Так Богу угодно

                       
     Иосиф задумчиво что — то чиркал палкой по песку. Заводские тросточки он не любил, считая их сильно вычурными. А вот яблоневая клюка, отполированная до блеска, служила ему верой и правдой. Вот и сейчас, она, как некое продолжение руки или пера, тщательно выводила некое подобие иероглифов, ведомые ему одному. Они были спутанные, как и его мысли.
    А задуматься было над чем. Долгая жизнь, а это без малого девяносто годков, всё чаще наплывая, не давала ему покоя, особенно ночами.
    Воспоминания давно ушедших лет, гнобили, вызывая противоречивые чувства.. Ладно молодые годы… Сиротство, тяжёлый труд, война, затем гражданская…, всё это понятно — все так жили… А вот то, что сорвался в голодные годы 30-х годов с насиженного, давно обжитого места и дома, эти мысли терзали больше всего.
    Да, голод не тётка… Но опять — все так жили. Хотя нет, многие заколачивали дома и уезжали за более счастливой долей. Только где она — счастливая?
    Конечно Иосиф продумывал и такой вариант. Только вот куда с малыми детьми — то. Да и дом добротный — железом крытый, что было редкостью и особым шиком. Хотя он не любил выпендриваться. В своё время жизнь обломала его и многому научила.
    Его не сподвигло к переезду, даже то, когда его любимую Груню, сосед стал зазывать к себе во двор. Обычно нелюдимый и скупой на слова — здесь, он так и сыпал любезностями, что сразу насторожило молодую женщину. Но когда она увидела, как он тщательно прячет за спиной, то — ли топор, то — ли большой нож, Аграфена в одну секунду подхватила ноги в руки и айда, бегом домой. В то время уже бывали случаи каннибализма и некоторые теряли человеческий облик.
    Но, когда он — Иосиф, после уборочной принёс домой чуть более полу — мешка недовызревшей пшеницы, то понял, что это конец, если ничего не предпринять…
    Вскоре завербовашись на строительство железной дороги, в теплушках, катили в Казахстане.
    Затем долгие годы, включительно по 1939, возведение стройки века. А начинали свою эпопею строительства недалече от озера Балхаш. Зимой и летом жили в палатках. Кто бывал в тех краях зимой, знает все прелести погоды, гонимые нескончаемым ветром.
    Неожиданно, в унисон вечно дрожавшим рукам, задрожали губы, особенно нижняя и Иосиф смахнул набежавшую слезу. Теперь они были частыми гостями и всегда приходили неожиданно.
    Где — то там, в бескрайних степях, схоронил свою младшенькую любимицу — Верочку. Ох, как она любила и умела жить с сызмальства. Всё ей было в радость… И первый цветок, и жаворонок в небе. А как пела! Не голосок, звонкий родничок. Пела всегда. На работе услышав её пение, руки волей — неволей, сами по себе, начинали шевелиться бойчее, а душа полниться светлой надеждой на близкое, счастливое будущее.
    Но не сподобилось это увидеть доченьке. Похоронили её на самом верху холма, чтобы как можно дальше видела это мир, так горячо любимый ею. А как неистовствовала погода в день похорон... Казалось всё было супротив кончины маленькой девочки.
    Ярко — красный небосклон, ещё сильнее налился кровавым багрянцем. Вездесущий ветер словно пытался её разбудить от смертного сна — ведь теперь ему не с кем бегать на перегонки.
    Кончик его рукотворной трости заходил ходуном в вечно дрожащих руках. Это тогда, в те дни, она неожиданно поселилась в его куках и с тех пор противная дрожь не покидала.
    Много разного прошло.за эти годы. Дети повырастали и стали всё чаще бухтеть насчет постоянного жительства. Груня туда — же…
    — Иосиф, ты что не видишь, как вымахали наши голубки —  на выданье. Надо прекращать цыганскую жизнь и определить свой угол, где и станем доживать свой век.
    Муж согласно кивал головой. Он и сам неоднократно задумывался где кинуть, так называемый якорь. На родину возвращаться не хотелось — при деле. Да и по душе ему был местный, бесхитростный люд.
    Конечно хотелось выбрать место покрасивше, но везде была однообразная степь. Может вот здесь? А что, где ещё встретишь, чтобы возле будущей станции, было сразу две реки с такими чудными названиями — небольшая и тихая — Кызыл — Су, впадала в более беспокойный Ишим. Да и название предполагаемой станции было тоже чудным — Есиль.
    Как и везде, всё начиналось с палаток. Затем желание иметь, пусть самый простецкий, но свой дом, заставило взяться за лопаты. Так появились первые землянки. Дальше больше…
    Но не повезло только что рождённому Есилю. Как ушат холодной воды, грянула омерзительная во всех своих обличьях — война. Всё уходило на фронт, оставляя будущему городу крохи, без которых помощь фронту была — бы невозможной.
    Но и это лихолетье миновало, забрав сына Ивана и зятя Филиппа.
    Иосиф вновь смахнул слезу.
    После победы, жизнь стала спокойнее, но не менее напряжённой. Ведь гад комолый порушил всё, вплоть до Волги — подчистую. Но это была уже другая жизнь — мирная.
    А тут вскорости пошли долгожданные внуки. Они быстро подрастали. Вместе с ними рос и городишко, на который удачно свалилась Целина.
    Дед покачал головой — жить — бы жить только, а тут накатила окаянная старость.
    Вскорости, в Мир иной ушла его голубушка — Аграфена.
    Иосиф склонил седую голову на палочку. Он плакал тихо. Слёзы, как самые горячие слова, просили у своей любимой прощения, которая хлебнула вместе с ним столько бед. Которой так и не дал обещанной, счастливой доли.
    Один за другим повырастали внуки. Вон Нюрин — эко, как вымахал, считай метра два. А Танины тоже не отстают. Старший Пётр… При царе быть ему гренадером. Вовка тоже не отстаёт. А когда пришёл на побывку Витька, вовсе не узнал
    И он улыбнулся вспоминая эту встречу.
    Валя тоже молодец — учится в Алма — Ате. Вскорости и Коля вернётся из армии и если Бог даст, подарят ещё правнуков и не прервётся род наш. А мне пожалуй надо собираться к своей Груне.
    Он вновь улыбнулся, вспомнив жёнушку. 
    Затем его палка заработала бойчее.
    — Кто его знает, может и ненадобно было срываться с родных мест в те далёкие 30-е годы? Может и выжили — б с Божьей помощью?… Кто это ведает?
     Через минуту молчания, он сам ответил на этот вопрос.
    — Бог знает и Бог ведает, и Он не даёт неподъёмной ноши для чад своих…
    А в Бога верил он всю жизнь. Верил свято и неукоснительно.
    Этим — же летом 1972 года, Иосифа не стало. Проводить его собрались все внуки. Были и правнуки… Ведь его род продолжал шириться и развиваться. А значит всё было правильно — как Богу угодно…
    Помимо полнокровного рода, этот мудрый человек оставил после себя сотни километров железной дороги, рассекающей безбрежные дали степи, ставшие ему родными, но и городок с чудным названием — Есиль...