2. Дальний Восток. Не все змеи кусачие

Дальний Восток меня разочаровал. Особенно после тех оха – ахов, что привозили с собой, посетившие его, раньше. Сопки, напоминающие сглаженные Карпатские горы или Кавказ, каким он видится с черноморского побережья в районе Сочи, не произвели на меня должного впечатления. Нет подавляющей сознание, циклопической навороченности памирских хребтов с ослепительными шапками вечных льдов и снегов, нет даже крымских скальных обрывов, сбросов и обнажений. А есть невысокие, однообразные сопки, сплошь покрытые зеленью лесов. И леса эти на 70% состоят из невысоких монгольских дубов. Понимаю, что такой антропогенный ландшафт – следствие лесных пожаров, поскольку, монгольский дуб, дерево крайне огнеустойчивое. Тем не менее, зрелище было унылое и однообразное.

Без малого неделю бродили мы по этим скучным лесам, оголяясь, каждые полчаса и снимая друг с друга клещей. Дальневосточные клещи в отличии от своих простодушных, среднеазиатских собратьев, существа осторожные и недоверчивые. Первые бежали по пескам наперегонки, расталкивая друг друга «локтями», учуяв тепло человеческого тела. И мы, пользуясь их жадностью, прежде, чем обосноваться на новом месте, производили «зачистку» местности, а именно прорывали вокруг себя круговую канавку и наблюдали, как бегущие галопом стада, скатываются в коварную ловушку. Оставалось их только собрать, назначить Джорданами Бруно и устроить аутодафе, бросая их в костёр.

За эти дни мы поймали полдесятка мелких узорчатых полозов на двоих, в тех редких местах, где на поверхность выходили скальные обнажения. Но таких мест встречалось до обидного мало и они были ничтожно маломощными. Ходили мы по принципу «Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону…», чтобы, как говорил Бочерин, не толкаться жопами, как на крохотной коммунальной кухне. Направление выбирали при помощи жребия.

Как–то поздним утром возвращается возбуждённый Бочерин с горящими глазами и со словами;

– Володя, я там с такой змеёй боролся.

– Где там, и где змея? – спрашиваю.

– Под мостом, а змею упустил

– Как же можно было упустить, если ты боролся? Боролся – значит, держал в руках.

– Так, она в щель полезла, я боялся её разорвать, ну и отпустил.

До моста, где Бочерин «боролся» со змеёй, было километра два, и пока мы до него добрались, прошло около получаса. Змеи не было, но в зарослях, растущих из многочисленных щелей, растений, мы обнаружили несколько выползков, сброшенных во время линьки змеиных шкурок, а это говорило о многом, если не обо всём.

– Бочерин, ты время засёк, когда боролся со змием?

– Да, в одиннадцать часов.

– Завтра будем здесь не позже десяти, – сказал я приказным тоном.

Назавтра, ровно в десять, мы были «на объекте». Объект представлял собою насыпь, покрытую бетонными плитами с глубокими трещинами между ними. Трещины вели в «подполье» – просторные пустоты между грунтом и плитами, как потом выяснилось – летними убежищами змей, бурундучков и прочей, мелкой живности. И сразу я увидел Его. Он лежал спокойно и вальяжно, растянувшись под рассеянной полутенью, какого–то вьющегося растения с колючками на стебле. Он прогревался, он принимал солнечные ванны всем своим полутораметровым телом, уплостившись, что бы увеличить поверхность и впитать как можно больше солнечной энергии. Ему предстоял долгий день, поиски пищи и всякие прочие бытовые дела. Но, поохотится сегодня, ему уже не довелось. Он попал в мой мешок, и быть ему жителем террариума и вести сытую, безопасную, но очень скучную жизнь, как в очень
хорошей, благоустроенной, но всё же, тюрьме.

Приятно держать в руке змею, особенно такую крупную. Она тяжёлая, тёплая и гладкая как женщина или, как хорошо откормленный кот. Главное для ловца змей, научится медленно ходить, а задача эта не из лёгких. Тем более для энтомолога, которому приходится бегать с сачком за бабочками, а ещё, тем более нам с Бочериным – гепардам песков и такыров, пожирателям пустынных горизонтов. Чем медленнее идёшь, тем больше видишь под ногами, а змею можно увидеть только под ногами или в непосредственной близости от них, настолько хороша их камуфляжная окраска. Они идеально используют особенности рельефа, растительность, свет, тени и полутени. Змею не увидеть скользящим, быстрым взглядом, такой взгляд отскакивает, не успев зафиксировать объект, и его нужно остановить на мгновение там, где нужно и тогда змея медленно появляется, как изображение на проявляемой фотоплёнке. Даже самая яркая. За час мы собрали, не поймали, а именно собрали, десяток полозов Шренка, столько же краснобрюхих и узорчатых полозов, несколько восточных щитомордников и одного чрезвычайно яркого, и столь же вонючего тигрового ужа.

Тигровый уж – классический пример яркой, но малозаметной змеи. Тело оливково – зелёное в оранжевых поперечных пятнах. Эти пятна живут отдельной жизнью, разрывают целостность тела на отдельные фрагменты, дефрагментируют его, и зрение не сразу складывает такой калейдоскоп в цельный образ. А когда это происходит, змея успевает шмыгнуть в ближайшую норку.

В общем, сегодняшний день, позволил нам перескочить сразу через два режима экономии, как Монголия перескочила из феодализма в социализм. Дело в том, что я человек экономный и даже скупой, ввёл в наш обиход три режима экономии: жестокий, жёсткий и обычный. Первый действовал до тех пор, пока мы не окупали затраты на дорогу, второй, пока не заработали по минимальной зарплате, третий, пока наши заработки не превысят среднюю зарплату. Но, я никогда не отменял режим экономии совсем. Впрочем, это касалось только нашего «общака» или казны. Мы сбрасывались по энной сумме, и из неё покупали только самое необходимое. Когда деньги заканчивались, мы сбрасывались снова. И так до конца поездки. Но, это правило не отменяло личное мотовство. Пожалуйста, можешь, хоть играть, хоть пьянствовать, хоть тратиться на девок, твоё личное дело. Только из своего кармана. И не обижайся потом, что приедешь домой с голой жопой, как это было с Юрой Юхно.

Помнится, навязал мне Алик в попутчики Юру Юхно. Вроде бы змеелов со стажем. Всю длинную дорогу он хвастался, какой он замечательный змеелов, а в перерывах ходил в вагон– видеосалон, где показывали всякую, голливудскую бредятину. Разумеется, не бесплатно. «Просмотрел» уйму денег, а когда я ему сделал замечание, сказал. «Ну и, что. Мы же заработаем». По дороге выяснилось, что он националист, да ещё и украинский. Ненавижу националистов, тем более украинских. Юра оказался не просто украинцем, а щирым хохлом, наглым, хитрожопым и до крайности безответственным. А вдобавок ленивым. По приезду, закупил вина и залёг в гостинице. День лежит, другой лежит. Ну, я и поклялся, что не буду ему ни в чём помогать. На третий встал, пошёл на охоту. Возвращается пустой. Снова залёг. Я ему «Юра, на какие деньги дома будешь жить»? А он мне: «Так мы же уже немного заработали». «Кто это мы? – спрашиваю.– « Мы, Самодержец и Император Всея Руси»?
 - Ну, у нас же общий котёл.
- А. кто это решил, что у нас общий котёл?
- Так у нас в бригаде, в Туркмении был общий котёл.
- Удивляюсь, что тебя в том котле не сварили.

Вечером приготовили уху из пойманной, мелкой ряпушки – местной разновидности форели. Бочерин отлил себе ухи в крышку от котелка и ждал, когда она остынет. Он любил тёплое. Он даже сигарету не мог докурить до самого конца. Она обжигала губы. Я посмотрел на него с сожалением..

– Тебе, Дашков хорошо, у тебя губы толстые.

– Ты думаешь для этого?

– Ну, а для чего же ещё?

Поковыряв ложкой, он извлёк рыбёшку, величиной с тюльку.

– И это ты называешь форелью?

– Ну, уж извини, ты и такую не поймал.

Мы, мужики, любим иногда «повыёгиваться» друг перед другом, сказывается инстинкт доминирующего самца. Это называется «пикироваться».
Моя жена, не любит и боится этих пикировок. Ей кажется, что сейчас мы подерёмся. Сколько я ей не объяснял, что мы так развлекаемся, толку ноль.

– А помнишь ромитскую форель? – с неоправданной ностальгией вопросил Бочерин.

– Ещё бы не помнить.

– Скажи Дашков, ну почему она была такая вкусная? Лучшей рыбы я не ел никогда в жизни.

Мы вспомнили заповедник Ромит, где неделю ожидали попутную машину на Матчу.
Мы поселились в абрикосовом саду. Сначала закончился хлеб, а затем и соль, и мы питались абрикосами и форелью, запекая её на решётке из прутьев орехового дерева. Короче, то была очень голодная неделя и на матчинский горный узел мы так и не попали, поскольку посёлка Матча уже не было много лет.

– Да, потому, что жила она в самой чистой, самой холодной и самой быстрой воде, а холод способствует накоплению жировой ткани.



Продолжение следует: http://proza.ru/2023/05/17/1398