Ещё миг светлый вдалеке...

 «ЕЩЕ МИГ СВЕТЛЫЙ ВДАЛЕКЕ…»
Ещё миг светлый вдалеке,
И не дожить им до рассвета.
И у Каховского в руке
Дымится дуло пистолета.

Владимир Шестериков

Сегодня  исполняется 165 лет со дня восстания декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге.
…Их было семеро. И хотя иные прожили  в Северном Казахстане совсем недолго, факт пребывания ссыльных декабристов в наших краях заслуживает самого пристального внимания.
Собранные по крупицам местными краеведами материалы позволяют нам дать краткую характеристику каждому из них. Много сделано в этом вопросе Михаилом Ивановичем Бенюхом, в областном Госархиве имеется созданный им фонд № 158.
Наш североказахстанский поэт Владимир Шестериков писал:
И в ссылке,
С лямкою солдатской
Сюда, на самый край земли,
Туманной площади Сенатской
Зов – декабристы донесли.

Первым в августе 1826 года прибыл член Союза Благоденствия, бывший подпоручик Измайловского полка Матвей Демьянович Лаппа (пробыл до декабря 1826 года).
Ему предстояло служить рядовым до тех пор, пока царь не разрешит выйти в отставку. Отправленный спецэкипажем из Петербурга в сопровождении жандармов, он через три недели, минуя Звериноголовскую, Пресновскую, Становую крепости, 2 сентября 1826 года по новому стилю увидел место своего изгнания.
Быстро промчались экипажи через задыхающийся от пыли город, мимо Подгорного собора. Усталые лошади еле осилили подъем в гору, шагом протащились мимо форштадтских валов к воротам. Фельдъегерь показал караульному подорожную; подъехали к комендантскому дому, пропустив впереди себя Лаппу, жандарм представил его коменданту, вызванный унте-офицер отвел его в казарму.
О жизни Лаппы в казарме сведений нет, но он, несомненно, вызывал интерес у сослуживцев. В декабре 1826 года отправлен на Кавказ в действующую армию.
Сезеневский Виктор Осипович, поручик, казначей Черниговского полка. Арестованный, содержался в заключении в городе Киеве, осужден в Могилеве-Белорусском за участие в восстании. Разжалован в рядовые и определен в дальние гарнизоны.
Двадцать третьего февраля 1827 года, вероятно, по этапу из Омска на службу рядовым привезен в крепость Святого Петра.
Две одноэтажные кирпичные солдатские казармы были рассчитаны на 300 человек, но на двойных нарах размещалось более пятисот «служивых». Для пищи и питья воду возили с Ишима. Ее не хватало. Употребляли иногда воду из колодца, непригодную для питья, поэтому солдаты болели, смертность была высокой.
Виктор Сезеневский сторонился сослуживцев, добивался перевода на Кавказ, в действующую армию. Только через 9 лет в 1836 году, он переведен в Тифлис, откуда в 1841 году уволен в отставку.
Три года в крепости Святого Петра провел Людвиг Осипович Вронский, член Общества военных друзей. Хотя прямых улик у правительства против него не было, он принимал участие в создании тайных организаций среди учащихся в Белостоке и Свислоче, был связан с командиром пионерного батальона Игельстромом, отказавшимся присягать Николаю I. Членов общества  царь распорядился отправить в каторжные работы. Из Тобольска Людвиг Вронский с товарищами был отправлен «по канату» вместе с уголовными преступниками в Омск. Месяц он томился в каземате Омской крепости, потом его отправили с партией уголовников в крепость Святого Петра, куда он прибыл 26 августа 1827 года. Вместе с другими «крепостными арестантами» Вронский помещен был в «арестантскую казарму», рассчитанную на 64 человека.
Закованный в кандалы, одетый в арестантскую одежду с «бубновыми тузами» на спине и груди, с наполовину обритой головой, выполняя часто бессмысленную работу (переноска с одного места на другое куч земли, например), получая отвратительную пищу, Вронский пробыл среди «людей отчаянных» (так он писал в одном из писем родным) многие дни. Только по настойчивому ходатайству влиятельных родственников царь сократил ему срок пребывания в крепостных работах, но, вместо поселения в Сибири, определил рядовым в гарнизонный батальон № 2, который располагался в Пресновской крепости. В команде этого батальона Вронский прослужил 25 лет, до смерти. Царь отказывал ему в отставке, возвращении на родину.
После 28-месячного заключения в Петропавловской крепости переведен тем же чином (прапорщик) в Петровский гарнизонный батальон Степан Михайлович Палицын. Был привезен жандармами 16 мая 1828 года, обязывался служить впредь до монаршей милости. Явившись «по команде», он принял должность офицера в 3-ей роте. Надо полагать, что на жительство он был помещен в один из трех офицерских домов («светлицах»), находившихся вблизи комендантского дома на верхнем форштадте. Высокообразованный, любознательный и общительный «маленький Палицын» вызывал сочувствие местного «общества», особенно женской половины. «Государственному преступнику» за незначительный повод – отправление товарищу по пансиону письма без предварительной цензуры – царским повелением объявлено: прапорщика перевести в Семипалатинск. С большим трудом, используя связи, сохранившиеся в столице, спустя несколько лет, Палицыну удалось получить согласие на перевод в отдельный Кавказский корпус.
Товарищ Вронского по Обществу военных друзей Иван Станиславович Высоцкий (Ян), сосланный в «крепостную работу» в Усть-Каменогорск, в крепость Святого Петра доставлен 31 марта 1830 года и помещен в солдатской казарме. Здесь он, возможно, встретился с Вронским, которого переводили в Пресновскую крепость. По службе продвигался медленно. Став офицером, получил квартиру в одноэтажном «обер-офицерском» доме вместе с сослуживцами (дом имел 15 комнат – «покоев»).
В 1845 году царь уволил Высоцкого из военной службы, но оставил его на жительстве в Петропавловске. Не имея средств, больной, последние годы жизни провел в крайней нужде, получая пособие 31/3 копейки на день. По сведениям М.И. Бенюха, умер 2 мая 1851 года в возрасте 42 лет. Похоронен на кладбище в Петропавловске.
Весной 1839 года в крепость Святого Петра из Тобольска был прислан унтер-офицер Николай  Чижов. В сопроводительных бумагах сообщалось, что он относится к «государственным преступникам». За участие в «злоумышленном обществе» и согласии на мятеж (14 декабря 1825 года он был в Гвардейском экипаже), его сослали в Восточную Сибирь. Спустя 6 лет, царь милостиво разрешил ссыльнопоселенцу поступить рядовым в армию, но определил его в войска, размещающиеся в Сибири. Так бывший лейтенант флотского экипажа стал солдатом.
Только после нескольких рапортов 3 декабря 1839 года царь  согласился перевести Чижова в батальон, находящийся в Омске, а 15 февраля 1840 года произвел в прапорщики. Ему покровительствуют, переводят в штаб Сибирского корпуса, расквартированный в Омске, предоставляют отпуск на 4 месяца в Воронежскую и Тульскую губернии.
Будучи в отпуске, Николай Чижов приложил усилия, чтобы получить отставку, и в начале 1843 года «согласно высочайшему приказу» он уволен из армии. Ему дозволено жить в Чернском уезде Тульской губернии.
В январе 1844 года Н.А. Чижов вернулся на родину, где умер через 4 года.
Из 120 сосланных живыми вернулись после амнистии 1856 года лишь 19 человек. Но эти вернувшиеся представляли собой разительный контраст с теми, кто жил в центре. Л. Толстой писал: «Декабристы, прожившие на каторге и в изгнании, вернулись после 30 лет бодрые, умные, радостные, а оставшиеся в России и проведшие жизнь в службе, обедах, картах, были жалкие развалины, ни на что никому не нужные, которым ничем хорошим было и помянуть свою жизнь, казалось, как несчастны были приговоренные и сосланные, а прошло 30 лет и стало ясно, что счастье было не в Сибири и не в Петербурге, а в духе людей, и что каторга  и ссылка, неволя было счастье, а генеральство и богатство, и свобода были великие бедствия».
«Уважение к прошлому, вот что отличает образованного человека от дикаря», – писал А. Пушкин. И нам, если мы хотим слыть образованными, негоже быть Иванами Непомнящими, а, напротив, следует всегда стремиться узнать больше и лучше. Пусть наша память обогащается новыми фактами из истории  края.



Газета «Ленинское знамя», 15 декабря 1990 г.