6. Машка - кошатница

Часть II, Глава 1.6

Машка - кошатница



         Две Машки жили в трехкомнатной коммунальной квартире нашего дома. Обе пожилые женщины имели дворовые прозвища. Одна из Машек страдала чрезмерной любовью к кошкам, и к ней прикрепилось прозвище «кошатница». Другая беспробудно пила и с легкой руки соседей по двору прозывалась  «Машкой-пьяницей».

         Кошатница любви и сострадания к людям не испытывала и поэтому выгнала из дома постоянно находящегося под градусом Андрона, своего бывшего мужа. Выгнанный ею несчастный, как бесприютный бродячий пес поселился в их  сарае, набитом лекалами для сапог, досками и всяческой ненужной рухлядью. Жители дома не осуждали кошатницу, так как наличие двух пьяниц в одной квартире было уже перебором. Но, скорее всего, никому не было дела ни до кошатницы, ни до ее мужа Андрона. Ни сочувствия, ни интереса к своей персоне Машка не вызывала, создаваЯ впечатление забитой, неряшливой и необщительной персоны. Летом она часами безмолвно и замерев стояла на пороге своей квартиры, словно соляной столб. На руках она всегда держала четвероногого друга. Еще, как минимум, парочка котов терлись у ее ног. Взгляд Машки был устремлен в дальний угол двора, в направлении мусоросборника и летнего сарая, в котором обитал "бывший". В ее комнате нашли приют с десяток котов и кошек, точное количество которых никому не удавалось подсчитать, так как гостей она не привечала.

         Ее соседка Машка-пьяница, несмотря на вечно пьяный образ жизни, была отъявленной чистюлей. Конфликтов между обоими Машками никогда не наблюдалось из чего можно  было сделать вывод, что кошки содержались Машкой-кошатницей в относительной опрятности. Этот факт делал ей честь, чего о ней самой сказать не поворачивался язык. Ее образ запечатлился в моей памяти в виде пожилой неухоженной старухи неопределенного возраста. Она имела нездоровый, бледный и какой-то "запеченый" цвет лица и рыбьи глаза, лишенные проблеска ума и жизненных сил. Ее прямые, короткие, серые и не чистые волосы всегда торчали в разные стороны из-под косынки. Косынка же имела неопределенно, то ли грязный, то ли застиранный цвет и  была повязана на голове по моде  рабфаковцев двадцатых  годов. Машка-кошатница всегда представлялась мне немой, так как за все наше  дворовое соседство на Гучках, я ни разу не слышала ее голоса.

         Даже среди "возрастных" женщин, Машка выделялась убогостью своего одеяния. Казалось, на нее всегда был надет один и тот же халат такого же неопределенного цвета, как и косынка. Он был похож на рабочий и имел когда-то цвет, который теперь было невозможно определить. Халат подвязывался засаленным кушаком, похожим на канат и явно от другого гарнитура. Подол халата местами был в дырках и имел неровные края. Можно было догадаться, что ее и без того ветхое одеяние подрали кошки, требующие пропитания и ласки. Непременным атрибутом ее образа был Мурзик или Мурка, к удивленью, такого же цвета, как и сама Машка - серые. С первого раза, среди множества оттенков серого, не удавалось разглядеть где кончается она сама, облаченная в одежду всех оттенков этого цвета, а где начинаютя коты. Когда кошатница выходила на крыльцо,ее ноги были облачены, в зависимости от сезона, в черные калоши или же в летние тапки-онучи, пошитые из серого, изъеденного молью фетра. Ее нельзя было назвать толстой, скорее наоборот, но при этом вся она была похожа с ног до головы на большую серую и бесформенную слоновью ногу.

         Никто из соседей никогда не возмущался присутствием большого количества кошачьего племени во дворе. Скорее наоборот. И не исключено, что именно ее, Машки-кошатницы, серые коты регулярно спасали наш дом от нашествия огромных рыжих крыс из соседнего углового дома-магазина, где жила закадычная подружка моего раннего детства, Таня Токмакова.