Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-125

Глава 125

"Дела семейные, дела житейские"
Вечерний чистосердечный разговор



С умным разговориться, что мёду напиться.
(Русская пословица)



За ужином супруги говорили о себе: о том, что неплохо бы сходить им в кино или в театр, развеяться, отвлечься от всего этого невезучего; может, и Галку с Лёнькой с собой взять, а то в последнее время они стали гораздо реже видеться.
Вспомнили, что ремонт в квартире никак начать не могут.
Небольшой хотели сделать. Косметический. Побелить. Покрасить. Освежить. Да всё руки не доходят никак, всё что-то мешает и отвлекает. То одно, то другое, то третье…

Невезение сплошное захватило их в свои крепкие объятья.
И всё что-то мутузит… теребит… сопротивляется… в бок тычет…
Кто-то тормозит… подножки кто-то ставит, за рубашку кто-то держит… за хлястик цепляется… не пущает… запрещает… не даёт в полную силу развернуться…

Невезение сплошным потоком впереди паровоза бежит.
Невезение это противное прочно к ним прилипло.
Всё никак не отпустит… не остановится.

Надоело уже. Обрыдло. Оскомину набило.
И опять по замкнутому кругу кто-то их гоняет…
Перспективы на улучшение вообще никакой не видно.
То одно, то второе, то третье… то четвёртое, то пятое, то десятое…

Теперь вот Вася приболел… некстати.
Долго уже это длится. Ох, как давно началось…
Когда конец? Неизвестно!
И спросить не у кого. На всё воля божья…

Супруги посоветовались и решили в апреле вплотную ремонтом заняться, чтобы к майским праздникам успеть закончить.

Майские праздники – это хорошо, это чудесно.

Май! Мир! Труд! Такими славными словами обычно встречают эти дни весенние, эти дни чудесные. Прелестное майское времечко!

Не встречают, а встречали. Сегодня это напрочь забыто государством.

Да-с… Так-с… Государство испортилось. Гнить стало. Запашок вонючий по стране пополз… Как бы вообще не разложиться… Да-с… Так-с…

У государства теперь иные приоритеты.
Привычные народные праздники на свалку истории выброшены…

А раньше Первое мая светлый праздник был.
На демонстрацию в тот день ходили, на парад!
С шарами воздушными, с цветами, с транспарантами, с лозунгами, с портретами, с криками ура. Весело было и празднично. И за страну радостно. Надежда у людей была. А вместе с надеждой… и вера в будущее… и любовь… А как же ещё… Без любви никак.

Потом застолье в каждой семье. С близкими. С родственниками. С друзьями. С коллегами. С соседями. С приятелями. Весело всем было и радостно. Дивно и чудесно.

На природу всегда выезжали. На зеленуху… на травушку.
И большими компаниями, и маленькими.

А сейчас как-то принижено всё… убито напрочь… к великому нашему сожалению.

– Кушай, кушай, милый, – суетилась около любимого супруга жена. Ей это было в радость. Ей это было в кайф… как теперь молодёжь выражается. Ради благополучия мужа своего драгоценного она готова была даже в огонь ступить. Как когда-то несравненная Жанна д-Арк собой пожертвовала. Не побоялась Жанна. Ради желанного муженька своего Тонечка могла всё сделать. Хоть что! Ради его здоровья на всё пойти. И хоть куда. Хоть по Колымскому тракту… кандалами звеня… Хоть на Соловки… Хоть к чёрту на кулички! Хоть ещё дальше… Хоть к Кощею Бессмертному в гости. Хоть к Дракону в пасть! Хоть к Дьяволу… Хоть к Сатане… – Поправляйся. Ещё положить, Васенька?.. – Тонечка возле Василька своего хлопотала, крошки с него сметала, лобик, носик и ротик салфеткой нежно вытирая… Ох, как же она его любила… Всем бы жёнам так своих мужей любить.

– Нет! Всё, Тонюсик! Баста! Хватит. Больше не влезет. Налупился от души. А то брюхо лопнет. Всё вкусно и питательно! Орден сейчас тебе ещё один присовокуплю!

– Орден – это хорошо. Это престижно. Это похвально. Он как праздник!

– Вот-вот. Точно. Но не как праздник. А он и есть праздник. Сейчас расскажу тебе как мы про него разговаривали в полуклинике. С мужчиной одним. С заикой. С научным работником. Диссертацию он пишет об этом уже много лет.
– Подожди. Ты же мне уже говорил про него. Про заику того.

– Разве? Не помню. Может, про другого. Потом женщина к нам присоединилась.
– Кто?? Какая ещё женщина?.. Та, про которую в тот раз рассказывал? Про мадам.

– Да там полно баб и дам всяких разных. И дам там много, и мадам, и баб, тётенек. Даже фрау встречаются. Синьоры и синьориты. Мисс и миссис. Может, и рассказывал про неё, про мадаму эту. Не помню уже. Всего-то не упомнишь… про баб-с этих…
– Жена прокурора она. Бывшая… С формами чудными… С ямочками на щёчках… Нос горбинкой. Глазки огонь. Веки синие. Реснички пушистые. Бровки вразлёт. Губки бантиком красным. Усики нежные над губой. Ножки точёные В чулочках… в сеточку…

– О! Точно! Она самая. А ты-то откуль знаешь? Тебя же не было там.
– Вася! Что с тобой происходит? Забыл, что неделю назад мне рассказывал?

– Ага. Забыл. С головой что-то. Ералаш там, в башке. Мысли все перемешались.
– На ночь таблетку тебе дам. Хорошую. Для восстановления памяти.

– Хорошо. Как скажешь. А ещё морковку дай. Две!! Может, поможет…
– Ладно. Дам. Три штучки!!! От трёх сразу поможет. Хи-хи. Ладно. Всё! Завязали! Хватит чепуху молоть. Будет ещё время. Шутки в сторону. Так что ты про женщину эту сказать мне хотел? Говори! Только правду. Одну правду. Без вранья.

– Не боись, Тонюсик… Я тебя ни на кого не променяю. Вот те крест!
– Это правда?

– Ясен пень! Как на духу. Она обычная пациентка. Рядовая тётка. Самая-самая…
– Не врёшь? Это точно? Рядовая? Или рябая? Поклянись!

– Клянусь! Век воли не видать! Обыкновенная тётка. Не кипятись. Успокойся. А то раздухарилась. Ишь… Она тоже сидела. Рядом со мной. И тоже приёма ждала. Как и все. А у докторов в это время конференция проходила. Тётя Глаша их «конхвергенгциями» называет. Ну, или что-то в этом роде… Смешно!.. Славная она тётечка… И не рябая…
– Какая из них двоих?

– Тётечка Глашечка! Кто ж ещё. Это я про неё уже говорю… Смешная она… Но, добрая! Чуткая! Меня даже не согнала с дивана, когда полы мыла. Попросила только ноги поднять. Ну я их и задрал выше крыши. А она около меня даже на три раза полы помыла. Вот те крест! А мои собутыльники в это время чуть поодаль стояли, смотрели, как меня уборщица обихаживает…
– Стоп! Не поняла. Какие ещё собутыльники? Ты чего несёшь?..

– Тоня… Ну я же образно… Неужели непонятно… Собеседники!
– Непонятно у тебя всё! Противоречиво. То женщина рядом. Прижавшись…

– Прекрати! Не было такого! И не прижавшись вовсе! Просто рядом сидела. Слева. Или справа… Ну вот, запутала меня. Но это неважно. И там, на диванах, все сидят плотно. И тесно прижавшись друг к дружке. А то тебе это не известно… Сама не раз там бывала.
– Ладно-ладно. Не распыляйся. Знаю. Верю. Дальше валяй…

– Главврач собрал их всех. Всех медиков. Вплоть до старших медсестёр. Кроме младшего обслуживающего персонала. Кроме уборщиц, слесарей, гардеробщиков. Ну, тебе самой это всё известно, кого на совещания никогда не приглашают.
– Ага. Конечно известно.

– Так вот… Муштровал он их там. Медиков-то. Полицейские заповеди передавал. Показывал, как к людям надо относиться. Как слушать их. Как разговаривать с ними. То да сё. Воспитывал. Учил, как надо свободу любить. Тётя Глаша сказала, что он к ним из милиции перешёл. Переводом. А кем он там работал – неведомо. Опером… Сыщиком… Дознавателем… Вытряхивателем… Мордобителем… Или ещё кем… Ну, ты сама знаешь, что за нравы у них там, в ментовке. Какие законы и порядки…
– Известно. Да. Известно про это мне. Дальше давай рассказывай. Не отвлекайся.

– В общем, дело было так… – Василия понесло. Рассказывал взахлёб. На пальцах показывал. Глазами подмигивал. Рожи корчил. И смешные. И страшные. Что-то передал услышанное от своей знакомой уборщицы, что-то – от сидящих там, на диванчике, и даже от стоявших окрест измученных неимоверной болью, страданием и ожиданием людей, а чего-то сам придумал (фантазировать он любил… хлебом не корми). – И ещё неизвестно, чем это всё закончится… Ферштейн? Почему молчишь?
– Понятно… Но не всё. Интересно там у вас…

– Ага. Точно. Интересно девки пляшут… по четыре сразу в ряд.
– Ну вот… опять одни девки у него на уме. Васька! Ты чего это? Ошалел? Я вот тебе покажу, где раки зимуют… Хулиган. Развратник хренов. Донжуан проклятый!

– Тоня! Прекрати. Я просто так сказал. Для связки слов. Девки… Ну и бог с ними. Со всеми. И с молодыми, и со старыми. У них своя свадьба. У нас своя. Шутка! Давай про праздники лучше погутарим. Помечтаем о них… Может, придут… Может, откликнутся…
– Давай! Давай, Василёк… А то заждались мы их. Нет их и нет! Ох, беда какая…

– Тонюсик! Родная моя! Когда тётя Глаша завершила копошиться около нас, то она дальше перешла. Там тоже согнала с диванов людей. Ну, ей же надо по-человечески полы вымыть. Не просто тряпкой помахать туда-сюда. Поелозить… Те люди, которые сидели на других диванчиках, к нам перекочевали. С манатками вместе. Те, которые стоймя стояли… тоже к нам подошли. На огонёк, так сказать. В кучку. Мы же там целую полемику устроили. Про праздники. С примерами. С обоснованием. С толкованием некоторых терминов. Мы же не лыком шиты. Мы же… Мы же… Сама знаешь, какие мы… Так вот, среди подошедших были люди разных вероисповеданий. К разным религиям относящиеся. И всем им было интересно узнать: кто… с кем… когда… и как…
– Не поняла… Ты это про что сейчас… Вася… Про это?.. я спрашиваю…

– Тоня! Ну я же образно… Чтоб интересней было. Таинственней. И интригующе.
– Ладно. Чёрт с тобой. Уговорил. Верю. Валяй дальше.

– В общем, говорили мы. Тарахтели. Спорили. Доказывали. Аргументировали. Научно. И практично. На высоте. Как в лучших домах Парижа и Лондона.
– Ого! Даже так?..

– А як же ж… Мы же того… этого… грамотные люди. Вот и форсили своими познаниями друг перед другом. Перед собой. И перед толпой… Втроём. А остальные слушали. Мужик, который диссертацию научную теперь пишет, сказал вот что. Передаю почти дословно: «В воспитании наших детей весьма немаловажная роль достаётся, как ни странно, праздникам! Да-да! Именно им! Они всегда и всемерно участвуют в социальном становлении личности ребёнка. Персонально! Индивидуально! Субъективно! Иногда и коллективно. Но не всегда, нет. Культурные традиции (разных народов, разных религий), прививают детям такие качества, которые им понадобятся в дальней жизни. Какие? Да вот вам. Пожалуйста. Мы люди не жадные, не скупердяи, сейчас поделимся. Это – уважение к богу, к стране, к государству, к своим предкам, к родителям. Они открывают бескрайнюю любовь и бескорыстную заботу о близких».

– Вася! А ведь точно. Так и есть… Надо Лёнечку нашего к праздникам приучать.

– Ясное дело. Надо. Но… есть некие, всё-таки, но…
– Что такое? Что случилось?

– Нездоровится мне. Ещё хуже вдруг стало. Морозит… знобит… корёжит…
– Ой, миленький ты мой… Бедненький… Сейчас таблетку дам. Полегчает.

– Спасибо, родная. Спасибо, что ты есть у меня. Что заботишься обо мне. Голова трещит, раскалывается. Сопли текут. Кашель задолбал. Колено, ушибленное на крыльце, ноет. Теперь вот бок ещё заколебал. Боль адская. Боль чудовищная. Врагу такого не пожелаешь. Да… не повезло нам с тобой. С болезнью этой. Вот как получается. Но не беда. До майских скоро доживём. Не скоро, конечно. Но будет он, праздник тот весенний. Обязательно будет. Никуда ни денется. На демонстрацию Лёньку с собой возьму. Покажу толпу многошерстную, ликующую, балдеющую. Пусть поглазеет. Да и расскажу ему чё-нить про это торжество, про праздник наш бывший славный весенний, про замечательный… про всенародный. Про яркий, чудный и волшебный. Про…

– Постой! Вася… Ты куда так далеко прыгнул? В май прямо. Будут же и до той поры праздники. День Советской Армии скоро. Может, выздоровеешь ещё. Загадывать не будем. Может, встретим его как подобает.

– Ну, это-то обязательно. Мы ж – мужики! – как штык! Отметим. Кровь с носу… Только не совсем уж скоро он будет. Но ничего, дождёмся. Да и восьмое марта следом подбежит. Тоже отмечать будем. С подарками. С цветами. Надо только не забыть.

– Да-да!! Не забудь!! Запиши, Васенька, где-нибудь.
– Конечно. Обязательно. Так и сделаю. На носу зарубку смастерю. Хи-хи.

– Васька! Всё шутишь.
– Ага. Шуткую. Серьёзно я, Тонюсик. Возьму сейчас топорик. И по носику… чик!

– Ладно. Хватит. Раскудахтался. Что ещё твой учёный сказал?
– Далее говорила та женщина. Что справа сидела. Или слева…

– Вася. Хватит придуриваться. Говори уже.
– Она вот что нам выдала: «Дети воспринимают праздники совершенно иначе, чем взрослые. Так как они испытывают при этом более сильные и незабываемые эмоции».

– А она права. Детские души такие нежные… хлипкие… Осторожно с ними надо обходиться. С чувством. С толком. С расстановкой. Вот и Лёнечку надо привлекать.
– Ты тоже, Тонечка, права. Ты же умница у меня. Ещё та тётечка сказала, что они (детки) с необычайным, присущим только им (ребятишкам) нетерпением считают дни до наступления праздника. Любого. И желают его больше всего на свете.

– Конечно. Да. Всё верно. Сама такой была. И тоже всегда праздники ждала.
– Я тоже…

– Поэтому всё это нам знакомо из прежней личной жизни.
– Ну да. Дети ждут подарков, гостинцев, сладостей, лакомств, веселья, радости великой и всемерного общения. Смеяться им хочется. Хохотать без удержу. Плясать. Танцевать. И даже баловаться. Куролесить! Эх! Лёньку бы туда! Шалопая нашего…

– Это точно. Как хорошо… И ещё они ждут сюрпризов!
– О, да! Сюрприз – он и есть сюрприз! Сюрпрайз!! И даже в Африке он такой.

– Да, Васенька, да. Очень хорошо ты сказал. Показательно. Умно. И красиво.
– А то. Мы же тоже кой-чего знаем и умеем. Не дураки. Не простофили.

– Васенька! Ты умный! Умнее всякого умного в сто раз. Или в тыщу.
– Ну вот. Скажешь тоже… Уши даже у меня покраснели.

– Ничего. Не тушуйся. Мне праздники, например, нравились. Подарки дарили. Да и вообще… Окунёшься в праздник… и летаешь… довольная… и всеми любимая…

– Я тоже всегда раньше, пацаном когда был, полностью окунался в ощущение праздничного дива, верил в сказку, в волшебство, в чудо. В доброту. В сердечность. В душевность. И в очень сильную родительскую любовь. Которая однажды так быстро и грустно оборвалась… Неожиданно. И навсегда. Да… горе наступило… беда пришла ко мне… Плохо без мамки… плохо без папки…

– Васенька. Ну не плачь. Не тоскуй. Сколько уж времени прошло…
– Ну да… Много…

– И я рядом!
– Это точно. Рядом. Спасибо, родная. Мне хорошо с тобой! Дорогая моя. Любимая.

– И мне…

– Я, Тонюсик, часто детство своё вспоминаю. Ну и жизнь вообще. И праздники у меня были. И смех. И радость. И веселье. И… горе… Горе тоже было… горькое…

– Вася! Васюля! Ну… не огорчайся.

– Хорошо. Не буду. И будни были у меня. И радостные. И горестные… Разные.

– Василёк! Ну ты чего раскис… Соберись. Подтянись. Улыбнись. Ведь улыбка – это флаг корабля! Так мы пели когда-то. И сейчас надо петь. Громко. Весело. С задором. Поэтому, милый мой муженёк, улыбаться надо, а не кукситься. Ну… давай!

– Ладно-ладно. Не буду больше. Только вот почему-то на ум праздники идут… и будни… Праздников мало было. Только в детстве. А будни… вот они! Всюду!

– Ну, Васенька… Хватит уже…
– Хорошо. Не буду. Слово даю. Честное. Честнее не бывает. Честное октябрятское! Честное пионерское! Честное комсомольское! Честное охранническое! Хи-хи.

– Не хихикай. Давай по делу.

– Есть! Мой генераль… Про партийное слово не говорю. Нет! Не состоял!

– Не язви. Тебе это не идёт. Продолжай.

– Так вот. О праздниках. И о детях наших. Они потом строят свои традиции и у них появляются свои собственные воспоминания детства.
– Совершенно верно. Ты прав, как и всегда.

– Вот как у меня… Да и у тебя… У всех так. Эти чувства детишки наши переносят с собой во взрослую жизнь (которая уже не за горами) и передают уже своим детям.
– Это точно! Своим родным. Своим собственным.

– А ещё нашим внукам и правнукам.
– Да, Васенька! Это так. И с нами такое происходило. Помню! И с нашими детками сейчас, наверное, тоже творится подобное. И с Лёнечкой будет. Обязательно. Верю! Надо только нам не упустить его. Направить в хорошее русло. В правильное!

– Вот-вот… в правильное. Точно так. Хорошо сказано… Душевно… – через силу прошептал Кульков, отвернувшись к стене и еле-еле перебирая синими дрожащими губами, с жутким огорчением и ужасающим сожалением резко вспомнив своих двух дочек, двух маленьких девочек, брошенных им на произвол судьбы давно-предавно, и непонятно… где и как теперь обитающих.




Продолжение: http://proza.ru/2023/05/17/664

Предыдущее: http://proza.ru/2023/05/15/853

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023