Дневник. Апрель 1973

1.04.1973 Воскресенье.

Есть пища для размышлений. Опять проклятая любовь, которая требует, чтобы о ней
рассказали. Да, надо рассказать о субботнем вечере, тем более, что это странное
событие так повлияло на меня, что я не ем два дня ни крошки.

Странно и смешно как-то всё получилось. Играли вроде бы как обычно, по субботним
дням. Правда, было жутко грязно, даже на Филиале. Меня снова прижал радикулит,
правда, уже в другом месте, да и не так сильно вроде бы. Но я нацепила пластырь
и всё же притащилась сюда.

Пришёл и Витенька, грустный такой, Галка ему внимания не уделяет, даже не смотрит.
Поиграл с нами немного, взял у меня ботинки заклеить и ушёл. У меня сердце сжалось,
но я ничего не могу поделать. И трудно поверить, что у такого парня нет девчонки в
данный момент.

Играть было трудно, ноги увязали в трясине, не прыгалось. Слава взял нас с Галкой
в команду. Что я могу о нём сказать. Только то, что он из асов, играет отлично,
неплохой вроде бы человек.

В один из выходных как-то сказал мне: "Наташ, ну дай хороший пас, а то завтра
неохота будет приходить". Эти его слова мне запомнились.

В общем, я сама не знаю, как всё это вдруг случилось, и почему мы решили ехать
на квартиру к Вале. Галка, Валя, я и "Генерал", Юра, Славик.

По Славкиному виду не скажешь, что ему хочется ехать, тем более в Перово, в такую
даль. Обо мне-то и говорить нечего. Я отшучивалась, не понимала, зачем я куда-то
поеду, ради чего, да еще с Генералом, Юрой. Они, конечно, поворачивали мои шутки
в свою сторону.
- Наталья говорит, что без ночёвки не поедет.
Славик тоже: - Ну как же ты, Наташ, собралась с ночёвкой, а об обуви не подумала.

Мы с Галкой были в кедах и, конечно, все промокли. В электричке вопрос этот
решался серьёзно. На переговоры к ребятам была вызвана Галка. Решено было
ехать к Вале. Даже постановили, что если меня не уговорят, и я выйду в "Рабочем",
то ребята тоже выходят и всё расстраивается.

Приближалась моя станция. Я намеревалась выйти. Галка и Валя изо всех сил
сдерживали меня. Галка начала: "Вот уж не знала, Наташка, что ты можешь
так поступить. Где, оказывается, люди познаются!"
- Гал, ну что я вам? Я совсем не компанейская, скушно со мной, - пыталась я хоть
как-то сдержать её гнев.
- Какая ты странная, Наташка, неужели ты не понимаешь, что кому-то приятно твоё
присутствие!

Я смотрела на сердитый взгляд Галки, на Валины умоляющие глаза и не могла не
пойти на жертву ради подруг.
"Ладно, будь что будет, - думала я.
Остановка моя промелькнула за окном, и ребята вошли в вагон из тамбура.

Ехали к Вале действительно долго. По дороге зашли в магазин, купили водки, пива,
закуски. Я не представляла, как вести себя в этой обстановке.

Валентина успокаивала: "Да не волнуйся ты, два часика посидим, выпьем, потанцуем,
посмеёмся, хоккей посмотрим. Я вас сама выгоню, ты что думаешь!"

Квартирка у Вали очень уютная, две комнатки, кактусы везде, приятные иллюстрации.
Мы вошли первые, ребята поотстали. Немного прибрались, привели себя в порядок,
начали накрывать на стол, чистить картошку. Включили телевизор, сели за стол.

Я вообще-то боялась и не хотела, чтобы мне "достался" Юра. Он такой "сальный"
и пошлый. На некоторые, слишком уж плоские анекдоты, Славик морщился: "фу, ну и
нахал!" Сам же очень интересно рассказывал о людях, с которыми встречается, о
странах, в которых бывает.

Он окончил в своё время институт международных отношений, всё время в "загранку"
мотается, интересный, начитанный человек с большим пониманием жизни. Скоро едет
к неграм. Рассказывал, что с ними неприятно общаться, после рукопожатий надо мыть
руки.

Ребята заметили, что с негритянками, наверное, приятно целоваться, 9 см губы — не
оторвёшься! Да, им ведь в младенчестве вставляют палочку для загиба губ, такой,
видно, обычай.

Генерал и Юра несли какую то похабщину на французском языке, Славка смеялся,
нам не переводил. Сидел он между мной и Галкой, обнимал нас, а Юра возмущённо
просил, оставить ему хотя бы одну.
- Давай пересядем! - предлагал он.

Вспоминая его лапкие руки, я тихо сказала Славке: "Не пересаживайся". И была
благодарна ему за внимание, которое он мне оказывал. Мазал маслом хлеб (после
водки я и не знала, что масло - это вещь), подавал сыр, допивал за меня остатки,
гасил окурки сигарет. И чокаться учил.
- Наташ, когда чокаются, смотрят в глаза.

С ним было легко и приятно здесь, в этой компании прожжённых жизнью людей.
Генерал завёл разговор о том, что в этом тесном кругу одна девушка - это Наташа
и что, мол, не должно быть такого отделения от коллектива. Что-то там ещё болтал.

Славка предложил потанцевать. Проигрыватель у Валентины работал на последнем
издыхании. Песня начиналась и вдруг внезапно обрывалась. И как только удавалось
вызвать мелодию, все спешно танцевали, чтобы успеть подвигаться хотя бы немного.

Валюша пригласила Славу, Юра с Галкой, ну а Генерал подскочил ко мне. Я только
собралась положить ему руки на плечи, он обхватил меня за бёдра и поднял. Мне это
совсем не понравилось, ну что за демонстрирование силы...

Потом я танцевала со Славиком. Я подняла руки и опустила ему на плечи, и он
нежно и крепко обнял меня и прижал к себе. Ох уж эти прижимания! Ещё когда
сидели за столом, кто-то выступил по поводу Славкиной щетинки, а он взял мою
руку и провёл ею по щеке, спросив:
- Наташ, я бритый, правда?

И сейчас я прижималась лицом к его щекам, наслаждалась близостью мужчины.
Вот и губы его. Я уже не могу отказать себе в удовольствии ответить на его поцелуй.
Господи, как долго я была лишена этого. Здесь так хорошо. Всё можно.

Но тут кончилась музыка. И Генерал выступил не по делу: "Они уже целуются!..."
Да, мы танцевали ещё со Славиком и целовались. Потом снова выпили за хозяйку
дома, за встречу. Славик был очень ласков со мной.

Мне было так славно в его объятиях!! На все шуточки Генерала я смеялась, Славка
ему отвечал.
- Наталья, не влюбляйся в него, слышишь! Он же завтра уедет к неграм, у которых
губы 9 см., а у Наташки только 3. У него, знаешь, сколько баб было?
- Ну и что, - смеялась я.
- Мне жалко тебя, ты влюбишься в него. Славик, кончай её обнимать.
- Мне холодно, от форточки дует!
- А я люблю Наташу, - сказал Славик, немного повернулся ко мне и, осторожно
прикоснувшись к моим губам, совсем завладел ими.

Поцелуй затянулся, я не могла оторваться от его губ. Четыре пары глаз наблюдали
эту сцену "любви", а я совсем вошла в роль и целовалась как на свадьбе. Генерал
не удержался опять:
- А мы думали, Наташка не умеет целоваться!
Не желая нарушать сей сладкий миг, Славка погрозил ему пальцем, не мешай, мол.
Ну совсем как в кино.

По телевизору шёл хоккей, первая игра чемпионата мира (ФРГ-СССР). Сначала мы
внимательно следили за голами, но потом шайба стала так часто влетать в ворота
ФРГ, что мы успевали только на повторные моменты, а потом и вовсе только
следили за счётом. Генералу надо было только 11:1, не меньше.

Между делом допили водку, пиво, рассказали ещё несколько сальных анекдотов
и вдруг удалились из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив нас одних на
определенное время.

- Хулиганьё, да? - сказал Славик, обнимая меня и ловя мои губы. Я вся напряглась
в его объятиях, чувствуя крепкие бицепсы его рук.

Какая властность и нежность в его руках. Я гладила его голову, шею, мои руки
непроизвольно ощупывали его плечи, тянулись к нему, обвивали его. Он целовал
мои глаза, прикрытые в блаженстве веки, щёки, шею, а я, сама удивляясь, жадно
пила его дыхание, всасывала в себя вкус его поцелуя.

- Натуля, а ты прелесть..., - оценивающе - властным голосом сказал он.
Я, надеясь на какую-то долю искренности, прошептала: "Тебе хорошо со мной
немножко?"
- Множко, - ласково шепнул он.
- Я легкомысленная? - я вдруг вспомнила, что сегодня на Поляне, перед тем как
ехать сюда, он говорил: "Неужели и Наташка такая же легкомысленная!"
Теперь я слышу другое: "Нет, ну что ты, это не легкомыслие..."
А что же это - так и не сказал, мертвецки целуя, страстно обнимая железными
руками, которые, не встречая преград, пробирались к телу.
- Какая ты нежная вся...

В мозгу мелькнуло, что так говорят все паршивцы, коснувшись моего тела. Может
оно и вправду нежное? Какое-то продажное стало моё тело, совсем продажное,
доступное, но, господи, неужели оно не достойно ласк!! Молодое, стройное тело -
оно жаждет их, и я ничего не могу исправить разумом, тем кусочком разума, который
ещё чудом держится во мне. Тело моё расслабилось и обмякло в его руках, губы
шепнули: "Славка..."
- Натуля, - прошептал он, и всё поплыло у меня перед глазами, в голове туман. Что
это? Опьянение?

Откуда-то издалека до меня донеслось: - Якушев забивает 10-ю шайбу в ворота
соперников. Счёт становится 10:1 в пользу хозяев поля.

Господи! Якушев возвратил меня к действительности. Ну разве можно так целовать?...
Но Славке явно тоже не до шайбы и ни до кого нет дела.

В дверь постучали. Вошёл Генерал, за ним остальные. Надо было срочно приходить
в себя. Славке привычно, а мне-то каково?

Снова голос Озерова: "Наша сборная одержала победу над командой ФРГ  со
счётом 14:1"
- Как 14? - воскликнул Генерал, как же я не видел?
- Все голы забивались, когда вас не было в этой комнате, - невозмутимо
ответил Славик.
Наклонился ко мне, спросил: "Ну, как ты себя чувствуешь?"
- Как дома, - я имела в виду спокойную, без стеснения обстановку.
- Как, дома? Тебя кто-нибудь ждёт дома?
- Нет... не ждет.
- А с кем ты живёшь?
- С мамой и папой.

Я откинулась на спинку дивана. Его рука обнимала меня за плечи, а другую он
просунул за рукав олимпийки и гладил мой локоть. В комнате царил полумрак,
и можно было наслаждаться близостью. Я немного наклонилась и положила
голову ему на грудь.

Генерал пел нам арии из опер. Потрясающе! Дрожали стены и окна, соседи,
наверное, тоже. Славик и Юра всё просили его исполнить "Песню о море".
Я, конечно, не подозревала, что в Генерале скрыты такие таланты. Может же
быть он хорошим, душевным, выкобенивается на площадке.

Между разговорами Валюша мне намекнула, что времени уже много и пора
домой. Я обернулась к Славику и сказала ему об этом.
- Ещё рано, рано ещё, Наташ, - улыбнулся он, а потом вдруг заявил Вале: "Мы с
Наташей решили остаться на ночь, Валь, выдели нам комнату." Это было сказано
серьёзно, я даже обалдела.

Валюша попросила меня помочь убрать посуду. На кухне она сказала мне: "Наташ,
ты ведь можешь влипнуть. Быстрее одевайся и скажешь потом, что уходить надо,
мол, дома ждут."
- Валь, а его-то ждут дома?
- Он женат, ребёнок у него, что ты, Наташка.
- А сегодня где же жена?
- Да она тоже по командировкам ездит... Галка тоже не хочет оставаться, боится
влипнуть. Одевайся, вот твои кеды, носки сухие.

Я начала одеваться. Действительно, надо ехать, ни к чему всё это. Зашнуровала
один кед, дверь отворилась, Славик смотрел на меня. Подошел Генерал и,
невзирая на моё слабое сопротивление, они втащили меня в комнату самую
дальнюю, и Славик закрыл дверь.
- Ты что, Наташ, не уходи, ну подожди. Давай поговорим, присядем.

Мы сели на Валькину мягкую постель, и он стал жадно меня целовать. Быстрым
движением снял с меня кед, положил на кровать и осторожно навалился на меня.
Его тяжесть приятно было ощущать. Если бы ему мало было нужно, я бы осталась.

Но он хотел меня, хотел, чтобы я отдалась ему. Расстегнул помочи, дёрнул
мешавший лифчик, руки его поползли от подмышек вниз, к бёдрам.
- Славка, не надо... Мы не знакомы и...
- Знакомы мы давно, я хочу с тобой ближе познакомиться.
- Нет-нет... Я тебе не позволю.
- Ты что, боишься меня? Не доверяешь мне? Я же не сделаю тебе ничего плохого.
Наташ, ну ляг хорошо, - говорил он, раздвигая мои колени.
- Господи, нет же, нет... Пусти...
- Ты что, ещё не знала мужчин?
- Ну ты же видишь!
- Я ничего не вижу. Я тебе в этом не поверю. Сколько тебе лет?
- Двадцать два.

Он поднял все маечки, стал целовать груди, живот, его руки властно добивались
своего.
- Натуля, я ведь оценил в тебе всё это... Трусишка!
Я вдруг заметила, что он не теряет времени даром.
- Славка, не расстёгивайся, ничего не будет.
Сейчас я совладаю с собой.

Он прильнул ко мне и замер. Замерла и я. Несколько мгновений мы пролежали так.
Потом его рука снова начала путешествовать по интимным местам. А у меня-то,
боже мой, в надлежащем месте лежал кусок ваты (менстр. цикл ещё не закончился)
и почти на попе был прилеплен перцовый пластырь от радикулита. До пластыря
он вроде бы уже добрался.
- Натуля, я приехал сюда только ради тебя.
- А я из-за девчонок, поддержала на свою голову.

В дверь снова постучали. Вошёл Генерал, ему очень интересно было посмотреть
и брачную ночь.
- Всё понятно, - изрек он.
Я разозлилась и резко сказала: "Выйди отсюда и закрой дверь!"

Мой голос вывел из оцепенения и Славку. Он понял, наконец, что имеет дело с
котёнком, тыкающимся мордочкой во что-то неизвестное и отступающим при
малейшем движении этого неизвестного. Он встал, быстро застёгиваясь.

Я, вся распотрошённая, тоже поднялась с кровати и, не зная, что ему сказать,
попросила застегнуть мне лифчик. Меня удивило то, что он не смог этого сделать.
Расстегнул не заметил как, а чтобы застегнуть, ему понадобилось спросить, какая
там застежка и даже включить свет.

Этого еще не хватало!
- Выключи сейчас же и уходи...
Оставшись одна в тёмной комнате, я начала приводить себя в порядок.

Вбежала Валюшка. Вид у неё был испуганный и растерянный.
- Наташ, ведь ты же влипнуть можешь! - прошептала она.
- Не волнуйся, Валь. Ничего не было. Он мне просто всё расстегнул, понимаешь?
Ну, ничего, всё в порядке. Сейчас мы уйдем.

Выйдя из комнаты, я услышала Славкин голос:
- А море-то неглубокое оказалось!
Да, оскорблённое, задетое самолюбие.
Он одевался в прихожей, спешил, казалось, домой.

Вышли мы за полночь, простившись с Валей (Юру с Галкой не стали тормошить).
На улице тихо и свежо. Я взяла Славика под руку. Он хмурился и молчал, может
не знал, о чём и говорить-то со мной.

Тогда заговорила я. Я рассказывала ему о своей жизни, об институте, о спорте,
который я люблю. Он вроде бы меня слушал, снизошёл до беседы. Узнала я, что
он из Горького, учился, жил в общежитии, было трудно. Теперь более менее
наладилось.

Постепенно разговор перешёл в другое русло. Говорил-то в общем, он, а я слушала,
не могла даже поддержать.

Ох, как я неопытна, наивна, сама серость. Он говорил о женщинах и мужчинах,
что женщина создана для любви, в ней должна быть гармония красоты тела и души.
У каждого мужчины есть свой идеал. И не найдя понимания, того, что ему нужно,
в одной женщине, он ищет в другой. И он за это не осуждает мужчин.

Мужчинам, конечно, проще искать, они в этом отношении более свободны, нежели
женщины. Для полового акта мужчина более подготовлен должен быть, но и женщина
тоже.

Рассказал мне притчу, что в Египте есть такой обычай: девушку в женщину должен
превращать раб, а хозяин уже использует готовое.

Что же ещё? Ах, да, давал мне совет на будущее: никогда не делай полшага. Часто
вы рассуждаете, мол, подумаешь, ну подержится, поприжимает, ничего со мной
от этого не сделается, а в самом главном я ему всё равно откажу.

Если ты не хочешь иметь с человеком ничего общего,  то не позволяй до себя
дотрагиваться...
- Я не хотела ехать, Славик..., - сказала я.
- Да я не о нас с тобой, - отмахнулся он.

Почему-то не сказала ему о принципе "белой вороны" и о чистоте, считающейся
позором и наивностью в наши дни. Только бестолково проронила:
"Так я совсем одичаю. Останусь старой девой."
- Старой девой ты не останешься, не бойся.
- Почему?
- Тебе не дадут остаться старой девой. Какая-нибудь великая любовь тебя
свалит, - снова с уверенностью и властностью сказал он.

На его вопрос: "Неужели тебе не хочется иметь детей?" я вообще мотнула
головой, не понимая, от кого мне нужно иметь ребенка и зачем он мне
сейчас, разве для того, чтобы бросить спорт и учёбу, стать матерью-одиночкой...
господи...

Противоречивым было невзначай им брошенное выражение: "Я знал, что ты
не сломаешься."
В общем, вся эта болтовня привела к тому, что в мозгу у меня всё перемешалось, и
я теперь совсем ничего не понимаю. Как жить???

У метро "Молодёжная" мы расстались. Шёл дождь, мы забрались в телефонную
будку. Его автобус пришёл раньше. На прощанье он сказал мне: "Будь сильной."
Взял моё лицо в свои нежные, сильные руки, губы его приблизились, и от
прощального поцелуя у меня все внутри сжалось и оборвалось.
- Не сердись на меня.
Я слабо улыбнулась, кивнув.
- Ты тоже на меня не сердись. Ты завтра приедешь в Раздоры?
- Да, постараюсь.

И мы расстались. Вот и вся любовь на сегодняшний день. О том, что было после,
писать не буду - нет времени. Скажу только, что Славик приезжает в Раздоры, мы
играем, он называет меня "Натулей", берёт в команду, заботлив и внимателен.

12.04.1973 Четверг.

У меня в руках "Возмездие" А.Н. Толстого.
Срочно надо отдавать, поэтому только самое-самое...

"...Мы остались вдвоём. Ещё полчаса назад, ожидая на перроне Гомельского
вокзала прихода поезда, я мучительно хотел спать. Мне казалось величайшим
блаженством вытянуть ноги и склонить голову на чистое полотно подушки.

Теперь сон совершенно покинул меня. Я старался разглядеть в полумраке лицо
женщины и чувствовал, что её неожиданное присутствие воспринимается мною
как присутствие женщины. Как будто невидимый ток установился между нами.
Впрочем, я его лишь позже ощутил.

Вначале же я решительно терялся от своей ненаходчивости. Я хотел, но не знал,
как мне с ней заговорить. В синем свете ночника едва белеющее лицо женщины
казалось красивым и значительным, и я ждал того момента, когда она начнет
раздеваться. Но она спокойно, будто не обращая на меня никакого внимания,
смотрела в окно, повернув тонкий профиль, казавшийся в полумраке печальным.

...Внезапно решившись, я пересел на её диван. Она не отодвинулась, только слегка
отстранила голову, как бы для того, чтобы лучше разглядеть меня. Тогда, осмелев и
уже не пытаясь найти слов, я протянул руку и положил её на подушку около талии
дамы.

Она резко пересела дальше, и вышло так, что её бедро крепко прижалось к моей
вытянутой руке. Кровь ударила мне в голову. Долго сдерживаемое желание
заставило меня, не рассуждая, не задумываясь над тем, что я делаю, обнять
гибкую талию.

Женщина отстранилась, уперлась мне в грудь руками, и в слабом синем свете
лицо её бледнело нетерпеливо. Не владея собой, я стал покрывать это лицо
поцелуями, и она сразу сникла, ослабела, опустившись в бессилии на подушку.

Склонясь над ней, я всё еще не осмеливался прижаться губами к её алеющему
рту. Но против моей воли, совсем инстинктивно, рука моя забиралась всё выше
по туго натянутому чулку.

Мои пальцы вздрагивали, и ответная дрожь пробегала по неподвижно лежащему
телу. Когда за смятыми юбками, под чёрным чулком показалась светлая полоса
белого тела, она блеснула ослепительней, чем если бы в купе загорелась разбитая
проводником лампочка. И тут я, наконец, понял, что женщина отдаётся: её голова
и туловище всё так же в бессилии лежали на подушках, она закрыла лицо руками
и была совершенно неподвижна, настолько, что никакая дерзость не в состоянии
была встретить отпора.

Ноги её беспомощно свесились к полу, нестерпимо резала белизна тела между
чулками и лёгким батистовым платьем.

Тело думало за меня. Тяжёлая тугая кровь налила  мои члены, стеснило дыхание,
я чувствовал, как невыносимыми тисками мешает мне закрытое на все пуговицы
военное платье.

Как будто постороннее, не зависящее от меня тело с силой мук и упорством
стальной пружины просилось на свободу. Незаметным движением я выпустил
его на свободу, расстегнув пуговицы.

Рука моя без дрожи прошла расстояние, отделяющее первую полосу открытого
тела от места более потаённого и пленительного. Мои пальцы чувствовали сквозь
тонкое бельё гладкий, как у совсем юной девушки, живот, коснулись нежного
упругого холмика, которым он оканчивался.

Я предчувствовал уже, как через несколько мгновений утону в этом покорном,
свежем, как спелое яблоко, теле. И в эту минуту я заметил, что дверь в коридор
не совсем плотно захлопнулась. Закрыть её на замок было делом нескольких
секунд. Но их хватило также на то, чтобы освободить для грядущего наслаждения
ту часть моего тела, которая была гораздо более нетерпеливой, чем я сам.

Никогда до того дня я не испытывал такого припадка всепоглощающей страсти.
Как будто из всех пор моего существа, от ступней, ладоней до позвонков вся
кровь с бурной силой устремилась в единственный канал,переполнила его до
краёв, подняв на высоту, еще небывалую.

Я почувствовал, что каждая минута промедления наполняет меня страхом, как
бы боязнью, что телесная оболочка не выдержит напора кровяной волны, и
в недра женского тела вместе с семенной влагой потечёт горячая кровь.

Я поднял по-прежнему сжатые ножки, положил их на диван и, окончательно
приведя в необходимое состояние свой костюм, вытянулся около женщины.
Но скомканный хаос тончайшего батиста мешал мне. Думая, что это сбилась
слишком длинная рубашка, я резким движением свернул ее кверху и сейчас же,
под ещё ощутимым покровом ткани, почувствовал шелковистую нежность
мягких курчавых волос...

Мои пальцы коснулись покрытой батистом ложбинки, прижались к ней,
скользнули в её глубину, которая раздалась с покорной нежностью. Как будто
я дотронулся до скрытого, невидимого замка.

Тотчас же вздрогнули и согнулись в коленях, разошлись сжатые ножки.
Мои ноги без усилия разжали их до конца. Капля влаги, словно слеза, молящая
о пощаде, проступила через батист на мои руки.

Меня переполнило предчувствие неслыханного счастья, невозможного в семейной
жизни. Но эта семейная жизнь связала меня. Она не дала  достаточного опыта,
чтобы справиться с секретом застежек.

Я бестолково искал какие-то кнопки, чтобы устранить последнюю преграду, я
готов был просто изорвать в клочки ненавистный лоскут батиста, когда в дверь
резко постучали.

Не хватает сил описать моё раздражение, когда проводник сказал, что скоро
станция и можно напиться кофе. Я грубо сделал замечание, что нельзя ночью
из-за таких пустяков будить пассажиров. Он обиделся, пререкания с ним отняли
у меня несколько минут.

***************
 
 22.04.1973 Воскресенье.

Сижу дома и с тоской смотрю в окно. Никуда не поехала сегодня. Села заниматься,
и не занимается. Все эти дни я ждала воскресенья. Все эти дни я думала о Славке.
Серьёзного ничего нет, просто лезет в голову.

Очередное приключение, случайная встреча,  могла бы быть и лёгкая связь. И его
вопрос: "Неужели ты хочешь познать всё в брачную ночь?" Нет, милый Славик, я
хочу познать всё в безумном неистовстве любви, которая, я знаю, бывает.
А так: напился водки и кидайся на шею мужчины, даже если он неотразим, я не хочу.

А увидеть тебя хочется и сегодня. В прошлый выходной ты был в ударе. Все девицы
на тебя играли, а ты бил, бил, принося своей команде очко за очком. Ты чувствовал
на себе мой взгляд и даже раз ответил мне бездонной пропастью своих карих глаз.

О, Славик, не надо меня влюблять в себя и мучить. Я езжу только играть, отдыхаю
там душой и телом и в Раздорах никого не хочу иметь.

А сегодня  меня здорово подвели трали-вали. Льёт из меня, как из худого ведра,
лимонов нет, остановить нечем, оттого и прыгать неохота, а просто так ехать, погулять...

В общем, не поехала, как-нибудь переживу. Могла же ведь сегодня и на экскурсию
поехать, по памятникам древнего зодчества, что-то я растерялась. Ну да ладно. В
солнечную погоду я своё возьму, а пока хоть немного позанимаюсь, - ведь осталось-то
всего две контрольные, никак не осилю, лентяйка.

Вчера субботник проводился. Загнали нас в Ромашково, красили столбы, устали,
извозились. На ОФП поработали в пятницу, готовили площадки баскетбольные.
Чуточку подсохнет и можно будет гонять в баскет.

Потихонечку выползаем на улицу, после праздников зал кончается, наконец-то
улица! Ура!

Ну ладно, хватит болтать. Сейчас ещё два стихотвореньица из "Юности" выпишу,
очень они мне понравились.

Анатолий Кравченко.

Ты - музыка, а я - слова,
Возникнуть песне есть причина.
Давай сольемся воедино,
Чтоб закружилась голова!

Я - грешный путник, ты - родник,
Что мною встречен был однажды.
И страстно я к тебе приник,
Изнемогающий от жажды.

Я - плуг, ты - поле.
И дано
Стать после пахоты вчерашней
Тебе беременною пашней,
Легло в которую зерно.

Белые костры

К вершине шли мы трое суток.
Уже привык к пайку желудок,
Уже спина под рюкзаком
Болеть почти что перестала,

Когда прошли три перевала
И круто взяли на подьём...
Вершина встретила нас хмуро
Метелью белой, тучей бурой;

Как разъярённый горный барс,
Она бросала камни в ноги,
И умолкали даже боги,
Всевидящий прищурив глаз.

И нам казалось, что вот-вот
Она - шальная - всех сметёт.
Но, зная правила игры,
Она под вечер уступила
И в знак согласья пригасила
Метелей белые костры.
 
25.04.1973 Среда.

Поразительно много новостей. И если я их сейчас не напишу, то я умру. Поставили
телефон! Ура, ура, ура!! Звоню несчастным душам, и никого нет дома! Симпатичный
красненький телефончик, господи, как долго я ждала тебя! Это первое моё счастье
на сегодняшний день.

Далее. Сдала сегодня документы на Гос. курсы Ин. яза на подготовительное отделение.
Пройду я по конкурсу или нет - неизвестно, надо ждать ответа.

Достала путёвочку в Азау (Приэльбрусье) на июнь месяц. Стоит 92 рубля вместе с
билетом до Нальчика, на 15 дней. Впереди интересное путешествие, надо готовиться.

29.04.1973

Веруня пригласила меня на вечер водевилей в училище им. Щукина (я уже и забыла,
когда в последний раз была в театре).

Не много ли счастий сразу? Хожу, как обалдевшая. И главное, не болит ничего,
чувствую себя вполне. Зарядку делаю от души. На ОФП вчера ходила. Зал у нас
в последний раз, выползаем после праздника на улицу.

Любаня пришла вчера, наконец, после долгого отсутствия. Выглядит она замечательно
после гор, да еще в зелёном брючном костюме. Показала нам завидный класс игры.
Глядя на её игру, я думала, что мне так никогда не научиться играть, с такой реакцией,
отточенной техникой, красивыми ударами, которые взять почти невозможно.

Королева волейбола, она проста в обращении, добра, лишена хитрости, очень
обаятельна и всеми любима. У неё столько друзей, что трудно разорвать её между
всеми нами. Мы из-за неё ссоримся друг с другом и сердимся на неё.

У Капы нашей большое горе: умерла мама. Прислали утром телеграмму.

30.04.1973 Понедельник.

Господи, опять уйма новостей. Когда же это кончится...

Начну с самых интересных. Мой Славик уехал в Танзанию к "своим неграм".
В прошлое воскресенье его провожали, а я не пришла. Галка говорила, что он
был очень скучный.

Я думаю, что ему очень тоскливо уезжать в далёкие края, бросать Раздоры.
Но он журналист,  у него такая работа, пусть набирается свежайших, наимоднейших
теорий, а потом делится ими со своими друзьями, такими, как Лёва, например.

А что же Лёва... Знаю теперь и этот секрет. Наговорили мне тайн, теперь буду как
рыба молчать - ужас! Валькина тайна - Генерал, Любкина - Сева, Галкина - Витя,
теперь еще и Валюшкина.

Оказывается Лёвочка предложил ей встречаться с ним. Валька спросила его,
женат ли он. Спросила потому, что она всё же не девочка, зачем ей тратить
время на пустые встречи, к чему они приведут.

А Лёва, как ни странно, ничего не рассказывает о себе, всё темнит, спроси, мол,
у Генерала. Ох, ну и шельмы же эти мужики, чёрт бы их побрал!

Славик-то друг Лёвы, живут со мной рядом где-то, на Рабочем. Валюша говорит,
что Лёва от Славки многому набрался, да, от Славика можно набраться таких вещей...

Лёвочка расспрашивает Валентину о её житие-бытие, а о себе говорит мало, да и не
всегда этому поверишь. Валюшка это называет "игра в одни ворота".

Ещё рассказывала мне про одного "козла", который ей настроение в праздники
испортил. Напросился в гости (она одна живёт), привёз бутылку.
"Ну представляешь, Наталья, едва знакомы, виделись-то несколько раз, и он на
меня лезет - как всё просто у мужиков. Он думает, что если я не девочка, то мне
теперь под каждого стелиться..."

Да, как-то всё не то. Я задумалась о нашем разговоре, и в этот же день пожалуйста...
Другой Лёва вдруг едет со мной в автобусе. Как бы между прочим, заявляет:
"Наташ, знаешь чего я хочу?"
- ???
- Чаю. У тебя есть чай?
Они выпили, по его словам, сухого вина в Раздорах.
- Нет, всё выпили.
- Дома-то есть?
- Дома, конечно, есть.
- Ну так поехали к тебе

Я усмехнулась. Славик, тебе не кажется, что твои предсказания слишком скоро
начали сбываться?
- Но дома у меня и родители есть...
- Да, и у меня родители дома. Родители всегда мешают.
Потом он мне заявляет: "Наташ, пойдём посидим куда-нибудь, а?
- Нет, Лёва.
- Нет?
- В таком виде куда же мы пойдём?
- Форма не подходит, да?
- Да... и потом: я устала, хочется в ванну и отдохнуть.
- Ну, тогда у нас ещё всё впереди, да, Наталья?

Я засмеялась. Он немного пьян, конечно, но не до такой степени, чтобы
чепуху молоть. Как прикажете это понимать?