Старая усадьба

- Потапа сын? – зыркнула Авдотья Никифоровна на внучку Оленьку.
- Да, - склонила голову Ольга и покрепче сжала веер.
Они замолчали, лишь было слышно, как длинная черная юбка сгорбленной старухи шуршит по садовой дорожке. Солнце уже склонилось к закату. Июльская жара стала понемногу стихать, и Авдотья Никифоровна попросила внучку сопроводить ее на прогулке. Ольга весь день ждала этого часа. Подбирала слова и повторяла заученный текст, но сейчас не могла сказать подготовленной речи.
Авдотья Никифоровна перебирала в памяти крепостных. Знала каждую душу, и кто чем был занят. Ольга осторожно ступала вслед за старухой и старалась не смотреть на заброшенный сад. Там, где раньше цвели английские розы, раскинулся чертополох и разложился огромными листьями лопух. Нестриженный кустарник принял неопрятные, порою зловещие очертания.
Садовник умер, а новые к ним не шли. Знали, что у барина нет денег. Из всей прислуги остались кухарка Марфа, да ее сын Игнат.
Дом обветшал. Потерял былое величие. Давно уже по натертому паркету не кружили пары, не фыркали на морозе кони, дожидаясь с обеда хозяев. Охотничьи борзые больше не взрывали утро заливистым лаем. Розданы за долги. Остались лишь куры и парочка уток на заднем дворе имения.
- Как же, помню, - разъехались в улыбке сухие губы Авдотьи Никифоровны. - Хорошей чесальщицей пяток была его мать. У родительницы дар переняла. Не случись того произвола, что Александр, прости господи его душу, учудил.
- Бабушка, крестьяне давно не крепостные. Тридцать лет прошло, а ты все старое помнишь, - зарделась Ольга и отвела глаза.
- Вот и я о том. Выпустили из рук негодников. Вот что теперь делается. Чесальщицы сватов засылают.
- Кузьма Потапович уважаемый человек. На Урале разбогател. Заводик у них там с работниками.
- Ноги его здесь не будет, - вскипела Авдотья Никифоровна.
- Бабушка, имение уже трижды заложено! - взмолилась Ольга. - Последние выкупные в Ницце закончились. Я сегодня не могла сдержать слез. Первый раз подумала о том, сколько же стоит платье.
- Пока я жива, - зашипела Авдотья Никифоровна и стукнула тростью.
- Бабушка, он уже бумаги оформил и три соседние лесные дачи прикупил, – не выдержала Ольга. Видит Бог, она старалась аккуратно подвести старушку к ужасной вести. - Предложил отцу меня за сына отдать, чтоб имение в семье осталось.
- Дурная шутка, Олюшка, - принялась старуха хватать воздух беззубым ртом. - Так не должно быть. Надо царю-батюшке прошение писать. Как же он допустил такое, – шамкала Авдотья Никифоровна дрожащей челюсть.
Старуха оперлась на клюку и захрипела. В тот же вечер она слегла. Отнялись ноги и руки совсем не слушались. Авдотья Никифоровна вспоминала балы, дворовых, охоту и давно почившего мужа. Погрузившись в прошлое, она не слышала, как заехал в имение новый хозяин, как стучал по паркету мужицкими сапогами и усмехнувшись бросил картуз на софу.
- Сожги рухлядь, - похлопал Кузьма Потапович по спине Игната. - С Парижу новая мебеля идет.