Возвращение. Роман. Гл. 16

     XVI. – Без каких-либо из ряда вон выходящих происшествий минуло еще три года. Д.П. успешно завершал весеннюю сессию. Он уже второй год как учился на филологическом факультете здешнего университета. Последний экзамен был по зарубежной литературе девятнадцатого века. Д.П. взял билет и с облегчением прочел вопрос, к которому он был хорошо подготовлен. Речь шла о Проспере Мериме, его любимейшем, после Дюма, французском писателе. Случайно натолкнулся он на новеллу под названием «Души чистилища» : она не была в программе. Абсолютное художественное совершенство этой вещицы, оставившей после себя даже знаменитого пушкинского «Каменного гостя», настолько потрясло его, что он несколько дней буквально ходил как потерянный.
     В те ранние годы он не имел, да и не мог иметь законченный взгляд на онтологический, то есть как бы последний бытийственный вес писателей. Но уже тогда элементарная читательская интуиция подсказывала ему, что, с одной стороны, нет смысла особенно увлекаться Бальзаком, если есть Лев Толстой, а с другой стороны, и в приключенческой литературе есть психологические глубины, не уступающие ни вышеназванному Льву Николаевичу, ни неназванному Федору Михайловичу. И вот Д.П. решил про себя, что, если, во-первых, профессор будет в хорошем настроении, и если, во-вторых, ответ его пойдет «как по маслу», – да, вот тогда он, пожалуй, и выскажет тому свои любимые мысли : немного, чтобы похвалиться собственным оригинальным видением вещей, но гораздо больше ради выяснения самой истины.
     Д.П. мог бы отвечать сразу, но, учитывая задачу, им самим перед собой самовольно поставленную, присел на заднюю скамью, чтобы набросать тезисы. Вернувшись к лекторскому столику, он с удивлением обнаружил за ним вместо знакомого умного иронического профессорского лица в обрамлении мушкетерской треугольной бородки вдруг совершенно чуждую физиономию : грузную, неприветливую, равнодушную от сознания собственной значительности, да еще с отвислыми складками на щеках и подбородке. И сейчас же мясистая сильная пиджачная рука, принадлежавшая описанной физиономии, выхватила из его ладони бумажку с тезисами, скомкала ее с громким хрустом и забросила далеко в угол : «Это вам больше не понадобится, уважаемый Д.П. Довольно баловства. Дело надо делать, а не дурака валять. Не хочу терять понапрасну время на пустые объяснения. Моя фамилия Краснов. Я состою в чине полковника здешнего ведомства внутренних дел».
     Д.П. побледнел и стал инстинктивно искать глазами бумажный шарик на полу, точно без своих тезисов он не мог продолжать разговор с чином. «Да я же вам сказал, что она вам больше не понадобится, экий вы Фома неверующий, – полковник нехотя встал, громко отодвигая стул, поднял с пола бумажку, демонстративно разорвал ее на мелкие части и клочки выбросил в урну, – ну что, теперь вы успокоились? Постараюсь выражаться кратко. Итак, экзамен вы сдали. Далее : мы за то, чтобы разрешить вам выезд заграницу. Вот, полюбуйтесь, – он вынул из папки несколько перетянутых резинкой пачек мелко исписанной бумаги и, прижимая сначала плотно каждую из них к столу обеими ладонями, потом коротко подержав их далеко перед глазами и наконец аккуратно складывая все поочередно обратно в папку, продолжал так : – Это характеристика классной руководительницы. Здесь справка от матери, не возражающей против вашего отъезда. Х-м-м... а почему? Наверное, дело в недостаточной жилплощади. Ей с дочерью будет вольготней, понятно. Так, идем дальше. Согласие отца не требуется, поскольку он давно не живет с вами. Но вот что он написал : «Выпустить вы его можете, но я как отец, который его знает насквозь и глубже, сомневаюсь, что он вернется. Это все равно что наказать щуку, бросив ее обратно в реку : читал где-то». Д.П., голубчик, умоляю вас, опровергнете сейчас же мнение вашего батюшки, иначе мы просто не можем идти дальше. Опровергаете? (Последовал многократный кивок головой). Прекрасно. Что у нас там еще? Ах, да, вот забавное заявление одной вашей бывшей одноклассницы. Она пишет : «Д.П. все время учился на пятерки и не давал нам списывать. Это всем нам очень действовало на нервы. Поэтому мы не возражаем против его выезда. И пока он не изменится внутренне, пусть лучше не возвращается». Это правда?»
(Д.П. в ответ сбивчиво начал утверждать, что были у него и четверки, и даже одна тройка, и что он охотно давал списывать, но не всем и не всегда : эта девочка, например, тоже ему порядочно действовала на нервы).
     «Ерунда какая-то, – пробормотал полковник, – что это все они против вас? С другой стороны, нет, как говорится, дыма без огня. Вот мнения соседей : они, конечно, не играют особой роли, но для полноты дела. Да и любопытно, знаете ли. Например, один из них утверждает, что вы часто подслушивали у его двери, особенно когда он громко ссорился с женой, а когда они, то есть он или его жена, встречали вас после на лестнице, у вас в глазах было какое-то дурацкое сочувствие, которое им обоим страшно действовало на нервы. Было такое?» Д.П. чудовищно покраснел и не знал что сказать.
     «Значит, правда, – тяжело вздохнул полковник Краснов, – я так и думал. Вы неисправимы. Вот заявление ректора университета, удостоверяющее незаинтересованность в вашем дальнейшем обучении. Почему он так пишет?» – тихо и как будто себе самому задал вопрос он. Д.П. пожал плечами и теперь уже побледнел : он твердо был уверен, что как студент находился на уровне по меньшей мере гораздо выше среднего. Выходило же совершенно иначе. Д.П. недоумевал, как такое могло получиться. «Вот справка гороно, гарантирующая свободное распределение, – монотонно продолжал грузный полковник, – но ведь это чистая формальность, понимаете? Куда же вас распределять, Д.П.? Какой у вас вообще выбор по части профессии? Вам светит либо учитель литературы в средней школе, либо журналист какой-нибудь областной газетенки. Но ни тем, ни другим, насколько я могу о вас судить, вы работать не желаете. Да и не сможете, если по-честному. С какой стати вы пошли на филфак? Вы же в школе были сплошным пятерошником по точным дисциплинам. Вы что, в угоду Марии Ивановны сделали этот шаг?» На этот раз Д.П. наотрез покачал головой. «Нет? – переспросил полковник, – а на хрена тогда подались сюда?» – и он неодобрительно обвел глазами стены и потолок лекционного зала. – «Литературу люблю», – угрюмо вымолвил Д.П. – «Литературу? Вы это серьезно? Литературу нужно читать, а не изучать. Да и не по-мужски это : учиться на филолога. Девчонки таких не любят. Да вам, как я вижу, и на это наплевать», – и полковник почему-то обидчиво замолчал.
     «Вы надо мной издеваетесь», – хотел возразить Д.П., но смолчал : ему надо было во что бы то ни стало выяснить, куда клонит его необычный собеседник. Вместо этого он выжидательно заметил : «Нет, наши девушки влюбляются и в филологов». – «Но не в вас! – почти прикрикнул вдруг полковник, – впрочем, извините. Это дело личное. Хотя для вас и не только личное. К женскому вопросу мы еще вернемся и как следует его разберем. Пока же вот письменное заключение о вас одного вашего бывшего одноклассника. Всего полстранички. Он пишет о вас так, зачитываю : «Самым большим разочарованием в моей жизни было знакомство с Дмитрием Павловичем Винорецким». И дальше описывает историю с палкой на катке. Как вам это нравится, голубчик?». У Д.П. голова пошла кругом и он, чтобы не упасть, облокотился на спинку стула. «Причем здесь этот парень?» – прошептал он растерянно. «О, парень этот чрезвычайно важен в нашем тонком и деликтном деле, – возразил полковник Краснов, подняв кверху указательной палец правой руки, – свидедетельство этого парня, как вы его назвали, быть может, как раз и проливает решающий свет на ваше темное дело». – «Мое темное дело?» – не поверил своим ушам Д.П. 
     «Да, ваше темное дело. И мне его поручили. В чем оно заключается, спросите вы? Резонный вопрос. Если в двух словах, то я должен в законном порядке оформить ваш выезд заграницу. Для чего? Признаться, я это до конца сам еще не понял. Решение принято на верхах. Как мне кажется, вам разрешен выезд с тем, чтобы вы, когда возвратитесь, во всеуслышание заявили, что лучше нашей земли для русского человека ничего нет и быть не может. Главное – быть не может. Это уже нечто ультимативное. И, я бы сказал, глубоко нравственное. Но почему выбрали именно вас? Вот вопрос, который не дает мне покоя. Есть, правда, письменный отчет некоего клоуна из передвижного цирка. Он свою историю рассказал именно вам. А значит, раскручивая эту пружину, можно весь ваш выезд представить в качестве фантастического стечения обстоятельств. То есть, попросту говоря, сделать из него своего рода сказку или, скажем так, общепонятную притчу, которая всем понравится... которая, думаю, не может людям не понравиться. Но я привык копать глубоко. И я спрашиваю себя снова и снова : почему вы? почему именно вас выбрали? Случайности тут быть не может». – «Ну и к чему же вы пришли?» – в голосе Д.П. впервые появился оттенок законной дерзости : он, казалось, начинал отходить от первоначального шока. – «К чему? А вот к чему : я убеждаюсь все больше и больше, что вы ничем не можете пригодиться для нашей земли. Вы, извините за выражение, пустоцвет. Вам здесь делать нечего. Вы только все портите. Вот в Библии, говорят, был царь, который к чему ни прикоснется – все обращал в золото. Даже еду. Вот он и умер с голода. А вы наоборот : чего ни косьнетесь, все превращаете... в дерьмо, извините за выражение. Не мудрено, что вам нужно уезжать отсюда. Для вас здесь вообще нет места, – полковник Краснов попросил Д.П. встать со стула, а когда тот исполнил его просьбу, убрал его стул и поставил рядом со своим, – где вам теперь сидеть? Негде. В том-то и дело, что негде. Но я заговорился. В мои обязанности входит зачитать перед вами документы и взять с вас расписку, подтверждающую, что прочитанное принято вами к сведению», – и он протянул Д.П. авторучку.
     Бегло просмотрев бумаги, Д.П. расписался. И тут же, входя в роль, развязно спросил : «А если я не соглашусь?» – «Теперь уже поздно не соглашаться. Да вы обязательно согласитесь. Вам же сидеть не на чем, разве забыли? Ну куда вы рыпаетесь? Что, всю жизнь собираетесь жить с матерью в однокомнатной квартирке? Или в сельском общежитии? А дружить как будете с людьми, если вы из-за какой-то палки с хорошим парнем могли разойтись? А семью как будете заводить? с женщинами-то у вас как?.. кстати, о женщинах.Совсем забыл. Главную-то бумагу и забыл, – он, порывшись, достал из кармана пиджака аккуратно свернутый вчетверо тетрадный лист, развернул его, – вот напоследок свидетельство некоей Натальи Григорьевны Степановой. Надеюсь, эта гражданка вам знакома. Она пишет о вас так : «В похищении моего малолетнего сына Д.П. прямо не виню, хотя без него оно, быть может, и не состоялось бы вовсе. Поэтому считаю, что если он навсегда исчезнет из наших краев, для всех будет только лучше». Суровый приговор, – улыбнулся полковник, – но чертовски справедливый. После этого что же и говорить-то дальше», – и он развел руками как театральный актер, благодарящий зрителей за аплодисменты.
     «Я не виноват в похищении ребенка... у меня мысли даже не было... вы сами все знаете... зачем же вы так», – у Д.П. навернулись слезы на глазах. «Да вас прямо никто не винит. Хотя с юридической точки зрения, по статье 126, пункт «д» вам грозило бы наказание лишением свободы сроком от пяти до двенадцати лет. Незнание, как известно, не освобождает от ответственности. Это во всем мире так. И мы могли бы привлечь вас к уголовной ответственности. Но, как видите, не привлекли. Мало того, что мы вас не сажаем, мы вас заграницу отпускаем. Согласитесь, большего милосердия быть не может». – «Нет, не может», – и слезы исчезли из глаз Д.П. также быстро, как появились : в конце концов, он в глубине души не ощущал никакой вины за собой.
     «Ну вот и славненько. Так как у вас насчет жены? – и, когда Д.П. пробормотал в ответ что-то невнятное, продолжал : – Дело в том, что так просто мы вас отпустить не можем. Этого уже никто не поймет. Как вам должно быть известно, у нас даже так называемые диссиденты уезжают по израильской визе. Вы, судя по документам – о внешности вашей умолчу – как будто наш, русский человек. И как таковой нуждаетесь в гражданке еврейского происхождения в качестве супруги». – «Но у меня уже есть девушка, которую я... – Д.П. хотел было сказать «люблю», но, скользнув взглядом по грубовато-бесчувственному лицу полковника, удержался и выразился иначе : – С которой я состою в отношениях более интимных, чем просто дружба». – «Как туманно вы, однако, выражаетесь, – недовольно поморщился полковник, – как зовут девушку?» Д.П. снова покраснел и потупился. «Мне вы можете доверять. Поверьте, я не задаю вопросов, которые можно было бы и не задавать. Я разговариваю с вами по долгу службы, а не в частном порядке. Поэтому извольте отвечать как полагается. Кроме того, я не спрашиваю, как там у вас в интимной сфере. Меня интересуют общие отношения. Обстоятельства знакомства, глубина чувств, уровень взаимного доверия и тому подобное».
     Д.П. почувствовал, что отступать некуда. Да и незачем. Все, что с ним происходило в течение последнего часа, было скорее похоже не сон, но сон не кошмарный, а отвечающий, как это часто бывает в снах, тайным желаниям сновидца. Д.П. согласился на предложение полковника Краснова кое-что рассказать из своей личной жизни. Они вышли из лекционного зала, чтобы не мешать сдаче экзаменов. Им тут же предоставили маленькую комнату, примыкающую к библиотеке, где они и уединились.