».
После чего на сайте появился мой пост

«Кто такой критик, и с чем его едят,
или Должен ли писатель быть счастлив?»