Фолиант отступников

Фолиант отступников.
 Пролог.
Тайна паутинника.
После молнии, что с треском разорвала само небо, громыхнуло знатно. Будто кто там, за тучами, разом выпалил из сотни орудий. Во всяком случае, тощему белобрысому пареньку так показалось. О, божечки, до чего страшно. Ещё и экипаж на поворотах кренит. Рессоры скрипят. Колеса бы не отвалились. Вихрастая голова в очередной раз проверила крепость стенки. Стенка выдержала. Голова, вроде, тоже. Но зубы клацнули и рот стал быстро наполняться отвратительно солёным: незадачливый путешественник глубоко прокусил щёку.
Рука, словно материализовавшаяся из ночного кошмара… Нет, рукой это всё-таки назвать было нельзя. Тонкая лапа, увенчанная тройной клешнёй и покрытая антрацитового цвета хитином, забарабанила в крышу экипажа тяжёлой тростью с большим драгоценным камнем вместо набалдашника. Вторая конечность, но растущая из того же локтевого сустава, крепко, до боли ухватила парня за плечо. Раздалось отрывистое щёлканье, в котором только привычное ухо могло разобрать слова, свойственные человеческому языку:
- Домчим до следующего утёса, обогнём его, и я тебя высажу. Не перебивай, - остановил паренька странный пассажир. – Мы не сможем уйти от преследования…
Экипаж резко качнулся в сторону и капюшон балахона – единственной одежды существа, - съехал с его головы. Вид, представший глазам молодого человека, мог легко вызвать приступ паники у любого не знавшего, каковы они видом, – паутинники. Маленькая кожистая голова была покрыта редкими хитиновыми бляшками. За окном снова сверкнуло, высветив четыре крупных обсидианово-чёрных  глаза, лишённых зрачков и ресниц. Вместо носа у паутинника зиял провал, разделенный тремя вертикальными плёночками. Ртом же ему служило некое подобие короткого толстого хоботка, завершающегося шестью мелкими хелицерами. Положительно, это существо нельзя было отнести к красавцам. Скорее уж паутинник напоминал выходца из преисподней. Если же к неприглядной физиономии добавить хитиновую узкую грудку, посаженную на гибкое сегментативное тельце и непомерно раздутое чрево, скрытое мешковатым балахоном, а так же раздвоенные верхние конечности и четыре шипастые ножки, портрет станет совсем отталкивающим. Но белобрысый паренёк, брошенный в младенчестве матерью и воспитанный в пещерах паутинников, знал не понаслышке – добрее этих страшных ликом существ, вряд ли было возможно найти в целом свете.
- Револьвер при тебе? – просвистел-прощёлкал паутинник.
Парень извлёк из-за пояса внушительных размеров оружие. В его худой руке оно казалось несуразно огромным. Уродливая голова его собеседника несколько раз удовлетворённо качнулась.
- Теперь, главное. Держи, - паутинник протянул человеку свёрнутый лист бумаги. – Здесь два адреса. Сначала пойдёшь по первому. Он находится в квартале нелюдей. Там знают, что делать. Второй… По второму отправишься, если… Даже думать не хочется… Второй – адрес лорда. Туда тебе будет пробиться сложнее. Но, уж коли не будет выбора, прояви смекалку. Посылку нужно доставить.
Паутинник, лапой пошарил под сиденьем. Для этого ему и наклоняться не пришлось.
- Вот… - он извлёк нечто отдалённо напоминающее ларец. – Осторожнее, он тяжёлый. А теперь… - трость ударила в потолок и карета остановилась. – Теперь - беги.
Мальчишка порывисто обнял нелюдя.
- Я… - его душили слёзы. – Я…
- Я знаю, - тихо проговорил паутинник. – Творец позволит – мы ещё свидимся. Беги… сынок. Не теряй времени.
Дверь распахнулась, выпуская паренька в грозу. Ливень промочил его одежду сразу. Он этого и не заметил. Ответив на прощальный жест возницы, парень побрёл к утёсам. Щёлкнул кнут и шесть огромных пауков повлекли карету дальше. И тут человеческое ухо уловило звуки, от которых паренька пробрал озноб. Он сумел различить их даже в яростном громе бури. Утробный, перекатывающийся тяжкими волнами вой с противным подтявкиванием. Парень остановился не в силах побороть любопытство. В конце концов, он ведь так и не знал от кого спасался бегством паутинник. Собирались они в спешке, и существо, заменившее ему отца, в тот момент не было расположено к пояснительным беседам.
Сначала появились псы. Так было привычнее обозначить существ, мчавшихся за удаляющейся каретой. Узкие морды, вытянутые в струнку хвосты, практически голые, антрацитового цвета тела, четыре узких зелёных глаза без зрачков и острейшая пила зубов. Этих четырёхглазых чудовищ паренёк знал. О, ещё как знал. С ненавистью он стиснул рукоять револьвера. Эх, расстрелять бы их, да нельзя. У псов есть хозяева. Сейчас он узнает, кто они. Одна из псин, та, что покрупнее, постарше и поопытнее, вдруг прервала свой бег. Она остановилась на том месте, где паутинник высадил человека. Покрутила вытянутой головой на длинной шее, пронзительно взвыла, подавая сигнал хозяевам, и уселась прямо в лужу, облизывая зубы раздвоенным языком.
Человек обругал эту чуткую и хитрую скотину последними словами. Пора было уносить ноги. Жаль, он так и не увидел тех, кто гнался за паутинником. Кривя лицо от невыносимой тяжести ларца, и стараясь шуметь, как можно меньше, – и ярость бури тут была ему в помощь, - парень растворился в темноте. 
Глава 1.
Первая шпага империи.
Гренки с маслом господин Жиль Друзо не жаловал. Вкус масла всегда был ему неприятен. Как и запах. Запах в особенности. Нет, нельзя было сказать, что господин Друзо был как-то особенно привередлив в еде. Гм, в конце концов, он ведь смирился с кухней империи. Особенными же изысками гастрономия Маангаста не отличалась. Взять хотя бы совершенно необъяснимую привычку маангастцев – и не только представителей простонародья - добавлять бараний жир, чуть ли не в каждое блюдо. М-да, к бараньему жиру господин Друзо тоже не привык. Поэтому свой завтрак, равно, как и обед и ужин, когда на то находилось время, господин Жиль заказывал в одной, довольно удалённой от его дома ресторации под названием «Под сенью кипарисов». Господин Жиль даже не пытался выяснить, что за причуда подвигла хозяина выбрать столь неподходящее название. Главное, в меню, там всегда была великолепная ветчина и чудесный ещё горячий хлеб. А какие чудесные сыры!.. Владелец ресторации дорожил своей репутацией и очень ценил господина Жиля Друзо, как клиента. К тому же шеф-повар сего заведения по праву слыл за большого знатока своего дела и прекрасно умел приготовить любимые Жилем супы-пюре, особенно с белыми грибами, и птицу.
Да-с, птицу… Господин Друзо очень любил покушать. И не находил ровно ничего предосудительного в том, чтобы ещё с утра, перед бокальчиком горячего кофе… Именно, бокальчиком! Чашечки, размером с напёрсток – посуда для рафинированных девиц. Так вот, перед бокальчиком обжигающего кофе – и чтоб никакого сахара! – откушать ножку фазана, или, скажем, баранью отбивную. Гм-гм, с разумным количеством жира.
Но сегодня господин Жиль Друзо взирал на свой стол с глубокой скорбью и непередаваемым отвращением. На столе, в серебряных подставочках красовались два яйца всмятку, пара ненавистных тостов с маслом и три прозрачных, хоть газету сквозь них читай, кусочка ветчины.
- А сыр?! - возопил он жалостливо, обращаясь к своей экономке и, по совместительству кухарке. Благо, последняя обязанность, в силу привычек Жиля, не очень утомляла достойную матрону.
Мадам Пуфф, ответила вежливым, но решительным отказом, прозрачно намекнув на то, что не далее, как вчера господин Жиль сокрушался по поводу увеличения объёма своей талии.
- Кто же, как ни вы горько сетовали на несовершенство мира, прибавление собственного веса и на глупую политику нынешнего правительства. И если с миром и правительством вы ничего поделать не в состоянии, то… - она бросила многозначительный взгляд на довольно кругленькое чрево господина Жиля. – То уж с собственным-то э-э-э округлением, вам вполне по силам справиться. Во всяком случае, именно так, вы мне вчера объявили. И я была потрясена вашим мужеством. Так неужели вы уже за завтраком протрубите ретираду?
Скорбный лик господина Жиля яснее всяких слов говорил о том, что к этому он вполне готов.
Экономка правильно оценила положение вещей.
- Ну уж нет; раз взялись за дело – доводите его до логического завершения. Нечего труса праздновать. И потом, если вы сдадитесь то, как на это посмотрит мадам Сабро.
- Мадам Сабро?.. – господин Жиль сделал вид, что совершенно не понимает, о чём ведёт речь вреднейшая из всех экономок.
- Мадам Сабро выражает вам всяческое своё одобрение и обещает свою поддержку. Моральную, во всяком случае.
«Выражает одобрение»… Господин Жиль болезненно поморщился.
- И когда же эта старая лиса успела пронюхать и… чтоб её черти взяли… выразить мне поддержку? Уж лучше бы выразила сочувствие.
- Старая лиса!? – возопила мадам Пуфф. – Постыдились бы, господин Жиль. – Она же моложе вас на семь лет. Да сразу же, - тут же сменила она тон, заметив, как построжал ликом Друзо, - после нашего с вами разговора. Я телефонировала ей, рассказав о том мужестве, что вы проявили.
- Мадам Пуфф, - заговорил господин Жиль Друзо с трудом сдерживая заклокотавший в нём вулкан, - вы… вы… вы самая лучшая экономка на свете. Да.
- Господин Друзо, от чего мне кажется, что вы хотели сказать, нечто совершенно иное?
- Вам кажется, мадам Пуфф. – Жиль, с огромным трудом, сумел проглотить колючий ком праведного негодования.
Господин Друзо поднялся из-за стола, сунув в рот кусочки ветчины. Наелся до отвала. Ничего не скажешь. Отпустив не в меру заботливую экономку, которая всеми правдами и неправдами пыталась отправить Жиля под венец с мадам Сабро, он подошёл к окну и бросил рассеянный взгляд на улицу.
- Мадам Сабро, мадам Сабро… - бормотал он, очевидно думая о чём-то совершенно ином.
Этот господин с круглой, добродушной физиономией и голубыми детскими глазёнками, в которых никогда не гасли озорные искорки, был человеком занятым. Пожалуй, некоторый избыток веса и довольно округлая фигура только подчёркивали значимость его положения. Главный архивариус двора его императорского величества. А… вот об этом знали совсем не многие. Официально, господин Друзо служил переводчиком в дипломатическом ведомстве. Но переводчиков, и даже, нужно отметить – высокопрофессиональных переводчиков, всё-таки в империи насчитывалось количество изрядное. Господин же Жиль был единственным алмазом в короне. Так о нём выразился отец нынешнего правителя Маангаста. И его сын, занявший трон по упокоении царственного папеньки, тоже разделял это мнение.
Архивариус был человеком, чья непогрешимая память хранила без преуменьшения тысячи древних, старинных и современных документов, от первых указов на дарование ленных владений при рождении королевства Маан, до тайных пунктов договора между уже империей Маангаст и мелкотравчатым баронством Муль, о пропуске через его территорию небольшого обоза с подарками для подкупа чиновников одной излишне гордой страны. Архивариус мог расшифровать любое шпионское сообщение. Во всяком случае, в этом был свято убеждён шеф тайной полиции. Господин Жиль был хранителем тайн. И не только тайн государственных. О, как много он мог бы рассказать о секретах и секретиках Верховных понтификов. Однако его положение никак не предполагало болтливости. Великолепно зная сорок семь современных языков, архивариус находил время и для изучения лингвистических древностей. Ему повезло – его увлечение совпадало с профессиональными обязанностями.
Как любой талантливый человек, господин Жиль не любил себя в чём-то ограничивать. Сфера его интересов была широка. От должности приглашённого профессора на кафедру филологии в университете искусствоведения, до скачек на ипподроме, от скульптуры и поэзии до фехтования. И нужно отметить – этого господина прекрасно знали во всех фехтовальных клубах. Многие, не без основания, считали его первой шпагой Балла – столицы империи. И ещё он любил музицировать. Любовью всей его жизни была скрипка. Он вполне мог бы посвятить себя музыке полностью. Ездить с концертами по всему миру. Собирать полные залы. Срывать овации. Но Жиль Друзо считал себя слишком ленивым. Всей этой артистической суете он предпочитал тишину своего кабинета и играл только для своих племянниц и племянника – детей старшего брата. Племянник уродился большим повесой и охотником до всяческих увеселений, но толк в музыке понимал и был вполне способен оценить талант дорогого дядюшки. Своих детей у архивариуса не было. Он никогда не связывал себя узами брака, подозревая, что семья, не минуемо, отвлечёт его от любимой работы, и уж точно внесёт в его размеренную жизнь элемент беспокойства. А беспокойства господин Жиль не жаловал, старательно избегая всяческих треволнений. Но в последнее время – ему ведь всё-таки уже сорок два – господин Жиль стал ловить себя на мыслях о некоей средних лет блондинке, вдове гвардейского полковника.
- Ох, мадам Сабро, мадам Сабро… гм… нам ведь ещё не поздно произвести на свет парочку розовощёких карапузов. Н-да…
Его мысли были прерваны резким звуком клаксона. Под окно, безбожно чадя и отравляя всё вокруг неописуемым «амбре», лихо подкатил открытый автомобиль. Архивариус не очень любил высоту и поэтому предпочитал жить, как бы это сказать? – по старинке, занимая два верхних этажа одного миленького трёхэтажного особнячка. Не то, что современная аристократия, рвущаяся под облака, и напропалую хвастающая друг перед другом роскошью апартаментов, воздушных садов и воздухоплавательных яхт. По этой же уважительной причине, достойный чиновник не жаловал и перемещений по воздуху. Особо ничего не имея против полётов, он всё же предпочитал наземные виды транспорта, когда обстоятельства не требовали спешности.
Заметив, что так и не убрал с груди салфетку, он с раздражением отшвырнул её прочь и отправился переодеваться. Какого-то официоза сегодня не предполагалось, но, право слово, не отправляться же на службу в затрапезе. К тому же архивариус уже и не помнил, когда выходил за порог своего дома без… шпаги.
Автомобиль споро домчал господина Жиля до здания императорского музея. Сегодня ему предстояло начать ознакомление с некими древними текстами, найденными чёрте где, чуть ли не у самой границы Раскола. Друзо сильно в этом сомневался. Каждому ведомо, что вблизи Раскола никогда не было никаких поселений. Во всяком случае – человеческих. Нелюди, те – да, могли там жить какое-то время, надеясь на удачу и испытывая судьбу. Но люди…
Тем интереснее казалась задача господину Жилю. Всё-таки он был натурой, как бы это точнее выразиться? – не лишённой некоторой романтической жилки. Во всяком случае, его бы никто не рискнул назвать сухарём или книжным червём. И сейчас некий едва уловимый аромат таинственности слегка щекотал его нервы.
Но ожидания не оправдались. Архивариус с первого взгляда, брошенного на свитки, определил подделку. В хвост и в гриву разбранил представителей какого-то провинциального университета, не сумевших разобрать таких явных, на его взгляд, несоответствий. И в страшном раздражении покинул здание музея. Хлопнув дверцей автомобиля, он накуксился и стал недобро поглядывать на прохожих. Настроение было совершенно испорчено. А ещё страшно хотелось есть. Не вовремя же он решил огласить своё решение сесть на диету. А уж эта мадам Пуфф, чёртова перечница, воспользовалась моментом и разнесла эту весть по всему свету. У-у-у, болтушка!
Господину Жилю Друзо очень захотелось уволить экономку, позволившую себе наглость сунуть нос в его личные дела. И Творец ведает, чем бы это обернулось для глуповатой доброхотки если бы господина Жиля не окликнули. Сделано это было хоть и не грубо, однако тон окликнувшего был таков, что сразу становилось ясно – этот человек привык командовать, и не привык к отказам. Друзо встрепенулся. Давно, очень давно никто не позволял себе так с ним разговаривать.
Неподалёку от автомобиля стоял высокий господин, чья осанка и манера держаться тут же выдавала в нём военного. Да и Творец бы с ним, разве мало офицеров слоняется по улицам столицы, но вот именно этого офицера Жиль Друзо меньше всего готов был сегодня встретить. Автомобиль, архивариус покинул с некоторой, обычно не свойственной ему, поспешностью.
- Граф, - господин Жиль учтиво раскланялся. – Первая шпага столицы имеет честь приветствовать Первую шпагу империи.

Глава 2.
Отпрыск древнего рода.
Хорошо ли быть в семье младшеньким? Вероятно – да. Все тебя холят и лелеют. Часто закрывают глаза на шалости. Тебе позволяется многое из того за что старшего брата обязательно высекут. Хотя бедокурили вы вместе. Взять хотя бы случай, когда вы, неугомонная парочка, подобрали ключи к замку фамильной оружейной и умыкнули оттуда аркебузу, подаренную какому-то вашему предку каким-то монархом, за какие-то заслуги, в каком-то неопределимо мохнатом году. И было вам тогда?.. Дай памяти Творец… Одному – тринадцать. А второму, во всю шпарил одиннадцатый год. На пустыре, рядом с границей владений вашего батюшки, но всё это ещё в городской черте, что было большой ошибкой, аркебуза была заряжена чёрным порохом, извлечённым из патронов, украденных ранее. Что же в тот день использовали в качестве пули юные оружейники? Нет, уже и не припомнить. Но, что-то явно не подходящее. Старший нажал на спусковую скобу и в следующую секунду развесёлой птахой упорхнул в колючий бурьян. Отдача была что надо. На звук громоподобного выстрела сбежалась вся челядь и обнаружила развороченную по всей казённой части аркебузу и двух чудо-братцев. Стрелка – со сломанной ключицей, всего в репьях и горе-зрителя с глубоко рассечённой щекой. Обоих в слезах, почти оглохших, и вообще мало что в тот момент понимающих.
Ох, и влетело же им тогда… аж вспомнить приятно. Гувернёр, по приказу папеньки, изрядно исполосовал уседнее место Патрика. Врач искусно заштопал мордашку Гарнета и… детские проказы продолжились.
Под порывом ветра глухо хлопнул полог палатки, разрушающе вторгаясь в призрачную зыбь воспоминаний. Гарнет Оллезар, подполковник экспедиционного корпуса Маангаста в одной из непокорных южных провинций, качнул тяжёлой хмельной головой, и принялся слепо шарить рукой по походному столу в поисках бутылки. Ответом ему был звон разбившейся стеклотары. Гарнет болезненно сморщился и вынужденно открыл один глаз. Второй отверзаться не пожелал, поскольку был плотно запечатан внушительных размеров отёком. Подполковник выглядел плохо. Чувствовал себя ещё хуже. И имел стойкую уверенность, что в ближайшее время лучше ему точно не станет.
На столе красовалась полудюжина объёмистых бутылок. При неуклюжем движении ног под столом тоже что-то многоголосо гремело.
- Денщик! – хрипло позвал Гарнет Оллезар. Полог палатки был тут же откинут, и в проёме нарисовалась сытенькая солдатская рожица. Рядовому неплохо жилось при таком офицере – отъелся на оллезарских хлебах. Подполковник пальцем указал на бутылки: - Тащи ещё. - Округлые, гладковыбритые щёчки тут же исчезли. Исполнительный малый, но какой-то уж слишком угодливый.
Гарнет коснулся пальцем искривлённой нити шрама на своей щеке.
- Так-то Патрик, кругом либо холуи, либо такие же снобы, как и я. Мерзко. И тебя нет рядом, чтобы… чтобы взять меня за шиворот, встряхнуть, как напакостившего щенка и в ум привести. Нет тебя, - вдруг вскричал Гарнет и треснул кулаком по столу. Стол удара не выдержал. Жиденькие ножки подломились, и несчастная мебель превратилась в убогую кучку хлама, погребённую под слоем битого стекла. – И уже не будет никогда, - надрывным шёпотом закончил подполковник Оллезар.
Рискуя порезать пальцы, он извлёк из-под расколоченных бутылок измятый, залитый спиртным лист гербовой бумаги. Официальное уведомление о смерти Патрика Оллезара лорда Карвильского, графа Орнанского, члена парламента и т. д и т. п… Подполковника уведомляли, что следствие ещё не закончено, но всё указывает на несчастный случай на охоте.
- На охоте… Кой дьявол тебя туда занесло? Ты ведь никогда не жаловал это занятие.
Впрочем, сам факт того, что его старший брат оказался среди охотников, никаких подозрений не вызывал. Охота в их кругу – это скорее светский раут. Или повод для встречи, где можно с глазу на глаз, без лишних ушей обсудить политические вопросы.
- Ты грохнулся с лошади, братец и не оставил по себе наследников мужского пола. Охо-хо, и вот теперь я - член парламента и лорд. Чтоб меня! – с чувством произнёс Гарнет. – Ну, какой из меня политик.
Здесь новоиспечённый лорд и граф нисколько не кривил душой. Спору нет, воспитание, и образование Гарнет получил прекрасное. Да и сам подполковник никогда не был бездарем и недотёпой. Вот только с определением своей будущности у него всё складывалось непросто. Что и говорить – постоянство не было его сильной чертой.
Старый лорд воспитание наследника крепко взял в свои руки, чему Патрик, в силу особенностей своего характера, и не думал сопротивляться. Он был натурой цельной. К тому же с младых ногтей маленький лорд почувствовал и «раскушал» вкус власти. Лорд Карвильский, наблюдая за успехами в образовании сына, не без основания полагал, что в будущем его старшему отпрыску вполне по силам и способностям будет занять высшие посты в империи. И даже пост премьер-министра ни казался ему чем-то недостижимым. Всё шло к тому. О своём желании достичь политических вершин юный Патрик открыто объявил в день своего пятнадцатилетия. Семейством лорда это заявление было воспринято с разной степенью энтузиазма. Маман, демонстрируя восторг, метнулась в дежурный обморок. Папа, с явным одобрениям потрепал сына по плечу, и со словами «мой мальчик, весь в отца», тут же пригласил его в святая святых – свой рабочий кабинет, предоставив всем остальным родственникам, приживалам и слугам, выражать эмоции в меру своей искренности.
В палатку проник денщик с большой корзиной, доверху наполненной винными бутылками.
- Возьми себе одну и не беспокой меня, - велел ему Гарнет. – И вот ещё, что… Если кто-то будет рваться меня увидеть, не стесняясь шли всех к чёрту.
- Всех? – робея, переспросил денщик.
- Всех! Разве, что… кроме полковника Кнапста. Его я уважаю. К тому же когда-то он приятельствовал с моим отцом, а это дорогого стоит. Мой старик был снобом, но не пустышкой. И если уж допускал с кем-то сравнительно тёплые отношения, можно было класть голову на плаху  - этот человек того более чем заслуживал. Так что на полковника мой приказ не распространяется: остальных гони прочь.
Денщик сделал шаг к выходу, но остановился.
- Что ещё? - нетерпеливо спросил Гарнет, стараясь отыскать штопор на брезенте, прикрывающем землю.
- А если вам принесут ваш выигрыш?
- Выигрыш?.. – штопор никак не находился и подполковник отшиб бутылочное горлышко о твёрдый каблук тяжёлого сапога.
- Выигрыш… Вы ведь вчера приняли участие в бойцовских поединках младших офицеров. И… э-э-э… даже рядовых.
- В благородном спорте чинов нет. – Гарнет влил в себя изрядную порцию вина. – Так я победил?
Естественно – победил. После того, как отслужив положенный срок в армии, на вольные «гражданские» хлеба ушёл сержант Трей по прозвищу Гвоздь, у Оллезара не осталось равных ему соперников. Иной раз отпрыск древнего аристократического рода даже ностальгировал по той трёпке, что иногда задавал ему беспородный ублюдок, выползший из подворотен какого-то убого провинциального городишки. Моменты эти, правда, бывали редки и скоротечны. Но, тем не менее, бывали.
Однако сейчас Гарнету Оллезару не было никакого дела до отставных сержантов, действующих генералов и прочих. Горе этого человека было неподдельным. Семь лет назад они с братом потеряли отца. Он был стар, но всё ещё крепок телом и духом. Оставив политику, патриарх рода посвятил себя каким-то своим, никому не ведомым интересам. Гарнет понятия не имел, каким именно. Знал только то, что таинственное это увлечение заставляло старого лорда совершать продолжительные, и, видимо, дальние путешествия. Точную цель этих вояжей не знал даже Патрик, хотя о чём-то он мог догадываться. Как-то раз, когда отец не возвращался слишком долго, и маман уже успела извести всю прислугу своими слишком театральными переживаниями, Патрик, обуреваемый беспокойством, почти проговорился. Что же он тогда сказал? Тяжёлая с похмелья голова отказывалась соображать ясно. Гарнет изо всех сил напрягал несчастный свой мозг, стараясь взбодрить изрешечённую трёхсуточными возлияниями память. Какое там. Ничего, кроме «алмазный крест» и «рыцари» этого самого креста на ум так и не пришло.   Не сумев уразуметь, к чему всё это пристегнуть, он опорожнил бутылку и потянулся за второй.
- За тебя, брат. На кой чёрт ты отправился вдогонку папе? Я ведь вовсе не мечтал о карьере политика.
И это было истинной правдой. Впрочем, в юных своих летах Гарнет Оллезар, кажется, вообще ни о чём не мечтал. Разве, что однажды ему взбрела в голову блажь сбежать к Разлому и стать воздушным пиратом. М-да… в тот раз без розог всё-таки не обошлось. Подполковник не сдержал улыбки, к которой, однако, примешивалась изрядная доля горечи.
Блажь о пиратстве его покинула быстро, наверное, уже в процессе экзекуции. Но дух авантюризма сломлен не был. Всю ночь юный Гарнет, морщась от боли в филейных частях, обдумывал особо казуистический план мести своим родителям. И, как ему тогда казалось, - придумал.  На следующее утро, не дожидаясь завтрака, тринадцатилетнее недоразумение, с видом самым смиренным, но непреклонным объявило, что отныне, мир для него умер.
- Маман. Папа. Я ухожу в монастырь.
Последовал ожидаемый обморок матери. На этот раз почти не притворный. Гарнет тут же возрадовался. «Ага, получили на орехи!» Но радость оказалась столь же скоротечной, как жизнь искры, упавшей на отсыревший трут. Папа отставил чашку кофе, медленно промокнул губы, и уставился отпрыска долгим, задумчивым взором.
- Значит – в монахи. Хорошо, - спокойно произнёс родитель, ничуть не обескураженный таким решением сына. – Но достаточно ли вы образованны для монаха.
- Святое писание на зубок, - по-военному отчеканил сынуля.
- Это мне известно.
- А что ещё нужно монаху? Знай, бубни себе псалмы и нагоняй на всех тоску цитированием священных текстов.
- Значит, так вы понимаете монашество. Что ж, возможно вы и правы… гм… в какой-то степени… - Тон отца решительно не понравился Гарнету. Но определить в чём же всё-таки подвох он сразу не сумел. А мгновение спустя было уже поздно. – Хорошо. Но что вы будете делать, если вам определят в качестве послушания, скажем, несение Слова нашего Творца заблудшим овцам Ульманских островов? Хватит ли вам… Как вы сказали?.. Бубнения псалмов. Или же вам, не ровен час, придётся вести диспут с приверженцами коллианской ереси. Теми самыми, что любят оскоплять любого, проигравшего в споре.
Тут будущий монах несколько ослабел в коленках, поняв, что к столь радикальному изменению своей анатомии он ещё не готов.
- Спору нет, - продолжил достопочтенный папа, - образование вы получаете самое лучшее. И, я не скрою, мы с мама… О, вы вовремя очнулись, сударыня. Мы с мама довольны вашими успехами. Но… я вижу, что науки вы постигаете только по верхам. За исключением фехтования. Во всём же остальном вам явно не хватает глубины. И дисциплины, - добавил он многозначительно. - А по сему, с этой самой минуты, дабы вы знали, с чем вам придётся столкнуться на стезе служения Творцу, вы переходите на жизнь по монастырскому уставу, без малейших послаблений сроком на год. И в список ваших учителей я внесу ещё одного… нет – двоих. Да, ещё момент: вы сделали довольно громкое заявление. Вы произнесли слово. Произнесли? – Гарнет, сообразив, что угодил в силки, из которых уже не выбраться. Покраснев, как варёный рак, он вынужденно признал, да – произнёс. – Вы сын дворянина. Вы ведь мой сын? – отец по-прежнему был холоден, как льдина. – И тут пришлось соглашаться. – Хорошо. Значит, ваше слово – это слово дворянина. – Вот ведь напасть. Невидимая петля аргументов всё туже стягивала тонкую шею юного балбеса. – Стало быть, если вы вдруг измените своё решение, от него вас могу освободить только я, на правах родителя. Не надейтесь, что это произойдёт скоро.
Отец всё прекрасно понимал и преподал сыну урок, какой по гроб жизни не забудешь.
И для Гарнета Оллезара начались самые «весёлые» дни его жизни. Монастырский устав оказался тяжелее каторги. Так тогда мнилось несчастному чаду. Подъём в четыре утра… К этому малолетний страстотерпец привык довольно скоро. Но, Творец! – какими же невыносимо тяжёлыми были первые недели монашеского подвига. Далее – еда. Гарнет, в единый миг лишился всего, от горячего какао – его заменила простая вода, до ненавидимой ранее буженины. Глодать приходилось чёрствый хлеб, иногда запивая его молоком. В те дни «великого смирения» он был готов на преступление ради этого такого жирного, такого одуряющее запашистого лакомства - буженины. Какой дурак мог раньше воротить от неё нос? Неоднократно соблазн брал над ним верх, и он крался в подвалы, чтобы…
 Ловили его неизменно. Челядь получила строжайшие указания от лорда Карвильского и ослушаться его не смела. Вылететь с такого места никому не хотелось. Тем более никто не хотел подвергаться риску получить отвратительнейшие рекомендации. После такого, поди сыщи приличную службу.
Занятий же младшего отпрыска тоже прибавилось куда как изрядно. Прежних наставников своего сына – геометра, физика, историка, преподавателя словесности и учителя фехтования папа, человек чести, не удалил, но таки добавив к этой своре ещё двоих. И уже следующим утром, ещё затемно, Гарнета подняли с постели два мрачных типа, которых в ближайшие полтора года он станет почитать своими злейшими врагами. И только потом, набив шишек, проникнется к этим людям искренним уважением и любовью.
Первым был сухощавый длинноносый дядька с высоким лбом мыслителя и чёрными колючими глазами. Брат Бонно, так его звали. В любую погоду и в  дождь, и в снег, и в жару брат Бонно ходил в одной рясе, и грубейших верёвочных сандалиях, пренебрегая иной, позволенной монахам, одеждой.  В первый же день знакомства, ближе к полудню, несчастный Гарнет уже мысленно величал его не иначе, как аспид. Аспид был начитан по самую выбритую макушку, легко разговаривал, и слагал вирши на нескольких языках и был способен перевести текст, намалёванный нечестивыми паукообразными иероглифами – письменами, коими зашифровывали свои заклятья последователи пустынного магического культа.
- Зачем это мне? – как-то возопил Гарнет, вконец одуревший от сложнейших словесных построений окаянных колдунов. – Какая магия в наш век? Люди давно уже летают под облаками на воздушных кораблях. Говорят, что скоро улицы будут освещать не газом, а электричеством… чем бы оно там ни было. Магия! Тьфу. Бабкины сказки. Никакого колдовства не существует, и не существовало. Да если бы и было когда-то, разве не грешно верующему, тем более монаху, изучать вот это… эту… галиматью?
Ответом ему послужил долгий, до самого сердца пронизывающий, взгляд брата Бонно. После бесконечного молчания наставник заговорил. Тихо заговорил, без гнева и раздражения в голосе.
- Сказки? Может быть. Магия – тьфу… Гм… Ты ведь прекрасный фехтовальщик, не так ли, сын мой? Разве в наш век летающих кораблей, самодвижущихся экипажей и… хм… электричества умение фехтовать не анахронизм? Разве не устарела шпага перед револьвером?
- Любой дворянин должен уметь постоять за себя. Фехтование – благородное искусство. К тому же патроны иногда кончаются, - с некоторым вызовом произнёс Гарнет.
- Выходит, что шпага, пусть и устаревшее, но оружие.
 Гарнет кивнул.
- И в умелых руках очень эффективное, - чуть рисуясь, добавил юнец. Уж в этом-то он толк понимал.
Наставник задумчиво кивнул.
- Язык пустынных магов – это тоже оружие… Если оно в умелых руках. Врага надо знать, мой мальчик. И это знание – твоя шпага. Поэтому до отхода ко сну, будь добр переведи мне одиннадцатую главу свода заклинаний Звиаги Кровопьющего.
- Всю главу!? – вскричал Гарнет. – Но это же шестнадцать страниц.  А у меня сегодня ещё алгебра и занятия у Панти, будь он трижды неладен.
- Вот и посмотрим, насколько хорошо ты владеешь этим своим оружием, - и острый палец брата Бонно пребольно клюнул мальчишку в лоб.
Сейчас, сидя в душной палатке и жестоко надираясь дрянным винцом, подполковник Гарнет Оллезар вспоминал то время едва ли не с умилением.
Брат Бонно… Сколько раз в последствии он благодарил своего сурового учителя. И сколько раз в его сердце всплывали тёплые слова, обращённые ко второму наставнику. Тому самому трижды неладному Панти. Если вспомнить, то…
- Хватит надираться, граф! – голос был зычным, почти трубным. Ну ещё бы, принадлежал-то он не абы кому – человеку уже четверть века командовавшему полком.
Полковник Кнапст – живая легенда имперской армии, не ставший генералом только из-за неуживчивости нрава и отсутствия при дворе волосатой лапы.
- Обоз, идущий к порту Ахг… Ну и названьица тут у них. Говоришь и словно кашлем давишься. Да и хрен с ним… В общем, подполковник, ты отбываешь с этим обозом. Поторопись. Путь тебе предстоит неблизкий, а в столице тебя ждёт… Чёрт его знает, что тебя там ждёт. Политика – не армия. Смешают с грязью и на костях спляшут, ровно местные людоеды.
Чуть покачнувшись, Гарнет поднялся:
- Полковник… - слова застряли у него в горле, и он просто протянул старому вояке руку. Тот стиснул её своей стальной пятернёй.
- Ты держись там, сынок. И будь осторожен.
- Почему вы это сказали? – сузил глаза подполковник Оллезар.
Кнапст крякнул:
- Так… стариковская недоверчивость. Только, знаешь, что, на твоём месте, я бы по прибытии в столицу навестил одного человека. Обязательно бы навестил.
- Кого?
- Архивариуса Жиля Друзо, - огорошил Гарнета Кнапст. – А теперь хватит топтаться на месте, как пьяный рекрут. Проваливай домой, - и он крепко обнял Гарнета за плечи.

Глава 3.
А дома оказалось неладно…
Слуги выстроились у крыльца, встречая молодого лорда. Старший дворецкий проследил, чтобы на белоснежных фартуках горничных не было ни единого пятнышка, в начищенные башмаки лакеев можно было смотреться, как в зеркало. Порядок, практически, военный. Прислуга дома Оллезаров была вышколена безупречно. Однако вся торжественность момента была нарушена каким-то дядькой с початой бутылкой в руках и дымящейся сигарой в беззубой пасти.
- Гар, сынок!!! – возопил этот персонаж и без всякого стеснения заключил лорда в объятия.
 Никто, даже брат Бонно, будь он ещё жив, не смог бы позволить себе такой вольности. Но никак не старый греховодник Панти. Уж ему ли чиниться? Сколько раз он «правил» мордаху теперешнего лорда своими кулаками и не сосчитать.
- Ты стал ниже, старина, - сказал Гарнет, звонко чмокая учителя в зеркальную плешь, покрытую множеством глубоких шрамов.
- А от тебя разит, как от винной бочки, - не остался в долгу Панти.
- Кто бы осуждал, старый ты пьянчуга.
Панти растянул толстые губы в широчайшей улыбке.
- Твоя правда, Гар. Сегодня ещё пьём… Пьём вдвоём до положения риз. А завтра я подниму тебя в четыре утра. И только попробуй не продержаться против меня пять раундов.
- Сам-то против меня выстоишь? – Гарнет отодвинул от себя наглого старикана.
- Скорее всего – нет. Но тем позорнее будет твоя ретирада.
Панти никогда не терял здоровой наглости. Он снова приник к груди воспитанника:
- Нам есть о чём перекинуться словечком, мой мальчик,  - совершенно трезвым голосом прошептал наставник. – И приготовься, тебя ожидает большой сюрприз. – Пошли к чёрту этого… который… как его?.. – Панти перешёл на пьяный ор. И Гарнет понял – нужно принять правила игры.
- Этого – кого?
- Этого… чванливого… мажордома… или кто он тут есть в твоём доме?
Пройдя между шеренгами слуг и служанок и кивком ответив на книксены последних лёгким кивком скульптурно вылепленной головы, Гарнет поднялся на высокое крыльцо, теперь уже только его дома.
- Трафи, - обратился он к старшему дворецкому, уже взявшись за  дверную ручку, - вы помните, что я с детства не любил, когда лакеи распахивали передо мной двери.
- Лорд, - отозвался слуга, лет сорок служивший этому дому.
- Хорошо. Озаботьтесь выгрузкой моих вещей из экипажа. И, Трафи, жду вас в кабинете моего отца… Моём кабинете, - поправился после некоторой заминки, - через десять минут, для подробного доклада.
- Лорд, - лаконично отозвался старый слуга, лишь чуть изменив интонацию.
- Старая развалина, Гар, что он может тебе доложить? – Панти присосался к бутылочному горлу. – Пошли его на хрен. Лучше спроси у меня, я тебе всё расскажу. И, кстати, у тебя тут служит пара-тройка таких горничных…
Пока хозяин дома поднимался по широкой, покрытой изумрудной дорожкой, лестнице на третий этаж, Панти крутился рядом и нёс хмельную околесицу. Но, как только за ними плотно затворились двери кабинета, его словно подменили. Нет, сигара не покинула его рта и бутылку он не оставил. И в кресле близ стола Панти развалился без приглашения присесть, не признавая церемоний. Но изменился взгляд старого пройдохи. Куда подевалась пьяная муть? Перед Гарнетом сидел человек, готовый к серьёзному разговору. Свой, человек, который знал цену слову, и уверенный, что здесь ему доверяют.
Гарнет с некоторой душевной робостью обошёл массивный стол, сотворённый лет двести назад из драгоценных пород дерева. Положив руку на высокую спинку отцовского кресла, он не сразу нашёл в себе силы сесть в него. И сделал это не как хозяин, а робко с каким-то жалким выражением на мужественном лице. Панти понимающе молчал. Неловкий момент затягивался. Положение спас стук в дверь.
- Слава Творцу! Трафи заявился, - излишне громко объявил стареющий забулдыга. – А то я от неловкости начал седалищем по креслу елозить.
Что скрывать, Гарнет тоже почувствовал облегчение.
- Войди.
Надо ли говорить, что приглашение слегка запоздало: Трафи вошёл ещё до того, как лорд разинул рот.
- Так… на будущее… - в голосе Гарнета появились стальные нотки. – Я всё понимаю. Трафи менял мне пелёнки. Панти, сволочь такая, лупцевал меня руками, ногами, лбом, и, если мне память не изменяет, всем, что развешено на стенах моей оружейной…
- И садовым инвентарём. – Чтоб сверкающая плешь да промолчала!?
- Но… отцы, вашу мать… Теперь я здесь хозяин. Вам понятно?
Два старых пердуна переглянулись друг с другом с явным одобрением.
- Ах, вы… - Гарнет добавил пару крепких солдатских выражений, изрядно приперчив их оборотами, усвоенными от многотерпивого брата Бонно. Умел младший отпрыск древнего рода, даже стоического монаха довести до белого каления. И тогда всплывала почти безграничная эрудиция смиренного брата. – И здесь от экзаменовки не удержались.
- Вот она – сила образования, - тут же всплыл Панти. – Я бы так красочно нас с тобой никогда не описал. М-да… но нужно признать – в точку.
Трафи вежливо попросил балабола заткнуться. И тут же предложил лорду, вместо нудных бесед, навязанных ему, неучем с отбитыми мозгами, принять горячую расслабляющую ванну… с двумя горничными.
- Две! – заорал Панти. – А я тебе, что говорил.
- Всё… Экзамен закончился. Dixi, вашу мать. Я – лорд. И вам, сукиным сынам, придётся это принять.
- Ну, слава тебе яйцы, - развёл руками Трафи, глядя на не тускнеющую лысину Панти, - он принял, своё новое положение.
- Убью… - прошептал Гарнет, прикрыв глаза козырьком ладони.
- Лорд, ванна готова… Если вы хотите смыть дорожную пыль и усталость, то…
- Нет уж… Теперь я буду вас пытать. И Творцом клянусь, если я не получу ответы на все вопросы, я вас…
- Не получишь, - голос Панти был сочен с изрядной долей хрипотцы. И из него снова испарились хмельные нотки. – Не грозись. Не получишь. Но, уверяю тебя, мы с Трафи сделали всё, что было нам под силу. Верь. Но, дальше… - старики снова переглянулись. – Дальше сынок, может проникнуть только рыцарь Алмазного креста. А этот самый рыцарь… прости, сынок… этот самый рыцарь, теперь – ты.
- Чё? – мудрейше вопросил некий рыцарь, являя миру неисчерпаемый колодезь своей мудрости.
- Кажется нам… конец, - обречённо вздохнул Трафи. – Ванну?..
Понимая, что мир, как-то неуловимо встал вверх тормашками, лорд, граф и прочее, был вынужден согласиться на купель, даже и с горничными. Странно, но очищение тела нисколько не сняло душевной тяготы. И, по тому, через некоторое время, в кабинет лорда были снова званы… О, сцена та же. Присутствуют те же…
Освежённый, в бархатной тёмно-коричневой куртке, с дорогущей сигарой – о, как не хватало в экспедиционном корпусе этой папиной роскоши, и, да, с бокалом – а тут моветон – бокал полон, лорд Гарнет Оллезар принял своего верного Слугу – именно так, с большой буквы, и своего очень грубого наставника.
- Итак?
- У вас на столе, - Панти был непривычно почтителен. – У вас на столе – пачка газет.
Гарнет оглядел стол размером с поле для крокета. Пачка? Пирамида газет была. Её вообще было трудно не заметить. Как и монументальную чернильницу. Отец и старший брат предпочитали писать перьями, хотя уже лет десять как были изобретены ручки с капсулами чернил. А ещё была шахматная доска. Поклонник хаоса, Гарнет никогда, ничего в них не понимал. Но доска, если её вообще можно было так назвать, была монументальна. Дюймов в семь в высоту. Сколько себя помнил Гарнет, он мыслил только об одном: «Не дай Творец, поругаться игрокам. Схватит один такой эту… доску… гм-гм… в экзальтации чуйств от проигрыша, да как примет соперника по чану… Тут и не ясно станет, кто, конкретно партию просадил».
Но шахматы на столе были всегда, а вот газеты. Лорд взял парочку из них – старые. Совсем старые. Пришлось перебирать дальше. Проведя первый экскурс в историю журналисткой пытливости, Гарнет с недоумением воззрился на собеседников.
- Это что?..
Те в голос, дополняя друг друга, пояснили, мол, брат ваш, лорд, в последнее время, этим очень озаботился.
- И что я должен высмотреть в этой заплесневелой макулатуре.
Оба пожали плечами.
- Мне хоть, кто-нибудь, хоть что-то вразумительное сказать способен?
- Ну-у… - протянул Панти.
- Без «ну». Мне конкретика нужна.
Панти взглядом передал слово старшему дворецкому. Тот недовольно поджал губы, крепко усомнившись, что ему оказана какая-то особая честь, но заговорил. А куда было деваться?
- Ваш брат, даруй ему Творец вечное блаженство, с некоторых пор озаботился обстоятельствами смерти вашего батюшки. – Гарнет непонимающе сдвинул брови. Полицейские отчёты протоколы, подробнейшее описание патологоанатома и бесчисленные бумаги судебного разбирательства – а оно было долгим, как-никак не кучер помер, а лорд, - ясно указывали на то, что старичина погиб в результате несчастного случая, свалившись с моста на набережную. Многочисленные повреждения, ушибы и переломы указывали на то яснее ясного. Папа умел приложиться к бутылке – это у графьёв Орнанских было семейное.
- Озаботился. Понимаю. – Хотя сейчас Гарнет явно грешил против истины. Он решительно ничего не понимал. – Но причём тут газеты, - он потряс одной из них, - двадцатипятилетней давности? И хватит переглядываться.
Старики поджали губы и опустили глаза. Они явно, что-то знали, но опасались высказать свои мысли вслух. Первым оттаял Панти.
- Сынок, твой брат Патрик, был почти уверен, что вашего отца убили.
Это был удар грома. Новость, дошедшая до Гарнета спустя семь лет, не утратила своей страшной силы. Газеты, будь они тысячу раз прокляты, придётся просмотреть. Но что в них искать?
Панти правильно понял его немой вопрос, и, глубоко затянувшись сигарой, с которой расставался лишь во сне, пояснил, что Патрик нужные сведения легонько подчёркивал простым карандашом. Это Гарнета не удивило. Брат всегда был аккуратистом. А чтобы не привлекать к своей работе лишнего внимания, никогда не делал вырезок. Просто отмечал нужное едва заметными пометками, и, не делая дополнительных записей. Светлая голова – он всё умел держать в памяти.
«Но я-то не таков, - мысленно взвыл Гарнет. – Я-то всего лишь напичканный знаниями болван!»
Там, в правом нижнем ящике стола, было указано ему, есть ещё кое-что. Лорд безуспешно постарался подавить тяжёлый вздох и выдвинул, чёртову ёмкость, не ожидая ничего хорошего. Там лежало нечто, по форме очень напоминающее толстенькую пачку бумаги, завёрнутое в невероятное тряпьё. К свёртку даже прикасаться было омерзительно. К тому же от него несло потом, застарелой грязью и прогорклым жиром. И всё же было видно, что его недавно разворачивали.
Гарнет вопросительно посмотрел на слугу и наставника.
- Вам придётся с  этим ознакомиться, тихо произнёс Трафи. – Именно прочитав эти документы, ваш брат обрёл полную уверенность, что смерть старого лорда была не случайной.
С брезгливость извлёк Гарнет свёрток, вызывающий у него рвотные позывы. Кончиками пальцев он откинул тряпьё и с изумлением уставился на первый документ.
- Это что?.. – указал он на страницу с печатью полицейского департамента. – Какое ЭТО имеет отношение к смерти моего отца? Патрик к концу жизни с ума спятил?
С самого верха лежала грязно-серая страница дешёвой бумаги, на которой нижние чины полиции составляли первичные протоколы. И на ней, крупным почерком с множеством грамматических ошибок был составлен этот самый протокол «О нападении нескольких неизвестных на палубного летающего судна «Омрон», некоего Барнео Края». В подлинности имени, производящий дознание констебль сомневался. О чём и не забыл указать в рапорте.
Лорд Гарнет глубоко вздохнул, всем своим видом показывая, что его терпению наступает конец.
Горлышко бутылки звякнуло о бокал на столе разгневанного вельможи. Это Панти наполнил его до краёв.
- Дело в том, Гарни, что этого Барнео, ваш брат велел перевезти из богадельни для нищих в ваш дом. И ходить за ним вызвал лучших врачей и сиделок.
- Так он здесь!?
- К сожалению, только его тело. Он умер два дня назад. Раны, нанесённые этому человеку, оказались крайне тяжелы. Мы не стали сообщать ему о кончине вашего брата, надеясь, что вы успеете вернуться. Скажу одно: до самой смерти этот бродяга звал рыцаря Алмазного креста. Но, кроме вашего отца и Патрика, других рыцарей мы не знаем. Хотите осмотреть его тело? Мы ещё его не кремировали…

Глава 4.

Барнео Край.

Пистолетные выстрелы и крики сражающихся были заглушены треском разорвавшегося неба. Тощий парнишка так и не узнал, что его опекун продал свою жизнь не за простой медяк. Два паутинника – кучер и пассажир кареты, умерев, прихватили с собой троих. Но главное было не это. Главное – паутинники крепко проредили свору ищеек. К моменту, когда к карете подъехал некий господин, укутанный с головы до серебряных шпор в плащ из змеиной кожи, от своры осталось только две псины.
Тяжёлым взглядом лазоревых глаз он обвёл место стычки. Тут же перед ним выросла такая же – не отличишь - фигура. Разве, что держался этот второй с очевидным почтением, если не сказать – покорностью. Он хотел ввести всадника в курс дела, но, повинуясь резкому взмаху длиннопалой руки, умолк на первом же слове. Человек с лазоревыми глазами, если, конечно это был человек, издал странный звук, нечто среднее между длинным шипящим выдохом и шорохом металлической стружки. Пять трупов разумных существ ничуть не тронули его омертвелого сердца. Дохлые пауки упряжки и подавно. Пауков он ненавидел даже маленьких, и уж тем более содрогался от отвращения, когда ему приходилось «любоваться» такими вот монстрами. Но эти уже были мертвы. И нечистый с ними! Но шесть дохлых ищеек привели всадника в ярость.
- Он нас перехитрил. Проклятый паутинник нас надул. – Голос всадника звучал странно. Непривычно, для любого обитателя здешних краёв. Мягкие, почти мурлыкающие нотки приобретали звон стали и глухое буханье чугунных чушек, пока он произносил одно слово. Да, теперь сомнений уже не оставалось, если это существо и имело какое-то отношение к роду человеческому, то весьма и весьма отдалённое. – Фолиант вы не нашли. Иначе бы ты сразу вручил мне его, ожидая достойной награды. – Всадник хмыкнул, и, легко соскочив с лошади, подошёл к карете. – Сдох, мерзкий насекомыш, - с брезгливостью проворчал он, глядя на выпотрошенный труп паутинника. – Но зря сдох. У меня ещё остались две ищейки, и они найдут того, кого ты отправил в город с моим ларцом. – Последние слова он буквально прокричал. Сразу стало понятно, что спокойствие этого существа напускное. Всадник с омерзением плюнул на труп паутинника, и, грязно выругавшись, буквально, взлетел в седло. – Пусть ищейки обнюхают карету. Мы возвращаемся. Нужно отыскать место, где он высадил того, другого. Нельзя позволить ему уйти. Я слишком долго гонялся за достоянием моей… моих предков, чтобы позволить добыче ускользнуть из рук сейчас.
Тяжела была ноша – не передать. На ляжках уже расплывались обширнейшие синяки, а ларец всё лупил и лупил белобрысого парня, словно подгоняя: «Быстрее, быстрее, тощий окаянец!» Быстрее… оно понятно. Но кто бы объяснил юному Барнео Краю, как это сделать. Ларец, будь он проклят, с каждым шагом всё неподъёмнее, ноги разъезжаются по грязи, револьвер, норовит выпасть из-за пояса, и, кажется, преследователи всё-таки вышли на его след. Барнео едва не заскулил от досады и бессилия. С проклятьем бросив на землю опостылевшую ношу, он опустился у корней какого-то дерева, и, привалившись спиной к толстому стволу, в бессилии закрыл глаза. Было похоже, что он сдался. Сейчас ищейки настигнут его – ох, и шустры эти бестии. А уж проворны, тела у них – змеям на зависть, - гибки. О выносливости гончих Край столько баек среди паутинников наслушался, а теперь выходило, что это и не байки вовсе. И в драке они люты. Зубищи-то, у-ух, остры.
- И всё это, друг Барнео, тебе в скором времени предстоит проверить на своей шкуре.
Звук собственного голоса, словно встряхнул парнишку. Умирать он не хотел. А быть растерзанным адскими гончими и подавно. Хотя перспектива попасть в лапы их господина, пугала его ничуть не меньше. Ещё неизвестно какая смерть легче. Барнео Край знал своих преследователей. Нет, конечно, не лично. Обереги Творец от такого тесного знакомства. Но наслышан о них был. Жестокость этих существ пределов не ведала.
Барнео открыл глаза. Нет, попадаться этим типам «на зубок» - идея далеко не лучшая. Значит, нужно найти в себе силы и начать хоть, как-то барахтаться.
«Барахтаться», - какое жалкое, бессильное словечко, вызывающее чуть ли не брезгливость. Но только это ему и осталось. Барахтаться. И будь прокляты те, что сейчас за ним идут. Он утрёт им нос, останется жив и доставит эту проклятую штуку в Балл. В злобе Барнео пнул проклятущий ларец. Только палец себе отшиб. Шипя от боли, он встал. Нужно идти. Взявшись за вычурную ручку, Край застонал. Он слишком устал. Волочить эту ношу среди зарослей, коими поросли каменистые холмы, ему не под силу. И что делать? Неужели он обречён?
Избавиться от ларца! Мысль пронзила мозг парнишки, как безжалостная в своей ослепительной красоте молния, только что прошившая жирные бока туч от горизонта до горизонта. Но этого делать нельзя. Барнео Край мало что знал о том, что собой представляет его ненавистная ноша. По чести сказать – ничего толком не знал. Однако паутинник сумел втемяшить в его не самую мудрую голову: «Никогда. Слышишь, Барнео? Никогда, если наступит такой печальный момент, не оставляй надолго содержимое ларца вне его защиты». – «Защиты? – тогда Край даже рассмеялся. – Да он же по большей части из свинца сляпан. Какая защита от свинцовых стенок: расплавь их, и вынимай, чего там спрятано». Тогда паутинник наградил бестолковщину звонкой оплеухой. – «Есть, кое-что посильнее свинца. Посильнее любого металла, если уж на то пошло. Заклятия. Магия». Если бы затылок так не ныл от первого леща, юный Барнео и тут не удержался бы от смеха. Гомерического смеха. Заклятия, ой уморил дядька. Магия. Какая к чёрту магия, если сами паутинники над этим потешаются. Они вообще народ, не имеющий склонности к мистике. Наоборот, всегда и во всём ищут рациональное зерно. Паутинники – народ логики. Народ – науки. А тут заплесневелые байки о чародействе. Да чтоб Барнео Край подобное на веру принял. Шутить изволите?
Но более чем серьёзный вид паутинника, его приёмного отца, удержал недоросля от неуместного проявления весёлости. Сейчас же, ему промокшему до самых внутренностей, продрогшему, уставшему до последней степени и уже слышащему противное подтявкивание гончих, и вовсе было не до веселья. И приходилось делать выбор. Очень не простой выбор: сдохнуть в скором времени или… Или решиться на то, что так… гм… не рекомендовал ему совершать наставник и отец. Снова на выручку пришла молния, высветив то, что так надёжно скрывал мрак ночного грозового леса. Барнео растянул посинелые от холода губы в некоем подобии улыбки. Вот оно. Удача наконец-то улыбнулась ему. Хотя, возможно, это громко сказано, но шанс всё-таки есть. Перед ним, ярдах в пятидесяти, открывался вход в заброшенную шахту. Что ж, пятьдесят ярдов он способен осилить. С глухим стоном и ненавистью к себе за собственную немощь Барнео Край приподнял ларец двумя руками и поволок его уже ничего не боясь и громко выражая своё отношение ко всему на свете словесами самыми погаными.
Псы услышат? Что ж – хорошо. Уж он-то знает, что эти твари далеко обогнали своих хозяев. И это отлично. Вот и шахта. Твою ж налево, темно, как в заднице у самого князя Тьмы. Оно и к лучшему. Край с ненавистью разжал руки, поздно сообразив, что тяжеленный ларец может переломать ему ноги. Повезло. Окаянная тяжелина глухо ударилась о камни. Теперь сорвать с груди ключ, нащупать замочную скважину и… «Помни, сынок, мы не защищаем ЭТО от мира. Мы защищаем мир от ЭТОГО». Это было последним наставлением паутинника перед их поспешным бегством.
- Прости, папа, - прошептал Барнео. – Прости, но у меня нет выбора.
Открываемый замок тихонько щёлкнул два раза. Барнео затаил дыхание. Ничего не произошло. Уже славно.  Приоткрыв крышку. О, Творец, такое ощущение, что чья-то невидимая рука тянет её обратно, желая захлопнуть и не выпустить наружу содержимое ларца. Преодолев сопротивление, Край откинул крышку. Разглядеть бы, что там, внутри. Экая незадача, ни зги не видно. Совать руки внутрь боязно. А вдруг, какая гадость их оттяпает? Снаружи раздался ликующий полурык полувизг. Его настигли. Ну вот, теперь колебаться нет никакого резону. Задержав дыхание, как перед шагом в пропасть, парнишка сунул тощие ручонки в непроглядный мрак, скрывающий… - «Что в ларце, отец?» - «В ларце?.. - Паутинник склонил голову под немыслимым углом. Суставчатая шея позволяла и не такое. – В ларце… Фолиант». – «Книга?.. Всего лишь книга?! Ты шутишь?.. Какой вред может быть от простой книги?» Тогда, по выражению глаз паутинника, Барнео понял, что большей глупости он ещё не произносил ни разу в жизни. – «В умелых руках и при наличии знаний… н-да… и ещё кое-чего…» - «Отец, не тяни. Раз уж начал говорить…» - «Не торопи меня, - паутинник резко оборвал приёмного сына. – Я ещё не решил, что именно я могу тебе рассказать».
Пальцы коснулись грубой материи. Под ней угадывались контуры действительно напоминавшие книжные. Ох, и велика же она была. Наставник не соврал. Это действительно был фолиант. «Потом рассмотрю, - решил Барнео Край. – Вот только унесу отсюда ноги, и сразу…»
Но прежде, чем задать стрекача, ему предстояла битва не на жизнь, а на смерть. Предвестником этой битвы были две длинные, извивающиеся в дикой потусторонней пляске, тени. Выход из шахты был запечатан. Одной рукой прижимая к себе свёрток Край извлёк из-за пояса револьвер и двинулся навстречу опасности. Мысли в голове путались. Его трясло и подташнивало. Зубы отстукивали невероятную дробь уже не столько от холода, сколько от дикого ужаса.
Сколько там гончих? Тени было две. Но даже этого много. А что если их там больше. О, Творец, не дай мне загинуть… Барнео начал молиться и тут сообразил, что не взвёл курок. В панике он попытался исправить свою оплошность, но проклятая книга была так велика. Она не позволила ему… Она, это всё она! Паника охватила всё существо белобрысого юнца. Ему не удалось удержать проклятый фолиант, и, падая, он пребольно ударил его по своду левой стопы. Боль была ужасающей. Будь Край не так напуган он сумел бы сообразить, что упав с высоты половины его не самого большого роста, никакая книга не смогла бы причинить ему такие муки. Но как было понять подобное, когда уже явственно слышалось царапанье когтей по камню, а проклятущий курок всё не желал взводиться.
- Да что там пружина в дюйм толщиной? – не таясь, завопил парнишка, изо всех сил давя на упрямую железяку.
Чтобы преодолеть сопротивление пружины ему пришлось согнуться в три погибели. И это оказалось спасительным. Гончая, натренированная бросаться жертве в горло, не смогла противостоять инстинктам. Бросок был молниеносным. Впрочем, в темноте штольни у Барнео всё равно не было шансов увидеть нападавшую тварь. Зато он услышал, как щёлкнул курок. О, Творец, до тебя дошли его молитвы почти во время. В следующую секунду Край почувствовал удар и острую боль – это когти  гончей, прорвав одежду, вспороли кожу на тощей спине. Парнишка взвыл и выстрелил. Не целясь, лишь бы вверх. И попал. Пуля угодила гончей куда-то в пах. Раздался истошный визг и тут уж Барнео не сплоховал, выпустив две пули туда, где извивался сам мрак и яростно сверкали глаза хищника, только что ставшего жертвой. Одна из пуль точно достигла цели. Коротко взвизгнув, гончая ещё какое-то время скребла когтями по ближайшей стене, но в малое время затихла.
- Сдохла, тварь.
Парнишку качало из стороны в сторону. Он вдруг почувствовал, как болит его нога. Неужели фолиант, как-то её повредил. Первый же шаг убедил Барнео, что повреждение есть, и, видимо, не шуточное. Стопу словно железный штырь пронзил. Только этого ему и не хватало.
- Мерзкая тварь! – Край даже не заметил, что ругает фолиант, как какое-нибудь живое существо. – Вот же напасть. А мне тебя ещё и в город волочить… - Тут-то он и осёкся. В суетной беспорядочной схватке, в лихорадке первого в своей жизни сражения, Край совершенно забыл о втором противнике. И было очень странно, отчего это он ещё не появился. Пока Барнео наслаждался победой он опрометчиво, да что там, непростительно глупо - забыл обо всём на свете. Тут-то и надо было хватать его, словно сонного каплуна. Уж легче добычи и представить невозможно. Однако он всё ещё жив, а со стороны входа в штольню доносятся какие-то странные звуки. Край навострил уши, на время, забыв про боль. Точно, ему не показалось. Царапанье когтей. Это знакомо: только что псина в агонии так же вот по стеночке чечетку отбивала.
- Агония?.. – Барнео не поверил самому себе. – Не может быть.
И было от чего впасть в сомнение. Откуда бы у него здесь и сейчас взяться союзнику? Любому, мать его, союзнику. А уж тем паче такому, что может без выстрелов, вообще без всяческого шума, спровадить к бесу на свиданку лютую гончую, которую наверняка даже черти в аду пугаются.
Ощупывая руками осклизлую стену, он осторожно двинулся к выходу. Так, не забыть, где-то тут ещё и книженция валяется. Её нужно найти. Не за зря же он своей шкурой рисковал. Кстати шкуру на спине печёт, ой и печёт.
- Не отвлекайся… о, а это ещё что?..
Впереди, за поворотом штольни – он и не заметил, как углубился в шахту, - освещая противоположную стену, возникло слабое сияние. Парнишку пробрал страх. Так и побежали по позвоночнику ледяные мурашки размером с откормленную крысу.
- Творец, может, хватит на сегодня крепость мою проверять? – взмолился несчастный Барнео. – Ещё чудо, что я до сих пор штанов не обмочил. Но уверяю тебя, Отче небесный, мне до этого позора ещё только одного испуга недостаёт.
Мгновения, отведённые ему на спасение, безудержно таяли. Уж это-то парнишка понимал. Вот-вот должны были появиться хозяева чудовищных шавок. И тогда шансы на выживание обратятся в ноль. Нужно было на что-то решаться. И он решился. С диким криком, а точнее, с визгом отчаяния он выскочил из-за поворота, чтобы тут же замереть на месте. Увидеть, открывшееся его глазам зрелище Барнео точно не ожидал. На каменном полу, искорёженное страшной судорогой лежало тело гончей. Из раззявленной пасти вывалился свёрток. Ага, зверюга, повинуясь приказу хозяина, нашла то, что было куда важнее тщедушного парнишки. Нашла, и вцепилась в добычу зубами. Что было дальше, Край предположить не мог и не хотел. Для него было важно, что гончая околела. И теперь валяется тут, уже безвредная. Валяется и испускает тот самый бледный, слабый, но от этого не менее пугающий свет. И дьявол с ней, с проклятущей. Край отыскал в себе силы преодолеть, сковавший его члены, столбняк. Главное путь был свободен. С омерзением он извлёк фолиант из пасти бестии. Для этого потребовалось разбить её челюсти булыжником. Благо, света, чтобы его обнаружить хватало. Потом он сунул за пояс револьвер. Прижал к груди свёрток, и, хромая, вышел из шахты. Пусть теперь попробуют его отыскать.
- Хрен вам, - напоследок погрозил он в темноту маленьким кулачком. – Нате-ка, выкусите…
Он двинулся в Балл. Туда, где спустя двадцать пять лет встретит смерть в доме одного лорда, о котором он и слыхом не слыхивал.
Вход в шахту преследователи обнаружили лишь под утро. Существо с лиловыми глазами не смогло сдержать ярости, до икотки напугав своего слугу. Приступ бешенства оставил его только тогда, когда перетрусивший присный с дрожью в голосе указал ему на когти гончей.
- А… - тут же успокоился «змеиный плащ», - кровь. И это его кровь. Х-ха, теперь ты у меня в руках, где бы ты ни пытался от меня скрыться. Вырви их. – Слуга тут же исполнил приказание. – И захвати ларец. Он нам понадобится. – И тут он коротко рассмеялся: - бестолочь, умыкнувшая фолиант без ларца, даже не подозревает, какую услугу оказывает лично мне. Мне и ещё многим.
Взметнув полами плаща, он вышел вон из шахты. Ему предстоял неблизкий путь. А одной даме предстояла кропотливая работа. Дама была той, в кого не верил Барнео Край. Она была ведьмой.

Глава 5.

Стальное кружево и… сотворение мира.

И где было бы им встретиться? Конечно в самом престижном фехтовальном манеже… О, цены там были, даже для лордов и архивариусов - закачаешься. Ну и как бы владелец его содержал, при отсутствии массовой моды на фехтование? Всё очень просто, мастер Басомье использовал некую хитрость. Он приглашал к себе всех. Всех, кто умел держать рапиру, шпагу, саблю, ятаган, палаш, шашку, кинжал, нож, стилет за рукоять. Из всех претендентов он жесточайшим образом отсеивал бездарей. А остальным, назначал вполне разумную плату. Но, он никогда не был альтруистом: искусство фехтования требовало практики и… затрат перед казной. Налоги, будь они прокляты – освящённый законом державный грбабёж. И потому, платили все, но по-разному.
Мастер Басомье был чужд сословных предрассудков. И когда к нему в манеж заявлялся новый лорд, тот самый, что только что вылупился из престижнейшего университета он ставил его в поединок… О, не думайте о Басомье так плохо. Он ставил щёголя в поединок с умельцем средней руки, но обязательно из самых низов общества. Нужно отметить, что по меркам Басомье – умелец средней руки из его школы сумел бы без всякого увечья для себя справиться… О, не будем расхваливать его манеж. Нужно ли говорить, что снобы не всегда выдерживали экзамен? М-да… Нужно ли говорить о том, что родители, проваливших испытание, из кожи вон лезли, чтобы всё-таки устроить наследника именно к мастеру Басомье? И вот тут Басомье уже не скромничал.
Итак – господин Жиль Друзо, обманчиво медлительный, округлый с боков дядечка и господин Гарнет Оллезар, недавний подполковник и новоиспечённый лорд империи, скрестили клинки в манеже мэтра Басомье. Полюбопытствовать на предстоящее… Разинуть рот на предвкушаемое. Обомлеть от предполагаемой феерии собрались все, кто в ту пору присутствовал в манеже. От самых чопорных снобов до полотёров, в чью обязанность входило убирать кровью промоченный до пихтовых досок песок. И здесь, как и в поединках боксёров все были равны. Никого не удивляло, что знатный сотней поколений предков лорд хлопает по плечу мальчишку, убирающего блевотину, поздравляя того с победой. А пацан, который только что отмывал от крови половую тряпку, вдруг кидается на шею принцу крови… Ах, забывчивость и пылкость, присущая юным летам… Где же ещё собираться принцам крови и вельможным аристократам как ни в месте, в коем решаются не только поединки чести, но, где могут вершиться карьеры.
Господа на ристалище к делу приступили чинно, политеса не чураясь. И раскланялись грациозно? Вот уж чего от кругляша-архивариуса было трудненько ожидать. Ан нет – поклон у него вышел многим дворцовым щёголям на зависть. Подполковник тоже ликом в грязь не плюхнулся, изобразил поклон честь честью, вместив в краткое это движение всё своё уважение к достойному оппоненту и обещание жаркой сечи. Короткая салютация тонкими клинками и действо началось. Никаких защитных колпачков на остриях своих шпаг эти двое давно не признавали. Но каждый из них почёл бы для себя несмываемым позором, если бы допустил, хоть маломальское ранение соперника. Кровопускание среди мастеровитых учеников Басомье было под строжайшим табу – они же не новички, что только и знают азарт, да петушиную задиристость. Но о целости рукавов, штанин и жилетов никто не говорил. И, если уж обо всём на чистоту, в поддавки тоже никто играть не собирался. Господин Жиль Друзо продемонстрировал это бывшему офицеру со всей решительностью, на какую был способен. А способен он оказался на многое, словно невидимой паутиной опутав Гарнета Оллезара сетью стремительнейших и точнейших ударов. В реальном поединке каждый из них нёс смерть. На пустяки архивариус не разменивался. От поражения Гарнета спасло лишь мастерство опытного, бывавшего в настоящих передрягах фехтовальщика. Почти неприметными, едва уловимыми глазу движением острия он парировал большинство осиных укусов тонкой шпаги господина Друзо. Кое от каких атак ушёл уклонами и наклонами. Чего не сделаешь для сохранения реноме. Не стыдясь, лорд прервал очередную атаку ртутного живчика, имитировав простонародный удар шпагой по голове. Ромбовидная спица, шириной едва ли в палец взрослого мужчины череп проломить не способна. Более того, этот удар чреват переломом самого клинка. Но… допусти соперник, чтоб такой нежданчик свалился ему на маковку и обширное рассечение гарантировано. Друзо поневоле пришлось парировать. Гарнет сделал ещё одно размашистое движение, имитируя косой удар по глазам господина Друзо. Тут уж – делать нечего – надо отступать. Можно было бы, безусловно, поднырнуть под руку подполковника и попытаться достать его уколом в живот или грудь. Можно было. Но на такой примитивный трюк Оллезара не поймать. Он сам был большим ловкачом по части «ловушек на дурака». Жиль Друзо почти физически почувствовал, как, рискни он на подобный финт, Гарнет, словно вода утечёт в сторону, а на затылок почтенного архивариуса обрушится удар рукоятью. Приём грязный, уличный. Так ведь и у них сейчас не учёный диспут на тему тычинок-пестиков. Грубая работа, она ведь тоже, при определённых обстоятельствах, бывает филигранной. И публика это оценила громкими кликами и аплодисментами. Честь была отдана и хитроумной ловушке, что приготовил для господина Жиля Гарнет, и тому, как быстро архивариус её раскусил, избежав бесславного поражения. Публика тут была тороватой, толк в сём наисложнейшем деле ведающая. Сам мастер Басомье, случаем воспользовавшись, тут же принялся наставлять, кого-то из неофитов: «Гляди, сорняк ты, бесполезный. Гляди, как знающие люди поединок читают, головы не теряя. А ты?.. Со шпагой, как с ломом…»
Очередной вихрь стального кружева, окутавший обоих бойцов, прервал наставления мудрого Басомье. Мастер умолк, любуясь красотой великолепного действа. Что и говорить, сейчас он испытывал чувство гордости, как-никак, а к шлифовке этих талантов и ему довелось приложить оселок. Попали они в его манеж уже фехтовальщиками имевшими определённый опыт, и, сказать к слову, не только тренировочный, - но технику офицера и архивариуса до состояния близкого к идеальной, доводил именно он - мудрейший мастер Басомье.
Среди уплотнившейся толпы, что собралась у ристалища, шустро прошмыгивали, словно бестелесные, игровые жучки. Спорт есть спорт и Басомье совсем не был против ставок.  К тому же это приносило изрядный доход и лично ему. Жучок материализовался и напротив мастера, только взглядом спросив, на кого, тот будет ставить. Басомье сделал ставку. Азарта он не испытывал. Восхищение – да. Может быть, даже, зависть. Но только к молодости тех, кто сейчас поражал знатоков и неофитов: первых, заметной только опытному взгляду работой; вторых, периодическими взрывами агрессивных атак. Молодёжь падка на внешние эффекты. Нет, мастер Басомье и сам мог всё это продемонстрировать хоть сейчас. Но годы. Годы. Он уже не так быстр. Не так точен. Он ещё способен пустить пыль в глаза любому искусному фехтовальщику. Но он с особой остротой понимал, что его лучшие годы уже позади. Это было печально. Радовало стареющее сердце только одно: пока живы такие, как Гарнет и Жиль, его обожаемое фехтование не утратит статус искусства.
Снова раздались крики публики; частью восхищённые, частью – разочарованные. Басомье поймал себя на том, что погрузившись в невесёлые размышления, отвлёкся от поединка и пропустил, чей-то удачный выпад. Мастер стряхнул с себя печальное наваждение. Ага, у одного из соперников порван рукав чуть пониже локтя. Ранение в руку. Причём – в правую, держащую шпагу. Басомье едва заметно улыбнулся: подполковник, всё-таки мастак. Умел господин Гарнет не только махать шпагой ровно пьяный конюх оглоблей. Умел он действовать тонко, глазу человеческому неприметно, но от этого не менее эффективно. На этом поединку бы и закончится. Сам архивариус, отдав противнику должную салютацию, признал, себя поверженным, но…
- Насколько мне ведомо, - заговорил Оллезар, отвечая на салют, - господин Друзо одинаково хорошо владеет обеими руками. Так ли это?
Уловив в голосе лорда некую ироничную лукавинку, архивариус усмехнулся и принял правила игры:
- Да, лорд. Хотите в этом убедиться?
- С превеликим удовольствием.
«Ох, уж эти бойцовые петухи, - с некоторым неудовольствием подумал господин Басомье. – Всё в благородство играют, не наиграются». Он, как и большинство присутствующих в тот час в манеже, прекрасно понял – Гарнет Оллезар намеренно даёт архивариусу шанс, как минимум сравнять счёт, если вовсе не отыграться. «Ах, лорд-лорд, - покачал головой мастер. – Кому, как ни вам и мне знать – левая рука у вас ни в пример правой, - слабовата». Словно в ответ на эти мысли мастера Басомье, Гарнет перекинул свою лёгкую шпажонку в левую руку.
- Уравняем шансы, - сказал Оллезар Жилю.
« Какое там – уравняем», - досадливо поморщился Басомье. Он оказался прав, этот знаток своего дела. Не прошло и пары минут, когда Гарнет пропустил укол в бедро, и вопрос выигрышных ставок повис в воздухе. «Позёр», - обругал аристократа Басомье. А публика незамедлительно потребовала продолжения поединка, чтобы расставить все точки над «i». Соперники, глянув друг на друга, перехватили шпаги в правые руки и бескомпромиссный поединок продолжился. Мастер Басомье перевёл дух. Теперь выигрыш у него в кармане. Знаком он подозвал одного из служителей.
- Скоро всё закончится, - шепнул он на ухо слуге. – Приготовь господам расслабляющие ванны.
Большой знаток своего дела, мастер Басомье не ошибся. Несколько изящных отбивов - никаких более отмашек, только самым кончиком шпаги, и клинок Гарнета упёрся в середину груди архивариуса. Жиль Друзо принял поражение весьма достойно. Он отдал сопернику салютацию и чинно раскланялся.
- Теперь, после этой лёгкой разминки, - сказал он, подойдя к Оллезару, - мы можем поговорить и о вещах серьёзных. Ведь вы меня сюда пригласили не только лишь из одного спортивного интереса и желания поправить свои финансовые дела.
Выигрыш лорду вручил мастер Басомье и тут же предложил господам принять ванны, дабы смыть пот и усталость.
- А уж после, - добавил он, - вы сможете совершенно спокойно побеседовать в моих апартаментах. Там вас никто не потревожит. К тому же, - Басомье многозначительно улыбнулся, - там из стен не растут уши.
Приняв ванны, и почувствовав себя обновлёнными духовно и телесно, два больших человека расположились в помещении, кое мастер Басомье именовал своим личным кабинетом. Впрочем, от кабинета – этого оплота канцелярщины - там мало что было. Огромный стол красного дерева,  чернильница, письменные принадлежности, вот, пожалуй, и всё. Ах да, Гарнет Оллезар не мог не заметить шахматную доску, с расставленными на ней фигурами. Доска была такой же несуразно высокой, как и та, что находилась в кабинете его отца. Фигурки были иными – они изображали всяческих мифических существ, но доска… Чёрт возьми, общая схожесть линий, ясно указывала, что оба набора изготавливал один мастер.
- Любуетесь? – как-то странно глянул на лорда архивариус. – У меня тоже есть примерно такой же набор. Ну да к делу, - продолжил он, с видом сибарита разваливаясь на небольшом диванчике и раскуривая толстую сигару.
Оллезар не мог не отметить, что здесь во владениях Басомье, господин Жиль чувствует себя, как полноправный хозяин. Лорд Гарнет, хоть и считал себя, и не без некоторых оснований, не самым сообразительным человеком в империи, однако, кое-какие выводы из фактов самых очевидных делать умел. И фигура Жиля Друзо, архивариуса, члена многих учёных советов, знатока искусств и фехтовальщика, в глазах лорда обрела ещё одну грань. Не бросающееся в глаза влияние, так бы он это обозначил. На публике архивариус был строго почтителен с Басомье, как и положено ученику относиться к наставнику. Но стоило им войти во внутренние помещения манежа, как всё изменилось и строгий, жёсткий наставник испарился в мгновение ока, повинуясь движение одного пальца Жиля Друзо.
Гарнет сделал зарубку в памяти, пообещав себе на досуге побольше разузнать об этом с виду таком простом и бесхитростном человеке. Но не сейчас. Сейчас лорд занял стоявшую напротив диванчика оттоманку.  Можно было даже голову приклонить и вытянуть одну ногу, всё-таки Гарнет тоже не чурался комфорта. Но – нет. Он решил просто присесть, расположив на коленях некий объёмистый свёрток, до поры остававшийся в его личном шкафчике.
- У меня, по прибытии в родные пенаты, - начал лорд, в свою очередь, раскуривая сигару. – По прибытии в родные пенаты… э-э… вдруг появилась масса вопросов, не связанных напрямую, но сплетающихся в какую-то запутанную-перепутанную сеть. И я, совершенно, не будучи к этому готов, увяз в ней, как комар в смоле. Мне нужен ваш острый ум, господин архивариус. Ваш ум и кое-какие ваши способности. К тому же мне рекомендовал нанести вам визит полковник Кнапст. К мнению этого достойного офицера стоило прислушаться.
- Кнапст… Как же, как же… мы давнишние знакомцы. Не скажу – приятели. Я вообще не знаю, есть  ли у полковника приятели, о друзьях, и говорить нечего. Между нами – полковник самый недоверчивый тип из всех кого я знаю. Но на чувство лёгкой симпатии сердца Кнапста хватает. Впрочем, - архивариус выпустил густой клуб дыма. – Чудо - сигары. Впрочем, насколько мне не изменяет память, с одним человеком, а именно с вашим батюшкой, полковник таки дружил.
 Гарнет кивком подтвердил справедливость слов архивариуса.
- Признаться, тогда мне показалось странным, что Кнапст, не будучи осведомлён о делах моей фамилии… гм-гм… во всяком случае не больше всех тех, кто читает прессу… даёт подобный совет. И совет этот оказался в значительной мере провидческим. Быть может это не совсем удачное слово, но в свете произошедших событий, другого и не подберу.
- Я весь внимание, - архивариус подобрался.
А лорд Оллезар с некоторым удивлением отметил слишком явную заинтересованность Жиля Друзо. «И этот, что-то знает, - раздражённо подумал Гарнет. – Полковник, архивариус, тренер… Чёрт! Даже дворецкий и тот обо всём творящемся вокруг меня осведомлён куда лучше моей тусклой светлости. Нет, подобное положение дел меня категорически не устраивает. Но с чего же начать?..» Когда лорд принял решение повидаться с архивариусом, он как-то не особо ломал голову над тем, что же собственно ему нужно. Перевод рукописи, написанной на одном из редких диалектов языка загги? И всё? Но ведь для этого совсем не обязательно было тревожить столь занятого и достаточно влиятельного королевского чиновника. Можно было обойтись наймом мелкого клерка из министерства внешних сношений. Нет, перевод рукописи для Гарнета был важен, тут не поспоришь, но ещё важнее для него было понять, с какого конца браться за разгадывание головоломки, частью, которой его угораздило стать. Оллезар набрал полную грудь воздуха и неожиданно для себя самого ляпнул:
- У меня в подвале труп…
- Э?.. – обалдело высказался господин Жиль. – Э-э-э… ни хрена себе заход.
- Сам в шоке. Я совершенно не то собирался сказать.
- Очевидно, - брови архивариуса никак не желали покидать середины лба, куда их взметнула новость о покойнике. – И чей же это труп?
- Полагаю, некоего Барнео Края. Палубного одного из воздушных судов, и, по совместительству, автора вот этих самых, - лорд похлопал по свёртку, - записок. Вам знаком массианский диалект языка загги? – Сдержанный кивок, подтвердил догадку Гарнета Оллезара. Хоть здесь повезло. А то хороша была бы ситуация, если бы достойный господин Друзо не ведал этой заморской абракадабры, зато, благодаря дурости отставного офицера, узнал о хреновом жмуре, вольготно расположившимся под гостеприимным кровом семейства Оллезаров. Ему сейчас только проблем с полицией не доставало. – Я очень слабо знаю именно этот диалект, - продолжил Гарнет. – К тому же, насколько я смог понять, опочивший летун не был большим грамотеем. Странно, что он вообще мог писать иероглифами загги.
Жиль Друзо озабоченно потёр подбородок:
- Странно, что – палубный, вы говорите?.. Странно, что палубный, вообще знал о загги. Значит, он мёртв. Хм. А обстоятельства его смерти вам известны.
Пришлось сознаваться, что за скопищем дел, разобраться в данном вопросе более-менее подробно Гарнет не успел.
- У меня сегодня ещё встреча с вдовой Патрика и племянницами, - не к месту сказал он, и совсем несолидно стушевался. Что и говорить, предстоящее рандеву пугало его куда больше, чем труп в подвале собственного дома.
- Родственные отношения далеки от гармонии?
- Можно выразиться и подобным образом. Ну, так что: возьмётесь мне помочь с переводом и ещё кое с чем?
- С чем именно? – спросил Жиль, приподнимаясь с диванчика и принимая увесистый свёрток двумя руками.
- Кто такие рыцари Алмазного креста?
- Н-да, лорд Оллезар, - причмокнул губами толстенький архивариус, - умение ошарашить собеседника у вас не отнять. Занимательное качество. Убереги меня Творец от несчастья, когда-нибудь стать вашим врагом. Но, с вашего позволения, о рыцарях мы поговорим после. Сейчас же… - он умолк разворачивая свёрток и незамедлительно погружаясь в любимую работу.
Глазами пробежав по диагонали первую страницу Жиль Друзо нахмурился. Толстенькие пальцы принялись спешно перебирать листы дешёвой, не качественной бумаги. На каждой странице архивариус задерживал взгляд всего на несколько мгновений, очевидно лишь для того, чтобы уловить общий смысл. И тут же приступал к следующей, постепенно становясь мрачнее тучи. Наконец, даже такое стремительное продвижение по нескладному, криво нацарапанному тексту перестало удовлетворять переводчика. Господин Жиль сложил на диван большую часть рукописи, оставив у себя на коленях лишь несколько последних страниц.
- Чтоб меня… - произнёс он с тяжёлым вздохом. – И чтоб вашего покойника. Этот… этот криворукий обормот потратил кучу времени на живописание своих приключений, но так и не добрался до главного: где она?
- Она?
- Точнее – он.
- Вы сбили меня с толку, достопочтенный господин Друзо.
- Он… - Друзо словно очнулся от сна. – Как хорошо, лорд Гарнет, что с этой рукописью вы пришли именно ко мне. Мне страшно представить, что могло бы случиться… э-э… какой эффект произвело бы сие творение в определённых кругах, попади это не в те руки.
- Так, всё же, - Гарнет решил встряхнуть архивариуса, очевидно начавшего терять связь с реальностью. – Кто этот таинственный он-она?
- Что?.. А… Ни «кто», а «что». Хотя, если судить по легендам и тому, что изложено в рукописи, всё-таки «кто». Фолиант. Фолиант отступников, лорд Оллезар. Самая страшная книга в мире и не только в нашем.
- Простите, - брови Гарнета сшиблись. – Я что-то вас не понимаю. Не только в нашем? А в каком же, чёрт вас дери, ещё?!
Архивариус встал, несколько раз прошёлся по комнате, очевидно решая, стоит ли посвящать бывшего вояку в некоторые секреты. Потом он хлопнул себя по лбу, поняв, что в действительности у него больше нет выбора, и встал напротив лорда.
- Граф Орнанский, - обращение было настолько непривычным, что Гарнет несколько промедлил с реакцией. Впрочем, Жиль её и не ждал. – Граф Оранский, что вы знаете о сотворении мира?
Вопрос был  крайне нелогичным, просто выбивающим из седла. И  в первое мгновение Гарнет даже промычать ничего не смог. Что происходит? То он граф – ну да, титул официально перешёл к нему от покойного брата, - то сотворение мира. Где логика? Впору припомнить армейский, далёкий от салонной куртуазности, лексикон. Но архивариус гнал коней, не давая опомниться.
- Итак – что?
- Гм… какая из версий вас интересует? – промямлил лорд, граф и новоиспечённый политический деятель.
- М-да… понятно. Начнём с научной. Наши математики, физики и астрономы, как им кажется, нашли ответы на все вопросы, но остаются легенды. И не все из них – сказки. Слушайте внимательно, граф. Сегодня вы узнаете много для себя нового. В том числе и о рыцарях Алмазного креста. А ещё… о магии.

Глава 6.
Чада Творящего безумца.

- Вы верите в Творца? – задал вопрос архивариус.
Лорд Оллезар решительно кивнул. Имея на своём счету изрядное количество прегрешений перед Богом и собственной совестью, этот лоботряс веры держался крепко.
- Хорошо. Тогда вам будет гораздо проще принять всё то, что я собираюсь поведать. Начну я со святого писания…
И начал, не дав Гарнету себя перебить до самого конца истории. Тот, понимая, что повествование может затянуться, несколько раз порывался ускорить, впавшего в раж декламатора, но Жиль Друзо вроде бы даже его не слышал, точнее – не хотел слышать. Излагая прописные истины, архивариус постепенно добрался и до вещей, Оллезару не то чтобы неизвестных, но ранее им относимых к мифическим побасёнкам и фольклору разных племён.
Вечно пребывающий Творец, создав вселенную и побродив по мирам и пространствам, решил, что чего-то не хватает. Почесал в раздумии бороду – архивариус сначала думал сказать «почесал лысину», но поостерёгся, юморок у Высшего Деда был специфическим, мог и приложить, ходи потом всю жизнь горбатым. Так вот почесав бороду, Творец надумал соорудить нечто живое,и , желательно, с мозгами. Ну, чтобы на досуге можно было с кем-то о пустяках побалакать. Ах, господин Друзо, не удержались-таки, подпустили перцу. Гарнет рассказчику даже пальцем погрозил, гляди, мол, небесное начальство язык прищемит. Архивариус коней попридержал, но ненадолго, видимо, полагаясь на милосердие Создателя.
Изначально были сляпаны ангелы; существа силы немереной и ума великого. И как оно всегда бывает – первый блин вышел комом. Нет, детишки получились удачными, за редким исключением. Творец изначально остался  доволен. Кое-кем из них даже можно было гордиться. Но у деток наступил подростковый возраст, а с ним пришли и проблемы, ранее родителем не предусмотренные.
- Как вы знаете, - вещал Жиль, - один из них оказался неслухом. Порядок, Творцом установленный, ему пришёлся поперёк шерсти.
- Владыка хаоса, - Гарнет надумал блеснуть эрудицией.
- Он самый. Объявило сие чадушко, что хаос – это тоже, своего рода порядок, только несколько более творческий, и принялось чудить поперёк папиного покона. Революционер, чтоб ему всю жизнь икалось.
Сей беспокойный отпрыск вызвал неудовольствие Творца и был примерно наказан – отправлен в отдалённую часть мироздания, дабы остальную молодёжь не смущал. Ему это сильно пришлось не по нраву, и ангелок стал вредничать. Пока Творец – тоже перец неугомонный – создавал Эльтерию, наш будущий дом, - этот безобразник решился на небывалое.
- Вы сейчас про Разрыв?
- К нему подхожу.
Небывалое выразилось в прямом неповиновении, то бишь - в злостном хулиганстве. Безумный создатель, он же Владыка хаоса  так это прозвище падшему и прилипло, решил напакостить, что называется по-крупному. Он дождался, когда Отец сотворит Эльтерию и рядышком сляпал собственный мир, размером куда крупнее. В результате космического катаклизма, любимое детище Творца, едва не было уничтожено. Огромная планета Горан, силой притяжения почти разорвала Эльтерию, сделав её при этом своим естественным спутником. Творец был сильно огорчён и кое-какое время потратил на восстановление того, к чему он был неравнодушен.
- Но ведь Разрыв остался…
- Не исповедимы пути Его, – вздохнул архивариус. – Может, он увидел в этом совместном творении, нечто прекрасное. А ведь оно действительно прекрасно. В этом легко убедиться, просто взглянув на наше небо. Горан на небосклоне впечатляет. Как бы то ни было, акт творения ещё не был завершён, но и проблема обнаглевшего неслуха требовала срочного решения.
Безумец был запечатан в преисподней. Однако, напоследок, он умудрился отмочить ещё одну штуку.
- И какую же? – Что-то в этой версии создания мира не укладывалось в общепринятую точку воззрения на взаимоотношения папеньки и сыночка, и Гарнет от чего-то обеспокоился. Казалось бы, ему излагают всем известный миф, только в иной интерпретации: стоит ли нервничать? Сказка - она сказка и есть. Всего и проку с неё, что можно детишкам на ночь рассказывать. Но тревожное чувство подступило к сердцу и уже не отпускало. Не тот человек Жиль Друзо, чтобы пустыми россказнями лорда империи подчевать.
- Творец создал всякую тварь на Эльтерии. А его безумный сынишка, перед тем, как быть низвергнутым успел сляпать нечто своё.
- Своё?
Перед тем, как ответить на вопрос, архивариус несколько раз прошёлся из угла в угол. Было очевидно, что он подбирает слова, а те, как на грех, совсем подбираться не желали. Так достойный чиновник ничего толкового и не придумал. Поэтому, остановившись перед Гарнетом Оллезаром, задал ему встречный вопрос:
- Что вам известно о Шаагри-Даахах?
Несколько раз бестолково раскрыв и закрыв рот Гарнет пришёл к выводу, что сейчас лучше промолчать. А что можно сказать, если старина архивариус, похоже, тронулся умом.
- Я не сумасшедший, - грустно улыбнувшись, Жиль Друзо решил развеять возникшие у лорда подозрения. Не очень-то и получилось. Видимо, осознав этот скорбный факт, архивариус тяжело вздохнул: - В скором времени вы в этом убедитесь. А пока, слушайте меня очень внимательно. Шаагри-Даахи существовали до битвы у Чащи тьмы. После, людям удалось их вывести практически под корень. А правители и служители Творца, приложили массу усилий, чтобы вытравить их из памяти людской. За шестьсот с лишним лет они в этом преуспели. Шаагри стали лишь персонажами фольклора. Дальнейшее развитие человеческой цивилизации убедило массы, что эти существа, всего лишь плод фантазии, не более. Но Шаагри-Даахи существовали и… существуют по сей день.
- Что? – Гарнет даже не пытался скрыть своего  недоверия. Ещё бы, пресловутые Шаагри-Даахи – общее название мифических существ, испытывавших лютую ненависть ко всему человеческому. Изначально так именовали тех, кто не имел определённой формы – оборотней, доппельгангеров, джиннов. После в ряд Шаагри, как-то сами собой вошли ифриты, личи, вампиры, и, высшая форма зла, его абсолют – драконы. – Вы хотите меня убедить, что драконы живут на Эльтерии рядом с нами. Ну, знаете ли…
- Не рядом с нами. – Архивариус был серьёзен, не сказать – мрачен. – К счастью сейчас их нет. Во всяком случае, они не здесь. И всех прочих персонажей тоже не было долгое время. Но они возродились. Пока их число не велико. Однако в скором времени, нам придётся с ними столкнуться. Такие случаи уже бывали. Но в дальнейшем всё станет значительно хуже.
- Бывали?..
- Да. Насколько я понимаю, газет вы не читаете.
Гарнет припомнил, что ему совсем недавно пришлось перерыть огромную кипу этих самых газет.
- Гм… не то чтобы… Но я прочёл всё, что было помечено моим отцом и братом. Заметки же о всяких чудесах недоброго свойства я пропустил, поскольку отнёс их к вымыслам газетёров. Мало ли, что они ни напридумывают ради повышения тиражей.
- Я вас понимаю. Но, уверяю – Шаагри-Даахи появились. Пока только в Балле. По всему Маангасту о них не слышно. По роду службы мне приходится прочитывать много полицейских документов, а так же отчётов секретной службы его величества. Поэтому я более или мене в курсе текущих дел.
Лорд так и не понял, что произошло. Наитие? Вероятно – оно. Только он вдруг немигающе уставился в полное лицо архивариуса и медленно чуть ли не по слогам произнёс:
- А первые упоминания о подобных встречах появились… лет двадцать пять тому…
- Видимо так. Нужно посмотреть в архивах.
- Посмотрите. Но я почти уверен в точности своей догадки. Ладно. Об этом после. А сейчас объясните мне, какая же всё-таки связь между сотворением мира, Шаагри-Даахами и фолиантом… Как его?.. Фолиантом отступников.
- Кое о чём я вам расскажу сейчас. Ещё больше вы узнаете из книги некоего Корнелиуса Вивлиофилика. Кстати, вам известно, что рекомый Вивлиофилик был одним из первых рыцарей Алмазного креста и… вашим предком? Нет? Я так и думал. Его труд «Последовательное летописание предстоящее сече у Чащи тьмы и лет последующих» откроет вам глаза на многое. В библиотеке вашего покойного батюшки сей опус имеет место быть. Это я точно знаю. Теперь далее… Драконов нет на Эльтерии, но этих тварей, созданных безумным приверженцем хаоса полно на Горане. И некогда они пришли сюда. Точнее – их пригласили. Драконы не способны перемещаться меж планет и звёзд. Но им по силам пройти по пуповине – тоннелю, связывающему два наших мира. Когда-то его создали те самые отступники. Во всяком случае, так принято считать. Хотя у меня есть в этом разумные сомнения. Но сейчас не об этом. Знания свои они поместили в фолиант. Во всяком случае, так гласила легенда. И до сегодняшнего дня я тоже не верил в её правдивость. Не верил даже тогда, когда читал отчёты детективов полиции о необъяснимых случаях на кладбищах, появившихся призраках и прочей чертовщине. – Архивариус вдруг напрягся всем своим полноватым телом. – Говорите, у вас в подвале труп… Избавьтесь от него, как можно скорее, а то мало ли…
В голове несчастного Гарнета Оллезара неисчислимым роем крутились не разъяснённые вопросы. Но задал он почему-то самый на теперешний момент не существенный:
- Говорите, что отступники, кем бы они там ни были, сумели создать мост на иную планету? Очень в этом сомневаюсь. Людям подобное и сейчас не под силу, а уж в древности… Нет, это сказки.
- Не мост – пуповину. – Гарнет сделал нетерпеливый жест рукой - какая разница. Но архивариус упорствовал: - Они связали наши миры. Насколько я могу судить по историческим источникам – структура эта не была устойчивой и отличалась крайней нестабильностью. Однако дело не в том… - Он на мгновение задумался. – Вы правы, лорд, пуповину создали не люди. И в этом самая большая опасность Фолианта.
- Не люди? А кто?
Архивариус развёл руками. Он не знал.
- Для того, чтобы это понять нужно найти Фолиант отступников. Найти и внимательно изучить или… Или уничтожить. Прошу простить меня лорд Оллезар, я должен как можно быстрее перевести рукопись. Возможно, по каким-то намёкам я сумею понять, где сейчас нужно разыскивать эту страшную книгу.
- Как быстро вы справитесь с переводом.
Жиль Друзо не замедлил с ответом, пообещав, что к полудню следующего дня он предоставит Гарнету полный текст.
- Что ж, тогда и мне не следует терять времени. Сначала встреча с обожаемыми родственниками. А после… после, как и вас, мой друг, меня ждёт бессонная ночь.
- Боюсь, что у нас с вами впереди ещё много таких ночей.
Они коротко попрощались, и Гарнет покинул манеж в странном состоянии возбуждения и лёгкой тревоги. Такое с ним бывало только перед сражением или пред выходом на охоту, когда трофеем должен был стать особо опасный и коварный хищник. По всем признакам выходило, что охота уже началась. Вот только кто охотник, а кто добыча оставалось совершенно неясным. Посчитав, что добираться через весь Балл на извозчике – дело неспешное и даже утомительное. Гарнет вскинул голову. Там, на высоте тридцати футов зависло несколько маленьких воздушных челноков – странная смесь крохотных судёнышек и дирижаблей. Достаточно юркое изобретение инженеров, весьма полезное при некоторых обстоятельствах. Лорд сделал знак рукой и один из челноков тут же пошёл на снижение. Здесь, на площади перед манежем, среди скопления экипажей и автомобилей – вот же истинный бич цивилизации – посадка была невозможной. Поэтому с высоты в десяток футов на землю, перед ногами Гарнета было спущено подъёмное устройство, довольно удобное сиденье со страховочными ремнями. Подъём не занял много времени. И вот челнок уже набирал высоту, позволяя пассажиру любоваться открывающимися перед ним столичными видами. Но лорд Оллезар оказался слеп к архитектурным красотам. Его снедало беспокойство. По большому счёту, темнила-архивариус не сказал ему ничего нового. Ну, почти ничего. Но ведь большая часть из изложенного королевским чиновником были лишь легенды и преданья старины глубокой. Смущало нынешнего отставника лишь одно; слишком уж серьёзен был господин Друзо. Излишне серьёзен, для банального пересказа замшелых баек. К тому же это его предупреждение избавиться от трупа. Творец! Это ведь вещь сама собой разумеющаяся. Но в голосе Жиля Друзо было что-то такое… Гарнет даже слегка прищёлкнул пальцами, стараясь конкретизировать неясные, расплывчатые ощущения. В словах архивариуса была тревога не за последствия для Гарнета, в случае, если сведения о погибшем Барнео Крае достигнут ушей полицейского префекта. Нет. Жиль Друзо, словно хотел предупредить его о чём-то совершенно другом. О чём, чёрт возьми!?
Гарнет Оллезар куснул себя за кулак и велел пилоту прибавить скорость.

Глава 7.

Странности начинаются.

С вдовой Патрика - Хильдой, лорду Оллезару встречаться совсем не хотелось. И Гарнет имел все основания предполагать, что нежелание это взаимно. Тёплых родственных чувств между ними никогда не было. Вдовствующая графиня, ещё будучи в невестах старшего брата, ясно дала понять всему семейству, что она собирается стать премьершей. Именно к этой высокой роли её готовили тщеславные родители. И нужно отметить – со своей задачей они справились на «отлично». Девочка обладала всеми нужными для своей высокой роли качествами. То есть умела подать себя в любом обществе, была недурно образованна, и внутренне холодна  как камень. Впрочем, с Патриком она ладила. Единственное, что огорчало эту, в высшей степени тщеславную даму, так это отсутствие наследника. Однако и этот вопрос она была готова решить, во что бы то ни стало. Не случилось. И теперь Гарнет имел все основания подозревать, что Хильда его люто ненавидит. Взять хотя бы такой не особо значимый эпизод; потеряв право на титул, эта достойная во всех отношениях дама, на своих визитках по-прежнему именовала себя вдовствующей графиней Орнанской-Оллезар. К своим дочерям она относилась исключительно, как очень ценному товару, напоминая в этом обычного лошадиного барышника. Утратив возможность стать второй дамой империи, она с особым тщанием выбирала для них будущих мужей. Критерием жесточайшего просеивания кандидатов было только одно условие: способны ли её – именно так – её избранники, в будущем подняться на самую вершину власти.
И теперь Гарнет готовился к штурму. Уж кто-кто, а матрона Хильда, попытается вырвать из семейного наследства Оллезаров кусок побольше и посочнее. Чутьё не подвело бывшего военного. На встречу с ним она приволокла обеих племянниц, причём одетых настолько бедно, насколько позволяли правила хорошего тона. Даже украшения не забыла заменить на бьющие в глаза своей дешевизной стразы. Гарнет едва сдержался, чтобы не поморщиться. Переиграла Хильда. Однако граф Орнанский не мог знать главного. Напускная, царапающая глаза, бууквально кричащая о бедственном положении вдовы нищета - всего лишь очевидный, «внешний» жест. Хильда подготовилась к сражению, куда более серьёзно. Ровно за день до аудиенции у нелюбимого родственника, вдовствующая графиня нанесла визит в квартал, куда дамы света и полусвета суют свои носики, в случаях исключительной, по их представлениям, важности. Не сказать, чтобы квартал этот был каким-то очень уж подозрительным, но дамы, надумавшие туда прибыть, обычно одевались с особой скромностью – в меру своего понимания, конечно, - и всегда прятали породистые лица за чрезвычайно густыми вуалями. В квартале Цветущих незабудок, помимо судебных стряпчих средней руки и банковских клерков с перспективами карьерного роста обитали ещё и вполне успешные гадалки. Среди них, особенным уважением дам пользовалась одна, некая метресса Ошо. К роду человеческому она отношение имела опосредованное, то есть было у неё две руки, две ноги и два глаза. В остальном же была похожа на обыкновенную ведьму, каковыми их принято изображать в детских книжках. Чёрный балахон, под которым ни черта не разглядеть и не определить. Шляпа – воронкой, из-под которой выбивались седые сальные пряди редких волос. Длинный нос с бородавкой, так же наличествовал. Малоприятная особа, с какой стороны её ни разглядывай. Взгляд отвратный, будто вместо глаз Ошо имела два бездонных колодца, заполненных гнилой болотной жижей. Зато зубы, на редкость ровные, белые и острые. А язык раздвоен на самом кончике, отчего в её речи то и дело проскальзывал неприятный присвист. Но дело она своё знала.
Вдовствующая графиня направилась к ней не просто так, а по рекомендации одной из своих знакомых. Та на все лады расхваливала метрессу, прозрачно намекая, что именно благодаря стараниям Ошо, её собственные дела устроились самым наилучшим образом. Маленькая проблема неугомонной дамочки состояла в том, что она мечтала заполучить одно из имений мужа в своё полное владение. Имение-то тьфу – замок с летающей дачкой. Дача, по сути такой же замок, может, немного больший по размеру, чем наземный, с пирсом для швартовки летающих яхт и висячими садами, в коих так легко затеряться с другом от всевидящего супружеского ока. Но тут даме крупно не повезло. Мало того, что муж её, член финансового королевского совета, был человеком мало похожим на глупца, так ещё и окаянный свёкор, оказался семи пядей во лбу, к тому же полностью лишённым доверия к невестке. Таких родственничков на кривой кобыле наудачу не объедешь. А рисковать положением замужней дамы: это ж какой дурой нужно быть? Тут и подвернулась дамочке, с тягой к безвинным шалостям, метресса Ошо. И первым делом она потребовала от новой клиентки – нет, совсем ни денег, о них речь зашла позже, - терпения, дабы избежать никому не нужных подозрений. О, велика была мудрость достойной ворожеи. Уже через месяц премудрый свёкор вдруг перестал различать конюшню и бальный зал. Сын тут же упрятал спятившего папеньку в отдалённый монастырь под присмотр монашествующей братии, умеющей держать язык за зубами. И всё вроде бы пошло своим чередом. Но через полгода прислуга замка стала подмечать, что выдающийся финансист решительно не помнит о цели своих посещений злополучного имения. Дальше, больше. Стало казаться, что о наличии летающей дачи он вообще не имеет никакого представления. Финансисту такая его забывчивость вовсе не понравилась и мало по малу, он прекратил свои визиты в эту часть своих владений. Само собой, его жёнушка де факто получила все права на управление вожделённой недвижимостью.
- Метресса Ошо такая душка, - щебетала дамочка. – И, главное, на неё всегда можно положиться в наших дамских делах.
Графиню, метресса Ошо встретила без особой ласки. Но так продлилось ровно до того момента, как Хильда назвала имя человека, который стоит между счастьем её дочерей и наследством, без коего это счастье совершенно невозможно.
- Граф Орнанский… - просвистела метресса. – Гарнет Оллезар. – И её глаза блеснули, если так можно выразиться, зеленоватой болотной мутью.
- Вы опасаетесь его? – прямо спросила Хильда.
- Гм… гм… - прочистила горло Ошо. – Нет. Во всяком случае, пока. – Неопределённость ответа не понравилась несчастной вдовице. – Ваша забота о счастье дочерей, для меня свята, - тут же успокоила метресса, пошатнувшуюся в вере графиню. – О деньгах мы поговорим позже, а вашу проблему я решу гм-гм… безотлагательно.
Она удалилась во внутреннюю часть своего довольно большого особняка и отсутствовала неприлично долго. Хильда даже собралась уходить, решив махнуть рукой на сбежавшую ворожею. Она не привыкла ждать. А покорно сидеть и выжидать какую-то там гадалку и вовсе сочла за личное оскорбление. Но тут появилась метресса Ошо и с порога взяла быка за рога.
- Вам нужно быстрое решение, моя дорогая. Я дам вам его. Не зависимо от результата переговоров с этим солдафоном, через три дня вы станете обладательницей всего состояния Оллезаров. Насколько я понимаю, других наследников, кроме вас и ваших несовершеннолетних дочерей - нет.
У Хильды Оллезар от услышанного захватило дух. Других наследников действительно не было. Она даже простила ворожее фривольное «моя дорогая». И всё же определённые сомнения никак не желали её покидать.
- Три дня? Но это значит… - она намеренно недоговорила.
- Да. Именно это и значит.
- Но как же полицейское дознание и даже парламентская комиссия? Гарнет, чтоб ему при рождении серебряной ложкой подавиться, всё-таки не простой подполковник, армейский дуболом, и даже не гвардейский. Он – отпрыск одного из самых древних родов империи. Шумихи не избежать.
- Шумихи – не избежать. Но никто ничего не сможет объяснить… э-э с рациональной точки зрения. Вам же нужно будет сделать вот что…
Ошо дала Хильде Оллезар подробные инструкции, которые, впрочем, не вызвали у той прилива энтузиазма. Уж очень всё выглядело просто до полной бестолковости. Взять, и подложить в доме Гарнета дешёвенький амулет в виде мохнатого, расправившего крылья нетопыря, размером меньше женской ладошки.
- И только? – не скрывая, овладевших ею сомнений, спросила Хильда.
Метресса Ошо ослепительно улыбнулась, слегка напугав своими острейшими зубами прожжённую интриганку:
- Не только… Утром, прочтите свежую прессу. Думаю, вас будут ожидать приятные новости. Однако, ради приличия, заранее приготовьте траурные наряды.
И вот рандеву состоялось.
К своему удивлению Хильда была потрясена щедростью лорда Оллезара. Без всяких  выматывающих нервы торгов он назначил вдове вполне приличное пожизненное содержание, разложил на столе нотариально заверенные документы, дабы не терять времени, и объявил, что его племянницы, по достижении двадцати одного года получат долю от общего наследства семейства Оллезар. Хильда взглянула на сумму и осталась весьма ею довольна. Гарнет был щедр. Однако процент есть процент. А всё состояние – это куда заманчивее. При уходе вдовствующая графиня всё-таки оставила противный амулет, запихнув его поглубже под диванную подушку в комнате для деловых встреч. Она не особо верила в таланты страшненькой ликом ворожеи, но, вдруг сработает. Что она собственно теряет? Ровным счётом ничего. Гарнет, остолоп, не заметил произведённых ею манипуляций. Известно – все мужчины ротозеи. А бывшие вояки тем паче. Они никогда умом не блистали. Куда им тягаться с женским бытовым коварством. Осталось дождаться утра.
Дождавшись, - а и тягучим вдруг стало время! - когда милая родственница покинет его дом, Гарнет не без облегчения отдулся. Да уж – побеседовали по душам. Вот смылась  сия родная душа и воздух под кровлей дома Оллезаров стал свежее. Отдав распоряжение верному Трафи, чтобы его ни в коем случае не беспокоили, он прошествовал в кабинет отца. По-другому Гарнет не мог его называть. Не выходило и всё тут. Он даже начал подозревать, что для него этот кабинет уже становится, чем-то вроде святилища, посвящённого старику-графу и его так рано ушедшему сыну. Воспоминания ударили по его сердцу остро и безжалостно. Гарнет с удивлением почувствовал на глазах жгучую влагу. Он уже и не помнил, когда плакал, разве, что в раннем детстве. И сейчас воспринял собственные слезы с какой-то особой особо ядовитой душевной болью. По-настоящему только в это мгновение осознав своё полное одиночество. Хорошо, что никто этого не видел. Терять лицо перед слугами – последнее дело.
Гарнет надрывисто со всхлипом вздохнул и усилием воли заставил себя собраться. Нужно было работать. Первым делом он принялся искать труд Корнелиуса Вивлиофилика, массивный том с несуразно тяжеловесным заглавием. К своему удивлению Гарнет обнаружил в шкафу, где обычно возлежал этот могучий в своей монументальности фолиант, лишь пустое место, уже изрядно припорошенное пылью.
- Так, пробормотал он себе под нос, - становится всё чудесатее и чудесатее. Завтра же поинтересуюсь у Трафи и Панти, куда они припрятали такую нужную мне сегодня книженцию.
Лорд ни секунды не сомневался, что том скрыли именно они - два пройдошистых старикана, только и имевших доступ в отцовскую библиотеку. Ох, и задаст же он им жару. Выволочка будет не шутейной. Очень уж неудачное время выбрали эти господа, чтобы играть в пряталки-перепряталки. Но это будет завтра. Сегодня же, дабы не терять драгоценного времени, он займётся изучением старых газет. Но теперь уже более детальным, обращая внимание не только на статьи выделенные Патриком. Жиль Друзо не тот человек, чьим советом стоило пренебрегать. Если он сказал, что в пропылённой прессе есть материалы, над которыми стоит подумать, значит, так оно и есть. Приняв такое мудрое решение, граф Оллезар с головой погрузился в чтение далеко не свежей прессы. И вскоре понял, что архивариус был абсолютно прав. Конечно, в газетных статьях было масса всевозможной чернухи, но кое-что никак нельзя было отнести к репортёрским выдумкам, поскольку в статьях мелькали имена, крайне далёкие от пустопорожних баек. Взять хотя бы префектов полиции трёх самых респектабельных районов. Или детективов из отдела убийств с огромнейшим послужным списком. Вот кого совершенно нельзя было бы заподозрить к пристрастию к жареным фактам. И между тем, в некоторых статьях посвящённых чему-то малообъяснимому фигурировали имена и звания, как раз таких людей.
Граф Оллезар тяжело отвалился от стола, сильно зажмурился и с наслаждением сдавил переносицу. Оказывается, он устал. Гарнет бросил взгляд на массивные часы. Четвёртый час ночи. Ничего себе – он совсем забыл о времени. Пожалуй, на сегодня довольно. Нужно поспать. Завтрашний, точнее, уже сегодняшний день обещал быть не менее хлопотным, нежели предыдущий. Нужно было готовить речь для парламентской комиссии. Это, конечно, формальность, место лорда переходило к нему по наследству, но старые бонзы от политики, не преминут загнать новичка в липкие тенёта словопрений, дабы указать выскочке его не особо высокое место в деле решения важных государственных вопросов. Гарнет потянулся и уже поднялся из-за стола, когда сонную тишину особняка Оллезаров разорвал дикий вопль.
- Что за чёрт?!
Удивление лорда было тем более сильным, что ни узнать голос кричавшего, он никак не мог; во всю силу своих лёгкий надрывался Панти. Панти, дьявол залезь к нему в печёнку! Тот самый Панти, которого не могло напугать ничего на свете. Во всяком случае, Гарнет привык так считать, наблюдая за действиями своего наставника в весьма сложных жизненных ситуациях. И, тем не менее, сейчас его наставник блажил, как резанный.
- Гар… Гар, сынок. Скорее. Творцом тебя заклинаю, скорее.
Панти ворвался в кабинет. Был он невероятно бледен, почти до смертельной зелени. Дышал с большими перерывами. И по всему было видно, что стариковское сердце готово выскочить из груди. Панти был напуган. Напуган, до состояния животного ужаса.
- Гар, хватай саблю, или что там ещё, да хоть кочергу, мать её, и скорее за мной. Там Трафи один. Вот ведь неустрашимый старикан.
- Что случилось?
- Некогда, некогда. Скорее, сынок. Там Трафи. Трафи там совсем один с этим…
- Да где там? И с кем?.. Толком объясни.
- В подвале. Скорее.
Гарнет выдвинул ящик стола, извлёк из него свой видавший виды револьвер, проверил барабан: заряжен ли? И двинулся вслед за уже исчезнувшим наставником. По пути он разгонял из коридора, выскочивших полуодетых слуг, уверяя их, что всё в полном порядке. Появление хозяина подействовало на перепуганную прислугу успокаивающе. Ещё бы, кто как ни он, Гарнет Оллезар, вояка милостью самого Творца, способен навести должный порядок в собственном доме.
Спустившись в подвал, он увидел картину, страннее которой наблюдать ему ещё не доводилось. А уж он ли ни повидал. Два старика Трафи и Панти, преодолевая ужас, жались к стеночке, опасаясь сделать хотя бы шаг в сторону стола, на котором лежал труп Барнео Края. А возле этого самого трупа корчился в жутких конвульсиях…
- Твою мать, - перешёл на привычный солдатский диалект бывший подполковник. – Это что за хреновина?
- Вампир, - трясущимися губами выговорил Трафи. - Настоящий вампир, чтоб мне в аду сгореть заживо.
Клыкастое существо сделало попытку броситься на старшего дворецкого. Но отчего-то не смогло сделать и шага. Крылья его тут же обвисли. А сам он, попытавшись обратиться в некое подобие гигантского нетопыря, рухнул на пол, и затрясся в чудовищных конвульсиях.
- Его кто-то держит, - дрожащим голосом проблеял бедняга Панти. – Не подпускает к нам.
- Кто? – глупо вопросил Гарнет, и взвёл курок револьвера.
- Я, - вдруг изогнулся вурдалак, совершенно непередаваемым образом. – Я, Барнео Край.

Глава 8.

И кто же наш враг?

Утро застало господина архивариуса за рабочим столом. Он глаз не сомкнул, стараясь продраться сквозь дебри языка загги, к тому же намалёванными отнюдь не лингвистом и каллиграфом. Но трудоёмкая работа была завершена ещё к восходу солнца. Господин Жиль Друзо вообще имел склонность трудиться в часы ночные, часы покойные. И надо сказать, что труд этот его утомлял куда меньше, чем всем казалось.  К тому же мадам Пуф, всё-таки была экономкой от самого Творца. Признаться, архивариус, увлёкшись переводом, точнее, полностью утонув в мутных водах криворуко исполненной писанины, даже не заметил, когда она вошла и поставила на его стол чашку кофе и блюдце с уже готовыми бутербродами. Именно за это её волшебное умение быть незаметной, когда того требовала работа, господин Друзо и прощал ей некоторые вольности, касательно его отношений с мадам Сабро.
Сладко потянувшись, господин архивариус презрел ритуал утреннего туалета и прежде ванной и чистки зубов, отдал должное искусству мадам Пуф. Кофе был великолепен, впрочем, как и всегда. Почувствовав себя несколько бодрее, Жиль Друзо отправился в ванную комнату. Да. И ванна тоже была готова. Видимо экономка обладала неким особым чувством времени, поскольку температура воды, оказалась, совершенно такой, как обожал достопочтенный архивариус.
- Всё-таки она волшебница. – Не удержался от комплимента в адрес своей экономки Жиль. – Нужно будет увеличить ей жалованье. Уж кто-кто, а она точно этого заслуживает.
Совершенно обновлённый, господин Друзо вошёл в свою гардеробную и обнаружил уже готовое выходное платье.
- Мадам Пуф, - воззвал он с некоторым удивлением. Та появилась из-за двери незамедлительно. – Я почти не понимаю, как вы рассчитали время с кофе и ванной, почти. Но я совсем-совсем не понимаю, откуда вы догадались, что я не лягу отдыхать после бессонной ночи. Как, мадам Пуф? Как, объясните мне во имя всего святого!
Мадам Пуф с готовностью зарделась от вполне заслуженной похвалы.
- Стоило мне только увидеть ваше лицо, господин Жиль, как я сразу же смекнула: нынче вы спать не ляжете. Когда у вас такой взгляд, и вы губы складываете дудочкой, будто желаете фривольно засвистать, яснее ясного – вы удалитесь из дома и надолго.
- Да вы истинный физиономист, достопочтенная мадам Пуф.
И тут-то архивариус сообразил, что крепко переоценил образованность своей экономки. Она мгновенно надулась, как мышь на крупу, и выдала гневную тираду на тему, что она ночей не спит, желая лучше услужить господину Жилю Друзо, а он, неблагодарный, вместо заслуженного поощрения, бранит её, несчастную женщину, такими срамными словесами.
- И никакой совести у вас нет, господин королевский архивариус, - закончила она, картинно заломив руки.
Первый позыв – растолковать мадам Пуф, что такое на самом деле есть наука физиогномика, Жиль Друзо придушил, не дав ему ещё толком оформиться. В пользе для мадам Пуф такой лекции он разумно засомневался. Поэтому счёл за благо искренне извиниться и утешить несчастнейшую из экономок увеличением её месячного жалованья на четверть. Такой подход к решению нежданно возникшего казуса тут же дал нужный результат. Извинения были приняты. И осчастливленная мадам Пуф с готовностью простила несносного деспота. Расстались они почти друзьями. Экономка хотела было всё-таки сесть на любимого конька, мол, мадам Сабро намедни говорила ей по совершеннейшему секрету, что была бы не прочь принять господина Друзо у себя за обедом, но испугавшись мгновенной потери только, что обретённой прибавки, скатилась с этого седла, неловко скомкав разговор. Ну и хвала Творцу. Сейчас Жилю Друзо уж совершенно точно было не до обедов хоть у одной дамы, хоть у целой дюжины.
Облачившись в простенькие брючки, невыразительную рубашечку и видавший виды сюртучок, архивариус пристегнул свою вечную любовь – тоненькую шпажку и ощутил себя едва ли не героем, способным на любой подвиг во имя великой цели. Но для начала ему требовалось уйти со службы. Если бы речь шла об обычной отлучке на день, архивариус ни на секунду бы не озаботился. Благо – сам большой начальник. А у начальства всё-таки есть кое-какие преференции. Но учитывая особый характер предстоящих ему изысканий и неопределённость потребного для этого времени, нужно было не мешкотно поставить в известность кое-кого чрезвычайно значительного. Тут без дозволения Первого рыцаря не обойтись. Проглядев утреннюю прессу, архивариус не нашёл в ней каких-либо особых мероприятий в святая святых империи. Так, уже лучше. Он подошёл к висящему на стене телефону:
- Алло, барышня, плод от древа познания…
В трубке кто-то сдавлено охнул. Подобные звонки у принимавших их аппаратчиц вызывали, чуть ли не нервические припадки.
- Секундочку, - сдавленным голосом пискнула барышня. – Соединяю.
На том конце провода ответили незамедлительно:
- Слушаю. – Голос был глубок и мог принадлежать только человеку, который никогда и никому не подчинялся.
- Архивариус, - просто представился Жиль Друзо. – Есть след фолианта и довольно чёткий.
- Помощь нужна? – говоривший был краток, насколько это вообще было возможно.
- Сегодня – нет. Но в дальнейшем – не исключено.
- От службы вы освобождаетесь. О результатах, докладывать ежевечерне, мне лично. Если найдёте искомое – будите меня даже ночью. И, рыцарь, берегите себя, и помоги вам Творец.
На том конце повесили трубку.
Архивариус, носовым платком вытер со лба обильно выступившую испарину. Поговорил, однако. Результатом диалога господин Жиль мог быть доволен. По сути, он получил карт-бланш. Теперь, при необходимости, он мог использовать даже пистолет, и ни один полицейский, не смог бы обвинить его в убийстве, если такое, убереги Создатель неба, вдруг произойдёт. Да, что там – обвинить. Любого представителя закона он имел право отодвинуть со своего пути, либо, буде возникнет необходимость, впрячь его в собственную телегу. Любого, даже судейского чиновника высшего ранга. Вот только в ближайшее время пересекаться ему предстоит с людьми совершенно иных социальных кругов.
- Пожалуй, на одну шпагу надеяться, в сложившихся обстоятельствах, будет несколько легкомысленно, - вслух проговорил Жиль Друзо, и направился в кабинет, где в ящиках отдельно стоящего стола у него хранились принадлежности далеко не канцелярского свойства. Достав из шкафа-мастодонта внушительный ящик красного дерева, архивариус открыл хитрый замок, ключом, с которым почти не расставался. Откинутая крышка обнажила подбитое алым бархатом нутро. Там, на кровавом ложе покоились два небольших двух и четырёхствольных пистолета, и, казавшийся на их фоне артиллерийской громадиной, револьвер армейского образца. От револьвера архивариус отказался сразу: слишком велик и тяжёл. Таскаться с таким по лабиринтам Балла – дело утомительное, и, возможно, не оправданное. Четырёхствольник? Он компактен. А количество зарядов способно навести страху на небольшую уличную шайку.
- И у меня к тому  же есть моя шпага. Пожалуй – нет… возьмём вот этого малыша.
Архивариус выбрал маленький, чуть больше ладони двуствольник. Вот, то, что нужно. Карман не порвёт и отпугнёт тех дуралеев, кого не устрашит смертоносная спица в руках респектабельного господина. Да, даже в простецком платье, Жиль выглядел, как очень сытенький и вполне себе преуспевающий чиновник для особых поручений. Появление такого персонажа в не самых спокойных кварталах никого не удивляло. Мало ли, какого рода сведения и кому были вынуждены доставлять по роду службы эти, без умаления, смелые люди. Время на подготовку истекло. Пора было приступать к делу.
Рукопись палубного Барнео Края, хоть и не дала полного понимания, где именно находится проклятый всеми богами фолиант, но обозначила довольно чёткий след, по которому можно было продвинуться довольно далеко. Край писал, что, будучи ещё совсем мальчишкой, он, по настоянию приёмного отца, прибыл в Балл имея в кармане два адреса. Архивариус, даже руки к небесам воздел, когда прочёл оба. Первым значилось домовладение, где проживало семейство паутинников, занимавшееся розничной торговлей. Это официально. На самом деле они служили связующим звеном между рыцарями Алмазного креста и представителями иных рас, поддерживающих общее мироустройство. Верований среди инородцев было и не сосчитать, но все они сходились на том, что Фолиант отступников должен быть обнаружен и передан рыцарскому Ордену. Второй же адрес, вообще принадлежал самому лорду Оллезару. Тогда старик был ещё в самой силе. Фолиант не был доставлен ни по одному из адресов. Сочинение отступников «всплыло» много позже – семь лет назад. И вот тут-то в рукописи указывалось, что кое-кто из паутинников, уже был о нём извещён.
- Отсюда и начнём, - промурлыкал себе под нос господин Жиль. – Нанесём визит страшненьким, но добрейшим существам на свете.
Он взял извозчика. Назвал адрес и вольготно расположился на довольно мягких подпружиненных подушках. День обещал быть удачным. Может быть, начатое дело окажется проще, чем о нём мыслилось?
Ах, если бы так.
Добравшись до нужной улицы, господин архивариус, подчиняясь многолетней привычке никому особо не доверять, остановил возницу за несколько домов до нужного ему особнячка. Расплатившись, он неспешно, шагом почти прогулочным, двинулся в сторону противоположную необходимой. А дождавшись, пока возница развернёт оглобли и отъедет подальше, так же не торопясь развернулся и уже более целеустремлённо направился к истинной цели своего вояжа. Тут-то его и ожидал первый неприятный сюрприз: двери, и окна дома оказались опечатаны. На длинных шпагатиках везде красовались сургучные блямбы с гербом местного полицейского управления.
- Что за бес? – нахмурил брови архивариус.
Он внимательно оглядел улицу. Напротив, через дорогу, играла в кости какая-то мутная компания. К ним лучше не подходить. Толку будет чуть, а разговоров по всему кварталу. Пожалуй, стоит побеспокоить соседей. Рядом, за низким заборчиком, притаился вполне респектабельный особнячок, по всем признакам заселённый многочисленным гномским семейством. Гномы с людьми не особо откровенничают, но с ним они говорить станут, зато меньше шансов, что их разговор достигнет чьих-то не в меру любопытных ушей. Решено – идём к гномам.
Дверь ему отворил широкоплечий сверх всякой меры, кудлатый старик и сразу ожёг пришельца неприязненным взором.
- Чего надо? – грубо спросил гном, даже не думая притвориться вежливым.
Господин Жиль заговорил с патриархом на его наречии.
- Ух, ты, - изумился тот. – Знаешь наш язык, да ещё говоришь без акцента. – И тут же огласил, какой-то совсем уж неожиданный вывод. – Значит, шельма первостатейная. Убирайся к подземным владыкам, человек. Мне не о чем с тобой толковать, - и гостеприимный хозяин попытался захлопнуть дверь перед самым носом несколько сбитого с толку архивариуса. Но ошарашен он был или нет, Жиль Друзо изловчился вставить ногу между дверью и косяком.
- Я хотел бы задать вам несколько вопросов, касательно ваших соседей, - он кивнул в сторону опечатанного дома.
- Никаких вопросов, - прокаркал гном. – И никаких ответов. От вас длиннота худосочная, одни только неприятности. Вот появился тут один из ваших, худой как щепка, а ночью всё достопочтенное семейство паутинников не проснулось. Поскольку трудненько просыпаться со вспоротыми животами. Хочешь задавать вопросы – вали в полицию. Может, они захотят разговоры разговаривать с таким скользким прощелыгой, как ты. – С этими словами, гном распахнул дверь и почти столкнул архивариуса с крыльца. - Убирайся. Никто из соседей не будет разговаривать с человеком. От таких, как ты одни беды. И патриарх низкорослого семейства с треском захлопнул дверь. Господин Жиль услышал, как загремели дверные цепочки и защёлкали многочисленные язычки замков.
Вот это оборот. К такому он точно не был готов. Чуть замешкавшись у ворот, архивариус двинулся восвояси. Полицейский участок, значит, полицейский участок. Там-то он уж точно соберёт всю информацию, касающуюся этого чудовищного преступления. Погрузившись в размышления, архивариус не заметил, что играющая в кости компания числом в семь плохо умытых рыл, уже рассыпалась по обеим сторонам улицы и двинулась за ним.
В местном полицейском участке господина Друзо так же встретили весьма нелюбезно. Пришлось продемонстрировать некий знак, подделать, который было весьма проблематично, учитывая материалы, из которых он был изготовлен – платиновый круг с изображением алмазного креста. Крест тоже был правильный, то есть состоял из дюжины настоящих алмазов. Махнув этим ярлыком перед глазами дежурного сержанта, мгновенно впавшего в ступор чинопочитания, Жиль беспрепятственно прошёл в кабинет местного начальника. Ещё раз козырнув дорогущей бляхой, архивариус без обиняков потребовал доложить ему обо всех обстоятельствах дела.
- Убийство мирного семейства паутинников интересует меня во всех, даже самых незначительных подробностях. Докладывайте. Не стойте столбом.
Докладывать старый служака умел. И двух минут не прошло, как архивариус знал всё, что на данный момент было известно полиции. Впрочем, знали они не слишком много.
Несколько дней назад семейство паутинников посетил человек. По внешнему виду младший чин воздушного торгового флота.
- Палубный? – спросил Жиль.
- Может и палубный, но уж точно не капитан. Так, воздушный неприкаянный бродяга. Он имел довольно продолжительную беседу с главой семейства. Соседи слышали, пока он топтался на крыльце, что  бродяга и паутинник говорят на чудовищном наречии этих самых недопауков.
Разговор между палубным и толстобрюхим многолапом проходил довольно спокойно.
- Господин, как вас там?
- Интендант Кузо.
- Господин интендант Кузо, если вы ещё раз, в моём присутствии, позволите себе оскорбить представителей этого добрейшего в мире народа, я отправлю вас на улицу. И нет, даже, не патрульным. Я отправлю вас эти самые улицы мести и очищать проезжую часть от лошадиного дерьма.
Начавший было проявляться апломб местного полицейского чина, тут же увял, потрескался и ссыпался на пол фальшивой позолотой. Дальше дело пошло совсем без запинок.
Ночью, к дому паутинников подъехало два автомобиля. Из них вышли пятеро.
- Кто? Люди?
Нет, это были не люди. Полицейским дознавателям удалось разговорить гномов – они народ по преимуществу ночной, потому видели довольно много.
- Так кто это был?
Интендант переступил с ноги на ногу.
- Альвы. Гномам ли их не знать – извечные недруги. Высокий рост, лиловые глаза, длинные ножи. Но торговцев напугали не они.
Архивариус состроил нетерпеливую мину.
- Среди них была одна женщина… гм… если её можно так назвать. Гномы определили её, как ведьму. Мракобесие, не правда ли?
- Может, и не правда, - задумчиво протянул Жиль.
- Вот она-то и нагнала на торгашей страху. Гномы, знаете ли, суеверны. До сих пор верят во всякую чушь, вроде ведьм и кладбищенских гулей. Да, - спохватился Кузо, - о деле. Собственно на этом всё. Альвы вошли в дом…
- Как они вошли? Паутинники очень осторожны. Я не допускаю мысли, что они легли спать предварительно не заперев все окна и двери.
- О, - вдруг засбоил полицейский чин, - об этом мы, как-то не подумали.
- А стоило бы, - в раздражении бросил архивариус. – Топорная работа, господин интендант. Значит так, с этого момента, весь ваш участок начинает носом рыть землю. Только попробуйте сдать это дело в архив. Я вас в этом архиве закопаю. Всех! - буквально взревел, обычно сдержанный в чувствах и речах архивариус. – Найдите мне хоть, что-то объективное, кроме расы предполагаемых убийц. И ещё одно, - добавил он уже спокойнее. – Зарубите на своём длинном носу – ведьмы существуют.
С этими словами архивариус покинул полицейский участок, оставив весь его личный состав в состоянии близком к прострации.
В раздражении неописуемом господин Жиль, буквально выбежал на улицу. Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! В нём всё кипело от возмущения полицейской беззубостью, а ещё от горчайшего недовольства самим собой. Сколько времени уже потеряно. Убиты паутинники. Убит, теперь он в этом не сомневался, палубный Барнео Край. Количество трупов будет расти, в этом тоже нет ни малейших сомнений, ведь проклятый фолиант не найден. А он, весь из себя такой умник-разумник, даже не представляет себе, кто же ему противостоит.
- Нам противостоит, - поправил он себя, припомнив, что Гарнет Оллезар тоже успел увязнуть в этом во всём, как муха в патоке. – Альвы… дьявол их побери… альвы. Они-то откуда взялись. Проживает этот лютый народец далеко отсюда, на другом континенте. С людьми, да и не только с нами, но и со всеми остальными, контактирует мало. В основном доводя любое общение до неоправданного кровопролития. И откуда им знать про Фолиант отступников.
Бормоча себе под нос, архивариус совсем отрешился от реальности, и грубый окрик: «Папаша, табачком не богат?», стал для него полной неожиданностью. Словно очнувшись от забытья Жиль огляделся. И увиденное ему вовсе не понравилось. От полицейского участка он успел отойти довольно далеко и теперь топтался, где-то на самой границе кварталов. И всё бы ничего, если бы архивариус не прозевал засаду. Приглядевшись к окружающим его колоритным персоналиям, он без всякого труда узнал в них тех самых игроков в кости. Игроки, ха!.. Их оставили следить за всяким, кто сунется к дому убитых паутинников. И он, в рассеянности, сам влез в их сеть.
«Так, - быстро стал соображать Жиль Друзо, обычно не терявший головы в форс-мажорных ситуациях, - их семеро. Много. Ножи у всех. Они их особо и не прячут. Но у двоих есть ещё и револьверы». Под грязными рабочими блузами чётко прорисовывались их контуры. «Совсем плохо. Но, где наша не пропадала. Попробуем для начала потянуть время, может, хотя бы извозчик проедет». Зря он на это рассчитывал. Обыватели улочки, потрясённые последними событиями, стали осторожны, не сказать, - пугливы. И заприметив шайку головорезов, преследующих беспомощную жертву, мгновенно попрятались за стены своих персональных нор. А извозчиков в этом квартале, где всё под рукой, отродясь много не бывало.
- Понял, что попал, как кур в ощип, старый ты каплун, - с интонациями уличной шпаны заговорил щербатый малый, видимо, считавший себя здесь за главного.
- Это ограбление, - изображая перетрусившего обывателя, проскулил архивариус.
- Не переживай, ограбление тоже будет. Но чуть погодя. А пока, жирдяй, расскажи-ка мне и моим парням, какого ляда ты вынюхивал у дома подохших насекомых, а потом в свином хлеву.
Свиной хлев – так обитатели трущоб и тюрем именовали полицейские участки.
- Сейчас ты нам всё выложишь, как на духу, - его уже взяли в плотное кольцо. – А после, я лично выпотрошу твою гнилую тушку. Усёк, жертва аборта?
- Усёк-усёк, - зачастил Друзо, лихорадочно размахивая руками. – Я всё-всё вам расскажу. И деньги отдам. Только не убивайте меня.
Вожак осклабился; остальные глумливо заржали. И тут рука Жиля метнулась к внутреннему нагрудному карману. Миг и раздалось два выстрела, повергших на землю двух громил, что намеревались ножами прощупать его почки. Выстрелы вышли звонкими. В полицейском участке их не могли не услышать. Вот только вопрос: кинутся ли достойные стражи порядка на спасение очередного гражданина и налогоплательщика, угодившего в разбойные силки по собственной глупости? Нет, на помощь со стороны, во всяком разе своевременную, ему рассчитывать не приходилось. Придётся выбираться из передряги самому. Шпага покинула ножны с резким присвистом. Но прежде, чем архивариус отправил в преисподнюю ещё одного нападавшего, он получил удар ножом в левую руку. Щербатый вожак тоже был парень не промах. Правда,  этот удар оказался последним успехом в его никчёмной жизни. Однако рана оказалась глубокой. Рукав сорочки и сюртука тут же пропитались кровью, а через миг, она уже обильно орошала мостовую. Голова Друзо начала кружится. Вот, бесово отродье, это ж надо было так бездарно вляпаться. Архивариус поборол приступ тошноты; крепко его зацепило, и уложил на месте ещё одного нападавшего. Оставалось трое. При серьёзном ранении всё ещё много. Он отбил кривой клинок ещё одного верзилы. Потом без жалости проколол ему глотку. И тут раздались трели полицейских свистков, и оставшиеся на ногах нападавшие, не желая искушать судьбу, кинулись наутёк.
 - Четверо! – обомлел, примчавшийся вместе с подчинёнными интендант Кузо. – Вы уложили четверых!?
Жиль Друзо окинул взглядом место стычки.
- Да, четверо. Неплохо для старого каплуна. А вы молодец, господин интендант. Оперативно прибыли на место преступления. Удалось кого-нибудь задержать?
- Нет. Успели сделать ноги, мерзавцы.
- И бес с ними. Теперь вы понимаете, почему я потребовал от вас особого отношения к этому делу?
Интендант энергично закивал.
- Вы ранены, - проявил он беспокойство.
- Да. И судя по обильному кровотечению, рана довольно глубокая. Вы можете оказать мне в вашем участке первичную медицинскую помощь.
Полицейские могли. Их штатный эскулап умел штопать подобные прорехи. Чего-чего, а уж ножевых ранений он в своей жизни перештопал ни одну сотню.
- И ещё, - архивариус не умолкал, раздавая приказания, пока его под руку вели к оплоту правопорядка, - срочно вызовите мне автомобиль. В гараже Императорского университета всегда держат для меня машину, для особых случаев. Скажите, - это нужно Жилю Друзо. Меня без промедления нужно доставить в резиденцию лорда Гарнета Оллезара.
Услышав титул персоны, с которой толстячок Жиль, видимо, общался едва ли не запанибрата, интендант испытал двоякое чувство. Первым его позывом было: «Какой же я везунчик, что сумел оказать услугу, столь высоко стоящей персоне, каковой оказался сей неприметный с виду господин». Но вторым, и гораздо более сильным: «Ох, Творец, убрался бы этот хмырь отсюда побыстрее и подальше». Надо ли говорить, автомобиль  подкатил к полицейскому участку менее, чем через полчаса. Архивариуса высыпал провожать весь наличный состав, несущий в этот день службу. А господин интендант Кузо, лично усадив Жиля на заднее сиденье, с трудом удержался, чтобы не помахать ему в след платочком.
- Свалил, чертополох в печени, - чуть не прослезился он. – Какое счастье.
В доме лорда, раненого архивариуса встретили с самым искренним сочувствием. Тут же был вызван семейный врач Оллезаров, который без проволочек приступил к лечению болезного господина Жиля.
- Лорд, - обратился архивариус к собравшемуся было выйти Гарнету, - останьтесь. Нам нужно срочно переговорить, не теряя ни минуты.
Гарнет с готовностью остался. И очень скоро он был в курсе всех произошедших с Друзо событий.
- Господин Жиль. С этой секунды я не буду спокойно спать, пока не решу проблему вашей безопасности. Но для начала, нам с вами надлежит понять главное… - Тут он замолчал. К чему слова, когда в воздухе повис почти осязаемый вопрос: кто же наш враг?

Глава 9.

Шахматная доска мастера Лавуазара
и
Гвоздь.

На полу подвала, волей обстоятельств, превращённого в мертвецкую, валялся уродливый, но вполне безобидный амулет – нетопырь, расправивший крылышки. Мордочка нетопыря выглядела, какой-то особенно уродливо-забавной, сочетая в себе черты обезьяны, человека и кого-то невиданного, мыши ни мыши, крота ни крота. Не разбери поймёшь. Тельце амулетного уродца было голеньким и не вызывало желания подержать его в руках, а вот расправленные крылышки оказались покрыты мягким золотистым пушком. Честное слово, так бы взял и погладил. Но никто даже не подумал нагнуться и подобрать то, что часом ранее, было вполне способно сожрать любого из присутствующих, а то и всех скопом. Вампир, с наступлением утра, снова обратился в никчёмную, если не знать о её тёмной сути, безделушку.
Сейчас в подвале было двое. По крайней мере – двое живых.
- Так оно всё и произошло, - закончил свой рассказ бледный от усталости Гарнет.
Отдававший трупной зеленью, после потасовки архивариус, сделал внутрь помещения пару шагов и ухватился за стеночку. Его очевидно мутило. Но на предложение лорда оставить расследование произошедшего хотя бы на пару часов, чтобы отдохнуть, он ответил решительным отказом.
- Говорите, упыря сдержал дух Барнео Края? А где же он сейчас?
- Вернулся в своё тело. Так он замедляет процесс разложения.
- Вам удалось узнать от него, где же он сокрыл Фолиант отступников. Где?
Гарнету пришлось расписаться в своём полном неведении.
- Как такое возможно? – вскинул своё доброе, округлое лицо Жиль Друзо.
Тяжёлый вздох был ему ответом. С большим трудом удерживая чудовище, Барнео Край дал понять, что не может позволить себе просто заставить его говорить. Нет, преодолеть волевое сопротивление вампира призраку было по силам.
- Но тогда всё, чтобы он ни сказал, клыкастой пастью оживлённого покойника незамедлительно стало бы известно его хозяевам. Точнее – хозяйке.
- Хозяйке… хм… Уже, кое-что… - архивариус внимательно осмотрел труп палубного. – А сказать нам без участия этого, - он с брезгливостью толкнул амулет носком ботинка.
Подобную надежду питал и Гарнет Оллезар. Но она рухнула, оставив после себя только горечь разочарования. Призрак Барнео Края, в своей, так сказать, природной форме…
- Хотя, какая тут природа во всей этой бесовщине!!
Так вот Барнео Край мог лишь бестолково разевать рот, издавая едва слышные звуки похожие на шелест металлической стружки.
- Предметы в руках он тоже не способен держать. Так что и письменное общение между нами невозможно.
На лице Жиля Друзо отразилось глубочайшее разочарование. Опять тупик.
- Пойдёмте мой друг, - сказал Гарнет. – Думаю, здесь мы выяснили всё, что было возможным. – Знаками он показал архивариусу, что сумел разнюхать больше, чем рискует говорить в присутствии квазиживого амулетного вурдалака. – Расположимся в более удобном месте.
- А как же это? – Друзо с омерзением указал на амулет.
- Уничтожать его сейчас, считаю легкомысленным. – Жиль выразил своё согласие. – А как только будет подходить время его пробуждения, точнее преобразования, - Барнео тут же снова возьмёт его под контроль. Пойдёмте, пойдёмте…
На лестнице, ведущей из подвала, им встретились плотники. Лорд сказал, что решил укрепить дверь, точнее, сделать новую. Жиль поджал губы и молча глянул в спину Оллезара. Бывший подполковник не уставал удивлять его новыми гранями характера и ума. «Интересный образчик семейства Оллезар – подумал архивариус. – Кажется, он просто не умеет упускать из виду любую мелочь».
Для предстоящего разговора они расположились в замечательно обставленной комнате со средних размеров камином. Обычно мужская часть благородных Оллезаров использовала её как курительную. Ну и где же, как ни здесь вести беседы, чьё содержание никак не должно было достигнуть чужих ушей. Архивариус с наслаждением полуприлёг на обтянутый бархатом диван, и не отказался от предложенной сигары. Сам лорд Гарнет позволил себе утонуть в глубочайшем кресле, вытянув усталые ноги и положив их на маленькую скамеечку. Для себя он выбрал большую трубку с длинным чубуком, которая всем своим видом навевала мысли о блаженной неге и полном души успокоении. Оба благородных господина сразу почувствовали почти непреодолимое желание заснуть. Однако и лорд, и архивариус прекрасно понимали, что сегодня, именно сегодня сон для них – непозволительная роскошь.
- Я заранее приказал приготовить для нас крепкий кофе, - сказал Гарнет.
- О, Творец, пусть он будет очень крепким, - почти простонал измученный Жиль.
Лорд коснулся шнурка висевшего рядом с его рукой. Где-то в глубине дома коротко звякнул серебряный колокольчик, и уже через минуту миловидная горничная принесла на серебряном подносе две парующие густым освежающим ароматом чашки.
- Сахар, - прощебетала она, - сливки?
Господа отказались и от того и от другого. Дождавшись, когда горничная плотно затворит за собой дверь, они сделали по паре глотков, отдавая заслуженную дань великолепному напитку и рукам его приготовившим, и приступили к самому главному.
- Брат Бонно и Звиаги Кровопьющий, - несколько издалека начал Гарнет. Друзо промолчал, сдержав любопытство, но обратился в слух. – Два человека, имена которых я буду помнить даже в предсмертной агонии. Первый – мой наставник в области богословия и языкознания; второй – законченный ублюдок, скопытившийся лет четыреста назад.
- Я знаю, кто такой Звиаги Кровопьющий, - нашёл нужным уточнить архивариус, впрочем, ничем не удивив лорда Гарнета. Ещё бы Жиль Друзо да чтоб не знал! Смешно даже предполагать подобное.
- Когда-то давно я заявил семье, что собираюсь стать монахом… - Гарнет глубоко затянулся. – Ладно… это к нашему делу не относится. Зато напрямую нас сейчас коснулись многочисленные магические трактаты Звиаги, которые брат Бонно, так безжалостно заставлял меня переводить со всей возможной точностью и скрупулёзностью.
- Вам знаком язык песчаных магов, - просто констатировал архивариус.
- Не просто знаком. Я им владею, как родным. Так вот, господин Друзо, ни в одном – в нескольких из них - упоминается об изменении формы существа и о переводе его из живого состояния в неживое и обратно.
- Амулет становящийся нетопырём и нетопырь превращающийся в безобидную, если не знать её сути, игрушку.
Гарнет кивнул.
- Вот только у Кровопьющего точно указано, что успеха в этом богопротивном колдовстве, и то, только по слухам, добились вовсе не песчаные маги, а ведьмы, обитающие на самой границе земли альвов.
- А-ха… - приподнялся на локте Жиль. – Первая реальная ниточка. И что-то подсказывает мне, господин Гарнет, что вам удалось выведать ещё кое-что.
Гарнет не стал томить архивариуса и выложил всё, что как ему казалось, он понимал на текущий момент. Кровопьющий писал об этих ведьмах едва ли не с придыханием. В его трактатах, даже несколько раз мелькала мысль жениться на одной, а то и на двух ведьмах сразу. Разумеется, исключительно в целях развития магического искусства.
- Но, - воздел указательный палец лорд, - нигде у Звиаги не встречается заклятие такой силы. Ведьмы научились обращать живое в неживое, но так и не освоили изменения самой материи. Её плотности, размеров и веса. У меня же в подвале валяется вещественное доказательство того, что сейчас это стало для кого-то доступно.
- Нам противостоит ведьма исключительной силы и знаний, - задумчиво протянул архивариус. – Что ж – опасный противник. Но я не думаю, что нам будет так уж трудно отыскать подобный уникум. Для этого в арсенале рыцарей есть свои методики. Её мы найдём.
- Я постараюсь ускорить процесс, - обрадовал Жиля Гарнет.
- Каким образом?
- Амулет в мой дом доставила моя обожаемая родственница… Больше некому. Вот с её расспроса мы и начнём. Начнём ещё сегодня. Утром я отправил своих людей с требованием, чтобы она незамедлительно прибыла сюда. Она не посмеет ослушаться, поскольку я пригрозил аннулировать всё, что пообещал ей вчера. Уж она-то знает, кто именно снабдил её такой полезной в хозяйстве безделушкой. К вечеру, у нас в руках появятся новые ниточки.
- Ну-у, господин Гарнет, всё, что я сейчас могу сказать, это только одно. Не боюсь повториться, но я не хотел бы иметь вас в числе своих недругов.
- С этим покончено. У меня есть ещё одно небольшое дельце, чисто семейного свойства. Не стану вас им обременять…
- Не сочтите за наглость, но, если это в моих силах, я бы постарался вам помочь.
- Да, собственно, сущий пустяк: у меня из шкафа пропала рекомендованная вами книга.
- Что? – встревожился Жиль. – Как пропала?
Не особо взволновавшись, Гарнет выразил надежду, что книгу просто переставил старый дворецкий Трафи.
- А что такое?
- Зовите. Начинаю подозревать, что и здесь далеко не всё так просто.
Трафи явился на зов незамедлительно. Как всегда подтянут, строен, моложав. Вежливо он поинтересовался у лорда, что тому угодно. А когда услышал вопрос о пустом, покрытом пылью месте в книжном шкафу, только отрицательно мотнул головой.
- Я бы никогда не позволил себе или кому-то из слуг подобного самоуправства.
Ему поверили сразу. И вот тогда Гарнет всё-таки обеспокоился: куда же запропастилась много лет никому ненужная рукопись?
- Можно проверить ещё в одном месте, - с некоторым сомнением произнёс Друзо.
Гарнет весь напрягся: где?
- У вашего родителя должна быть шахматная доска, помните, как в манеже у Басомье.
-Есть такая. А причём здесь шахматы?
- Проведите меня к ней, - Друзо с трудом поднялся. – Видите ли, мастер Лавуазар, был своего рода большой шутник. Его произведения, будь то журнальные столики, кресла, даже простые с виду стулья, всегда оказывались, чем-то большим, чем предметами обстановки и украшения. Так и шахматные доски. По большому счёту доски Лавуазара – сейфы, которые можно открыть и закрыть лишь правильно разыграв дебют или эндшпиль.
Вот когда бывший подполковник Гарнет Оллезар почувствовал себя армейским дуболомом.
- Если это так, - промямлил он, - то мы… то есть я - в полной заднице.
Жиль, как вкопанный, остановился на пороге кабинета:
- Вы не умеете играть в шахматы?
- От слова «совсем». Может, я доску саблей?
- Саблю придётся на свалку выбросить, - угрюмо пробурчал Друзо. – Ладно, попробую сам разобраться с ключом.
Зайдя в кабинет, и увидев расположение фигур на доске, Жиль Друзо разочарованно присвистнул.
- Ну, кто бы сомневался, что ваш батюшка и брат выберут, что-то иное.
- Вам не знакома эта комбинация?
- Дебют, - поправил лорда-неуча архивариус. – Дебют виртуозов. Нет, что вы: очень хорошо знаком.
- Тогда в чём дело? Фигуры – с доски. После расставьте и разыграйте, - как там его? – дебют, повторяя все ходы. Вот и открывашка.
Друзо с тоской посмотрел на обретшего жизнерадостность лорда.
- Дорогой мой Гарнет, - начал он тоном, которым принято разговаривать с недоразвитыми детьми, - табия на доске… э-э-э… - тут же споткнулся он, заметив остекленевший взгляд лорда. – Устоявшаяся позиция. Так понятнее? – По по-прежнему замороженному лицу Оллезара было видно, что может, кому-то и понятнее, а ему, точно – нет. – Тяжёлый случай, - горестно произнёс Жиль. – Ладно, будем работать с тем, что есть. Так вот, табия, та, что сейчас перед нами, возникает в восьми вариантах. А ещё есть три, когда её повторяют, нарочно, чтобы запутать шахматного профана.
- Меня и путать не надо, - рубанул правду-матку лорд. - Я и так ни черташеньки не понимаю.
- Беда в том, что если мастер Лавуазар не отошёл от своих привычек, то у нас всего две попытки открыть этот сейф. Если же я ошибусь, можете тащить доску на оружейный завод или приглашать на дом медвежатника, всё равно вскрыть панцирь этой черепашки и не повредить содержимое, будет совершенно невозможно.
Лорд тяжело бухнулся в кресло, обхватив голову руками:
- Что-то я начинаю любить своих ближайших родственников гораздо меньше, - выдохнул он. – Прости папа, но такой подлости я от тебя никак не ожидал.
В дверях робко кашлянул Трафи:
- Лорд, - обратился он к Гарнету по своей привычке, - э-э, может быть я смогу вам помочь?
- Как? - встрепенулся Оллезар.
- Видите ли, ваш батюшка и ваш братец, даруй им Творец царствие свое, между собой, и, правда, разыгрывали сложнейшие варианты. Я же игрок не очень сильный, однако, частенько, добрые мои хозяева, приглашали сыграть с ними партию-другую.
- Ну же, ну, старина не тяни.
- Так вот, со мной они всегда играли один вариант. И даже будь я совершенным тупицей… Э-э-э, лорд я не хотел вас оскорбить. – Гарнет только отмахнулся, признавая абсолютную правоту слуги. – Так вот, я запомнил вариант, при котором возникает эта табия.
Для Оллезара вдруг всё встало на свои места. Его отец и брат не бросили своего непутёвого родственничка на произвол судьбы. Зная его полную неспособность даже просто научиться двигать фигуры, они нашли способ оставить ключ. Старина Трафи, сам по себе и был тем ключом.
- Дерзай, старина, - растирая свой аристократический лоб, сказал Гарнет. – И пусть Творец прояснит твои старые заплесневевшие мозги.
Перед тем, как подойти к столу, на котором красовался шедевр ювелирно-инженерного искусства, старый дворецкий посмотрел на архивариуса:
- Разрешите?
Тот благосклонно кивнул:
- У нас ведь всё равно нет выбора, старина.
Трясущимися, от внезапно нахлынувшего волнения, руками старый Трафи снял с доски все фигуры. Потом расставил их в должном порядке, на это время полностью утратив способность дышать, он осторожно сделал первый ход.
- Продолжай, - подбодрил его Жиль. – Я не услышал предупредительного щелчка. Продолжай, дружище.
Немного осмелев, дворецкий начал двигаться живее, и уже на восьмом ходу Жиль восторженно вскричал:
- Так и знал. Я так и знал – ловушечный вариант. Сейчас на доске возникнет иная позиция, но через семь ходов появится та самая табия. Та самая, только с переменой хода. Если соперник профан, он узнает положение на доске и радостно станет разыгрывать один из классических вариантов, сам не осознавая, что загоняет своего короля в ловушку.
Трафи вытер взмокший лоб. Приближался решающий момент. Ещё три хода и… Доска тихонько зажужжала, потом довольно громко грюкнула, помолчала, мучая собравшихся вокруг неё людей, неизвестностью, и тихонько выдвинула из своих легированных недр довольно вместительный стальной лоток, в котором спокойненько возлежал объёмистый труд Корнелиуса Вивлиофилика.
Трафи без сил опустился на стул рядом со своим лордом, пожалуй, впервые в своей долго жизни позволив себе подобную бестактность.
- Творец! – прошептал Гарнет. – До чего же у тебя светлая голова, дорогой мой старичина. – Теперь тебе предстоит куда более трудная задача…
Трафи с испугом глянул на Оллезара.
- Ты должен будешь научить меня этому… как его? Дебюту вредоносов…
- Виртуозов, - Трафи нашёл в себе смелость поправить лорда. – Я научу вас, господин граф. Только давайте мы будем с вами тренироваться на обычно шахматной доске.
Гарнет извлёк раритет на свет божий. Мысли разбегались, никак не желая принять образцовый строй, как на армейском плацу. Какого чёрта, брат, а теперь в этом не было никаких сомнений, упрятал книжку, что многие годы открыто хранилась в застеклённом шкафу.
Сзади к нему подошёл Жиль Друзо:
- Для того, чтобы понять «зачем», - будто прочёл он мысли Гарнета, - вам предстоит перелопатить весь этот том и понять, что же такое особо важное, вычитал в нём ваш брат.
Гарнет тихо застонал; жизнь становилась всё насыщеннее.
В дверь громко, не сказать грубо, постучали. Все присутствующие вскинули головы.
- О, - несколько оживился Гарнет, - это либо доставили вдовушку моего братца с чадушками, либо…
Не дожидаясь, когда же тугодумный лорд даст ему дозволение войти, грубый Панти с треском распахнул дверь.
- А, это ты, курилка. Как успехи? – спросил лорд. И тут же обратился к архивариусу. – Я тут позволил себе поспешить, дабы найти для вас лучшую охрану. В этом сложном деле, лучше Панти не найти никого. Он до сих пор крутится везде, где только проходят бои, как легальные, так и не совсем. – И снова повторил: - Успешно?
- Угу, - брякнул плешивый грубиян, и тут же потребовал у Трафи спичек, раскурить потухшую сигару. Никого даже не удивило, что спички таки нашлись в карманах лучшего из старших дворецких. – Принимай, Гарн. Эй, заваливай, брателло.
Гарнет и Жиль посмотрели в сторону двери, где уже перешагивал порог…
- Не может быть, - тихонько выдохнул Оллезар.
- Господин подполковник, сержант Трей, по прозвищу Гвоздь, прибыл в полное ваше распоряжение, - чётко отрапортовал рекомый Гвоздь и вытянулся во фрунт, прекрасно доказав, что военной выправки он не утратил.

Глава 10.

Вынужденное промедление.

Встреча двух однополчан прошла куда теплее, чем можно было бы предположить, учитывая их социальное неравенство. Оба были искренне, без тени фальши, рады видеть друг друга. И лорд Гарнет с видимым огорчением осведомил Трея Гвоздя, что задушевную их беседу, а так же детальное обсуждение контракта…
- Предполагается контракт? – вскинул брови Гвоздь.
Лорд заявил, что – да. Причём взаимовыгодный.
- Но, Трей. Вечером, вечером… через час заседание парламентской комиссии, а я так и не приготовил обязательный спич. Но вечером мы сумеем наговориться. Пока же, скажу так: видишь вот этого полноватого, но бледного господина. Ему бы розовощёкостью своей у придворных, высушенных бальзамами дам чувство зависти вызывать, а он на покойника похож. А всё почему?
- Глубокое ранение в плечо, тут к гадалке не ходи. Я даже могу предположить, что она нанесена не пулей. Ножом?
Несколько удивлённый Жиль Друзо даже не нашёлся что сказать. Кое-как совладав с первым удивлением, он произнёс:
- А вы не простачок, сержант Трей? – Тот только таинственно прищурился.
- Да, Трей не прост, - сказал Гарнет. – Потому я так рад, что Панти отыскал именно его. Трей, ты уже понял, что является твоей задачей, пока я не вернусь с заседания?
- Безопасность господина архивариуса, - я ваши фотографии в газетах видел. Чтоб ни один волос с его головы. Подпускать к нему, как я понимаю можно врача, - Гарнет кивнул. – Панти, покажешь мне его. Непосредственно Панти, как он есть ваше доверенное лицо. И кого-то из прислуги. Кого?
- Должно быть меня? – нашёл нужным обозначить контуры своей персоны, незаменимый Трафи.
- Да, старина, я попросил бы тебя… - Гарнет тяжело вздохнул. – Разместите нашего гостя в лучших апартаментах. Господин архивариус, препоручаю вас заботам моих самых доверенных людей. Если вам, что-то понадобится… А я сомневаюсь, что вы будете бездельничать. Обратитесь к любому из них, и вам будет предоставлено всё необходимое.
Измученный раной, но не утративший боевого духа Друзо, сразу же попросил извлечённую из шахматной доски рукопись.
- Покопаюсь на досуге, может, на что-то и наткнусь.
Гарнет отдал объёмистый том Трею.
- Доставишь. А мне пора. Прошу прощения, господа – дела государственные, будь они трижды прокляты.
Лорд Оллезар, действительно, в высшей степени был недоволен возникшей в их общем деле задержкой. За многие годы, впервые, он почувствовал почти неконтролируемое раздражение от того, что очевидно упускает самое важное – время. У него возникло стойкое ощущение, что те, кто играют против него самого и его людей, опережают их далеко не на шаг и даже не на два.
Приказав горничной подать ему официальный костюм, он выпроводил девицу за дверь, и принялся одеваться сам; Трафи не кликнешь, у него самого сейчас забот полон рот, а допускать до себя горничную, лорд посчитал совсем уж выходящим за рамки приличий. Но, как, оказалось, совсем обойтись без посторонней помощи ему не удалось. Пальцы странно подрагивали, и проклятущий галстук никак не желал завязываться идеальным узлом. Всё выходило вкривь и вкось, и вместо идеальной бабочки у ворота белоснежной сорочки, раз за разом поселялась, какая-то кособокая, раздутая моль. Пришлось звать служанку. К большому своему неудовольствию, Гарнет понял, что он, в общем-то, и не знает слуг, обеспечивающих его комфортное обитание под отчим кровом. «Не порядок. А в сложившихся обстоятельствах ещё и верх глупости. Насколько я могу доверять прислуге?» Вопрос оказался далеко не праздным.
- Подите сюда, моя дорогая, - позвал Гарнет служанку, со стыдом осознавая, что даже имени её не знает. – Служанка, дожидавшаяся возле дверей, влетела в комнату, как маленькая птичка.
- Что угодно, господину графу.
- Э-э…  - очень толково принялся объяснять Гарнет. – Вот это, - и он ткнул пальцем в окаянный галстук, теперь чем-то похожий на разжиревшую муху. Ловкие женские пальчики тут же исправили, казалось бы, безнадёжную ситуацию. – Благодарю. И э-э… как тебя… вас зовут?
- Кайги, - присев в книксене представилась служанка.
- Кайги… да… Как вы понимаете, я долго отсутствовал… гм… Я не знаю всех слуг и думаю, что это пора исправить. Какую должность вы здесь занимаете?
- В моём ведении ваш гардероб, господин граф. Раньше я следила, чтобы в идеальном состоянии были вещи господина Патрика, - при этих словах глаза Кайги слегка замутились.
- Он был хорошим хозяином?
- Лучше нельзя и пожелать. И человеком он был… не то, что его жёнушка… Ой, простите, лорд.
Гарнет только рукой махнул; уж ему ли не знать.
- Вы служили Патрику, - снова книксен. – А сколько лет вообще вы в этом доме?
Оказалось, что Кайги служит дому Оллезаров уже шесть лет.
- Нарекания были?
Нет, от господина Патрика нареканий не было. От мадам Хильды – множество. Но старший дворецкий Трафи, всегда, как мог, защищал несправедливо обруганную Кайги.
- Трафи вам доверяет?
- Надеюсь, что это так, лорд. Я же всё время стараюсь не подвести его.
- Угу… - Гарнет очевидно задумался о чём-то своём… - Готовы ли вы снова терпеть нарекания и придирки мадам Хильды.
Кайги очень бы этого не хотелось.
- А если об этом я попрошу вас лично?
Выбора у молодой женщины явно не было. Без всякого энтузиазма она кивнула.
- Сегодня эту склочную мадам привезут в мой дом. Скажете Трафи, что я приказал вам стать её личной служанкой. Её служанку и доверенное лицо я удалю. Мне лишние уши и глаза здесь не нужны. Всё, что от вас требуется – исполнять любой её каприз и…
- …и докладывать вам обо всём, что происходит в её апартаментах.
- Вы умная барышня. Понимаю, что шпионить для вас дело непривычное, и кажущееся вам отвратительным. Но, Кайги, поверьте, от вашей наблюдательности, в прямом смысле, зависят жизни очень многих людей. И, не буду скрытничать, - моя тоже. Хильда мне враг. Запомните это. А теперь ступайте.
Конечно, он справися у всезнающего Трафи о Кайги, но сейчас, она показалась лорду вполне заслуживающей доверия. Он вызвал автомобиль из собственного гаража. Пора было отправляться в парламент. Однако при выезде через парадные ворота ему пришлось затормозить. Как раз в это время к ним подъехали три экипажа. В одном прибыла, пылающая гневом Хильда Оллезар, в сопровождении трёх дюжих лакеев, специально отряженных Гарнетом для этой миссии. Во втором, находились его перепуганные племянницы. А третий, до просевших рессор, был заполнен скарбом, с которым вдовствующая графиня не пожелала расставаться.
 Гарнет вышел из автомобиля.
Первичный натиск шторма Оллезар выдержал с равнодушием гранитного утёса, и, дождавшись, когда графиня выдохнется, обратился, - о, это было вполне продуманное оскорбление, - не к ней, а к своим лакеям:
- Какие-то особые проблемы были?
Дюжие парни, как-то нехорошо улыбнулись:
- Мы того сильно опасались, господин Оллезар. Всё-таки, не каждый день приходится со всем почтением доставлять знатных дам. Но…
- Продолжай,  - повелел Оллезар, игнорируя очередной приступ истерики распалённой ненавистью Хильды.
- Но мадам с самого утра ходила в трауре.
Тут Гарнет всё-таки соизволил взглянуть, на мгновенно сдувшуюся графиню.
- По ком траур, сударыня? – спросил он голосом, способным заморозить расплавленный чугун. – У нас в семье кто-то умер, а я не знаю?
Ответом ему было совсем не солидное пыхтение.
- Препроводите мою обожаемую родственницу в её апартаменты. – Приказал он слугам. - Моих племянниц, поселите в другом крыле дома. Молчите, сударыня. Наш с вами разговор состоится позже. Но уверяю вас, не далее, как сегодняшним вечером. А если я опоздаю к ужину – политика, всё-таки - то я оставляю за собой право поднять вас и среди ночи. Вам очень многое придётся объяснить. Теперь прекратите орать, подобно пьяной шлюхе в паршивом кабаке, и следуйте, куда вам укажут.
- Это незаконно, - сдавленно пропищала Хильда. - Это произвол. Это похищение меня. Это преступление, - она снова начала распаляться. – Я буду писать на вас жалобу самому королевскому прокурору.
- Писать? – деланно изумился Гарнет. – Для чего? Если всё, произошедшее сегодня, ваших рук дело, то завтра, господин королевский прокурор прибудет ко мне в дом лично. А теперь, убирайтесь с глаз. - Он развернулся и почти военным шагом двинулся к автомобилю.
- Поехали, - приказал он шофёру, громко хлопнув дверью.
Здание парламента шикарностью архитектуры не впечатляло. Было оно древним. Действительно древним. Когда-то замок, принадлежавший королевской семье, был захвачен бунтовщиками, требующими, как всегда поделиться властью с широкими массами. Под массами они правильно понимали лишь знатнейшее дворянство и крупнейших торговцев. Таковы были первые ростки демократии в Маангасте. Стоит упомянуть, что с той поры практически ничего не изменилось. Родовитые лорды занимали свои места по праву наследия. А толстосумы, устраивали среди плебса, нечто подобное выборам, для избрания исключительно себя, любимых, с благой и благородной целью, жиреть и далее. Правивший в смутную пору король, ещё не император, Гардост 2, успел изрядно подрастерять политическое влияние, и был вынужден признать произошедший произвол за акт вполне законный. Пропыхтев над бумагами около недели, он вынес на обсуждение самостоятельно возникшего парламента, некий документ, где соглашался почти на всё, если ему всё равно позволят совать нос в это самое «всё» и хоть частично влиять на политические, экономические и юридические вопросы. Право же объявлять войну он полностью оставлял за собой.
Полгода парламент кипел страстями, выбрасывая в мир, едва ли не по десятку «судьбоносных» для королевства документов. Наконец обывателям надоел их неумолчный ор и парламентариев принялись бить на улицах. Пришлось принимать билль о собственных тушек неприкосновенности. Это сработало, но не сразу: обитатели Балла, обладали обострённым чувством социальной справедливости, то есть бунтовали по поводу и без.
Со временем парламент вошёл в привычку у беспокойного населения. Замок чуть расширили, но сохранили исторический облик. Лет семьдесят назад, вдруг спонтанно, то есть из-за бубнового интереса одного из самых богатых застройщиков, всплыла идея, перенести цитадель власти в новый летающий замок. Но из этой затеи ничего не вышло. Идея так и не пустила корешок в людском сознании, отчего быстро и безнадёжно увяла. Существовала парламентская байка, что грандиозное и безумно дорогое строительство так и не началось, из-за страшной боязни высоты тогдашнего председателя парламента, который страшился даже на третий этаж подниматься. Может, оно и правда. Во всяком случае, кабинет второго по влиянию чиновника в империи, по-прежнему находился во втором этаже этого сосредоточения порядка и законности.
Гарнет, теперь уже лорд Гарнет Оллезар, вышел из автомобиля, подкатившего к самому крыльцу святилища демократии. Несколько широких ступеней и он у входных дверей. Двери – единственное, что можно было признать значительным в этом здании. Они были внушительны, высоки, массивны, ослепляющие, каждого кто отваживался к ним приблизиться, солнечным блеском начищенной меди.
- Ну, миляга Гарнет, бывший подполковник, постарайся, чтобы тебя не сожрали в первый же день.
Лакеи распахнули створки и подтянутый лорд, в противовес политическим тяжеловесам, ещё не обретший округлого брюшка, двойного подбородка и монументального седалища, пружинистой походкой вошёл внутрь.
Его ждали. Расторопные служители тут же приняли его едва ли не под локотки и со всем возможным бережением доставили на четвёртый этаж в довольно скромное помещение, что использовалось именно для таких случаев.
В комнате было минимум мебели. Несколько кресел круглый стол и маленькая переносная трибуна. Да, и самое важное: восемь пузатеньких, сытеньких господ, которым и предстояло составить своё представление о новом члене парламента, и донести свои выводы до всех остальных. Первое впечатление для этих политиков, вершащих судьбы империи, было наиважнейшим, и вряд ли могло измениться впоследствии. Сегодня и сейчас, они – эти восемь, определяли всю политическую будущность пришедшего к ним на съедение неофита.
Породистые лица господ ничего не выражали. Лишь один из них, вытащив золотой брегет, взглянул на циферблат и удовлетворённо причмокнул сочными губами. Гарнет, понял, что его прибытие точно, минута в минуту, произвело необходимый эффект.
- Господа, - Оллезар чётко по-военному, кивнул, приветствуя мраморных бонз.
Большинство остались бесстрастными. Кое-кто соблаговолил кивнуть едва заметно. Парламентарий с брегетом, указал Оллезару на трибуну.
- Прошу вас, - проговорил он голосом поставленным, театральным, таким только и разговаривать с массами, которые нужно убедить, что их место, где-то под плинтусом, и при этом не справоцировать уличных беспорядков.
Гарнет спокойно подошёл к своей первой трибуне. Положил на неё стопочку листов, кою все присутствующие приняли за заготовленную речь, и сдержанно откашлялся.
- Извините, господа - сказал он без тени волнения. – Вы позволите?
Некоторое время – опять испытание – в комнате царила абсолютная тишина. Его изучали. Нагло. Бесцеремонно. Словно какого-то экзотического жучка. Внешний вид Гарнета, его бледность от усталости, и запавшие после бессонной ночи глаза, видимо произвели должное впечатление. Избранное общество, не сговариваясь, приняло решение: «Молодой, неопытный, но к службе будет иметь истинное рвение. Вон глазёнки внутри черепа. Похоже, ночью и секунды не спал. И, судя по толщине стопки листов, речь накропал часа на два. Ну, это от неопытности. Это мы исправим». На самом деле в голове Гарнета, так и не сложились обтекаемые вербальные формулы парламентского славословия. Но будучи человеком ума практического, он нахватал из ящиков отцовского стола всевозможных бумаг и теперь, с видом демонстративно решительным, отодвинул эту стопку в угол трибуны.
- Господа, - начал он так, как они и ожидали от демобилизованного солдафона. – Вам известно, что я военный, а вовсе не политик. Моё дело, до недавнего времени, было с оружием в руках защищать интересы империи. Уверяю вас, с этим я справлялся не хуже других, верных сынов отечества.
А как патриотизма не подпустить? Куда ж без него?
Дальше было заявлено, что, может быть в большой политике он и не силён… Восьмёркой было высказано, что это поправимо, под их чутким руководством… Но в военном деле, он Гарнет Оллезар, истинный профессионал.
Кто-то из восьми, проявил любопытство: а как у подполковника со знанием законов империи? О, хвала мудрому отцу и знающим наставникам; Гарнет на память процитировал с десяток статей гражданского кодекса и с дюжину – уголовного уложения, удивив парламентариев знанием комментариев к каждой из них. Один из бонз, тот, что на общем фоне выделялся относительной стройностью, попытался утопить Гарнета, завалив его вопросами о знании иностранных языков. При этом хитрющий политик, постоянно перепрыгивал с языка на язык, не брезгуя вставлять выражения, используемые только в диалектах.
Наивный, нашёл, чем устрашить. Мало того, что образование, данное ему братом Бонно, невозможно было выбить из черепа Оллезара никаким колом, так ещё его потаскало по свету. И времени зря он в походах не терял. Так, что и проверку по линии министерства иностранных сношений, доблестный подполковник прошёл блестяще.
Дальше стало легче. И уже через час морального издевательства, председатель комиссии объявил Оллезару, что решение о замещении места его покойного брата, будет обнародовано завтра во всех крупных газетах. Да, в положительном исходе он, председатель, почти не сомневается. Комиссия с кряхтением поднялась, и, чинно, гуськом покинула помещение для заседаний. На месте остался лишь человек с брегетом.
- Я попрошу вас на минуту задержаться, лорд Оллезар.
Гарнет вышел из-за трибуны, не забыв прихватить с собой и пачку бумаги. Упаси Творец, если до этих людоедов дойдёт, что они стали жертвами обыкновенного подлога. Скрутив бумагу в тугой рулон, он подошёл к оставшемуся, и, не дожидаясь разрешения, сел.
- Чем могу? – спросил без всякого смущения.
Некоторое время его внимательно изучали глаза-буравчики. Гарнет не дрогнул ни одним мускулом.
- Гм… - несколько разочарованно кашлянул его странный собеседник. – Однако, характер отцовский. Что ж, тем лучше. На каком поприще собираетесь нести службу, лорд.
- На каком? – Гарнет едва заметно улыбнулся. - Сдаётся мне, что господа из комиссии уже всё решили.
- Вы не глупы. Определённые планы на ваш счёт уже существуют. Первое, использовать ваш армейский опыт, скажем в деле обеспечения войск.
- А второй?
- Второй… - протянул «брегет», так и не удосужившись представиться. – Второй. Вы ведь понимаете, что к вопросам юриспруденции, экономики и финансов вас не допустят. Пока, я надеюсь. Но, есть ещё возможность, там как раз есть упалое место, ввести вас в комиссию иностранных сношений. И тут уже вам, лично вам, лорд нужно будет определиться. Скажем, через неделю.
Всю дорогу до дома, Гарнет чувствовал себя так, словно побывал в гигантском клубке змеиной свадьбы. «Папа, папа… - взывал он, мысленно и прикрыв глаза ладонью. – И мой несчастный брат. На что вы обрекли своего никчёмного пустоголового Гарнета?»
Войдя под родной кров, он тут же почувствовал, что произошло нечто неприятное. События последних дней резко обострили его интуицию. Или чутьё, если говорить языком бывалых военных. В курительной, куда его попросил пройти верный Трафи, его ожидал архивариус.
- Как прошло? – спросил он, подразумевая заседание комиссии.
Гарнет только отмахнулся, тяжело опустившись в кресло.
- Кофе и сигару, - потребовал он у слуги. – Уже пытались подкупить, - продолжил он, когда они остались одни.
- О как быстро. И что сулили?
- Обеспечение армии. А как запасной вариант, место в министерстве иностранных сношений.
- Жирными кусками заманивать начали. Кто-то влиятельный решил использовать ваше имя, как козырную карту. Скажу одно, этот кто-то не имеет представления о том, что вы займетё место своих предков в ордене Алмазного креста. Нужно поспешить с вашим посвящением.
- Нужно, - устало сказал Гарнет. – Но, для начала «порадуйте» меня известием, ради которого вы дожидались меня в курительной.
Архивариус протянул Гарнету, пару вечерних газет.
- Криминальная хроника. Седьмая страница.
Развернув первую попавшуюся, Оллезар увидел фотографию трёх мёртвых тел. У всех были вскрыты глотки от уха до уха. Метод убийства дикий в своей первобытности и абсолютно надёжный.
- И?
Архивариус приблизил своё лицо к лицу лорда:
- Это те, трое, что участвовали в нападении на меня, и кого не удалось задержать полиции.
Бывший подполковник грязно выругался: кто-то неизвестный уже подчищал за собой хвосты.

Глава 11.

Удар под дых.

Дом Оллезара был ярко освещён чудом современной науки – электрическими лампами. Но Гарнету отчего-то казалось, что бесчисленные коридоры и помещения этого дома-дворца, заполняет собой какой-то вязкий, почти живой морок. Всё было нереальным, нездешним и даже чужим. А ещё добавлялось противнейшее из ощущений, что кому-то удалось выбить почву у него из-под ног. Всё шло не так; ниточки, только что бывшие в его руках, вдруг рассыпались в прах, оставляя после себя отвратительное предчувствие будущего поражения. К тому же лорд Оллезар очень хотел спать. Кофе и крепчайший трубочный табак уже не помогали. В мозгу пульсировала раздувающимся теннисным мячиком лишь одна мысль – спать, спать, спать. Но именно спасительный сон Гарнет и не мог себе позволить. Нельзя. Ещё, как минимум пару часов - нельзя.
Два часа, как это немного. Да, если только время не превращается в тягучую, вялотекущую слизь. Тогда ты каждой клеточкой своего существа чувствуешь подступающую, но никак не желающую заканчиваться секунду.
Гарнет выбрался из курительной с больной головой и кровожадным желанием, кого-нибудь придушить. Первейшей кандидаткой на роль снимающей напряжение жертвы, само собой была Хильда Оллезар.
«Пусть только попробует заартачиться и не выложить мне всё, что ей известно. Клянусь всем небесным воинством, я забью её подушкой до смерти» - думал лорд, когда не очень верной походкой двинулся к покоям любимейшей из родственниц. По понятным, с точки зрения этики, соображениям, на первый допрос Хильды – какая никакая, а леди – он не взял с собой никого. Но он готов был преступить нормы этикета, если той, вдруг вздумается поиграть «в секретики».
Постучав в дверь Хильды, он, не дожидаясь приглашения, вошёл в комнату, на время ставшую будуаром и тюрьмой для вдовствующей графини. Дама сидела с ногами среди подушек, крепко обнимая свои колени. Увидев Гарнета, она вздрогнула. Вид его действительно никак не располагал к душевной уравновешенности.
- Я не виновата, - тут же заскулила Хильда.
- В чём вы не виноваты? – с издёвкой спросил Оллезар, присев на краешек подоконника.
-  Ни в чём.
- А-ха… А по ком был траур?
- Ваши слуги безбожно врут, - заявила она. – Слуги все прирождённые врали и воры. Они украли у меня…
- Что? – Гарнет театрально вздёрнул брови.
- Они украли… брошь. Да, брошь с сапфировой осыпью. Стоит больших денег. И не совестно им было грабить бедную вдовицу.
Хильда врала. И лорду Оллезару, вдруг сделалось невыносимо противно. Вышвырнуть бы её вон из этих комнат, из этого дома, из своей жизни. А лучше бы и вовсе не знать её никогда. Но, пересилив себя, Гарнет продолжил разговор: вдруг да проговорится обожаемая родственница. Если же нет, то её сегодня ждал большой сюрприз – знакомство накоротке с парочкой существ, о которых она могла знать, только если слушала сказки своей нянюшки. Впрочем, Гарнет сомневался, что такая нянюшка существовала. Тем сильнее будет впечатление от предстоящего знакомства.  Лорд понимал, что готовится подвергнуть женскую психику тяжелейшему потрясению, но жалости к ней не испытывал. Он с удивлением отметил, что ещё никогда не был обуреваем такими сильными чувствами – гневом, презрением, брезгливостью. И всё это было замешано на равнодушии. Как такое вообще возможно? Оказалось, что вполне. Сейчас Гарнет мог смело утверждать, что проживи графиня после сегодняшней ночи хоть сто лет, он ей не позавидует. А отдай она Творцу душу прямо сейчас – не испытает даже тени разочарования.  Она ведь готовила ему нечто худшее, чем смерть. Его передёрнуло: он мог стать таким же, как то существо… э, нет, не существо, двигающийся, сосущий кровь труп. Не будь в подвале ещё одного мертвяка и прошлой ночью дом Оллезаров превратился бы в склеп. И тут в голове Гарнета зашевелилась некая мысль. Нет, даже не мысль. Некая не оформившаяся тень, предчувствие. «Обязательно над этим подумаю, - решил для себя лорд. – Кажется, я нащупал кое-что важное».
- Довольно игр, - бросил он раздражённо, на корню пресекая очередную словесную волну вдовушки. Та, понимая, что время шуток закончилось, сделала попытку с головой зарыться в подушки. Ей почти удалось. Наружу торчал только подрагивающий носик: «Как у крысы», - замутило Гарнета, да посвёркивали нездоровым блеском чёрные глаза. – Кто дал вам амулет? Не врите мне, что вы его не приносили в мой дом, иначе я разозлюсь по-настоящему. Кто?
С минуту длилось тягостно-кисельное молчание. Гарнет начал терять терпение. Ощутив произошедшее в нём изменение, Хильда не выдержала и противно заскулила:
- Подруга моя посоветовала…   Она сама воспользовалась… Свёкор ей жизнь отравлял… и муж-деспот. Так она их обоих… того… Одного до сумасшествия, а другого тоже почти.
- Уже хорошо. Имя подруги. Ну же…
Вдова назвала. Гарнет не удержался и потёр руки. К его делу эта информация, конечно, касательства не имела, но всегда полезно быть в курсе подобных плутней. А то ведь и с ним может приключиться нечто подобное. А теперь – кто предупреждён, тот вооружён.
- И, самое главное, - имя той, что снабдила вас амулетом.
Сказав «А», бессмысленно упорствовать и непроизносить «Б».
- Метресса… метресса Ошо. Запоминайте адрес, проклятый мучитель.
Настенные часы мягко отбили одиннадцать вечера. Что ж, наверное, уже пора.
- Вставайте, сударыня…
- Зачем? Я никуда не пойду. Никуда-никуда-никуда, - зачастила она. Гарнет одним только взглядом подавил её желание сопротивляться.
Несчастная интриганка, ещё сегодня утром мнившая себя наследницей гигантского состояния, покорно выбралась из вороха подушек, не сразу, но всё-таки попала босыми ногами в мягкие домашние туфли и покорно поплелась к двери. Гарнет следовал в шаге за её спиной. В коридоре он подозвал лакея и велел ему пригласить господина архивариуса.
- Он знает, зачем и куда следовать.
Жиль Друзо нагнал лорда у самой двери в подвал. За ним неотделимой тенью следовал Гвоздь. Ответственный человек, ничего не скажешь.
Перед тем, как отпереть три массивных замка – рабочие выполнили задание лорда на совесть – Гарнет решил кое-что пояснить. О, совсем не перепуганной леди. Её чувства лорда не волновали. Он обратился к сержанту Трею.
- Трей, - сержант тут же подтянулся, - то, что ты сейчас увидишь, способно напугать любого
- Господин подполковник?
- Я не преувеличиваю. И если после всего вами увиденного в подвале, вы не захотите выполнять свои обязанности по охране господина архивариуса, я вас пойму и не стану считать дезертиром.
- Господин подполковник… - в голосе Гвоздя звучал уже не вопрос – обида.
Жиль Друзо обернулся к Трею:
- Он прав, сержант. Такого вы никогда не видели. Если вы откажетесь… В этом нет ничего зазорного… Я оплачу потраченное вами время. Сколько вы зарабатываете за день боёв? Я удвою.
Гвоздь посмотрел на двух страхополохов, так, словно хотел облить их с головы до ног серной кислотой. Никогда ещё в его непростой жизни Гвоздя не подозревали в малодушии.
- Кто-нибудь собирается открывать эту чёртову дверь? – спросил он зло.
- Спасибо, - прошептал архивариус.
 И тут же все услышали истеричный голос Хильды:
- Вы, что, совсем с ума посходили? Предупреждаете о всяких страшностях уличного забулдыгу, а меня, благородную леди тащите… - Она сбилась. – Тащите, куда?
- Полюбоваться на дело ваших рук, - холодно сказал Гарнет, вставляя ключ в замочную скважину. – Господин Жиль, будьте добры, щелкните выключателем. Он на стене рядом с вами. Не хочется, знаете ли, входить туда без света.
Дверь, на хорошо смазанных петлях, отворилась совершенно бесшумно.
- Ну вот, сударыня, - нашёл нужным обратиться в Хильде лорд Гарнет, - сейчас вы и увидите то, во что, по вашему произволу должен был превратиться я. Мужайтесь и не падайте в обморок. Уверяю вас, мне противно к вам прикасаться, поэтому наверх я вас не понесу. – И он подтолкнул вдовствующую графиню, понуждая её первой войти в подвал.
- О… О-о-о-о-у-у… - тут же дико взвыла Хильда, сразу увидев труп на столе. – Это… Это же… покойник.
- Он самый, - не стал запираться Гарнет. – Это тело Барнео Края. А вот и сам Барнео Край.
- Что? - Едва слышно выдохнула Хильда.
- Смотрите внимательно.
- Не буду я смотреть на мертвецов. Я их бою… - И тут она увидела его.
Тощенький, серенький, полупрозрачный человек сидел рядом с трупом, до безумия его напоминая, и что-то ритмично шелестел, видимо стараясь напевать флотскую, весёлую песенку.
- Это… - внешне спокойно проговорила графиня. – Это, то, что я думаю?
- А что вы думаете, сударыня? – слащаво-вежливо спросил Гарнет.
- Это привидение.
- Оно самое.
- Настоящее?
- Настоящей не бывает.
Тут Барнео Край вспомнил о начатках вежливости, сплыл со стола, плавно приблизился к незнакомой даме, поклонился, не без изящества и потянулся к её руке, с очевидным намерением запечатлеть на ней свой поцелуй. Для графини это оказалось уже за гранью её разумения и сил. С беспомощным «пи», она закатила глаза и начала оседать. Упасть ей не позволила крепкая рука Сержанта Трея. Тот, невзирая на происходящее, остался спокоен. Во всяком случае, так казалось.
- Господин подполковник, - обратился он к Гарнету. – Думаю для дамочки достаточно на сегодня.
Лорд согласно кивнул. Действительно достаточно.
- Сопроводи её в личные апартаменты, вызови служанку и лекаря. На всякий случай. Пусть дадут ей нюхательной соли и что-нибудь успокоительное. Думаю, когда графиня придёт в себя, она мало, что будет помнить. Но в будущем, ей придётся привыкнуть к нашему прозрачному другу. Да, и поспеши вернуться, впереди нас ждёт самое интересное.
Легко подхватив на руки сомлевшую вдову, двужильный Гвоздь стал быстро подниматься по лестнице.
Старина Барнео, видимо, никак не ожидавший, такой, по его мнению, неадекватной реакции залётной дамочки, с самым сокрушённым видом вернулся на стол рядом со своим телом и нахохлился. Несмотря на абсурдность ситуации, выглядело это очень комично, и Гарнет с архивариусом не смогли удержаться от глупых смешков. Время неумолимо ползло к полуночи. И этот глухой час ночи обещал двум любопытствующим господам новые впечатления, которые, безусловно, могли дать пищу к размышлениям. Не все же потуги последних суток обязаны были обратиться в пшик. Во всяком случае, оба на это искренне надеялись.
- Знаете, - вдруг заговорил Гарнет, ощущая непреодолимую тяготу молчания, - при разговоре с обожаемой родственницей у меня вдруг появилось странное ощущение. Может быть, вы сумеете мне помочь в нём разобраться?
Неотрывно глядящий на валявшийся возле стола амулет, архивариус, всё-таки утвердительно кивнул.
- Давайте попробуем.
- Там, я неожиданно для себя, был озадачен вопросом: а откуда и когда вообще появились подобные инфернальные существа?
- Когда? – Архивариус здоровой рукой почесал макушку. – Если судить по отчётам ордена, то… около двадцати пяти лет назад. Около семи лет назад, инфернальная активность усилилась. И вот совсем недавно… Незадолго до безвременной кончины вашего брата, она стала… гм… - Жиль Друзо указал широким жестом на призрак Барнео Края и амулет.
- Так, что же произошло перед смертью моего брата?
Архивариус напрягся. Действительно, что-то обязательно должно было произойти. Что-то настолько значительное, что это ускорило появление в их мире, существ, до того считавшимися лишь фольклорными персонажами. Над этим стоило поломать голову.
- Я посмотрю архивы ордена, - пообещал Друзо. – В закрытых фондах, может оказаться много чего, для нас не бесполезного.
Гарнет благодарно кивнул.
- Но меня сейчас гораздо сильнее беспокоит не это, - продолжил архивариус.
Лорд вопросительно взглянул на Друзо.
- О, только не здесь, мой дорогой друг. Только не здесь.
И в эту секунду произошло сразу несколько событий. Первое, не имело особого значения, разве только для сержанта Трея, который успел скатиться в подвал, явно спеша снова приступить к своим обязанностям по охране раненого умника. Второе, было куда важнее. Отвратительный медальон начал изменяться. Сначала у него дрогнули крылья. После его мерзкое голое тельце сотрясла крупная дрожь, и началось то самое преобразование, о котором Гарнет читал в замшелых манускриптах Звиаги Кровопьющего. А третье… Барнео Край перестал сокрушаться по поводу неудачного знакомства с дамой, вытянулся в почти невидимую нитку, дотянулся до клацающей зубами пасти просыпающегося вампира, и исчез в нём, будто никогда и не сидел возле собственного, давно остывшего тела.
В подвальной тишине отчётливо был слышен шёпот неустрашимого сержанта. Он молился. Молился горячо, не сказать – истово. И ведь было от чего. Даже уже видевших кое-что архивариуса и лорда пробрал смертельный ужас. Вампир рос на глазах, одновременно меняя конфигурацию тела. А потом началось представление в театре абсурда.
- Убирайся из меня, скотина! – истошно завизжал нетопырь, напоминая собой бездарно сляпанное чучело с обвисшими крыльями. – Убирайся, мертвяк поганый.
- Хрен тебе, - нагло заявил Барнео Край, пастью всё того же нетопыря.
- Я тебя выдавлю, - верещал беспомощный крылан. - И когда это произойдёт, я тебя убью.
- Я уже дохлый, - с издевательским смешком, просветил самого себя нетопырь.
- Всё равно убью. Два раза убью. Три. Чтоб ты сдох.
 Вдруг он рухнул на колени и стал извиваться в диких корчах. Барнео Край, обладал специфическим чувством юмора.
- А ну молись, окаянная нежить, - потребовал вампир сам у себя.
- Не дождёшься, гнида, - тут же вступил он в спор. - Чтоб я да молился? Я вообще при жизни был атеистом. Атеистом и помру.
- Так ты не живее меня.
- Нет – живее. Ты, прозрачный кусок протоплазмы. У меня тело есть.
- Ага, особенно днём. Такому телу любой позавидует. Тобой двери хорошо расклинивать, чтоб от сквозняков не хлопали.
- Урод! – заорал нетопырь.
- Сам такой, - ловко отпарировал Барнео.
- Всё, - вдруг громко объявил Сержант Трей, - что хотите со мной делайте, но я больше не способен сдерживаться. - И он захохотал так, как, наверное, не смеялся ни разу в жизни. – Цирк, сущий цирк… - давился он смехом, утирая выступавшие на глазах слёзы. – И этого я должен был испугаться?
Гарнет и архивариус недоумённо переглянулись. Они сами могли ожидать чего угодно, только не разыгравшейся на их глазах клоунады. О, Творец, непостижима твоя премудрость! Атеист, ставший вампиром и подчинённый воле привидения, в которых он при жизни не верил. Собственно, выходило, что он и в вурдалаков верил не особо, то есть не верил в себя теперешнего.
- Амба, - давясь от сдавленного смеха, бросил Гарнет. – На сегодня с меня достаточно. Пойдём отсюда. Барнео, ты с ним справишься?
- Легко, - объявил призрачный Край, и в доказательство заставил разразиться нетопыря диким опереточным смехом.
- Не дождёшься, - тут же завопил вампир. – Сегодня твоя последняя ночь на земле, козья морда.
Три человека, давясь смехом, покинули подвал, и Гарнет запер дверь. Не то, чтобы он не доверял возможностям Барнео, но толстенные доски двери и крепкие запоры, тоже, вне всяких сомнений, поддерживали душевное спокойствие обитателей дома Оллезаров.
- На сегодня хватит, - сказал Гарнет. Неожиданно на него всей своей тяжестью обрушилась свинцовая плита усталости. – Спать. Немедленно спать.
И тут он почувствовал, что архивариус крепко сжал его локоть.
- Если позволите, я бы хотел с вами кое-что обсудить.
- До утра не потерпит? – Оллезар пальцами помассировал веки и крепко сжал переносицу.
- Боюсь, что нет, Гарнет.
Впервые Жиль Друзо презрел правила хорошего тона и обратился к лорду просто по имени. Сразу стало понятно, что смех в подвале, это была на сегодня последняя вспышка радости.
- Чем будешь добивать?
- Пройдём в курительную. Там надёжнее всего.
- Я с вами, - тут же нарисовался нестираемый Гвоздь.
- Конечно, - кивнул Друзо. – Я теперь без тебя никуда.
Снова удобная мебель. Снова сигары и трубка. Вот только ни то, ни другое не принесло Гарнету отдохновения.
- Ну? – спросил он несколько раздражённо. – Что ещё?
Прежде, чем начать, архивариус пожевал свои полные губы. Было очевидно, что этот человек, обычно не лезущий за словом в карман, сейчас действительно не знает с чего начать.
- Лорд, меня сегодня неотступно преследует одна мысль: какого, извиняюсь, чёрта, в вашем доме искал подброшенный нетопырь.
Гарнет раскрыл рот, чтобы объявить архивариуса недотёпой и перестраховщиком, но вдруг заткнулся, так и не родив ни единого звука.
- То-то и оно, - покивал головой Жиль Друзо. – Если вы думаете, что он был подброшен сюда, с целью помочь Хильде, прибрать к своим ручонкам ваше состояние, то вы удивите меня своей наивностью.
- Только что перестал так думать, - без всякой жалости к себе объявил Гарнет.
По здравому размышлению вырисовывалась, какая-то не совсем понятная картина. Оллезар сдавил виски ладонями. Предположим его просто хотели уничтожить. Так и уничтожали бы быстро и эффективно. Упырю на это вряд ли бы потребовалось много времени. Между тем, свободно блуждающий призрак Барнео Края не только успел наткнуться на непрошеного гостя, но взять его тушку под полный контроль и уволочь в подвал, тем самым практически его обезвредив.
- Почему кровосос меня не убил? – медленно проговорил Гарнет. – Почему он вообще никого не убил?
- Хороший вопрос, лорд. Не погрешу против истины, если скажу, что на сей момент, это самый главный вопрос.
У Гарнета закружилась голова. А вместе с дурнотой, пришло и отвратительное во всей своей наготе понимание.
- Упырь, что-то искал, - тихо сказал он.
- Он искал то, - продолжил развивать мысль лорда Жиль Друзо, - что по мнению его хозяев спрятано в вашем доме.
Стены вдруг начали сдвигаться, и Гарнету пришлось крепко зажмуриться, чтобы его не одолел приступ тошноты. У него вдруг возникло ощущение, что кулак Гвоздя попал ему точно под дых, вышибая воздух, и заставляя всё тело испытывать сильнейшую боль. «Как конь лягнул», - почему-то взбрело на ум не самое удачное сравнение.
- Фолиант отступников, - хрипло выговорил он. – Наши враги думают, что он у меня.


Глава 12.
Отступники.
(Начало).

Тихо было в доме Оллезаров. Дом Оллезаров спал. Едва слышно сопели носиками две племянницы лорда – вот, кто забот не ведал. Уж они-то точно знали, что дядюшка о них позаботится, а маман, с её торгашеским замашками, пусть катится к чёрту. Маман, кстати тоже дрыхла: одетая и даже в туфлях, правда, на босу ногу, потому, что в одиночку совладать с чулками не сумела, а звать новую прислугу не решилась, подозревая Кайги в скрытом желании её Хильду Оллезар отравить. А за что, спрашивается. Что такого плохого она сделала? Поэтому она надумала всегда быть готовой к побегу. Но бежать без чулок не решилась, поскольку это выглядело бы чрезвычайно неприлично.
Мирно почивали Панти и Трафи: один на диванчике, другой прямо на полу, сбросив на него подушки со всех кресел. Рядом, поперёк кровати шумно отсыпался сам лорд Гарнет Оллезар. Он, как только вошёл в спальню в сопровождении не отлипающего старшего дворецкого, сразу сел на кровать, выразил желание, чего-нибудь по-быстрому перекусить. Откинулся навзничь и захрапел. Трафи кликнул Панти. Вдвоём старики разули графа, а вот носки с ног он снять не дал, брыкался, ругался и пытался укусить воздух. Дедки расслабили ему галстук и вдвоём перетащили дальше на широченную кровать, чтоб ноги, хотя бы не свисали. Панти погладил лорда по голове:
- Спи, сынок. Мы сегодня за тобой присмотрим.
Строго говоря, наставнику и дворецкому оставаться в спальне лорда было совсем не обязательно. Непосредственная опасность ему не грозила. Но увидев совершенно беззащитного Гарнета, с каким-то напряжённым и одновременно испуганно-детским лицом, они не сговариваясь, приняли одно и то же решение – не оставлять его одного. Только не сегодня.
Мирно изволили почивать господин архивариус. Его немного беспокоила рана. От чего он ворочался чаще, чем обычно, но упорно не просыпался. Ему было некогда: мозг великого изыскателя трудился вовсю. Именно этой ночью он многое понял, и установил свой внутренний будильник, никогда его не подводивший, на половину пятого утра.
В соседней комнате, чутким сном хищника отдыхал от трудов сержант Трей. Вот кто действительно на мелочи не разменивался, а именно набирался сил. Иначе, зачем, вообще спать. Не-ет, господа хорошие, раз Гвоздю выпало подремать, он и будет заниматься именно этим из самых практических соображений. А всякие треволнения… Да кому они нужны?
Пожалуй, во всём доме не спали только два в одном; вампир периодически тужился исторгнуть из себя приведение. А привидение плевать хотело на его потуги, язвило и сквернословило. У летуна торгового флота, всю жизнь пропорхавшего под облаками, оказался удивительно сочный и почти не иссекаемый запас идиоматических выражений. Но по некоторым признакам уже можно было судить, что со временем у этих двоих есть шанс обрести некое подобие согласия. И под утро Барнео Край исхитрился задать вампиру первый толковый вопрос:
- Тебя кто сумел так скособочить, что ты днями на брелок для ключей похож?
- Кто, кто?.. Ведьма! Настоящая, с дальнего Юга.
Барнео Край вдруг надолго замолчал.
- Эй, - озаботился упырь, - ты там не сдох. А то ещё начнёшь у меня внутри разлагаться и уморишь меня мучительной смертью. А я морально к такому ещё не готов. Я отомстить хочу, тебе и той ведьме, что меня до хрен знает чего довела.
Барнео его словно бы и не услышал:
- Знаешь, до утра ещё далеко, расскажу-ка я тебе сказку…

 *  *  *
Всё, как это почти всегда и бывает, началось с нарушения запретов. Молодым людям свойственна некоторая горячность в принятии решений. Тому же недугу, может быть даже в степени куда большей, подвержены люди обуреваемые страстями. Страстью к накоплению, к примеру. Или страстью к открыванию новых земель. Тоже, как глянешь им в глаза, сразу понимаешь – дядечка-то с сумасшедшинкой, с неугасимой дуринкой. Ну да ладно, стяжатели и бродяги – дело совершенно обычное и привычное. Сколько их таких в жизни встречается и не счесть. Но есть особый вид разрушителей запретов, ниспровергателей поконов – это те, кому душно жить по установленным правилам. И всегда мерещится, что ежели по «окаменевшему порядку» врезать кувалдой, чтоб до мелких осколков, то  новое само собой постучится в твоё окошко. Очень часто так и бывает. И иногда – это хорошо. Однако, зачастую, новое стучится в окна осколками того самого былого порядка, высаживая их напрочь и безжалостно калеча владельцев, до того обитавших в своих норках довольно сытенько. Но кого и когда это останавливало? И ещё страшнее, когда тяга к разрушению оказывалась крепко заквашена на стремлении раздвинуть границы известного мироздания и… любви. Вот, кто настоящие сумасшедшие.
Тогда, сразу после первой демонической войны, звёзды совпали именно так.
Она была из альвов, никакая одежда этого скрыть не могла. Впрочем, к тому, чтобы оказаться не узнанной дамочка особых усилий не прилагала. Высокая, как все представители её народа, стройная, с грацией чудовищно опасного хищника она вошла в харчевню, вызвав неприкрытое удивление воинов-южан. Ещё бы, в их краях, да баба без сопровождения мужчины; сама, что ли в гарем напрашивается? Так будет ей гарем. Баб-альвов в наложницах иметь милое дело: они от людей приплода не приносят. Никаких тебе проблем с наследниками твоего состояния – чистое удовольствие. Если обломаешь, конечно. Характер, всё-таки у этих платинововолосых был неуживчивый. Но кому не хочется объездить норовистую кобылку?
Скинув с головы пропылённый капюшон плаща, вошедшая, внимательно оглядела помещение. Глаза у неё были странными. Странными, даже для альвов. Лиловые? Или всё-таки сиреневые? А… фиолетовые. Опять – нет. Цвет этих глаз постоянно плавно перетекал из одного в другой. К тому же никаких белков или зрачков в них не наблюдалось. От чего самые здравомыслящие из мужчин, оказавшиеся в харчевне в этот час, пришли к выводу – в гареме, такая - на дух не нужна. Шибко неоднозначная бабёнка. Её если добыть, то сразу отсюда на невольничий рынок, быстренько за золотишко сбагрить и – домой, от греха подальше. Жаль, что «здравомыслящих» там оказалось меньшинство. Но сначала альвийку никто не трогал. Пусть зайдёт подальше в харчевню. Пусть займёт стол. Пусть усядется. И уж тогда…
Всё шло именно так, как предполагала, целая дюжина горячих и охочих до женских тел, мужчин. Вот она проходит почти в самую глубь помещения. Какой-то мозгляк из приверженцев Творца, а не Единого, что-то ей шепчет. Развелось же их в последнее время. Да, в демоническую войну южане вынуждены были объединиться с северными дикарями. Но сейчас, когда победа одержана, им стоило бы убраться к себе в сугробы. Ну это ничего, с мозгляком они позже…
- Зря вы, сударыня, сюда зашли. – Она наклонила голову, чтобы рассмотреть говорившего. Ничем не примечательный человечек: худосочный, мелковатый, со странно тусклым взглядом. Ах, вот оно что – да вы, сударь мой маг.
- Призыв? – едва слышно спросила она. Тот отрицательно кивнул головой. И она сразу потеряла к нему интерес. Сейчас ей до зарезу был нужен маг-призыватель, в ранге не ниже магистра.
Кое-кто из крепышей-рубак стал приподниматься из-за столов. Мозгляк почти неприметно улыбнулся и спокойно продолжил ощипывать маленькие кусочки от хорошо пропеченной бараньей ноги. Поесть он любил. Наверное, его можно было бы даже причислить к гурманам, когда обстоятельства тому не препятствовали.
Альвийка, наконец, выбрала свободный стол и довольно тяжело опустилась на скамью. Пропылённая одежда и разбитые сапоги, ясно говорили о длинном и не простом пути, который ей пришлось преодолеть. Ну, ничего, скоро она помоется и насладится безмятежной жизнью… за высокими стенами дома, хозяином которого будет являться один из тех, что сейчас, белозубо и нагло улыбаясь, окружают её со всех сторон.
Платинововолосая, перемещения доброй дюжины потных самцов, конечно, не могла не заметить, но от чего-то, вся очевидность их намерений оставила её совершенно равнодушной.
- Хозяин! – ровным голосом позвала она. Никакой дрожи, никакой неуверенности. – Мяса, хоть хорошо прожаренного, хоть с кровью. Главное, чтобы кусок был большим и не очень сальным. Не люблю жирных, - добавила она, явно намекая на то, что большинство из находящихся здесь мужчин, по укоренившемуся в их сообществе представлению о прекрасном мужском теле, обладали довольно заметными животами.
Альвийка аккуратно положила на стол небольшой, но тугой лук. Кто бы сомневался, чтобы альв, хоть мужчина, хоть женщина, даже до ветру вышел не прихватив с собой национальное оружие. Рядом лёг средних размеров арбалет. А вот это уже было несколько странным; арбалеты альвы не жаловали. Хотя пользовались ими ничуть не хуже, чем луками. И силёнок, чтобы управиться с этим не простым оружием у них хватало. Последним, на стол лёг кинжал. Э-э-э, видимо кинжал. Рукоять об одну руку, почти без гарды, со слегка искривлённым клинком длиной… О, Единый, зачем такой красивой бабе ножик в два фута или даже чуть длиннее? Не идёт ей оружие. Женщина без оружия краше, а без одежды и вовсе – богиня.
- Ну, где мой заказ? - возвысила альвийка голос, подгоняя неторопливого хозяина. Тот, понятное дело, не спешил. К чему? Всё равно, скоро эту нахалку заарканят и утащат на невольничий рынок. А её имуществом посетители обязательно поделятся с ним. Таковы обычаи. Так зачем шевелиться, если доход сам приплывёт в его руки? Толпа обступила жертву плотным кольцом, скрыв её от глаз и хозяина и мелкотравчатого посетителя.
- Порезвится, не желаешь? – прошептал он куда-то себе за пазуху и распахнул ворот видавшей виды рубахи.
Никто не обращал на него внимания, и непредставительного вида человечек, незаметно извлёк что-то вроде плоского оловянного сосуда без крышки. Оттуда незамедлительно высунулось, нечто странное. Ох, вояки, вояки, видели бы вы сейчас это существо, так немедленно бы забыли про бабу. Баба – это что?.. Баба – это из разряда пришло-ушло, а пропустить и не заметить человека, у которого под одеждой скрывался самый настоящий ифрит, вот это ошибка совершенно непростительная. Ведь большинство из объявивших охоту на одинокую альвийку, ещё не забыли, как они бок о бок с северным рыцарством стояли на смерть, очищая свою землю от демонических порождений. Сколько побратимов потеряли. Скольких из них сожгли ифриты – плотные сгустки чистого, живого пламени. Да,  это было и совсем недавно. Северные инквизиторы оказались хороши в борьбе с ними. Вот зайдёшь так в харчевню, увидишь какого бродягу с севера ни почёта ему, ни уважения, понятно – вор и прохиндей. А будет в харчевне инквизитор, о-о… вот это гость. И стол ему накроют и домой пригласят и лучший покой для отдыха выделят и даже запретным в этих краях вином угостят, самым лучшим и дорогим.
Но сейчас черноволосые дядьки с ослепительными улыбками совершили ошибку.
Ифрит был маленьким. На ярком свете сразу и не приметишь. Но это был ифрит. Настоящий. Мозгляк, что-то шепнул ему, и демон, размером с детскую ладошку соскочил на пол и тут же затерялся среди сапожищ до зубов оборуженных мужчин. Однако тощий северянин на этом не угомонился; руки его беспокойно задвигались, пальцы сплелись в невероятный узел и как окаменели – не разомкнёшь. Взгляд его невыразительных водянистых глаз остановился и совсем потух. Этот человечек был невероятно опасен. И опасен вдвойне тем, что даже самые опытные вояки и наёмные убийцы, никогда не могли сразу ощутить, а уж тем более точно определить, исходящую от него угрозу.
- Твой ход, беловолосая. – На омертвелом лице шевелились только бледные, как садовые слизни губы. – Пусти им кровь. И тогда я с ними поиграю.
 И кровь пролилась.
Её схватили сразу. Сзади за шею, безжалостно с желанием придушить и на время превратить в безвольный кусок мяса. Опытные воины, они знали, как снимать часовых. Вот только альвийка не была человеком. У альвов длинные и гибкие шеи. И сами они весьма и весьма высоки ростом. Это не делает их неуклюжими. Это делает их грациозными. А ещё у альвов есть выступающие острейшие клыки числом в восемь штук. И если они впиваются, скажем, в голую руку, то будь ты, хоть стоиком, хоть нечувствительным ко всему монахом-отшельником, от боли ты взвоешь так, что у всех вокруг уши заложит. В первую секунду южане остолбенели. Но не новичками они были в деле ратном. Раз жертва брыкается, то и они могли действовать совсем не так мягко и бережно, как собирались в начале. Вот только дела пошли так, словно сам Биль-Биль -  покровитель неудачи приложил к ним свои шаловливые ручонки.
Кровь из укуса, конечно должна была потечь обильными ручейками. Но этого не произошло. Она не потекла. Она начала фонтанировать не остановимо. И через несколько мгновений ещё недавно здоровенный, полный сил дядька валялся на полу, до отвращения синий  и мёртвый. А вырвавшаяся из его тела кровь, вдруг обрела человеческие контуры и встала рядом с альвийкой. Сидевший в сторонке мозгляк, поменял конфигурацию пальцев, в момент, когда все вояки скопом кинулись на альвийку. Он развлекался.
 Одному она расколола череп, наглядно доказывая, что короткий для сабли или меча кинжал в умелых руках обладает убийственной эффективностью. Кровавая фигура втянула руду ещё одной жертвы, сделалась плотноосязаемой, запрыгнула на стол, и, ухватив обеими руками затылок самого настырного «ухажёра», стала вливаться в его раззявленный рот. Несчастный в ужасе заверещал. Кто-то из его друзей рубанул кровавое чудовище саблей. Какое там. Клинок прошёл сквозь это нечто, не причинив ему никакого вреда. Несчастный уже захлёбывался чужой загустевшей на глазах кровью, а его не состоявшийся спаситель вдруг пронзительно взвизгнул, ощутив острейшую боль в месте своих срамных уд. Он наклонился лишь для того, чтобы увидеть, что его замечательные широкие штаны прожжены между ног и там, в самом святом для любого мужчины месте сидит…
- И-и-и-и-и-и-и… - только и смог пропищать несчастный. Но в следующий миг он рухнул на пол, а маленький ифрит, прожёг его тело и проник внутрь.
Надолго он там не задержался. Выскочив через разверстый рот, он тут же взметнулся вверх – тот ещё попрыгунчик, и маской из живого ярого пламени распластался на бородатом лице следующей жертвы, сразу же лишив его глаз, и какого-либо шанса выжить. А кровавая фигура от ифрита отставать не желала и с безжалостностью монстра продолжала убивать людей. Только больше она не уплотнялась. Теперь от неё ко рту, глазам и ушам мозгляка тянулись щупальца кровавого тумана. И сам доходяга всё меньше походил на ходячий скелет, на глазах наполняясь буйной плотью и наливаясь здоровым румянцем.
- Ну, что там всё? – полуобернулся он к альвийке. Та только что извлекла свой кинжал из груди, последнего остававшегося на ногах южанина. – Неплохо мы их.
Маг, приверженец одного из самых преследуемых направлений чародейства, равнодушно повернулся к столу и продолжил есть. Не забыв при этом сделать довольно странный жест рукой. Кровавая фигура проплыла к стойке и уставилась на хозяина – единственного, кто оставался на ногах, -  чем-то отдалённо похожим на глаза, расположенных на гротескном, ужасающем, постоянно текущем лице.
- Накорми гостью, - вникуда произнёс чародей, занятый тем, что подставлял сосуд своему ифриту, чтобы тому было удобнее в нём схорониться. – Она же сделала заказ. Всё это дословно повторила кровавая фигура, только голос у неё был таков, что и вервольфа в полнолуние заставил бы передумать обращаться. – А когда выполнишь заказ, принесёшь мне на стол все деньги, которые у тебя есть. Все, до последнего медяка. Если нет… Мой ифрит ещё не наигрался. И он вполне способен спалить и твой жалкий клоповник и весь твой блошиный квартал.
Хозяин поверил. Как ни поверить, если сам, своими очами видел, на что способен этот совсем недавно тощий человек.
- А ты умеешь договариваться с людьми.- Альвийка наконец-то изволила обратить на мага внимание.
- Ага… С теми, что сейчас подъехали к харчевне… Не суши голову, я кровь чую. С ними тоже договариваться будем? Заметь, они из твоего племени.
Дверь распахнулась, и в харчевню ввалились два альва: один держал стрелу на тетиве своего лука, второй раскручивал маленькое боло. Хитрый снаряд, помогающий «спеленать» жертву даже в довольно тесном помещении.
Лучник умер сразу. Стрела, выпущенная дочерью его же собственного народа, пробила альву лоб.
- Красивенько, - равнодушно сказал чародей, отодвигая от себя блюдо с обглоданными костями. – А со вторым что… - он хотел спросить «что будешь делать», но не успел; вторая стрела, так же нашла лоб и этого охотника. – М-да, - причмокнул сочными, красными губами чародей. Без разнообразия, зато надёжно. Ну, мне тут больше делать нечего, - он опустил себе в карман объёмный и тугой кошель с деньгами, что выложил перед ним трясущийся хозяин. – Надеюсь, всё по-честному? Ты меня не обманул?
- До последнего медяка, как вы и велели, благородный господин.
Чародей сделал ручкой и кровавая фигура расплескалась по всему полу.
- Смотри мне. Сударыня, - обратился он к альвийке. – вы от кого-то скрываетесь?
- Ото всех.
- Гм… тогда за нами гонятся одни и те же.
- А куда направляетесь?
- Собственно, никуда.
- Нам по пути, - уверенно заявил чародей. – Составить вам компанию?
Из харчевни они вышли вместе. На мгновение маг крови задержался возле харчевни:
- Иффи… - ифрит выскользнул из своего укрытия. – Заверши, дружок. – Ифрит тут же кинулся в харчевню, и через минуту она уже полыхала, грозя подпалить половину города. – Не люблю не законченных дел, знаете ли, - промурлыкал законченный ублюдок, ловя в ладонь ифрита. – Молодец, малыш.

*  *  *


Вампир перестал рассказывать самому себе эту побасёнку из репертуара гаремных сказительниц, и почему-то притих.
- Это, что – правда? – спросил он у Барнео Края.
- Более или менее, - ответил тот. – Но больше «более». Я много лет потратил на то чтобы выяснить, за что же всё-таки альвы убили моего приёмного отца. Выучил худо-бедно пару южных языков. Завёл среди летунов с юга друзей. Они мне и помогли. Отступники существовали, мой лучший недруг. И мы оба пострадали именно из-за них. Точнее, из-за тех, кто считает себя их прямыми наследниками.
- Это они составили фолиант, который мне поручили украсть? – задал вопрос вампир. – И сам же на него ответил: - Они, больше некому. Тогда я должен тебе сказать, призрачный ты глист, у нас всех бо-ольшие проблемы. Ведьма, которая со мной сотворила, вот это всё, из старых. Блюстительница древнего покона. Для неё все, абсолютно – удобрение для огорода. Сердца там нет и не ищи. А альвы… Я их видел. Так вот: альв там только один и он…
Упырь не успел договорить. Его начало трясти, выгибать коромыслом и невероятно быстро уменьшать в размерах. И вот призрак Барнео Края вытягивает свои прозрачные ноги из клыкастой приоткрытой пасти.
- Чёрт! – понятным только ему шелестом, выругался он. – Утро. Как же не вовремя. Он ведь, что-то собирался мне сказать. А теперь опять ждать… Ненавижу ждать.
И несчастный призрак с металлическим постаныванием влез в своё мёртвое тело.
Где-то там, в необъятно большом доме Оллезаров, стали просыпаться люди. Первыми, конечно должны были быть слуги. Но, тихонько войдя в кабинет, что ныне занимал гость лорда, господин Жиль Друзо, юная горничная, увидела архивариуса за работой. Перед ним уже лежало несколько исписанных листов, а глаза горели нездоровым, лихорадочным блеском. Архивариус ненадолго прервал работу и, как в детстве, прикусил вершинку перьевой ручки. По его полноватому лицу блуждала улыбка. Корнелиус Вивлиофилик раскрыл ему свой секрет. Теперь он знал, почему Патрик так надёжно укрыл рукопись. Знал и был очень благодарен несчастному лорду за его предусмотрительность.

Глава 13.
Ошибка в предположении
и
«жирный перепел».

Шеф-повар в доме Оллезаров был истинный кудесник. И Жиль Друзо не замедлил отдать должное его мастерству. Отложив в сторонку утреннюю прессу, поскольку подозревал, что можно испортить аппетит прочтением, чего-то неприятного, господин архивариус принялся вдумчиво насыщаться. Кушанья он употреблял со смаком, позволяя заказать их себе по два и по три. О, Творец, в кои-то веки у него над душой не маячила экономка и призрак мадам Сабро. О век бы так жил, право слово. Но дела, дела. Архивариус сделал последний глоток кофе. Промокнул салфеткой губы. Попросил прислугу передать шеф-повару своё восхищение и, всё-таки заставил себя взяться за газеты.
-  Доброе утро, - в столовую вошёл улыбающийся лорд. – Извините, я несколько припозднился. Никак не мог проснуться, знаете ли.
Он решительно взялся за  нож, сам отрезал себе внушительный кусок ещё тёплого хлеба и стал намазывать его маслом.
- Есть хочу, как медведь бороться. Вчера не поужинал, - жаловался лорд. – Да что там я и не обедал. Вот уж никак не мог себе представить, что вернувшись домой, буду вести настолько беспокойный образ жизни. Нет, только тостами я не обойдусь… н-да. Что там пишут, господин архивариус?
- Да, пока, знаете ли, всё, как-то спокойно. На удивление. Погодите-погодите, - он вдруг встревожился. – Лорд, какой адрес вам дала ваша злопыхательная родственница?
- Вы имеете в виду, адрес ведьмы?
- Да-да-да…
Гарнет с набитым ртом, манкируя всеми правилами приличия, назвал улицу и номер дома.
- А как её звали?
Оллезар справился с бутербродом:
- Кажется, метресса Ошо. А что такое?..
- Ну, так вот, дорогой граф, вы и я, - мы оба считали Ошо ведьмой. И мы оба ошибались.
Немой вопрос «почему?», отразился на лице Гарнета.
 Жиль Друзо протянул ему газету, предупредив, что увиденное может испортить лорду аппетит. Гарнет принял её одной рукой, второй поднося ко рту чашку с крепким чаем. В нарушение семейных традиций, он не пил чай с молоком. Этот запах вызывал у него едва ли не рвотные позывы. Но сейчас отсутствие молока не уберегло его от конфуза. Когда лорд разглядел фотографию в криминальной хронике, всё выпитое и съеденное за завтраком, тут же ультимативно запросилось наружу… И выплеснулось на газету.
- Не извиняйтесь, лорд. Меня самого спасло лишь то, что поесть я успел заранее. Да ещё и дал себе время предаться короткой неге, прежде, чем увидел это.
Лорд отбросил газету. Увиденное, сразу и навсегда отпечаталось в его памяти. Почти отрезанная голова сидящей на стуле женщины запрокинулась на спину. Фотограф газеты постарался: сделал несколько кадров. А вот полицейские дали маху; не успели перехватить «навозную муху». И теперь весь Балл… Да, что столица – весь Маангаст увидит вот это. Убийца не удовлетворился отрезанной головой, он вскрыл несчастную ворожею от грудины до лобка. Это была не просто жестокость. Это было зверство.
- Зверство, - тихо произнёс Гарнет. – И предупреждение.
- Предупреждение? – дёрнул пухлыми щёчками архивариус.
- Да, друг мой. Именно оно.
- И кому?
- Нам с вами. Вот, что нас ждёт, если мы не отдадим Фолиант отступников. И вы правы: метресса Ошо -  всего лишь марионетка, кукла на веревочках, говорящая голова. Настоящая ведьма по-прежнему остаётся в тени. Как и самый главный игрок.
Архивариус тяжело вздохнул:
- Думаю, Гарнет, что, как раз этого, основного игрока я скоро сумею вывести на яркое солнце.
Лорд удивлённо посмотрел на Жиля Друзо.
- Да-да, лорд, я знаю, кто наш враг. Корнелиус Вивлиофилик абсолютно точно мне подсказал.
Гарнет непонимающе свёл брови. Как-то за этим разговором он ухитрился потерять нить логических  рассуждений. Корнелиус этот самый, сколько веков назад опочил. Как он может указать на того, кто сейчас разыскивает Фолиант? Никто не может столько прожить. Ни ведьма, ни альв – никто. И, тем не менее, внешний вид архивариуса говорил о полной его убеждённости в том, что ему известен их основной враг.
- Довольно, Жиль. Выкладывайте, что там у вас в рукаве.
Друзо в сомнении куснул указательный палец.
- Я не знаю его имени. По внешнему виду он похож на альва. И обычно выбирает себе слуг-альвов, чтобы не особо выделяться при путешествиях. И да, он живёт почти с того самого времени, как состоялась битва у Чащи. Знаю, что невозможно. По некоторым намёкам я понял, что Корнелиус – умнейший человек – понял, с кем рыцари алмазного креста имели дело. Он не альв. Он, своего рода голем. Но голем совершенно особый. Это кровавый голем, совмещающий в себе кровь альвов и людей. И он смертен. Вивлиофилик пишет, что его можно убить, но не пишет как. Зато поясняет, что, если этот монстр доживает до преклонных лет и умирает от естественных причин – старости или болезней, он восстанавливается через сутки в теле довольно молодого альва.
- Бред, - только и сказал Гарнет. – Но, пока, возьмём эти сведения за некую отправную точку.
Он подпёр рукой лоб и о чём-то глубоко задумался. Как ни крути, а их мудрых и напичканных знаниями, всё-таки обскакали. И уличную шпану ликвидировали, и предполагаемую ведьму. Ох, не хорошо. За что же теперь зацепиться. Аппетит и вправду пропал.  Гарнет досадливо поморщился. Но ведь, что-то делать нужно? Не сидеть же сложа руки, и,  не дожидаться когда  ведьма, голем или кто они там, явятся по твою душу. Так, для начала нужно наладить охрану здания. В доме больше дюжины крепких мужчин из состава слуг. Конюхи, кузнец, плотники – почти все они когда-то служили и нюхали порох. Именно таких слуг старался подбирать сначала старый лорд, а потом Патрик. Это хорошо. Ночная охрана будет обеспечена. Но Гарнету казалось, что это даже не полумеры. Ну не остановить людям ведьму, способную из вампира сляпать дешёвую игрушку. Попытаться, конечно, можно и нужно; в конце концов, если нашпиговать злодейку свинцом, его она всё же вряд ли переварит.
Поток мыслей лорда прервал голос, пришедший, казалось из далёкого далека. Так углубился Гарнет в свои размышления, что Жиля Друзо едва расслышал. Да и то, тому пришлось дважды обращаться к лорду, чтобы привлечь к себе внимание.
- Лорд, я тут подумал…
- А… - встрепенулся Гарнет.
- Говорю, подумал о наложении определённого типа защиты на ваш дом.
- Что? – Гарнет всё ещё недопонимал. – О чём вы говорите? Всё, что мне доступно – это вооружить моих людей, да привлечь с полдюжины частных детективов, не брезгающих выполнять работу охранников.
Жиль Друзо слегка замялся, а потом, смущаясь, пояснил лорду, что он имел в виду несколько иное.
- Э-э-э… для начала нужно установить систему раннего предупреждения. Ну, вы понимаете, от несанкционированного проникновения.
- Электрическую сигнализацию, что ли? Говорят, в некоторых богатых домах, такого невиданного зверя уже устанавливают.
Оказалось, что архивариус имел в виду совершенно другое.
- Заклятия?! – поразился Гарнет, когда Жиль, всё-таки выдавил из себя это слово. – Магия, что ли?
- Да, мой друг. И вам придётся смириться с мыслью, что она реальна.
Час от часу не легче.
- И кто же способен на такое? – Гарнет не смог полностью придушить скепсис в своём голосе.
- Послушайте, - даже несколько возвысил свой голос Друзо, не привыкший, чтобы ему настолько открыто не доверяли. – В последнее время вы столько всего видели собственными глазами и никак не можете принять, что колдовство – часть этого мира. До поры, Ордену алмазного креста удавалось держать это в секрете. Но времена изменились. Крышку вот-вот сорвёт с котла, и вы  обязаны принять эти новые для вас условия. Иначе, мы обречены на скорое и бесславное поражение.
- Хорошо-хорошо, - Гарнет, защищаясь, выставил перед собой ладони. - Делайте то, что считаете необходимым. А я займусь вещами для меня несколько более привычными. В статье об убитой ворожее написано, что дело поручили инспектору Кроббу. Он уже стар, но цепок, как клещ. Я должен с ним поговорить. Может, всплывут хоть какие-то детали. А то ведь куда взгляд ни кинь, у нас сплошные просчёты.
Архивариус не мог с эти ни согласиться. Он тут же предложил взять с собой сержанта Трея.
- Я-то остаюсь дома и… гм… сажусь на телефон. А вам может понадобиться помощь. И друг мой, не совершайте моей ошибки – возьмите с собой оружие.
Наверное, в доме Оллезаров, в сей непростой момент, не было более счастливого человека, чем Гвоздь. Приняв утренний туалет и позавтракав за столом в одиночестве… Какое же это счастье, спокойно поесть, когда у тебя над ухом не орут многочисленные пострелята и их мамаши, которых тьма-тьмущая обитала в доходном доме, где Трей снимал две комнаты. Он, в который уже раз, расправил перед собой чек, выписанный на его имя господином подполковником. Сумма там стояла приличная, однако при получении чека Трей восторга не выразил:
- Я в месяц столько на боях выигрываю, - по-солдатски прямо заявил он своему работодателю.
Тот только улыбнулся:
- Это чек за неделю работы. И потом; насколько я понял, своего дома у тебя нет.
Глупо было отрицать очевидное. Клоповник в доходном доме – это разве ж крыша над головой? Прилично ли уважающему себя человеку обитать в конуре, где  на втором этаже слышно, как соседка с пятого бранит своего сожителя, за то, что он опять с пьяных глаз приволок в её «квартеру», какую-то рыжую лахудру.
- К тому же, - вдруг разоткровенничался Гвоздь, - я глаз положил на приличную девчонку. Она швея в ателье дамской одежды. – Гарнет понимающе подтянул губы и закивал. – Так вот, она, вроде, тоже от меня не отворачивается.
- И что надумал?
- Что-что?.. Известно, что… Начал на дом копить. Уже и присмотрел его на углу улицы Роз и Хмелевого закутка. Там ещё пивной заводик стоит. Но место куда приличнее, чем то, где я сейчас на шконку кости бросаю.
Гарнет, улыбнулся чему-то своему, но ничего сержанту не сказал.
И вот подполковник требует его к себе. Хорошо. Гвоздь не жаловал безделья, а риск его только бодрил. И сейчас ему, кажется, предстояла работа. Гарнет был озабочен, не сказать – встревожен.
- Трей, - обратился он к сержанту, - сегодня ты сопровождаешь меня. – Тот только довольно усмехнулся. – Зря радуешься, дело может обернуться кровью.
- Оружие? – делово спросил Гвоздь. – А то у меня только вот это – и он извлёк из карманов два свинцовых кастета.
- В моей оружейной выберешь всё, что посчитаешь нужным. Я тоже возьму с собой пистолет. Кажется, сержант, кто-то здорово повысил ставки в непонятной для меня игре.
- Повысил? Хорошо. Ему же по ним и расплачиваться.
Сержант был несколько удивлён, что подполковник не воспользовался автомобилем и даже не вызвал летающий челнок. Вместо этого он поймал на улице обыкновенного возницу и громко прокричал адрес. И тут Гвоздь понял: подполковник выставил себя и его в качестве приманки. Если за домом следят, неизвестные не смогут игнорировать отъезд лорда. Они обязательно увяжутся за ним хвостом, тем самым выдавая себя с потрохами.
- Рискованно, господин подполковник.
- Знаю, - с горечью в голосе ответил Гарнет. - Но другого способа увидеть, хоть кого-то из своих врагов я не придумал. К тому же до полицейского участка, где служит инспектор Кробб, довольно далеко – будет время кое-что обдумать и взвесить.
- Не будет, господин подполковник, - заявил Гвоздь, выглянув в маленькое заднее окошечко. – Если всё пойдёт, как вы задумали, до Кробба мы сегодня не доедем. Вы были правы, у нас вырос хвост, точнее, даже два хвоста.
Гарнет тоже бросил взгляд назад. Да, умница Трей не ошибся, за ними на некотором расстоянии, но, никак не отставая, следовало сразу двое возниц. Возки были стандартизованные, двухместные.
- Два возка, - с хмыканьем тихо сказал Гарнет. – Кажется, нас хотят прощупать на крепость.
- Они хотят вашу голову, господин подполковник. Но не сразу, сначала они попытаются вытрясти из вас душу и информацию.
- Разумно рассуждаешь. Посылать четверых ради простой слежки… хм… сомнительно. – Он пристально посмотрел на сержанта: - «Жирный перепел».
- Опасно. Очень.
Конечно, опасно, уж Гарнету ли этого не знать. В своё время ему несколько раз приходилось выступать в роли «бестолковой», но сулящей большой барыш персоны. Дикари, с которыми Гарнет провоевал семь лет, никак не могли унять своей жадности. На этом их и ловили. Распространялся слух, что богатый и капризный офицер, в сопровождении ординарца и двух кавалеристов охраны, собирается посетить единственный город на побережье. Полковник Кнапст об этом ни ухом, ни рылом, поскольку все увольнения запрещены, но тяга к обитательницам публичного дома перевешивает все грозящие благородному господину неприятности. Так вот, офицер едет себе, метёлочкой из конского волоса от мошкары отмахивается, ни о чём не думает, кроме, как о… Ага, помечтать не удалось. Вдруг со всех сторон к нему кидаются, какие-то раскрашенные черти, машут кривыми саблями и дубинами. Попался «жирный перепел». Только не тут-то было. И минуты не проходит, как на сцене появляется новый игрок – полковник Кнапст, собственной персоной во главе стрелковой роты. И всё переворачивается с ног на голову. А почему? А потому, что мудрый полковник, прекрасно знал окружающий ландшафт не только по картам. Он никогда не брезговал объездить, обойти пешком, а при необходимости и на пузе проползти по всем, окружающим военный лагерь окрестностям. И устроить засаду на тех, кто устраивает засаду на «жирного перепела» для него было чем-то вроде потягивания, когда он по утрам вставал с постели – и приятно, и бодрит, и жить сразу хочется. К слову сказать, и сам Кнапст выступал в роли «перепела» два или три раза. И всегда удачно.
- Будем надеяться, что и нам повезёт, - сказал Гарнет Гвоздю. – Тебе пора сходить. Только будь ласков – не опоздай.
- Господин подполковник, - с укоризной проговорил сержант. – Когда это я вас подводил?
Для усиления эффекта «жирного перепела», охраны должно было быть минимальное количество. Сейчас же Гарнет, чтобы искус преследователей стал совершенно непреодолимым, решил и вовсе остаться один. Для шпиков – один; Гвоздь умел растворяться в лесу, саванне, толпе. Он был невидим, но всегда рядом.
Остановив возницу, сержант выскочил из коляски, и, приложив два пальца к полям своего котелка, что-то с улыбкой сказал Гарнету. Рука, нескладно как-то по полувоенному, отдававшая честь прикрыла рот Гвоздя. Умей хоть один из преследователей читать по губам, и охота на «подсадного» могла провалиться. Поэтому предосторожность с прикрытием губ была совсем не лишней.
С улыбочкой, вовсе не соответствующей теме разговора Гвоздь спросил:
- Кого берём?
- Высматривай того, кто будет командовать. Остальным поправим мордашки и отпустим с миром.
- Старший может не выйти из возка, просто послав вперёд мелкую шушеру.
- Всё равно бери его.
- Но тогда, на какое-то время вы останетесь один против троих.
Гарнет только усмехнулся.  А в глазах сурового мордахой Гвоздя запрыгали шальные бесенята:
- Трое… против вас… Мне их почти жалко. - И он, походочкой никуда не спешащего человека – только тросточки для солидности и не хватало – двинулся вдоль по тротуару, навстречу предполагаемым неприятностям.
Когда один из возниц поравнялся с ним, сержант Трей заметил, каким острыми и напряжёнными взглядами проводили его пассажиры. То же повторилось и со вторым возком. С тем отличием, что один из пассажиров, некто с лиловыми глазами альва, ещё некоторое время неотрывно смотрел в заднее окошечко, пока Трей, всё той же беззаботной походочкой, ни направился к ближайшему скверу и не исчез за густыми розовыми кустами. Тогда альв решил действовать. Приказав вознице поравняться с первым возком и создав на дороге пусть не большой, но затор, альв без единого слова указал подчинённым их цель. Возницы получили обещание двойной оплаты, если возьмут своего ничего не понимающего коллегу в клещи и заставят того прижаться к тротуару. Что ими и было проделано: корпоративная солидарность существует лишь до тех пор, пока её не перевешивает возможная маржа.
Всё должно было закончиться меньше, чем за минуту. Долго ли трём крепким, вооружённым длинными ножами парням, скрутить изнеженного аристократишку? Тут, главное, не измараться, когда он безудержно в штаны гадить начнёт.
Гвоздь оказался прав: старший даже  на тротуар не вышел, не желая привлекать к себе внимание, но второго своего спутника он едва ли ни пинком спровадил на помощь коллегам.
Когда возница остановил лошадь и стал громко орать, думая, что его собираются грабить, Гарнет понял – вот оно, началось. Но до возницы быстро дошло, что его кошелёк останется в неприкосновенности, а все шишки достанутся пассажиру, и он тут же сделал вид, что ровным счётом ничего не происходит. Оно и к лучшему: Гарнету лишние зеваки вокруг, тоже особо нужны не были.
Атаку на него лихие люди повели правильно – с двух сторон разом. Один заскочил в возок слева и тут же попробовал приставить к горлу «перепела» нож. Но отчего-то, отчего и не разобрав, вдруг вылетел на мостовую в кровь расшибив об неё затылок. Тому, что нападал справа, повезло чуть больше. Он раскрыл рот, чтобы угрозами довести несчастную жертву до состояния тихой паники, но вдруг почувствовал во рту странную смесь вкусов меди, серы, вроде бы даже стали, и ещё что-то постороннее, что совершенно лишило его возможности говорить. А ещё он услышал тихий совет бросить нож, пока ему не вышибли мозги. И только тут до нападавшего дошло, что «постороннее» в его пасти это пистолетное дуло и осколки передних зубов. А вкус меди, всего лишь его собственная кровь. Но дело-то ведь ещё не кончилось. Заметив, что события развиваются как-то не совсем так как предполагалось, в возок ввалился третий: крепкий широкоплечий детина с лицом интеллигентным до степени почти неопределимой. Такого вечером, да и днём тоже, если в тенистом сквере встретишь, то ноги сами, непроизвольно перейдут на полезный для здоровья бег трусцой. Он был силён и страшен, чем всегда пользовался с неизменным для себя коммерческим успехом.
- Гр-р-р-а-ах, - выдал он клич, призванный парализовать недоумка, что не внял увещеваниям двух его друзей.
Зря он так. Только время потерял. Левого хука в челюсть от Гарнета Оллезара опасался даже негнущийся Гвоздь. Нет, громила не вылетел из возка, всё-таки массивен он был и тяжёл. Он просто забыл, что в его теле есть кости, и, представив себя трясущимся желе, сполз вниз, стукнувшись своей квадратной челюстью сначала о дно возка, а потом о его ступеньку.
- Трей, ты здесь? – вопрос был задан негромко. Гарнет был уверен, что сержант со своей задачей уже справился.
- А как же, господин подполковник, - раздалось из-за возка. – Да выбросите вы уже этот мусор. Не нужен он вам. Я словил птаху пожирнее.
- Старшего повязал?
- Ага. – Трей появился с левой стороны и утвердил стопы свои на туше поверженного тяжеловеса. – Гляньте на красавца. Чистопородный альв. Очухается, матерщины понаслушаемся. Альвы, они же известные сквернословы.
- Бес с ним, пускай матерится, - авансом дал дозволение альву на хулу всего на свете, отзывчивый сердцем лорд. – А ты, приятель, - обратился он к замороженному страхом дядьке с пистолетом во рту, - мне больше не нужен. Так что прощай, и больше мне не попадайся. В следующий раз я не буду таким добрым.
С этими словами сердобольный лорд отвесил несчастному свой знаменитый левый хук. И вот этот не состоявшийся похититель лордов полетел. Красиво, раскинув крестом руки, спина параллельно тротуару. Залюбуешься. Далеко бы мог упорхать, кабы не стена официального здания. Гарнет поморщился от достигшего его ушей неприятного звука, когда голова начавшего птичью жизнь орла пришла в плотное соприкосновение с кирпичной кладкой.
- Ладно, - сказал он Гвоздю, – этого,  длинного укладывай мне под ноги. Надеюсь, ты ему челюсть не сломал.
- Обижаете. А то я без понятия, что ему ещё балакать предстоит. Не… строго в ухо. Он и поплыл. Даже без кастета обошёлся. Гм… но всё равно думаю, что этим самым ушком он больше никогда слышать не будет.
- Чёрт с ним. Не жалко. Разгоняй возниц, а то таращатся тут и всем мешают. А ты, любезнейший, - он обратился к своему кучеру. – Давай-ка перестань соляной столб изображать и бодрым скоком гони обратно к моему дому. Внял ли, обормот?
Обормот внял, и, доставив до места требования трёх пассажиров вместо двух, даже не попросил прибавки за лишний груз.

Глава 14.
Ведьма.
Четверть века время долгое, даже для ведьмы. Это кровавому голему – семечки. Сдох от старости или от чумы и всё равно через сутки в этот мир опять вылупился. Красотища. Единственное неудобство – это не дать себя по глупости укокошить, какому лихому залётному дуэлянту. Тогда всё – небытие обеспечено. Во всяком разе, она так предполагала. Ведь какой-то способ верно существовал. А у них, у ведьм, жизнь одна. Пусть и продолжительная, если на костре не передержат, до состояния угольев, - слава творящему Безумцу – мода у людей на подобные развлечения со временем сошла на нет.  Жить стало несколько безопаснее. А потом про них и совсем забывать стали. Тут орден Алмазного креста сослужил колдовскому племени добрую службу, заставив обывателя поверить в невозможность магии, как таковой, и низведя ведьм до уровня детских страшилок. Правда, совершили они это деяние после того, как почти полностью выкосили ведьмовское племя, а так же всех, кто имел отношение к инфернальному и не жаловал людское племя и его прихлебателей. Даже ведьм средней силы, способных сотворить, скажем, зелье удачи без эффекта диареи или наслать на малую деревеньку заклятье педикулёза, осталось – по пальцам перечесть. Ведьм же силы ярой, да ещё ревнительниц древнейшего колдовского покона – ох, адова сковородка! – таких и вовсе две-три. И это на весь известный мир.
Фру Аскола, прибыла в Маангаст, лет восемьдесят тому. И добрых полвека обреталась на северных границах империи, постепенно продвигаясь к её центру. Медленно, без спешки, лет за семь-восемь меняя один-два города. Делалось это с умыслом: люди не успевали заметить, что фру упорно не стареет. В действительности это было далеко не так, и Аскола старела. Сто тридцать прожитых ею лет, безусловно, давали о себе знать. Но внешне это, пока, никак не проявлялось. Её конец был не так уж и далёк: что там оставалось-то? Если рыцари Алмазного креста на неё не выйдут, то, максимум, век. При невероятной удаче – полтора. И всё – привет бесы, какое счастье получить от вас в утробу раскалённый добела вертел! Но это если следовать священной Книге Творца. Но не зря же, она всю свою жизнь верой и правдой служила творящему Безумцу. Неужто не причитаются ей за заслуги поблажки в преисподней?
Тьфу, в любом случае об этом думать было неприятно.
Тут-то на одном из поворотов её судьбы, как раз последнем перед началом покорения Балла, как чёрт из табакерки, выскочил на пути фру Асколы замечательный своей полной исключительностью персонаж. В случайность этой встречи фру не поверила ни на секунду, вызвав у высоченного альва приступ раздражения, перешедшего в откровенную озлобленность. Да, характер, как и внешность у него были от альва, не поспоришь. Но более – ничего.
Пути их пересеклись на дороге: у элегантного возка Асколы, вдруг соскочило колесо. Бытовая, казалось бы, ситуация. Вот только её кучер никогда бы не позволил себе такого разгильдяйства, чтобы перед дорогой, да ось шарабана не проверить. Это было не в его силах, фру полностью контролировала его разум. Кучер, матерясь, слез с козел и приступил к изучению нежданного повреждения. А фру Аскола, очень элегантно закинула одну длинную и стройную ногу на другую, вставила в бесконечно долгий мундштук папиросу, закурила и принялась ожидать, когда же возле претерпевающей дорожные неприятности красивой дамы остановится её «случайный спаситель».
Ведьмовство, не всегда, но часто, накладывает на внешность обладательницы колдовских способностей свой отпечаток. Со временем портится цвет кожи. Появляются неприятного вида волосатые бородавки и отвратительные пигментные пятна. Гниют зубы. Сущее наказание. Если создать фантомный облик, выбрав любую самую привлекательную внешность – дело для ведьмы плёвое, как и для любой правильной женщины, то попробуй избавиться от вони изо рта. Каким эликсиром перебить запах вековой гнили? Задачка ещё та. В этом отношении фру Асколе повезло; колдовство мало отразилось на её истинной внешности. Волосы стали седеть. Неприятное напоминание о прожитых летах. Глаза чуть потускнели, выдавая возраст. В пояснице, что-то поскрипывало, намекая, что шустро стрекотать каблучками элегантных полусапожек, с бесчисленными пуговицами от голеностопа до сводящей с ума всех мужчин, икры ей осталось недолго. Собственно -  всё. Она могла позволить себе выглядеть сногсшибательно. Высокая, но не каланча. Стройная, но не плоская худышка. Она предпочитала носить одежду тёмно-изумрудных тонов, а на голове, уменьшенную копию мужского цилиндра с вуалью, прикрывающей глаза. Только глаза, но не лицо. Столь аристократический профиль, ещё пойди – поищи. Недаром же всем она казалась истинной дочерью вечных полярных снегов. Ещё одна маленькая ложь в её насквозь фальшивой биографии.
Четверть века минуло, а помнилось, словно вчера произошло. Тогда, сидя в шарабане ведьма всё гадала: этот «спаситель», чтоб ему полжизни с жидким стулом с ночного горшка не слезать,  таким образом, решил обратить на себя внимание безусловно красивой дамы, и  не теряя времени зря, запрыгнуть к ней в постель, или… Тут, лукавить ни к чему, ведьма напряглась. Или, он знает, кто такая фру Аскола. Этот вариант её устраивал меньше всего, ибо требовал быстрого ответа на вопрос: где она успела ошибиться, что теперь кому-то известен её маленький дамский секрет?
Ситуация оказалась ожидаемо гадостной. В скором времени к шарабану подъехало более дюжины мужских особей. Большую часть из них составляли люди, самого низкого пошиба. Разбойные их рожи яснее ясного оповещали всех об их образе жизни и способах добывания звонкой монеты на пропитание. Двое оказались альвами. И тут ведьма вздрогнула: один из них альвом не был. Она тут же сунула руку в небольшой мешочек у себя на поясе – маленькое, декоративное украшение, для всех, и самая действенная защита – для неё. Рассыпь семена что в нём и ненужно накладывать охранительные чары. Не всегда ведь есть время на добротное заклятие. А эти семена тут же прорастают невидимыми для непосвящённых терниями, так, что сразу к ведьме и не подобраться. Когорта под предводительством странного, никогда раньше невиданного ведьмой, существа, явно к посвящённым не относилась. С наглыми ухмылками они предложили даме помощь, от которой, по их мнению, у той не было шансов отказаться. Их предводитель тоже довольно оскалился, не скрывая своего презрения к фру. Он её выследил. Наметил в качестве подсобной рабочей силы. Сляпал примитивный план, не оставляя тупой бабе никакой иной возможности, кроме, как пожизненно исполнять его волю и быть довольной, что ей позволяют существовать.
Фру Аскола ответила нелюдю не менее презрительной усмешкой, добавив в неё изрядную долю брезгливости. Избавителя дам от дорожных неприятностей, такое поведение ведьмы сразу взбесило. «А ты нетерпелив, - отметила про себя ведьма. – Если мы «подружимся» я обязательно буду это использовать». Нелюдь её заинтересовал, хотя бы потому, что она поняла – ей его не убить. Она просто не знала способа, как уничтожить эту невидаль – кровавого голема. Её знания и силы в области магии крови были крайне слабы. Но блефовать-то она умела.
Фальшивый альв махнул рукой, приказывая своим присным починить ими же испорченное колесо, вытрясти душу из кучера, а наглой дамочке надавать по шеям и доставить в тихое место для душевного разговора. Ну быдлятник и попёр, тут же попав в расставленные силки. Тернии сразу же оплели наглецов, отрывая их от земли, и впиваясь длинными иглами, куда придётся. Ведьма не отказала себе в удовольствии от души посмеяться. Как можно не позабавиться, когда разбойный люд повисает в самых живописных позах, теряет глаза – вон, на невидимом шипе болтается, - кому-то кустарник влез в раскрытый рот, кому-то прошёлся по самым чувствительным местам ниже пояса. Ох, сколько кровищи.
Насладившись моментом, фру Аскола бросила своему кучеру:
- Начинай.
Тот козырнул, извлёк из-за пояса два револьвера, и, не дрогнув в лице ни единым мускулом, даже не сморгнув, спокойно расстрелял нападавших, оставив без внимания лишь альвов.
- Итак, господа, что вам от меня нужно, - ведьму было очень трудно застать врасплох и ещё труднее вывести из себя. Её кучер с самым равнодушным видом принялся перезаряжать револьверы. И если предводитель  продолжал яриться, выплёвывая самую грязную матерщину, то оставшийся в живых альв занервничал. Ещё бы, он-то от свинцового дождика никакой защиты не имел, а помереть, как вот эти… ещё минуту назад трепыхавшиеся… бр-р… явно желанием не горел. – Вы бы, сударь рот с мылом вымыли. Для начала. А после, если у вас никаких других дел нет, как проезжим дамам настроение портить, убирались бы восвояси подобру-поздорову. А то ведь я знаю, кто ты такой… - она замолчала и выдержала классическую театральную паузу. Молодец, точно рассчитала, псевдоальв заткнулся. – Так-то лучше… Так, что тебе от меня нужно кровяной голем?
Определение его истинной сущности стало для голема шоком. Никто, никто кроме магов крови не мог этого сделать так быстро. И если големы умеют испытывать страх, то сейчас он испугался. К тому же кому приятно не особо завуалированное сравнение с кровяной колбасой? Впоследствии, когда уже в моменты сотрудничества, необузданный нрав этого существа начинал брать верх, фру Аскола многозначительно намекала невоспитанному хамлу, что она способна распылить его в облачко красного тумана. И обратно он уже точно не соберётся. Она не могла этого сделать, но ведь он об этом не знал. Во владении ведьмой магией крови голема убедило то, что она по самой малой капле безошибочно выслеживала того, кто был ему нужен. И время пролития этрй крови для ведьмы значения не имело. Хоть через день, хоть через год, хоть через десять лет: почует и выследит, как подранка на охоте.
На том они и сошлись. И когда через некоторое время, кровавый голем, всё-таки объявил фру Асколе, что именно он ищет, ведьма едва удержалась, чтобы ему в верности не поклясться. Но, умная женщина, она тут же начала составлять в уме собственный план.
Сейчас эта красивая стильная дама, сидела в кафе неподалёку от дома Оллезаров. Время от времени к ней подходили некие мужчины, но вовсе не для того, чтобы отвесить комплимент, а для сухого делового доклада. Это были шпики. Да, фру Аскола вела слежку. Конечно, она не была столь наивной, чтобы полагаться только на человеческие глаза; были у неё и свои методы. Фантом маленькой пичуги, затерявшейся среди аккуратно подстриженных ветвей в саду лорда. Или крупная крыса, затаившаяся в цветочной клумбе. Всё, что видели они, могла наблюдать и фру Аскола. Она вообще чрезвычайно заинтересовалась домом Оллезаров и самим лордом Гарнетом. С виду всего лишь напичканный разными знаниями балбес, не способный к глубокой аналитической работе, да ещё и напрочь лишённый магического начала. С другой же стороны… А с другой: почему, чёрт возьми именно с этой мишенью её фру Асколу, постоянно подкарауливают неудачи. Вампир книгу не нашёл. Самого графа не сожрал: как такое вообще возможно? Понять его мысли она не может, хотя упырь точно функционирует. А вот же, кроме бессмысленной белиберды она от него ничего не слышит. Что вообще происходит? Может соблазнить, паразита? Он красавчик. С ним было бы приятно провести несколько ночей. Потом, конечно, пришлось бы его убить… А может, трансформировать в статуэтку… обнажённую, и в старости вспоминать, как они шалили. Вариант ведьме пришёлся по душе; у неё даже дыхание участилось, и грудь вздыматься стала от нахлынувших чувств. Бедняга официант так и прилип глазами к её декольте.
- Дай-ка даме прикурить, милок, - заметив его интерес к своим прелестям, ведьма остудила юнца ледяным тоном. Ей тут же была поднесена зажженная спичка, и она втянула горький папиросный дым через любимый длинный мундштук. – А теперь прочь отсюда, малёк, а то чаевых не получишь.
- Фру Аскола. – Перед её столом вырос один из шпиков. – Дама подняла на него вопросительный взгляд. – Лорд выехал.
- Не потеряйте его, - строго напомнила ведьма.
- Так ведь, фру, это трудненько будет сделать, он на простом извозчике выехал. Видать на прогулку. Никуда не торопится.
Ведьма пожала губы, на секунду о чём-то задумавшись. Поинтересовалась, есть ли при графе охрана, и, услышав, что один человек, прихлопнула ладошкой по столу, приняв решение:
- А ну берите его, субчика. Привезём ко мне и обо всё хорошенько расспросим. Дело не просто живее пойдёт; оно резвым зайчиком заскачет. Значит, вас – трое, и прихватите с собой альва. Нечего ему в пустую штиблеты протаптывать. Ни черта не делает, только за мной следит. Надоел. – Она подмигнула шпику: - Вчетвером-то справитесь?
Тот довольно оскалился. Конечно они справятся. Велика ли забота, вырубить одного охранника и повязать, как куклу изнеженного барчука?
Кончики длинных аристократических пальчиков ведьмы сошлись. Губы растянулись в улыбке предвкушения. А зубы, кажется, чуть заострились. Хотя, последнее могло быть просто игрой света и тени. В любом случае – улыбка фру Асколы была жуткой. О ночах увеселения с красавцем лордом она уже не помышляла. Гарнета Оллезара ожидало совершенно иное. Ведьма надумала провести его по многочисленным кругам боли. Уж, в этом-то она была мастерица.
На секунду её отвлекли маленькие соглядатаи в саду. Они обнаружили двух невзрачных типов – сюртучки, чуть мятые брюки, не особо новые штиблеты и заметно засаленные котелки на головах. «Это ещё кто? – с брезгливостью подумала ведьма. – Гробовых дел мастера из прогоревшей конторы. До чего убогие личности». И она тут же о них забыла. И зря, потому что в следующий миг фантом птицы на дереве бесследно развеялся. А крыса в клумбе сдохла, не успев и пикнуть. Ведьма уже «ослепла», но ещё этого не поняла.
Дальше оказалось много хуже. Чувствительность у любого мага, куда выше, чем у среднестатистического обывателя. Никакому человеку, обделённому даром волшбы не «учуять»  аромат творящихся на колдовской кухне заклинаний. Другое дело - ведьмы. Даже если неофитка или, скажем, начавшая выживать из ума старушенция, и не в состоянии правильно сплести заклятие влюблённости в могильный обелиск, то уж чары, коими это заклятие творится они способны расчухать с расстояния в полмили.
До дома Оллезаров, от кафе, где мирно потягивала кофе с коньячком красивая, как сама жизнь ведьма, было куда меньше полумили. И как только её обострённых чувств коснулись магические изменения, ведьма встревожилась. Откуда бы им взяться. Первым делом она проверила своих маленьких шпионов, и, не обнаружив их, поняла, что каким-то образом умудрилась выпустить ситуацию из-под своего контроля.
- Дьявольщина!!! – зло прошипела она, и, подобрав тёмно-изумрудную юбку, быстрой походкой выскочила из кафе на тротуар.
Кафе располагалось за углом. Какая же дурра станет маячить пред врагами в зоне прямой видимости. Ведьме пришлось сделать несколько шагов и осторожненько высунуть свой любопытный носик из-за витрины ателье дамской одежды. То, что она увидела, повергло её в шок. Никакие это были не гробовщики. Как же им удалось обвести её вокруг пальца? В саду, маленький округлый человечек с лицом простецким до детской наивности, творил сложнейшие предупредительные и охранительные заклятия. Уровень их был таков, что впервые за столетие она почувствовала профессиональную зависть.
- Да кто же вы такие, мать вашу? - окончательно перешла ведьма на язык эмоций.
Второй непредставительный мужчина, чуть выше ростом, с руками, далеко выступающими из коротких рукавов, уже запечатал ворота от постороннего проникновения и сейчас деловито сплетал заклятие, делающее непреодолимой для чародеев всю чугунную ограду по периметру здания.
Ведьма застонала и прикусила губу до крови. Она поняла, кто эти двое.
- Инквизиторы ордена Алмазного креста. Как же я могла их проворонить? Теперь игра пойдёт… Но тут возникший было страх сменился розовой надеждой. А может, ещё и нет. Может сейчас-то, когда враги думают, что перехватили инициативу, их и ждёт жесточайший удар. А как же иначе, ведь ей должны доставить спелёнатым, самого лорда. А за этого пупса можно много выторговать.
На широкой мостовой появился конный экипаж. Ведьма пригляделась и её чёрная душа рухнула куда-то в ледяную бездну ада. В экипаже ехали и о чём-то оживлённо беседовали лорд Гарнет, и, по-видимому, его охранник. А с боку торчали длинные ноги, которые ведьма никак не могла бы не узнать. На полу экипажа, под ногами лорда, безвольной куклой валялся альв.
С глухим стоном-рычанием ведьма прижалась лбом к прохладному стеклу витрины. Мир поплыл перед её глазами. Её мутило. Мутило от ужаса, потому, что она не представляла какие слова сможет подобрать, чтобы объяснить кровавому голему всё произошедшее.

Глава 15.
Изменение баланса.
Захват альва можно было отнести к разряду приятных сюрпризов. А как же не сюрприз, коли подобного оборота никто ожидать не смел. Всё шло ни шатко, ни валко, да ещё и не в ту степь. А здесь в силки угодил самый приближённый к их главному врагу человек. Ах, да, конечно-конечно – альв. Людей-то альвы на завтрак едят. Он так и заявил в глаза лорду Оллезару. Пленённая вражина, когда очнулась, всего куража не утратила. Ругался альв, ох и ругался; вдохновенно, с оборотами почти поэтическими. Господин архивариус даже позволил себе пару выражений на будущее записать. Кто его знает, как жизнь обернётся, вдруг да сгодятся перлы красноречия. Но это длилось до тех пор, пока альв на личности не перешёл. Вздумалось ему пообещать Гарнету Оллезару, самолично его оскопить деревянным молотком – киянкой, а потом… А потом, грубый Гвоздь одним ударом выбил альву четыре зуба, из них два – знаменитых на весь свет альвийских клыка.
- Будешь грубить господину подполковнику, - ласково сказал сержант Трей, запрокидывая голову непримиримого врага, - и через три удара ты всю оставшуюся жизнь будешь питаться, высасывая через марлечку размоченный хлеб. А из твоих зубёшек, я, бесчувственный солдафон, сварганю себе чудненькое ожерелье. Только вот ещё уши тебе отрежу; без них ювелирное изделие не будет иметь завершённый вид.
Альв, по наивности посчитал предупреждение за пустую угрозу, и продолжил монолог в русле далёком от конструктивного. Зря. Через секунду на полу лежали ещё четыре зуба. Гвоздь не любил, когда его не воспринимали всерьёз. И даже после этого из неустрашимого альва удалось выудить немного. Он назвал того, кто по его словам равен богам. Пригрозил всем своим пленителям чудовищными муками ещё при жизни, но довольно детально описал ведьму. Правда тут господин архивариус особого воодушевления не испытал: он-то прекрасно знал, что ведьме изменить внешность легче, чем высморкаться.
Нагло осклабясь, альв сплюнул кровь на пол: обманул простаков. Стоят, дурни, улыбаются, а того не разумеют, что, по большому счёту, они ничегошеньки не узнали. И тут ему пришлось испытать некоторое удивление. Лорд, тот самый, которого его хозяин, кровавый голем, считал ограниченным до крайности недоумком, вдруг наклонился к самому лицу пленённого и голосом ровным, без эмоций, произнёс:
- Ты можешь и дальше скрытничать, скармливать нам полуправду, вешать лапшу на уши… твоё право. Но, у меня в подвале уже несколько дней сидит вампир… Да-да, настоящий. И всё это время он ничего не ел. – И повернувшись к Гвоздю, бросил: - К вурдалаку его. Будет нашей ручной зверушке сытный ужин.
Тут альв забеспокоился. Было от чего; он ведь знал, что ведьма отправила вампира в дом Оллезара. Знал и то, что к удивлению всех, даже кровавого голема, вампир отсюда не вернулся.
- Он жив? – трясущимися губами спросил альв.
- Насколько это можно сказать о вампире, - Гарнет сделал знак слугам и те, не церемонясь, подхватив, враз обмякшего альва, повлекли его на рандеву с неизбежностью.
Несчастный клыкастик, сразу злым людишкам до конца не поверил: как можно с ним поступить настолько негуманно? Потому, какое-то время и ехал ногами по полу, как куль чёрте с чем. Когда же с некоторым запозданием сообразил, что время шуток и примитивного мордобоя действительно кончилось, забился в истерике и заблажил, так, что перепугал всех пауков в винном погребе. Но сочувствия он ни в ком не встретил. Так бесформенным, обмочившимся комом никчёмного тряпья он и был ввергнут в свою персональную геенну.
- Мы, что, действительно пустим его на корм вампиру? – проявил некоторый интерес господин Друзо.
- У вас, что, правда, есть вампир? – обалдело спросил Гарнета один из инквизиторов.
- Угу, - ответил тот, размышляя о чём-то своём. – И ручное привидение. Они в подвале живут; бранятся, хоть святых выноси, никак общий язык найти не могут.
- Э? – воздел кверху указательный палец второй инквизитор.
- После, господа, - остановил его лорд. – Давайте, после. Но один вопрос мы разрешим прямо сейчас; ни вампира, ни привидение, я вам не отдам. Так, чтобы в дальнейшем не было недопонимания.
Не сказать, чтобы инквизиторы так уж сразу приняли ответ лорда, но, обладая умами далеко не ограниченными, поняли, что сейчас развивать инфернальную тему несколько преждевременно.
Гарнет, в рассеянности сел на край стола.
- Господа, - обратился он ко всем присутствующим. Инквизиторы, Трей и архивариус подобрались. – Теперь нам ведомы персоналии нам противостоящие. Кое-что начало проясняться. Но убей меня Творец, я никак не возьму в толк, отчего эта людоедская шайка решила, что Фолиант отступников, чем бы там эта книжка ни была, находится у меня? Кто-нибудь, может внести ясность в этот вопрос?
Ответом ему было молчание.
- М-да… яснее не становится. – Гарнет в досаде ударил кулаком по столу. И Барнео Край ничего поведать не может, чтоб черти взяли эту фру Асколу. Свалилась же она на мою голову.
- Ведьма? – встрепенулся низенький инквизитор. – А почему она продолжает вас беспокоить. На ваши городские владения мы наложили не только чары предупреждения, но и… - он глянул на коллегу. – Но и кое-что ещё. Ведьма не сможет сюда проникнуть.
Лорд задумчиво посмотрел на непредставительную с виду парочку. Полны сюрпризов эти господа, ничего не скажешь.
- Я, как бывший военный, конечно, не мог полностью исключать проникновение неприятеля на нашу территорию, - сказал он. - Однако прямого нападения не ожидал. Нет. Не оно меня тревожило. Видите ли, господа, вампир находится под заклятием обращения. – Тут один из инквизиторов присвистнул. По всему выходило, что котировки ведьмы только что подросли. – Так вот, нам удалось выведать, что Барнео Край, а именно он для нас является самым важным ключом во всей этой запутанной истории, не может нам ничего сказать, поскольку говорит он… э-э-э… ртом вампира. Не смотрите на меня так. Познакомитесь с этой парочкой, сами всё поймёте. Так вот, Барнео не может нам ничего рассказать, потому, что ведьма сразу всё узнает. Магические узы, или, что-то в этом роде. Я в этом ничего не смыслю. Вы улыбаетесь, господа?
Действительно два инквизитора широко улыбались.
- Лорд Оллезар, - произнёс тот, что повыше, - если дело только в этом, то считаю, что ваши затруднения более таковыми не являются.
- Она больше ничего не сможет услышать, - вступил в разговор его низкорослый коллега. – Мы об этом позаботились.
В волнении Гарнет соскочил со стола и приобнял двух таких непредставительных, но как оказалось – совершенно незаменимых людей.
- Вы слышали, Жиль!? Слышали? Это значит, сегодня ночью всё может разрешиться.  О, Творец, молю тебя, чтобы это было именно так.
Господин архивариус тоже выразил надежду на счастливый исход всего дела, но был при этом куда сдержаннее. Свой скептицизм он объяснил обеспокоенностью одним чрезвычайно важным обстоятельством.
- Каким именно? – спросил один из инквизиторов.
- Мы не знаем, как убить кровавого голема, - пожевав губами, сказал Друзо. – Мы вообще не знаем, что это за существо. Как не имеем представления о том, зачем ему Фолиант. Зачем, господа? – обратился он ко всем сразу. – Он ищет эту книгу, как я понимаю, не первый век. Он идёт к своей цели с маниакальным упорством. Он не считается ни с потерями своих людей, ни, тем паче, с убийством тех, кто оказывается на его пути. Что за всем этим стоит, господа? Нежели простое желание прочесть занимательную книженцию. Вряд ли. Мы упускаем нечто очень важное. Мы упускаем главное, друзья мои.
Он быстро двинулся к выходу из кабинета:
- Сержант, - замер он на пороге, - вы со мной. – Конечно же Гвоздь тут же прилип к архивариусу, как медицинский пластырь – не отдерёшь.
- Куда вы? – забеспокоился лорд.
- В закрытые архивы королевского университета. Буду искать всё, что можно. Нам нужно понять, что представляет из себя Фолиант отступников. А вам, господа, - он посмотрел на инквизиторов, - стоит поднять материалы, что скопились в вашей организации.
- По Фолианту?
- По нему – само собой. Но в главной степени, попробуйте отыскать всё возможное по кровавому голему. Сдаётся мне – это жизненно необходимо.
- О. А мне-то, что дел… - начал лорд Оллезар, но вдруг понял, что разговаривает сам с собой. В кабинете уже не было никого. – Однако, - склонил он голову к плечу. Ладно, буду бездельничать, в кои-то веки. Или вот, займусь почтой. – Он прихватил со стола толстую пачку конвертов и растянулся на диване. – Что у нас тут? А, счета… обычная рутина. Кто бы мог подумать, что мне будет приятно заняться наискучнейшим в мире делом.
И он углубился в изучение «семейной бухгалтерии». Что ж, это потребовало от него некоторых умственных усилий. Ещё бы, ведь Гарнет Оллезар впервые в жизни держал в руках счета, требующие скорой оплаты. Удивительное ли дело, что не минуло и десяти минут, как лорд почувствовал, как на него неодолимым валом накатывает сонливость. Он даже решил, что нашёл лучший способ борьбы с бессонницей, буде такая начнёт его одолевать в старости, как вдруг, помутневший уже его глаз зацепился за что-то не совсем объяснимое. Лорд Оллезар приподнялся, протёр глаза и внимательнее вчитался в только что раскрытое письмо, присланное из фискального бюро. В самом письме не было ровным счётом ничего необычного, всего лишь указывались некие угодья и обозначалась сумма налога. Всё это могло запросто пройти мимо рассеянного внимания Гарнета если бы не одна странность; он не помнил, чтобы во владении его семьи был этот лес. Лорд подскочил, как ужаленный и кинулся к стене, где висела карта всех земельных владений Оллезаров.
Вот он – Ситгайский лес. Обширные и богатейшие охотничьи угодья и… место гибели Патрика. Гарнет сдавил виски ладонями. Что-то не давало ему покоя. Что? Какое-то неясное, плохо объяснимое, нет, не предчувствие, но знание. Знание, которое никак не желало обрести конкретную форму. Где-то, что-то он уже читал о Ситгайском лесном массиве, но в связи с чем? Тихо ругнувшись, Гарнет поспешно шагнул к письменному столу. Газеты. Ну, конечно, старые газеты. Но не двадцатипятилетней давности, и не семилетней. Нет. Что-то было в более свежих номерах. Он схватил несколько самых верхних газет и стал лихорадочно их просматривать. Патрик на благотворительном бале. Не то. Речь Патрика в парламенте. Совсем не то… Да, где же эта заметка? А, вот она. Гарнет взял нужный номер и подошёл к окну, будто ему не хватало света. Вот-вот-вот… Заметка о большой охоте, на которую были приглашены сливки общества. Охота состоялась в Ситгайском лесу, кто бы сомневался, вот только организатором охоты выступала графиня Октанская.
- Что за?.. – Гарнет непонимающе уставился в окно. – Почему охоту во владениях моего брата устраивает посторонний человек?
Гарнет выдохнул и присел на широкий подоконник. Отец и Патрик сами великолепно разбирались в любого рода охотах, хоть на лису, хоть на оленя, хоть на крупного хищника или на птицу. Их егеря были прекрасно вышколены. Загонщики отлично знали своё дело. Так почему охоту во владениях Оллезаров организует Самулая Октанская? Спору нет, эта дама известна своим пристрастием к подобного рода развлечениям. И, да, она слывёт, и заслуженно, знатоком этого дела. Но кто же позволит распоряжаться в своих угодьях чужаку, пусть и признанному всеми знатоку в этой специфической области. Это моветон. Это, едва ли не позор. Это не логично и глупо, в конце концов. И всё же, сейчас лорд Оллезар своими глазами видит, что организатором той злополучной охоты выступал вовсе не законный владелец угодий.
- Почему, Патрик? – прошептал Гарнет.
Вопрос этот требовал немедленного разъяснения. В обычных обстоятельствах Гарнет отправил бы записку графине с просьбой об аудиенции. Графиня, конечно бы не отказала. Но сегодня лорд вовсе не был настроен ждать. Для чего-то же были изобретены телефоны. Видимо, для того чтобы нарушать устоявшиеся правила этикета.
На звонок графиня Октанская ответила далеко не сразу. И нельзя было сказать, что она была довольна. Во всяком случае, Гарнету пришлось выслушать массу упрёков в неподобающем поведении, неуважении к высокому положению графини и даже солдафонском невежестве. Самулая и дальше могла бы разоряться, перечисляя все грехи Оллезара, совершённые им супротив всех правил вежества, но Гарнет прервал её на полуслове. Сделал он это вежливо, но чрезвычайно решительно. Рискуя навлечь на себя вечное проклятье почти всесильной аристократки, он задал вопрос в лоб:
- Почему вы?..
Самулая Октанская всё поняла и замолчала на довольно продолжительное время. Наконец она заговорила, и на этот раз гневных ноток в её голосе поубавилось:
- Лорд… Гарнет… Я не знаю… Не перебивайте меня. Я не знаю, но могу предполагать.
- Я жду.
- Подобное могло случиться только в одном случае. Если ваш брат не желал афишировать, что Ситгайский лес принадлежит ему. Сделка по покупке этих охотничьих владений прошла в полной тайне. И до сих пор об этом знают только в налоговом департаменте. Извините, лорд, но я больше ничем не могу вам помочь. – И графиня ультимативно оборвала телефонный разговор.
Гарнет упёрся лбом в стену. Опять тупик. С тихим страдальческим стоном он уставился на настенную карту:
- Творец! Да что там с этим лесом? Что в нём, будь он тысячу раз проклят! – он снова прилип к карте. – Ничего не понимаю. Ничего, чтоб меня черти взяли. - И тут его взгляд зацепился за маленькое коричневое пятнышко на фоне зелёных кущ. – Дьявол!
Гарнет метнулся к столу с газетами. Лихорадочно разбросав их по полу, он отыскал номер с заметкой о смерти своего брата.
- Так. Охота была организована на кабанов. Ага. Это здесь, - он ткнул пальцем в небольшой заболоченный участок леса. Тут они кормятся и скрываются в камышах. А тело Патрика было обнаружено… - он снова впился взглядом в заметку. – Здесь. Почти в трёх милях от места сбора. Куда ты направлялся, брат? – Гарнет, за неимением линейки приложил к карте ладонь. – Если по прямой… то ты ехал.. Творец, я понял. Я понял.
Гарнет тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками. Охота была всего лишь прикрытием. Представители общества, егеря, загонщики, прислуга. Десятки, если не сотни людей. Кто заметит временное отсутствие одного единственного человека?
В дверь довольно сильно постучали. И тут же в кабинет сунулся нагловатый Панти, объявивший, что юному Гарни пора обедать.
Обедать? Пожалуй, да. Сейчас уже можно. Баланс сил изменился, и, кажется, в пользу тех, кто всё это время был в аутсайдерах.
- Панти, - лорд был серьёзен, как никогда. – Прикажи людям приготовить мою яхту. И отбери полдюжины человек, знающих за какой конец держать ружьё. Завтра, ещё до рассвета, нам предстоит вылет на природу.

Глава 16.
Отступники.
(Продолжение).
Пользуясь покровительством Первого рыцаря, господин архивариус без особого труда прошёл в обширнейшее помещение закрытого фонда университета. Не то, чтобы путь в этот фонд был полностью для него закрыт, но в самое его сердце, в святая святых, даже он, Жиль Друзо не имел доступа. А как мечталось. И вот сбылось.
Господин архивариус миновал охрану – седенького старичка, похожего на замшелый гриб, и взглядом острым, до самого нутра проникающим, - и остановился возле дверки, такой же неприметной, как её страж. Если не знать некоторых маленьких секретов закрытого архива, можно было подумать, что к охране здесь относятся спустя рукава. Вот только Жиль Друзо излишней наивностью не страдал. Старичок этот числился среди инквизиторов одним из сильнейших. Дедуля не вспотев мог остановить гренадерскую роту. А коли раззадорится, то купно с ними и десяток инквизиторов рангом пониже. Седенький этот мухомор был страшен. Дверь же, по виду хлипкая – такую даже в общественном сортире ставить боязно, от сквозняка рухнуть могла – на деле способна была выдержать таранное заклятие самой ярой силы.
На пороге заветного хранилища архивариусу пришлось задержаться. Миновал он дедка или нет, тот свою работу и за спиной посетителя вершил в объёме полном. То есть сейчас кожу Друзо покалывали сотни, если не тысячи раскалённых и ледяных игл; страж архива проверял посетителя на наличие всего, что могло повредить документам, от пузырька чернил, вдруг страницы залить надумает, до вредоносного заклятия плесени. Наложит, какой разбойник такую гадость, потом попробуй, выведи её. И погибнут ценнейшие манускрипты, кои денежного эквивалента не имеют. Убедившись, что посланец Первого рыцаря ничего подобного при себе не имеет, дедуля проскрипел ему в спину:
- Вы, господин Друзо, зря поспешили. Не допущу я вас в хранилище.
Вот это был номер. Жиль, даже не сразу нашёлся, что ему сказать.
Дряхлый мухомор добродушно хихикнул:
- Здесь мало развлечений, господин архивариус. Мало посетителей. Вот я и шучу… ну, как могу… Практики-то никакой. Конечно, вы пройдёте, но сначала наденьте это, - и он протянул архивариусу свёрток.
Ничего таинственного в тючке не оказалось: перчатки, нарукавники, передничек и бахилы. А нет… одна странная вещь таки была. Непонятная, алогичная и совершенно негармоничная с виду помесь кулона на серебристой цепочке и связанного с ним браслета.
- Хотите, что-то узнать, - беззубо и хитро улыбнулся дедок, - надевайте.
Архивариус повертел в руках странное нечто.
- Хотелось бы понять, что это за… гм… сомнительное украшение. Какие-то полукандалы.
В ответ послышалось кудахтанье – это старче «разразился гомерическим смехом».
- Полукандалы… Ой, животик надорву…
 Господин Жиль непонимающе уставился на стража. По его мнению, ничего смешного он сейчас не сказал. Было ли от чего так заходиться.
- О, простите меня, - всё ещё смеясь, заговорил старый инквизитор. – Полукандалы… - и тут он стал совершенно, непроницаемо серьёзен. – Вы и не представляете, насколько были правы. Надевайте, - это не было просьбой. Это был приказ.
- Я хотел бы понять… - начал было Жиль, но инквизитор бесцеремонно прервал его.
- Для чего это?.. Для двух вещей. Во-первых, без «сбруи» вы будете искать нужные вам документы лет десять. И не факт, что вообще найдёте; секретный архив… хе-хе-хе… он переполнен секретами. Надев же её вы, войдя в помещение, приложите браслет к той колонне, что окажется справа от вас. На вид она деревянная, но… Впрочем – это вас не касается. Приложите браслет и подумайте о том, что вам нужно. Этого будет довольно. Прошу, надевайте и проходите…
- А, во-вторых…
- Что? А… Во-вторых… - дедок снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была ой, какой недоброй. – Во-вторых, с этим украшением на теле, вам никогда не удастся отсюда выйти. И только я смогу вас от него избавить. Заодно, проверю, не прихватили ли вы чего из вверенного мне хранилища. А то, знаете ли, люди разные бывают. Тащут чего ни попадя. Расхищают. А после грозят устоям империи. Непорядок.
Архивариус терпеливо дождался, когда хлопотливый страж нацепит на него сомнительного рода украшение, попутно размышляя над тем, что же такого можно было спереть из книжного хранилища, что этим можно грозить основам империи. «Управлюсь с опостылевшими уже отступниками и вплотную займусь секретным архивом, - решил господин Жиль. – Если дело окажется выигрышным, Первый рыцарь не откажет мне в переводе в это святилище знаний».
Всё произошло, как и вещала престарелая пифия; архивариус вошёл в помещение архива, слегка обалдел от его беспредельности – тоже без магии пространства не обошлось, - а потом, в чувство придя, повернулся направо, чтобы увидеть ту самую псевдодеревянную колонну. Нет, право слово, она и выглядела деревянной. Причём довольно старой. Сложнейшие узоры, воспроизведённые на ней, повторяли резьбу многих и многих культур. Тут были нарочито грубые резы дальнего севера, и гротескные изображения извивающихся фигур культурную принадлежность, которых Друзо, невзирая на всю свою почти безграничную эрудированность, так и не сумел определить. Долго разглядывать это чудо художественной резьбы по неизвестному материалу, Жиль позволить себе не мог - дела требовали немедленного решения. Он с огорчением вздохнул и приложил браслет к колонне. Да, это совершенно точно было не дерево. Звук вышел чудной и никогда архивариусом не слышимый, будто кто-то не рассчитал сил и бухнул молотом по здоровенному валуну – это вначале, - а тот, первым голосом отозвавшись, как булыжнику и положено, вдруг передумал и зазвенел хорошо выкованным металлом. Друзо был настолько ошарашен таким звуковым несоответствием, что напрочь забыл инструкцию престарелого инквизитора. За что получил лёгкий удар током в запястье.
- Вот, чёрт! – ругнулся Жиль Друзо, припомнив, что он припёрся в закрытый архив не мух ноздрями ловить. Он незамедлительно попытался собраться и определить требуемый ему материал… хоть как-то. Оказалось, что сделать это мысленно совсем непросто. А вербальные команды бесова колонна не воспринимала совсем. Жиль проверил… пять раз. Наконец он не выдержал и взвыл: - Хватит лупить меня током, дьяволова хреновина! Пойми, ты вовсе мне не помогаешь… - В ответ он получил разряд. - Я тебя… Я с тобой сейчас, что-нибудь сделаю… плохое. Обещаю. – Колонна, ожидаемо, осталась безучастной.
В конце концов, несчастный архивариус сумел привести мысли хоть и не в должный, но хотя бы в относительный порядок и сформулировал более менее внятно, что же ему нужно от расписной дылды, с грехом пополам исполняющей роль доброй библиотекарши. «Всё по отступникам и их фолианту».
В следующую секунду архивариус осознал сразу несколько вещей: во-первых, он сидит на чём-то очень удобном за большим столом буквально заваленном томами и отдельными листами бумаги, во-вторых, его немилосердно тошнит, и головокружение таково, что, пожалуй, ему даже лёжа на полу, пришлось бы держаться за ножку стола, чтобы не унесло в даль туманную. У него было стойкое ощущение, что его схватили за шкирку, и уволокли вглубь архива с невероятной скоростью и швырнули за этот стол. И вот теперь Жиль Друзо восстанавливается с огромным трудом.
- Нет, - просипел архивариус, сдерживая приступ морской болезни, - с сервисом в этой организации, точно нужно что-то делать.
Но эти заботы принадлежали дню следующему. А сейчас, мужественный господин Друзо справился с очередным накатом тошноты и взялся за первый попавшийся документ.

*  *  *
Масляный светильник почти не давал света. Огонёк его постоянно дрожал от малейшего колебания  раскалённого воздуха, порождая на стенах жалкой лачуги гротескные, уродливые тени. Светильник прыщём торчал на некоем подобии стола, на котором лежала довольно толстая кипа бумаг грубо прошитая суровой нитью. Возле неё притулилась пустая чернильница и порядком изгрызенное перо. Тут же, рядом, положив голову на руки, спал тщедушный человек. Спал он неглубоко и тревожно. И потому, когда на стол заполз двухвостый скорпион, - тварь не сказать, чтоб смертельно опасная, но до отвращения мерзкая и способная всё-таки вызвать при укусе сильное воспаление, - человек, не глядя, прихлопнул его ладонью. Испачканную руку он бескомплексно вытер о грязные штаны и снова сунул её себе под щёку. До рассвета оставалось совсем немного, и он не хотел терять ни минуты, выделенные им самому себе для отдыха.
В лачуге было ещё нечто, что с большой натяжкой можно было бы посчитать за кровать. Нет, даже с натяжкой это уродство за кровать бы не сошло. Топчан? Может быть. Точнее определить было сложно. Вдоль стены в единственной комнате саманной лачуги, из жердей было кое-как сляпано нечто, на что можно было прилечь. Правда, сделать это в полный рост было проблематично даже субтильному бедолаге, воюющему со скорпионами. Чего уж говорить о высокой, выше среднего человека, представительнице племени альвов. Лота, красивое имя, красивого существа с омертвелым сердцем. Лота спала, свернувшись калачиком. Её сон тоже нельзя было назвать спокойным. Липкая жара не располагала к полноценному отдыху. А блохи, коими была переполнена хижина и вовсе могли сделать его невозможным, кабы не адская усталость беглецов. Сейчас они оторвались от преследования. Но, оба прекрасно понимали – это ненадолго. Положение осложнялось тем, что преследовавшие Лоту альвы сумели найти общий язык с инквизитором и рыцарем, что повисли на холке мага крови.
Не встретиться преследователи не могли. Общая цель свела их на пепелище, в которое превратилось почти два квартала, лежавшие вкруг злосчастной таверны. На беду беглецов, хозяин забегаловки выжил. Он и рассказал трём злобного вида альвам, что произошло, и кто устроил пожар. Тут к месту человеческой скорби подъехали ещё три суровых обликом мужчины. В одном из них невозможно было не признать инквизитора: потёртая ряса, сандалии на босу ногу, лицо аскета и невероятная, ощутимая всеми сила, которая, казалось, истекала из каждой его поры. Хозяин таверны, что-то сбивчиво затараторил, пытаясь втолковать чужестранцу, что некий чародей использовал «ручного» демона, но инквизитор, жестом заставил его замолчать. Он слез со своего мула, подозрительно глянул на альвов, и, как охотничий пёс, поднял кверху лицо и раздув ноздри, втянул воздух, пропитанный смрадом гари и сгоревших человеческих тел.
- Это он, - обернувшись к рыцарю, сказал инквизитор. – И его ифрит.
Рыцарь и мальчишка оруженосец тут же вознесли молитву Творцу.
- Мы его настигаем! – воскликнул юный летами и разумом оруженосец.
Рыцарь, пристально глянул на инквизитора:
- Вижу, хочешь чем-то порадовать?
В голосе вояки этой самой радости было не больше, чем в заупокойной речи по собственному батюшке.
- Теперь он не один… Не пойму… магия ведьм и… - инквизитор порывисто развернулся и направился к альвам. – Вы ищите ту, что преступила черту. – Это не было вопросом. Инквизитор точно знал, о чём говорил. – Одна из ваших приняла ведьмовской уклад. Здесь разит альвийкой и ведьмовством. И насколько я знаю ваш народ… - он многозначительно умолк, давая возможность альвам определиться. Он был мудр, этот бывавший во многих сражениях инквизитор. Он понимал – на альвов давить нельзя.
И теперь за беглецами шли шестеро.
Не сказать, чтобы это особо тревожило мага крови. Казалось, он вообще был лишён многих свойственных людям качеств, и страх был в их числе. Однако наблюдательная Лота не могла не заметить его излишнее пренебрежение как к единоплеменникам, так и к преследователями из её народа. Уж альвов и инквизитора – чёртову ищейку – она со счетов не списывала. Проклятого приспешника Творца никак не удавалось сбить со следа. Иногда он терял след отступников, когда они бросали хитрые петли одновременно усиливая эффект заклятием заворота. Но инквизитор всегда распутывал оставленные ими узлы. И к большому огорчению Лоты, делал это поразительно быстро. Им никогда не удавалось выиграть более двух дней. И к концу месяца оба чувствовали себя так, что были способны уснуть в солнечный полдень посреди базарной площади… или в переполненной лютыми блохами хижине пастуха. Пастух, кстати, при виде двух оборванцев, не воспламенился желанием оказать им гостеприимство или, просто, любую помощь;  воды и той пожалел, паразит. Ещё и кривым мечом грозил, махая им довольно искусно. Если бы звёзды расположились по-иному в тот вечер, он мг запросто снести голову магу крови. Но, то ли небесные бриллианты того не пожелали, то ли пастух был недостаточно решительным, надумав напугать, но не убить странную парочку, только теперь его высохшее тело заносилось песком, обещая в скором времени похоронить даже память об одиноко жившем человеке.
Пробуждение было малоприятным. Собственное потное, зудящее тело вызвало у Лоты чувство глубокого омерзения. Она провела пальцами по шее под подбородком, скатывая в липкие валики отвратительнейшую грязь. От непривычной жалости самой к себе Лота глухо застонала. Стон этот был больше похож на глухой, еле сдерживаемый рык большого хищника. С той лишь разницей, что в нём не было привычной угрозы. Железная воля, присущая альвам, начала давать слабину.
Оторвав от столешницы отёкшее лицо, что довольно причудливо и не естественно смотрелось на отощавшем теле, маг обратил на Лоту мутный взгляд. Та сидела на лежаке, обняв колени и поминутно скаля клыки в ответ на требовательное урчание своего оголодавшего чрева.
- Да. Нам определённо нужно поесть, - сказал маг, с трудом распрямляя затёкшие члены. – И обновить гардероб, - добавил он, увидев, что из разбитых сапог Лоты торчат грязные пальцы её ног. – Поднимайся, дорогая, мы идём в город.
Лота посмотрела на него, каким-то затравленным взглядом. Это было странно. И это напугало мага.
- Ну-ну, девочка моя… Это временные трудности, скоро мы навсегда покинем эти негостеприимные земли и…
- Что «и»? – сухо, без эмоций спросила она. – Скрыться от загонщиков мы сможем: достаточно сесть на корабль и отплыть на другой континент. Там нас никто искать не станет – много чести, для преступной мелкоты. Но я хочу совсем не этого. Мне…
- Знаю-знаю… Тебе нужна месть. Только…э-э… мстят-то обычно за кого-то иного. Кого-то близкого, любимого, за кровного побратима, в конце концов. А ты за кого собираешься мстить?
Лота взвилась с топчана, одновременно выхватив знаменитый альвийский кинжал и приставив его к горлу обнаглевшего мага.
- О-хо-хо, девочка моя, так гораздо лучше… - Маг недрогнувшей рукой отвёл клинок от своего горла. Острейшее лезвие прорезало его пальцы почти до костей. Но он, словно бы и не почувствовал боли. А из глубоких ран показалось лишь несколько бледно-розовых капель. Крови в чародее почти не осталось. – Злость гораздо предпочтительнее уныния. Собирайся. Сначала мы заглянем в университет, а после… После немного почудим.
Он оглядел их саманный приют.
- Хороши были хоромы. Ещё не раз их вспомним… недобрым словом. – Он взял со стола рукопись, сунул её в дырявую суму, и, не дожидаясь Лоты, вышел вон.
Их, брошенное убежище, было обнаружено уже после полудня. Три альва, рыцарь и инквизитор, едва ли руки не потирали от предвкушения скорой встречи. Они понимали, что дышат беглецам в затылок. И только юный оруженосец выражал всяческое недовольство: «Опять стариканы уподобились улиткам. Опять упустили добычу. Опять ему доблестью не козырнуть. Опять посвящение в рыцари отодвигается…» И… опять тяжкий подзатыльник от барона за неуместное нытьё. Оруженосец вытер слёзы и сопли, выступившие от обиды, и отправился подальше от злобных стариканов практиковаться в стрельбе из лука. Юнец прекрасно осознавал, что лук – вовсе не рыцарское оружие. Вот меч, копьё, клевец, даже секира  - это, да. Это – самое оно. А лук – орудие подлое, достойное лишь простолюдинов. Но, что поделать, если помимо успехов в деле роспуска в щепу деревянных болванов плохо наточенным тренировочным мечём, протыканием объёмных чучел неким подобием рыцарского копья и запрыгиванием в седло в доспехе – ну и не получилось ни разу, ну и что, это  пока, - его неудержимо тянула к себе стрельба.
Рассевшиеся вокруг костра «стариканы» с удовольствием вкушали свой простой, но сытный обед. Гоняться за врагами дело забавное, но оно куда веселее на сытый желудок. За то время, что альвы и люди шли за общими врагами, они, если и не нашли общий язык, то хотя бы научились прятать друг от друга особо колючие шипы. Что существенно облегчило жизнь инквизитору, в первые дни совместного путешествия испытавшему лютейшую ненависть к чванству альвов, рыцарскому зазнайству и петушиному, бестолковому задору оруженосца. Этот беспокойный малый был готов вызвать на поединок кого угодно, если ему мерещилось, что к нему относятся без должного уважения. Исключение составлял только его рыцарь. Тот без церемоний давал укорот бестолковому волчонку при помощи звонких лещей и выкручивания ушей. Это помогало. Но ненадолго. Странно, но подобное задиристое поведение нисколько не злило обычно вспыльчивых альвов. Более того, инквизитор подметил, что эта недобрая троица с явным одобрением относится к увлечению юнца луком. Они – о, невероятное чудо! – даже раскрыли ему пару секретов своей стрельбы. И теперь это вечно взлохмаченное, конопатое, потешное существо развлекалось тем, что с седла попадало в юрких ящериц, притаившихся в траве на обочине.
Пораскинув мозгами, добрый падре решил, что это не так уж и плохо. В предстоявшей заварухе, хороший стрелок лишним не будет. Маг крови и ведьма из альвов – существа далёкие от представлений, что существует такой чудной зверь, как честный бой. Так что, пусть малой развлекается; всё в пользу. Инквизитор с удовольствием умял ножку индейки и вытянулся на попоне. Можно было дать себе роздых. Он знал, что скоро настигнет беглецов. И тогда… Инквизитор улыбнулся в предвкушении. Тогда…
Если бы он знал всё.

Глава 17.
 Пропущенный хук.
Давно, наверное с самого детства, он не чувствовал себя утром таким отдохнувшим. Широкая кровать, чистейшие простыни, подушки, - о, это почти воздушное чудо! – и одеяло, лёгкое и нежное, словно объятия ещё не пресыщенной негой красавицы. Он помнил, что этим утром ему нужно куда-то лететь. Он и полетит. Яхта и команда подождут, поскольку – это его яхта, и его команда. Ему не нужно соскакивать ни свет, ни заря и мчатся в портовые кассы за билетом. Ему не нужно подстраиваться под расписание отлёта кораблей. Ему не нужно влачить на себе гору чемоданов, теряя их на ходу. Он – лорд Гарнет Оллезар и может позволить себе проспать им самим же назначенный час. Снова уснуть почти получилось. Но наполовину проснувшийся мозг затеял свою, такую не обязательную игру. Ему вдруг приспичило начать в подробностях перебирать события вчерашнего дня.
- Вот ведь сволочь, - простонал Гарнет не желая подписывать капитуляцию, и полностью зарываясь в подушки и одеяло. – У-у-у, чтоб тебя, - сна, как ни бывало.
Такое утро. Такое!.. И так бездарно его профукать. Ну, к чему спрашивается ему было нужно вспоминать древние байки про каких-то полумифических отступников, которыми, по возвращении из архива, его стал потчевать зануда Жиль. Ему, что в дне сегодняшнем забот мало? Вон, обожаемая родственница учинила бунт на корабле; ей, видите ли, тесно в пяти комнатах. Она нуждается в театре, конных прогулках, посещениях модисток и прочем. Обозвала Гернета тюремщиком, между прочим. Чёрт бы её побрал. Да Гарнет первый, кто мечтает вышвырнуть горластую вдовушку и желательно не только из своего дома, но и вообще с континента. Хвала Творцу, племянницы у него оказались толковее их стервозной мамаши и визгливые вопли ополоумевшей родственницы не были ими поддержаны. А то ведь могло выйти недоразумение – побег лорда из родового гнезда в неизвестном направлении. То-то газетёры руки тогда бы нагрели. И ведь недалеко до сей позорной ретирады было. Не прибивать же озверевшую вдовушку гвоздями к входной двери. Такой перфоманс у общественности одобрения не вызовет. Однако, как хотелось…
С тяжёлым вздохом мученика, страдающего не известно во имя чего, Гарнет спустил ноги и нащупал стопами мягкие туфли с пушной оторочкой. Да-с, вчера ему повезло; положение спас, прибывший по вызову наряд полиции. Стражи порядка были весьма удивлены, когда в департамент, в час совершенно неурочный, позвонил некто, представившийся лордом Оллезаром и заявил, что у него содержится убийца. Не будь назван титул дежурный офицер незамедлительно бросил бы трубку. Но тут осторожность возобладала. И пусть скепсиса в голосе блюстителя закона было хоть отбавляй, но звонившего он выслушал, и, самое главное, доложил о звонке вышестоящему начальству. За что, к величайшему своему удивлению, был удостоен снятия ранее наложенного взыскания. К дому Оллезара был тут же направлен усиленный наряд. Ещё бы, ведь лорд заявил, что ему удалось изловить, ни много, ни мало того самого убийцу, что за последнее время отправил в мир иной четыре человеческие души. Пусть они и не были безгрешными, но их смерти общество всё-таки беспокоили. Обыватель не любит ходить и постоянно оглядываться. Робкому обывательскому существу импонирует ощущение хоть и призрачной, но уверенности, будто его кто-то защищает. И потом, в представлении плебса убийство трёх уличных крыс, может, и не такое жуткое преступление – улицы чище будут, но зверская расправа над ворожеей – дело совершенно иного порядка. Гадалка – это не какая-нибудь шпана, это почти достойный член общества. И тут такая удача.
Отправленные офицеры, конечно, испытывали разумные сомнения: как так, какой-то политический болабол и раскрывает столь значимое дело? Но по прибытии в резиденцию лорда всё, что несколько мешало их служебному счастью, было развеяно. Преступник оказался на лицо. Правда какой-то бледный и взъерошенный, зато самолично сунул в руки старшего офицера толстенькую пачку собственноручно записанных показаний. Он вообще изъявлял самое горячее желание побыстрее отправиться в тюрьму, желательно в одиночную камеру.
- Они меня вампиру скармливали, - со слезами объявил альв, когда на его когтистых лапах защёлкнулись наручники. – Нелюди. Глядите, что у меня на шее. Во… - и свернув взлохмаченную голову к левому плечу, он продемонстрировал две аккуратные дырочки.
- Сумасшедшим решил себя выставить, - бросил один из полицейских. – Думает, это его от виселицы избавит. Сам себя поранил, вон когтищи-то отрастил. Лет пять не стриг. А ну пошёл, - и он грубо толкнул альва в спину.
Возле дверей Гарнет остановил старшего полицейского чина, вежливо взяв того за рукав:
- Надеюсь, вы понимаете, что поимка такого крайне опасного преступника стала возможной исключительно благодаря профессиональным действиям сотрудников полицейского департамента.
Пальцы служителя порядка коснулись маленького козырька его медного шлема.
- Именно так завтра и будет объявлено прессе. – Он понимающе улыбнулся и сделал шаг за порог.
С хрустом потянувшись, лорд заставил себя встать с ложа. Накинув на апаш мягкий, тёплый и такой домашне-уютный халат Гарнет подошёл к окну. Солнце уже давненько оторвалось от линии горизонта, но судя по всему, было ещё не так поздно, как ему представлялось. В любом случае он успеет. И сегодня маленькое недоразумение с проклятой книжкой будет завершено. И освободившись от такого совершенно ненужного, но увесистого бремени, лорд, наконец-то, сможет заняться делами, для него наиважнейшими. Смерть отца беспокоила его всё сильнее, Смерть брата?.. Что об этом и говорить. Дела неуёмной вдовицы?.. Сослать бы её хоть куда-нибудь, но подальше. Можно и вовсе на Горан. Вон он, на небосклоне всеми возможными и невозможными цветами переливается. Родственница к внешнему блеску не равнодушна: ей там должно понравиться.
Всё созерцание строгого лабиринта сада было испорчено. Гарнет поморщился. Нужно было пересилить себя и всё-таки приступить к делам. Для начала утренний туалет и бриться. Лакей уже, наверное, не первый раз воду в тазике для бритья подогревает. Пора, пора.
Гарнет кликнул слугу. Тот появился мгновенно: вышколенный - у дверей ждал.
Смыв с себя уже начинавшую тяготить негу – надо же, и такое случается, – и, обретя бодрость тела и духа, Гарнет отправился завтракать. В этот раз есть ему пришлось в одиночестве, – Жиль Друзо с Гвоздём ещё до рассвета отправились в архив, - если, конечно, не брать в расчёт грубого прилипчивого Панти, который не замедлил оборать ленивого барчука, за промедление, изнеженность и полную не подготовленность к взрослой жизни.
- Сколь годов на тебя угробил, бестолочь такую, - гневно пыхтел сигарой лысый горлопан. - И всё впустую. Валяешься на пуховиках, как девица после первой брачной ночи.
- Девица после первой брачной ночи? – вскинул брови Гарнет. – Гм… не повезло ей.
- Не зубоскаль, несносный лентяй, и не смей дерзить. Тебе ли меня учить?
- Видимо, да. Скажем, обращению с девицами.
Панти чуть не проглотил свою сигару.
- Меня!? Учить!?.. Да я… - и тут прорвало плотину стариковских придумок-воспоминаний, о том, каким он был ещё три года назад. По описанию выходило нечто странное. Вырисовывался портрет этакого высокого блондина с густой шевелюрой. Знатока женских душ и куртуазного хищника. Самец-орёл, красавец мужчина! Именно таким был Панти ещё совсем недавно. Но нерадивые ученики, не способные морду от подушки оторвать – слюнями, поди, приклеился – так вот из-за таких неблагодарных неженок, Панти и растерял всю шевелюру, ссутулился и стал не совсем уже хищником по бабской части.
- Панти, - с непроницаемо серьёзным выражением лица сказал Гарнет, - насколько я помню, ты же всю жизнь был рыжим, а не блондином. А годам к сорока…
- Я не облысел, - взвизгнул престарелый скандалист, уловив, к чему клонит его непочтительный ученик с излишне крепкой памятью. – Я стал брить голову. Это гораздо брутальнее. И потом - не рыжий. Рыжим я никогда… Я… это… был медно-золотистым.
- А, - произнёс Оллезар, отправляя в рот последний кусок бекона, - это меняет дело.
Управление летающей яхтой – задачка не из простых, требующая больших знаний и немалого количества умелых рук. Команду «Пиратки» составляли одиннадцать человек. Капитан Гришем, как водится, на борту первый после бога, нанятый на эту должность ещё старым лордом, и зарекомендовавший себя исключительно дельным офицером. Где только их с отцом черти ни таскали. Несколько раз попадали в штормы. Выжили только благодаря знаниям Гришема, его хладнокровию и мастерству команды. Кстати, любопытно было бы расспросить старого облачного волка об их совместных с отцом приключениях. Но позже, позже.
Помощника капитана выбирал уже сам Гришем. Долговязый, нескладный, он производил впечатление рассеянного неудачника. Чушь полная. Старпом был воплощением гротескного несоответствия внешности, интеллекта и профессионализма. Команда трепетала перед капитаном и была готова молиться на него. А старпома на борту любили  и боялись одновременно. Что ж, учитывая его личность, подобное несоответствие уже никого не удивляло. Звали этого человека, как-то особо вычурно. Признаться, Гарнет полного его имени так и не сумел запомнить. Он был иностранцем, говорил с заметным акцентом и согласился, чтобы его именовали Сулли.
- Просто, Сулли, лорд, - с улыбкой поправил он Гарнета, когда тот обратился к нему с наименованием его должности и попытался выговорить хотя бы часть имён, которые ему удалось вспомнить.
Было в старпоме ещё пара странностей. Несмотря на то, что большую часть из своих сорока с хвостиком лет он провёл под облаками, служа, как и капитан в военном флоте, был обжигаем и лютым солнцем и выдублен яростными ветрами, выглядел он, как бледный до синевы обитатель чахоточного госпиталя. Загар никогда не золотил его неестественного цвета кожи. А пронзительные голубые глаза, всегда смотревшие прямо на собеседника или на врага, никогда не мигали. Во всяком случае, Гарнету так казалось.
Остальные девять тоже прошли суровую школу военного флота. Были они людьми лихими, не боявшимися сунуть голову хоть чёрту в пасть и отменно знавшими своё дело. Даже корабельный кок и тот больше походил на заправского пирата или лютого боцмана с военного брига, чем на мирного хранителя камбуза. На их фоне выделялся лишь один член экипажа, палубный Гранц. Этот скорее смахивал на скрипача из провинциального оркестра. Малый со сдержанной улыбкой, редкой бородёнкой и постоянным прищуром карих глаз. От его взгляда Гарнету стало не по себе. У него, много лет носившего погоны, тут же возникло неприятное ощущение, что Гранц взял его на прицел. Будь у него чуть меньше выдержки, право слово, плечами бы нервно передёрнул. От внимания капитана не ускользнуло, какое впечатление произвёл на хозяина палубный.
- Не обращайте внимания, лорд. Наш Гранц совершенно безобиден… для своих. – И тут же перевёл разговор в деловое русло. – Сколько с вами людей? Ага – семеро. Более никого не ожидаем? Все вооружены. Ожидается заварушка? – Гарнет состроил сомневающуюся мину. – Значит, вы не уверены. Что ж, лучше быть готовым к неприятностям. Гранц, открой арсенал «Пиратки». Прогулка не обещает быть томной. Лорд, - тут же обратился он к Гарнету, должен ли я ещё что-то знать? – Пришлось сознаться, что некоторые сведения будут для капитана не лишними. - В таком случае, - не изменив голоса, сказал Гришем, - пройдёмте в капитанскую, ознакомите меня с маршрутом и изложите ситуацию подробнее.
Семь человек. Признаться Оллезар ещё вечером сомневался - не перестраховывается ли он, скликая чуть ли не целую армию для совершенно безопасной экспедиции. Но после вечернего, точнее, ночного посещения подвала и краткого общения с парочкой его обитателей, он всё-таки решил не рисковать. Уж больно беспокойно вёл себя призрак почившего Барнео Края. Услыхав, что стараниями инквизиторов его «вампирский рупор» более не прослушивается ведьмой, привидение палубного впало в такой экстаз, что чуть было не утратило контроль над телом упыря. Тело тут же предприняло попытку к бегству, но было вовремя сковано призрачной волей. Кривляясь и делая постоянные попытки освободиться, вампир, голосом Края, извинился за свои необдуманные действия.
- Вообще-то, мы уже пришли к взаимопониманию, - объявил Барнео. – Ну, почти. Наш общий друг… захлопнись, клыкастый… Наш общий друг, выражает вам свою признательность за предоставленную возможность перекусить альвом. Он лишь сетует на то, что ему не дали доесть…
- Альва нужно было передать в руки полиции… живым.
- Я-то это понимаю, - заявил призрак. – А это ненасытное чудовище – нет. И не ври, что ты пухнешь с голоду, оглоед. – Вампир тут же приобрёл вид весьма сокрушённый. Поселившееся в его черепушке привидение упыря явно не радовало.
- Вы оба помогли мне его… Как это принято говорить у полицейских? Расколоть. За что я вам чрезвычайно признателен. А теперь, поскольку у вас всё в относительном порядке, я отправляюсь отдыхать, - Гарнет устало сдавил переносицу. – Завтра вечером, думается мне, я смогу вас порадовать. Есть надежда отыскать фолиант. Потом прищучим ведьму, и уже тогда решим, что делать с этим вашим тандемом.
Упырь оживился. А Барнео Край, совершенно неожиданно впал в очевидное беспокойство.
- Лорд, - завопил вампир, гримасничая и желающий непременно продолжить разговор на тему своего освобождения, но привидение пересилило. – Я должен вас предупредить. Мне нужно вам сказать…
- Знаю-знаю, - Гарнет направился к двери. – Не трогать фолиант голыми руками. – Я прочёл… Э-э… мы прочли почти все твои записи. Я буду осторожен.
- Лорд, вы не всё знаете, - завопил Упырь-Барнео.
- Завтра, вечером обо всё расскажешь. Нам уже некуда будет спешить… - отмахнулся Гарнет, затворяя за собой дверь и заглушая вопли суматошного привидения.
И всё-таки нервическое настроение Края стало дополнительной гирькой на весах; Гарнет уж совсем было собрался распустить набранную команду, но передумал. Полдюжины вооружённых ружьями человек всё-таки отправились с ним. Чёрт его знает, за какой надобностью. А седьмой… Кто же способен остановить вечно вопящего Панти?
Это лысое воплощение склочности облачилось в охотничий костюм, в который не влезало добрых два десятка лет. Творец, почему в доме Оллезаров настолько добросовестная прислуга? Горничные слишком бдительно следят, чтобы не завелась моль. В результате боевой доспех старого забулдыги был прогрызен ненасытными личинками всего в десятке другом мест. Панти, тот ещё аккуратист, все прорехи аккуратно заштопал, наверное, всю ночь с иглой просидел. Но только слепой мог не заметить дыр, словно дробью оставленных на его штанах и куртке. «Впоследствии нужно будет специально подсадить в его сундук ненасытных личинок, чтоб старикану больше не в чем было выползать в свет», - посетила Гарнета людоедская идея. Вооружился Панти тоже, как на войну. Повесил на плечо штуцер, на пузо – забитый патронташ и засунул за него два револьвера. Ну, всё теперь предполагаемый ворог просто обязан умереть сразу, не вступая в сражение со столь грозным воином. Только самым мужественным сердцам дано безынфарктно перенести вид вселенского сокрушителя зла. Но и у них нет никаких шансов. Грозный Панти лишит их зрения, ослепив непереносимым блеском своей лысины.
Отшвартование прошло почти не чувствительно для пассажиров. «Пиратка» чувствовала своего капитана и команду, словно живая. И вот уже она взмывает в небесную лазурь, освобождённая от земных пут. Свобода. У Гарнета возникло стойкое ощущение, что яхта переполнена счастьем. Недаром же летуны почитают свои корабли за одушевлённых, почти разумных существ.
Команда занималась привычным делом. Пассажиры с восторгом озирали, открывшиеся их глазам виды. И никто из них не приметил - да и как это возможно было? – что в небольшом отдалении от судна в его кильватер пристроилось нечто прозрачное, почти невидимое, напоминавшее собой большую хищную птицу.
Следуя маршруту, указанному лордом Оллезаром, «Пиратка» скоренько доставила своего титулованного хозяина к той точке Ситгайского леса, где, по полицейским отчётам, произошёл несчастный случай с его братом. Яхта зависла футах в сорока над землёй и Гарнет тут же уселся в кресло подъёмника.
- Со мной никто не идёт, - резко бросил он, упреждая попытку Панти занять соседнее место. – Это личное.
Оказавшись на земле Гарнет на какое-то время замер на месте. Горло перекрыл противный угловатый ком, раздирая его до боли. К глазам подступила жгучая, как кислота, влага. Нужно было взять себя в руки и это оказалось непросто.
- Зачем ты здесь, Гарнет? - шёпотом спросил лорд. – Зачем? Что ты хочешь найти на этой поляне по прошествии такого количества времени? Сначала здесь были полицейские, потом журналисты. Ты видел фотографии в газетах. Здесь вытоптали всё до последнего корешка. А потом природа взяла своё и…
Он нашёл в себе силы сделать первый шаг. В статьях точно указывалось место разыгравшейся трагедии: в пятнадцати футах от дерева с раздвоенной кроной. Именно здесь чего-то испугавшаяся лошадь метнулась в сторону и Патрик вылетел из седла, при падении ударившись о большой валун. Вот и он. Гарнет подошёл к проклятому булыжнику, оборвавшему жизнь хорошего человека. На его неправильно сколотой вершине ещё можно было различить бесформенное чёрное пятно – высохшая кровь Патрика. Его родная кровь.
Рука лорда стальными тисками сжала нижнюю часть лица. Челюсти сводило судорогой. Из груди рвался не то вопль, не то рык, но наверху были люди. И не следовало потомственному аристократу показывать душевную слабость. Ни Патрик, ни, тем более отец, этого ни за что бы ни одобрили. Гарнет оторвал взгляд от камня и осмотрелся вокруг. Как и ожидалось, он ничего не увидел. Подросшая трава уже успела скрыть все следы. Он прибыл сюда зря. Или всё-таки нет? В голове лорда вдруг растревоженным роем взметнулись ещё не оформившиеся мысли. Но среди них с особой ясностью обозначилось: «Ты ехал не туда, брат. Для того, чтобы попасть туда, куда я сейчас направляюсь, тебе не зачем было спешить и гнать лошадь бешеным аллюром. А только так удар мог быть настолько сильным, что ты расколол себе череп и свернул шею. Нет. Ты мчался оттуда. Что-то произошло именно там. Что-то, что смогло ужаснуть тебя. А это было непросто. Ты никогда не был трусом. А ещё ты выехал на охоту. Охота предстояла на кабана. Пусть ты не собирался охотиться, но чтобы не выделяться из толпы, при тебе должно было быть ружьё – штуцер, почти пушка». Тут Гарнет звонко хлопнул себя по лбу, как комара раздавил. А ведь штуцер так и не нашли. Во всяком случае, в полицейских протоколах и в отчётах журналистов об этом ни слова. Ягдташ числился. Даже дурацкая охотничья кепочка была в списках. Но, ни ружья, ни патронташа так и не нашли.
- Что с тобой произошло, Патрик, - Гарнет вскинул голову к равнодушным небесам. – Помоги мне, брат. Не молчи. Дай хоть какой-нибудь знак.
Ничего. Лес тихонько шумел. Птицы радостно вопили. Облака плыли, создавая в небе мимолётные, никем не запечатлённые шедевры. А мёртвый брат молчал. И Гарнет всё-таки не выдержал – глухо, с прерывистыми подвываниями застонал. Это был плач мужественного человека. Плач не облегчающий, но разрывающий душу, и обещающий месть всем, кто оказался виновником его горя. Месть без прощения и без шансов на выживание. Теперь он знал: виновные есть. И когда он их найдёт, пощады не будет никому, не будь он Гарнетом лордом, мать его, Оллезаром.
С холодной решимостью лорд развернулся и направился к подъёмному креслу. Теперь он был уверен, что не зря вооружил своих людей.
Конечным пунктом вояжа «Пиратки» было то самое маленькое коричневое место на карте, которое так выделялось среди зелени Ситгайского леса. Так были отмечены развалины старинного форта, заброшенного добрых полторы сотни лет назад, с тех самых пор, как королевство сумело отодвинуть оттуда свои границы. Идеальное место для схрона того, что не хочется прятать у себя под боком. Старый лорд был умён. Правда тут же возникала целая масса вопросов, но с ними придётся разбираться позже. Сейчас главное – найти Творцом проклятый фолиант. И Гарнет его найдёт.
«Пиратка» зависла над руинами.
- Гм… ничего особенного, - проскрипел, оказавшийся рядом Панти. – Размеры не велики. Правда, частично сохранился третий этаж. Но его можно осмотреть, не взбираясь по лестницам, а высадившись прямо с борта. За час управимся, а, Гарни?
- Управимся, - задумчиво сказал лорд. – Всем приготовится, - приказал он своим людям. И тут же его команду продублировал капитан Гришем.
- Держать глаза разутыми, парни. Гранц, ты знаешь, что делать.
Тощий Гранц хищно осклабился и сплюнул за борт:
- Будьте покойны капитан, не подведу. Плохо, что заросли подступают к самым стенам. Ну да ничего: я глазастый.
- Тогда, храни нас Творец. Лорд, мы можем начать высадку.
Шесть спускаемых кресел, все, что были на «Пиратке», почти беззвучно двинулись вниз. Вооружённый отряд Гарнета, достигнув земли, тут же взял под контроль два имеющихся выхода. А парочка сообразительных парней забралась на второй этаж и заняла места у противоположных друг другу бойниц.
Потом своё место в кресле занял Панти:
- А ты чего медлишь? – спросил он замешкавшегося лорда.
Гарнет действительно не торопился, осматривая руины. Его внимание привлекли  обгрызенный временем третий этаж; крыша там не сохранилась. Это было бы чудом. Зато явно прослеживались каменные ступени лестницы. Она была не в лучшем состоянии. Кое-где пришлось бы прыгать через проваленные ступени. И всё-таки… Забраться наверх представлялось вполне возможным.
- Пожалуй, ускорим дело, - решил Гарнет. - Панти, возьми одного из парней внизу, и обшарьте всё, где, по твоему мнению можно спрятать объёмистый том. Здание не велико. Таких мест не может быть много. Не найдёте на первом этаже поднимайтесь на второй. А я сразу приступлю к обыску третьего. За час ни за час, а вот в пару вполне уложимся. И помни, голыми руками эту дрянь не трогай. Капитан, я готов к спуску.
Но судьба не расщедрилась на пару часов. Рок – это такой игрок, которому всегда чихать на человеческие расчёты. Через полчаса, как раз тогда, когда ослабело внимание заскучавших часовых, сверху раздался предостерегающий крик Гранца:
- Вижу движение по всему периметру. Твою ж мать, кто они такие. Эй, внизу, парни, уносите ноги, таких гостей мы не ждали.
И в ту же секунду одному из людей лорда, охранявшему вход, нечто накинуло на шею живую петлю и сразу оторвало ему голову.
- Они уже на стенах, крикнул, Гранц, - и разрядил куда-то своё ружьё. – Дело плохо, капитан, - крикнул палубный, даже не повернув головы. – Оставьте при мне двоих, пусть заряжают ружья, а у остальных другая забота.
Капитан не обратил никакого внимания на вопиющее нарушение субординации. Ничего необычного: Гранц делал ту работу, ради которой и был зачислен в экипаж «Пиратки». Он стрелял. И стрелял без промаха. Капитану же предстояло спасти людей.
Крики и выстрелы застали лорда врасплох. Он настолько увлёкся поисками Фолианта отступников, что совершенно забыл обо всём на свете. Сейчас этот том был смыслом его жизни, а всё остальное, даже не вторичным. И Реальность наказала его за неуважение к своему величеству. Он оглянулся через плечо и на мгновение утратил способность ясно мыслить. Отсюда, сверху ему замечательно были видны стены, ещё совсем недавно поросшие только колючими сорняками, а теперь плотно облепленными существами из ночных кошмаров. Они, эти чёрные бесенята, были гибки и подвижны, каждая зубастая тварь имела по паре рук и ног с длинными тонкими, когтистыми пальцами, а из их спин росло по паре длинных щупалец. Что им крепостные стены, всё равно, что по бульвару прогуляться. Его бойцы отстреливались и не без урона для врага, но их было слишком мало. Даже невероятная меткость, кого-то сверху, - что ни выстрел, то труп, - и та не спасала положение. Отряд Гарнета уже потерял двоих и был обречён.
- Ну, уж нет, - зло прошипел лорд. – Своих я вам не отдам. – Он разрядил ружьё, сохранив жизнь одному из отряда, замешкавшегося с перезарядкой, и тут же закинул его за спину. Некогда возиться: - Капитан, кресла – на землю.
Команда чуть запоздала: капитан времени не терял. Гарнет не стал устраиваться на сиденье, просто обхватив руками трос, одного из кресел.
- Меня – вниз.
- Но, лорд…
- Вниз, я сказал. Там мои люди. - Так, подобно обезьяне на лиане, он и достиг земли.
- Отступаем парни, - рявкнул Гарнет, укладывая ещё одну тварь в проходе. Рядом, кто-то грузно упал и сдавленно заматерился. Лорд бросил быстрый взгляд в ту сторону. – Панти, какого хрена?..
Наставник сидел рядышком, и его правая нога была неестественно вывернута в голеностопе.
- Я спешил к тебе на помощь, Гарни, и, кажется, подвернул культю. – Он выстрелил сразу из двух револьверов. – Да сколько ж вас? Пошевеливайтесь, ребята, патроны у меня не бесконечные. – Вредный старикан ещё пытался острить.
Гарнет, припомнив сочный солдатский лексикон, подхватил его подмышки и поволок к спасительному сиденью. «Подвернул культю», как же. Для Гарнета было очевидно – нога наставника сломана так, что её и всему столичному госпиталю не собрать.
- Чтоб тебя, старый ты хрыч, - орал лорд в ухо Панти. - Лез бы сразу в кресло.
- А кто твою задницу прикрыл бы, малыш? – как-то очень спокойно спросил старикан и выпустил пулю в башку наседавшему нечто. – Последняя. Я пустой. Теперь можно и по домам. – Он печально улыбнулся: - Мы пропустили отменный хук, сынок. Зубы нам проредили, но с ног ещё не свалили.  – И тут же заворчал в своей привычной сварливой манере: - Пристёгивай меня крепче, а то боюсь на камни грохнуться, что-то голова закружилась.
Гарнет усадил Панти, выпустил в атакующих ещё две пули и принялся пристёгивать неугомонного деда. Кажется, они успевали. Он уже занял последнее кресло, когда что-то ухватило его за ногу, чуть не выдернув со спасительного сиденья. Лорд, не глядя, лягнул второй ногой. Кажется, попал, давление чуть ослабло. С матерщиной, - до чего же неудобно, - он вытянул из-за спины ружьё и ударил монстра прикладом по голове. Череп тут же треснул, но победа оказалась временной. На Гарнета кинулся ещё один. Кресло уже поднималось, но слишком медленно, и лорду не оставалось ничего другого, как просто сунуть приклад ружья в оскаленную пасть.
- Получи, сучий потрох.
Челюсти капканом защёлкнулись на прикладе, и, понимая всю тщетность борьбы, Оллезар выпустил ружьё из рук.
Он спасся. Наверное. Во всяком случае, успел ощутить некое облегчение, когда заметил под одним из деревьев сутулую широкоплечую фигуру. Лица Гарнет различить не смог, мешала странного вида борода. Да и до того ли было. Существо подняло свою огромную уродливую голову, пронзительно взвыло и приложило к плечу штуцер.

Глава 18.
«Зализываем раны и обдумываем месть…»
- Как он? – в неподдельной тревоге спросил Гарнет, вышедшего врача.
Тот снял с рук окровавленные перчатки и с тяжёлым вздохом сказал.
- Матерится.
- Фу-у-у… - выпустил воздух лорд, - значит с ним всё в порядке. – К нему можно?
- Только ненадолго и в моём присутствии. Он хоть и склочный, но всё-таки мой пациент. И, пока, это так, я несу за него персональную ответственность. А вам, господа, лучше остаться здесь… - строгим взглядом врач пришпилил к месту, сорвавшихся, было, архивариуса, Гвоздя и Трафи. – Завтра увидитесь и наговоритесь.
Там в Ситгайском лесу, у развалин форта уродливое нечто исхитрилось сделать один выстрел. Уже позже, когда сердце перестало стучать, где-то в области кадыка, Гарнет понял – уродец совершенно не умеет стрелять. По неловким движениям, по тому, как он прикладывал оружие к плечу, как неуверенно наводил, подполковнику стало ясно, что этот враг со штуцером на «вы» и «ваше величество». Но выстрел был произведён. Мазила в кустах в лорда не попал, но – о, клятый на все лады случай! – он попал в Панти. И когда, поднявшись на борт «Пиратки» Гарнет осмотрел рану наставника, он был поставлен перед выбором, возносить ли хвалу Творцу или разразиться самой скверной божбой. Пуля штуцера раздробила берцовые кости Панти чуть выше перелома.
Лорд плотно закрыл глаза и умудрился совместить самую горячую молитву со словечками, которые обычно выкрикивают раненые в момент, когда полевой хирург ампутирует им руки. Получилось искренне. Гарнет в ту секунду чувствовал, что проклятая пуля попала и в него. В сердце попала, в самую душу. Кто-то тронул его за плечо.
- Не сейчас! – рявкнул лорд, прижимая к себе обеспамятевшего друга-наставника, почти отца.
- Сейчас, - голос был с сильным акцентом.
И тут же к нему присоединился капитан Гришем:
- Лорд, нашему скандалисту нужна медицинская помощь. Времени терять нельзя, старик истечёт кровью. Передайте его на попечение Сулли. Он знает, что делать. Пару раз, даже меня штопал. Отпустите, Панти, если не хотите, чтобы он умер у вас на руках.
Сулли действительно знал, что делать. И теперь старый греховодник Панти был обязан жизнью сразу двоим: старшему помощнику капитана и личному врачу лорда Оллезара доктору Франу.
Лысая, покрытая мелкими капельками пота, голова Панти совсем даже не собиралась покоиться на подушке. Подушка вообще уже валялась на полу, как и укрывающая его ранее простыня. Панти елозил по кровати, явно намереваясь слезть с неё и отправиться куда-то по своим неотложным делам.
- Старый хрен, - вежливо заговорил доктор Фран. Панти, как пойманный за руку воришка сразу стриганул ушами и замер – меня тю-тю. – Если ты ещё раз предпримешь попутку к бегству, я прикажу лакеям привязать тебя к кровати.
- Какое бегство? – начал сипло оправдываться герой-перестарок. Голос подводил его. Дыхания, чтобы полностью произнести даже пару слов, у него не хватало. Он был слаб и жалок. Панти, несокрушимый Панти, не ведающий страха и выходивший целёхоньким и с задорной улыбкой на губах из любой поножовщины, сейчас, беспомощностью своей, вызывал острейшую жалость. – Подушка, вон, на пол упала. И простыня сползла. Поднять хотел. Я голый – мёрзну. И нога болит, - тут же пожаловался он. – Хотя, не должна. Потому, что какой-то гад мне её оттяпал. Да не ты, медицина – другой гад. Ты нормально всё там отчекрыжил.
- Кажется, - сказал доктор Фран, обращаясь к Гарнету, - так искренне меня ещё ни разу не благодарили за всю мою двадцатилетнюю практику. И всё-таки, в следующий раз я не буду слушать пациентов и обязательно перед ампутацией стану делать им укол морфия. Лучше бы ты спал, горластый окаянец.
- Простынёй меня накрой, - беззащитно буркнул провинившийся старикан, - яйца мёрзнут. И сигару дайте.
- Без сигары обойдёшься… до завтра, - «обкорнал» чрезмерные требования ворчуна злопамятный доктор.
Уложив  и укутав несгибаемого бунтаря, доктор Фран велел ему незамедлительно засыпать.
- Угу, - был краткий ответ, и лютый дед прикрыл глаза.
- Пойдёмте, - сказал доктор, - поговорите с ним завтра. Сегодня он слишком возбуждён. Всё-таки нужно было дать ему морфий.
Они уже подошли к двери, когда снова раздался слабый голос наставника:
- Медицина, а как там наш Жиль? Зажила его грабка? – он ещё мог думать о своих. – Шпагу не выронит?
- Не выронит, - с улыбкой ответил доктор. – Спи уже. Ну как ребёнок, право слово.
Рана архивариуса действительно исцелялась. Доктор результатами лечения был доволен. Но вот говорить с Жилем Друзо о возможности фехтования Фран избегал. Впрочем, наивность никогда не была отличительной чертой  архивариуса. Его знаменитой левой, той левой, которую страшился весь фехтовальный цвет империи, больше не было. Как не было и надежд на то, что она хоть когда-то станет прежней. Жиль тяжело переживал свою невосполнимую потерю, но делал это незаметно, тихо пряча боль глубоко внутри. Аффектация вообще не была свойственна сдержанному во всём учёному мужу.
По выходе из комнаты, превращённой в больничную палату, Фран и Гарнет были взяты в плотное кольцо растревоженных граждан. – «Как он?.. Держится, старик?.. А нельзя было ему ногу сохранить?..» Посыпалось со всех сторон. От последнего вопроса доктор поморщился. Трафи вздумал поставить под сомнение его профессионализм? Слуга поняв, что совершил некоторую бестактность, тут же попытался оправдаться:
- Я не то имел в виду, доктор. Я вообще… Я про то, как же он теперь? – Ситуация лучше не стала.
Гарнет понял, что нужно снова брать кормило власти в свои руки. А то ведь вся эта возбуждённая орава черте до чего договориться может.
- Господа… - начал он и осёкся. – Друзья, - так было гораздо лучше. – Сдаётся мне, нам всем нужно выпить бренди, успокоить нервы и серьёзно поговорить. О многом поговорить.
В этот раз каминная, она же курительная комната оказалась просто забита людьми. На памяти лорда Гарнета такое произошло впервые. Он не помнил, чтобы подобное случалось во времена его отца. Что ж, эти самые времена изменились, и ему, лорду Гарнету, приходилось с этим считаться. Сказать по чести Гарнет не имел ничего против подобного положения дел. Он прекрасно осознавал, особенно после всего произошедшего, - в одиночку ему не справиться.
Жиль Друзо, лорд, сержант Трей и доктор Фран разместились в удобных креслах в ожидании, когда лакей принесёт и разольёт им бренди. На ногах, по закоренелой своей привычке, остался лишь Трафи.
- Садись, старина, - сказал ему Гарнет. – Выбирай любое кресло и присаживайся. Сегодня, учитывая все обстоятельства, мы на равных.
- Но, лорд… - казалось от самой вероятности сесть в присутствии кого-то из Оллезаров, старика может хватить удар.
- Без чинов, дружище. Прошу тебя. Придёт время, и мы все снова, как чешуёй, обрастём титулами, званиями, должностями… чем угодно. Но не сейчас. Сейчас мне нужны ваши преданность и дружба. А ещё – мозги. Я не стыжусь признаться, что без вашей поддержки мне одному не справиться. Так что – садись.
Вошедшему лакею Гарнет тут же указал налить старому Трафи в первую очередь.
- И тащи ещё одну бутылку, разговор обещает быть из разряда малоприятных. Да, распахни окно, сдаётся мне, здесь скоро будет не продохнуть от табачного дыма.
Несмотря на всю неоднозначность создавшегося положение, такой жизненно важный, без преувеличения, разговор, никак не желал завязываться. Раскурив сигары – насчёт дымовой завесы Гарнет не ошибся – все пригубили, а кто-то и сразу опорожнил свой бокал, - ох, будет нужна третья бутылка, - собравшиеся упорно молчали. Не клеилась беседа, хоть убей. Тягучее, липкое молчание плавало под потолком вместе дымными тучами, не желая убираться вон. Чтобы хоть как-то развеять совершенно неуместную немоту, Гарнет прокашлялся. Не помогло.
- Бренди хорош,- сделал свою попытку Гвоздь.
 И снова, ничего, кроме хорового «угу».
Положение спас доктор Фран. Искоса оглядев скорбный коллективным косноязычием народ, он хлопнул себя по коленям, при этом пепел с его сигары упал на дорогой ковёр под ногами, и объявил:
- Играть в молчанку – дело исключительно забавное. Но я не имею права транжирить своё время. Господа, я совершенно не осведомлён о том, что происходило в этом доме в последние дни. И сдаётся мне, что это не особо должно меня касаться. Моё дело – лечить людей. И… как я сейчас осознаю, работы в ближайшее время у меня может прибавиться.  Не скажу,  что я рад этому обстоятельству, но на мою профессиональную помощь может рассчитывать каждый из вас. Далее… что касается, нашего обожаемого скандалиста… Сегодня уже поздно, но завтра с утра, я отправлюсь к лучшему мастеру протезисту в столице. Он делал протезы для членов королевской семьи. Панти будет ходить. Пусть чуть прихрамывая и пусть ему уже не бегать по зелёной травке, - доктор позволил себе лёгкую улыбку, - но ходить он будет. Надеюсь, лорд, вы понимаете, что это будет стоить немалых денег.
Гарнет вытащил из зубов сигару и коротко отрубил:
- Плевать.
- Я в вас не сомневался. Во-от, а теперь, когда хоть кому-то удалось развязать язык, начинайте уже говорить по делу.
Умница доктор! Такая встряска была нужна всем. И ненужная плотина глупейшего молчания была прорвана. Но всеобщего гвалта, всё же, не последовало. Друзья не друзья, а субординация – социальная и военная – давали себя знать. Сложно было бы представить, что бывший сержант полез бы поперёк бывшего подполковника, под командой которого он прослужил семь лет. Армейский принцип единоначалия, раз укоренившийся, так просто из солдатской башки не вышибешь.
О Трафи и говорить нечего; для него уже одно то, что ему предложили сесть в присутствии лорда, было шоком и вызывало внутреннее неодобрение. Порядок должен быть во всём. А тут лакей его в таком немыслимом положении увидел. Теперь слухи поползут. Того и гляди своеволие слуг проявляться начнёт. Не порядок. Ох, непорядок.
Что касается господина архивариуса, то здесь всё было предельно просто; он бы не замедлил выступить с речью, тем более, что добытые им сведения, безусловно, носили, весьма важный для общего дела характер, если бы не события в Ситгайском лесу, окончившиеся гибелью двух людей и тяжёлым ранением третьего. Тут следовало проявить такт и терпение. Вывалить на лорда всё, что он разнюхал, можно и попозже, а пока стоит прикусить язычок.
Второй бокал Гарнета опустел. Он вдруг поймал себя на мысли, что не пил несколько дней. «Этак потрясёт меня жизнь, как младенец погремушку с полгода, я и совсем про алкоголь забуду. Если только выживу. Ничего себе вернулся домой с войны. Рассчитывал вкусно есть, много пить, крепко спать. А на деле? То засады, то мордобой, то какие-то бесы сожрать настроились. Да ещё и всякие уроды из ружей палят. Не дай Творец – попадут. Что ж, с урода и начнём».
- Та мерзость… просто не знаю, как ещё обозначить существо, подстрелившее нашего Панти. Так вот, эта мерзость стреляла в него из ружья моего брата.
В комнате тут же, буквально материализовался общий вопрос: «Что? Как это могло произойти?»
- И сдаётся мне, что оно имеет прямое отношение к гибели Патрика. Я признаю, что совершил чудовищную ошибку, думая, что способен решить проблему Фолианта отступников кавалерийский лихим наскоком, толком не разобравшись, с чем же имею дело.
- Ты не знал, Гарнет… - начал было архивариус.
- Да, - вскричал лорд, - не знал. Но Барнео Край… призрак, лишённое мозгов привидение, вопил, пытаясь меня предостеречь. Остановить. А я, видите ли, спать хотел. Спать, чтоб мне околеть. Два трупа, Жиль! Два трупа и искалеченный Панти на моей совести. На моей… А ведь послушай я его, всё могло быть по-иному.
- Могло, - подал голос Гвоздь. – Или нет. Проклятую книжку нужно было доставать? Нужно. Кто мог предположить, что её так охраняют. Кстати, откуда вообще взялись эти… Кто там её оберегал?
Это был хороший вопрос. Гарнет потёр лоб. Действительно – откуда. Ведь Фолиант отступников скрыл именно его брат. Теперь в этом практически не было сомнений. И значит, никаких инфернальных чертей там и близко не было. Так, что же произошло?
- Нужно дождаться вечера, - сказал он, морщась, как от боли. – Дождаться вечера и всё-таки выслушать Барнео Края. Лучше поздно, чем никогда.
Все дружно кивнули.
- Выслушать, вы его выслушаете, - обозначился старый Трафи. – Но, лорд, что дальше? Я к тому клоню, что извлечь книгу из тайника, безусловно, важно. Но, что потом? Куда её – потом. В доме подобное воплощение зла хранить нельзя. Недаром же ваш брат и не помыслил принести её сюда. А ведь, казалось бы, надёжнее места и не сыскать.
Гарнет задумался. Как прав оказался старый, мудрый Трафи. Фолиант, все эти годы был, где угодно только не в доме рыцарей Алмазного креста. Чёрт! Гарнет закусил губу.
- Жиль, меня тут молотком по макушке приложило. А почему о том, что Фолиант отступников находится у ордена под боком рыцари о нём ни сном, ни духом?
Это был вопрос. Всем вопросам вопрос. Даже у всезнайки архивариуса сразу не нашлось на него ответа.
- Э… видимо… - он почесал бровь, беря паузу для размышлений, - видимо потому что…
- Потому что ни мой отец, ни Патрик не знали о её существовании, - рубанул Гарнет. – Патрик, видимо, получил фолиант совсем недавно и не был извещён о его настоящей силе. Ему сказали, что том опасен. Он нашёл место для укрытия и начал изучать его историю. А когда понял, с чем в действительности имеет дело, было уже поздно. Всё сходится. Но тогда, совершенно неясна причина гибели моего отца. В случайности я не верю. Он был убит. Пусть сейчас я не могу доказать этого. Но я точно знаю – его убили. И убили из-за этого дьявольского фолианта, о котором, как я подозреваю, он не знал ровным счётом ничего.
Снова повисло тягостное молчание. Предположение, что старый лорд, сам того не ведая оказался втянутым в историю с Фолиантом отступников, всем казалась притянутой за уши. Но, ни у кого не хватило смелости, или, наоборот, хватило такта не заикаться об этом в присутствии его сына.
- Так что нам делать? – Трафи мог себе позволить нарушить горестные размышления лорда Гарнета.
Тот вскинулся. Решение могло быть простым как сермяга. Чего примитивнее, через Жиля Друзо оповестить орден Алмазного креста и свалить на него всю ответственность за дальнейший ход событий. Пусть расхлёбывают такие таинственные и могущественные. Пусть призывают армию, орду инквизиторов. Пусть сравнивают те, Творцом проклятые, руины с землёй. Пусть.. Может быть так и надо было бы поступить. Может быть, правильнее ничего придумать было нельзя. Может быть – это вообще было единственное решение.
Гарнет поделился своими размышлениями с присутствующими.
- Почему ты сомневаешься? – после минуты задумчивости спросил его архивариус.
Тот пожал плечами. Он и сам толком не знал. К удивлению всех, за лорда ответил сержант Трей:
- Потому, что тогда никто не станет выяснять, как погибли старый лорд и его сын. Никто не станет разыскивать ведьму… Ну, ладно, её, может быть и станут. Но явно без энтузиазма: кому нужна одна единственная ведьма, когда том уже у Ордена под семью замками. К чему расходовать ресурсы – сама от старости околеет. И уж тем более, никому и в голову не вскочит искать кровавого голема. О котором, как я понимаю, вообще никто, ни хрена не знает. А у меня всё нутро зудит от предчувствия, что он-то о странных смертях в доме Оллезаров ох, как хорошо осведомлён. К тому же, нет ни малейшей гарантии, что этот самый голем остановится в поисках Фолианта отступников. И, пока, он жив на пути к цели его никакие замки не остановят.
Вот так вот, запросто, Гвоздь всё по полочкам и разложил. Не придерёшься.
Гарнет вскинул голову, подобрался, на глазах оживая:
- Что нам делать, Трафи?.. Я скажу тебе, что, друг мой. Сначала зализываем раны. Получили мы славно, голова кругом. Ничего, справимся. А потом… выслушаем Барнео Края и тебя господин Жиль. Соберём все осколочки знаний в кучу. Сядем, помозгуем и будем мстить.

Глава 19.
Плутни фру Асколы.
Полусапожки на высоком каблуке и шнуровкой до середины икры, делали, затянутые в тёмно-изумрудные гетры, ноги фру Асколы магнитом для мужских глаз. Впрочем, она вся была магнитом. Сегодня ведьма была в состоянии несколько раздражённом, мягко сказать. От того ей желалось провоцировать, эпатировать, злить и бесить всех вокруг. А ещё ей страстно желалось кого-нибудь прибить. В буквальном смысле слова. Прибить гвоздями к столу в своём подвале и распотрошить бедолагу тупым скальпелем. Но, пока приходилось сдерживаться и ограничивать себя лёгким эпатажем.
Сегодня, для вечернего променада по набережной, вредная фру выбрала в качестве наряда изумрудного цвета амазонку, более годную для конных прогулок. На голову водрузила маленький цилиндр с крошечной вуалью. В руки взяла кружевной зонтик от солнца. И только этот аксессуар не был зелёным. Он был жемчужного с перламутровым отливом цвета, но набалдашник на ручке сверкал изумрудными искрами. Это не была какая-то дешёвая стекляшка – фи, какая мерзость. Это был настоящий драгоценный камень, делающий зонтик по цене равным породистой лошади.
Пристёгнутый шлейф надёжно прикрывал ноги Асколы сзади, но юбка спереди оставляла их открытыми чуть ли не до колен. О сколько завистливых женских взглядов, брошенных искоса, почти тайно, поймала сегодня на себе красавица фру. И сколько острых дамских локотков пребольно возились в рёбра их кавалеров с предупреждением: не пялься на запретное, сукин ты сын. А уж шёпот… Аскола сегодня не была настроена слушать чужие разговоры и потому не применяла заклятье «длинного уха». К чему? Итак, было понятно, какие недобрые слова в адрес бесстыжей фру ревниво шипели в мужские уши дамы, не столь щедро одарённые природной красотой. Некоторые из дам, правда, находили слабое утешение в том, что их открытые лифы не скрывали соблазнительности персей, - амазонка никак не предусматривала открытый верх. Но Асколе подобный дешёвый трюк был совершенно не нужен. Шёлк амазонки и чёрное тончайшего кружева жабо хоть и надёжно укрывали от нескромных взоров её достоинства, но никак не могли полностью нивелировать рвущиеся сквозь них прелести. И золотая брошь, она же – амулет, в виде крупного шершня, то и дело высоко вздымалась, подчиняясь оберегаемой ею плоти.
 Да, фру Аскола сегодня была зла, но ограниченна в выборе мести всему человечеству и потому сознательно выбрала для этого яд собственной красоты. И яд этот действовал практически безотказно. «Чтоб им все околеть! – думала ведьма, изображая женский интерес сразу к двум гвардейским лейтенантам. – А каблучки у меня постукивают – заслушаешься». Звук её цокающих каблучков, для фру сегодня был милее всех красавцев мира.
- Да, молодые люди, дама прогуливается одна, без кавалера. И нет, молодые люди, она не склонна заводить новые знакомства.
Она подошла к парапету. Положила на холодный камень руку, обтянутую тёмной кружевной перчаткой и устремила задумчивый, и вряд ли что подмечающий взгляд на мутные речные воды. Мимо проплывали торговые суда, в основном широконосые, казавшиеся неуклюжими баржи. Их было много. Торговля в империи была на подъёме. Но встречались и красавцы корабли некоторые ещё даже с парусами. Но таких было мало, и вид их сильно портили прокопчённые трубы. Уголь для двигателей постепенно вытеснял ветер в парусах. Если бы она любовалась видами, то могла бы вспомнить, что ещё совсем недавно, ещё на её веку, моря бороздили стремительные в своих обводах парусники. Они были прекрасны. Их вид завораживал и манил в неоткрытые чудесные дали. Манил даже её – ведьму. Сейчас же всё это неудержимо ускользало в невозвратное прошлое. И символом нового времени был уродливый гиппопотам-дредноут, бросивший якорь на рейде, напротив императорского дворца. Хорошо, что сейчас она не предавалась воспоминаниям, пришлось бы взгрустнуть. А грусть – светлое чувство. Она расхолаживает, притупляет инстинкты и разум. Подобного ведьма не могла себе позволить. Не сейчас.
Сейчас мысли фру Асколы приковал к себе некий молодой лорд, которого она, из-за общего презрения к людям, считала тупым солдафоном, этаким дуболомом из казармы. Однако  это мнение вскоре изменилось. Слежка за Гарнетом дала некоторую пищу для размышлений. Лорд-солдафон, в её представлении превратился, в образованного пустомелю. Нет, в глазах ведьмы, он особо не вырос, так – глупенький начётчик, с неплохо подвешенным языком. Сколько-нибудь опасного противника она в нём всё ещё не видела. И даже свой провал с захватом лощеного аристократа, она была готова списать на счёт его исключительного везения. И тут произошло то, чего не могли предвидеть ведьма и тот, кто в непомерной своей гордыне считал себя чуть ли ни хозяином прекрасной фру Асколы.
Ведьма давно догадалась, что лорд Гарнет ничего не знает о месте сокрытия Фолианта отступников. В то время как кровавый голем был до последнего уверен в обратном. Да и сейчас уверен. Поскольку о событиях у заброшенного форта ведьма его ещё не известила. И уж она-то постарается, полностью убедить его в исключительной правдоподобности големовых заблуждений. Сама же фру Аскола пришла к выводу, что она очень и очень недооценивала ум их общего врага.
Гарнет не знал… Он абсолютно точно не знал, где фолиант. Фру прикусила губку. Но он додумался и нашёл. Пусть не саму книгу, но он абсолютно точно нашёл место тайника. Теперь лорд Оллезар превратился в настоящего врага, силу, ум и возможности которого никак нельзя было сбрасывать со счетов. Голем,  заносчивый ублюдок, должен и далее оставаться в полном неведении относительно возросшей опасности со стороны лорда. Фру не намерена его просвещить в этом наиважнейшем вопросе. Да и с чего бы? Он ведь с восторгом скушает ту версию последних событий, что ему скормит добрейшая фру. Так ему и надо. И пусть ему будет хуже.
Вторжение в её мысли кровавого голема оказалось неприятным для ведьмы. Но, к сожалению, подобных размышлений было никак не избежать. На данном этапе это существо оказалось важной частью её беспокойной жизни.
 Ей и раньше доводилось встречать всевозможных неординарных типов. И со многими из них вести совместные дела. Ха, кое-кому, после их завершения, успешного или нет, даже посчастливилось остаться в живых. Но голем, надо признать, был явлением особым.
Как она, вся такая осторожная и умудрённая годами успешного противостояния всему миру, умудрилась связаться с ним? Фру Аскола, копнув свои воспоминания, позволила себе чуть улыбнуться. Сначала из банального любопытства. При первой, случайной встрече с несколькими альвами, она, ведьмовским оком и чутьём, безошибочно определила в одном из них существо с магической сутью. В следующий миг её несказанно удивило, что магия является силой поддерживающей в нём жизнь, но ему не подвластной. Голем! Тогда это было сродни озарению. Но какой голем? С подобным она сама никогда не сталкивалась. Пришлось зарыться в ветхие ведьмовские рукописи. Времени на это ушло порядком: в колдовских манускриптах сам чёрт ногу сломит. Труды не пропали даром; ведьма «откапала» с десяток чудных заклинаний, ранее совершенно ей неведомых, в том числе и заклятие «кровавого следа». Его-то она и освоила в первую очередь. Это, ведь, какое чудо: раздобыла всего капельку крови и можешь выследить любое существо на довольно приличном расстоянии – сотня миль ещё не предел. Но, главное - заклятие не имело временных границ. О-хо-хо, теперь её врагам будет почти невозможно укрыться от праведного или не очень гнева прекрасной фру. Честное слово, если бы могла, расцеловала бы себя от восторга. Тогда она ограничилась тем, что чмокнула своё отражение в зеркале.
При следующей встрече с големом и свитой, уже совсем не случайной, Аскола не удержалась от небольшой похвальбы. О, как возбудился тогда этот странный во всех отношениях тип. Он взволновался настолько, что тут же потребовал проверить эффективность заклятия. Фру была несколько не готова к публичной демонстрации, но подобные мелочи её нового приятеля совершено не волновали. Он вытащил кинжал и, не моргнув глазом, рассёк ладонь одного из альвов. Тот заверещал от боли, а голем лишь коротко бросил: «Беги». И альва, как корова языком слизнула.
- Далеко беги, - прокричал ему в след бездушный монстр. – Дадим ему фору в десять минут, а потом, фру, ты мне скажете, где находится моя подопытная крыса.
Что ж, подобное обращение с подчинёнными не могло не произвести должного впечатления. И между двумя нечестивцами произошла первая размолвка. Ведьма блажила, что она не прислуга и не позволит обращаться с собой, как с собственным лакеем, а голем упорно делал вид, что не понимает причин, по которым смазливая бабёнка надумала закатить ему истерику. В тот раз всё обошлось только взаимным причислением друг друга к миру животных; Аскола обозвала оппонента холощённым ослом, а он её бешеной… Собачью самку можно было обозначить как-то более культурно. Однако та горячая беседа не прошла даром для обоих. Были чётко определены некие границы, за которые, в дальнейшем, они старались не заходить. Компромисс был найден, и ведьма приступила к наговору заклятия «кровавого следа». Эффект для неё оказался поразительным: она не только почувствовала направление, в котором удаляется лёгкий на ногу альв, но и определить, довольно точно расстояние до него. Присные, посланные хозяином на поиски «подопытного», нашли его именно там, где и говорила ведьма. Но это было ещё не всё. Фру Аскола, применив заклятие крови, тут же почувствовала, что рядом с ней, буквально, за спиной находится существо, состоящее из смеси кровей альва и человека. Да, голем действительно был уникальным, его создали не из металла, не из глины или земли, его создали из крови. Маг, сумевший сляпать нечто подобное, в своём ремесле достиг неимоверной, почти недосягаемой для остальных высоты. Во всяком случае, ведьме не приходилось и мечтать, что в своём искусстве  она сумеет приблизиться к подобному идеалу. Однако, успешное применение заклятия из арсенала чародеев крови, заронило в душе… точнее - в естестве голема некие опасения. От глаз ведьмы подобное не могло укрыться. И неуверенность голема была ей на руку.
Потом, кровавое создание обращалось к фру Асколе с несколькими хорошо оплачиваемыми просьбами. Она предпочитала называть их именно так – «просьбы», а не заказы. И, наконец, голем попросил её заняться делом одного сбежавшего мальчишки. Тут фру Аскола проявила вполне законное любопытство: к чему ей растрачивать свои силы на поиски какого-то заморыша. Голем, не сразу преодолев внутренние сомнения, всё-таки раскрыл один из своих секретов.
Фолиант отступников.
Ведьма тогда испытала некие сомнения в собственных оккультных знаниях. Она-то считала себя в вопросах колдовства едва ли не профессором, а тут выяснилось, что о какой-то, по всей видимости, очень важной колдовской книжке, она и слыхом не слыхивала. Удар по её самолюбию оказался болезненным. И фру даже опустилась до того, что попросила – она попросила! – голема развеять её беспросветную темноту и неучёность.
С тех пор и началась их совместная охота за постоянно ускользающим Фолиантом отступников.
Со временем фру Аскола поняла, что голем фактически ничего не рассказал ей о книге. Так, подбросил приманку для любопытной бабёнки и успокоился. Но не успокоилась фру. И за последние четверть века о Фолианте она узнала многое. Узнала и призадумалась: зачем ей участвовать в поисках, если книга достанется кому-то другому? Сейчас голем ей нужен, как и она ему. А потом? Потом, когда фолиант будет найден? Вряд ли временный союзник оставит её в живых.
Стоя у парапета, фру Аскола почувствовала, как её пробрала ледяная дрожь. Последняя их стычка, ясно показала ведьме, что её смерть не будет лёгкой. Сказать по правде, голем имел все основания гневаться. И фру плелась в его логово, кстати, всего второй раз в жизни, сжав плечики и неся повинную голову низко опущенной. Ещё бы, такой провал: позволить врагу захватить многознающего альва и проморгать инквизиторов. Тогда кровавому голему показалось, что все его усилия, в который уже раз обратились в прах, и сдерживать свою ярость он не стал. Фру Аскола едва жива осталась. Спасло её лишь умение сохранять самообладание в самых критических обстоятельствах. Она сплела первое, пришедшее ей на ум заклятие, и объявила лютующему чудовищу, что если оно не уймётся, добрейшая фру распылит его в мельчайший кровавый туман. Это был блеф чистой воды, но ведь кровавый голем об этом не знал.
Мало по малу ярость монстра улеглась. Поспособствовало этому и заявление Асколы, что ещё не всё потеряно, что уличных крыс для слежки за всеми обитателями дома можно нанять сколько угодно, что…
- Заткнись, - зло прошипел голем, занося руку для пощёчины. Нет, тогда он её не ударил, но был чертовски близок к этому. – Заткнись. Если бы не твоё знание заклятия оборота, я бы… - он задохнулся от злости. – Крыс найдём, - продолжил он, чуть успокоившись. – Слежку продолжим и ты в том числе, даже не вздумай увиливать.
- Конечно…
Голем ожёг ведьму лютым взором, и она предпочла умолкнуть. Фру Аскола не была прощена. Вряд ли кровавый голем вообще знал, что такое прощение.
- Но как, и где все проклятья ада на твою голову, я найду альвов, в чьём присутствии я бы мог безопасно перемещаться в человеческом городе не вызывая подозрений полиции, и, как следствие, заинтересованности мною инквизиторов?
Это действительно было проблемой. Альвы в человеческих городах – явление не редкое. Но, в силу своих природных качеств - вспыльчивости, конфликтности и злобности каждый из них проходит регистрацию в полицейских участках. До сего дня, альвы, служившие голему, успешно прикрывали его разрешениями на торговлю или, даже дипломатическими пропусками. Но постепенно их число сокращалось, и посольство озаботилось вопросом: куда это пропадают представители их воинственного рода? Сначала это оставалось исключительно внутренним делом альвов, но вскоре исчезновения всерьёз обеспокоили высокие посольские круги и об этом был извещён министр внутренних дел императорского двора. Дело хоть и не получило широкой огласки, но уже не могло контролироваться только сотрудниками торговых представительств и посольства. Убийства, совершённые в последнее время явно альвийским оружием и так раздутые местной прессой тоже подлили масла в огонь. Так, что подойти к соплеменнику и простецки завести с ним дружескую беседу, имея в виду его вербовку или полное подчинение, для кровавого голема стало физически невозможным. Он оказался «запечатанным» в своём логове, из которого, буквально не мог высунуть носа.
Но именно тут для красавицы фру и мелькнул лучик надежды. Уж что-что, а пудрить мозги мужикам любого племени она умела мастерски. Об этом она и сказала голему.
- Скольких тебе привести на поводке? - был задан вопрос.
- Штуки три хватит. – Он даже об альвах говорил, как о неодушевлённых предметах. Ещё один тревожный звоночек для фру. А она ведь и раньше особой доверчивостью не отличалась.
Худо-бедно, но им удалось договориться. И они расстались если и не довольные друг другом, то, хотя бы живые. Оба.
Организационные вопросы деятельная фру решила с похвальной оперативностью. Была нанята очередная шайка бродяг и сбиты с пути истинного разом три альва. Роли были распределены как и раньше, хотя голем не особо горел желанием доверять ведьме наблюдение за домом Оллезаров. После провала, его доверие к Асколе явно покачнулось.
«Плевать», - подумала тогда ведьма. Используя все имеющиеся в её богатом арсенале уловки, она всё-таки выбила для себя этот «почётный пост». И не прогадала. Отправление куда-то лорда Гарнета в сопровождении отряда вооружённых людей не ускользнуло от её взгляда. А то, что он в этот раз надумал воспользоваться летающей яхтой, ведьму ничуть не озаботило. Она тут же создала призрачную птицу и отправила её вслед за упорхнувшим красавчиком.
- Далеко от меня не улетишь, счастье моё, раскрылатившееся, - почти нежно проворковала Аскола. И даже позволила себе чуть взгрустнуть о несбыточном: - Всё-таки красивой мы были бы парой, черт меня дери. Красивой и почти беспредельно могущественной. Эх, не судьба…
Фру Аскола вдруг почувствовала, что слишком долго стоит возле парапета. Пора было идти. Куда? Сегодня можно было отправляться домой. Её крылатый шпион показал ей всё произошедшее у развалин. Сказать, что она была удивлена – ничего не сказать.  Значение и могущество Фолианта отступников в её глазах выросло до размеров скалы, достигающей самих небес. Она быстро смекнула, что именно творит нечестивая книга. И в её чёрную душу закрались сомнения: а знает ли кровавый голем об истинных возможностях фолианта? И вообще, представляет ли он: кто такой этот самый «Фолиант». Именно так: кто он такой. Теперь, знание ведьмой заклятия обращения, становилось попросту бесценным. Она вздохнула и неспешно двинулась вдоль набережной. Некуда было торопиться и бить ноги. Ей предстояло ещё слепить похожую на правду версию произошедшего у развалин и заставить кровавого голема проглотить эту отравленную полуправду.

Глава 20.
Интриги, чтоб их…
Ужин в одиночестве никогда не тяготил Гарнета. И он не имел привычки, как его отец, читать за ужином вечерние газеты. Младшему Оллезару этот грех прощался: он ведь не политик. И никогда даже не предполагалось, что он им станет. Но и сидеть в полной тишине, когда слышен только треск за ушами, Гарнет с младых ногтей не жаловал. Поэтому с детства за столом, барчука, чтоб не заснул с ложкой во рту, развеивала музыка. Сначала это был граммофон. А как только чадушко подросло, оно потребовало себе целый струнный квинтет. Папа-лорд взглянул на обнаглевшего отпрыска и отправил его на конюшню чистить стойла, дабы спесь сбить. Но к ужину всё-таки прислал скрипача.
И сегодня лорд Гарнет Оллезар, граф и член парламента, без пяти минут звезда современной имперской политики, вспомнил те стойла и скрипача. Пожалуй, чистить конюшню он сегодня не пойдёт, всё-таки уже большой мальчик и сам себе хозяин, а вот скрипача к столу вызвать можно. Можно и весь домовой квинтет, чтоб сбылась детская мечта. Но тут Гарнету припомнился острый взгляд отца, и он отчего-то постеснялся тревожить весь оркестр.
Сказать по чести, сегодняшний одинокий ужин лорда даже радовал. Говорить не хотелось вовсе, ни с кем, даже с самим собой. Голова была похожа на растревоженный улей. Внутри, где-то в самой глубине груди, и не поймёшь сразу, то ли сердце, то ли душа, что-то тихо, но щемяще ныло. Не больно, но беспокойно и свербящее тоскливо. Наверное, архивариус понял состояние лорда и потому на короткое время отбыл домой: принять ванну, переодеться и тоже побыть в относительном одиночестве; Гвоздя он уволок с собой. Впрочем, сержант не особо и упирался. Уж он-то подполковника знал. Когда на него такое накатывало, угомонить его можно было только накачав бренди по самую макушку. Но в данных обстоятельствах Гарнет пить не станет, а значит, лучше ему глаза не мозолить.
Ужин длился долго, с длинными паузами, в которых доморощенный сибарит услаждал слух. В эти моменты он старался ни о чём не думать. Получалось с изрядной долей относительности. Но хоть так. Всё-таки скрипка – лекарь души. Других «пилюль» для неё, неосязаемой, но так пронзительно болящей, ещё никто не придумал. Скрипач понимал настроение лорда от того и играл этюды с лёгким, тончайшим налётом грусти и… мистики. Ухо человеческое подобное расслышать не может – слишком грубый орган. А вот душа…
- Спасибо, - тихо произнёс Гарнет, отпуская музыканта. И когда тот удалился, украдкой, таясь от самого себя, промокнул уголки глаз.
Наступило время вечерней сигары. Лорду почти удалось заглушить шум в голове и унять мятущееся сердце, когда под дверями послышалась приглушённая мышиная возня. Попытка проигнорировать шум с треском провалилась, когда слуха Гарнета Оллезара достиг приглушённый, но явно гневный голос Трафи и умоляющий женский писк. Кайги? Гарнет прислушался. Точно, горничная Кайги, приставленная к графине Хильде. Творец, что там опять произошло. В раздражении Гарнет сжевал кончик сигары, и, поморщившись, затушил её в пепельнице. Кой чёрт!.. С таким трудом обретённый покой был расколочен вдребезги.
- Трафи, - крикнул он, - пропусти ты её уже.
Дверь приоткрылась и в столовую проскользнула взъерошенная горничная. За её спиной, судьёй-обличителем, прокурором и возможным палачом, маячил, гневно пыхтящий старший дворецкий.
- Какое неуважение, - начал он тут же. – Какое вопиющие нарушение устоев. Безобразие. Бе-зо-бра-зие! Разве допустимо нарушать отдых хозяина? Лорд, если прикажете, - при этом старик начал взглядом буравить дыру в затылке провинившейся девчонки. – Если прикажете, я немедленно её рассчитаю. И урежу увольнительные. Какая неслыханная наглость.
Жест лорда заставил умолкнуть возмущённого поборника традиций и правил. Гневно надув щёки он собрался удалиться, но Гарнет попросил его остаться. Возможно, дело касалось слуг, и тогда присутствие Трафи было необходимым. Всё вышло, как и предполагал владелец дома Оллезаров. Ну, почти, как он предполагал.
Получив дозволение говорить, взволнованная Кайги начала тараторить ещё не выпрямив колени после книксена.
- Господинграфгосподинграфпроститеменя. Я…
- Кайги, - успокаивающе произнёс лорд, - набери полную грудь воздуха. Медленно выдохни и начни говорить членораздельно.
Совет возымел частичное действие, и вскоре из взволнованной речи горничной уже можно было понять каждое второе слово. И всё-таки Гарнету пришлось повторить просьбу об ещё одном сеансе дыхательной гимнастики. Кайги мольбам лорда вняла и уж тогда вылила на графа море слов, наделённых хоть каким-то смыслом.
Если опустить миллион извинений и просьб не увольнять её, несчастную, то всё свелось к пакостям графини Хильды и её сообщницы из прислуги дома.
- Что? – вытянулся в гневе Трафи, и его густые седые брови сшиблись на переносице. – Кто-то из слуг посмел нарушить приказ моего лорда о запрете общения с её светлостью? Кто?..
Несчастная горничная сжалась под суровым взглядом монументального старца.
- Господин граф, может я что-то не так сделала, но вы ведь сами просили меня докладывать вам о возможных проделках госпожи Хильды.
- Просил, – не стал запираться Гарнет. – Обстоятельства того требуют. Так что перестань винить себя в нарушении каких-то моральных норм, и постарайся изложить всё более-менее внятно.
Кайги изложила.
Вдовствующая графиня, получив заслуженную взбучку от ненавистного родственника и столкнувшись с «предательством» собственных дочерей несколько часов бегала по комнате, и, кажется, даже по стенам и потолку, в ярости изобретая планы мести, один другого кровавее и чудовищнее. Но так особо ничего и не придумала. Любой из её прожектов от банального отравления всех и вся – список имён её недругов оказался длиной в милю, - и до наложения порчи, - чтоб им всем на кровавый понос изойти, - требовал от неё одной малости. Но именно этой малости она и была совершенно лишена. Ей нужно было выбраться из своей ненавистной темницы. – «Унаследую это всё и тут же продам. А как только продам – найму лихих людей и прикажу им спалить этот вертеп к дьяволу!» - такая, и подобные ей благие мысли тревожили воспалённый разум милой вдовушки. «Но как покинуть проклятое узилище?»
Кто ищет, тот всегда найдёт. Нашла такой способ и несчастная узница. Перебрав массу самых фантастических вариантов, она остановилась на одном, самом простецком – подкупить прислугу. Кайги отпадала сразу. Этой мерзкой девчонке она не доверяла никогда. Графиня, правда, вообще не доверяла прислуге, считая её за существ мало, чем отличимых от мартышек в зоопарке, но при создавшихся обстоятельствах особого выбора она не имела. Приходилось рисковать. Так кого же выбрать в качестве своего проводника на волю? Мучения несчастной леди Хильды были непередаваемы. Выяснилось, что она не просто не знакома со слугами, хоть и прожила в этом доме много лет, но и попросту не ведает их обязанностей. Ведь кого попало, к себе не вызовешь. Обязательно пойдут сплетни и кривотолки. А чёртова Кайги, чего доброго сразу кинется на доклад к Гарнету. Вот ведь тварь. Пришибить бы её на месте. К тому же нужен хоть какой-то повод для вызова. Не кликнешь же портниху: чего ей тут подшивать, если для леди Хильды всё шьётся на заказ  у самых дорогих кутюрье? И повара отпадают. Какой шеф их со своей кухни отпустит хоть к несчастной вдове, хоть к самой королеве. Каждый шеф-повар – лютый зверь. Поубивать бы всех, да с голоду потом пропадёшь.
Хильда почти отчаялась, когда кто-то на небесах, а может, совсем и не на них, сжалился над несчастной вдовицей. На секунду её взгляд остекленел. А потом губы растянулись в коварной улыбке. Ещё не родился на свете мужчина способный удержать её в оковах. Да! Оков, правда, никаких не было. Да и комнаты, где проживала графиня мало походили на тюремный подвал, но раз уж леди Хильда сказала, что это тюрьма – всё: на окнах решётки, кормят её помоями и спит страдалица в обнимку с крысами на гнилой соломе. Так и будет в своё время рассказано газетчикам. Не сейчас – попозже. А пока…
- Пригласи-ка ко мне прачку, - гневно потребовала графиня, испепеляя Кайги гневным взглядом. - Я надаю ей пощёчин. Прислуга в этом доме совсем от рук отбилась. Когда я здесь жила вы все по струнке ходили. И комнаты были прибраны, как должно, и бельё выстирано со всем тщанием. А это что? – тыкала она в лицо горничной, чем-то скомканным.
Выстиранное бельё? Кайги была ошарашена. Графиня никогда не носила ничего по два раза. Да если бы кто-то из служанок принёс бы ей выстиранные, а не новые рейтузы, то несчастная горничная тут же лишилась бы всех волос на голове. Уж на расправу-то графиня Хильда была скора. Но требование её светлости, пусть и впавшей сейчас в хозяйскую немилость, всё-таки сродни закону. Нужно исполнять. Только вот думать неглупой Кайги никто не запретил. И она быстренько смекнула, что графиня слюной брызжет просто показухи ради. А значит, лорд оказался прав в своих подозрениях: проклятая ведьма что-то задумала.
Прачка, дебелая баба, с красными руками труженицы и фиолетовым лицом большой поклонницы домашней водки, выслушала приказ графини с похвальным равнодушием.
- Чего этой дурре неймётся? - спросила она, устремив мутный взор куда-то над левым плечом горничной. – Ну зовёт, и зовёт. Сходим. Трудно нам что ли.
И она тяжело двинулась вверх по лестнице. Её особая любовь к горячительным не была тайной ни для кого, ни для слуг, ни для старшего дворецкого. Он много раз пенял ей за то, что тётка явно перебирала на рабочем месте, и частенько грозил ей увольнением, что пугало прачку, чуть ли не до обморока. Профилактические беседы с Трафи действовали на неё отрезвляюще, но ненадолго. И недели не проходило, как она принималась за старое. Трафи вздыхал, и какое-то время терпел, а после снова устраивал неисправимой бабе дежурную выволочку. Держалась она в доме Оллезаров исключительно благодаря своему трудолюбию – того отнять было нельзя, - и тому, что по роду своей работы она никогда не попадалась на глаза хозяевам.
- Чего желает, госпожа? – прачка без стука вошла в покои леди Хильды и густо дохнула свежаком.
Графиня тут же приложила к носу платочек, а горничная выскочила вон, в спешке не плотно затворив за собой дверь.
- А у вас светлая головка, моя дорогая, - похвалил её Гарнет, когда Кайги об этом упомянула. – Итак: вы всё слышали…
- Не всё. Что говорила вдовствующая графиня, было не разобрать. А Марла… У неё голос, как гудок у парохода. А когда она в подпитии, то… Я бы и при захлопнутой двери услышала каждое слово.
Собственно, слышать, о чём там шептала графиня, Кайги было совсем не обязательно. Когда Марла покинула «прибежище дамской скорби», она держала в руке бутылку отменного бренди.
- А наша змея, - выдала она через два лестничных пролёта, - не такая уж и гадюка. Вишь, чего мне сунула. И ещё обещала.
- Странно, а грозилась-то, грозилась все усы тебе выщипать, - импровизировала Кайги, бережно поддерживая прачку под полный локоток.
- А, - отмахнулась Марла. – Пошипела там чего-то и давай юлить. Но я-то сразу поняла, дамочка тут, взаперти, без хахаля извелась. Уж мне ли нашу породу не знать. Сама такая. Если неделю без мужа проживу, когда он у меня в рейс на почтовой яхте улетает, то хватаю у кабака первого попавшегося мужика, и дай ему бог здоровья, а то осерчаю.
Кайги постаралась вернуть запивашку в нужное русло:
- И чего наша шалунья надумала? Чтоб ты ей хахаля прямо сюда провела.
- Скажешь тоже… Рази я на такое пойду. Да злыдень, Трафи меня вместе с потрохами сожрёт. Ты ж его знаешь – сущий бес.
Сущий бес шумно задышал за спиной горничной:
- Да я её…
Жест Гарнета заставил его умолкнуть.
- Далее, - велел он Кайги.
Далее оказалось, что графиня попросила у Марлы её содействия в абсолютном пустяке: провести её наружу, минуя любопытную прислугу.
- А ты чего?
- А чего я… Согласилась. Надо помочь бабе страдания телесные облегчить. Хозяин наш нынче куда-то улетать намылился: вся людская об этом лясы точит. Ну, так я графиню по чёрной лестнице через свою подсобку и выведу.
- Хитро.
- Ну я ж не дура.
- А если она того, совсем сбежит? – Кайги сделала вид, что переживает за хмельную товарку.
- Пока наш лорд в силе, дай ему Творец ещё полвека небо прокоптить, никуда она отсель не денется. Куда ей бечь-то. Тут её и кормят и тряпьё ейное по шкафам. Опять же все цацки. А без цацок она в бега ни-ни. Очень уж она свои камешки да золотишко жалует. Да и потом, орёт она на нашего лорда всё больше для прилику, чтоб не расслаблялся: денег, что он ей обещал шибко хочет. Так что ни. Не сбежит. Потешит грешную плоть и возвернётся, угомонившаяся.
- Я сразу хотела об этом Трафи рассказать, да…
Трафи состроил горестную гримасу:
- Знаю. Тут, господин Гарнет, я повинен, замотался по делам дома. Она искала меня. Знаю. Слуги докладывали.
Гарнет проигнорировал самоедские излияния старика:
- Говори, что было дальше.
Не сумев изловить ускользающего из под носа старшего дворецкого, Кайги решилась действовать сама, и отправилась на конюшню. Она прекрасно понимала, что проследить за собравшейся в бега графиней ей не под силу. В фартучке и чепце горничной, много ли шансов, что Хильда её не приметит?
- Тогда я и надумала отправить за ней сына нашего конюха. Ему пятнадцать. На ногу скор. Глазами остёр. И голова, господин граф, смею заметить, у малого не пустая.
- И что? Что было потом? – поторопил горничную лорд.
- Потом Марла, сдержав своё слово, вывела её светлость из дому, провела по тропке к задней калитке и та куда-то заспешила. А Стамми за ней. Ловкий он, малый и неприметный.
Часа через два графиня вернулась. Быстро на удивление. Сразу отправилась к себе и была довольна, как слон после купанья. А Стамми тут же нашёл, пославшую его горничную, и всё ей обсказал, в подробностях. Оказалось, что Хильда, поймав экипаж, - Стамми тут же прирос к его запяткам, отправилась в аристократический район столицы. Тут маленького проныры возникли некоторые трудности – пару раз ему пришлось уворачиваться от цепких лап патрульных полицейских. – но он ловкач, справился. И сумел увидеть, куда направила свои стопы графиня. Это оказался самый дорогой ресторан империи. Огромные залы, роскошь, бьющая в глаза…
- И практически полное отсутствие стен, - хохотнул, развеселившийся Гарнет. – Сплошное стекло. Сидишь там, как в аквариуме, и вся центральная площадь тебя в подробностях изучает.
В том ресторане, беглая вдовушка заказала себе…
- Это мы опустим, - нервно дёрнул рукой лорд. – К делу.
Там и произошла встреча графини и  ещё одной дамы. Встреча явно была случайной.
- Это понятно. С кем-то сговориться заранее, она бы просто не успела, - пока Гарнет был на удивление спокоен. Мелкая шалость графини, казалось, нисколько его не встревожила. Скорее наоборот. Трафи, хорошо знавший своего лорда, мог руку наотрез дать, - тот, что-то задумал. – Твой мальчишка…
- Не мой, а конюха…
- Хорошо, - Гарнет даже хохотнул. Нет, точно уже, что-то замыслил. – Не твой. Как там его?.. Стамми? Так вот, он хорошо разглядел ту, другую даму.
Кайги повторила лорду описание дамы слово в слово.
- Хм, и, правда, глазастый. Трудно не узнать человека по такому подробному словесному портрету. Это та самая, хорошая знакомая нашей беспокойной вдовицы, что свела её с ныне почившей ворожеей. Та самая, что упрятала своего свёкра в дом для умалишённых. Значит, сорока понесла на хвосте, что теперь секрет шаловливой дамочки уже и не секрет.
Гарнет на секунду задумался. А потом извлёк из жилетного кармана золотую монету, и протянул её горничной.
- Вы большая умница, мадемуазель. Сейчас выполните одно моё поручение и можете быть свободны. Завтра, как только я проснусь, этот твой… Стами, должен ждать меня под дверями спальни. С графини глаз не спускать. Трафи, - тут же обратился он к старому дворецкому, – наша мышка нашла выход из норки.
- Перекрою, - заявил старик. – Прачку, вон из дома. Такого предательства я не ожидал, и прощать его не собираюсь.
- Не кипятись. У выхода поставь верного человека. Есть там закутки, где можно укрыться от любопытных глаз. Есть. Отлично. – Он соединил кончики пальцев. – Интриги, интриги… терпеть их не могу, но… Почему бы не использовать чужие действия в свою пользу.
- Не понимаю.
- Нашу мышку вражеские шпики не заметили. Почему? Потому, что подобный выверт от неё никто не ожидал. Но велики ли шансы того, что следующий выход графини в свет, - он позволил себе чуть улыбнуться, - останется без внимания неприятельской стороны?
- Никаких, - твёрдо заявил Трафи.
- В яблочко. Убивать её никакого резона нет; всем известны наши «горячие» родственные отношения. Как бы двусмысленно это ни звучало. Стало быть, они постараются… они постараются… Дьявол, не они – она.
- Ведьма?
- Ведьма, старина. Именно ведьма. Поэтому глазастый Стамми нам ещё пригодится.
- Опасно посылать мальчишку. Это сегодня за ней хвоста не было. А что будет потом? Там тоже не дураки. Увидят, что от самого дома за блудней кто-то увязался и пиши пропало – в ножи пацана возьмут. Не пощадят.
- Не пощадят… твоя правда. – Гарнет нервно застукал пальцами по столу. – Не пощадят, если только увидят. – Он откинулся на спинку стула.
- Мы ж не колдуны, лорд. Я сомневаюсь, что даже им под силу сделать человека невидимым.
- Не колдуны, тут ты прав. Но мозгов-то нас никто не лишал. Кого на улицах не замечают?
- Э… газетчиков?..
- Трафи ты стареешь. Газетчики наоборот привлекают к себе всеобщее внимание. А вот… посыльные… Посыльные от гостиниц, от юридических контор и торговых лавок. Их не видит никто. А особенно незаметны… Ну же, думай, старичина…
Трафи поскрёб гладко выбритый подбородок, и вдруг просиял:
- Лорд, я немедленно бегу раздобывать форму почтового курьера.
Гарнет рассмеялся почти беззвучно. Всё-таки ум старика ещё не подводил. Отпустив Трафи, лорд впал в глубокую задумчивость. Всё усложнялось. И не день ото дня, а буквально с каждым часом. Но, вроде, всё же двинулось в направлении верном. Сегодня вечером, после того, как призрак Барнео Края приподнимет завесу над последней тайной Фолианта отступников, он, лорд Гарнет, сумеет распутать все узлы. Хе-хе, а он не так глуп, как привык себя считать. Да вообще он практически гений. Вот ещё в шахматы играть выучится и можно сразу присваивать себе академическую степень.
Возможно, Гарнет несколько засомневался бы в себе, если бы узнал одну пикантную деталь. В нескольких кварталах от его дома, но в месте тоже очень респектабельном, полная, холёная рука сняла трубку с настенного телефонного аппарата. После некоей обязательной фразы и минутного ожидания, спокойный, хорошо знакомый лорду голос произнёс:
- Мои подозрения почти подтвердились… Нет, они не собираются осведомлять власти. Да, решили всё сделать сами, на свой страх и риск… Я понимаю всю меру ответственности. Более того, после сегодняшнего рандеву с привидением эта ответственность может вырасти до заоблачных высот.
На том конце провода долго молчали.
- Хорошо, - произнёс властный голос. – Будьте уверены – я вас услышал. – И тут же раздались короткие гудки. Говоривший положил трубку.
Толстенькие пальцы до боли сдавили виски. Интриги, чтоб их… интриги.

Глава 21.
Ночные похороны.
И снова подвал, где уже порядком попахивало мертвечиной. Чтобы выдержать «аромат» разлагающегося тела Барнео Края нужно было иметь лужёный желудок или привычку солдата почти ежедневно видеть смерть в лицо. Гарнет Оллезар обладал и тем и другим. Но это вовсе не означало, что ему нравилось держать покойника в своём повале.
- С тобой нужно что-то делать, - заявил он привидению, брезгливо морща нос.
- Со мной?.. А, с трупаком, - отозвался призрак. – Так закопать его, делов-то. Вон, где-нибудь у дальней ограды под рододендроном.  Прекрасное место. Тихое. И в глаза не бросается.
- Закопать?.. То есть, как закопать?
- Обыкновенно – лопатами.
- А как же ты… то есть – мы? Кто будет вампиром командовать?
- Не надо мной командовать, - тут же обозначило своё присутствие ещё одно дохлое тело. - Я анархист, и власти над собой не признаю.
- Заткнись, - вежливо попросили его Барнео Край и лорд Оллезар.
- Тираны! – попробовал взвыть оскорблённый вурдалак, но поселившееся в нём привидение заставило его умолкнуть.
- Я и буду, - как ни в чём не бывало, продолжил Край.
- Э… Но я думал, что…
- Что мне нужно вот это? – вурдалак указал пальцем на разлагающийся труп и скорчил брезгливую гримасу. – Да на кой? Я без него уже привык. Кормить не надо. Спать не тянет. По бабам тоже… И зубы не болят. Красота. Я даже по пиву не скучаю. Не… ну по первости мне меня жалко было. А теперь… Да лучше б я всю жизнь привидением просуществовал, чем в этом кожаном мешке обретаться. Давно его закопать надо было.
Неожиданное откровение прижившегося в подвале привидения не сказать, чтобы потрясло лорда Оллезара. Нет. Всё-таки он был боевым офицером, привыкшим ко всяческим неожиданностям. Да, дьявол переверни этот мир! – он уже и со всякой бесовщиной смирился… почти. Поэтому следующие слова он произнёс совершенно спокойно, лишь слегка поигрывая желваками и чуть-чуть поскрипывая зубами:
- Тогда, какого хрена, падаль сия валяется здесь и отравляет смрадом весь дом.
- Что сразу падаль-то?
Оллезару показалось, что сейчас на него обиделись сразу двое. Так оно и вышло.
- И ничего мы не падаль.
- Снюхались, сукины дети, - простонал Гарнет. – Ты… Вы сразу сказать не могли… не мог… О, Творец, я сейчас с ума сойду. Как к вам обращаться-то? – Вампир-привидение лениво сделал ручкой, мол, как угодно, а нам не до таких мелочей. Мы люди занятые. – Я считал, что если тебя закопать… поглубже закопать, чёртов ты пройдоха, то и призрак исчезнет. И тогда… А ты, оказывается всё это время, знал что спокойно способен обходиться без этой вонючки.
- Я попросил бы… - на мгновение призрак Барнео высунулся из тела вампира, и тот сразу же выпустил клыки, и как-то нехорошо уставился на Гарнета.
- Есть хочу, - объявил покойный атеист-анархист.
Барнео тут же нырнул в глубину оголодавшей зубастой тушки.
- Во-первых, не всё время. Я, между прочим, в образе привидения оказался совсем недавно и опыта никакого не имел. О том, что я привязан к месту собственной смерти, я догадался не сразу… Через день примерно.
- Через день!? – вскричал Оллезар. – И ты всё это время молчал? Вот скотина.
- Во-вторых, - Край сделал вид, что не услышал воплей возмущённого аристократа, - это всё-таки моё тело. И я к нему привык. Опять же нужно учитывать сентиментальную привязанность. Я ведь ещё не совсем лишился некоторых человеческих чувств. В-третьих… э-э… что-то хотел добавить, но из головы выскочило. Ладно, не суть. Главное – меня хоронить можно, но недалеко. Тогда я никуда не денусь. А у вас, дорогой лорд, наконец-то будет настоящее родовое гнездо с колоннами, садом и собственным привидением. Здорово, правда.
Какой-то особой радости от слов развеселившегося призрака по этому замечательному поводу Гарнет Оллезар почему-то не ощутил. Сейчас он прокручивал в уме варианты, как же ему избавиться от запашистого постояльца, и, желательно прямо сейчас. Можно было бы кликнуть слуг, и они бы справились с этой задачей в максимально короткое время. Но, к сожалению, здесь были подводные камни; Гарнет понятия не имел, как будут развиваться дальнейшие события, вдруг всё обернётся так, что в дом нагрянет полиция. Что тогда? О, тогда лишние свидетели того, что он - лорд, граф, член парламента и прочее, закопал в своём саду труп неизвестного, вряд ли поспособствуют упрощению и без того запутанной ситуации. Нет, слуг звать нельзя. Но и держать его в подвале – тоже. Ещё день и отвратительный запах просочится дом. И тогда… Уф, тогда о нём узнает сначала вся челядь, а после и весь город. На секунду Гарнет представил толпы журналистов на своём пороге и то, как его в наручных кандалах выводит наряд полиции, а какой-нибудь толстый чин, гордо раздувая усы, несёт невнятицу о нём, лорде Гарнете, как о подозреваемом чёрт знает в чём.
Гарнет смачно, ото всей своей офицерской души, выругался. Облегчения это не принесло, но в голове, что-то щёлкнуло и он сначала бессмысленно, но с постепенным ума прояснением уставился на вампира.
- Чё это ты так на нас смотришь? – озадачились два в одном.
- Сейчас буду… - бросил лорд и метнулся вон из подвала. – Никуда не уходите, крикнул он уже из-за дверей.
Отсутствовал он недолго. А когда появился, привидение явило свой блёклый лик, а вампир удивлённо прищёлкнул клыками.
- Чего уставились? Приступайте, - сказал Гарнет, и швырнул под ноги ошарашенному вурдалаку какое-то тряпьё и лопату. При этом заступ, так же прихваченный из каких-то таинственных соображений, он оставил при себе.
Тряпьё оказалось старым дырявым покрывалом, в которое, с грехом пополам, криворукий упырь обернул разлагающееся тело.
- Уфф, только бы слугам на глаза не попасться, - воздев очи к потолку, взмолился лорд. – Поднимай его… Силёнки-то хватит? Тащи.
- Куда? – обеспокоенно спросил Барнео Край. – Его… то есть меня, можно только это… в землю… Если, что коварное удумал, там крематорий или ещё чего, так выкинь это из башки. Сжигать – ни-ни. Мой приятель смирный только в узде, а если тело спалить…
- Ты-то откуда знаешь про кремацию? – вдруг вспылил лорд. - Ты сам в привиденческом сословии без году неделя состоишь.
- Ну… предполагаю.
- Не буду я тебя сжигать. Негде. Потащимся к облюбованному тобой рододендрону. Там и схороним проквашенную тушёнку.
- Будете меня так навеличивать, я обижусь и из кровососа вылезу. Посмотрю потом, каким весёлым зайцем вы от него по всем этажам дома скакать будете.
Поняв, что перегнул палку, Гарнет извинился. Нет, а чего? Вдруг, правда, клыкастого оставит без надзора, долго ли тут протянешь?
До места предполагаемого захоронения «драгоценного» тела добирались долго и не без приключений. Опасаясь привлечь к себе излишнее внимание, Гарнет фонарь не захватил, понадеявшись на свет звёзд и своё отличное зрение. Но кто же мог предполагать, что провидению будет угодно затянуть весь небосклон от края до края тяжёлыми дождевыми тучами. Дождь, кстати, будь он трижды неладен, тоже не заставил себя ждать. Так и сыпал с небес мелкой, частой вуалью, сводя и без того плохую видимость к полному нулю. Вампир бодренько трюхал по садовым дорожкам, не больно-то замечая вес тюка на своих плечах, а лорд Гарнет, не видя ни зги, еле тащился сзади, то и дело, попадая лёгкими домашними туфлями в только что образовавшиеся лужи. Он и двадцати ярдов не отошёл от заднего крыльца, как уже промок до нитки. В туфлях противно чавкало, прозрачно намекая, что они уже пригодны для разведения лягушачьего молодняка. Граф матерился как извозчик, проклиная всё на свете, и, в особенности, разных покойников, которые два дня не могли потерпеть, чтобы рассказать ему всё, а уж потом, с чистой совестью окочуриться. Увлёкшись собственным монологом и переживанием свалившихся на него несчастий, граф, как-то пропустил мимо ушей приглушённый окрик Барнео Края. Это было ошибкой. Небесным обитателям, всяким там ангелам и херувимам, тоже бывает скучно в заоблачной выси. А может, и сам Творец в эту ночь заскучал и надумал развеяться. А всем известно, что нет лучшего развлечения на свете, как наблюдать за двуногой мелкотой, копошащейся, где-то там внизу, и вытворяющей номера почище цирковых. К тому же за билеты платить не надо. Сиди – любуйся.
Барнео крикнул и во второй раз, уже громче. Слов Гарнет не расслышал, смысл их до него не дошёл. Он вообще хотел сделать неугомонному привидению строжайшее внушение за нарушение конспирации, но тут нежданно весь мир осветился огромным фонтаном ярчайших искр, вырвавшихся из глаз несчастного лорда. Насчёт всего мира – может быть и перебор, - всё-таки твердь земная славится своей обширностью, - но то, что этот фейерверк можно было бы увидеть из окон королевского дворца, стоящий на четвереньках Гарнет не сомневался.
- Твою ж… - заблажил лорд, совершенно забыв о необходимости блюсти тишину. – Это что за…
- Грабли, - услужливо подсказали вампир и привидение и оба гнусно захихикали. – Садовник у вас растяпа. Инвентарь разбрасывает, где ни попадя. А результат… на лице.
- На моём лице, вашу мать! – рявкнул Гарнет, безуспешно пытаясь воздеть себя на ноги. Колени и руки так и норовили разъехаться в противной жиже, и лорд рисковал плюхнуться носом в грязь. В данной ситуации ему только этого и недоставало.
Настроение Гарнета, итак не блещущее  разноцветьем красок, стало подобно сегодняшней ночи – тёмно-серым, мокрым, скользким, противным. Ему очень хотелось сорвать на ком-то зло. Но кроме уже примершей парочки рядом никого не было. А толку орать на покойников? Они уже за гранью добра, зла и дворянских нервов. К тому же эти покойники и сами способны на многое. А на что именно, Гарнету проверять не хотелось. Не сегодня.
С грехом пополам он всё-таки встал, подобрал заступ и лопату и продолжил свой скорбный путь в проклятущей земной юдоли.
До назначенного места они всё же добрались. Вампир, без всякого почтения свалил свою ношу на землю, чем незамедлительно вызвал всплеск праведного возмущения призрака. И они ещё минут пять приглушённо, но очень эмоционально препирались, выясняя, кто из них гаже и противнее. Спор обещал затянуться до утра, если бы разозлённый до крайности лорд, не пригрозил скандалистам похоронить их всех скопом в одной могиле и навечно избавить мир от безмозглых склочников.
- Тебе рукоятку от лопаты в грудь вколочу, - злобствовал аристократ, полагая, что тем самым повергает вампира в священный ужас. – А тебя, клок тумана, каждый день буду навещать, и опрыскивать святой водой. Заткнитесь уже оба, и копайте. – И сам первым взялся за заступ.
Копать яму не видя ровным счётом ничего – занятие занимательное, особенно для тех, кто наблюдает за ним со стороны. И несуразная парочка в полной мере насладилась видом того, как отпрыск древнего рода лупит по земле заступом, тщетно пытаясь обозначить края будущей могилы.
- Дайте-ка лучше я. – Гарнет почувствовал ледяную руку на своём плече. – Вы так до самой зари провозитесь и добьётесь лишь того, что распугаете всех кротов в округе.
Здравому смыслу пришлось уступить. Что лорд Оллезар и сделал, нужно прямо сказать, не без удовольствия и с явным облегчением. Вампир схватился за лопату и скоренько углубился в мокрую землю на достаточно приличную глубину. При этом он совершенно не обращал внимания на нытьё привидения, кое вдруг осознало, что оно само на себе влачило собственный труп, а теперь само же готовит место для собственного вечного упокоения.
- Нет, что за жизнь? - подвывал призрак Борнео Края. - В детстве – сиротство. Спасибо паутинникам – воспитали. В отрочестве – бегство и каторга юнги в торговом флоте. Потом… Потом весь мир посмотрел. Баб было не считано. Деньжата водились. Даже дом намеревался на побережье купить. И чего не купил, дурак? А уж винища-то было… у-у-у… За вторую жизнь не перепить. – По всему выходило, что обитание в подлунном мире некоего Барнео Края вовсе не было совсем уж никчёмным. И, кажется, сейчас, только сейчас он это осознал. - Да, чтоб на меня дракон нагадил, - вдруг выдал он. – А ведь недурно пожил. Да я и сейчас ещё почти живу. Хм, а мне нравится… И за надгробную речь сойдёт, - сделал он совершенно неожиданный вывод. – Эк же, красиво я всё завернул, чисто лирик.
Оставшись довольным эпитафией собственного сочинения, болтливое привидение, наконец, умолкло. И во время. Вампир уже закончил рытьё могилы и вывел лорда из транса просьбой подать ему руку. Выбираться из глубокой ямы с осклизлыми от дождя краями было неловко. А крылья в полную ширь не развернуть, да и пачкать их в глине вурдалаку вовсе не хотелось. Лорд очнулся от глубоких размышлений на тему – «и на кой он тащил с собой совершенно не нужный заступ?» - и помог клыкастому вынырнуть из глубин чужой посмертной обители.
- Сваливай туда… это… - сказал упырь самому себе, голосом Края. – Да не миндальничай: труп он и есть труп. Всё хорошее я про себя вспомнил, можно и закапывать. А я собираюсь жить дальше. - Тут голос его всё-таки дрогнул, и Барнео умолк. На этот раз надолго. Ровно до того момента, когда они направились домой и «везучий» лорд Гарнет Оллезар нашёл те самые грабли во второй раз. Матерное обещание оскопить всех садовников королевства, было в его импульсивном и продолжительном спиче наименее кровожадной частью.
Эта ночь оказалась беспокойной не только для инфернального тандема и неугомонного лорда. Она принесла массу переживаний и мирно почивавшей графине Хильде, ибо она, к величайшему своему ужасу воочию узрела чёрта. Чёрт, вломившийся в её покои, и бесцеремонно лишивший её сна, был точно таким, как его рисовали народные сказания, то есть чёрный, грязный, с горящими глазами и вонючий. Несло от него, ох, и несло только не серой. Чем-то гораздо более вонючим и даже вызывающим ужас. Смертью пахло от нечистого. От того всё разъедающего смрада у графини даже слёзы из глаз выступили. И, стыдно признаться, из носа потекло. Но ведь и это ещё не всё. У чёрта изо лба торчали – не сказать, чтоб два рога, - но пара таких большущих наростов, кои вполне за рога могли сойти. И чёрт, невоспитанная скотина, шарился на её туалетном столике, без зазрения совести рассовывая по карманам – пиджак не забыл надеть, диаволов выпердыш - пузырьки с духами и благовониями. Напоследок, вороватый нечистый, зыркнул на перепуганную даму, и голосом ненавистного родственничка пообещал: - «Завтра куплю всё по списку и в двух экземплярах». Тут Хильда не нашлась, что ответить и благоразумно потеряла сознание.
- Во, что принёс! - похвастался лорд, вываливая на стол добытое в дамских покоях. Привидение и вампир равнодушно фыркнули; их запах мертвечины ничуть не нервировал. А до всяких там изнеженных человеков им дела не было.
Гарнет принялся выливать содержимое флаконов не жалея – на стол, на пол, на стены. Даже подпрыгивал, чтобы обрызгать потолок. Но заметил ехидную улыбочку вампира, и прекратил несуразные выкрутасы, дабы более не быть посмешищем в глазах представителей презренного плебса.
- Ну, - выдал он, когда опустел последний пузырёк, - кажется, сейчас дышать уже можно. Теперь приступим к главному… Архивариус, что-то задерживается, но ждать его я более не намерен. Давай, клок тумана, излагай, ничего не упуская, что ты там мне ранее рассказать не мог.
Барнео Край заставил вампира изобразить на своём худом, мертвенно бледном лице нечто напоминающее глубокую озабоченность.
- Всего я и сам не знаю. Но вам стоит услышать, что же я всё-таки сумел накопать…

Глава 22.
Спать мы будем… не сегодня.
В подвале было не продохнуть от смеси аромата духов и никуда не испарившейся трупной вони. С минуту Гарнет ещё крепился, морща нос и сдерживая приступы тошноты, а потом махнул на всё рукой и поволок вампира в курительную. Травиться пропитанным миазмами воздухом и присоединять своё холёное остывающее тельце к бодрым духом покойникам он посчитал преждевременным. Оставив вечно скандалящую парочку, Гарнет поспешил переодеться в сухое, с наслаждением влез в новые туфли и вернулся в уютную комнату уже в другом настроении. Но полное удовлетворение покоем ещё не пришло. Чего-то явно не хватало. Гарнета потряхивало; всё-таки он изрядно продрог. От того он и надумал растопить камин. Слуг звать не стал: и будить их по позднему часу не хотелось, да и к чему лишние уши. Уж с камином он и сам мог совладать. Запалив огонь и придвинув к нему самое удобное кресло, Гарнет вытянул ноги, едва не сунув их в камин, и только тут почувствовал, как на него накатывает тёплая волна душевного и телесного отдохновения. Творец! До чего же славно. Кивком головы он указал вампиру на столик со стоящим на нём графином наполненным жидким янтарём первосортного бренди.
- Я тебе, что  - слуга? – тут же зашипел скорбный гордыней вурдалак, но просьбу исполнил.
Взяв пузатенький сосуд, Гарнет отсалютовал своевольному покойнику и надолго приложился к горлышку.
Вот, когда всё встало на свои места. Правда его тут же начало клонить в сон – тепло, уют и бренди сделали своё дело – но с этим он совладает, а Барнео Край сейчас развеет непрошенную дремоту забавной побасёнкой.
- Вещай, - лениво шевельнул рукой Гарнет. – Да не гунди под сопатку. Излагай бодренько, чтобы меня от нескончаемых трудов, на твоё занудство помноженных, не сморило.
Холёная рука лорда потянулась к коробке с сигарами. Он извлёк одну и предложил её вампиру, просто из вежливости. Вурдалачина спиртное не употреблял, но, вдруг, затянется. Однако тот замотал головой, как лошадь, отгоняющая оводов.
- Здоровье бережёшь, - Гарнет простецки откусил кончик сигары и потянулся за горящей в камине лучинкой – раскурить. - Это правильно. Ну, чего молчишь, прозрачное нечто.
Призрак Барнео Края действительно не спешил начинать свой монолог.
- А заклятия сокрытия надёжны? – ни с того, ни с сего выразил он беспокойство. – А то мало ли…
На краткий миг лорд задумался. Инквизиторы его уверили, что невидимое кружево волшбы не позволит врагам уловить ни единого слова. Однако полного доверия к магии, он, всю жизнь считавший себя материалистом – прости Творец сей маленький грешок! – у Гарнета не было. Тут душой не покривишь. Но с другой стороны, неприятель ему известен. Теперь они в одной лодке. Более того, с некоторых пор он уже не бессловесная овца, только для жертвенника годная. Он – охотник. И это врагам тоже известно. Так какого чёрта!?
- Вываливай всё, что знаешь, - дал отмашку лорд. – Если вражья сторона, чего и пронюхает – это уже расклада не поменяет. Глаголь, чудо не от мира сего.
И привидение, устами вампира-атеиста принялось глаголить.
- Вы позволите, если начну с того момента, как добрался до столицы? – спросил Барнео, снова вспомнив о вежливости и перейдя на «вы».
Гарнет лениво кивнул, мол, валяй, чего уж там.
- Так вот всё обернулось, совсем не так, как планировал мой опекун…
Измученный, продрогший до костей, весь исцарапанный мальчишка, забрался в заброшенную полуразвалившуюся лачугу на самой окраине города. Ему требовался отдых. Ещё как требовался. Барнео, доведённый ночными своими мытарствами почти до полного изнеможения, бросил проклятый фолиант среди неподдающегося описанию мусора, опустился на тощую задницу, а потом и вовсе улёгся, даже не раскидав по сторонам обломки кирпичей, гнилых досок и битого стекла. Сон, спасительный сон, навалился на него раньше, чем голова Края коснулась пола. Он мог проспать целые сутки, но судьба оказалась не столь благосклонной к юному герою, подослав к нему тощую, плешивую, бесхвостую крысу. Та, без всяких церемоний сначала обнюхала нежданного постояльца, а потом, и вовсе забралась к нему на плечо – погреться. Барнео, во сне согнал наглого грызуна, не желая размежить век. Но крыса была упрямой и обидчивой. Она снова влезла на копошащееся тело и пребольно укусила нахала за ухо. Барнео взвыл от боли, вскочил, и, ещё ничего не успев разглядеть, почти вслепую, принялся швыряться в обидчицу всем, что под руку попало. Толку от этого не было никакого; крыса тут же скрылась в дыре, что была в дальнем углу, а несчастный Край зашипел от боли в порезанных ладонях. Впопыхах он хватал большие осколки стекла и сильно их поранил. От острой боли, обиды и собственного бессилия мальчишка разрыдался. Но тут осторожность взяла верх. Плакал он не в голос, почти беззвучно глотал солёные слёзы, прижимал к груди саднящие руки и тихо ругался на языке паутинников. Эх, слышал бы его сейчас приёмный отец, вот бы надрал уши охальнику.
Плач не помог. Облегчения слёзы не принесли. А ведь Барнео так на это надеялся. Однако тем днём – нет, уже вечером – Творец смотрел в другую сторону, не интересуясь бедами тощего сопляка. И Барнео самому пришлось брать себя в руки. Как же не хотелось. Хотелось зарыться в мамкин подол и чтобы её тёплая ладонь гладила его по встопорщенным волосам, а отец, настоящий – не приёмный, стоял рядом, и чуть хрипловатым баском говорил. Всё равно, что, но говорил. Слёзы снова навернулись на глаза мальчишки. Мамы и отца давно нет на этом свете. А теперь, в этом он ни секунды не сомневался, подлунный мир покинул и его опекун. Барнео остался один. Совсем один против всего мира. Друзей у него нет, зато врагов, и каких, - хоть ложкой хлебай.
- Что теперь делать? – всхлипнув, спросил он у пустоты. – Что делать? – Ему хотелось кричать в голос, но он удержался. Ответом Барнео Краю, сироте и беглецу был только звук ветра, противно подвывавшего в щелях полуобвалившейся крыши.
«Бросить всё, книгу эту всеми богами проклятую, револьвер – всё пузо стёр – выбросить, чтоб не видеть его больше, и дай Творец ноги», - так мыслилось мальчишке. Но куда бежать? Вопрос ожёг его мозг раскалённым железом. Куда?
Он был один, голодный, в разорванной колючими кустами подлеска одежонке, грязный. Уличный оборвыш. Такому место только на свалке, где можно добывать чужие объедки на завтрак, обед и ужин. Пустой желудок тут же противно квакнул. Ох, ты ж… жрать-то как охота… Но ничего съестного при себе нет. Есть только  фолиант, будь он проклят во веки веков, который сам, кого хочешь схомячит – не поперхнётся. Вон, как гончую в десяток секунд высосал. Спалить бы его, да ни спичек, ни кресала. Да и не поможет это. Барнео видел, как паутинник пытался уничтожить фолиант. Ни кислота, ни пламя горна не помогли. Кожаные страницы даже не потемнели. Не помогли и старания приглашённого мага. Тот пыхтел, тужился, краснел, как варёный рак, поливая фолиант самыми ядрёными заклятиями. Но всё попусту. Ничего эту книгу не брало. А её последышей, раз от разу появлявшимися неведомо откуда, мог сдержать только ларец.
- Ларец, - тихонько простонал Барнео. – Я бросил ларец. Что теперь будет?
Ему снова захотелось заплакать. На этот раз от бессилия. Нет. Нельзя. Нужно доставить окаянную книженцию по адресу. Паутинник знал к кому и зачем направлялся.  Значит, там осведомлены о том, как оградить людей и прочих разумных существ, от чудовищных порождений Фолианта отступников.
Стало быть, кровь из носу, книгу нужно доставить. Но куда? Мальчишка шмыгнул носом, призадумавшись. Куда!?.. Кому?
 Вопрос был не праздным. Барнео Край в столице бывал не часто и знал её плохо. Один раз, когда они по торговым делам были в Балле, отец показал ему дом Оллезаров. Крепкая мальчишеская память сейчас не подводила Барнео. Добраться до резиденции лорда было проще всего, до него и пары миль не будет – рукой подать. Но там проживает народ респектабельный и нищий оборвыш непременно вызовет подозрения. Свистнут лакеи полицейских и сиди потом в кутузке, обживайся. Может рвануть по второму адресу. Отец сказал, что там обитают паутинники. Понятное дело, что живут они в квартале поскромнее. И легавых там куда как меньше. Но до него ещё попробуй, доберись. Через весь город тащиться нужно. Придётся изрядно попетлять. У кого-то наверняка спрашивать дорогу. Не быть по пути ограбленным и не угодить в лапы полиции. И как это сделать с такой ношей? Ладно, положим, книгу можно обернуть каким-нибудь тряпьём, чтоб в глаза не бросалась. Тряпья в халупе полно. Оборванец с такой поклажей особого подозрения не вызовет. Кому какое дело, что за грязный ком влачит на себе тощий беспризорник. Но револьвер. С ним-то что делать? Край с досадой сплюнул. Вот ведь незадача. По всему выходило – от револьвера нужно было избавляться. Бросить, прямо здесь. Но как не хотелось. Оружие, своей тяжестью, внушало хоть какую-то уверенность. А без него, да зная, что в загривок тебе лютый враг дышит, всё равно, что голым на ратушной площади оказаться. К тому же – это единственное, что у Барнео осталось на память о приёмном отце. И всё же… Край тихонько заскулил, взявшись за рукоять револьвера. Всё же… Зажмурившись он размахнулся и швырнул оружие. Куда? Не важно. От себя подальше и так, чтобы не видеть, куда оно упало. Мальчишка подозревал, что у него недостанет характера, и, зная место, где теперь валялся отцовский подарок, он не удержится и снова поднимет его. Нельзя. Край ещё плотнее  сжал веки. Нельзя. С револьвером за поясом он и двух шагов не сделает по улицам Балла, чтобы не угодить в неприятности.
И всё же, куда ему направиться сначала. Барнео призадумался. Ему страшно хотелось избавиться от своего ужасного груза, и, пошевелив детскими мозгами, великий мыслитель принял самое мудрое на его взгляд решение.
- Двигаю к богатеям.
Обернув Фолиант отступников отвратного вида тряпьём, жутко провонявшим нечистотами, Край оглядел свёрток. М-да, мерзостен он был на вид до самой последней крайности. Тем лучше. Теперь, набрать воздуху в грудь для храбрости, и благослови Творец удачей.
Изворотливый мальчишеский умишко подсказал своему не особо везучему обладателю, что на запятках карет или наёмных экипажей, добраться до нужного места будет куда быстрее, чем на своих двоих. Правда, был риск получить от кучера плетью промеж лопаток. Но кто не рискует, тот не пьёт игристого. Барнео понятия не имел, что такое игристое, но это выражение когда-то употреблял его настоящий отец, и Край решил, что папа глупостей не ляпнет.
Надо сказать, что в самом начале пострелу везло. Он довольно удобно устроился на запятках кареты, чей владелец путешествовал без сопровождения пары лакеев, и так доехал почти до нужного адреса. Соскочил он со своего временного насеста заранее, правильно рассчитав, что соваться в дом Оллезаров с парадного входа – нарываться на оплеухи садовника. Тот, как раз подрезал какие-то кусты, вид имел самый деловой и об отлучке, чтобы там покурить, или скушать котлетку, даже не помышлял, скотина. Это Барнео не испугало. Подумаешь, на высокое крыльцо, как барину не взойти, прошагаем вдоль забора и прошмыгнём к чёрному входу, незаметно, как мышка. Барнео даже ощутил некий подъём духа: всё хорошо. Минута-другая и задание приёмного папаши будет выполнено в самом лучшем виде. Он легко перемахнул через низенькую оградку, что отделяла заднюю часть сада от узенькой внешней дорожки, и уже собрался припустить к дому, как его ухо больно, до хруста сдавили чьи-то стальные пальцы. Чёрт бы побрал конюха, надумавшего в этот момент крутить амуры с прачкой.
- У того самого рододендрона, будь он не ладен. Потому я их и не видел вовсе, - тускло, явно сожалея о давным-давно постигшей его неудаче, говорил призрак убиенного Барнео. – И они, греховодники, тоже ведь могли сделать вид, что меня не заметили. Но куда там: словил меня, скаженный конюх. Чуть беды не натворил.
Лорд вопросительно вздёрнул брови.
Оказалось, бдительный любитель прачек, отобрал у сопротивлявшегося Края, его ношу. Да ладно бы только отобрал. Так он, бестолочь, принялся тюк распатронивать. Только тряпьё во все стороны полетело. И не побрезговал же, аспид.
Барнео на миг остолбенел от свалившейся на него новой невзгоды, и чуть было не провалил всё дело. Но тут, на его счастье, прачка уложила свой объёмный бюст в лиф и дико заблажила, решив тоже принять участие в чужой сваре.
- Ох, телеса у неё были… - приведение со смаком причмокнуло вампирскими губами. – И посейчас во сне являются.
Подпустив в свой пронзительный взгляд строгости, Гарнет указал расшалившемуся призраку на некоторую неуместность подобных воспоминаний. Барнео тут же начал извиняться, заявив, что если бы мог, то обязательно покраснел бы от стыда.
- Врёт, - безапелляционно заявил вампир. – Но его лордейшество право – не отвлекайся. Трынди дальше. Даже мне интересно сделалось.
Творец наделил Края острейшими зубами и соответствующей его летам смекалкой. Край, понял, что земля под его ногами уже дымится и вот-вот полыхнёт, вполне возможно, синим пламенем, и, улучив момент, вцепился всей пастью в руку конюха. И вовремя. Тот уже добрался до фолианта. Ещё крупица времени и коснулись бы его пальцы смертоносного переплёта. Но острая боль отвлекла недотёпу от совсем негодного дела. Конюх вопил, как недорезанный свин и скакал на одной ножке. А мальчишка, кое-как укутав проклятую на все лады книгу, обхватил её обеими ручонками и был таков. Но пустившись наутёк он не забыл, по-взрослому обложить орущего грубияна.
- Всё-таки в знании нескольких языков есть своя прелесть, - заявило привидение Гарнету.  - Материться можно с особым смаком. Всё-всё, я продолжаю…
Протерев пальцами слипающиеся глаза, Гарнет только рукой махнул.
- Давай. И больше не затягивай.
Вампир внимательно посмотрел на лорда.
- Ваше, как вас там величать… может, того – на боковую.
Что и говорить, кровать уже давно манила лорда в свои нежнейшие объятия. Но спать было нельзя. Памятуя, о том, что его незнание фактов привело к трагедии, смерти людей и тяжёлому ранению Панти, Гарнет собрал волю в кулак и сказал:
- Нет, господа, спать мы будем не сегодня. – Он закурил новую сигару: - Так, чем там дело кончилось?
Кончилось? Экий торопыга. До развязки было ещё очень далеко.
Вампир открыл рот, чтобы продолжить повествование о том, о чём он сам не имел ни малейшего представления, но тут без стука отворилась входная дверь, и на пороге обрисовалась пухлая фигура Жиля Друзо, королевского, божьим проклятием, архивариуса.
- Ты ещё позже заявиться не мог? – кисло осведомился Гарнет.
- Он – мог, - ответил за Друзо, его телохранитель. И то, куда же без сержанта Трея. Без него нигде черти гороха не молотили. – Я не позволил. Вытащил господина нашего Жиля за шиворот, как котёнка из кастрюли со сметаной. А так бы он о-о-о… только к рассвету сюда добрался бы.
- К рассвету – не надо, - простонал Гарнет. – С рассветом я хочу добраться до спальни и крепко обнять подушку. А вас всех… ну всех вас к чёрту, до того момента, пока не проснусь.
- Спать сегодня не придётся, - почти процитировал хозяина дома непривычно мрачный архивариус. Он прошёл вглубь комнаты, не спрашивая, взял, оставленный Гарнетом на время графин, и сделал огромный, гренадёрский глоток. Потом, так же, не утрудив себя просьбой, схватил сигару. – Дайте прикурить… Я не позволю уснуть никому из здесь присутствующих, пока не оповещу вас о том, что стало мне известно. Но… - он раскурил сигару от предложенной лордом спички, - сначала, я хочу узнать, всё, что известно ему, - Барнео Краю.

Глава 23.
Так что же ему известно?
Мысли. Ох, уж эти мысли… А, чтобы было если бы…  Если бы Барнео удалось проскочить мимо излишне бдительного конюха. Если бы он исхитрился проникнуть в дом. Да, что «если» - он бы проник. И тогда… Как бы тогда всё повернулось? Отец, рыцарь Алмазного креста, уж он наверняка бы нашёл способ, как сокрыть чудовищный том от всяких нечистых на руку охотников за артефактами. Уж он бы…
- Лорд, вы, кажется, не слушаете… - прорвался сквозь дремотную завесу вялотекущих мыслишек голос архивариуса. – Встряхнитесь, Гарнет. Не время спать.
Гарнет растёр лицо ладонями. Холодной бы водой сейчас умыться. Но под рукой её не оказалось. Да и откуда бы. А тащиться через весь дом, с этажа на этаж… бррр, даже подумать о таком путешествии боязно. Гарнет подозревал, что далеко он не уйдёт; прикорнёт, где-нибудь в коридоре на коврике, и задаст храпака до того момента, пока слуги не разбудят. Нет, подобного допускать не стоит. Реноме и прочее. Себя надо блюсти, как-никак – лорд. Но сон, проклятущий сон, никак не желал отпускать из своих липких лап разомлевшего от тепла и бренди человека. Может попросить Трея, чтоб закатил ему пощёчину. Тот сможет. Ему на условности плевать. Мало ли он уже по дворянской физиономии лупил в честных бескомпромиссных поединках. Эта мыслишка несколько прояснила разумение сонного Гарнета. Сработал инстинкт самосохранения: обращаться к Трею с подобной просьбой было не разумно, и грозило получением нокдауна.
- Это в лучшем случае, - вслух пробормотал лорд, заставив всю компанию с удивлением на него посмотреть. Гарнет вяло двинул рукой – нечего на него любоваться, - и проговорил с наигранной живостью: - Я что-то пропустил?..
Оказалось – да, пропустил, но немного.
Облив, доведённого до белого каления, конюха водопадом словесных нечистот, юный о ту пору Барнео Край, припустил, куда глаза глядели. Понятно, что в скором времени он совершенно заблудился. Открытие это обрушилось на него внезапно, и, в буквальном смысле, обожгло плечи. Мальчишка чуть не попал под копыта лошади, впряжённой в наёмный экипаж, и возница огрел его кнутом, исключительно в воспитательных целях. Свалив тощего пострела на землю, он громко расхохотался, показав свои крупные, редкие, чёрные от жевательного табака зубы. Эти зубы потом ещё долго мерещились Краю в моменты, когда его одолевали болезни. Как только подхватывал, уже повзрослевший Барнео, какую лихоманку, как только начинал одолевать его жар, так тут же в воспалённом воображении всплывали изрытая оспинами круглая ряха возницы и эти, нестираемые из памяти, зубищи.
Но сегодня Край был в настроении лирическом – зубов из прошлого не опасался. Он даже позволил себе пошутить на тему обруганного конюха, и быстрой расплаты за этот грех.
- Да-с, господа, не попадайте под копыта лошадей или колёса экипажа. Возницы, они народ от культуры далёкий, могут и огреть.
Шутка была кондовой. Собственно, чего можно было ожидать от привидения. К тому же слушатели оказались вовсе не расположены внимать вообще каким бы то ни было шуткам. Так что, заметив их довольно кислые мины, Барнео вернулся в кривую колею воспоминаний. Долгие свои скитания по лабиринту улиц Балла, Барнео решил не описывать. Не то, чтобы  тогда с ним не произошло ничего занимательного, один только побег от уличного торговца выпечкой чего стоил… О-о, он тогда спасся,  уцепившись за подъёмник летающего извозчика. Господин, который в это время сидел на той жиденькой скамеечке, верещал со страху, любому косому на зависть. Так и норовил оттоптать пальцы оборванца. Но оборванец был ловок, а пассажир трусоват – ногами еле переступал, очевидно, страшась высоты. Барнео тогда показал себя этаким уличным отчаюгой. Дождался, когда люлька с вопящим господином окажется на уровне третьего этажа доходного дома, где сдавали комнаты в наём, и сиганул на площадку пожарной лестницы. Ушёл от лавочника, не дал раздавить свои пальцы истеричному пассажиру, исхитрился не потерять окаянный том и сберёг уворованную булку. Э-эх, ма… может книжку о своих похождениях написать? А то, что он сейчас мёртвый, так это ничего. Вампир-то вот он. Руки у него есть. И ночами он тоже не спит. Какая удача! Решено, нужно сегодня же выпросить канцелярщину у лорда и засесть за настоящие мемуары. Те «огрызки» что осилил архивариус – это что?.. Это так, малая толика от всего…
- Барнео! – вдруг раздался грубый окрик, кажется, это горланил вампир. – Куда тебя понесло? На кой чёрт нам нужно знать, каких картинок ты насмотрелся в окнах клоповника, пока слезал вниз по пожарной лестнице.
Ох, божечки, неужели он снова увлёкся.
- Наверное, мне всё-таки повезло, - несколько сконфуженно продолжил призрак. – Это, конечно, как посмотреть, но… Промыкавшись по улицам до самого вечера я всё-таки набрёл на нужную мне улицу. И первым, кого я там встретил, был… паутинник. То есть его жилище мне, даже искать не пришлось. Сейчас я думаю… - вампир озабоченно сдавил пальцами виски, видимо, отзываясь на смутные мысли своего внутреннего приживалы. – Сейчас я думаю, что найди я тот дом и кровавый голем добрался бы до Фолианта отступников ещё тогда – четверть века назад.
Лицо Гарнета непроизвольно дёрнулось. Как-то нестерпимо остро зачесался тонюсенький шрам на щеке. Он провёл по нему ногтем. Что-то неясное пыталось собраться, определиться, стать чем-то доступным для его понимания. Что, чёрт возьми, не даёт ему покоя? Четверть века и семь лет. А потом… смерть брата, совсем недавно. Как, дьявол слюнями подавись, это всё связано между собой.
- Я думаю… - вдруг произнёс Барнео Край. – Я не внёс это в свои записки… Я вообще не уверен… но… Голем выследил меня. Не сочтите меня за сумасшедшего. И не спрашивайте, как ему это удалось. Но – удалось. Но тогда… двадцать пять лет назад я не попал в дом вашего отца и не попал в дом паутинника. Я передал ему фолиант на улице в трёх или четырёх кварталах от места его обиталища…
И тут Гарнета словно молния поразила. Взгляд его застыл, лицо побледнело. Только нить шрама, раздражаемая почёсывающим её ногтем, выделялась на щеке неприятно ядовито-розовой кривулиной. Кажется, он понял.
- Продолжай… - потребовал лорд. – Продолжай. – У него ещё оставались сомнения. Уже слабые, рахитичные. Он многое понял. Понял и боялся, это признать.
- Собственно, на этом всё, - вампир выдал тяжёлый вздох привидения. – Дальше я рванул оттуда, не разбирая пути. Оказался в воздушном порту и меня подобрал какой-то боцман. Так я стал юнгой торгового воздушного флота. Хотя… есть одна вещь… О которой нужно рассказать. Ларец.
Будучи мальчишкой Барнео Край понятия не имел об истинном значении ларца. Он-то, глупый, думал, что это просто ящик с ручкой, сделанный так, для пущей безопасности и удобства. А оказалось – всё гораздо сложнее. Лишь спустя много лет он узнал тайну ларца, точнее – ещё одну тайну Фолианта отступников.
- Тогда мой воздушный корабль доставил в Маангаст ценный груз специй из южных колоний. Я тут же запросил увольнительную и направился к…
- Ты направился к моему отцу, - хрипло сказал Гарнет. – И на этот раз ты с ним встретился. Встретился в этом доме, - последние слова прозвучали, как-то особенно зловеще.
- Да, - не скрыв удивления, подтвердил Барнео. – Я встретился с ним здесь, в этом самом доме. Как вы догадались?
- Не важно. Продолжай.
- Нечестивый том обладал не только свойством пожирать живое. Он мог и порождать нечто. Не сразу. Но всё-таки. И порождения его были…
- Бесы начального круга, - заявил архивариус. – Именно с ними вам довелось повстречаться, Гарнет. Однако это не всё. Так ведь, Барнео?
Вампир, до этого покорно исполнявший роль рупора, вдруг весь напрягся, очевидно сопротивляясь воле привидения.
- Ах, ты ж, дьявол меня поимей, - выдал он. – Вот значит всё почему… Чтоб ты сдох, проклятущий летун. Моя б воля, я б тебя… - он недоговорил. Обхватив голову руками, упырь закачался из стороны в сторону, будто его сразило страшное горе.
Ничего не понимающие Гарнет и сержант Трей уставились на вурдалака, вдруг надумавшего изобразить из себя метроном. И только толстенький архивариус, многомудрый Жиль Друзо, оказался неподвержен сразившему всех стиху непонимания. Он был сосредоточен, не сказать – мрачен и выкуривал уже вторую сигару подряд, чего за ним никогда прежде не замечалось.
- Не вини Барнео, - вдруг заговорил он, обращаясь к вампиру. – Тогда он сделал всё, что было в его силах. Он не позволил голему захватить фолиант. И вы, друг мой, - архивариус глянул на Гарнета. – Вы тоже постарайтесь не обвинять его в смерти вашего отца.
- Что?.. – одновременно вскинулись Трей и вампир.
Гарнет заторможено обвёл всех тусклым взглядом и надолго остановил его на вурдалаке. Впрочем, всем присутствующим было ясно – смотрит он не на клыкастого кровососа. Взгляд его проникал глубже, до того существа-несущества, что по-прежнему именовалось Барнео Краем.
- Семь лет назад, - скрипуче заговорил лорд. – Семь лет назад ты пришёл в этот дом, чтобы рассказать моему отцу о Фолианте отступников и…
-…и ларце, - согласно кивнул вампир. – Так и было. Ларец оказался не просто тяжеленным ящиком. Созданный мастерами паутинниками, он был непреодолимой преградой для сил фолианта. А я оставил его в шахте. Да, поймите же вы меня. Я ни за чтобы не смог дотащить его…
Лорд прервал излияния призрака взмахом руки.
- Ты рассказал моему отцу о Фолианте отступников, - механически продолжил он. – Рассказал о том, что он может порождать чудовищ. Ведь именно поэтому вы оба и существуете: ты и вампир. Именно поэтому, примерно двадцать пять лет назад в газетах стали появляться первые робкие сообщения о невозможном – о нечисти. Это всё Фолиант отступников. Ты рассказал об утерянном ларце. И ты… привёл смерть к моему порогу. Они действительно тебя выследили. Выследили спустя восемнадцать лет, и я хочу знать, как им это удалось? – Гарнет тяжёлым взором вперился в добродушное лицо архивариуса, надеясь получить ответ у самого эрудированного человека в их пёстрой компании. – Как?..
Что мог ответить Жиль Друзо? Ничего. Он и промолчал, ясно осознавая, что любой неточный или уклончивый ответ сейчас способен только спровоцировать взрыв. Всем было очевидно – лорд Оллезар подошёл к некоей невидимой грани, за которой может быть всё что угодно. И прежде всего вспышка ярости, вполне способная привести к необдуманным действиям со стороны решительного и очень влиятельно человека, лорда Гарнета. Разрушительные последствия от подобного импульса Жиль Друзо не хотел бы видеть, даже в страшном сне. Но вечно молчать было нельзя. Гарнет Оллезар ждал ответа. Ждал с каждым мгновением, всё больше закипая.
Нужно было срочно спасать положение. Но Барнео Край, переживая только что открывшуюся ему горькую истину, молчал, словно воды в рот набрав. Отмалчивался и Жиль Друзо, совершенно не представляя, как можно успокоить разъярённого Гарнета. И только Трей, отчаюга сержант, кажется, исхитрился нащупать нужный рычаг, что был способен открыть клапан, готового рвануть парового котла.
Он с достоинством встал. По-военному вытянулся в струнку, и, отчеканивая каждое слово, сказал:
- Разрешите обратиться, господин подполковник.
Гарнет с трудом перевёл на него свинцовый взгляд:
- Обращайтесь, сержант.
- Я ответов на ваш вопрос не знаю. Никто не знает. Но, сдаётся мне – я знаю, у кого спросить.
- Ну…
- У ведьмы, - как в прорубь нырнул Трей.
Ледяные брызги от того нырка окатили Гарнета с ног до головы, почти мгновенно приводя его в чувство.
- У ведьмы, - зло прошептал он.
- У неё. Ведь, если я правильно скумекал, то Барнео проследили не один раз. Первый был, семь лет назад, когда он пришёл сюда. Была тогда ведьма в компании нашего главного врага или же нет, нам неизвестно. Так? – Гарнет кивнул. А в потухшем взгляде архивариуса вдруг сверкнула искра понимания.
- Ай, да сержант! – воскликнул он. – Ай, да голова!
Ни один мускул не дрогнул в лице ветерана. Стоек он был и в бою и в поединке, стоек оказался и теперь, в сражении умов.
- Скорее всего, ведьма уже тогда всё-таки была среди союзников нашего главного врага. – Тут тон его слегка изменился: - Простите, господин подполковник, если я задену ваши сыновние чувства, но узнав… многое узнав за время, что нахожусь здесь, я тоже склоняюсь к тому, что ваш батюшка почил не своей смертью. А устроить всё так, что полиция пришла к выводу о естественных причинах кончины лорда, тут постараться нужно; не уличный бродяга околел. Здесь и умелая рука просматривается. И немалый ум, тую руку направивший.
По лицу Оллезара волной прошла болезненная судорога.
- Ваш отец не успел встретиться с хранителем паутинником, - продолжил Трей. – А ты, - он обратился к Барнео, - во время того посещения столицы его ведь тоже не увидел?
Вампир кивнул:
- Не увидел. На борт спешил. Всё лорду обсказал, и – в порт. Потом ещё семь лет в пределах Маангаста не был. Всё по окраинным землям болтался.
- Я так и думал. Если бы ты успел… Впрочем, какое теперь «если бы». Не встретились они. Точка. Паутинник этот, видимо, время от времени перепрятывал том, иначе бы ему довелось столкнуться с той армией, от которой вы, лорд, едва ноги унесли.
С таким выводом никто спорить не стал. Только привидение нашло нужным уточнить, что Фолиант, чтоб его создателю в преисподней на раскалённом колу вечно корчиться, силу свою, в мир инферналов приводящую, набирал медленно.
- Как? Я не знаю…
- Проще простого, - вдруг заговорил архивариус. – Ему плоть живая нужна. А как ты эту мерзость не хорони то червячок, какой по нему проползёт, то крыса свёрток испортит. Вот он всё и поглощал. Сил набирался. Это, конечно, теория. Но она объясняет многое. В частности то, почему сначала появлялись не бесы, а…
- А такие, как мы, - вставил вампир. – Похоже, какое-то время паутинник скрывал Фолиант отступников близ кладбища. Он-то меня из могилы и поднял. Это по началу. А потом, окрепнув, стал раскидывать свою ядовитую паутину всё шире. Поэтому и Барнео, умерев, стал тем, кем стал – надоедливым призраком-паразитом.
- Не отвлекайтесь, - требовательно сказал Трей. – От главного не отходите. В последний свой прилёт в Балл, - продолжил он делово, - ты, Барнео, всё-таки добрался до дома паутинника. – Вампир кивнул. – И в скором времени, кто-то убил его и вырезал всю его семью. Так?.. Но он уже успел передать том рыцарю Алмазного креста. Вашему родному брату, господин подполковник. Не важно, выдал ли он перед смертью, кому отдал фолиант. Много ума, догадаться, куда ушла книжка, не потребовалось. Вот только место схрона они не знали, а то бы… Но теперь… - сержант слегка замялся. – Теперь ни им, ни нам просто так Фолиант не добыть. К развалинам просто так не сунешься.
На какое-то время в курительной комнате повисло тягостное молчание.
- У наших врагов есть преимущество, - нарушил его Жиль Друзо. – Туз козырной. Или даже Момус. У них есть ларец.
Все удивлённо посмотрели на вещателя горестей: с чего он это взял?
- Не будьте наивными. Неужели вы думаете, что преследуя Края по пятам, кровавый голем, по слепошарости своей, проглядел в штольне такую «незаметную» вещь. Ну-ну, надейтесь… Поэтому…
- Поэтому, - грубовато перебил его сержант, - нам и нужно изловить ведьму. А потом порасспросить её про сердечного дружка, кровавого голема: где обитает, чем от скуки занимается, в картишки ли перекидывается или людей режет. А после выведать, как тую тварь укотрапупить со всей надёжностью.
Трудно было спорить с очевидным. Никто и не стал: дураков не было. Гарнет откинулся в кресле и о чём-то глубоко задумался. Друзо нервничал. Ему не терпелось поделиться со всеми тем, что удалось выловить в бездонном омуте архива. Вампир, в полголоса переругивался с привидением, и, похоже, дело у них шло к драке. И только бравый вояка Трей, наконец, позволил себе расслабиться. Он взял сигару – всё равно лорду не до того, да и не станет он жадничать, и отхлебнул из опустевшего на две трети графина. Хор-р-рошо-о… Нужно уметь ловить приятные мгновения; они так редки и быстротечны. Ещё глоток. Во, пробирает! И, славно, а то завтра, - кой чёрт, - уже сегодня -обязательно случится какая-нибудь гадость. А не случится сама, так её устроят эти умники.
- Так, господа, - очнулся от дум Гарнет, - кой-какой план у меня составился…
Сержант Трей снова приложился к горлышку: ну, что он говорил?

Глава 24.
Почти бесконечная ночь.
План – это хорошо. Это просто отлично. Сидящего возле камина Гарнета, так и подмывало сорваться с места, и кинуться, очертя голову, в ночь на его осуществление. Часы, лениво отбившие три пополуночи, несколько остудили этот его порыв. Да, придётся терпеть. К тому же архивариус уже штаны залоснил и дыру протёр на оттоманке, изведясь от плохо сдерживаемого желания выплеснуть в народ, очередную порцию неудобоваримой гадости. Во всяком случае, Гарнет подозревал нечто подобное. И ведь не ошибся. А как мечталось оказаться неправым.
- Хватит елозить, - ворчливо бросил он, глядя на Жиля Друзо. – Вываливай, что ты там припас на десерт.
Десерт. Говорят, кушать сладкое ночью весьма не полезно – зубы чернеют, целлюлит на бёдрах становится плотнее апельсиновой кожуры, пузико начинает вываливаться поверх штанов, неприятно изменяя некогда подтянутую фигуру. Видимо, господин Друзо тоже понаслушался этих баек, потому и не стал подчевать внимательную аудиторию ничем приторным. Вместо этого он вывалил на слушателей такое количество перца, что хоть оптовую торговлю специями начинай.
- Вы знаете, что такое Фолиант отступников? – без проволочек взял быка за рога архивариус.
Вампир и привидение тут же прекратили войну на уничтожение и Барнео Край, устами безымянного вурдалака оповестил всех, что он знает.
- Ну, или хотя бы догадываюсь. В переплёт фолианта, при помощи богомерзкой магии, втиснуты демонические сущности. А может даже, как свистел мне один замшелый профессор из университета города… дай Творец памяти… Не дал. И ладно… Так вот он утверждал, что в этот том отступники сподобились внести формулу вызова настоящего демона. И не абы какого, а чуть ли не самого Мох-и-рона, повелителя джиннов. Я, правда, тогда не особо тому грибу поверил: преподавал-то он студиозусам мифологию. Но теперь, всякого насмотревшись, склонен думать, что заплесневелый мухомор мог оказаться правым.
Покряхтев и поморщившись, архивариус принялся разминать левую руку. Вот и вся реакция. Остальные-то, включая Гарнета, рты поразевали от такой новости. Выходило, что книжка, всяким отребьем писаная, действительно тот ещё бестселлер. И попади она не в те руки, всей империи мало не покажется. Случись подобная неприятность и самого короля дворцовым медикам придётся отхаживать от сердечного приступа или от апоплексического удара. Дело, и без того ничем хорошим не благоухавшее, вдруг приобрело стойкий аромат лежалой на солнце мертвечины. Тут-то архивариус и закончил сеанс массажа. Закончил и заговорил… Чтоб ему всю оставшуюся жизнь в приполярных землях фольклор тамошних обитателей лыжной палкой на снегу записывать.
- Догадывается он, - угрюмо буркнул Друзо. – Он, видите ли, догадывается.
- Ну дык профессор сказал… - попытался оправдаться Барнео, поняв, что все его догадки проклятый всезнайка сейчас размечет, как ветер пожухлую листву.
- Дурак он, твой профессор. Хрыч, с неконтролируемой фантазией. Но тебя, Край я винить не могу. Сам, какое-то время думал примерно так же. Но начав изучать историю отступников, я эти версии отмёл сразу. Слишком они просты, слишком банальны они оказались для той нечестивой троицы.
- Троицы!? – вскинул голову Гарнет. – Мне казалось, что речь всё время шла о двоих – сумасшедшей дамочке из племени альвов и некоем маге крови. Кстати, как их звали?
- Как звали?.. – Жиль дёрнул щекой. – Бес их знает. Ни в одном манускрипте их имён я не отыскал. А насчёт троицы… Всё верно: какое-то время их было двое, а потом… Потом нашёлся и третий. И нужно вознести хвалу Творцу за то, что он с ними пробыл недолго. Хотя, создатель вселенной мог бы и вовсе не допускать их встречи. Нам бы маяты меньше было. А теперь, не отвлекайте меня, буду просвещать ваши тёмные умы. Кто-то же должен… Узнал я о том, что собираюсь вам открыть из записей вашего предка. Гарнет. Да-да-да… Некий Хуго Пострелюн, тот самый рыцарский оруженосец, любивший пускать стрелы во всё, что двигалось, со временем был произведён в рыцари, а после и вовсе оказался удостоен графской золотой цепи. И ещё одно: он стал первым в вашем роду рыцарем Алмазного креста. Жаль только, что это нисколько не улучшило его отношений с орфографией. Просидев десять часов за столом не разгибаясь, и не позволив себе даже чашки чаю, смело могу утверждать, что орфография вашего пращура не то, чтобы хромала на обе ноги, скорее, она вовсе ног не имела. Про почерк я вообще промолчу. Если бы он был хоть в малой толике читабельным, сегодня я бы знал об отступниках и фолианте почти всё. А так, каюсь – не успел. Мне ещё день нужен… кгхм, а скорее – два. Итак, маг крови и его пассия направились к обители мудрости, некоей академии, где обучали медицине, богословию, философии, а так же, стараниями правителя той земли, собирали для потомков образчики литературных трудов. И это, последнее обстоятельство, я попрошу вас запомнить. Поверьте – пригодится.
…Альвы, как ни были отрицательно, и даже враждебно настроены к людям вообще, вынуждены были признать, что и рыцарь, а в особенности отец инквизитор - своё дело знают отлично. К тому дню, оказавшемуся нежданно роковым, они успели проникнуться уважением к своим нежданным союзникам. Чувствовалось, буквально в воздухе осязалось, – ещё чуть-чуть и нарушители поконов будут схвачены. Тем сильнее оказалось всеобщее удивление, когда покрутившись возле покинутой лачуги и обнаружив высушенный труп пастуха, инквизитор, уверенно повёл свой сборный отряд обратно к городским стенам. Какого ляда снова по пустыне шляться? Альвы клацали зубами в раздражении. Сколько миль по жаре сюда волоклись – песок уже из исподнего вытряхивать нужно. Думали, вот сейчас преступников выловят, меленько покромсают и - домой. А тут, снова-здорова; тащись назад, обливайся потом, матерись, и даже не моги порвать на куски эту бестолочь с тонзурой. Для альвов терпение вообще не было свойственным. Здесь же не просто приходилось силу воли напрягать, но и сдерживать кровожадные порывы собственной натуры. Да, где ж им было столько стойкости изыскать!? Но взглянув на сияющее лицо инквизитора, альвы свои людоедские наклонности на время обуздать сумели.
- Сегодня, ещё до заката всё решится, - уверенно объявил служитель чужого бога. – Готовы окропить свой меч красненьким, - глянул он на рыцаря. – А ты? – тут же обратился он к оруженосцу.
Оба заявили, что давно готовы, и посмотрели на альвов. Те хищно заулыбались. К вечеру? Что ж, замечательно. Значит, завтра – домой. И больше никакой жары, никакого песка и никаких людей, которых прибить хочется, но нельзя.
- Знаю, - продолжил инквизитор, - где мы их словим. Есть у нашего колдунишки одна причуда – оставляет он свои богомерзкие сочинения по разным учебным заведениям и библиотекам. Их мы после разыщем. Придёт время. А сейчас, шпоры лошадям и да поможет нам Творец.
Многое про своего врага проведал мудрый и многоопытный инквизитор. Многое, но не всё…
 *  *  *
- Зачем нам сюда? – спросила измождённая до крайности альвийка у пышущего здоровьем, отвратительно сытого спутника. Тот, скотина худая, успел полакомиться кровью какого-то бездомного и теперь, довольный, как обожравшийся кот, разве что ни мурлыкал.
Они стояли такие пропылённые, провонявшие потом, в одежде, готовой с треском лопнуть от впитавшейся в неё соли, перед  вратами академии, украшенными фигурами и орнаментом из настоящего золота. Правитель сих земель считал себя человеком просвещённым и не жалел денег на оплот наук и знаний. Впрочем, что их было жалеть, если добывались они исключительно в военных походах, а то и просто в разбойных нападениях на соседние государства на суше, и почти на все торговые суда - на море. Пиратство и банальный разбой оплачивали науку и искусство.
- Н-да, - архивариус несколько смущённо почесал бровь. – Хотя, если подумать… в какой державе, и в каких землях было как-то иначе? Но, я отвлёкся…
Альвийка воинственно поправила за спиной лук и арбалет, тщетно попыталась спрятать высовывающийся из драной обувки палец и довольно грубо сказала:
- Давай шустрее покончим с твоими делами и свалим отсюда. Мне здесь не по себе.
Странный, с прищуром, взгляд чародея был ей ответом. Он подхватил её за локоть и повлёк к дверям.
- Рот на лепнину не разевай: красотой архитектуры будем после любоваться: сейчас у нас дела иного сорта.
- У нас?.. – она подозрительно скосилась, на не в меру весёлого мага.
- У нас, у нас… Если всё сложится, то… Помнишь, в самом начале нашего знакомства, когда мы с тобой похулиганили, спалив полгорода… Вижу, помнишь… хе-хе… Так вот тогда ты спросила не маг ли я, обладающий силой Призыва.
Альвийка сбилась с шага, будто о ступеньку споткнувшись.
- Что насторожилась?.. Всё хорошо, - маг раздвинул губы в недоброй улыбке. – Сейчас я познакомлю тебя с тем, кто…
- С магом-призывателем?.. – боясь поверить услышанному, прошептала альвийка.
- С ним самым. И уверяю тебя, силе его может позавидовать любой чародей всего, населённого людьми мира. Ну, чего окаменела. Шевели ногами и плюнь ты уже на свой дырявый сапог.
В святилище мудрости их встретили не ласково. Служители поглядывали косо. А один из профессоров, по долгому носу судя, большой специалист в деле книгокопания, даже попытался выставить их вон. Но дочь альвийского племени во время вспомнила о национальной гордости и столь грозно зашипела на обнаглевшего интеллектуала, что тот почёл за великое благо немедленно испариться. Ещё бы была охота вставать на пути дуры-бабы с луком за спиной. Так что до библиотеки они добрались без каких либо эксцессов.
Переступив порог вивлиофилики, альвийка, на краткое время утратила дар речи. Бесконечные ряды стеллажей, заполненных томами, свитками и даже плоскими камнями, с нанесёнными на них резами, произвели на неё впечатление грандиозное.
- Закрой рот, чучундра, - шёпотом посоветовал ей спутник и тут же скрылся за каким-то углом. – Дождись меня здесь, - раздалось уже издалека.
Альвийка осталась одна и тут же стала нервно поправлять за спиной арбалет, чем вызвала немалое волнение среди студентов, что до той поры грызли гранит науки, одновременно ведя беспощадную борьбу со сном.
К счастью, чародей отсутствовал недолго. И в скором времени появился в сопровождении высоченного и неимоверно тощего человека, со смуглой, почти чёрной кожей и поразительно синими глазами.
- Знакомься, - небрежно бросил маг. – Хранитель древних текстов Аммарх-Тот. А это… - он чуть помедлил, вдруг осознав, что до сих пор не имеет представления о том, как зовут его товарку по несчастьям. – Не важно, - нашёл он самый простой выход из неловкой ситуации. - Ты хотела ему, что-то сказать. Выкладывай.
Аммарх-Тот, склонил перед пропылённой дамой совершенно лысую голову, и вопросительно глянул на неё.
- Э… - неуверенно начала она. – Шагри-Даахи… вы что-то знаете о них?
- Всё, что написано в книгах, - без каких-либо эмоций сказал хранитель. И умолк, очевидно, не желая сам развивать затронутую тему.
Альвийка замялась. Совсем не так она представляла себе первую встречу с призывателем. Если это вообще - он. Она обожгла злым взглядом ухмыляющегося мага крови. Не задумал ли этот негодяй сыграть с ней злую шутку? Маг ответил прямым взором неисправимого наглеца. Прочитать, хоть что-то на его ухмыляющейся роже было решительно невозможно. И альвийка приняла решение: если он вздумал над ней глумиться – убить мерзавца сразу при выходе из академии. Прикончить, сволоту в этих священных стенах, она посчитала дурным тоном; всё-таки дамочка тоже имела склонность к наукам, пусть и несколько иного характера.
- Мне нужен шагри-даах. – выдохнула она с решительностью, которую вовсе не испытывала.
Тонкие кисти Аммарх-Тота прошлись по его зеркальной голове, будто приглаживая никогда не существовавшую шевелюру.
- Купите статуэтку на базаре. Там такого добра почти в каждой лавчонке.
Альвийка оскалилась, тихонько, с присвистом зашипела и демонстративно тронула рукоять своего внушительных размеров кинжала.
- А… - узкие и неестественно бледные губы хранителя тронула едва заметная улыбка, - вот вы о чём… Вам нужен шагри-даах, - последнее слово он произнёс с особым ударением. – И какой же именно?..
- Такой, какой может отомстить моим врагам.
- Насколько я понимаю, у такой серьёзной дамы, как вы, и враги соответствующие. Хм… - он о чём-то задумался. – Нам стоит найти более подходящее место для беседы. Скажем, мой дом. Там нам никто не сможет помешать.
- За нами идут, - предостерёг хранителя маг крови.
- О, я в этом ни секунды не сомневался. Зная твой характер, я бы скорее удивился, если бы ситуация была обратной. Идём, друг мой, - он тронул мага за плечо: - Шагри-даахи… какая интересная тема для…хм… научной беседы.
Дом Аммарх-Тота был просто домом – двухэтажный, с парой балкончиков и глухим глиняным забором в два человеческих роста. Ничего особенного. В таких жили почти все местные, у кого в карманах водилось серебро. Признаться, альвийка испытала некоторое разочарование. И её сомнения в отношении честности мага крови и возможностей лысого библиотекаря снова прыгнули в поднебесье. «Если надули, - прищёлкнула она клыками, - будет два трупа». Однако сомнения эти сначала поколебались, когда хранитель, отворив входные ворота, ласково потрепал по чешуйчатой голове, сидящего на длинной цепи шестилапого стража, явно не имевшего никакого родства со сторожевыми собаками. А после и вовсе рассеялись, когда подойдя к дверям, Аммарх-Тот затянул затейливую мелодию. Альвийка была достаточно осведомлена в своём деле, чтобы сразу узнать заклятие умиротворения. Дом простого библиотечного служителя охранял настоящий шагри-даах. И любого, кто попытался бы проникнуть в скромное жилище книжного червя, ожидал бо-ольшой сюрприз. Большой, в самом прямом смысле слова. Как только хозяин и гости переступили порог их встретило нечто, упирающееся двумя головами в потолок.
- Демон! – выдохнула альвийка, разглядев массивное тело о четырёх ногах, двух руках и парой клешней, по виду способных перекусить корабельный бушприт.
- Да, - просто сказал Аммарх-Тот. – Стражник. Не особо могучий, всего лишь ступенью выше бесов, - но для того, чтобы быть сторожем, вполне пригодный. Туповат, зато неподкупен.
Предусмотрительно держась подальше от клешней и шипастого хвоста шагри-дааха, гости прошли внутрь хозяйского обиталища. Демон проводил их поворотом одного из своих безглазых лиц и выпустил из короткого хобота небольшой сполох пламени.
- Он у меня нелюдим, - будто оправдываясь, произнёс хранитель библиотеки. – Гостей не жалует, разве, что жареных. Но такое блюдо ему перепадает редко. Что-то в последнее время меня стали реже грабить. – Аммарх-Тот недобро ухмыльнулся. – Но, я забыл о вежливости. Проходите. – И он повёл мага крови и свою новую знакомую к лестнице, ведущей… в подвал.
Было очевидно, что секретов этого «простецкого» дома их хозяин совсем не собирался раскрывать. Кроме, разве, что тех, кои итак бросались в глаза.
- Прошу, - маг-призыватель – теперь альвийка в этом не сомневалась – простёр худую, почти скелетообразную руку, указывая на узенькую дверь. – Не беспокойтесь, кого было нужно, я уже умиротворил.
Подвал оказался довольно уютным; ни тебе, ожидаемых пентаграмм на полу, ни черепов на столе, даже уродцев, запечатанных в банках и тех, на полках многочисленных шкафов, не было. Здесь царили книги. Книги были везде: в шкафах, на огромном, просто-таки необъятном столе, на хозяйском кресле, на паре стульев и даже на полу. Альвийка тут же засомневалась, что всё это было честно куплено тощим хранителем. А тот, словно порывшись в её черепе, тут же заявил, не сморгнув голубым глазом, что большую часть своей безумно дорогой коллекции он попросту утащил из хранилища, которое должен был оберегать пуще зеницы ока.
- У меня сохранней будут. А то там, - он неопределённо махнул рукой, - сырость, плесень, небрежение студиозусов. Угроза пожаров.
- Да-да-да, - смеясь, сказал маг крови, - мы прекрасно понимаем; поближе к хранителю, оно и целее.
- Именно, - чуть наклонил голову человек-жердь. И вдруг, как булавой приложил обоих: - А за вами точно идут. И уже близко… О… альвы… люди… Рыцарь… непростой рыцарь. Х-хе, кого ж вы так разозлили, друзья мои. Ого, а инквизитор-то каков! Мне с такой ярой силой ещё не доводилось сталкиваться… Что вы так на меня смотрите?.. Удивил? Бросьте, простая мера предосторожности. Я по вашему обратному следу направил одного из младших духов, ещё тогда, когда мы с вами в библиотеке светские разговоры разговаривали.
- Восхищён твоей предусмотрительностью, - несколько напряжённо проговорил маг крови. – Но, надеюсь, это не помешает нам обсудить дело, что обещает стать общим.
- Ни в коей мере, - спокойно ответил призыватель, и принялся освобождать кресло. – Хочу присесть: слабоват в ногах. И вы располагайтесь… Книги сложите на стол… Да – и к делу.
Альвийка не собиралась рассиживаться. Она-то в ногах крепка. Ей не до посиделок, особенно тогда, когда милая родня готова вонзить свои клыки ей в загривок. Возможно, в прямом смысле слова. Теперь, когда она убедилась, что Аммарх-Тот действительно маг-призыватель и далеко не из самых последних, она почувствовала, всем своим существом, что так близко к исполнению мечты о мести не подбиралась ещё никогда.
- Мне нужен демон, - прямо сказала альвийка, буравя призывателя горящим взглядом. – Мне нужен такой демон, который совладает с… - тут она осеклась. Стоит ли, вот так сразу раскрывать все карты. Решив, что не стоит, альвийка продолжила: - С моими родственниками и… и некоторыми инквизиторами.
Аммарх-Тот снова погладил лысину. Было очевидно, что он понял гораздо больше, того, о чём ему поведала платинововолосая гостья. И сейчас он колебался.
- Вы хотите развязать войну, - пожевав бледными червяками губ, объявил призыватель. - Что ж… я с вами. И знаете почему? Мне просто любопытно. Да, я бессердечная скотина, которой, в  данный момент, нестерпимо скучно. Так что… Какой демон вам нужен?
- А какого можете призвать?
- Какого?.. - руки призывателя потянулись к голове. Альвийку этот жест уже начал раздражать. «Хватит шлифовать башку! – захотелось ей крикнуть – Итак довёл до состояния бриллианта». – Какого… - невозмутимо рассуждал Аммарх-Тот. – Любого, вплоть до демона третьего круга. Остальных вызывать – дураком надо быть. Демонов выше третьего круга сдержать в ловушке невозможно. И первой их жертвой всегда… ВСЕГДА становится идиот, что осмелился их потревожить. Я – не идиот.
- Третий круг… - альвийка, чуть прикусила нижнюю губку. – Годится. Когда можешь начать.
- Так я уже начал, - ощерился призыватель. – Пройдёмте… э-э-э… в мою лабораторию. Она тут, за шкафами. Возможно, вы увидите нечто, что вас порадует.

*  *  *

Сон? Какой тут сон, когда из глубины веков, из беспросветной, казалось бы, темени всплывают такие сведения. Гарнет Оллезар глазами поедал архивариуса. Его телохранитель, сержант Трей, которого вряд ли было возможно заподозрить в излишней впечатлительности, даже дышать перестал. А парочка инферналов забыла о своей вечной грызне, и… и вообще обо всём забыла, что и послужило причиной некоего казуса. Только Жиль Друзо собрался поведать о самом насущном, как раздался дикий вопль и несчастный вампир в страшных корчах рухнул на пол. Проклятие ведьмы продолжало действовать.
- Утро, - беззвучно произнесло привидение Барнео Края, вдруг оставшегося без своего «костюма» и голоса.
Друзо выглянул в окно: действительно – утро.
- Лорд? - обратился он к Гарнету.
Тот вдруг почувствовал прилив страшной усталости:
- Да, господин архивариус. Наверное, пора заканчивать. Вечером, только попрошу не задерживаться, - сегодня вечером вы продолжите. А сейчас… - он глянул на то, во что превратился вурдалак, - доставлю эту брошку в подвал и – спать.

Глава 25.
«На волю!.. В Пампасы!»
или
мужская бестолковость.
Предположение прачки Марлы, о том, что графиню Хильду изводит плотская маята, было основано на её собственном раскалённом темпераменте. И предположение это было ошибочным. Нет, вдовушку Хильду нельзя было назвать снулой рыбой – это было бы несправедливо. Однако сейчас, именно в этот отрезок жизни, мужчины её практически не волновали. Никто, кроме одного – Гарнета Оллезара. Вот этот тип её действительно выводил из себя. Он её бесил и вызывал горячее, неутолимое желание… прикончить, скотину, самым изуверским из всех изуверских способов. Тут без советов и деятельной помощи подруг было никак не обойтись. Только они могли подсказать, опираясь на собственный богатый опыт, как можно извести окаянца не привлекая к себе излишнего внимания дотошных полицейских службистов. Тем только дай повод, могут в ослеплении предполагаемых преференций за раскрытие громкого дела и на эшафот вознести. Плечи мадам Хильды нервически передёрнулись, а дыхание сбилось, и нежное сердечко скакнуло куда-то под самый подбородок. Захотелось сглотнуть и выпить. Вот до каких физических страданий могут довести чувствительную натуру размышления об избавлении мира от гнусного злодея, безжалостного тюремщика и похитителя вдовьего наследства.
Графиня, в чувствах самых растрёпанных, сама плеснула себе бренди. Вообще-то она крепких напитков не жаловала. Но сегодня, сделав добрый глоток, была вынуждена признать их исключительную полезность, для своей расшатанной нервной системы. Почувствовав некоторое облегчение, а так же преодолев секундное головокружение, измученная заточением вдовица присела на край мягкого стульчика с изогнутыми резными ножками и потянула за шнурок колокольчика. Прошло время жаления себя. Наступила пора решительных действий. И для начала нужно было одеться. Но наряд стоило подобрать так, чтобы не вызвать подозрений у горничной. Проклятущая Кайги, или как её там? – она ведь сразу помчится на доклад к своему хозяину. Чтоб им обоим ещё и при жизни из тернового куста не выбраться, и в послесмертии того же, да чтоб куст погуще.
Горничная явилась, как всегда глаза долу, вид самый испуганный. Это хорошо. Прислуга таковой быть и должна.
- Что лорд?.. – неприязненно спросила мадам Хильда, вовсе не будучи озабоченной здоровьем ненавистного родственничка, а просто желая выяснить не утащили ли того черти куда подалее.
- Ещё спит, - был получен краткий ответ.
- Спит? – Графиня была удивлена. Она бросила взгляд на настенные часы – половина первого пополудни. – В такое время? Впрочем, - тут же добавила она, - я всегда знала, что он непозволительно ленив. Ленив и безмерно глуп.
Подведя столь жирную черту под психологическим портретом Гарнета Оллезара, Хильда потребовала помочь ей одеться, пояснив, что намерена выйти в сад.
- Прогулки в саду мне ведь не возбранены, - бросила она с нескрываемым раздражением. Ей претила сама мысль, что приходится оправдывать свои действия и перед кем? Перед служанкой! Существом, выползшим на свет из-под какого-то прогнившего плинтуса, чтобы быть осиянной лучами её, графини Хильды, благосклонности.
Облачение собственной персоны заняло у графини, по её же мнению, непозволительно много времени. Но она стоически вытерпела криворукость горничной, не способной даже правильно ленты завязать. Хильда была столь терпелива, что не позволила себе наорать на неумеху – всему своё время. Уж, когда она добьётся своего, тогда дура Кайги получит всё сполна. А пока, преисполненная решительности дама только недовольно кривила лицо.
Справедливости ради нужно сказать, что со своей работой горничная справлялась отлично; волосы великосветской стервозы были уложены безукоризненно; корсет затянут ровно настолько, насколько этого требовала современная мода, ленты завязаны идеальными бантами, а шнурки на ботиночках не особо перетягивали стройные щиколотки всем недовольной фурии.
- Поторопи Марлу, - резко сказала графиня, когда Кайги, покончив с её туалетом, сделала книксен и испросила разрешения удалиться.
Приказание несчастной узницы было исполнено в точности. Марла появилась на её пороге уже через пару минут. Ходячий этот винный бочонок тут же безнадёжно отравил атмосферу в апартаментах графини, но, невзирая на этот минус, был принят довольно радушно. Рассыпавшаяся в благодарностях прачка, спрятала в переднике несколько мелких монет и повела графиню из темени узилища к свету. На мгновение потеряв природную аристократичность, жертва мужского диктата несолидно юркнула в чуть приоткрытую дверцу чёрного хода. Она тут же втянула насыщенный ароматом цветов воздух. Какое блаженство. И сам сад – просто чудо. Когда она расправится с ничего неподозревающим лежебокой, то в тот же день отправит к чертям всю прислугу, кроме садовника, и, возможно шеф-повара. Готовит этот мерзавец отлично. Есть даже опасность испортить фигуру.
Мадам Хильда неспешно, дабы не вызвать подозрений прислуги – вдруг в окна подглядывают – двинулась по дорожке к малой калиточке. Ей сегодня предстояло пешком преодолеть изрядное расстояние, как-никак - пересечь сад, а после ещё и обогнуть весь дом, чтобы уже на людной улице и в стороне от сующей не в свои дела нос прислуги, поймать экипаж и махнуть…
И тут графиня сбилась с шага. А куда, собственно, ей нужно ехать? В своём утреннем смятении, она как-то забыла определиться с персоналией, что способна ей помочь в такой щекотливой ситуации. Какое-то время она ходила по дорожке взад-вперёд, размышляя над внезапно обрисовавшейся проблемой. Со стороны и впрямь могло показаться, что благородная дама совершает свой привычный моцион, ни о чём особо не размышляя. У прислуги ведь тоже имелось собственное мнение и по нему выходило, что эта вечно взъерошенная курица если и была способна думать то только и исключительно о том, как бы стать тещёй будущего премьер-министра. То есть, мало чем отличалась по остроте ума от поломойки, надумавшей выскочить замуж за младшего лакея. Но мало ли, что там придумывают никчёмные людишки, которым не повезло. Пусть копошатся в грязи. И оттуда, из своего свинарника, своей мерзейшей клоаки смотрят и завидуют таким, как графиня Хильда Оллезар. Людям высшего порядка. Людям, которые способны достигнуть самого верха власти и могущества. Людям, что могут решительно всё.
Графиня тряхнула головой, отыскав среди своих многочисленных знакомств ту даму, что уж точно осведомлена в вопросах, тревожащих душеньку несчастной вдовицы. Что ж, настало время решительных действий. На волю. На волю! В пампасы, как сказал неведомо кто, но очень точно. К чёрту эту глупую комедию с бестолково прогуливающейся дамочкой. Мадам Хильда отбросила к чёрту надоевшие условности – было бы перед кем пьесы разыгрывать! – и, уже не таясь, зашагала к выходу из райских кущ почти уже своего собственного сада. Распахнув калитку, она не оглядываясь, походкой скорой и несколько не соответствующей её высокому положению, двинулась вдоль невысокого кованого заборчика. Спешила мадам Хильда. Очень спешила. От того и не приметила сколь много людей неожиданно заинтересовалось её бегством из-под строжайшего надзора всеми богами проклятого Гарнета. Первыми были возница и пассажир непрезентабельного, со всех сторон потёртого экипажа, с впряжённой лошадёнкой, на которой и зажиточный фермер постеснялся бы въехать на улицы чопорного Балла. Ещё одним любопытствующим оказался востроглазый мальчишка, проскользнувший в дверцу чёрного входа, как только графиня покинула владения Оллезаров. Был он одет в новенькую оранжево-чёрную форму с высокой кепочкой на вихрастой голове. Три буквы на тулье ясно давали понять, что пострел принадлежит к счастливой категории служащих Главного королевского почтамта.
Не высовываясь из-за кустов и забора, дабы случайно не попасть на глаза удаляющейся мадаме, вдруг да та обернётся, мальчишка пропустил мимо себя экипаж, подозрительно увязавшийся за графиней. Что-то ему явно не глянулось, когда он приметил, что и возница и пассажир, толстый, неряшливо одетый дядька, так и прилипли глазами к фигуре вдовы. «Эге ж, - малец поскрёб под кепкой затылок, украшенный завитками тёмных волос на двух макушках, - да у неё разом несколько хвостов отросло». К счастью, соображал он быстро. И уже в следующий миг мчался вслед экипажу. А настигнув его, ловко, не привлекая внимания людей увлёкшихся слежкой, заскочил на запятки. «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, - здраво рассудил он. – А дамочка от меня никуда не денется».

*  *  *
Никто не посмел разбудить лорда Оллезара в указанные им девять часов утра. Даже, заглянувший к нему в спальню сержант Трей, которому пришлось для этого прорывать оборону неумолимого Трафи, и тот, увидя разметавшегося на постели Гарнета, отступил, тихо затворив за собою дверь. Впрочем, он мог и не миндальничать так; его бывший командир спал, как бревно. Тревоги последних двух суток доконали лорда. На что бестактному сержанту и было указано дворецким без всякого почтения к боевым орденам. Трафи, когда того требовало его особое положение в доме, мог быть очень убедительным. И сержанту пришлось выслушать немало перлов в свой адрес, от которых могли свернуться в трубочку уши менее подготовленного человека. Но Трей показал себя молодцом. Он покорно вынес заслуженную отповедь не зардевшись щёчками, лишь пару раз шаркнув ножкой, в знак того, что целиком и полностью признаёт правоту Трафи Великолепного и свою безмерную вину. Лишь напоследок, когда ему показалось, что дворецкий таки пересёк некую черту, он пообещал ему, что в следующий раз, если тот себе подобное позволит, он завяжет хвост старому чёрту морским узлом.
- Таким, что только отрубать, неугомонный ты хрыч.
Хрыч хоть бы смутился.
- А не доводи, - было объявлено сержанту. После чего Трафи замер у дверей лорда, суровый и несокрушимый, словно каменная горгулья. – Иначе натравлю на тебя Панти, а от него пощады не ожидай. Он и в добром-то здравии добросердечием не страдал, а теперь и вовсе стал лют, как островитянский зеленокожий людожор.
«Оттаял» Трафи, да и то ненадолго, только после того, как выслушал доклад Кайги о намерении мадам Хильды «прогуляться по саду».
- Где наш Стамми? – вопросил старик, чуть склонив гордую голову.
- Уже примеряет новую форму, - был ответ.
- Пусть поспешит. И предупреди его: мадаму, чтоб её наш призрак каждую ночь… эк-хм… всяко разно! – не упустить. И никому иному, ежели обозначится, на глаза ни-ни. И как только, так сразу немешкотно сюда с докладом лично мне или самому лорду Оллезару. Никому более, - подчеркнул он особо. – Всё, беги.
Так что пробуждение продолжателя древнего рода произошло путём естественным – выспался – где-то значительно ближе к вечеру. День, прямо скажем, для него был потерян. Осознав сей удручающий факт, лорд Оллезар незамедлительно, ещё и штанов не надев, впал в состоянии мрачнейшей, практически бездонной меланхолии. Желания жить он, конечно, не утратил. Меланхолия, она не новомодная болезнь – депрессия, но желание кого-нибудь убить испытал острейшее. Тут-то ему и сообщили, что в бестолковой своей беспечности, он проспал дерзкий побег отчаянной графини Хильды.
- Где эта курица? – прополаскивая всё ещё слипающиеся глаза, злобно спросил Гарнет.
Трафи, что счёл своим долгом лично принести ему воду для умывания, отстранив на сей момент всех лакеев, бодренько доложил, что рекомая кура уже в своём курятнике, обсиживает насест.
- Видом, позволите ли доложить, своим, похожа на несушку, только что отложившую сразу десяток яиц; усталая, но довольная и безмерно гордая.
- Ну… далеко, видать, таскали её бесы. Брить тоже ты меня будешь?
- Конечно, - ответствовал старик, даже с некоторой обидой. – Неужели вы сомневаетесь, что я справлюсь. Рука у меня по-прежнему твёрдая – не порежу.
- Кромсай, - махнул рукой лорд. – И что там с нашей беглянкой… Докладывай в подробностях.
- Я могу… Кхм… Но, может быть в этот раз вам доложит тот, кто заслужил от вас особой награды. – И не дожидаясь разрешения лорда, Трафи громко позвал: - Стамми, войди. Не дёргайте головой – ухи отчекрыжу.
Мальчишка, пропылённый, в обуви, испачканной, только Творец ведал чем, в прорванных на  месте пониже спины штанах, предстал перед лордом с видом героя, только что отрубившего все семь голов мифическому червеобразному змею.
- Не тяни, - чуть повысил голос Гарнет, поняв, что взятая мальцом театральная пауза рискует затянуться. Уж больно тот был собой горд.
- Я всё разведал, - зачастил Стамми, сообразив, что несколько переиграл и  публика сейчас начнёт швыряться в него гнилыми помидорами. – Всё-всё-всё… Сначала она на экипаже отправилась…
Прошагав на ногах совершенно невероятные для неё полмили, мадам Хильда, проклиная сладко дрыхнувшего Гарнета Оллезара, поймала первый, попавшийся ей экипаж. Хотя её и посещали мысли, взять летающую лодочку. Это было бы куда приятнее – вид сверху на Балл восхитителен – и представительнее. Но, как на грех поблизости в тот момент не оказалось ни одного воздушного перевозчика, а дольше стоять на своих, не привычных к дальним переходам, ножках, мадам Хильда была не способна. Поэтому volens no lens пришлось тащиться в экипаже. Никакой помпы. Всё дёшево до омерзения. Хильда в отчаянии закусила губку: да когда же закончится эта пытка бедностью!? В раздражении она громко прокричала необходимый ей адрес. Неприлично, конечно, благовоспитанной даме драть глотку подобно уличной торговке, но Хильду можно было простить. Ведь на неё столько всего свалилось. Какую железную волю нужно было иметь, чтобы перенести все эти незаслуженные напасти.
Неприметный возок, как приклеенный последовал за экипажем графини, и Стамми похвалил себя за проявленную предусмотрительность. У него хватило ума и терпения не соскочить с запяток во время краткой остановки. Вот было бы досадно, если бы он, поддавшись первому импульсу, покинул столь удачно занятое место. Второй раз занять его было бы проблематично. Во-первых, такое его поведение – прыганье туда-сюда - обязательно бы вызвало подозрение прохожих. Во-вторых, скорее всего, привлекло внимание кучера и седока. И тут уж дай бог ноги. О слежке, за удаляющейся мадам, тогда можно было бы забыть. Чего Стамми очень не хотелось. А так, что там – прилип какой-то посыльный к запяткам экипажа – эка невидаль, никто и внимания не обратил. Ф-фу, пронесло. Истину молвил его многомудрый папаша: «Спешка, - изрекал он, подковывая лошадь, - она нужна токмо при ловле блох и при поносе». Хвала папане – научил.
Но при приближении к заветному дому, что располагался в квартале почти столь же аристократичном, что и резиденция Оллезаров, Стамми всё-таки пришлось спрыгнуть на ходу и какое-то время трусить среди богато разодетых господ, лениво фланирующих по местным широким тротуарам. На посыльного Главного королевского почтамта здесь никто и внимания не обратил. Таких мальчишек-невидимок здесь сновало без числа. Деловой люд – банкиры, парламентарии, судовладельцы – проживал там. Жизнь в квартале хоть и была размеренной, всё-таки не останавливалась ни на миг. Пострелу с искристыми глазёнками это было на руку. Он тут же растворился среди «коллег», словно всю жизнь только тем и занимался, что таскал разного рода спешные депеши по таким вот, слепящим роскошью домам. Проделал он сей незамысловатый номер как раз вовремя; экипаж графини остановился у парадного подъезда и тут же к бордюру тротуара прилип возок с толстым шпиком.
«Эге ж, - сообразил Стамми, - да тут надо держать распахнутыми не только глаза». И он подобрался поближе к неказистому рыдвану, сделав вид, что пытается найти нужный ему дом, читая название улицы и сличая номера домов с тем, что якобы было отмечено на его ладони. Старания мальчишки не оказались бесплодными, как только за графиней Хильдой захлопнулась входная дверь особняка, толстый пассажир велел незамедлительно гнать к некоей фру Асколе.
- К кому? – переспросил заинтересованный Гарнет.
- Толстяк сказал - к фру Асколе, - повторил Стамми. – И назвал адрес.
- Ты его запомнил?
Мальчишка кивнул.
- Но это ещё не всё, - не скрывая торжества, возвестил Стамми. – Следить за ними двумя – за дамочкой и шпиком – я не мог. Выбрал дамочку. А чтобы времени зря не терять и не мозолить глаза прохожим – те, наверняка бы заинтересовались курьером, что прирос к тротуару и никуда не спешит, - я выбрал момент, и, перебравшись через заборчик, обошёл дом. Особо ни на что не рассчитывал, просто хотел скрыться от любопытных глаз, но мне повезло. Дни стоят тёплые, и там… - Стамми улыбнулся довольный собой, - там было открыто окно гостиной.
- Ты слышал всё? – Гарнет сгорал от нетерпения.
- Не всё, - признался юный лазутчик, - но я услышал главное… Адрес, куда направляла нашу подопечную её знакомая дама.
- Ну… не тяни, маленький паршивец.
- Это был тот же самый адрес, что назвал своему кучеру толстяк.
Гарнет Оллезар сжал ладонью подбородок, уставился в стену и медленно, очень медленно выдохнул. Вот это была удача! Через какое-то время он взял себя в руки:
- Что ещё ты сумел разузнать?
- Ещё только одно. Графиня Хильда ненавидит вас самой лютой ненавистью. Она просила помощи для того… - тут он запнулся.
- Продолжай…
- Для того, чтобы убить вас, лорд. Да так, чтобы полиция не сумела ни до чего докопаться.
- Вот, значит, как, - Гарнет сплёл пальцы. – Убить… Хм…
- Подробностей я разобрать не успел. Мелкая дамская мопсина помешала. Пришлось делать ноги и сигать через кусты живой изгороди, что на противоположной стороне особняка. Там, видимо, штаны и порвал. Жаль, только примерил.
- Не жалей, - широко улыбнулся лорд. – В посыльные я тебя точно не определю. – Он о чём-то задумался. – Кем ты служишь в моём доме? – вдруг встрепенулся он.
- При конюшне, - шмыгнул носом Стамми.
- Хочешь быть конюхом?
- Это можно. Но я бы лучше кучером, или… - тут он замялся.
Гарнет жестом подбодрил мальчишку.
- Или шофёром вашей машины.
Шофёром!? От искреннего удивления брови старого Трафи поползли куда-то к макушке. Но лорд Гарнет воспринял эту новость вполне спокойно.
- Для шофёра ты, пожалуй, ещё молод. – Стамми опустил голову и огорчённо вздохнул. – Но… - Гарнет снял с него кепочку и ласково потрепал по вихрам. - Я отдам распоряжение, и с завтрашнего дня мой личный шофёр возьмёт тебя в ученики. А теперь… теперь оставь нас.
Стамми, как ни был счастлив, смекнул, что более задерживаться не стоит: злоупотреблять терпением лорда, разбазаривая его время, - себе дороже. Через миг перед Гарнетом было пустое место, мальчишку, как корова языком слизала. Оллезар усмехнулся довольный:
- Из парня будет толк, - проговорил он, ни к кому не обращаясь. А потом пристально взглянул на Трафи. – Господин архивариус здесь?
Трафи ответил, что господин Друзо отбыл по своим делам в архив. Сержант Трей, как ни был недоволен, отправился с ним.
- Правильно. Это правильно, - задумчиво сказал Гарнет. – Как только прибудут, пригласи их обоих ко мне. В любое время, слышишь. И ещё, позови мне некоего Сулли из команды моей яхты. Знаешь Сулли?
Старый дворецкий уверил лорда, что он знает всех, кто ему служит.
- Кажется, вам предстоит ещё одна бессонная ночь, лорд. Я подготовлю вам соответствующий костюм. Я могу идти?
Лорд Оллезар отпустил верного слугу. Да, Трафи был прав – ещё одна ночь без сна. И только Творцу ведомо, чем она завершится. А завтра… Дьявол, так уж устроен человек, что не может не думать о предстоящем, даже в таком неясном положении, как у него. Завтра, Гарнету придётся на всех парах лететь в парламент. Королевская служба она такая, – большущая заноза в самом чувствительном месте лорда Оллезара, капризом небожителей, - члена парламента.

Глава 26.
На подступах к ведьмовскому логову.
Нет, вопреки мнению одной наивреднейшей тётки, Гарнет Оллезар не был бестолочью. Гением его никто бы не назвал, тут лукавить незачем, но и в глупцы, своего противнющего родственничка, мадам Хильда определила напрасно. Тем более – в глупцы ленивые. Господин Оллезар принадлежал к натурам деятельным, энергичным. Была бы поставлена задача, а уж пути её решения он отыщет обязательно. И пусть он никого не мог потрясти хитроумностью составляемых планов, но уж исполнение оных всегда было его коньком. Не уйди он со службы, при таком носорожьем своём характере, мог бы и до генеральских чинов дорасти, чтобы в старости ослеплять внуков яркостью широких лампасов и забивать их неокрепшие умы честными враками о выигранных им, едва ли ни в одиночку, баталиях. Но, волею судеб, будущие поколения маленьких Оллезарчиков были избавлены от старческого брюзжания впавшего в благородный маразм солдафона. Ныне лорд стал политиком, то есть поневоле должен был обучиться более складному вранью. Ну, да за ним не заржавеет. Тем более что поводов для сочинения героических историй, пусть и без громких викторий над вражескими полчищами, жизнь ему подкидывала с завидной регулярностью. Прямо, как сейчас, когда бывшему подполковнику предстояла почти настоящая ночная эскапада с возможной пальбой и неясными перспективами на победу. Брать ведьму в собственном логове – это, батенька, всё едино, что лютую медведицу из берлоги пальцем выковыривать. Тоже может обернуться вспоротыми животами охотников, ежели те к такому делу без ума подойдут. Возвратившийся из архивных бездонных глубин Жиль Друзо, так прямо ему и заявил, с порога отмахнувшись от предложенной бывшим подполковником идеи прямо сейчас рвануть к домишку ведьмы и толпой её повязать. Но проклятый архивариус взял и вылил на забубённые головы лорда и еже с ним полное ведро ледяной воды. Остудил, стало быть, безжалостный пресекатель идей.
- Остыньте-ка, герои, - произнёс он, чуть ли не по слогам. - Толпой хорошо только пьяного батьку лупить.
Гарнет и уже присоединившиеся к нему - нескладный старший помощник Сулли, приглашённый в этот раз в качестве военврача и тощий малый со свинцово-тяжёлым взглядом – Гранц, опасений архивариуса в полной мере не разделяли. Длинный Сулли, узнав об обстоятельствах предполагаемого ночного бесчинства, сам предложил включить в отряд не знающего промаха стрелка: мало ли на какие сюрпризы может оказаться способна настоящая ведьма, но чтоб из-за этого впадать в мандраж – тут уж дудки!
- Таланты Гранца нам сегодня могут и не пригодится, - сказал Сулли Гарнету, - но доведись чему пойти не так, лишним он не окажется.
Почесав благородную свою тыковку, лорд полностью признал правоту старпома с непроизносимым именем. И вот теперь они втроём переминались с ноги на ногу, как провинившиеся школяры под взглядом мудрого учителя Жиля Друзо. Чёрт приволок этого занудного всезнайку. А как хорошо было без него рассуждать о скакании через забор ведьмовского обиталища и взламывании всех дверных замков и запоров, кои только попадутся на пути благородных мстителей.
- Что-то вы, господа не того понапридумывали, - вставил свой медяк и появившийся сержант Трей.
Дьявол истопчи его копытами: и он туда же, с никому не нужным критиканством. Снюхались, книжный червь и вышибатель альвийских клыков. Аспидово племя! А поймавший ораторскую волну сержант продолжал гундеть с её пенистой вершины; мол ведьма, господин подполковник – это ж вам не простая баба – хотя все бабы – ведьмы, - но эта особенно ведьмистая.
- Какая?.. – переспросил Сулли не особо разобравшийся в тонкостях специфического сержантского сленга.
- Стервозная… - снизошёл до пояснения Трей. – Её сторожам охранять незачем, не нуждается она в них. То есть, я хочу сказать – не нуждается в страже человеческой. Уж коли она ведьма, то и беречь её будет всякое разное – ведьмовское.
Гарнету захотелось придушить доброго сержанта, но он, человек справедливый, вынужден был признать его правоту и отложить желанную экзекуцию до более подходящего момента.
- Без артиллерийской поддержки сию крепость не взять,- ультимативно объявил Трей, ставя подполковника в непреодолимый мыслительный тупик.
- Ты это… аппетиты бы поумерил, - несколько неуверенно заговорил он, всё ещё «переваривая» услышанное. – Где я тебе вот так сразу пушку найду?
- Я не совсем то имел ввиду, - поспешил урезонить Гарнета сержант, по затуманившемуся взору обожаемого начальства понявший, что тот уже начал обмысливать, как спереть орудие с пришвартованного напротив королевского дворца дредноута. – Я про помощь инквизиторов. Хотя… пушка, тоже была бы не лишней.
- Кажется, я вовремя вернулся, а то вы чёрт знает до чего тут договоритесь. – Снова нарисовался – не сотрёшь, кругленький архивариус. – Хватит фантазировать, господа. Иначе, не ровен час, вы императорский арсенал надумаете ограбить.
Встряхнув головой, Гарнет с большим разочарованием отогнал мысли о пиратском захвате артиллерии. Жаль – сама идея ему очень понравилась, однако привлечь инквизиторов тоже недурно. Правда, только с одной стороны. А с другой, незамедлительно вырастала ещё одна немаловажная проблема: привлеки он к предстоящему делу представителей власти, и ведьма ускользнёт из его рук. Этой мыслью, раздражения своего не скрывая, он и поделился со всеми присутствующими. На что умница-архивариус логично возразил:
- И где вы собираетесь содержать уже условно захваченную прислужницу Нечестивого?
- На чердаке, - бухнул лорд. – У меня там несколько захламлённых комнатёнок – поставить там кровать, сунуть под неё ночное судно и пусть сидит, вражина, в тесноте и потёмках совестью мучается.
Предполагаемое лордом наличие совести у ведьмы, вызвало скептическую улыбку у господина Друзо.
- Лорд, - обратился он к Гарнету почти официально, - давайте отставим в сторону ваш план штурма. Я не сомневаюсь, что он оказался бы весьма эффективным при обстоятельствах, скажем так, обычных. Да, я согласен, - мы ведём войну. Но ведём её с противником далеко не ординарным, которому чужды обычные человеческие представления решительно обо всём. Вы ещё не можете свыкнуться с мыслью, что магия, в том числе и далеко не… э-э-э… добрая, не только постучалась в ваш дом, но и навсегда здесь поселилась. Нам противостоят враги могущественные, и, смело могу утверждать – совершенно безжалостные. Относить их к роду человеческому, даже со всей присущей ему жестокостью, было бы непростительной ошибкой. Да, люди способны на ужасные вещи. Чудовищные вещи. Но ведьмы, и наша, не исключение, - не люди. Хоть внешне и неотличимы от нас. Они с лёгкостью совершали то, что для любого из нас… кхм… даже для тех, кто видел ужасы войны, было бы просто непереносимо. И наша ведьма, судя по её силе, а она просто так на даётся, творила преступления самые гнусные. Тут к ворожее не ходи. И ещё одно… Всё, что я сказал, всё равно уже не имеет для нас никакого значения; с комнатками на чердаке, придётся подождать до другого случая. Я уже вызвал сюда инквизиторов; какое счастье, что в наш прогрессивный век существует такое техническое чудо, как телефон.
- А?.. – начал было Гарнет.
- Вас волнует, сможете ли вы допросить ведьму в случае успешного завершения нашего ночного приключения? – Оллезар энергично кивнул. – Конечно, лорд. И более того, я настоял на том, чтобы при вашей… гм… беседе не присутствовали посторонние. Всё, что вы узнаете от ведьмы – узнаете только вы. Н-да, конечно, я надеюсь, что вы поделитесь информацией с нами… если сочтёте нужным.
Недовольно поджав губы – подобная инициативность со стороны господина Друзо не вызвала его одобрения – Гарнет всё-таки признал правоту сержанта и архивариуса. Что уж там, если они оба оказались правы. Он действительно, продумывая план своих действий, опирался исключительно на свой богатый военный опыт. Но в его прошлом, ещё совсем недавнем, не было случая столкновения с колдовством. Неудачная попытка захватить Фолиант отступников то же вряд ли могла послужить наглядным примером. Ничего магического там не было, кроме, разве что самого появления в реальном мире, неких демонических существ. Но тогда произошла обычная драка: глаза в глаза, кость в кость. Но что ожидает Гарнета и его людей сегодня? Этого он не знал.
- Когда прибудут инквизиторы? – делово спросил он, преодолев собственное недовольство.
- Думаю – с минуты на минуту, - ответил Жиль Друзо. – Не в их привычках тянуть время. К тому же… хм… стоит учитывать их э-э-э… интерес. Ведь никому из них ещё не доводилось сталкиваться с настоящей сильной ведьмой.
Гарнет, как-то странно поглядел на архивариуса, но промолчал. Зато не стал молчать Трей:
- Вот это вы нас успокоили, господин Друзо!!! То есть ваши хвалёные инквизиторы, и сами понятия не имеют, как добыть ценную ведьмовскую шкурку.
- Ну, не то чтобы совсем не имеют… - несколько замялся архивариус, понявший, что сболтнул лишнее. – Э-э-э… просто у них не было опыта столкновений с ведьмами. Их, ведьм, ведь извели довольно давно. И никто не мог предполагать… кхм-кхм… что какая-то из них, так сказать, всплывёт в наше время. Но инквизиторы получают особую подготовку. Н-да… глубокую, разностороннюю подготовку…
- Теоретическую подготовку, - кисло добавил Гарнет. – Да, Жиль, нечего сказать -  умеете вы поднять боевой дух подразделения перед боем.
Архивариус только неопределённо пожал плечами и уставился в окно.
Вечерело. Аккуратно подстриженные садовником кусты отбрасывали причудливые, всё удлиняющиеся тени, и Жилю Друзо стало казаться, что и душу его обволакивает нечто не уловимо сумрачное. Предчувствие недоброго начало снедать архивариуса, грозя из неясного беспокойства, перерасти в настоящий страх. Для него это было непривычно. Нельзя сказать, что почтенный обладатель неофициального титула Первой шпаги Балла был трусоватым. Но и бездумным, отчаянным храбрецом он себя не считал. И всё же сейчас он испытывал всё возрастающее недоброе волнение сердца. «Отчего? – задал он вопрос самому себе. – Что меня так насторожило? Ну, ведьма. Ну, риск… Однако разве я меньше рисковал в столкновениях с уличными грабителями. Нет. Рана на руке тому лучшее подтверждение. И всё же…» Возможно, господина Друзо угнетало осознание, что сегодня ему предстоит столкнуться с тем, что обыкновенному человеку сложно представить. Ведь каждый из них Гарнет, сержант, Гранц, Сулли и он хоть и хорош в своём деле, но…
- …мы всё-таки – люди, - проговорил он чуть слышно. – Просто люди.
Тяжёлая рука Оллезара легла на его правое плечо и сжала его с неожиданной для лорда  силой. Он чуть повернул голову, чтобы лучше видеть Гарнета. Что и говорить – хватка у этого аристократа, была не слабее, чем у кузнеца, всю жизнь проработавшего с раскалённым железом. Не пропали втуне уроки старого ворчливого Панти.
- Бояться не стыдно, Жиль, - сказал Гарнет. – Я вот тоже боюсь… Боюсь того, что не могу представить. С кем и чем нам предстоит столкнуться уже совсем скоро? Вряд ли злокозненная бабёнка встретит нас в гордом одиночестве, изображая из себя непобедимую в битвах амазонку.
- Вряд ли… - кивнул Жиль. – Поэтому… Кхм… Гарнет, а что есть в вашем арсенале, такого, что могло бы… э-э-э… свалить с ног нечто большое,  размером, скажем… э-э-э… с медведя.
- Вот это уже по-нашему… - Оллезар усмехнулся. – Пройдёмте. И нам стоит поспешить, кажется… - он, прищурившись, бросил взгляд в окно. – Да, так и есть, прибыли наши приятели из инквизиции.
Выезжать пришлось на двух моторах. Благо, в авто инквизиторов нашлась пара мест для архивариуса и его верного «оруженосца». У Гарнета возникла пара идей насчёт средства транспортировки и участия учёного мужа в предстоящей авантюре, но от обеих, ему пришлось отказаться. Первая заключалась в том, чтобы махнуть на рандеву с ведьмой используя его летающую яхту. Как было бы здорово из поднебесья свалиться всей бравой командой прямо на голову проклятущему созданию, и, огорошив её таким появлением, спеленать крепчайше, чтобы от кокона не отличалась. Но под давлением разумных аргументов, что подобный демарш невозможно будет скрыть от сил охраны правопорядка и огласки в прессе, Гарнет пошёл на попятную. Что касается не включения в сводную полубандитскую группу достойного учёного мужа, то тут, невзирая на всю логичность такого шага, Оллезар столкнулся со столь агрессивным сопротивлением господина Друзо, что был вынужден поднять руки в знак полнейшей капитуляции. И то, как сопротивляться, когда тебе грозят использовать всё своё влияние и явное и тайное, чтобы, если некий лорд не откажется от сих бредовых мыслей, определить его в парламентскую комиссию по хозяйственной части в должность смотрителя столичных общественных сортиров.
- Нет такой должности, - надулся Гарнет.
- У меня хватит влияния её ввести и определить вас, сударь, её единственным и пожизненным обладателем.
Итак – авто. В кои-то веки господин Оллезар проявил волю прямо-таки не сгибаемую, и сам уселся за руль. Вся команда оказалась сборищем никчёмных страхополохов. Никто не желал садиться в авто управляемое самим членом парламента. Не верили в него слабые душонки, хоть убей. Но Гарнет-то, Гарнет – он же мог. И ещё как! Заведя мотор, и тронувшись с места почти сразу – три первых попытки он призвал малодушных соратников считать пробными – он помчался по улицам Балла с умопомрачительной скоростью двадцать пять миль в час. И к чести его нужно сказать, что доставил он несколько побледневших пассажиров до места, почти ничего по пути не порушив. Три сбитые тумбы с объявлениями и один пьяница, который всё-таки сумел увернуться от летящего болида, Гарнет решил в счёт не принимать.
Моторы остановились в квартале от дома, где обитала дама, которой группа разозлённых мужчин собиралась испоганить мирный сон. Далее они продвигались пешком до тех пор, пока инквизиторы не велели всем остановиться. Тут и началась основная работа. Святые отцы встали голова к голове и о чём-то зашептались. Остальные топтались рядом в нетерпении. Наконец, божьи служители, что-то для себя решив, обратились к лорду Оллезару:
- Господин Жиль Друзо оказался прав, обратившись к нам, - сказал инквизитор, что обладал внешностью не очень преуспевающего лавочника. – Хочу вам сказать, что если бы он этого не сделал – первый, кто насмелился бы ступить на дорожку, ведущую к дому или преодолеть изгородь из зелёных насаждений, распрощался бы с жизнью, даже не поняв, что его убило. Остальных, смею предположить, ждала бы точно такая же участь.
Далее он пустился в пространные рассуждения о предупредительных и защитных мерах, что предприняла некая ведьма для сохранения своей никчёмной жизни. Признаться, Гарнет мало что в этом понял, кроме того, что отцы инквизиторы предлагают штурмовому отряду разделиться на три части. Кому-то предстояло проникнуть внутрь дома. Остальным – обложить его с фронта и тыла.
- Ловушек здесь без счёта, - «обрадовал» он Гарнета со товарищи. – Но их мы нейтрализуем, не потревожив чрезмерно осторожную мадам. – Я пойду с вами в дом. Мой коллега останется здесь – ведьма полна сюрпризов. Те, кто обойдёт дом с тыла, рискуют остаться вовсе без прикрытия. Решайте – кто.
Вот это выбор. Гарнет на мгновение оторопел. Он вовсе не предполагал, что дело с самого начала может обернуться так скверно. Когда-то ещё совсем недавно и уже так давно, будучи на королевской службе, офицеру Гарнету Оллезару часто приходилось принимать сложные решения. Но тогда шли военные действия. Тогда у солдат и офицеров не было выбора: приказ и точка – иди, убивай, молись и надейся выжить. Всё просто. Но сейчас перед ним стояли не солдаты. И приказывать этим людям Гарнет права не имел.
- Я – в дом, - начал он с себя. Так было проще. – Брат…
- Гонзо… - представился инквизитор-лавочник. – И брат Стамм, - указал он на второго инквизитора, ликом похожего на аскета. Был он тощ, костист; обладал орлиным профилем и несуразно маленькими глазками, выглядевшими на его скуластом, обтянутом смуглой кожей лице, чем-то инородным.
- Брат Гонзо со мной. Брат Стамм?..
- Я остаюсь снаружи контролировать улицу и не дать вырваться из логова никому и ничему. Ведьма, такой силы… отсюда чую… вполне способна обращаться в животное. К тому же, возможно вам придётся стрелять, а будоражить сонных обывателей этого милого квартала нам совсем ни к чему. Я постараюсь приглушить звуки.
- Вам это по силам? – изумился Гарнет.
- Не в полной мере, к сожалению, но грохота я не допущу.
- Хорошо. Вам нужна будет помощь.
Инквизитор отрицательно покачал головой. Он был уверен, что справится.
- Тогда… - Гарнет вздохнул, - Сулли, ты идёшь со мной и братом Гонзо. Кто ещё?.. – он оглядел соратников, оставляя им право выбора.
- С вашего разрешения, - заговорил сержант Трей, - я возьму на себя тыл. Мимо меня мышь не просочит.
Гарнет кивнул: сержант был надёжен. Вот только оставлять его в одиночестве лорд Оллезар не собирался. Сегодня им будет противостоять такой враг, с каким не доводилось сталкиваться ни одному человеку из их маленького отряда. Трей – боец до мозга костей, много раз доказавший своё бесстрашие, но что он сможет противопоставить, доведись ему в одиночку встретится с ведьмой, которую даже отцы инквизиторы откровенно опасаются.
- Гранц, присоединишься к сержанту. В случае чего стрелять разрешаю. Но ведьму… - тут он посмотрел на брата Стамма, - …если вам удастся признать её, брать живой. Ф-фу-у… Всё-таки я надеюсь, что  она не станет перекидываться. А то, мы  окажемся в дурацкой ситуации; припёрлись хватать колдунью, а узнать её не способны.
- Мы с братом Гонзо способны, - проговорил Стамм.
- Уже хорошо… Так, теперь вы господин архивариус…
-  Я иду с вами, - тоном не терпящим возражений объявил Жиль Друзо.
- Ничуть в этом не сомневался, - усмехнулся Гарнет. – Ну… кажется диспозиция составлена. Господа, проверяем оружие и выдвигаемся.
Братья инквизиторы вознесли краткую молитву Творцу. Трей и Гранц растворились в наступившей темноте. И Гарнет, чуть помедлив, ступил на неширокую дорожку, ведущую к дверям миленького небесно-голубого домика, за дверями которого схоронилось едва ли не воплощение самого Зла – фру Аскола, ведьма.

Глава 27.
Толковище по душам.
- Вы, вашу мать, ни хрена не знаете, с кем связались! – Ведьма была спутана по рукам и ногам, на её, словно высеченном из белоснежного мрамора, лице красовался огромный синяк – подарок грубоватого и плохо воспитанного Трея, но она по-прежнему лютовала. Фру Аскола не желала примириться с поражением: она брыкалась, плевалась, пыталась кусаться, выражалась вовсе не так, как подабало воспитанной даме и вообще вела себя крайне возмутительно. О чём её и уведомил лорд Гарнет Оллезар, морщась от боли в крепко помятых рёбрах.
- Вот ведь… неужели сломал? И как мне уже сегодня в парламентском комитете выступать, а? И всё из-за вашего, сударыня, гнусного поведения.
- Чтоб ты сдох, скотина худая.
- Ну вот опять… Ещё раз тявкнешь – сломаю колено. Веришь?.. Правильно.
Пара автомобилей неслась по ночному лабиринту Балла далеко от центральных, освещённых газовыми фонарями проспектов. Постоянно петляя и скрипя тормозами, они продвигались к одному неприметному зданию в районе, где уже давно не проживало никого из людского племени, кроме, разве что маргиналов и ещё… Но об этом чуть позже. Сейчас же нужно возвратиться несколько назад. Не так далеко, как приходилось в моменты воспоминаний Барнео Края и несравнимо ближе,  чем тогда когда лорд Оллезар вскрывал пласты замшелой истории Маангаста и прочих держав, но всё-таки придётся на полскока повернуть время вспять.
Ведьминский домишко, вполне из себя симпатичный двухэтажный коттеджик, находился хоть и в приличном квартале, но всё-таки несколько в отдалении. Не жаловала эта дама близкого соседства. И сейчас обстоятельство это играло на руку Гарнету и его людям. Пусть соседушки видят полночные сны: не их это дело – совать носы туда, куда собака свой хвост не суёт.
Пройдя по тщательно выметенной дорожке Гарнет с частью своего маленького отряда поднялся на крыльцо и сделал шаг к дыери, но тут же был остановлен – инквизитор клещём вцепился в его рукав.
- Не спешите, сударь, - услышал он предостерегающий шёпот. – Мы теперь на вражеской территории. Стоит проявлять сугубую осторожность. Позвольте, я пройду первым. – Он проскользнул мимо Гарнета и тут же остановился, внимательно изучая замок и дверной молоточек. – М-да-а… протянул он разочарованно, - господа, ничему не удивляйтесь. – Инквизитор проделал несколько сложных пассов руками и вокруг Гарнета, Сулли и архивариуса закружился странный снежок и  мелких красно-золотых пылинок. – Мера предосторожности, - пояснил он. – А теперь просто входим. К сожалению, нас уже ожидают.
Он смело открыл дверь и шагнул в слабо освещённый холл. Остальным ничего не оставалось, как тихонько чертыхаясь, последовать за инквизитором. Тайного проникновения не вышло. И эта новость никого обрадовать не могла. Мерцание вокруг людей усилилось. Им начало покалывать кожу, а откуда-то сверху, по всему с широкой лестнице, ведущей на второй этаж дома, раздался приятный - не откажешь, - но разочарованный, с явными нотками неудовольствия, голос:
- Разве позволительно благовоспитанным господам проникать в жилища одиноких дам, да ещё… - тут она не совладала с собой и закончила не с наигранной бравадой и напускной ленцой, нет; закончила она с неприкрытой ненавистью: - Притаскивать с собой это мерзейшую из всех тварей – инквизитора.
Ведьма – а и красивая же баба, в ночной рубашке и розовом пеньюаре, - могла заворожить любого мужчину, у которого глаза на месте, - выглядела далеко не беззащитной барышней. В неверном, танцующем свете стеариновых свечей в настенных подсвечниках, выглядела она воительницей, амазонкой из полупозабытых легенд. Только меча на бедре, да тугого лука в руках и не доставало для полноты образа. Но она с лихвой компенсировала отсутствие оружейной архаики, чем-то очень странным, совершенно непривычным, какой-то загадочной помесью чёток из перетекающего в её пальцах и снова слепляющегося в объёмную форму порошка и некрупных кристаллических пирамидок, играющих всеми оттенками тёмных цветов. Пирамидки, несмотря на постоянное скольжение по пальцам своей обладательницы, всегда находились на одинаковом расстоянии друг от друга, и багровый порошок всегда заполнял его, слепляясь в четыре жемчужины того же цвета, разве что обогощаясь перламутровыми переливами.
«Лавочник», брат Гонзо, лишь смутно догадывался о предназначении сего сомнительного украшения. Во всяком разе дамской цацки он не устрашился, но ухо держал востро. Однако внешне выказывать какие-либо опасения или даже простую неуверенность, он счёл неуместным. Инквизитор даже решил слегка побравировать, и, видимо, хотел изобразить многозначительную улыбку, но ничего, кроме хищного, какого-то людоедского выражения на его круглом и рыхлом лице не появилось. Было похоже, что встреча именно этих двоих оказалась взаимным неприятным сюрпризом. Ведьма так и прожигала взглядом такую не воинственную, такую мирную и домашнюю – ему бы в кругу семейства кофий пить – фигуру инквизитора. А тот, в свою очередь, буравил её взором, способным проделать дыру в крепостной стене. Но, ни тот, ни другая - не забывали и о делах насущных.
Завеса красно-золотой пыли вокруг каждого из людей пошла крупной волной. Однако больше ничего не произошло. Инквизитор позволил себе хохотнуть в голос:
- Что, не ожидала?..
Ведьма в долгу не осталась, ответив противному святоше, как-то очень уж по-мужски.
- Ярись-ярись, нечисть. Только тебе это не поможет. Иллюзии на нас не действуют, я уж постарался. Вперёд, господа, можете хватать диаволову подстилку, мороком она вас одурачить уже не сумеет.
Господа и двинули, возрадовавшись, что всё обошлось так легко. Ага, только у ведьмы спросить запамятовали: согласна ли она на такой исход? Ведьма же с таким попранием собственных прав оказалась категорически не согласна.
Жизнь фру Асколы протекала так, что любя покой и жалуя тихие вечера у камелька, ей частенько приходилось этим жертвовать. По разным причинам, стоит отметить. Когда из-за живости собственного характера; ну тянуло женщину на приключения, бывало, что и романтического свойства. Сердцу-то не прикажешь. Случалось, вот так увлечётся дама каким красавчиком. Закружит её водоворот страстей почти человеческих. Потеряет голову на время. Эх, плоть-то слаба. А от этой слабости и разум иногда затемняется. Ну и допускала кое-кого ближе, чем следовало. Да не к телу. Что тело? Насытилось и всё. А вот к жизни своей тайной, то есть самой настоящей. А к той, ото всех скрытой жизни – ведьма это отлично знала - допускать никого не след. Но случалось. Кто без греха? Отсюда и нежданные расставания: её с любимым, любимого - с жизнью. Не оставишь же свидетеля, который знает про тебя такое, что выплыви наружу и никакой адвокат от виселицы не спасёт. А после - бегство в края далёкие, где о фру Асколе никто слыхом не слыхивал.
Или вот ещё момент и гораздо более неприятный; натыкались на фру некие сомнительные личности, жадные до запретных знаний… О, это, конечно было редкостью. Чаще жадность их имела свойство самое меркантильное. Фру Аскола жила – не бедствовала. А поскольку постоянного мужа-жениха-ухажёра у неё не было, то представлялась она некоторым лихим людям кусочком лакомым, легко доступным, который и проглотить приятно, а после и в карманах, что-то унести. Судьба же самой фру таких людишек не интересовала, поскольку, как они полагали, после встречи с ними, никакой фру под небесами уже остаться не должно. Ну и инквизиторы… О них ведьма никогда не забывала и потому делала всё, чтобы даже они, хитрющие прохвосты, застать её врасплох не могли. Чтоб вообще никто не мог! Оттого дом её, любой, где ей обитать доводилось, она превращала в маленькую крепость со своим, нужно отметить, гарнизоном.
Нельзя сказать, что при всей такой непростой жизни в её, Асколы, биографии, часто мелькали моменты, когда рекомый гарнизон ей как-то особенно пригождался. Раз или два – не больше. Обычно хватало морока, иллюзий, чтобы довести охальников до сердечного приступа. Или же сама Аскола, недурно управлявшаяся с ядами и ножами, отправляла неприятных ей типов в сырой глинозём за кладбищенской оградой.
Н-да, справлялась фру. Всегда справлялась. А как сегодня? Для неё нынешнее ночное приключение всё-таки оказалось неожиданностью совершенной. Помнить-то про инквизиторов – одно. А стакнуться с ними, вот так, нос к носу, да ещё и в неглиже и непричёсанной – это ж совсем иное. Почувствовав, что кто-то, силой обладающий, с лёгкостью невероятной уничтожил её невидимые человеческому оку заросли, служившие первым рубежом предупреждения и обороны, фру с постели вскочила в волнении необычайном. Раскинув сеть ментальную, и определив, что посетили её сразу два служителя ненавистного культа, фру обеспокоилась ещё сильнее. Стыдно признаться, но она даже страх ощутила. Простой, обывательский до потных ладошек страх. А ещё, пришло к ней понимание, что господа, делающие ей необъявленный визит, оказались охотниками не глупыми. Толково они разделились. Один – в дом, да еще с поддержкой. А другой – возле крыльца остался, и ворожит там, с тылу к своим, её защитников не подпуская. А как было бы весело сразу мышеловку захлопнуть, да от души над покусителями поизмываться. Ан нет. Лично гостей принимать предстояло. Фру взяла себя в руки, и, выбравшись из спальни со своими чётками, приняла никак не ожидаемый бой. Тут её постигло второе разочарование. Проклятущий инквизитор, вот ведь предусмотрительный гадёныш, сотворил мерцающее облако пыли. Пыль та была свойства особого. Не позволяла она навести на негодных пришельцев морок. Жаль. Очень жаль. Искусством создавать иллюзии фру Аскола владела в совершенстве. Так могла любого заморочить, что бедолага, рискнувший её покой нарушить, на стены начал бы кидаться с голомы кулаками, воображая, что сокрушает неведомых ворогов.
Ну, на нет и суда нет. Придётся людишек скормить тем, кто к миражам никакого касательства не имел. И начала фру с того, что выпустила из подвала своего любимца. У каждой уважающей себя ведьмы во времена минувшие был собственный фамильяр – существо малой колдовской силы, но в хозяйстве практически незаменимый. Обладала таким помощником и предусмотрительная фру. Только если стародавние колдуньи всё больше держали при себе милых чёрных котиков или желтоглазых филинов, способных только крыс по чердакам стращать, предусмотрительная фру завела себе «зверушку» иного рода. Лет уж и не сосчитать сколько назад, когда Аскола путешествовала по землям покрытым сплошными джунглями, прикормила она маленькую арахниду. Маленькая-то маленькая – всего-то с дамскую ладошку, но уже тогда она имела вид самый неприятный. Ног – пять пар. Глаз – целая дюжина. Два рта – вот же каприз природы. И очень густой шерстяной покров. Аппетитом арахнида обладала отменным. То есть жрала всё, что могла поймать. И от того росла, как на доржжах. К тому же ведьма быстро смекнула насколько верной тварью оказалась выпестованная ею уродица, и решила несколько увеличить и без того немалые её размеры. И теперь, повинуясь неслышному для других зову хозяйки, из подвала стало выбираться существо, которое иначе, как чудовищем назвать было никак нельзя.
Предостиригающие вопли окаянного инквизитора были истинной музыкой для милых ушек фру асколы.
- Что, мальчики, совладаете с моей воспитанницей? – не скрывая торжества, приправленного презрением к обомлевшим двуногим, громко вопросила ведьма. – О, да вы не трусливого десятка. Ну тогда я вам ещё задачку подкину…
Вовремя фру надумала не надеятся только на арахниду. Чёртов лорд, - надо было раньше укокошить красавчика, - поднял сразу два револьвера и, вот ведь мужлан никакого политесу не ведающий, надумал палить, да не в подвального обитателя, а прямо в неё – в саму фру Асколу. Нет, ну до чего невоспитанный чурбан. Учить таких и учить. Фру Аскола тяжело вздохнула. Вышло у неё это очень возбуждающе, ибо было чем впечатление произвести, да ещё в таком откровенном наряде. Возникшей краткой паузой лорд Гарнет Оллезар воспользоваться не сумел – девочка-арахнидочка из подвала уже совсем выбралась и даже успела плюнуть комком липкой паутины – и ему пришлось разрядить револьверы в отвратительную многолапую тварь. Ком пришёлся точно в инквизитора. Аскола, будь обстановка поспокойнее, ей бы даже поаплодировала: как удачно её подопечная цель себе выбрала. Святоша оказался прочно прилеплен к стенке и теперь трепыхался в коконе, истошно вереща. Перспектива оказаться ужином отвратительного вида чудовища оказалась серьёзным испытанием для психики святого отца.
Отлично! Теперь лорд палил в арахниду. Ещё один пришедший с ним – длинный такой, вида крайне неприятного – кинулся освобождать инквизитора. Ну и дурак, сейчас сам вляпается. А вот некий кругленький господин, по виду совсем не боец, здравость рассудка сумел сохранить. Что фру Асколу, прямо скажем, изумило. Выглядел он ну совершенным купчиком, округлый весь, ручки полненькие, никогда и никакой физической работы не знавшие. Где бы такому характер закалить. А вот поди ж ты, довелось с таким встретиться. И этот кругляш уже поднимал крупнокалиберный двуствольный дробовик. А от заряда картечи, - или чем ещё такие фузеи заряжаются? – в пространстве лестничной площадки, попробуй – увернись. Серьёзно подготовились к штурму, аспиды!
Никогда ведьма не испытывала чувство опьянения битвой. Это свойство некоторых мужских примитивных разумом особей. Нет, она почитала себя существом порядка высшего: мало того, что - женщина, мало того, что красивая без всяких оговорок, так ещё и ведьма. Людишки для неё, и особенно всякие мужичонки – так, развлечение на потребу. Она же, фру Аскола, от корени своего дочь самой матери-природы. Ей чужд риск. И совершенно не по нутру осознание конечности собственного существования. И сейчас Аскола никакого бурления крови от смертельной опасности не почувствовала. Она почувствовала гнев. Но не тот гнев, что кружит не умные головы всяких вояк. Совсем не тот. Её гнев, точнее уже ярость, был свойства иного. Свойства противоположного. В мгновение ока фру стала холодна до того, что и полярный лёд скуксился бы от лютой зависти. С особой ясностью она увидела, как медленно – само время и то изморозью покрылось – поднималось страшное оружие в пухлых ручонках толстенького господинчика. Ей грозила смерть не минучая. И, казалось, что всё отжила своё ведьма Аскола. Ага, как же…
Ледяные пальцы фру раздавили сразу две бусины и пирамидку на магических чётках.
- Отведайте-ка вот этого, - люто проговорила она, и тут же дом ведьмы огласился криками тех, кто пришёл за её шкурой.
- Жиль, сзади, - завопил Гарнет, перезаряжая опустевшие барабаны револьверов. – Сулли, брось попа. Вали эту волосатую тварь.
Поп выразил своё несогласие истошным воплем, но Сулли уже оставил бессмысленные попытки отклеить его от стены. И вовремя. Ситуация явно складывалась не в пользу штурмующих.
Арахнида, хоть и сильно пострадавшая от метких выстрелов Гарнета, всё ещё была жива и отсутствие пары лап и трех глаз её ничуть не замедлило. Она совсем уж собралась снова плюнуть в кого-нибудь из надоедливых двуногих букашек, а после приступить к их поеданию. Как-никак заслужила. Но пальба тощего Сулли внесла в её действия некоторые коррективы. Старпом, человеком был бывалым и голову терял крайне редко, в основном в борделях, когда с первого раза не мог выбрать спутницу на ночь, но в драках – никогда. Он быстро оценил обстановку и безжалостно нашпиговал обе пасти чудовища горячим свинцом. Казалось бы, чего орать и предупреждать Жиля Друзо. Да только дело осложнили полезшие из под пуза арахниды её уменьшенные копии. Были они размером куда меньше матушки – разве что с собаку, - но характером обладали столь же отвратительным. Легко проползая между лап израненной мамаши, они плотным потоком устремились к людям, явно расценивая их, как дармовую жратву. Вот когда пригодился дробовик архивариуса.
Наплевав на ведьму, господин Друзо метко расстрелял первую волну нападавших, чем спас всех троих. Шутить маленькие арахниды намерения не имели.
- Я пустой, - крикнул он Гарнету, но тот уже успел забить оба барабана смертоносными пилюлями и деловито стал сокращать поголовье прожорливой паучьей детворы. Сулли от него не отставал. И, казалось, чаша весов, только что качнувшаяся в сторону ведьмы, снова поползла вверх.
Эх, если бы всё и всегда оказывалось таким простым.
Ярость фру Асколу не оставила. Если бы ей были ведомы обычные человеческие чувства, можно было бы сказать, что ведьма впервые почувствовала одуряющий вкус азарта. Но нет: она оставалась мертвенно-стылой, хоть её губ и коснулась мимолётная улыбка хищницы.
- Думаешь, я про тебя забыла, - прошептала фру, обращаясь к инквизитору, оставшемуся у порога. – Нет, дорогуша, не дождёшься…
Ведьма стала давить свои чётки. Играла Аскола на опережение, потому, что почувствовала – обеспокоенный долгим отсутствием своих товарищей инквизитор, двинулся им на помощь. Угробить бы надоеду сразу, но в доме, черте что деется. Сначала нужно было тут порядок навести, а то ведь разозлённые дядьки могут улучить момент и таки продырявить красивую головку фру свинцовым бобом. Как потом с такой пробоиной во лбу в приличном обществе появиться? Придётся, пока, ограничиться тем, что задержать святошу на время. А уж после… Но всему свой черёд.
Брат Стамм, по всплескам враждебной волшбы, довольно быстро сообразил, что дела у охотников на ведьму пошли вкривь и вкось. И то, как тут было не догадаться, если из дому пальба доносится, словно пехотный полк отмечает рождение сына у жены своего командира. Одну бабу захватить: разве допустима такая салютация? Ясно стало Стамму – ведьма сдаваться не собирается и о побеге не помышляет. Стало быть, нужно спешить на помощь, особенно поспешая потому, что брат Гонзо, на пальбу невзирая, никакми действиями себя не проявлял. Обеспокоенный Стамм скоренько кинулся на выручку явно папавшим в беду соратникам. Он уже почти до крыльца добрался. Шаг остался, может – два. И тут дорожка и газончик рядом с ней неприятно вспучились, будто нарывами покрывшись. И из тех нарывов полезла на свет гадость самого омерзительного вида, полностью перекрывая собой подход к дому. Черви то были – не черви, сразу и не разобрать. Вроде и телами, щетинистыми от мелких колючек, извиваются, но когда это у червей отрастали головы с зубами.
- Творец, что это за… - брат Стамм не договорил, пытаясь совладать с приступом тошноты. У колючих червей, длиной не менее пары футов, и числом никак не меньше дюжины, он разглядел по паре отростков, поразительно напоминавших человеческие руки. – Твою мать… - молитва вышла краткой и строго по делу. Брату Стамму предстояло собственное сражение. И было оно тем опаснее, что ничего, кроме пары-тройки магических трюков в его арсенале не было. – Зря пистолет не прихватил, - прошептал он, в отчаянии обозревая маленький дворик в поисках хоть чего-то, способного сойти за дубину. Дубина отыскиваться отказалась на отрез. Зато невдалеке, шагов за тридцать, может, менее, в противоположную от дома ведьмы сторону, росло себе и зеленело высокое раскидистое дерево. – Да, чтоб меня, - чуть ли не со слезой проговорил брат Стамм, в тоске пялясь на свою негодную обувку. В сандалиях монашеских сию ползучую колючую проволоку не особо потопчешь. – Неужели…
Меж тем, дела самонадеянных охотничков за красивыми дамскими головками становились совсем нехороши. Дама дамой, но ведьмой она оказалась злющей. Пристроив к делу двух мужчин с револьверами – пусть их по ползучим мишеням палят, развлекаются – фру Аскола вплотную занялась неустрашимым толстячком. Очень уж её нервировал дробовик сего достойного мужа. Патроны калибра пугающего уже заняли своё место. Уже неприятно для женского нежного ушка щёлкнули взводимые курки, и два ствола вновь поползли вверх выцеливая её, беззащитную фру.
Надо ли говорить, как поспешал господин архивариус, осознав, что ватажке лихих борцов с нечистью грозит не просто поражение, но уничтожение, или участь гораздо более худшая. Имел он подозрение, что тем, кому удастся не попасть на зуб всё прибывающим паукам, ведьма уготовит нечто такое, от чего живые позавидуют мёртвым. Исчадия арахниды, уже крепко потрёпанной пулями и мало на что способной, страха не ведали, и пёрли на предполагаемую добычу с не иссякаемым энтузиазмом. Сулли и Гарнет уже не могли двигаться: их ноги оказались накрепко прилеплены к полу сгустками паутины. Кое-кто из арахнид подобрался к жертвам настолько близко, что вот-вот и вцепится им в ноги. А если эти твари ещё и прыгучие?.. Похолодев от этой мысли, господин архивариус наплевал на решение Гарнета захватить супостатку живой. Не до гуманизма тут. Потом, если им повезёт отсюда выбраться, он что-нибудь придумает: обыщет её дом, пороется в бумагах. Всё равно, что-то, какая-то подсказка, где искать кровавого голема да обнаружится.
- Всё дамочка, хана тебе, - объявил Жиль Друзо, беря ведьму на мушку.
Ага, так уж сразу и хана.
Что-то затрещало, отвлекая Друзо. Затрещало громко, как револьверные выстрелы. А в момент следующий, нечто вышибло ружьё из рук архивариуса и оно отлетело в самую гущу напиравших арахнид. Затем и сам Жиль быт сбит с ног и на какое-то время лишился возможности ясно мыслить. Наверное, это спасло его от ночных кошмаров в будущем. Он не видел того, что предстало перед всеми остальными. Перило. Обыкновенное деревянное перило с головой какого-то пресмыкающегося гада, что до того момента спокойно змеилось на лестнице, и на хвосте которого возлежала идеальной формы женская рука, теперь ожило. Это оно отправило ружьё Жиля Друзо в недосягаемую даль. Это оно, вдруг получившее некое подобие жизни, сшибло его с ног. И это оно уже опутывало кольцами, кои не разомкнуть, сколь жилы не рви, грудь первого, кто подвернулся – Гарнета Оллезара.

Глава 28.
Кошка на дереве.
Именно так ощущала себя некая фру Аскола, умница, красавица и ведьма по совместительству. Лежала она себе на полу тряской колымаги, то есть авто, противнейшего из всех ныне живущих, лорда Гарнета Оллезара, а представляла себя кошкой забравшейся на самую тонкую ветку самого высокого дерева. Там спасалась она от своры лютейших псов. Ну что?..  От своры, вроде, и спаслась. Правда, псы обложили её плотно, но ведь не убили. По мордахе влепили сильно и без вского почтения. Быть может и повреждение какое нанесли что будет посерьёзнее простого синяка. Вон как всё лицо на сторону повело. Как бы лицевую кость не сломали. Это всё печально и требует обязательного отмщения. Но не сейчас. Сейчас она, как драная кошка сидит на дереве – не совестно и повториться в определении – и только одно может, что жалко шипеть на радостно тявкающих псин. Однако долго так продолжаться не может; и на вершине ей вечно не сидеть. Прилетит какой ворон со стальным клювом - ушлый попёнок из инквизиции, и заклюёт до смерти. Спускаться надо. А как?.. Не каждой кошке такой трюк – с дерева, да вниз – по силам. Да и псы… Псы-то ещё здесь. И как же она могла, как исхитрилась так бестолково спустить почти выигранную баталию в нужник? Ведь и осталось-то всего расплющить лорда. Скормить его тощего помощника арахнидской шаловливой детворе. А толстенького храброго купчишку и инквизитора, тех - в подвал, на сеанс вивисекции. Но фру Аскола чуток просчиталась. Самую малую толику обмишулилась. Ну не была она профессиональным военным. Зияли в её богатом жизненном опыте, и, полученном на его основе образовании, большущие прорехи. Нет, о том, что к ней, всякие проходимцы могут с тыла подойти – ох, ты ж, матушка моя, как двусмысленно прозвучало! – она, само собой, догадывалась. И к такому некультурному их поведению, в общем-то, была готова; ловушек с обратной стороны дома навтыкала, - без магического дара и близко не суйся. Только собственные кишки по цветущему кустарнику живописно развешаешь. Однако предусмотрительность тоже имеет свои пределы. Откуда ей, простой ведьме, было знать, что по её драгоценную тушку явится сразу чуть ли не армия при двух инквизиторах, которые, собаки такие, сумеют аккуратненько снять колдовскую защиту по всему периметру палисада и при этом особо не упариться. Да и чёрт бы с ними, с инквизиторами, но ведь сама увлеклась, когда над целой толпой озверевших мужиков верх брать начала, кулёма.
…Оставшиеся, вроде бы не у дел, Гранц и Трей истомились от безделья в первые же пять минут. А уж когда пошла глухая – тут брат Стамм не солгал, приглушил грохот значительно – пальба, совсем уж решили кинуться своим на выручку. Сержант даже прицелился ногой заднюю хлипкую дверцу вышибить, да ворваться в стан врага этак красиво, жаль доброго коня под седалищем не случилось, да вострой сабельки в белой рученьке, а то так и въехал бы в «замок», видом своим красавицу ведьму до мгновенного любовного головокружения доведя. Эх, не судьба. К тому же вредный Гранц торопыгу Трея за хвост, то есть за шиворот ухватить успел.
- Куда? – зашипел он зло. – Не видишь?
Трей действительно ничего странного в той двери не усмотрел. Но лютый Гранц настаивал и в выражениях при этом не стеснялся.
Делать нечего, пришлось сержанту присматриваться.
- Эге ж… - протянул он озабоченно. – Ну и глаз у тебя. Ох, и глаз…
Дверка-то оказалась не простой. С виду чуть толще фанерки и стёклышко сеточкой обтянуто. А на деле… Трей осторожено к той преграде подобрался и колупнул её ноготком:
- Железо, - сказал уважительно. – Грохнул бы, что в колокол ударил.
- Во-во – вторил ему зоркий Гранц. – Встречай хозяйка гостей. Туточки мы уже, припёрлися.
- И чего делать станем? – Трей почесал коротко стриженую маковку. – Там, - он пальцем указал на дом, что-то недоброе деется. Слышь, какая пальба? Ровно рота против роты, и патронов не жалеют.
Гранц тоже поджал тонкие губы в глубоком раздумье. Шумели внутри действительно сильно, не сообразно намеченному плану. Тихого проникновения явно уже не вышло, да и ведьма, что-то не особо спешила покидать обжитое гнездо.
- Кажется, влипли наши, - с большой долей убеждённости сказал он. – О, слышишь?..
Сержант, как боевой конь стриганул ушами. С той стороны дома раздались, пусть и не ясные, но крики. И кое-что из тех криков вполне можно было разобрать.
- Это чё?.. – округлил глаза Трей. – Это святой отче так заворачивает? – Гранц утвердительно кивнул. – Ого! Тоже, видать, ведьма его сурьёзно озаботила, если он так поэтично выражается. Моего первого сержанта к нему в ученики определять можно. А уж он ли не умел смачно мысли излагать. – Трей перевёл вопросительный взор на Гранца: - Чего скажешь, коллега. Кажись все при деле. Только мы с тобой, как два котяха в проруби болтаемся. Пошли, что ли, глянем одним глазком, с чего там такая музыка.
Они ещё немного замешкались, решая, не нужно ли им разделиться: одному проникнуть в дом, а второму кинуться на выручку святого отца. Тоже ведь, вроде как часть команды. Но вопрос этот разрешился сам собой.
- Не пойдём, - бросил Трей. – Слышь, ор удаляется. Не иначе, как инквизитор тактическое отступление совершает, врагов за собой уводит.
Уводил он там кого или нет, двум охотничкам дела не было. Но ведь не кидаться же за улепётывающим попом, когда рядом – за стенкой - творилось чёрте что и сбоку бантик.
По первому этажу логовища красивой супостатки ни одного не закрытого ставенками окна не обнаружилось. И предполагая наличие у ведьмы скверного характера Гранц и Трей их взламывать не решились. Собственно, правильно сделали; фру Аскола из осторожности, а может из простой вредности нрава, не пренебрегала ловушками свойства технического. Устанавливала она их не сама – фру со всяческой механикой не в ладах была, - но нанятый для этого дела мастер божился, что охальники, кои рискнут ставенки изломать, как минимум без глаз и рук останутся. Из осторожности, - в таком деле, как полонение ведьмы, без неё никуда, - сержант и стрелок выбрали путь не прямой, окольный. Ну как – окольный? Надумали они проникнуть в заветное помещение через этаж второй. Для них сделать это было не особо трудно. Даже без лестницы обошлись. Сбоку от дома, футах в пяти, может, чуть более, была прилеплена небольшая пристроечка для хранения всяческого инвентаря. Вот на её крышу они и влезли. А оттуда уже и рукой подать до окон второго этажа. Правда, совсем без приключений не обошлось. Всему виной невеликий рост Гранца. Трей-то на узкий карниз, что под окнами, перепрыгнул ловко. Удержав равновесие, он выдавил стекло и забрался в дом. Но Гранц скакнуть скакнул, а вот зацепиться ни за что не сумел. И пара тяжёлых револьверов, что покоились до поры в кобурах, притороченных к ремню у него за спиной, тут же потянули его вниз. Стрелок потешно замахал руками и собрался рухнуть в красивейший розовый куст. То-то писку было бы. Свершиться такому конфузу не позволил сержант Трей. Реакция у этого человека была атакующей змее на зависть. Ну и силы не занимать. Гранц вдруг ощутил, что попал в стальной капкан – это Трей успел обхватить его поперёк туловища рукой и легко, словно пушинку, вдёрнуть в раззявленную пасть окна.
- Спасибо, - прошептал слегка ошарашенный Гранц.
Сержант только отмахнулся и указал на дверь, мол, не до того сейчас, двигать надо. Они и двинули…
…Рёбра трещали немилосердно. На глаза наползала красная муть, и, казалось, что вот выдохни сейчас, а вдохнуть уже не удастся. Неожиданно подкравшаяся смерть с любопытством взирала на мелкого человечишку, беспомощно бьющегося в неразрушимом охвате деревянного змея. Где-то далеко, кто-то кричал. Гарнет уже не понимал кто. Он ещё не сдался, но уже осознавал – он проиграл вчистую. Если говорить по чести, лорд давно бы свалился на пол, ноги не держали. В положении вертикальном он оставался лишь потому, что был перепоясан кольцами монстра, коему и быть-то в этом мире недолжно. Совсем рядом, а уже вроде и в недосягаемой дали, всё ещё вёл неравную схватку Сулли. Его дела блестящими, тоже никто бы назвать не решился. Число нападавших на него арахнид было изрядно прорежено, однако их всё ещё оставалось довольно для того, чтобы отчаянный старпом превратился в кровавый ростбиф уже в ближайшие минуты. Вот одна из тварей присела на две пары задних лап – сейчас прыгнет. Сулли нажал на спусковой крючок. Курок беспомощно щёлкнул. Выстрела не последовало. Барабан был пуст. Мохнатая уродливая тварь  мелко-мелко завибрировала обоими ртами и кинулась на беззащитную жертву. «Всё, - пронеслось в голове Сулли. – Совсем – всё!» Он закрыл глаза, готовясь к неизбежному. Но где-то там, на самом верху, кто-то непостигаемый человеческим разумением, решил всё переиграть. А может это просто два охломона вовремя подоспели? Грохнул выстрел, который показался Сулли гневным гласом с небес и арахнид ляпнулся на пол с простреленным телом. Старпом приоткрыл один глаз и успел увидеть, как волосатое нечто скребёт по полу всеми своими десятью ногами. Гранц просто не умел промахиваться.
- Что за… - обомлевшая от такого поворота фру Аскола стала оборачиваться, при этом активно тряся красивой головой. Правое ухо забило непроницаемой для звуков пробкой. Договорить она не успела. Безжалостный Трей ударил её по лицу так, как его когда-то учили – коротко, зло, беспощадно.
Сознание покинуло несчастную фру и она упала к ногам сержанта, словно мокрая никому не нужная тряпка. В ту же секунду Трей присоединил голос своего пистолета к весёлой трескотне револьверов Гранца. Вдвоём они сумели загнать паукоподобных страшилок обратно в подвал и тут же кинулись на выручку задыхавшегося в страшных тисках Гарнета. Он уже синел.
- Ведьма!!! – истошно завопил Сулли. – Не оставляйте ведьму без присмотра.
Гранц умерил свой бег по лестнице.
- Вяжи её чем придётся! – проорал Трей, прыгая через три ступеньки и рискуя свернуть себе шею. – Там я сам справлюсь. – Он подскочил к лорду и попытался руками разомкнуть страшные кольца. Ничего не вышло. Даже его медвежьей силы не хватило чтобы освободить умирающего лорда.
- Держись, подполковник, - прошипел он Гарнету в ухо. – Держись. Я сейчас… - и кинулся куда-то вон из дома.
Рядом с «одеревеневшим» лордом, опустился на пол, измотанный крайним перенапряжением нервов, Сулли. У него не осталось сил даже для того, чтобы хотя бы попытаться освободить склеенные паутиной ноги. Он так и сидел, уставившись в стену и не веря, что им всё же удалось одолеть одну-единственную противнющую бабу. Баба в этот момент, стараниями грубого солдафона Трея, пребывала, где-то не здесь. Она и не чувствовала, как ловкие руки Гранца стягивают ей запястья, ноги, накидывают петлю на шею. Запасливым оказался «летун», прихватив с собой изрядный кус пеньковой верёвки. Зная суеверие вояк - идя за «языком» не брать с собой верёвочку, дескать – к провалу, - он ни словом не обмолвился об этом ни Трею, ни Гарнету. И вот же – оказался прав. И то, как оставить такую занозу, да со свободными ручонками? Того и гляди – очухается и начнёт по новой безобразничать. От них, от «ведьмов», можно всяких пакостей ожидать. Вот ещё было бы чем ей пасть заткнуть, чтоб чего ни нашептала. Гранц огляделся вокруг. Ничего. Только ковровая дорожка. Но её в качестве кляпа использовать как-то неловко. Толста излишне. Этак можно барышню и уморить. А Гарнету она для каких-то неясных целей нужна живёхонькой. Скапустится оторва, и разбирайся после с разгневанным начальством. Если, конечно, начальство выживет. Гранц кинул взгляд на статую лорда. Да, вытаскивать нужно работодателя и срочно. Совсем плох. Весь синий, того и гляди богу душу отдаст. И куда запропостился этот Трей? Нашёл время для прогулок на свежем воздухе.
Сержант появиться незамедлил. Поняв, что ему не совладать со стягивающими Гарнета деревянными кольцами, он метнулся на улицу. Туда, к хозяйственной пристройке. Для чего-то же она нужна, а не только, чтоб всякие охломоны по её крыше скакали. Расчёт сержанта был верен – среди садового инвентаря, всяких там граблей и ножниц он отыскал то, что сейчас было жизненно необходимо – маленький топорик с удобной, ухватистой рукоятью.
- Только б лорд не загнулся, - шептал он, опрометью кидаясь обратно в дом ведьмы. – Только б не загнулся.
Гарнет был ещё жив, но дышал прерывисто, то и дело закатывая глаза, и возвращаясь в реальность только благодаря собственной воле и громкой матерщине старпома Сулли. Тот уже освободил одну ногу: но что с того? Помочь Гарнету он был бы не в силах, деже полностью сняв с ног липкие путы.
- Жив? – Трей ворвался в прихожую, подобно урагану. – Хвала Творцу. Ну, помоги небес создатель, не дай руке дрогнуть, - с этими словами он нанёс первый удар. Топор глубоко засел в древесине. Трей вырвал его нимало не напрягаясь, и снова ударил.
Избавление лорда заняло немного времени, но и этого оказалось довольно. Чтобы силы окончательно его покинули. Лишившись поддержки оживлённых ведьмой перил, он тут же рухнул в объятия Трея.
- Живой, живой… - приговаривал сержант, ласково, как малое дитя, поглаживая Гарнета по спине. – Ты, главное, дыши подполковник. Дыши. Остальное, оно, как-нибудь само утрясётся.
Обессиленного Гарнета вывели на воздух и бережно усадили в подогнанное авто. В себя лорд приходил медленно. Уже и архивариус успел очухаться, и незадачливого инквизитора от стенки отклеили. Уже услышали, как вопит второй служитель культа, которого черви таки загнали на дерево. А Гарнет всё никак не мог собраться, обтекая по сидщенью авто тягучим расплавленным воском.
Убедившись, что лорду уже ничего не угрожает, лихая парочка двинулась на спасение истошно вопящего брата Стамма. Передавив отратительных чудищ, Гранц и Трей велели патеру прекратить верещать и спускаться вниз. Оказалось, что это совсем не просто: бедолага жутко боялся высоты и теперь, буквально прирос к спасительному суку, не желая с ним расставаться ни на секунду.
- Чтоб тебя… - без всякого почтения к сану страдальца, выругался Гранц. – И что теперь делать? Может, оставим его там до утра. А утром жители квартала вызовут пожарную команду… пусть они вошкаются с этим недотёпой.
Патер пропищал, что-то возмущённо-истеричное и пообещал отлучить охальников от церкви.
- Снимайте меня отсюда, порождения ехиднины. И швыдче. А то я вот-вот от душевных волнений струю пущу, прямо на ваши бестолковые головы.
Брат Гонзо проникся состраданием к несчастному коллеге и велел Трею отыскать в каком ни на есть дворе садовую лестницу.
- Чу, отче, - деланно возмутился сержант, - это ж самое натуральное воровство. Грех на душу заставляете брать. Ая-я-яй, как не хорошо.
- Не будет греха, - ворчливо заявил Гонзо. – Я перед Творцом за тебя похлопочу.
- Обещаешь? – роль полудурка приглянулась Трею и выходить из неё добровольно он явно не собирался.
- Иди уже, остолоп, - прикрикнул на него инквизитор. – Скоро светать начнёт.
С грехом пополам, по уворованной лестнице в рваной сутане и в одной сандалии несчастный брат Стамм был водворён обратно на твердь земную. Он тут же опустился на колени и принялся горячо молиться. И надо заметить, что молитва Творцу в благодарность за своё спасение ещё никогда не была столь искренней.
С такими вот происшествиями экспедиция за ведьминой шкурой была завершена. И теперь машины подъезжали к воротам довольно большого, но с виду крайне запущенного особняка – штаб-квартире отцов инквизиторов, где фру Асколе предстояло близко познакомиться с методами допроса окаянных священнослужителей.
Фру уже давно затихла. Угроза лорда Гарнета возымела своё действие. Сейчас он действительно был готов искалечить ведьму и вряд ли бы испытал угрызения совести.
Большие, кованые ворота распахнулись почти беззвучно, пропуская авто и тут же захлопнулись. Едва слышно лязгнули замки, и Аскола ощутила, всю горечь своего поражения. Впервые за долгие годы на её глазах навернулись слёзы. Злые, жгучие слёзы обиды.
- Кошка на дереве, - едва слышно прошептала она. – Да, но… кошка всё ещё живая.

Глава 29.
Голова в круг.
Из здания паламента он вышел с ощущением, что извалялся в зловонной луже нечистот. Плюхнувшись на заднее сидение авто лорд Гарнет Оллезар швырнул рядом с собой несколько каллиграфически исписанных листков, неаккуратно свёрнутых в трубочку, прикрыл глаза и принялся массировать виски. Кто-то, у кого отродясь не было сердца, методично вбивал в его голову гвозди. Нет, не гвозди – железнодорожные костыли.
Гарнет, с плохо сдерживаемым стоном, разлепил тежеленные веки и тут же, в зеркале заднего вида, поймал вопросительный взгляд шофёра.
- Куда едем? – перевёл он немой вопрос. – Подожди минутку. Я ещё не решил.
Ладонью лорд прикрыл глаза. Яркий дневной свет раздражал и добавлял боли и без того раскалывающейся голове. Дьявол! Необходимо было собраться. Изловить хоть одну из расползающихся в разные стороны мыслей и на что-то решиться. Куда ехать? Действительно – куда? Гарнет тяжело вздохнул:
- Трогай. Я покажу.
Ему очень хотелось отправиться домой. Захлопнуть за собой двери. Вырвать провода из телефона. Забраться в постель. И, как в детстве, спрятаться под одеялом. Тогда это помогало. Тогда, но не сейчас. Сегодня одеяло его спасти не могло. Снова вздох, да такой, будто он только что одолел двадцать миль, протопав их все на своих двоих вплоть до последнего ярда. Нещадно болели рёбра, добавляя остроты ощущений. И страшно хотелось напиться. Не выпить, чтобы снять напряжение, а именно напиться до положения риз, до полного оскотинения, до забвения. Только это могло ему помочь избавиться от боли и нескончаемых забот. Рука непроизвольно потянулась к минибару и нащупала бутылку бренди. Осуществить мечту об отключении разума не удасться, но сделать добрый глоток всё-таки нужно. Иначе он просто сойдёт с ума. Гарнет указал шофёру часть пути.
- Доедешь, скажу куда свернуть. А пока не беспокой меня… - и он приложился к горлышку.
Путь предстоял не близкий, и можно было попробовать навести хоть подобие порядка в своём захламлённом чердаке. Итак…
…В парламенте его провели в уже знакомый кабинет-аудиторию. Встретили его там… - и вот тут начались неожиданности – едва ли не с распростёртыми объятиями. Не будь бывший подполковник так закалён сражениями, где каждая секунда приподносит всяческие неприятные сюрпризы, он бы обязательно дал слабину. Но Гарнет был – кремень. Во всяком случае, ему хотелось думать о себе именно так. Как бы то ни было, столь разительная перемена в поведении политических бонз хоть его и потрясла, однако это никак не отразилось на его мужественном лице. Разве что самую малость: побелела тонкая нить шрама и заиграли желваки. Лорд Оллезар всем своим естеством почувствовал, что его ожидают неприятности. Но в чём подвох, разобраться не мог. Впрочем, его неведение долго не продлилось. Господ из парламентской комиссии, буквально, распирала неудержимая радость. Гарнету захотелось кулаками стереть фальшивые улыбочки с их породистых жирных рож. Вместо этого он вежливо поприветствовал господ парламентариев и направился к знакомой кафедре - бодрый, подтянутый, уверенный в себе. Как на расстрел шёл или под венец с нелюбимой женщиной. Но в этот раз до лобного места дойти ему не позволили. Сытенькие господа, как будто позабыв привычные чванство и чёпорность, наперебой стали приглашать его за свой стол, как равного.
«Ого! – внутренне Гарнет весь напрягся. – Кто-то здорово прищемил им пальцы. Кто-то очень и очень влиятельный. Интересно бы знать – кто?»
Однако, было похоже, что этот вопрос волновал не только Оллезара, но и всех присутствующих без исключения.
Далее всё пошло по сценарию, с которым его, почему-то забыли ознакомить заранее. После формальных приветствий и ничего не значащих фраз в помещении повисло многозначительное молчание. Несколько пар настороженных глаз внимательно изучали Гарнета. О! По ним можно было прочесть многое. Напряжение висело в воздухе, окутывая своей вязкой пеленой всё вокруг. Гарнету показалось, что даже сам воздух стал густым и липким, неприятно напоминая паутину приснопамятных арахнид. Его изучали. Снова. Но далеко не так, как в прошлый раз. Тогда он был для них кем-то мелким, вызывающим лишь лёгкое любопытство, смешанное с приличной долей презрения. Сейчас всё было иначе. Не сказать, что глазёнки этих господ бегали от страха. Вовсе нет. Его не боялись. Но некая необъяснимая настороженность ощущалась явно. Настороженность и не особо скрываемое недоброжелательство.
- Гм… - после затянувшегося молчания вступил один из бонз. Надо же, соизволил. Прошлый раз этот сноб не сподобился и рта раскрыть. Только и делал, что кривил полные, уже провисающие от прожитых лет и неумеренно потребляемых бисквитов губы. – Гм-гм… Лорд Оллезар, - казалось, титул и само имя Гарнета даются этому субъекту с большим трудом. Да, он был для них чужаком, которого случайно прибило к их стае. – Забудьте всё, что было вам предложено при нашей первой встрече.
Гарнет счёл необходимым выразить своё удивление, слегка приподняв одну бровь.
- Да, забудьте. Такому человеку… - кое-кто из парламентариев сдержанно кашлянул и собеседник Гарнета тут же поправился:
- Такому влиятельному человеку, как вы, не пристало начинать политическую карьеру с поста… э-э-э… не соответствующего вашим талантам. Мы обсудили нашу общую ситуацию и пришли к выводу, что вам лучше всего подойдёт должность председателя комиссии по… - тут снова возникла краткая заминка. Оратор явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Комиссии по присвоению воинских званий. Да-с… Ваше слово… Ваша подпись будет почти решающей. Конечно, - поспешил внести некоторую коррективу лорд, чьё имя не сходило с газетных страниц, - последнее слово остаётся за его величеством. Но… как нам стало доподлинно известно, в этом, безусловно, важном вопросе, наш мудрый король склонен вам доверять едва ли не слепо.
Вот это был сюрприз. Всем сюрпризам сюрприз. Сказать, что Гарнет был удивлён, значит, не сказать ровным счётом ничего. За то, чтобы занять место в этой комиссии, - уж, нужно молчать о председательстве в ней, - маститые политики были готовы рвать друг другу глотки. Не удивительно, что для сидящих напротив господ парламентариев Гарнет, в одночасье, стал кем-то вроде врага. Да, что там – вроде. Враг он и есть враг. Не являлось для лорда тайной, что у каждого из этих толстеньких, улыбчивых господ на это место есть по нескольку собственных послушных их воле протеже. А тут такой неприятный казус. Кто-то неизвестный, - знать бы кто? - взял, и вот так запросто, подарил армейскому выскочке контроль над всем офицерством. Сволочь такая. Убить бы гада. И ведь убили бы, если б ручонки не были коротки. Гарнет задумался. Было над чем. Не сказать, чтобы он был совсем без влияния. Куда ж в его кругах да без связей. Но нельзя и отрицать, что он всё-таки, человек, вознесённый к политическим высотам единственно игрой слепого случая. И вдруг такая поддержка. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять прописную истину - любая поддержка – это вексель.
«И кому я сейчас должен? – Гарнет не удержался и наморщил лоб в глубоком раздумии. – И, главное, что я теперь должен?» Ему вдруг представилось, будто он снова на войне. Сидит в грязном окопе против толпы могущественных врагов и изо всех сил принуждает себя не дать оттуда дёру.
- Поздравляю вас, лорд…
Гарнет встрепенулся. Нельзя, просто недопустимо терять бдительность в общении с целой стаей безжалостных стервятников.
- Не спешите, господа, - Оллезар изобразил некое подобие благодарственного кивка. – Я конечно рад подобному обороту дел. И я, безусловно, счастлив оказаться… - тут он слегка замешкался, подбирая слово. – Оказаться в одной команде со столь уважаемыми людьми, каковыми являетесь вы. Но, господа, я вижу перед собой некоторое препятствие. Большое, не побоюсь этого слова, препятствие.
- Мы слушаем… - Бонзы с похвальной готовностью изобразили на лицах некоторую заинтересованность.
- Видите ли, по законам империи Маангаст, пост председателя комиссии по утверждению воинских званий может занять только кадровый офицер, в данный момент находящийся на службе его величества. Я же подал рапорт об отставке, и месяца не прошло. Отставка была принята военным министром. И потому, ваш покорный слуга, вряд ли может рассматриваться в качестве кандидата на столь значимый для державы пост.
Ответом ему, недотёпе, послужили покровительственные и чуть пренебрежительные улыбки.
- Мы рады, что вы чтите букву закона, - заговорил один из них, обладатель таких роскошных бакенбард, что их вполне можно было использовать в качестве вымпела на флагманском линкоре. – Но… Вот вам список лиц, - он протянул Гарнету те самые листы, которые он впоследствии свернёт в трубку, хоть мух ей колоти. – Этот список нужно просмотреть в самые кротчайшие сроки. Да-с… там и ваше имя. – Он позволил себе улыбнуться. – Надеюсь, вы не станете оспаривать своё восстановление в армии… кхм… и присвоение вам звание полковника.
Со стороны ушлого, политикана это, безусловно, было издёвкой. Мелкой шпилькой для недосягаемой в данный момент персоны. Гарнет это понял. Но почёл за лучшее проглотить кислую пилюлю. Начинать сейчас ещё одну войну он посчитал за величайшую глупость. Эти монстры ни какая-то там ведьма. Ведьма что? Тьфу и растереть. А эти волчары другого сорта. Они способны свернуть ему голову, как курёнку. Во всяком случае, пока он не обзаведётся нужным для сражения оружием.
«Терпение, господа, терпение».
- Должен вам так же сообщить, - продолжил вещать обладатель бакенбард, - что вас практически не будут касатся вопросы присвоения званий прапорщикам, младшему и среднему офицерству. Для всей этой мелкоты есть клерки из подчинённой вам комиссии. Ваша прерогатива – полковники и генералы. – Последние слова ему дались с явным трудом. Гарнету даже показалось, что собеседник готов прямо сейчас истереть в порошок свои вставные зубы, да жалеет такую необходимую в обиходе вещь. Слишком дорого стоили зубы из слоновой кости. Но искус был велик. Слишком большой кусок кто-то вырвал из его старческой пасти и передал ему – парвеню из джунглей. Гарнет едва ли не пальцами растянул губы в подобающей случаю улыбке и деревянно склонил шею.
- Просмотрите списки сегодня… если изыщете время, - было сказано ему. – И за сим, мы с вами прощаемся… ненадолго. Встретимся на заседании парламента.
Отцы нации поднялись со своих мест дружно, как по команде. Было очевидно, что они стремятся, как можно быстрее покинуть место заседания. К дверям они двинулись торопко, чуть ли ни толкаясь локтями. И только один из них, уже на самом пороге изволил обернуться:
- Волосатая у вас лапа, лорд Оллезар. Такая уж волосатая, что более некуда. – С этими словами парламентарий поспешно покинул кабинет, оставив Гарнета в полном недоумении.
Спустя полчаса недоумение всё ещё не покинуло совершенно сбитого с толку Гарнета. В его голове, плотным роем вилось множество остро жалящих вопросов. И ни на один из них он не находил удовлетворительного ответа.
- Куда теперь, лорд Оллезар? – Ну, вот и ещё один вопрос. На этот раз от шофёра. Но, по крайней мере, сейчас Гарнет мог ответить вполне вразумительно.
- Следуй моим указаниям; сейчас направо…
- Э-э… лорд Оллезар… у вас есть при себе оружие, - водитель был не на шутку обеспокоен. Авто свернуло в кварталы, которые добропорядочные граждане предпочитали не посещать. Потеря кошелька здесь была наименьшим из возможных рисков.
Гарнет лишь лениво шевельнул пальцами. Оружия при нём не было. Но случись сейчас какой казус – останови какие неблагонамеренные нелюди его машину – и он будет только рад. Нужно было выпустить пар. Перед встречей, что ему предстояла в самое ближайшее время – так просто необходимо. А какая разрядка может по эффективности тягаться с беззлобным уличным мордобоем.
Что ж, в этот раз лорду не повезло. Никто не встал на его пути. Никто даже тухлого яйца в авто не швырнул.
- Трусы, - процедил лорд сквозь зубы, выбираясь из авто перед уже знакомыми ему воротами, и являя свою личность сурового вида охранникам с тонзурами. Привет тебе обитель святости! Великий грешник пришёл к твоим стенам, чтобы встряхнуть за шкирку ещё более грешное существо. Его пропустили, не задавая лишних вопросов, и провели вопреки его ожиданиям не в подвальный каземат, а куда-то на самый верх, почти в чердачное помещение.
Без скрипа отворилась тяжкая дверь, - охрана регулярно смазывала петли, - пропуская лорда – и вот опять неожиданность – не в тюремную камеру, а во вполне уютное помещение сухое и тёплое. В нём жить можно было если бы не частая – руку до стекла не просунуть - решётка на окне.
Гарнет огляделся и хмыкнул: надо же, даже отдельное помещение под уборную. И всё-таки о том, что он вошёл в узилище здесь напоминало буквально всё. Вся мебель – стол, стул, кровать была намертво прикручена к полу, не сдвинуть. Никаких простыней, лишь голый матрац из ткани, что руками на полосы никак не разорвать. И одеяло, далеко не пуховое – нечто старенькое из колкой верблюжьей шерсти.
- Полюбоваться пришли, лорд Оллезар? – Ведьма сидела на кровати, подобрав ноги. Визиту Гарнета она ничуть не удивилась. – Могли бы и предупредить заранее. Я бы накрасилась и приоделась. – Она брезгливо повела плечами, демонстрируя свой непрезентабельный наряд. Облачили дамочку, склонную к душегубству, в нечто плохо описуемое. Какое-то подобие халата или балахона из льняной ткани, полностью, до пят, скрывающее тело соблазнительной фру.
- Поговорить.
- Экие вы, однако, говоруны, - съязвила фру Аскола. – Всё бы вам болтать. Вот и толстячок ваш, сегодня с утра заявился, тоже с разговорами. А нет бы даме презентовать какое средство от ушибов. Вон, что со мной сотворил, один из мерзавцев, которого вы с собой приволокли в дом одинокой беззащитной женщины. И не совестно ведь ни ему, ни вам.
Гарнет подтвердил – нет, совсем не совестно. И не удержался, добавил:
- Сдаётся мне, что вы, мадам, заслужили всё, что с вами случилось, и даже больше.
- Ну, - она пожала плечиком, - может быть. Я всю жизнь была неслухом. Ладно – это всё пустое. Зачем явились, лорд?
Оседлав стул и положа руки на его спинку, так ему была видна узница совести, Гарнет в упор посмотрел на неё, явно не торопясь начинать беседу.
- Ну же, чёрт бы вас побрал, говорите! – Аскола явно не отличалась терпением.
- Расскажите мне про кровавого голема, - заговорил Гарнет.
- Вот ещё, - выпалила ведьма. – Стану я язык распускать.
- Как знаете… - Гарнет поднялся и направился к двери.
- Что?.. – забеспокоилась фру. – Это всё?
- Да, - лорд занёс кулак, чтобы постучать, давая охране знак выпустить его.
- Нет… Нет, так дело не пойдёт. Эй, да постойте же вы… Вот ведь до чего недипломатичный тип. Толстяк хоть сделку предложил. А этот…
Оллезар обернулся.
- Я не намерен с вами торговаться.
- А зря… - Аскола хитренько улыбнулась. Гарнет не мог не отметить, как шла ей эта улыбка. Даже сейчас, когда лицо фру Асколы было изуродавно почерневшей опухолью, ведьма всё равно была чертовски хороша собой. – Мне есть, что вам предложить.
- Излагай. И помни – я не намерен играть в игры. Довольно их с меня. Я страшно зол. У меня раскалывается голова. Я невыпался и у меня жутко болят рёбра. Поэтому, если вы не заговорите…
- Да поняла я… - Аскола рывком сбросила ноги с кровати. – У вас, как и у меня была бурная ночь и неудачный день. Но и дьявол с ним. Слушайте, я действительно могу поделиться с вами полезными для вас сведениями, но за это…
Снова оседлав стул, Гарнет изобразил на лице лёгкую заинтересованность.
- За это вы должны гарантировать мне жизнь.
- О, как!? А стоит ли?
- Я расскажу вам всё про голема. Раз, - она загнула мизинец на левой руке. – Я назову вам место, где сейчас находится его берлога – два. - Теперь к мизинцу добавился безымянный. - Я поделюсь с вами информацией о том, кто поспособствовал тому, чтобы ваш отец упал с того клятого моста.
А вот это был удар. У Гарнета перехватило дыхание. Но оказалось, что ведьма ещё не закончила.
- И я… я могу подсказать вам, как можно убить… Это, правда, только моё предположение… Но в деле ведьмовском я не последняя. И я сама изыскивала способ, так на всякий случай…
- Не тяни… - голос Гарнета неожиданно охрип.
- Я имею представление, как уничтожить кровавого голема…
…Водитель предусмотрительно распахнул перед ним дверь, но Гарнет медлил. Он стоял, полуобернувшись к обители инквизиторов, и о чём-то напряжённо думал. Голова болела немилосердно, мешая сосредоточиться. Ни о какой ясности мысли и речи быть не могло. Оллезар нуждался в отдыхе.
«Отдых, - слово вышло кисло-саркастическим. – Отдых. Какое там». Он сел в машину. Что-то мешало ему. «Ах, чёрт – список!»
- Поехали домой, - приказал он шофёру и машинально развернул окаянную бумажку. Читать её он вовсе не собирался; итак от проблем деваться некуда, а тут ещё и служебные обязанности. Но глаза сами зацепились за идеально выписанные буквы.
- Что!?. – Гарнет не поверил тому, что увидел. – Не может быть!
Он вгляделся снова в ровный ряд строчек. Ошибки не было; первой строкой – тут уж как не приметить – чёрным по белому было выписано: «Перевести полковника Кнапста из южных колоний в столичный гарнизон с присвоением ему генеральского звания».
- Чёрт тебя дери, Гарнет, - прошептал лорд. – Уж это-то представление я подмахну не глядя.

Глава 30.
Память его крови.
Отец, пока ему не выпустил кишки, какой-то молодой да борзый рыцарь, часто рассказывалал сынуле про его незабвенную маман. Сынуля внимал с почтением и пиететом; нарвились ему эти страшоватые, в общем-то, побасёнки. Поначалу он к россказням отцовским именно так и относился, как к бессовестному вранью,  человека, склонному к неумеренному употреблению чужой крови. Папаша был персонажем занимательным; ему живое существо осушить, что кружку пива выхлестать со смаком и удовлетворением. Голем частенько его вспоминал. И мамашу – тоже. Он её не помнил, совсем не помнил. Красавицу альвийку поразили стрелами сначала её единоплеменники, едва ли не родственники, а уж рану смертельную нанёс... Вот ведь злобная гримаса судьбы! Всё тот же молокосос из презренного человеческого рода. И ведь у гада ещё юношеские прыщи не присохли, а как луком-то владел, сволочь.
Кровавый голем валялся на диване полуразвалясь в безделии, лености, неге. Вряд ли такое времяпреповождение можно было считать для него нормальным: существо не от сего мира имело характер беспокойный, кипучий. Голем был склонен к разного рода авантюрам. Причём такого свойства, от которого и сам иногда впадал некое смутное, смурное состояние, совершенно не понимая: а зачем он сие безобразие вообще отчебучил? Позднее, когда писк недоразвитой совести умолкал, он спокойно всё приписывал артистичности своей сложной натуры; позволял миру отдохнуть от своих чудачеств и снова принимался за старое. Людям, - впрочем, не стоит считать, что только им, скорее всему живому, - голем вредил с маниакальным упорством, имея к тому причины глубоко личного свойства. Во всяком случае, он считал именно так. Но сегодня он, по благородству собственного естества, позволил никчёмным человекам немного передохнуть от своих чудачеств. Хотя, признать нужно, он и сам нуждался, пусть и в краткосрочном, но отдыхе. Хлопотные дни выпали на его долю в последнее время. Тут и возникла неожиданная пауза, пожалуй, что и к месту. Голем просто не знал, что ему делать. События недавние особой радости ему не принесли: некий аристократишка оказался излишне везучим и исхитрился подпортить голему всю игру. Сначала кровавый господин впал в ярость. Чуть было не пришиб на месте Асколу. Но это впереди; баба слишком много о себе мнить стала. А потом… Потом на его плечи мягким покрывалом опустилась апатия. Голема можно было понять. В разе всяком, себя он прекрасно понимал. Столько веков гоняться за собственным наследством. Бесчётное количество раз быть всего на волосок от заветной цели и всё упускать. Какое сердце выдержит. Никакое. Хорошо, что папа об этом позаботился; у альвийской кровавой копии сердца не было. И взяв себя в руки, голем пришёл к выводу, что нуждается в сиесте. Накрутив хвоста строптивой фру, чтоб не расслаблялась и продолжила копать, он отправился домой. Да, у него был настоящий дом. Правда, он не совсем его – арендованный, но всё-таки.
 Помыкавшись за свою долгую и довольно сумбурно протекавшую жизнь по разным местам, порой довольно экзотическим, а подчас и просто мерзким, на этот раз голем выбрал для своего относительно продолжительного проживания на одном месте охотничью хижину. Этак простецки её именовал владелец – богатенький купчик с замашками родовитого дворянина. Дворянин из торгаша был прямо скажем никакой – фальшивая полушка, но именно эта его особенность и глянулась небрезгливому голему. Тщеславие – грядка, на которой произрастают все пороки. Пронюхав, что купец является владельцем довольно комфортабельного дома в лесной чаще, голем тут же приступил к нему с предложением пустить его туда в качестве квартиранта. Купчик сначала заартачился. Кровавый господин тогда еле сдержался, чтобы не снять с него шкуру живьём. Но усилием воли преодолел зов инстинкта. Тогда это было не своевременно. Вместо смертоубийства он изобразил из себя нечто таинственно-возвышенное. Нечто тёмное и томное одновременно. Нечто обидчиво-капризное и отстранённое от обывательщины во всех её проявлениях. В общем, разыграл из себя непризнанного гения от поэзии, творящего в стиле, название которому придумал на ходу и тут же его забыл.
- Мне нужно… нужно уединение, - вещал «поэт» голосом нечисти, что изображают на подмостках провинциальных театров. – И в то же время мне нужно единение… Ты меня понимаешь? – Купчик ни черта не понимал, но активно кивал башкой, дабы его не сочли за человека, плохо разбирающегося в новых течениях литературы. – Единение с природой. С духами древнего леса. Мне нужно… - голос его зазвенел, вот-вот сорвётся от нервного перевозбуждения. – Сдай дом, собака. – Глаза голема оказались на уровне глаз обомлевшего от такого перехода купчика. – Добром прошу. За хорошую цену прошу. А то мы поэты, народ ни хрена не уравновешенный, можем и ножиком пырнуть. И нам, дуракам, за это ничего не будет, кроме дурдома. А там бояться нечего. Там все свои. Ну… сдашь хату? – и голем обнажил в бритвенной белизне свои идеальной формы клыки, никогда не нуждавшиеся в мастерстве дантиста.
Улыбка живоглота произвела должное впечатление.
- Такому великому… э-э-э-э… стихотворцу, - заблеял торгаш, как ни сдать. А можно я про это знакомым расскажу?
- Про что, про «это»? – напрягся голем.
- Ну, что у меня снимает дом известный поэт.
- Конечно, рассказывай, - подал милостыню домовладельцу теперь уже законный квартиросъёмщик. – Но не забудь добавить – величайший поэт современности. А я тебе за это книжку со своими стихами подарю.
- С автографом?.. – схлопнулись ладошки купчика.
- А как же… Всё по чести.
Псевдоальв ничуть не опасался, что к нему в лесную глухомань потянутся толпы почитателей. Кому возжелается переться в чащу, чтобы навестить больного на весь ум стихоплётного гения? Никому. Про него даже хозяин избушки вспоминал только в день оплаты. А получив причитающееся, тут же предусмотрительно забывал, как тот выглядит. Поначалу-то он был сильно огорчён: оказалось имя альвийского дарования никому не известно. Купчик даже дерзновенно помышлял вышвырнуть бездарного стихоплёта вон; пусть, паразит такой, под лопухами свои вирши слагает. Но при следующей встрече поэт обновил его воспоминания о своей чудодейственной улыбке. И торгаш мудро для себя постановил: «Да ну его на хрен, пусть в чащёбе обитает, от меня подальше. Платит же… Чего ещё хотеть?»
Избушка же оказалась весьма и весьма комфортабельной, поскольку хозяин – вовсе к охоте не расположенный – планировал свить здесь, что-то вроде гнезда разврата, для своих приятелей-толстосумов и их подружек. Но промахнулся с расстоянием. Забираться в такую даль, по бездорожью, желающих оказалось мало. Так, нахождение квартиранта, пусть даже и такого странного, было для умеющего считать деньги купчика большой удачей. Ну и альву хорошо. Два этажа. Три спальни… это, правда, было некоторым перебором. Ну да ладно: торговому люду, при серебре, тоже где-то душами отдыхать потребно. Не все же из них к свальному греху склонность имеют. Есть и стеснительные.
Однако главным достоинством дома было наличие настоящей ванны. Жаль только, что воду для неё приходилось самому качать ручным насосом, а потом ещё и греть в спеиальном баке, но это сущие пустяки: неудобства големом почти не замечаемые. Посещали его, конечно, мысли - назначить к себе в услужение парочку уличных раздолбаев. Но по здравому размушлению он от этой идеи отказался. Ни к чему плодить народишко, знающий о месте его постоянного прибывания. Хватит и ведьмы с её нарочным. Двое – итак многовато. Но по-иному – никак. Связь поддерживать необходимо.
Сегодня, как раз, голем и ожидал весточку от строптивой фру. Но пока вестовой от ведьмы не прибыл, он позволил себе часок-другой сибаритского безделья. Тоже ведь нужно для души, так сказать, отдохновения. Да-с, поэт он или не поэт?
Потому сейчас кровавый голем и предавался воспоминаниям. Всплывали в его памяти папашины россказни о том, какие планы он вынашивал уже после мамашиной преждевременной кончины. Планы действительно были грандиозны. Не солгав, можно было их назвать межпланетными. И ведь почти сбылись. Эх, была бы жива неукротимая альвийка…
…Аммарх-Тот, призыватель без души и сердца, потрёпанную жизнью парочку не обманул. Шкафчик с книгами в сторону легко отодвинул, приглашая их ступить в святая святых, а там такая красотища укрыта была. Конечно, только для народа понимающего – не для быдла всякого. У альвийки дух перехватило. Все стены, пол и потолок каморки были расписаны с великим тщанием и большим умением пентаграммами, октограммами и прочей колдовской символикой. Большим мастером оказался Аммарх-Тот по части начертательной магии. А уж какие заклятия светились повсюду – любо-дорого. Было здесь чему поучиться. Вон, даже опытнейший маг крови и тот словеса магические глазами так и жрёт; по нему видно было, что дядька не всё понимает.
- Однако… - выдохнул он уважительно.
- А то… - не удержался от похвальбы скромняга из университетской библиотеки. – Вы только посмотрите; настоящие свечи, горящие чёрным пламенем. Никаких иллюзий и фокусов. Много мне пришлось постараться, чтобы такую редкость изыскать, а после добыть. Без крови не обошлось. Сами понимаете – свечи эти подороже алмазов станут.
Парочка прекрасно всё понимала. Ведьма из альвов, в полный восторг придя, даже готова была простить призывателю его раздражающее поглаживание лысины. Такой нужный в её персональном деле господин, безусловно, имел право на некоторые маленькие слабости.
- Призывание демона третьего круга – дело долгое, - по делу заговорил Аммарх-Тот. К тому же они чрезвычайно капризны. Могут и вовсе не явиться.
Маг крови удвилённо приподнял брови.
- Как такое возможно.
- Многое, что возможно, - призыватель снова огладил голову. – Возьмёт такой гад и пришлёт вместо себя другого, куда послабее.
- Хм… - альвийка скептически уставилась на призывателя. Может, она поторопилась ему дифирамбы петь. Может, он всё-таки не так и силён. А если он просто мошенник. Ловкий мистификатор.
Стена напротив входа озарилась переливчатым зелёно-синим светом. По пентаграмме, на ней изображённой, прокатилась волна бордового пламени. И это было неправильно: почему на стене, а не как принято – на полу?
- Не может демон себе замену выслать, - твёрдо заявила альвийка. – Ты же его по истинному имени выкликаешь.
Призыватель недовольно поморщился:
- Мнение дилетанта, - объявил он. – Ясно – по имени. Но никто из начинающих во внимание не принимает того факта, что у сильного демона своя свита есть. Что, не догадывались… оба? Начни призывать мелкого беса и тот явится: ему деваться некуда. Призови демона из четвёртого круга, и, тот, скотина такая, уже может подсунуть вместо себя чёрта лысого. Они ж, демоны, на всяческие выкрутасы способны. И общение с ними, без максимального к ним недоверия, к большущей беде приведёт. Ещё немного терпения и… - последние слова призывателя относились к происходящему на стене. - Одно скажу, пока всё не началось: демон-заместитель… хе-хе… так скажем, уже сам будет способен вызвать хозяина. Этим я пользоваться научился, - самодовольно ухмыльнулся Аммарх-Тот и рухнул на пол со стрелой в сверкающем затылке.
Их настигли, и время тут же стянулось в один тугой комок. Ни начала, ни конца – только «сейчас».
Альвийка кинулась на пол, пропуская над собой ещё одну стрелу, сдёргивая с плеча лук, и, краем глаза отмечая, что из стены выпало, что-то нездешнее. Ага, демон всё-таки вылупился. Знать бы ещё, какой. Да всё равно; тут не до жиру.
- Гаси свечи! – крикнула она, посылая свою первую стрелу. Жаль – мимо. Свои пришли, догадалась она. Их так просто не ущучишь.
Маг крови, тоже кота за звост тянуть не собирался. Минальничать некогда, когда речь идёт о собственной драгоценной шкуре. Умирать ему не хотелось и потому на месте он не столбел. Свечи, так свечи. Со всем нашим удовольствием. Ногой он наступил на ближайшую. Одновременно руками вытряхивая из заветной баклажечки, засидевшегося в безделии ифрита.
Вторая стрела альвийки пришлась в цель. Заявившийся по её душу кровник глупо всхрапнул и забулькал. Ага, горлом словил. Теперь про него можно забыть. Один покойник нарисовался. Но ведь были и другие. И потеря одного мстителя их ни за что не устрашит, только лютости добавит.
- Заклятие готово? – невольно сорвалась она на визг.
Но маг крови только руками развёл: не заготовил загодя. Однако он тоже был парень не промах:
- Ты, кто бы ты ни был, - заорал он, обращаясь к демону. – Мы с тобой после поручкаемся, а сейчас…
- Понял, - пропищало порождение преисподней, и кинулось из порушенной пентаграммы, словно за ним мчался легион ангелов.
Был демон обликом неприятен, но точно не третьего круга. Это маг с альвийкой поняли и в суматохе. Не соврал упокоенный не во время призыватель – прислан был в этот мир прислужник, ранга далеко не генеральского. Но это ничего – демонская подкрепа, это вам не декханин с вилами.
Следующего охальника альвийке на шару снять не удалось. Ловок оказался, чертяка, и умел. На колени рухнул. Стрела выше прошла. Но сам поцелить точно тоже  не сумел. Его «привет» пришёлся отступнице в бедро. Чтоб его; теперь не побегаешь. Жить соплеменнику, правда, оставалось мгновение не больше. За дело принялся ифрит. А этот горячий персонаж жалости не ведал. Потому, сопли не разводя, мелкий нечестивец, простецки выжег альву лицо. И ведь ладно сработал, даже клыков покойнику не оставив. Спалив врагу всё  дочиста, ифрит кинулся вон из потайной комнаты. Ага, значит, враги ещё не кончились. Дьявол, как же огорчительно. Хорошо, демон, инквизитора зачуя, и собственную незавидную судьбу предвидя, - со святыми отцами тягаться ему не с руки, - кинулся к фальшивой стене, что отделяла «кабинет» призывателя» от тайной комнаты, и опрокинул полные фолиантов шкафы, пробивая выход из мышеловки.
Да, уж – великий кудесник сему миру был явлен.
Теперь, уже разглядев явившегося помощника, альвийка и маг вообще засомневались в его полезности. И, прямо скажем, были рады своей ошибке. Помощи от него не густо, но хоть дыру в стенке проделал – всё польза. К тому же ему удалось отвлечь внимание единственного, оставшегося в живых альва. Что стоило последнему жизни. Ифрит, распалясь от первого смертоубийства, не оставил ему ни единого шанса, спалив врага, едва ли не до пояса. Вот тут, искристый малышок увлёкся. А на войне подобные вещи наказуемы.
…Что сказать, иметь в союзниках альвов – удача свойства сомнительного. Их презрительное до брезгливости отношение ко всем разумным вообще и к людям – в частности, их задирание длинных носов, их высокомерие и постоянная готовность выпотрошить любого, - жизнь упростить не могут. И пусть рыцаря, за время общего путешествия, они мало-мальски начали признавать почти за бойца, а к инквизитору прониклись, даже некоторым рахитичным уважением, но как только дело дошло до самого дела, выпряглись из постромок, хоть ты их кнутом пори. Ведь как оно бывалыми мужами рода человеческого было изначально замыслено: инквизитор логово призывателя проверяет, из подозрения, что там может кто-то несусветный оказаться, а уж после они мозгуют, каждому своё дело определяют, и идут на штурм. Грамотно? Не поспоришь. Но попробуй это втолкуй трём почуявшим кровь людоедам. Ага. Только ломом по хребтам. Они, как зачуяли, что в домишке их сестрёнка по племени, так очами заполыхали, зубищами защёлкали и кинулись в домишко кинжалами размахивая. Понятно – нарвались на стража дверей. Тут бы и полегли, бестолочи. Хвала инквизитору – он мелкотравчатого умениями уродца – и пусть он под потолок вымахал и ликом ужасен – сумел изгнать ещё до того, как гвалт поднялся. Но разве это клыкастых охладило. Ага – держи карман шире. Самые те личности, чтобы в драке мозг включать.
- Гда, баба? – змеёй рассекрженной, очами яростно зыркая, вопросил один из них.
Инквизитор в отчаянии рукой махнул: чтоб вас черти взяли. Лезьте в драку. Околеете – домой не приходите. Альвийка ваша - в подвале. Что хотите, то с ней и делайте. Те и рады стараться – кинулись, головы очертя. Нахрапом желая всё решить и робким людишкам носы утереть. Утёрли, не поспоришь. Призывателю ум на свежий воздух выпустили. Ну и околели сами в скором времени. Старый инквизитор тяжко вздохнул: всю главную работу теперь им троим вершить придётся. А там демон. Это святой отче знал наверняка. Уж с его ли опытом ошибаться?
Провидцем инквизитор не был. Но головушкой своей думать умел замечательно. Ухватил он за шиворот, рвущегося с альвами недоросля. Отвесил ему знатную затрещину – не суйся, губошлёп туда, куда собака свой хвост не суёт – и многозначительно глянул на рыцаря. Тот кивнул понимающе. Теперь это только их драка.
- Я сеть раскину на магов, - сказал инквизитор. – Худая выйдет сеть, потому, как там кровавый чародей: кровь оживлённую неводом не удержать. Знайте. Потому делаем, как велю и не иначе. Тебе, - он ткнул в рыцаря грязноватым пальцем, - демон. Он чародейских сил не имеет, живуч, как вся нечисть и только. А тебе, - палец упёрся в грудь юнца, - пришло время мастерство стрельбы явить. И чтоб без промаха. Второго шанса у нас не будет. А я,  - он вздохнул. – Я займусь ещё одним.
- Кем? – всполошился малой.
- Если бы я знал. Просто чую – там ещё кто-то. Хватит по-пустому языками молоть. Пошли.
Ну, пошли, так пошли. Дело военное, привычное.
…Кровавый голем эту часть истории не любил вспоминать. Потому сейчас даже головой затряс: нужна ли вообще такая память? Выходило, что не особо. Он скривил скуластое лицо. Всё-таки подпортил себе настроение. Тут-то и уловил он чутким ухом: кто-то скрёбся во входную дверь. Нега его тут же испуганно кинулась к бесу под хвост. Но альв не особо огорчился. Пора было завязывать с неприятными воспоминаниями: посыльный от ведьмы прибыл. А фру Аскола просто так прислужника к нему не отправляет. Стало быть, известие он принёс. Будем в надёже – хорошее.
Голем легко поднялся. С удовольствием потянулся всем своим сильным телом и почти бегом спустился по широкой лестнице.
-  Ну?.. – открыв посыльному дверь, вопросил он. – Радуй.
Посыльный, вертлявый малый с плутовскими очами, робко глянул на страшное существо.
- Это… господин… ведьму повязали.

Глава 31.
И что теперь, господин архивариус?
Уставшим себя чувствовал не только измотанный донельзя Гарнет Оллезар. Жиль Друзо – сибарит, неженка, интеллектуал и лентяй, по самой своей сути, ощущал себя гораздо хуже, чем привкший тяготам военной службы лорд. Разделяя мечты своего верного телохранителя сержанта Трея о подушке, он добрался до дома в состоянии полусонном, оттого крайне заторможенном. И это послужило причиной дальнейших неприятностей.
Мадам Пуф, открыв дверь тут же расквохталась, не давая Жилю Друзо и слова вставить. Он несколько раз порывался вежливо остановить словесные излияния экономки. Тщетно. Та трещала без умылку, выражая своё понимание измотанностью несчастного господина Друзо, заявляя, что тому требуется почти немедлительно отправляться в постель, сразу после того, как он примет горячую ванну.
- Она скоро будет готова. И я уверена, - неумолчно вещало это воплощение заботливости, - что вы ещё не завтракали.
Итак, до его розовой мечты оставалось преодолеть всего два пустяковых препятствия: ванна и завтрак. С этим Друзо ещё готов был примириться. Он даже обернулся к сержанту, чтобы и его отпустить домой, как вдруг:
- Господин Друзо, господин Друзо…
Воспользовавшись тем, что стоит спиной к экономке архивариус скорчил зверскую рожу, показывая Трею, что сей момент он готов удавить хлопотунью своими руками. Трей ответил ему понимающим взглядом.
- Господин Друзо, - не умолкала мадам Пуф. – У меня есть письмо для вас. Уверена, что вы захотите его прочесть в первую очередь.
- От кого оно? – Друзо повернулся к мадам Пуф, по пути нацепляя на своё лицо маску вежливой заинтересованности.
- От кого, от кого? – заворчала экономка. – От мадам Друзо, конечно же…. Ой, простите, сударь, оговорилась. От мадам Сабро.
Только призвав на помощь всю свою выдержку купно с сонмом всех святых, несчастный Жиль не прибил эту сводницу прикладом ружья. Только заступничество силы великих молельщиков спасло мадам Пуф. А то бы висеть ей, распятой, на входной двери.
- Конечно же я его прочту, - деревянно пообещал архивариус. – Обязательно. Но – после…
Ему показалось, что кто-то – уж не Трей ли? – приглушённо гоготнул за его спиной. Жиль Друзо обернулся со всей поспешностью, на какую было способно его округлое тельце. Сержант, задрав голову, внимательнейшим образом изучал мелких птах рассевшихся на карнизе окна во втором этаже. Выражение его лица в данный момент нельзя было описать никак иначе, как одним единственным словом – каменное. Ну, очень каменное. Не придерёшься. Но, на всякий случай, Друзо погрозил ему округлым кулачком. Трей устрашился. А как иначе, ежели начальство гневается. И сразу же заинтересовался крышей соседнего здания. Взгляд его при этом был лукав до последней крайности.
- Чтоб вас всех… - пробормотал Друзо. – Иди отсюда, чтоб хоть тебя я не видел.
Но не успел сержант совершить поворот налево по всей вдолбленной в него науке армейского раздолбайства, как некто в мундире, на ходу выпрыгнув из полицейской кареты, кинулся к архивариусу. В мундире он там, или нет, но Жиль Друзо всё ещё находился под защитой Трея, и волей не волей ему пришлось остаться на месте.
Печёнкой чувствуя, что вчерашний день сегодня заканчиваться и не подумал, архивариус мученически скривил круглую рожицу и бесцеремонно сунул двустволку, с которой ещё не расставался, в руки экономке.
- Не бледнейте, мадам, - бросил он. – Оно не заряжено.
- И-и-и-и… И-и-и-и… куда?..
- Поставьте в углу за дверью, - махнул рукой Жиль. – Да… и завтракать я, судя по всему, не буду.
- А как же письмо!? – взвизгнула мадам Пуф. – И ванна…
Архивариус захлопнул дверь перед её носом.
- Это форменное безобразие! Такое отношение… – пробил деревянную преграду истошный визг экономки. – Я… я немедленно увольняюсь.
- Хорошо! – проорал разозлённый Друзо. – Только сначала отойдите отдвери. Не подслушивайте…
- Да как вы могли обо мне такое поду…
- Отойдите. И, ещё одно, ужинать я всё-таки намерен дома.
На удивлённый взгляд сержанта, архивариус только щекой дёрнул; мадам Пуф увольнялась не реже одного раза в неделю.
- Слушаю вас, - обратился Жиль к полицейскому чину.
И тот зачастил. Архивариус только морщился. Оказалось, что кто-то сверху, «кто-то очень влиятельный», потребовал, чтобы господин Друзо не мешкотно просмотрел бумаги некоей фру Асколы.
Чёрт, полицейские уже пронюхали, о беспорядках, произошедших в квартале, где проживали исключительно законопослушные граждане.
- Там такое… такое… - вещал констебль. – Там из подвала полезло… Уму не растяжимое. Страсть многолапая. Но мы справились. Теперь вся полиция на ушах и вас требуют.
Раз требуют… Жиль Друзо прекрасно понимал с какого такого верху поступил приказ. Но почему так спешно? Впрочем, спрашивать об этом полисмена было бесполезно. Мелкая он сошка, так – посыльный.
- Мадам Пуф, - архивариус распахнул дверь. – Кто бы сомневался, что экономка и не подумала покинуть «насиженное место». – О, вы ещё здесь? Какая удача. Оставьте в покое ружьё и принесите мне мою шпагу. Трей, у вас есть патроны в револьвере… Отлично. Шпаги будет довольно. Едем.
Полицейская карета мчалась по улицам Балла, разгоняя всех встречных и поперечных. А констебль не умолкал:
- Там, в подвале, мерзость сущая обитала. Едва совладали. А уж когда очистили помещения – все, вплоть до чердака, - такое отыскалось. Бумаг – море. И все на иностранных языках. А ещё…
Жиль Друзо кивал понимающе. Уж ему ли не знать. Архив ведьмы он и сам собирался прошерстить, но позже. А тут – завертелось.
- Осмотрим, - угомонил он заполошного констебля. – Всё осмотрим и представим надлежащий отчёт. – Трескотня полисмена вызывала у архивариуса головную боль.
Они вышли возле знакомого особнячка.
- Странно, - озадачился полицейский, - тут должен был оставаться патрульный. Может, в дом зашёл?
Жиль и сержант переглянулись. Трей тут же взвёл курок револьвера. Мало ли что. Они поднялись по ступенькам. И Жиль, взмахом руки остановил спутников: входная дверь была приоткрыта. Господин Друзо поджал губы:
- Констебль, достаньте свою дубинку. Сержант…
Трея не нужно было предупреждать; вояка и уличный боец, он всегда был наготове. А сейчас – подавно. От особняка несло опасностью – ноздри закладывало. Господин архивариус осторожно толкнул дверь. Она приоткрылась на дюйм, не больше. Жиль поднажал. Что-то тяжёлое мешало с той стороны. Он негромко выругался и заглянул в образовавшуюся щель. Всё, что он увидел, был служебный ботинок и часть форменных брюк. Жиль пристукнул кулаком по стене:
- Констебль, мчитесь в участок за подкреплением. Убит полицейский. Так и доложите. – У него ещё были сомнения, может, он поспешил с вердиктом, может, патрульный жив? Но, что-то подсказывало ему – нет. Полисмен мёртв. Мертвее не бывает. - Да не столбейте вы. Мигом! Одна нога здесь, другая, тоже уже рядом.
Дождавшись, когда констебль испарится. Трей, повинуясь знаку архивариуса поднажал на дверь. Тело несчастного патрульного лежало у самого порога, и было столь изувечено, что с первого взгляда становилось ясно – жизни в нём не осталось и на понюшку табака.
- Трей…
Сержант уже держал револьвер в руке.
- Господин Жиль?
- Оставайтесь здесь. Я начну осмотр с подвала. – Он раздражённо присёк протест сержанта, намеревавшегося сунуться за ним. Нет, нет и ещё раз нет. Таково было заявление Друзо. Если в подвале, что-то и осталось, он сумеет подать сигнал сержанту и тот успеет прийти ему на помощь. Гораздо хуже будет, если они оба пролопушат нападение с тыла. Тогда и архивариус и сержант окажутся в ловушке, как крысы. К тому же, помимо знакомых им обоим арахнид, в подвале – самое место скрываться и злоумышленнику. Это, конечно, было под огромным вопросом, но ведь нужно откуда-то начинать поиски.
Трей не был с этим согласен, но был вынужден подчиниться.
- Я сразу дам вам знать, если вдруг что-то… или кто-то, - попытался успокоить верного телохранителя Жиль. Получилось не особо ладно: сержант по-прежнему недовольно ворчал.
Почему?.. Ну почему господин архивариус начал обыск дома с подвала? Он потом и сам себя спрашивал и не единожды. Все люди, особливо дамы, если и ведут какие-то записи, то хранят их, где-то рядышком – в кабинетах, библиотеках. Так сказать, под рукой. Но ведь фру Аскола не была просто человеком. Её трудно было приписать к простым обывателям. Вот Жиль и решил осмотреть самое трудно доступное место. Ведь не станет ведьма творить свои богомерзкие делишки прямо у себя под боком. Или станет?.. Кто бы их, ведьм, понимал. И стыдно сказать, архивариус  если в тот момент и думал о погибшем полицейском, то как-то вскользь, мимолётно.
Обыск начался с конфуза. С начала самого, Жиль Друзо крепко приложился лбом к какой-то балке, поздно сообразив, что в любом правильном подвале, даже с маленьким окошечком на уровне фундамента, будет сумрачно. Здесь же никакого окошечка и вовсе не наблюдалось. То есть темень там была, как в самом мрачном закутке преисподней.
- Вот же, дьявол, - выдал обомлевший от такой ласки архивариус, и костеря себя последними словами за непредусмотрительность, потащился обратно наверх. И только он собрался громко потребовать от Трея, чтобы тот снял со стены подсвечник, как чья-то жёсткая ладонь – не прокусишь – заткнула ему рот.
- Тише, - зашептал ему на ухо Трей. – Слышите?.. Там, наверху…
Архивариус послушно притих. Сначала он не услышал ничего. Но уже через мгновение, его ушей достиг едва уловимый звук шагов. Там, на втором этаже, кто-то был. Шаг, другой… Потом ещё какой-то неопределённый звук. Похоже, что некто очень аккуратно пытался выдвинуть ящик комода, но тот застрял. Жиль скосил глаза на сержанта и Трей тут же отпустил его.
- Идём? – прошептал он одними губами и глазами указал наверх.
Архивариус кивнул и обнажил верную шпагу. Лишним не будет.
Первым по лестнице двинулся сержант. Продвигался он неслышно, как кошка. Жиль ему даже позавидовал. Надо же, при такой массе – ведь куда тяжелее двухсот фунтов, - а не одна досточка на ступеньках не скрипнула. Сам архивариус таким умением похвастаться не мог. Только он ступил на лестницу, как она, скаженная, тут же громогласно оповестила всю округу, что незнакомец в доме уже не один.
Трей обернулся к нему и сделал страшные глаза. Друзо послушно закаменел. Впрочем, все эти предосторожности оказались напрасными. Не успел сержант сделать следующий шаг, как дверь спальни фру Асколы распахнулась, и оттуда вышел… альв. Сразу он не увидел двух людей на лестнице, поскольку был полностью поглощён изучением какой-то толстой тетрадки в обложке, сплошь покрытой легкомысленными розочками и тюльпанчиками. Но ведь и Друзо с Треем не ожидали его здесь увидеть. Секунда общего ничегонеделанья превратилась в каплю тягучего клея. Сержант, хоть и взял незнакомца на мушку, но промедлил нажимать на спусковой крючок. Что ж выходило – ещё и не познакомились и сразу дядьке башку дырявить? Не по-людски как-то. Архивариус мог бы оживить не вовремя заледеневшего телохранителя, но из-за его массивной фигуры альва он разглядел с некоторым запозданием. А когда увидел и рявкнул: - «Стреляй, стреляй, дубина стоеросовая!» - незваный посетитель уже поднял глаза, узрел людей, коих, по его представлению здесь быть никак не могло и резво скаканул вниз, прямиком через перила. Вот так номер. Кто бы ожидал?
Трей, мастер своего дела, среагировать успел. Пальнул, но промазал. А незнакомец, оказавшийся столь прытким, приземлившись на четвереньки, тут же вскочил и кинулся вон, прижимая к себе заветную тетрадку. Но тут на его пути вырос Жиль Друзо со шпагой в руке. Когда становилось необходимым, архивариусу было не занимать ловкости.
- Брось, - повелел он, остриём указывая на тетрадь. – Брось и останешься жив.
Высоченный альв возвышался над толстячком, как сторожевая бвшня над карапузом. И, невзирая на численное превосходство неприятелей, и на револьвер в руках одного из них, никакого страха не выказывал.
- Я знаю, кто ты такой, - вдруг проговорил Жиль. – Трей, не спускай его с мушки.
Альв обнажил в лютой усмешке белоснежные клыки.
- Вы оба покойники, - холодно проговорил он, и молниеносно извлёк из ножен знаменитый альвийский кинжал.
Никаких благородных дуэлей, простая душа Трей, допускать не собирался. Далёк он был от всяких благородных представлений о жизни и способах кровопускания. Револьвер звонко бахнул, и несговорчивый похититель дамских секретов выронил из прострелянной руки такую нужную ему тетрадку. Но, чёрт возьми!.. К общему удивлению людей, этот наглый тип даже не подумал поднимать лапки кверху. В момент следующий, он уже сместился куда-то в бок, ловко прекрываясь от стрелка телом архивариуса, и постарался насадить последнего на клинок, как фазана на вертел. Третий раз сержант стрелять не решился, опасаясь задеть Жиля Друзо. Но ведь и тот был парень не промах. В этом альву пришлось очень скоро убедиться. К дверям архивариус его не подпустил. Мало того, очень скоро, - альв и успел-то только один выпад отразить, - шпага господина Друзо уже сидела глубоко вправом боку под рёбрами противника.
- Туше! – неудержался Жиль от победного восклицания. Но тут же получил жесточайший удар кулаком в лицо. Альв и не думал сдаваться.
- Какого хрена!! – заорал сержант, разряжая в неубиваемого врага весь барабан.
Маху он не дал. Одна из пуль пробила альву горло и две засели в груди. Тот покачнулся, но не упал. Трей кинулся к нему. Альву уже вытаскивал из собственного тела шпагу с явным намерением проколоть наглого Друзо.
- Ну, уж дудки! – Правой, Трей сокрушил рёбра врага, там, где у правильных людей должна была находиться печень. Альва сильно качнуло. Но падать он и не думал. Левый, сержанта, сокрушил его челюсть. Тут уж сам бог велел, чтобы противник распластался на полу. Куда там. Альв отлетел к стене. Тут же от неё оттолкнулся и снова кинулся в битву. Неизвестно, какая трёпка ожидала бы сержанта, но упавший на пол Жиль, решил, что достаточно отдохнул и сделал единственное, что в тот момент было ему под силу – запутался в ногах нападавшего. Альв наградил его знатным пинком в живот. Сразу же попробовал расквасить нос Трею. Промахнулся. И тут в дверях вырос констебль.
- Я привёл подкрепление, - начал он. Но сообразив, что перед ним происходит нечто нарушающее статьи уголовного уложения, потянулся за дубинкой.
Альв вскинулся. Нет, тягаться с этими двумя, да ещё с нарядом полицейских он был вовсе не намерен. Голем – а кто же ещё? – опустил голову, и подобно быку вышиб несчастного констебля вон из дверного проёма. По пути бедолага-полицейский сбил с ног своих коллег, как мяч для боулинга сшибает лёгкие кегли. А альв, в три прыжка преодолев расстояние от крыльца до полицейской кареты, скинул с козел кучера, занял его место и дал кнута лошади.
- Упустили… - в отчаянии взвыл, выскочивший на улицу Друзо. – Кровавого голема упустили. Чтоб меня!..
Кто-то тронул его за локоть. Жиль обернулся. Рядом стоял верный сержант:
- Господин Друзо, - он протягивал архивариусу ту самую тетрадку в цветочек. – Не уверен, но может это поможет.
Жиль взял тетрадь подрагивающими пальцами и начал быстро пролистывать, исписанные красивым, ровным почерком страницы. Рецепты зелий, обряды, заклятия. О, даже стихотворные вирши; кто бы мог подумать? Долистав до последней записи, и уже отчаявшись найти хоть что-то мало-мальски дельное, господин Друзо вдруг прилип глазами к последней записи. Прочёл. Не поверил самому себе. Прочёл второй раз и глухо застонал. Кто-то всемогущий вдруг выбил почву у него из-под ног. Мир закачался. И архивариус плюхнулся на крыльцо, обхватив руками голову. Рядом копошились ругающиеся на чём свет стоит полицейские. Отчаянно матерился кучер. Где-то в небесной глубине плыли равнодушные облака. А несчастный архивариус шептал побледневшими до синевы губами:
- Что делать, Друзо? Что тебе теперь делать?

Глава 32.
Отставить панику, Друзо!
Дело окончательно вышло из-под контроля. Во всяком случае, там на ведьмином крылечке Жилю Друзо так показалось. Основания к некоторому душевному колотью у него были, чего уж там. Расстроился архивариус всё-таки не на пустом месте. Запись! Та, последняя, сделанная ведьмой запись, была  крайне информативна. И что самое плохое – альв, а точнее – кровавый голем, упоминаемый в манускриптах -  успел её прочесть. Чтоб черти взяли проклятущую ведьму. Ну, кто бы мог предположить, что эта людоедка ведёт что-то вроде дамского дневника.
Жиль Друзо тяжело поднялся. Никогда он не чувствовал своего лишнего веса. Но сегодня ощутил его в полной мере. Ощутил так, словно кто-то  поместил его под гидравлический пресс и привёл в действие адскую машину. Многотоная стальная плита придавила округлые плечи архивариуса.
- Где располагается ближайший полицейский участок? – обратился Жиль к констеблю.
- В трёх кварталах отсюда.
- Поймайте мне экипаж и как можно скорее, - велел архивариус. И у полисмена не возникло даже тени сомнения – этот человек имеет право командовать. – Надеюсь, в этом участке есть телефон. Сержант, - обратился он к Трею. – Можете сразу отправляться в дом лорда Оллезара. Я прибуду туда, сразу же, как… - тут он умолк. Было очевидно, что Жиль Друзо по самую маковку наполнен секретами и тайнами, раскрывать которые он ненамерен никому, даже ближайшим соратникам. – За меня не беспокойтесь. Я постоянно буду под охраной полиции.
На счастье архивариуса телефон в участке был. Даже два телефона: один на посту дежурного, другой – истинная удача – в кабинете начальника. Жиль сразу же, не тратя времени на просьбы воспользоваться аппаратом, шепнул что-то на ухо начальнику и того, как ветром сдуло. Плотно прикрыв за ним дверь, Жиль Друзо набрал номер, сказал оператору заветную фразу и вознёс краткую молитву Творцу, чтобы Первый рыцарь оказался свободен для предстоящего разговора. Могло случиться и иначе. Обязанностей-то у этого человека несчётно. Молитва не помогла. К аппарату никто не подходил, и, прождав добрых десять минут, архивариус в отчаянии повесил трубку.
- Спокойнее, спокойнее, Друзо, - проговорил он, укусив себя за кулак. – Видимо придётся обходиться своими силами.
Подумав с минуту, он снова снял трубку:
- Барышня, дайте мне дом лорда Оллезара… Только бы ты оказался на месте… только бы…
На этот раз Жилю повезло.
- Слушаю, - ответил на том конце провода голос Гарнета.
- Это Жиль. Она знала. Чёрт её разберёт как, но она пронюхала про вашу экспедицию к руинам. И… дьявол ей в печёнку! – записала место нахождения фолианта в свой дневник. Но хуже всего то, что эту запись прочёл кровавый голем. Мы немного опоздали и не сумели его остановить.
Лорд долго молчал, что-то обдумывая, затем задал единственный вопрос:
- Жиль, вы видели при нём ларец?
- Что?.. – архивариус не сразу понял, о чём ведёт речь лорд.
- Ларец, препятствующий магии фолианта. Он был у голема?
- Нет. Точно нет.
- Хорошо. Значит, у нас ещё есть время. Приезжайте немедленно.
В трубке раздались отрывистые гудки.
Посмотрев на неё Жиль Друзо озадаченно хмыкнул. Похоже, он ничуть не удивил Оллезара. Лорд даже не встревожился то ли от того, что полностью не осознал всю важность полученного сообщения, то ли…
- Пронырливый сукин сын! Ты уже знал про ведьмины происки.
Выйдя из кабинета, Друзо потребовал полицейскую карету. Начальник только руками развёл: нету.
- Отправлена на место преступления.
- Тогда велите подать ваш личный экипаж. Немедленно, - архивариус не был намерен терять ни минуты…
У самых ворот его уже ожидал, прямой, как палка, переполненный чувством собственного достоинства Трафи.
- Лорд ожидает вас, - сказал верный слуга и первым двинулся по дорожке, ведущей к дому.
- Как он? – спросил Жиль.
- Озабочен. Крайне озабочен, господин архивариус. – Имею смелость предположить, что в ближайшее время грядут… э-э-э… весьма значимые события.  Прошу, - он распахнул перед Друзо двери.
Первым, что услышал архивариус, переступив порог, был грубый голос неубиваемого Панти. Старик восстал с одра, вооружился костылём и уже распекал прислугу за чрезмерно нежное к нему отношение.
- Ложись!?. – вопил он на двух горничных. – Что значит – ложись!? Я только встал… плевать, что врач запретил. Много он понимает.
- Извините, я вас оставлю, - пробормотал Трафи и двинулся успокаивать плешивого скандалиста. Через минуту два древних мухомора уже самозабвенно вопили друг на друга, прерываясь только для того, чтобы заставить замолчать горничных, что с удовольствием вносили свою лепту в общий гвалт.
- Дурдом на каникулах, - покачал головой Жиль и отправился на поиски хозяина этого вертепа уже самостоятельно.
Как он и предполагал, лорд Оллезар находился в кабинете и видом своим в сей момент полностью соответствовал образу владетеля, а заодно уж и постоянного обитателя санатория для душевно нездоровых людей.
Лорд, граф, парламентарий, председатель комиссии, сибарит и миллионщик возлежал на оттоманке, держа в одной руке полупустую бутылку бренди, во второй толстую сигару, не зажжённую, но сгрызенную зубами чуть ли не на две трети. На челе аристократа красовался компресс. Взгляд его немигающий и заледеневший был устремлён куда-то в самые глубины вселенной.
Рядом с оттоманкой стоял кривоногий столик, покрытый вместо скатерти картой столицы и её окрестностей, испещрённой какими-то пометками. На карте, во всей своей монументальности вольготно расположилася раскрытый том. Жиль без труда узнал в нём труд Корноулиуса Вивлиофилика.
На вошедшего, Гарнет не обратил никакого внимания. На его вежливое покашливание тоже не отреагировал. Друзо ничего не оставалось, как подойти к лорду и тронуть того за плечо. Оллезар тут же встрепенулся и архивариус понял, что тот спал. Спал с открытыми глазами.
- А… вы уже прибыли… А я вот тут… - он повёл рукой с зажатой в ней бутылкой, указывая на карту, том, и, кажется, на весь мир вцелом. – Мозгую. Не хотите позавтракать? – Гарнет протянул Жилю бутылку.
- Может быть позже… - ответил тот. – Но, честное слово, я бы что-нибудь перекусил.
Гарнет бросил огрызок сигары на карту и позвонил в колокольчик, вызывая прислугу.
- Вы в курсе, что ваш Панти устраивает разнос горничным?
- Ещё бы. Его голос да не услышать. С самого утра орёт, старый чёрт. Срывает зло на бабах за то, что я не беру его с собой.
- О! А мы куда-то идём?.. едем?..
- Мы куда-то летим, дорогой мой архивариус.
Вошла горничная.
- Принесите сюда, в кабинет, всё, что есть на кухне, - сказал Гарнет. – Накройте… э-э-э… на письменном столе. И не беспокойте нас. Да, ещё одно: позовите к нам сержанта Трея и капитана Гришема.
Он с раздражение отбросил прочь бесполезный компресс.
- Всё равно не помог.
Архивариуса так и подмывало выдать спитч о несовместимости двух видов целительных средств – бренди и холодных компрессов, но толстячок вовремя прикусил язык. Во-первых, что-то втолковывать упрямцу Гарнету – дело совершенно безнадёжное. Во-вторых, он и сам сейчас был вполне способен отмочить что-то такое этакое, отчего ему обязательно потом будет неловко. Но это - потом. А сию минуту настроение господина Друзо было именно таковым. Так что в какой-то мере, он понимал чудачества лорда Оллезара. К тому же лорд сам в карман за словом не лез. И ответить, как отбрить, он ещё как был способен, не забыв при этом напомнить пропылённому в архивах моралисту, что есть такое действенное средство, как спиртовые примочки. Тоже ведь – компресс, а!? Как это – несовместимы?.. И только Творец может знать, в какие дебри медицины, философии, анализа собственного жизненного опыта и просто мгновенных озарений, читай, - спонтанного вранья, - этот разговор мог их завести. Тут и до настоящей дуэли недалеко. Вот уж, что совершенно не нужно.  Архивариус сдержанно крякнул; правильно он поступил, удержав язык за зубами. Ой, как правильно. Придя к столь мудрому решению, Жиль Друзо постановил для себя на пустяки не размениваться и приступить к обсуждению проблем действительно важных.
- Гарнет, - начал он тоном озабоченным, - в телефонном нашем разговоре… - тут он несколько замялся.
- Да?
- Вы не были удивлены моим сообщением… гхм… о ведьме и не обеспокоились тем, что…
- …что голем заявился дабы порыться в её бумагах? Это вы хотели сказать? Друг мой, я имел с фру Асколой очень содержательную беседу. О своих записях она мне поведала. Ну, а посещение голема… Это уже можно было предполагать с большой долей вероятности.
- Он ускользнул от нас, - повысил голос архивариус. – Мы понаделали в нём кучу дыр, превратив его в ситечко для чая. Но он ушёл. И теперь перед нами во весь рост вымахали разом две оч-чень серьёзные проблемы.
- Обрисуйте? – Гарнет был поразительно спокоен.
Подобное его поведение начинало волновать Жиля Друзо. И он продолжил довольно запальчиво.
- Он выжил… Понимаете? Выжил. Он знает место, где сокрыт фолиант. И у него значительная фора. И, может быть я повторяюсь, после стольких ранений, почти все из них смертельны для обычного человека и… альва, - этот… Это чудовище не убило нас самих только потому, что на место успел прибыть наряд полиции.
- Хм… - поджал губы Гарнет. – То есть, невзирая на всю свою поразительную живучесть, с большим количеством противников в драку он не вступил. Это подтверждает то, что нам о нём известно… Н-да, осталось проверить ещё одно…
- Проверить?..
- Не берите в голову, дорогой друг. Пока об этом рассуждать рано. Что касается форы… Тут…
Дверь открылась, пропуская в кабинет капитана «Пиратки» и сержанта Трея. Лорд повёл рукой, предлагая им рассесться, где бог на душу положит, сделал гренадёрский глоток из бутылки и поднялся с оттоманки, чтобы взять новую сигару из коробки на столе. На этот раз он её раскурил.
- Господа, - начал Гарнет, когда уже вся троица начала ёрзать в нетерпении, сегодня… - он выпустил клуб дыма. – Сегодня вечером может решиться всё. Вы готовы?.. Отлично. Я долго размышлял над тем, стоит ли снова приглашать инквизиторов, принять участие в предстоящей военной операции. С одной стороны подобное услиение было бы не лишним. С другой… Прошлой ночью от брата Стамма толку было куда меньше, чем от его молодого тёзки, что работает на меня. Кхм, разве что поспешествовал поднятию боевого духа, когда вопил на дереве. Так к тому времени, чего уж поднимать было – всё уже кончилось. Да и брат Гонзо особо меня своими талантами не потряс. Но… - он жестом заставил архивариуса замолчать. – Вам было бы желательно их присутствие. Понимаю. Скажу только одно: я ещё ничего не решил. До вечера времени много.
- Почему именно до вечера? – Жиль всё никак не мог уняться. Беспокойство так и снедало достопочтенного учёного мужа.
Гарнет посмотрел на него долгим взглядом.
- Дорогой мой Жиль. Не паникуйте. Не надо. Я понимаю ваше беспокойство. Но… Нам предстоит военная операция, а в этом, уж поверьте мне, я толк знаю. Капитан, он обратился к Гришему: - Мне потребуется от вас кое-что… - Капитан выразил полную готовность оказать лорду посильную помощь. – Изобретите со своей командой нечто, что можно использовать в качестве освещения. Оно должно гореть ярко и долго.
Гришем вздёрнул брови. Ого ж, лорд умеет подкинуть задачку.
- Добро, - пообещал он, озабоченно потирая лоб. – Что-нибудь сварганим.
- Хорошо. Вооружаемся до зубов и выдвигаемся в шесть часов вечера. Да уймитесь вы, господин архивариус. Не появится голем у развалин раньше. Не появится.
- Да почему вы в этом так уверены? – Жиль Друзо всё-таки не выдержал. – Чёрт вас возьми, Гарнет. Мы сидим тут, рассусоливаем. А этот злодей, чтоб ему пусто было, может быть, уже сию минуту мчится к руинам и вот-вот добудет фолиант. И одному Творцу известно, какими бедами это может обернуться. И ведь не только для нас, но, не побоюсь этого слова, для всей империи. Ведь фолиант – это не просто книга. Это вовсе не книга…
- Я знаю, - спокойно проговорил Гарнет Оллезар. – Теперь и я это знаю, дорогой мой друг. – На немой вопрос: «откуда?», лорд указал на сочинение Вивлиофилика. – Что-то мой предок подсказал. Что-то – ведьма. Теперь – о главном… - Он убрал с карты рукопись. – Почему я так уверен, что до вечера ничего не произойдёт. Всё просто. Посмотрите сюда. – Три пары глаз впились в карту на столе. – Вот здесь, - лорд постучал ногтем по одной из отметок, - обиталище нашего врага. Ведьма выдала. Не бесплатно, конечно, но об этом позже… А вот место схрона. Я промерил – четырнадцать миль. И там нет дорог, господа. К тому же голему нужно будет вернуться в логово.
- Зачем? – обозначился, молчавший до этого Трей. – Не проще ли ему сразу кинуться за заветной книженцией?
- Нет, не проще. Без ларца… Помните, господин архивариус, я интересовался – был ли при нём ларец? Вот то-то…
- А почему вы считаете, что ларца при нём не было. Ведь мог же он его прихватить с собой… - начал сержант и очёкся, сообразив, что сморозил глупость.
Лорд улыбнулся, поняв смущение Трея.
- Дошло?.. Не взял бы он его с собой, - Гарнет присел на край стола. – Он ведь не знал, найдёт ли, что-нибудь в доме ведьмы. А разгуливать по Баллу с такой ношей… У всей деревни на виду, - снова улыбка. – Не-ет, он не такой идиот. И я уверен ещё в одном: ларец всегда был где-то рядом с ним. С такой ценнейшей вещью, наш неглупый приятель ни за что бы ни расстался. Ларец должен был оставаться у него под рукой. Это точно. И значит…
- И значит, - подхватил архивариус, - раздобыв координаты схрона, он должен будет вернуться в тайник за ларцом. И только после этого кинуться к руинам.
- Да. Вряд ли он станет терпеть дальше – слишком много лет он охотился за фолиантом – но… Я же уже сказал – четырнадцать миль по густому лесу. И у нашего приятеля есть ещё одна ма-а-алюсенькая проблема.
- Какая?.. – кажется, этот вопрос задали все хором.
- Ведьма. Точнее, отсутствие таковой.
Жиль, хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! Как он сам не догадался. Зато капитан с сержантом не понимали ровным счётом ничего и потребовали немедленных разъяснений. Гарнет хлебнул бренди, затянулся сигарным дымом и объявил:
- Чтобы это понять, нам снова нужно углубиться в историю…

Глава 33.
Их большая неудача…
Ранение ведьмы было досадным, но не смертельным. Кровавый маг вообще покуда свою шкуру в целости сберёг. Шаагри-Даах, сколь ни был неказист, но в лютости своей оказался просто шикарен; вон с каким пылом на рыцаря кинулся. Тому только и оставалось – юлой кружиться, да уворачиваться.  Ифрит тоже времени зря терять не стал. Попытался на человеческого вояку наскочить. У них с демоном, даже что-то вроде соревнования возникло – кому этот «жестяной кубок» достанется. Маг крови, приметив такое их рвение, даже счёл ситуацию забавной. До некоторой степени, конечно. Он вообще в тот момент посчитал, что дела не так уж и плохи, напрочь позабыв оброненное покойным Аммарх-Тотом замечание об инквизиторе: мол, дядька сей, отнюдь непрост. А ещё покойник, чего-то там о рыцаре плёл, мол, мечемахатель знатный. Или нет?.. Признаться, у чародея в тот момент всё из головы вылетело. Да, проявил он тогда некоторое легкомыслие. Понадеялся на инферналов. А те маху дали. Первым, к величайшему изумлению чародея и альвийки, покинул юдоль скорби – ифрит, попавшись в магические силки инквизитора. Тот его заклятиями окутал, плотнее, чем кокон укрывает гусеницу. И придушил. Или, точнее притушил, как прислуга, металлическим колпачком, тушит свечные огарки. Ифрит только пшикнул беспомощно и дымок напоследок пустил, сизый, слабенький, вонючий. Этот его последний пук так поразил мага крови, что на какое-то, пусть и малое время, он остолбенел. Оказалось, что за время их совместных скитаний и бесчинств, он, каким-то совершенно необъяснимым для себя образом, привязался к бездушному созданию. Сам будчи существом бесчеловечным, и считающим, что не имеет сердца, он всегда думал, что не способен не то, что на любовь или дружбу, но даже на рахитичную эмоциональную привязанность. А тут такое!..
Эмоции – слабость. Это он себе после много раз повторял. Именно из-за них – положительных эмоций – он и упустил тогда время.
Страшный ликом шаагри-даах теснил рыцаря, но и только. «Облитый» кольчужным серебром вояка отступал, однако ни головы не потерял, ни дыхания не сбил. Управляться с мечом и щитом он оказался большой мастак. Ярость же выходца из преисподней его мужества не поколебала. Рыцарь ждал, когда демон оплошает и тогда он не упустил бы своего шанса. Тут и инквизитор, от ифрита избавившись, к делу искоренения нечисти присоединился. Правда, толку от этого было не густо: демон – не бес. Это ту голопузую мелочь можно молитвой до облысения задницы напугать. С демоном такой номер не пройдёт. Всё, что инквизитору удалось – это, разве что чуть замедлить неудержимый натиск шаагри-дааха. А тот, несмотря на далеко не богатырское сложение, устали не ведал, и имел серьёзнейшее намерение отобедать сочной человечинкой. «Вон, всё вокруг слюной ядовитой забрызгал, - подумалось чародею. – Под поток бы не угодить. Так и помереть недолго. Да и противно».
- Очнись же ты, идиот!! – крик взбешённой альвийки достиг барабанных перепонок мага, едва не разорвав их. Он вдруг осознал, что это клыкастое существо уже не в первый раз пытается до него докричаться. Он встрепенулся и посмотрел на бледную дщерь альвийских людоедов. Вид она имела не самый лучший; стрела из ляжки торчит, глаза кровью налились, зубами скрежещет. Нет, действительно, пора ему в себя приходить, а то ведь эта оторва накинется и покусает. С неё станется. – Не на меня пялься, - взвизгнула альвийка, пытаясь наложить стрелу на тетиву. – Туда смотри… - длинным своим подбородком она указала направление и тут же выпустила стрелу. Маг был уверен, что количество их врагов только что сократилось на одного, но грубая ругань альвийки, подсказала ему, что он ошибся.
В том вихре, что закрутили демон, рыцарь и инквизитор поразить нужную цель оказалось совсем непросто, но альвика рискнула и была наказана за самонадеянность. Инквизитор, - а ведь именно ему гостинец смертоносный и предназначался, - остался на ногах, а стрелу поймал под правую лопатку адский визитёр. Он так взвыл, что с потолка пыль посыпалась вперемешку с дохлыми пауками. Он метнул полный ярости взгляд в сторону альвийки и кинулся в очередную атаку на рыцаря, по пути сбив с ног инквизитора. Монах крепко приложился спиной к стене, сполз на пол, и стал беспомощно хватать ртом воздух.
И над всем над этим, каменея соляным столбом, дурак дураком, возвышался юный оруженосец с луком в руках и совершенно очумелым взором. По мишеням стрелы пускать – одно, безобидных ящериц поражать – из той же оперы, а настоящий бой, где крови уже пролито - озёра, и всякая нечисть непотребства творит – это дело совершенно иного свойства. Заледенел мальчишка; в коленях слабину дал.
- Бей уже кого-нибудь! – подпуская матерные словеса, заорал на него, только что лишившийся щита рыцарь. – Бей, или клянусь Творцом!.. – Договорить ему не удалось. Не до диспутов тут, когда когтистые длани демона кольчугу и гобиссон под ней, как мокрую бумагу прорывают. Напирал демон. Но, и бывалый в ситуациях боец, лапки кверху понимать не собирался. Выждав момент, когда порождению адской клоаки ярость глаза застит, он исхитрился вспороть ему бедро. Демон взвыл, но не остановился. Рыцарь чудом ушёл от размашистого удара, что должен был снести его забубённую голову – шлем бы не спас – ударил снова. Да так, что окажись против него какой из людского, либо альвийского племени, обязательно бы лишился ручищи. Но не демон. Пусть лапы его были поразительно тонки, но крепостью обладали отменной. Рыцарь крякнул с досады – не отсёк, только прорубил до кости. – Что б тебя… - бой только разгорался.
Тут-то в дело и вступили резервы с обеих сторон. Инквизитор видел, как начал творить свою богомерзкую магию чародей. Видел, как по стеночке стала подниматься альвийская ведьма. Видел! И ничего поделать не мог. В груди его хрипело. Спину пронзала, лишающая воли, боль, - повреждён позвоночник, к гадалке не ходи. Монах попробовал глубоко вздохнуть – не вышло, только кровь горлом хлынула. Вот, значит, каков его последний бой с нечистью. Что ж  и то недурно. В сражении душу Творцу отдать, это вам не в старческом параличе, в поту и дерьме. Это достойно. Он попробовал встать хотя бы на четвереньки: нет, ноги отказывались повиноваться. Но заклятие, пусть и остатнее в жизни своей он сотворить ещё был способен. Альвийка натянула лук… Из мёртвых альвов, повинуясь воле чародея вотянулись нити густого кровавого тумана, сплетаясь в нечто подобное антропоморфной фигуре. Демон оскалился и занёс неповреждённую руку над головой рыцаря. А заклятье только одно. И сил на другое, уже не останется. В муке, саму душу на клочки раздирающей, инквизитор выбрал цель. «Малыш, - ещё успел подумать он, - пора бы тебе и проснуться». Разрушающее заклятие было послано в ведьму. Не потому, что она была здесь опаснее всех. Чародей крови куда зловреднее. Но только стрелы ею пущенные мимо бы не прошли, а терять бойцов именно сейчас, в самый напряжённый момент сражения для маленького человеческого отряда было равносильно разгрому.
Лук разлетелся в руках альвийки. Стрела беспомощно упала на пол. Тетива хлестнула ей по глазам. Ведьма злобно разразилась отборной площадной бранью. И инквизитор позволил себе улыбнуться: заклятие достигло цели. Он обвёл взглядом подвал – ставший местом беспощадного сражения. Странно, рыцарь ещё держался. С трудом согнав с глаз липкую муть, инквизитор понял почему. «А-а, малыш, ты всё-таки оттаял». В глазу демона красовалось белоснежное оперение стрелы. Инквизитор снова поверил в победу.
- Наплюй на демона, - прохрипел он. – Убей ма… - он замолчал недоговорив. Замолчал навсегда. Альвика успела стянуть с плеча свой арбалет. И прав был монах: маху в стрельбе она не давала. Короткий, тяжёлый болт пробил его грудь, накрепко пришпилив к стене.
Залепив в демонское рыло кулаком, да так, что тот рухнул на четвереньки, рыцарь обернулся к мальчишке:
- Беги! – рявкнул он. – Беги… мы проиграли. – Демон уже поднимался. Над ухом рыцаря просвистела ещё одна стрела: - Беги, я сказал, и уже не оборачиваясь, он кинулся в сечу. Его целью был маг крови.
Рыцарь опоздал. Багровый туман успел уплотниться. Текучая фигура перекрыла путь к чародею. Человек видел, как глумливо тот щерится. Сзади, он это слышал, уже поднимался на ноги демон. Рыцарь усмехнулся:
- Гульнём на кураже… - и не глядя, ткнул клинком себе за спину. Он попал. Сталь рассекла брюхо демона, но порадоваться своей последней удаче рыцарь уже не успел. Кровавая фигура окутала его со всех сторон, проникая в рот, горло, лёгкие. Он ещё рванулся. Он ещё попытался достать мечом до гнусной рожи мага. Тщетно. Чудовищная боль от разрываемых внутренностей поверглае наземь; он умер, ещё не спев упасть на колени.
Снова свистнула стрела. Кто-то захрипел.
- Ах, ты ж, мелкий засранец! – вскричал маг крови, так и не успевший насладиться видом поверженного врага. – Да я тебя…
 Но угрозы его оказались напрасны. Сообразив, что остался один, малец рванул из подвала, только пятки засверкали.
- Ушёл, подлец, - досадливо сплюнул чародей. – Ну и хрен с тобой. Наша взяла, а? – он оглядел подвал и своё воинство. Восторженные возгласы тут же замерли на его губах.
Демон был ещё жив, но, зараза такая, ползал по полу, стараясь утолкать в своё распоротое брюхо вывалившиеся наружу внутренности. А ведьма… Поначалу маг не понял, что с ней не так. Она стояла опираясь о стену и была бледна. Куда бледнее обычного. Ведьма была похожа на труп, а из её груди, где-то под левым сосцом торчала стрела. Мелкий говнюк всё-таки исхитрился попасть в цель.
- Подойди, - голос альвийки был слаб, едва слышен. – Подойди, я должна успеть, сказать тебе… - дыхание её прерывалось.
Маг крови кинулся к ней.
- Ближе… Я могу только на ухо.  – Он покорно склонился. Ведьма что-то горячо зашептала. – Запомнил? – спросила она отстранившись. – Хорошо. А теперь… - она обвисла на его руках. – Теперь… всё.
Альвийка была мертва.
Ощущая тяжесть её тела, чародей заскулил. Впервые в жизни он, оказывается, к кому-то привязался душой. Привязался всем своим омертвелым сердцем. Скулёж сначала перешёл в вой, а потом перерос в беззвучный, разрушающий стены вопль скорби.
Он опустил её на пол и начал метаться по подвалу, круша всё, что ещё уцелело во время боя. Он орал, разбивал кулаки о стены. Он рыдал, чувствуя, как слёзы выжигают ему глаза. Сейчас он был готов уничтожить весь мир, только для того, чтобы она осталась живой.  Но воскресить ведьму было не в его власти. Зато, он мог кое-что другое…
Прекратив метания и утерев слёзы, он подошёл к демону:
-  Не сдох ещё?.. Поднимайся. У тебя есть работа.
Демон, что-то пискнул. Маг нанёс ему страшный удар по рёбрам.
- Вставай, говорю. Запаливай свечу и вызывай своего хозяина.
Через час, из стены в графическую клетку шагнул некто.
- Баал-Сада? – недоверчиво спросил маг.
- Чо тебе надо, скотина смертная?
- Баал-Сада, - проигнорировав оскорбление, ухмыльнулся чародей.
- Ну… И дальше, чо?..
- Хочу предложить тебе этот мир, - без увёрток объявил маг крови.
- Да ну?.. А пупок не развяжется.
- У меня – да. Но втроём. У нас получится. Есть одна идея…
- Какое, нахрен, втроём, - в преисподней явно не учили куртуазному обращению.
- Я, ты, и этот, тощий, которого ты прислал вместо себя.
- Бурбулюк?.. А верный был лакей. Но на него не рассчитывай, подох, ублюдок.
Чародей обернулся. Тонкорукий демон валялся на грязном полу и потихоньку истаивал зеленоватым смрадным дымком.
- Вот же, гадство, - маг грязно выругался.
- Ну а я, что говорю. Кстати, кто его уконтропупил? Должно много народу навалилось. Всё-таки не мелкий бес – демон. Да и подраться был не дурак.
Подавляя, некстаи обозначившееся смущение, чародей указал на труп рыцаря:
- Вот… он. А стрелу ему под лопатку всадил… э-э-э… пацан. Мелкий совсем, но с луком – бог. А вторую… - рассказывать про оплошность покойной ведьмы, маг посчитал неуместным. – Вторую, то же он… наверное… и третью. Суетно было – не разглядел.
Демон разочарованно сплюнул. Плевок не долетев до пола, обратился в чёрный дым, окончательно испоганив смрадом и без того вонючую атмосферу подвала.
- Вот же, сука, твою мать… всего двое. Ну и хорошо, что околел. На кой мне в свите такое позорище. Ты, это, не говори больше никому, особенно из тёмного народа. А то меня на смех поднимут. Представляешь, что такое целую вечность демонские подколки терпеть?
Чародей сказал, что – не совсем.
- Ну да, откуда бы тебе… Так, что ты там, козявка, про весь мир балакал?..
- Интересно?.. – маг осклабился. – Тогда, слушай.
Из подвала он вышел один, держа подмышкой нечто объёмистое, завёртнутое в плотную ткань шторы, что, не чинясь, оборвал с окна. Ну, а что… призывателю  она уже не нужна, а ему на время сгодится… А за пазухой, заметно оттопыривая рубаху на груди, согревалась объёмная бутылка, под самое горлышко, заполненная тёмной, почти чёрной альвийской кровью.
…- Вот, так господа, - проговорил лорд Оллезар, приканчива бренди. – Это ещё не конец истории, но времени у нас мало. Вам, капитан, нужно соорудить нечто осветительное. Без этого сегодня – никак. Сержант, помогите Гришему. Вы, господин Друзо, вольны до вечера распоряжаться своим временем, как вам будет угодно. А я… Я отправляюсь набоковую. Привилегия командующего. Так что все – вон.
Выйдя из кабинета, архивариус дождался, когда капитан с сержантом скроются за углом, и двинулся в противоположную сторону. Ему нужен был телефон. Теперь он просто обязан был дозвониться.

Глава 34.
«Честное ведьмовское, мамой клянусь…»
Гарнет дрыхнул, некрасиво раззявив рот, и издавая звуки крайне далёкие от мелодичности. Он спал глубоко. Про спящих таким сном говорят – пушкой не разбудишь. Пушкой, может, и нет, а про Панти эта народная мудрость умалчивала. Тут причины могут быть разными. Сам Панти считал себя очень скромным, от того народу персонажем малоизвестным. А то бы народ о нём легенды складывал. В этом отношении Панти полагал себя малость обделённым. Но из-за скромности особо на легендарность не претендовал. Ну, может быть только за исключением тех мест, где являл свою персону. А так более - нигде. По другой версии, большинство людей, с плешивым горлопаном сталкиваясь, очень быстро приходило к выводу… «Да ну его к дьяволу, этого придурка». Такое к себе отношение, скромняга Панти считал гнусными происками завистников - мелких людишек не способных оценить его истинное величие, широту души и мягкость любвеобильного сердца.
- Вставай, сукин сын!!!
Гарнет поморщился, но пробуждаться не пожелал. Ему снилось, что у него чешется пятка, и он никак не может до неё дотянуться.
- Разлепляй буркалы, лежебока!
Ой, да к чёрту этого хрипатого, кем бы он ни был. Лорд дотянулся до пятки, и во сне ли, наяву - начал её остервенело чесать. Облегчение не приходило. Только пальцам стало больно.
- Тревога!!! – истошно завопил проклятый Панти, утратив всякую надежду пробудить аристократишку нежным нашёптыванием на ушко и теперь рассчитывая только на рефлексы, втемяшенные тому в подкорку долгими годами воинской службы.
Что тут сказать? Сработало. Несчастный Гарнет тут же сверзился с ложа на пол, и, ещё глаз не раскрыв, принялся шарить вокруг себя руками в поисках оружия. Удовлетворённый результатом плешивый садист с довольной улыбкой уселся прямиком на письменный стол.
Постепенно обретя сознание, Гарнет снизу воззрился на обожаемого наставника. Тот рассматривал потолок. Взгляд несчастного лорда наполнился лютостью.
- Только без рук. – До Панти всё-таки дошло, что сейчас он крепко обмишулился.
Никто и никогда не мог упрекнуть лорда Гарнета Оллезара в отсутствии воли. Вот и сейчас он показал характер – не убил гнусного старикана, и даже не покалечил. Он просто стянул с ноги домашнюю туфлю – ах, вот почему пятку почесать не удавалось!? – и запустил её в плешивого дедка, метя тому в голову. То ли рука подвела пьяненького и ещё  не проснувшегося окончательно лорда, то ли Панти по сию пору сохранил какие-то крупицы умений, только «снаряд» пролетел мимо уха вредного деда. Однако Панти в разумение пришёл. В его, стариковском, понимании, разумеется.
- Охолонул, Гарни?
- Чтоб ты сдох! – от всей души пожелал наставнику несчастный ученик.
- Не сегодня. Ты… это… чего супротив меня умыслил, щенок?
Сидя на полу, Гарнет с великим изумлением уставился на плешивого нахала.
- Чего пялишься?.. До меня слухи дошли, что ты чего-то на сей вечер замыслил… такое… кровавое.
Вместо ответа лорд предпринял попытку взобраться на оттоманку.
- Не уползай от ответа.
Первая попытка покорения вершины с треском провалилась. «Не доспал, - мысленно оправдал свой провал Оллезар. – А ну-ка ещё…» Состояние лорда оставляло желать лучшего. Мало того, что воспринял бренди почти целую бутылку. Так ещё ведь и отдохнуть на дали. И, опять же, не надо сбрасывать со счетов тот факт, что оттоманка – мебель для сна не особо подходящая: коротковата, да и вообще… Перечень уважительных причин своего теперешнего недоброго расположения духа, Гарнету полностью заполнить не довелось. Кто-то стукнул в дверь, и, не дождавшись высочайшего дозволения – совсем слуги страх посеяли – в кабинет вплыл Трафи. Обнаружив лорда не в самом приглядном состоянии, вышколенный слуга, даже виду не показал, что удивился. Первым делом он безжалостно согнал со стола безногого калеку, нимало не обращая внимания на его вопли и стенания. Тяжкая рана Панти, не тронула жёсткого сердца Трафи. «Брысь», - было им молвлено, и плешивый горлопан покорно слез с насеста. После этого дворецкий с видом абсолютно непроницаемым, будто зонтик лорду подавал, подошёл к Гарнету и помог ему присесть на оттоманку, место куда более пригодное для сидения нежели пол:
- Лорд… У вас ещё два часа до назначенного вами времени отбытия. Продолжите почивать?
Почивать?.. Какое там!? Проклятущий наставник разогнал весь сон. Страдая от ещё не покинувшего его голову хмеля, Гарнет, с мученическим стоном потянулся за бутылкой. Та была удручающе пуста.
- Мать вашу… Панти, ты сволочь, - прохрипел он. На этот раз у старика хватило ума промолчать. – Два часа!.. Лысая ты, образина. Два часа я ещё мог спать. Чтоб тебе твоя бывшая жена каждую ночь снилась. Какого хрена!?.
Прихватив костыли Панти подскакал к лорду, и голосом, от которого у Гарнета едва не раскололась его многострадальная голова, изложил свою стариковскую слезницу. Мол ученик его, существо бездушное, совести от младых ногтей не имеющее, подлейшую каверзу, супротив него…
-… почитай, второго своего батюшки, замыслил.
Бездушное существо уставилось на возмущённого «папашу» округлившимися глазами и судорожно сглотнуло, видимо, в жесточайшем приступе нежданно обнаружившейся у него совести. Панти же, вдохновеньем обуянный, продолжил жечь неблагодарное дитятко раскалённым глаголом.
- Сам на войну собрался, а меня не то что не догадался позвать, а и вообще ничего не сказал. Почему я всё должен узнавать от клуш-горничных? Хоть на что-то дельное сгодились…
Оперевшись о подлокотник, Гарнет мученически прикрыл ладонью половину лица и глухо застонал:
- Панти, изыди. Добром прошу.
Ага, когда это хрипатый дед внимал голосу разума? Пришлось указать ему на  некоторую его неполноценность, буквально, пальцем. Однако на отсутствие у него стопы, ещё толком не зажившую рану и неснятые швы наставник плевать хотел. О чём и не замедлил оповестить лорда.
- Тебе ещё и протез не изготовили, - выкинул последний козырь, готовый сдаться Гарнет. – Да и какой протез, когда…
Но Панти не дал ему договорить, заявив, что культя культёй, но с борта «Пиратки» он палить вполне способен.
- Руки-то у меня при месте, - разорялся он. – И глаз почти верный. Опять же – вдруг абордаж.
- Что?.. – Гарнет вдруг ощутил себя в какой-то иной реальности. По всей видимости, в той, где постоянно обитал престарелый задира. – Какой абордаж, плешивый ты мухомор!?
- А волосатых мухоморов вообще не бывает, - тонко парировал непревзойдённый мастер словесных баталий.
Политический тяжеловес Маангаста протяжно, мученически застонал: каким несказанным счастьем в лице хрипатого баламута благословил его Творец? Стон вышел, что надо, даже Панти проникся состраданием, насколько вообще мог, и, легко, почти невесомо тронул воспитанника за плечо: мол, чего ты так расстроился? Плюнь… Я ведь только начал.
Несчастному Гарнету Оллезару показалось, что мир вокруг него пустился в пляс. Сумасшедшие недели сплошной беготни без отдыха. Уличные стычки, перестрелка в доме ведьмы. Сумасбродная родственница и придурковатые инквизиторы. Интеллектуальная работа, к которой он никогда не имел ни малейшей охоты; чёрт возьми, да он столько книг не читал с того времени как закончил обучение у брата Бонно! И теперь вот это – впавший в детство трухлявый пень, собравшийся кинуться в некую абордажную свалку, порождённую его воспалённым умишком. Лорду захотелось стать невидимкой. Тихонько подняться с оттоманки и выйти вон – в никуда, оставив за плечами весь этот неуправляемый ком плохо разрешимых проблем. «Ну, это всё к… Может, просто запить?» - да и такой момент был. Стыдно в этом признаться, но Гарнет едва не поддался искушению. Во время вспомнил взгляд отца, когда в юношеских летах он, по слабости и неустойчивости отроческого характера, давал слабину. Батюшка на него голос повышал редко, но вот смотрел, как-то по-осбоенному, всякий раз, как Гарнет пасовал перед трудностями. Нет, не тогда, когда некие его затеи проваливались с треском из-за наивности или излишней самоуверенности; ничего подобного. Тогда отец начинал с ним беседовать, издалека подводя к осознанию собственных ошибок. А вот если дитятко лорда пробовало увильнуть в сторону из-за того, что хребет в желе превратился, тут отец и пускал в дело главный калибр, тот самый взгляд, под которым его сынуля, вдруг начинал чувствовать себя абсолютным ничтожеством. А ничтожеством Гарнет быть не желал.
- В детстве в пиратов не наигрался? – со вздохом спросил лорд, заставляя себя посмотреть на возвышающегося над ним мучителя. – Никакого абордажа не будет. Но, чтоб ты больше не орал – башка трещит спасу нет, и не смей мне бутылкой бренди пенять и так тошно… Так вот – беру тебя с собой. Стрелок из тебя по вечернему времени тоже не ахти какой будет, но с заряжанием ружей и винтовок ты справишься. Только не путайся у палубных под ногами. Всё… Закрыли тему. Трафи…
Верный дворецкий вытянулся почти по-военному. Для своих лет старик был на удивление строен и подтянут.
Тяжело воздев себя на ноги, Гарнет потребовал приготовить горячую ванну: нужно было как-то обретать должную форму, и двинулся к выходу.
- Лорд, - окликнул его Трафи. С недовольным видом тот обернулся. – Ваша туфля, лорд. - Гарнет непонимающе уставился на дворецкого, потом перевёл взгляд на свои ноги:
- Точно, - со вздохом сказал он, увидев и осознав, что двинулся вершить дела в одной туфле и носке. – Пожалуй, стоит обуться.
- Ты куда лыжи и навострил? – угомонить Панти не было решительно никакой возможности.
- Не твоё дело. Не вздумай за мной увязаться. – В раздражении хлопнув дверью, лорд покинул кабинет. Нужно было разгребать дела, раз уж не дали доспать. Ему предстоял разговор, от исхода которого зависело очень и очень многое. Но даже при положительном его окончании финал предстоящей вечерней экспедиции представлялся Гарнету весьма туманным.
Он шёл в подвал. Зачем? Хороший вопрос. Просто он поверил ведьме. Поверил и даже дал слово дворянина, что употребит всё своё влияние, дабы избавить фру Асколу от близкого знакомства с пеньковой петлёй. Как она тогда сказала? «Кровь… Всё дело в его крови». Речь шла о големе, Фолианте отступников и заклятье обращения. – «Голем создан из крови альвийской ведьмы и мага крови. Такое вот посмертное порождение… матушка-то его к тем порам уже опочила. Но папаша был чародеем могучим… н-да. Нам всем на беду». – «При чём здесь Фолиант? Голем – он ведь магической силы не имеет». - Тогда Гарнет не видел между ними никакой связи. Фру Аскола тонко улыбнулась. А ведь и хороша была чертовка. Даже в тюремной камере. Даже облачённая в несуразное тряпьё. Всё одно – хороша! Она проницательно взглянула на Гарнета. Проницательно и в тоже время лукаво. Свалившиеся на неё несчастья воли её не сломили. Она продолжала играть роль роковой женщины. Гарнет был вынужден признать – у Асколы это выходило блестяще. Но ведь и он уже давно не был наивным юнцом и тоже знал толк в салонных играх, предваряющих жаркие альковные баталии. Однако сейчас лорд Оллезар вовсе не был настроен на подобное. Уловки фру оказались тщетными. Она это тут же поняла и мгновенно надулась. Обидно было осознавать,  что её чары, до сей поры безотказные, на Гарнета не действовали, ну ничуточки. «Болван!» - вынесла она своё решение, прекрасно осознавая, что сейчас пытается обмануть самоё себя. - «Вы не знаете?» – она нашла в себе силы вернуться к главному. – «Чего я не знаю?» - «Что такое Фолиант отступников». – «Вы хотели сказать: кто он такой?» -«А!.. Вам всё-таки кое-что известно… Но известно ли вам, что строки этого магического тома написаны кровью трёх существ? Ведьмы, чародея и уже созданного голема. Фолиант – часть его самого. Ему, голему, не нужно обладать магической силой, чтобы… чтобы книга обрела истинную форму. Голему достаточно взять её… его в руки и произнести вербальную формулу до конца». Это был удар. Фру прекрасно понимала, что первый раунд в их с Гарнетом дуэли остался за ней, но развивать успех не спешила. «Пусть этот гад сам попросит. Тогда и поторговаться можно будет». И он попросил. Не сразу, но попросил.
- Я вижу, вам есть, что мне поведать? – Она, молча, шевельнула бровями: «Догадывайся сам, балбес стоеросовый!» - Как я понимаю, просто так вы мне ничего не откроете. – «Творец, до чего же сообразительный парень!» - Уберите эту гнусную ухмылку со своего лица! – она бы хотела, чтобы он вскипел, взорвался, чтобы он выкрикнул эту фразу со злостью, может быть даже с яростью. А она бы осталась холодна и горделиво неприступна, почти как королева. Это была бы победа. Ну, поорал бы он тут минут несколько, поплевался, молнии бы из глаз пометал, а потом выдохся, и она бы продолжила, но уже на своих условиях. Деваться ему всё равно некуда. Но Гарнет её переиграл. Слова были сказаны спокойно, почти равнодушно. Дьявол! Ей не удалось вывести его из себя. Твердыня лорда оказалась непоколебимой. Достойный враг. Такого бы – в союзники. – Так, что вы хотите?
- Жить, - ответила она просто. Фру Аскола тоже понимала, когда нужно сдать назад.
Решение лорду далось далеко не просто. Был момент, когда он хотел подняться и выйти вон. Оставлять в живых ведьму у Гарнета в планах не было. Пауза затянулась. И первой не выдержала фру.
- Я не прошу вас выпустить меня отсюда. Я знаю – это не в ваших силах… но… Пообещайте мне… Только пообещайте. Дайте слово дворянина, что вы приложите все свои усилия, чтобы сохранить мне жизнь. Этого будет довольно.
Гарнет ответил не сразу. Он колебался. Сомнения терзали его душу. И надо сказать – они имели под собой веское основание. Однако он решился.
- Сударыня, если то, что вы мне сейчас поведаете, будет стоить хоть одну медную монету, самую мелкую, я готов совершить всё, что от меня потребуется, чтобы облегчить вашу участь. Верьте мне.
Она посмотрела на него долгим, очень долгим взглядом.
- Я верю вам. Поэтому… Что если я почти уверена, что знаю, как убить голема. Стоит это назначенного вами медяка.
- Говорите…
И вот теперь он шёл в подвал для того чтобы поговорить с давненько примершим Барнео Краем. Творец, как же много сейчас зависело от возможностей этого привидения!
Понятно, что Барнео совсем не ждал посетителей в столь неурочный час. Вечер-то только начинался. Для призрака самый сон. Если призраки вообще спят. Но на зов Гарнета, он, пусть и с великой неохотой откликнулся, полупрозрачным облачком вытянувшись из амулета.
- Я смотрю, вы с вампиром уже сроднились.
Барнео шутку не принял, но побеседовать не отказался.
- У меня к тебе два вопроса. – Призрак изобразил на туманной мордахе, что-то похожее на дозволение: мол, задавай, только не тяни, я человек занятой. – Первый: хочешь ли ты отомстить своему убийце? И второй: как далеко ты способен удаляться от моего имения?
Барнео обалдело уставился на собеседника, подозревая того в помрачении ума.
- Не шутите?.. М-да, вижу – не шутите. Первое – конечно, хочу, да ещё как. Только ума не растяну, как это вообще возможно.
- Месяц назад я тоже самое мог бы сказать о существовании призраков. А вот теперь запросто с тобой разговариваю. Хотя, до сих пор к этому не могу привыкнуть.
- Ой, да ладно, подумаешь, балакаете с привидением, что тут такого?
- Действительно. Обыденная вещь. Я жду ответа на второй вопрос. От него зависит буквально всё.
Барнео призадумался. За всё время своего существования в форме бесплотного говорящего тумана он никогда не отлучался далеко от облюбованного подвала. Было пару раз, по ночной поре прогулялся по саду, подлетел к воротам. Но на этом – всё. Ответить Гарнету Барнео не мог. Но кое-какая мыслишка его посетила:
- Лорд, сам я вряд ли смогу отойти далеко. Не обессудьте. К тому же, если дело затянется до утра, то с первыми лучиками солнца мне и конец. Однако у меня есть идея, которая может сработать…
Из подвала лорд Оллезар вышел, мурлыча себе под нос нечто весьма фривольное. Кажется, ведьма была с ним честна. Во всяком случае, пока всё шло прекрасно.

Глава 35.
Сошлись все стёжки у развалин…
Ведомая твёрдой рукой капитана Гришема «Пиратка», не уклоняясь, держала курс к руинам. Темень, уже плотно укутавшая всё вокруг, капитану помехой не была. Даже то обстоятельство, что по небу ползли тёмно-серые, по вечерней поре, почти чёрные тучи, нисколько не смущало его. Капитан не утрудился даже с компасом свериться, полагаясь исключительно на собственную способность ориентироваться. А тучи… Что тучи?.. Жаль, что полностью небо не закрывают. Если с земли глянуть, то на фоне иногда проглядывающих в их разрывах звёзд, контуры «Пиратки» очерчивались ясно, хоть из пушки в яхту пали. Это оптимизма не прибавляло, но и особо не удручало никого из людей, волей судьбы втянутых в катавасию с не дающимся в руки фолиантом. У боротов  собрались все: Жиль Друзо, Кранц, Трей, Гарнет и вечный анархист Панти. Никому ни сиделось в каютах. Так и торчали на палубе, тщетно вглядываясь во мрак внизу. Каждого из них так и подмывало спросить, где сейчас находится «Пиратка», и насколько точно судно выйдет к руинам. Господин архивариус, как человек максимально далёкий от армейской и флотской службы, было, совершил глупость – пристал к Гришему с расспросами, - на что получил короткий, как щелчок по носу, но очень ёмкий ответ и более своему любопытству воли не давал. А ведь расспросить хотелось не только о точности взятого Гришемом курса, но и о том, что это за объёмистые тюки  – из тряпья, что ли свёрнутые? – с каким-то непонятными хвостиками, - запальные шнуры? - лежали на деревянных поддонах вдоль всего левого борта. По правую сторону были выставлены ёмкости с водой. Пожар, что ли тушить собрались? Хотя, если мозгами пораскинуть, то всё логично. Место предстоящей баталии, как-то освещать требуется. Люди ведь не демоны – им темнота в великую помеху. А ежели сражение будет выиграно, то огонь тушить как-то нужно. Заполыхает лес – бед не оберёшься.
И всё-таки, как капитан сейчас оринтируется? Но на второй приступ гришемовой твердыни архивариус не решился. Сумрачный вид капитана к тому нисколько не располагал. Тот торчал у штурвала самолично и остервенело грыз чубук не раскуренной трубки, и, то и дело поглядывал на небо. Его уже почти полностью затянуло тучами. Что ж, - то, что нужно, всё-таки сложилось; снизу яхту теперь можно было разглядеть, только если знать, что она где-то там должна быть. Голем кровавый – тварь безусловно опасная, может и глазастый, как бес, но не провидец же он. Авость – не догадается.
Гришем вынул бесполезную трубку изо рта, и, негромко отдал приказ команде пригодовиться.
- Стоп машина.  Господа, - он оглядел отряд, сгрудившийся на палубе. – Лорд… Теперь вы командуете…
… Чёртова подседельная скотина сломала ногу в самый неподходящий момент… Голем, последнюю запись фру Асколы прочитав, понял многое. Скажем, дошло до чудовища в обличьи альва, что ведьма, очень тонко вела свою игру. Настолько тонко, что почти облапошила его, такого умного, опытного, проницательного. И облапошила бы окончательно, кабы с ней самой неприятность не приключилась. Но капризная дама Удача, в этот день решила сыграть в четыре руки именно с ним.
Столкновение с толстым фехтовальщиком и его грубым приятелем, для голема оказалось сюрпризом неожиданным и крайне досадным. Тушку его искололи, морду набили, дневник ведьмовской отняли – хулиганы. На части бы их порвать, да спешить было необходимо. Нельзя было на них и секунды лишней потратить. А тут, как на грех, полицейских черти притащили. Голему померещилось, что удача, улыбнувшись очаровательно, тут же надумала от него отвернуться, губёшки оладьями надув. Однако – нет. Хоть и с ущербом для тела и гордости, но голему удалось сделать ноги. Тело – пустяк, и не такие раны заживали. Гордость саднила куда сильнее. Голем в ярости насквозь прокусил нижнюю губу. Ничего, ничего – он и для уязвлённой гордости сыщет целебный пластырь. Сейчас до лесного своего убежища доберётся, заветный сундучок прихватит – и к руинам. А там… там - Фолиант, мамкино наследство. Дайте голему только добраться до него, он мир вверх тормашками перевернёт. Оно, конечно, можно было бы и сразу к заветной книжке мчаться. Достать её из тайничка – залежалась она там без дела – и выкрикнуть на радостях сразу же формулу вербальную, заклятьем оборота называемую. Ой, что тогда будет!?. Много чего - для людишек нехорошего. Но некий гений осторожности, что вдруг решив свить гнездо на левом плече голема, настырно заорал ему в ухо: - «Чемодан бери с собой. С собой, говорю, бери. Пригодится». Сначала, альв, сего надоедливого крикуна слушать не желал. Но головёнку напрягши, пришёл он к выводу, что странный этот ангел хранитель, по-большому счёту прав. Затевать большую игру, где в качестве союзника выступает не самая хилая нечисть и не иметь в рукаве запасного козыря – дело не разумное сверх всякой меры. Неволей, зубы стиснув, а пришлось обуздать своё нетерпение и мчаться к лесной избушке за ларцом. И уж после, столько часов потеряв, нестись сломя голову к обозначенным в дневнике Асколы руинам. А уж и темнеть начало. И дорог там никаких никто для голема не натоптал, даже и звериных троп не наблюдалось. Через густой подлесок буром переть пришлось. Вот копыто конское в чью-то нору и угодило. Ярости голема, от постигшей его неприятности, предела не имелось. Досталось несчастной животине на орехи, прежде чем кровавый живодёр вскрыл ей горло острейшим клинком. Плюнув на агонизирующее тело, голем поднял ларец, и двинулся к своей цели пешком. 
Через какое-то время, и не сказать, чтоб очень уж длительное, перебираясь через очередной буерак, он вдруг вспомнил, как четверть века назад, вот так же по лесу без дорог, убегал от него тощий мальчишка. И как тогда ему уйти удалось с такой-то тяжелиной в тонюсеньких ручонках? Да-а, упустил тогда голем добычу. Но сегодня всё будет по-иному. И никто ему не помешает, даже вон те тёмные фигуры, что уже давненько взяли его в плотное колечко и ведут, но не приближаются. Альв злорадно оскалился: правду баял ему отец: книжка своей жизнью живёт и для собственной защиты плодить может бесов и даже демонов нижайших кругов. Но ему они не страшны. Кровь! На страницах Фолианта отступников кровь его матери и его отца. И она взывает к отмщению. А эти, что вокруг вьются, так им только грибников пугать.
Однако совсем уж гладко, чтоб без сучка и задоринки, ночное его турне не прошло. По расчётам кроваого голема до руин оставалось меньше мили. Эх, рвануть бы к ним во все лопатки. Он быстроног. Жалкие несколько минут и он у цели. Ага, размечтался. Кто-то тут о нём позаботился, ковровую дорожку постелил: держи карман шире! Нет, несчастному альву ножками своими, да через колючий кустарник, да в траве, что чуть ли не по грудь вымахала, и каждый её листок либо острее ножа, либо в колючках. Уже всё тело саднит и от пота щипит. А ещё духота в подлеске страшная, от недостатка воздуха в глазах двоится, начало и мерещится всякое. Вон – это дерево с двойным стволом, один из которых шевелится и… Голем прищурился. Пот тут же попал в глаз. Глаз воззвал о помощи, пустив едкую, горючую слезу.
Да, чтоб тебя!!!
Нет – это точно был не древесный ствол. У деревьев, обычно, нет привычки целиться в кого-то из ружья. Высоченное, в плечах неимоверно широкое существо, преградило путь альву, уперев ему в лоб ружейный ствол. Кое-как проморгавшись голем напряг зрение, чтобы хоть как-то понять с кем же он всё-таки имеет дело. А разглядев, тут же попенял себе за излишнее любопытство; такую отвратную рожу не в каждом кошмаре увидишь. Лицо существа… О, Творец! Это лицом назвать было нельзя. Альв едва сдержал желание опорожнить желудок. Вся морда демона – в этом не было уже никаких сомнений – была словно покрыта многичисленными короткими толстыми червями, увеличивающихся в размерах ближе к подбородку и шее. Вся эта лоснящаяся жиром масса постоянно шевелилась, и от неё исходил выворачивающий душу липкий смрад разложения.
Как бы ни был отвратителен тот, кто посмел его остановить – стрелять он не спешил. «Не можешь, - с изрядной долей самодовольства подумал голем. – И не сможешь, ибо – это я. А я для всех вас неприкосновенен».
- Улыбнись, чучело, - высокомерно произнёс он. – И не смей тыкать мне в лицо всякими железяками.
Демон гневно заревел.
- Заткнись, - рявкнул голем, и рукой отвёл ружейные стволы. – Сюда смотри, пугало…
С этими словами он извлёк из ножен кинжал, коим впору кабанов до жидкого стула стращать, и, с улыбочкой рассёк себе ладонь. Черви, на морде демона, выдали сумасшедшую пляску.
- Что?.. Почуял?.. Ну, так на – жри… - голем приложил к морде уродца всю пятерню. – Признал владыку?
Демон ворчал, но и попытки не сделал – сопротивляься. Альв отнял кровоточащую ладонь и со всей силы ударил исчадие преисподней; вмах, кулаком, жёстко. Будь на месте демона кто-то из смертных – умер бы он на месте. А этому верзиле, хоть бы что. Покачнулся. Облизал ряху сразу двумя языками, и, с глухим рычание отошёл в сторону.
- Умница. Признал хозяина, тварь. Веди к Фолианту…
На поляну голем выбрался в сопровождении почётного эскорта из бесов, демона и ещё какой-то жуткой ликом нечисти, которую в изобилии наплодил тот, кого долгое время считали простой книгой богомерзких заклятий.
К разрушенному зданию кровавый голем кинулся бегом; прорвалось нетерпение. И уже почти достиг пролома в стене, когда сверху на поляну рухнуло что-то бесформенное. И чёрт бы с ним: сейчас пусть хоть небо на землю падает, но этот ком, высотой едва ли не по пояс рослому человеку попыхтел, пошкворчал и вдруг весь залился, озаряющим всё вокруг, пламенем. За ним, последовал второй. И ещё один. И ещё…
Теперь кровавый голем стоял на поляне – не укрыться, даже за кочкой – и представляя из себя прекрасную мишень. Крик, вырвавшийся в этот момент из его груди, мог разбудить кладбище, случись оно неподалёку, хотя бы в миле от поляны. Хорошо, наверное, что у людей нет привычки, хоронить своих мертвецов среди валежника в густых лесах. Он бросился к развалинам, падая, поднимаясь, снова падая, перемещаясь на четвереньках, словно грязное животное, и при этом неумолчно матерясь. Он не мог упустить Фолиант. Не сейчас. Только ни тогда, когда уже почти дотянулся до него рукой. Проклятый ларец беспощадно лупил его по ляжкам. И бросить бы; но от чего-то голем даже не помыслил об этом. Он волок проклятую штуковину и вовсе не из ослиного упрямства. Он просто забыл разжать кулак и выпустить ручку ларца. В ту минуту всё его существо стремилось к единственной цели – добраться до развалин. Кто бы ни были те, что сейчас встали на его пути, им всё едино не жить. Фолиант!!! Захвати он его и всё воинство, что сейчас бесполезно увязалось за ним облезлым хвостом, накинется на любую цель, что он укажет. За ним тянулся кровавый след. Боли от рассечения ладони он не чувствовал Ещё не много… Он почти ворвался во внутренний двор. И тут перед ним рухнул пылающий ком тряпья…
…Отдав команду поджечь пропитанное горючей жидкостью тряпьё, и услыхав, как вскрикнул Панти: - «Сынок, берегись, там оно!..» - Гарнет Оллезар тут же уселся в спускаемую люльку. Он и подивиться не успел своей и капитанской прозорливости: эван, как он точно время рассчитал, а Гришем, от самого Творца капитанище; ведь как подвёл яхту в темени, ярдов двадцать всего и не дотянул. Но уже и исправился – присвете горящего тряпья «Пиратку», как люстру над самыми развалинами подвеся.
 Кто-то ухватил его за плечо, мол не надо бы ему первому, да – в драку с неясным исходом. Куда там… Лорд так сдавил мешающую ему грабку, что нежданный доброхот запищал перепуганной крысой. Больно!?. А не лезь туда, куда собака свой хвост не суёт.
- Опускай, - бросил он зло, и взвёл курки сразу двух револьверов.
Следом тут же увязались Жиль Друзо и Трей. Кто бы сомневался в смелости этих людей. Толстячок щёлкнул курками двуствольного дробовика. Эх, не то он выбрал оружие. Два выстрела – много ли с них проку. Но господин архивариус на ружьё в предстоящей свалке не особо рассчитывал, отдав предпочтение своей проверенной «спице». Гарнет свои сомнения по поводу такого выбора высказал, но переубедить Друзо не сумел. «Темно будет, - заявил ему архивариус. – А я глазами уже не тот. Пока буду с перезарядкой возиться, вас всех на фарш пустят. И чего я буду делать один в лесу, глубокой ночью? Боязно же. Да и прохладно. А вдруг у меня ревматизм?»
Трей, бывалый сержант, к делу подошёл с меньшим опасением за своё здоровье: просто весь обвешался оружием и про кастеты не забыл. Вот кого хлебом не корми, дай только кулаками помахать.
- Авось, до рукопашной не дойдёт? – выразил робкую надежду Гарнет. Два прохиндея – книжный червь и отставной сержант переглянулись и заржали в голос. Сволочи, что с них взять.
С яхты уже вовсю раздавалась ружейная трескотня: команда отсекала наступающих бесов. И во всю силу своих лёгких блажил Трафи:
- Кранц, твою маму я мотал, – того пали, с глистами на морде. Он мне лапу отстрелил. Промазал, что ли, салабон косоглазый… Дай я…
Кранц отвечал коротко и по-существу. Не темень, так, наверное, все бы узрели, как покраснели уши наставника. Покраснели - впервые в жизни. Нельзя недооценивать силу искреннего слова. Кранц не мазал. Но демон, чтоб ему вечность в смоляном маринаде настаиваться, умирать не хотел. И пёр вперёд буром, сообразив, что при таком весёленьком раскладе, кровавому голему светит только одно, - через пару минут превратиться в дуршлаг. Тут уж никакя живучесть не спасёт, голем ты там или ещё какой несусветный гад.
Долго ли искать то, что ты ощущаешь всем своим существом, а оно, вот – рядышком, доплюнуть способно? Нутро мелкой дрожью колотится в предвкушении встречи, что волею проклятых паутинников и людей затянулась на несколько сотен лет. Само собой - не долго. Теперь, будучи от цели своих поисков в нескольких ярдах – и десятка не насчитается – голема никто уже остановить не мог. Да и не было перед ним никого. Ещё секунду назад – не было. Но вот какой-то негодяй без совести, не имеющий и капли уважения к чужим устремлениям, самым бесцеремонным образом треснул его по голове каблуком охотничьего сапога.
Гарнет прибыл вовремя, и миндальничать с лютым альвом никакого намерения не имел. Пока тот барахтался в грязи, люльку лорда успели спустить на землю, а рядом тут же выросли Друзо и отставной сержант.
Как оно всё удачно получилось. Голем поднялся, на этот раз, выпустив ларец из рук, и люто оскалился.
- Поиграть надумал? – Гарнет прицелился врагу в лоб.
- Гарнет!!! – вдруг истошно закричал Жиль Друзо. – Сзади!!!
Реакция никогда не подводила Оллезара. Он стремительно обернулся и нажал на спусковой крючок. Раз, другой, третий… Уродливые тени, сыпались сверху, со второго этажа развалин, густо, подобно дождю. Рядом хлопотали револьверы сержанта. Хорошо. Иначе бы ему не совладать.
- Я пустой! – крикнул Гарнет.
- Принял, - последовал краткий ответ. Вот, когда пригодилась предусмотрительность Трея, ранее казавшаяся излишней. Его револьверы били точно. Военная косточка. Каким-то отдалённым краем сознания Гарнет успел удивиться тому, что всё ещё жив. Голем-то был за спиной. Много ли времени нужно – воткнуть клинок в спину? Однако сталь острейшая его хребта покуда не рассекла. Чудо? Вряд ли. Просто толстенький архивариус, не спраздновав труса, защищал его спину.
Пальцы не тряслись, вставляя патроны в освобождённые гнёзда барабана. Военный опыт – не пропьёшь.
- Пустой! – крик сержанта совпал со щелком взводимых курков.
- Принял, - Гарнет эстафету переняв, в несколько секунд отправил в ад ещё трёх-четырёх, - кто их считал? – бесов. А удара в спину так и не последовало. Но чутьём бывалого в переделках человека, Оллезар почувствовал – Жиль на самом последнем пределе.
Ярость голема, остановленного от вожделённой цели в считанных, уже не ярдах –футах, границ не имела. Жилю бы в него всадить заряд картечи сразу из двух стволов; дуплелет, который и бронированного ящера заставил бы призадуматься, но в проломе, во всей своей сомнительной красе нарисовался неубиваемый здоровила демон. И кратечь ушла в него.
Где-то наверху, совсем рядом, посыпал всех матом, вкусивший всю горечь отчаяния Панти. Но, что он мог сделать, когда со стены на борт, низко опустившейся «Пиратки» запрыгивали уродцы с очень цепкими лапами. Перезаряжать? Какое там… Вся команда занялась самым развесёлым делом – абордажем, извечным развлечением забияк – дракой кость в кость. А ведь старина-наставник оказался прав. Но до того ли тогда было, чтобы выискивать неверующих в его прозорливость.
- Кранц! – возопил хромоногий старикан. – Кранц, ты только стреляй. А с этими я сам. – С этими словами он, прикладом раскроил голову одного беса. Тут же переломил пальцы ещё одному, вцепившемуся в борт, и, забыв про покалеченную ногу, оперевшись на незаживший обрубок, влепил акцентированную двоечку в отвратное рыло – третьего. После этого, Панти не видел уже ничего. Ощущая лишь одно – чью-то кровь на своих губах и во рту. Бесов, старикан, уже рвал зубами.
Получивший два заряда в грудь демон, глупо ляпнулся на задницу, но не умер. Он только глупо вспикнул, как барышня, обнаружившая в своей комнате неизвестного жучка, и отшвырнул прочь повреждённое ружьё. Хоть малый, да успех, успел отметить краем сознания архивариус и ловко перетёк в сторону от обезумевшего голема. Тот оказался не готов к подобной ловкости толстяка, и, как говорят бойцы – «провалился». Сделал один неуверенный шаг впрерёд. За что тут же был наказан большим мастером по части фехтования. Жиль Друзо точно вогнал ему клинок в то место, где у обычных людей располагалось сердце. Голем поперхнулся и на мгновение ослабил натиск.
- Секунду, - прокричал Гарнет. – Дайте мне секунду… - вместо того, чтобы продолжить отбиваться от численно превосходящих врагов, он неожиданно полез за часами.
Нашёл время с будильником сверяться.
Голем, будто что-то почувствовал, и со всей силы пнул архивариуса по рёбрам. Того скрючило – не разогнуться, и тут же вырвало на землю. А голем, злобно усмехнувшись, вдруг затянул нечто заунывное.
- Заклятье, - едва слышно просипел Жиль Друзо. - Он читает заклятье оборота. Мы проиграли.
- Да ну? – вдруг совершенно спокойно проговорил Гарнет Оллезар. – Уже полночь… - и неторопливо извлёк из кармана уродливый амулет в форме летучей мыши.

Глава 36.
Ах, ты ж толстый интриган!..
- Гарнет!!! – раздался пронизительный крик Жиля Друзо. – Сделай, что-нибудь!.. – Архивариус был на грани паники. – Этот гад сейчас обратит Фолиант и нам всем…
- Я уже делаю, - на удивление спокойно сказал лорд Оллезар. – Трей, задержи демона и прикрой мне спину.
- Принял, - коротко бросил неустрашимый сержант, и влепил две пули в глаза исчадию ада, уже вставшему на ноги. – Это тебя охолонит, пугало. – И он тут же стал спиной к спине с лордом.
Треск его револьверов был лучшим доказательством того, что и тут он без дела не остался.
В промежутках между выстрелами Гарнет услышал звук обваливающихся камней: заклятие голема начало действовать. Оллезара так и подмывало обернуться. С трудом, но он сдержался; только упусти кровавого ублюдка из виду – беды не оберёшься. Вон, тварь, оскалилась. Небось уже победу празднует.
- Рано радуешься, нечисть.
Голем сделал шаг навстречу лорду. Ярость, пылавшая в его почерневших от ненависти глазах, запросто могла устрашить кого-то, кто оказался бы послабее жилой. Но не таков был полковник Оллезар. Он приготовился к горячей встрече. А проклятый амулет всё ещё валялся на камнях развалин никчёмной безделушкой. Чтоб его!..
Голем торжествовал. Это было очевидно. Наверное, поэтому он абсолютно забыл о толстеньком человечишке, что путался у него в ногах. И совершенно напрасно. Не таким дядечкой был книжный червь и сибарит Жиль Друзо, чтобы позволить кому-то не считаться со своей персоной. Его тонюсенькая шпажка вонзилась в руку голема, пробив её насквозь, и, заставив врага выпустить страшный кинжал. Голем взвыл от боли, выронив своё оружие. Сбившись с шага и ритма нечестивого песнопения, он со всей немалой своей силы ударил архивариуса в лицо, лишив того даже искорки сознания. Но со своей задачей Друзо справился. Падение камней за спиной Гарнета прикратилось. Ненадолго, но всё же хоть какая-то передышка. Тут и начало происходить то, чего лорд ожидал с огромным нетерпением. Амулет ожил.
- Скорее, - сквозь зубы произнёс Гарнет. – Скорее…
Было от чего заволноваться полковнику. Дьявол с ним, с големом. Но рядом с ним уже обрисовалась массивная фигура демона. Тот, слепой, однко, скотина упрямая, тоже не имел никакого намерения сдаваться. Ориентируясь по слуху и запаху, он уверенно двинулся к Гарнету. Лорд со всей ясностью осознал – настало время предсмертной молитвы. Он в отчаянии бросил взгляд на корчающегося у ног нетопыря. Голем, вот же чёртов сукин сын, тоже почувствовал, что-то недоброе. Он остановился снова занудил, добавив мощи в голос.
- Гарнет… - сержант Трей был настолько обеспокоен, что напрочь позабыл о субординации. – Тут такая хрень творится. Тебе лучше посмотреть…
Оллезар и рад был бы обернуться, да как это сделать? Из изменяющегося на глазах амулета уже потянулся сизый дымок – приведение Барнео Края спешно выбиралось на волю.
Риск был велик. Ведь при разговоре с Краем Гарнет упомянул, что он ни в чём не уверен. И вот сейчас, прямо сейчас всё должно было решиться.
- Гарнет… - голос Трея дрогнул от нервного напряжения. Ого! Если уж каменного сердцем сержанта проняло, может, и правда, - обернуться?
И всё же он сумел удержаться, хотя сержант уже не просто кричал. Он блажил, как перепуганная рыночная торговка. Гарнет окаменел. Голем, не дойдя до него пару шагов, тоже обратился в статую имени самого себя. Он, что-то почувствовал. Что-то угрожающее лично ему. Но что? Нет, людей он не боялся. Но по его спине вдруг маршем двинулся легион ледяных мурашек. Голем испытал ужас впервые за всю свою очень долгую жизнь. Он испугался того, что сейчас корчилось у него под ногами – амулета летучей мыши. Впрочем, амулетом ведьмовская поделка уже не была. Перед существом, созданным гением его чародея-отца выросла фигура… вампира.
 А Барнео покинул тело нетопыря.
- Ух, как тут всё закручено, - выдал он в своей простецкой манере. – Слышь, клыкастый, ты давай тут не бунтуй. Я на тебя надеюсь.
- Ты мне весь вечер мозг выносил, сука бестелесная, - огрызнулся вампир. – Я же слово дал, что не сбегу. – Он странно глянул на голема. – Ох, ты ж матушка моя! А ты не соврал, Барнео. Тут жратвы… Я месяц сытым буду. – И, не теряя более ни мгновения, он метнулся к голему.
И тот в ужасе завизжал.
Монстр, с омерзительной бородой из червей, только собрался наступить на валявшегося в беспамятстве архивариуса, когда его ушей достиг зов о помощи. Кричал голем. Кричал громко, но не долго. Вот его истошный вопль стал тише. Потом послышалось бульканье. Голем умолк. Демон непонимающе склонил голову. Что-то совсем рядом издавало какие-то совершенно неуместные звуки. Будто большой носос выкачав скважину до глинистой грязи, принялся втягивать в себя густую, жирную, отвратно чавкающую массу. А затем ему сделалось холодно. Это было тем более странно, что холод шёл откуда-то изнутри его огромного тела. Морозные иглы пронзили всё его существо и быстро превратились в широкие острейшие лезвия. И демон заревел, подобно раненому дракону. Он и представить себе не мог, что боль бывает настолько ужасающе безжалостной. Последнее, что он почувствовал, это, как некая неведающая сострадания к чужим мучениям, сила начала разрывать его на куски. В отчаянии, никогда ранее им не испытавоемым, он попробовал добавить мощи в свой рёв и не смог. Он вообще больше ничего не мог, поскольку умер. Мелкие ошмётки его некогда практически несокрушимого тела оказались разбросанными далеко окрест, густо забрызгав всё и всех не успевших укрыться от чернильного ливня демонической крови.
- Барнео, чтоб тебе околеть!!! – раздалось со всех сторон разом. И, даже, кажется, откудато сверху. Видать и команду «Пиратки» оросило. Хотя, ни у кого фантазии не хватило представить: как?
- Я и так дохлый, - флегматично объявил призрак, внимательно оглядывая свои прозрачные контуры. – Хм, - добавил он, оставшись доволен результатом произведённой инспекции, - чего орут? На мне вот ни капельки. Ловчее надо быть, господа человеки, ловчее. – Всё-таки ловко я его изнутри-то порвал. Могли бы и похвалить меня, грешного, за сообразительность. А у тебя, как успехи? – обратился он к вампиру. – О… Вижу – прекрасно.
Сытый, надувшийся пузырём, что готов был вот-вот лопнуть, вурдалачище сидел на камушках и сыто рыгал.
- Ой, пардону прошу, - вампир стеснительно прикрыл пасть бледной ладошкой. – Перекушамши. Давненько так не снедал. Обожрался с непривычки.
Гарнет  вдруг поник плечами. Тяжеленный валун усталости придавил его мощную фигуру и согнул спину. Всё? Неужели – это, всё. Он протяжно, со стоном выдохнул, избавляясь от чудовищного нервного напряжения последних дней. Сейчас он ощущал себя совершенно обессиленным, даже опустошённым. С этим протяжным выдохом из него будто ушла воля, что поддерживала Гарнета последнее время. Он почувствовал себя неимоверно усталым и постаревшим на четверть века. Тем страшнее для него оказалось всё последующее.
- Рано радуетесь, лорд Гарнет. – Голос сержанта Трея вернул Оллезара к мерзейшей действительности. – С этим-то кренделем, чего делать станем?
Медленно, с явственно различимым скрежетом, словно заржавленная механическая кукла из  музея господина Мурни, Гарнет обернулся, и, застыл с отвалившейся челюстью.
Нечто внушительное, расшвыряв былыжники и битый кирпич, под которыми Патрик надёжно схоронил Фолинат, билось, стремясь вырваться из объятий Творцом проклятого тома. Почивший голем, что сейчас булькал в чреве вампира, не успел закончить заклятие Оборота, но кое-чего он добился. Тонкой струйкой, едва различимым дымком выбивалось из строниц Фолианта отступников порождение не этого мира. Поднимаясь кверху, оно уплотнялось, отливаясь в размытые контуры. А на высоте шести с лишком футов и вовсе обретало законченную форму демона одного из высших кругов. Людей до сих пор спасало лишь то, что ноги, кисти рук и оконцовки крыльев всё ещё не отделились от страниц книги. Странно было на это смотреть. Омерзительно и вместе с тем гипнотически-завораживающе. А ещё от него исходил смрад. Некое невообразимое в реальном мире смешения серы, разлагающихся тел и… ладана. Именно он – запах, забивший ноздри Гарнета, подобно расплавленному воску, вернул его в настоящее, - в мир. А ещё был крик Панти. Этого простуженного ворона трудно было не расслышать.
- Не расслабляйтесь там, детки. У нас гости. До хрена гостей!
Трей метнулся к пролому в стене:
- Гарнет! – снова никаких условностей. – Хреново дело. У нас патронов не хватит.
Лорд посмотрел в пылающие злобой глаза демона. Тот с готовностью ощерился. Что ж, может эта тварь и не была полностью свободна, но сил у неё явно прибавилось. И он сумел вызвать новыую волну бесов.
Демон попытался вырвать из страниц свои крылья. Не вышло. Надолго ли? Зато Гарнет разглядел на них письмена, выполненные на языке магов. Пока ещё тёмные, почти чёрные, они на глазах наполнялись бордовым пламенем. Демон возвращал свою мощь.
- Рано радуешься, - произнёс Гарнет и выстрелил ему в лицо. Демон захлебнулся собственной кровью и на мгновение сник. – Рано. Я с тобой ещё не закончил. – Оллезар развернулся и опрометью бросился на помощь сержанту, отметив на бегу, что с архивариусом всё не так уж и плохо. Во всяком случае, старина Жиль уже стоял на четвереньках, пуская изо рта липкие кровавые пузыри.
- Домчавшись до стены, Гарнет посмотрел на поляну. Да, было от чего заволноваться. Вся она, от самого леса и почти до руин, была заполнена сотнями и сотнями тощих, в редкой щетине, бесами.
- Не хочу нести дурные вести, лорд, - сказал Трей и смачно сплюнул на землю, - но, кажется, нам кранты.
Что сказать, Гарнет, определив степень угрозы, тоже восторга не испытал. Но сдаваться, вот так, сразу, даже не побарахтавшись, было не в его характере.
- Барнео! – окликнул он призрака. – Помочь способен?
- Чем смогу, - ответствовал тот без особого энтузиазма. – Сейчас обжору распинаю… Хрена ли он на камушках яйца высиживает? И что-нибудь коллективно сообразим.
- Хорошо, - бросил Оллезар. – Трей – начали.
Дюжина ружей с «Пиратки» и четыре револьвера со стен крепко проредили первую волну нападавших. Бесы они там или нет, но подыхать за здорово живёшь, даже им было не с руки. Первая атака была отбита. А вторая… До второй, дело так и не дошло.
Трей и Гарнет успели перезарядить расстрелянные до последнего барабаны. Друзо встал рядом, подняв своё ружьё. А привидение с вампиром, готовые к драке, уже во всю чихвостили адово отребье словесами, от которых у бывалых служак уши в трубочку сворачивались. Но всё это обернулось ни чем. Поскольку, как только бесы хлынули на очевидно последний приступ, а демон в тылу лукующе завопил, из подлеска грянул стройный залп из сотни-другой винтовок, полностью выкосив тылы наступавших.
- Что за чёрт?
Гарнет и сержант переглянулись.
- Подмога, - облегчённо вздохнул Друзо. – Наконец-то, явились, сукины дети. Давно пора. Я уж заждался.
- Ты?.. Заждался? – Гарнет даже забыл, что бой ещё не окончен, и надо бы продолжить изничтожение нечисти.
Архивариус поджал сочные губки и невинно округлил очи.
- Ну… понимаете… Тут такое дело.
- Не тяни… - в голосе лорда явно послышалась сталь.
- Телефон… У вас дома. Я позвонил… кое-кому позвонил. Хотя, я постоянно звонил, если честно. Ну и вот…
Из леса послышалось громоподобное «ура» и на поляну хлынула волна королевской пехоты.
- Держать строй, мерзавцы!
 Этот голос сложно было не узнать.
- Кнапст? – обалдело проблеял лорд. – Здесь?.. Сейчас?..
…Два, уже знакомых Оллезару инквизитора-неудачника, с грехом пополам, снова обратили демона в зловредную книжку, и, со всем бережением заперли её в ларце. Солдаты с воодушевлением добивали разбегающихся по буеракам бесов, а Гарнет тупо переводил взгляд с опустившего наглючие зенки долу архивариуса на подошедшего к нему Кнапста.
- Что, подполковник, рад видеть своего командира?
Оллезар, что-то браво промямлил и угрозил кулаком пронырливому умнику:
- Ах, ты ж толстый интриган, - прошептал он одними губами. – Да я тебя сейчас…
Оправдываться, учитывая теперешнее настроение лорда, архивариус счёл идеей не самой умной. Хотя, по чести молвить, ему было, что сказать.
- Не брани яйцеголового, - загудел Кнапст. – Ты военный, должен понимать – твой полковник вовремя подоспел. Дела-то заворачивались крутенько. Не скалься – финал был плохо предсказуем.
- Э-э-э… - очень разумно начал Гарнет. – Генерал…
- Что?
- Я – полковник. Вы - генерал… Со вчерашнего дня - генерал. Я подписал ваше представление. Не думаю… особенно после сегодняшнего… что король не утвердит его. Так, что вы одеты не по форме. – Умно, нечего сказать.
- Хрен с ней, с формой, - простецки заявил старый вояка. – Иди сюда, я тебя обниму. Как же я рад тебя видеть, да ещё и трезвым, бестолковый ты, сукин сын.
С этими словами генерал Кнапст заключил Гарнета в стальные тиски дружеских объятий.

Глава 37.
Пыль ещё не осела.
После всего пережитого, браться за дела простые, житейские для лорда Гарнета оказалось на удивление приятно. Даже предстоящий разговор с нелюбимой родственницей не вызвал у него никаких отрицательных эмоций. Особенно после того, как он был затискан визжащими от восторга племянницами. И то, чего им не радоваться, когда вечно занятой дядюшка выкроил момент, чтобы объявить юным леди, что на ежегодный королевский бал они попадают с должным сопровождением. Выведет их в свет он сам, лично. Куда уж значимей!? Девичьи головки тут же закружились от умопомрачительных перспектив; это каких же знатных женихов возможно охмурить при такой-то протекции?
- Но нам не в чем… - начала одна из них.
Оллезар отмахнулся жестом не то что барственным - мало ни царственным. Экие пустяки. Сию минуту был зван верный Трафи, коему наистрожайше было велено обеспечить два авто, для девиц  соответстующее их статусу сопровождение.
- Лакеи чтоб в плечах – сажень, и с кулаками с мою голову. Внял? – А уж после – к девицам: - Отправляетесь по ювелирным магазинам. А наряды… Трафи, вызови ко мне лучших портных. Пусть начинают снимать мерки.
- Дядюшка!!!
- Дядюшка-дядюшка. Ну, довольно разводить сырость. Измусолили всего. Подите вон, стрекозы, - беззлобно отмахнулся он от племянниц. - Да, и матушке своей – не желаю её видеть, с души воротит, - передайте: пусть выбирает для себя дом, немедля. Сроку – три дня. Может не мелочиться: я его оплачу.
- А мы?.. – встревожились девицы.
- А вы… Я вам не отец. И формально, вы находитесь под опекой вашей маман. – Племянницы дружно надули губёнки и скуксились. Такая их реакция оказалась неожиданно приятной сердцу грубоватого Гарнета. Чуть слезу из него не выдавили, паразитки такие. Он укрепился духом: нечего тут размягчатся. Он – суровый воин, государственный муж и всё такое. Ему не по чину в рыхлую кочку обращаться. Он честно старался. Получилось не особо. – Во всяком случае, девиц он не убедил. – Однако, как старший в роду, я даю вам право выбора. И никто его не оспорит.
 С радостным визгом они снова бросились ему на шею.
- Так мы остаемся с тобой, дядюшка? Правда?..
- Правда-правда. А теперь, всё-таки – брысь. У меня - дела. - Он бросил взгляд на дворецкого. Вышколенный слуга ни одним мускулом не дрогнул, чтобы не выразить своё отношение к такому хозяйскому решению. Но по лукавым искоркам в стариковских глазах, Гарнет понял – Трафи одобряет. – Засушенный ты жук, - с усмешкой бросил Оллезар. – Пройдоха и плут.
- Как скажете, лорд, - было ему объявлено.
- И ты, брысь, - ворчливо бросил Гарнет. – Вели прислуге завтрак подавать.
Дворецкий удалился прямой, как лом и полный королевского достоинства. Напяль корону – не свалится.
-  Не забудь, - крикнул ему в след Гарнет. – У нас сегодня урок шахмат. Наконец-то для этого появилось время.
- Я помню всё и всегда, лорд. Ответил дворецкий, не сбившись с шага. – И могу что-то забыть только по вашему желанию.
В этом он был прав. Впрочем, Трафи вообще не имел привычки хоть в чём-то ошибаться. Чудесный старик, как и Панти. О, Панти… Оллезар о нём не забывал. Сегодня к нему должен был прийти масте-протезист. Наконец-то неуёмный горлопан перестанет сосать кровь из своего несчастного ученика. Надоел ведь, право слово, со своим нытьём: «Чего это я по сю пору…»  - выражение же нашёл – «по сюпору, - «скачу, аки воробушек?» Надоедливый, дряхлый мухомор. Хотя, таких мухоморов, как он и Трафи – днём с огнём не сыскать. Вернее людей - Гарнет не знал. Ну, может быть ещё Трей. Кстати, надо бы разузнать: как там у него дела? Шутка ли, сержант сегодня решился на самый большой подвиг в жизни любого мужчины – сделать предложение своей даме сердца. Крест надо нарисовать во всё пузо, чтобы не забыть, и поинтересоваться; как там у него всё прошло? Может статься, когда-нибудь за советом придётся обратиться. К чужим же не пойдёшь: засмеют.
Гарнет потянулся за сигарой. Творец! Как же хорошо жить! Просто – жить, не утруждая ум, волю и храбрость – ковыряться в мелких домашних заботах. Кто бы мог подумать, что, собственно, в этом и может быть заключено само счастье? Никаких интриг – чтоб черти взяли излишне недоверчивого Друзо! – никакой пальбы и мордобоя. Никакой магии: какой недоумок её вообще выдумал? Прости Творец – не в твой огород камень. Никаких големов, демонов и ведьм, чтоб им всем никогда не родиться! Вот курить добрую сигару – это славно. Кушать вовремя – тоже сердце греет. По бабам… Н-да… Гарнет почесал пальцем левую бровь. И до них дело дойдёт. Может быть, даже, уже сегодня. И тут в дверь постучали…
- Войдите, - разрешил Оллезар, досадливо перекосив лицо. Что-то ему подсказывало – рано он надумал успокаиваться и погружаться в зелёную ряску обывательской неги.
На пороге возник Трафи.
- Лорд, - голос старика, как-то странно вибрировал.
- Я слушаю тебя, старый друг. Что случилось? Ты сам не свой.
- Там… там телефонный звонок. – Гарнет недоумённо вздёрнул бровь: ну, звонок, ну и что? – Лорд, вам лучше подойти: у аппарата… Лорд, у аппарата его величество.
- Мне звонит сам король!? – глаза Гарнета едва не вылезли из орбит. – Быть не может!
- Боюсь, что дело обстоит именно так, сынок. И тебе лучше поторопиться. Простите меня за фамильярность, но…
Подойдя к старику, Гарнет плотно сжал его плечо.
- Ты не перешёл границ, Трафи. Ты никогда их не переходишь. А теперь… - он умолк, потому что и сам не знал, что – «теперь».
Слуховая воронка, приложенная к уху, показалась Оллезару холоднее фонарного столба в середине зимы. Ох, не с добром сам король снизошёл до телефонного звонка. Чтоб ему пусто было.
- Я слушаю, ваше величество…
Было сказано всего несколько коротких фраз, и разговор прервался.
- Одеваться, - бросил Гарнет дворецкому. - Подготовить «Пиратку». Срочно. Я вылетаю за город.
Милях в шестидесяти от Балла, в чудном местечке у озерца. В окружении многовековых деревьев, притаилось небольшое злание в пару этажей, сверху больше похожее на тортинку, изготовленную мастаком-кондитером. Миленькое такое, только королевских фавориток здесь пользовать. Вот только Гарнет точно знал – их теперешний монарх – верный супруг и на всякую дешёвку николи не разменивался.
Встретили его молча, без пафоса. Слуга, ликом больше похожий на убийцу из подворотни, провёл лорда в маленькую комнтку – и не развернуться, при его-то конституции – и, молча, вышел, оставив лорда в полнейшем недоумении. Ладно, подождём, потерпим причуды хозяина. Ждать, впрочем, пришлось не долго. Не успел Оллезар усесться в единственном, и довольно неудобном, кресле, как в комнату вошёл сам господин архивариус Жиль, мать его, Друзо.
- О-о, господин интриган, господин шпион, собственной персоной! – воскликнул Гарнет, за прошедшие два дня так и не простивший толстячка. Хотя, совести ради, и признавший всю правильность действий архивариуса.
- Да уймитесь вы уже, Гарнет, - Друзо не испытывал и тени смущения. – Вы ведь не дурак. Вы прекрасно всё поняли. Я - да, сообщал о всех ваших действиях Первому рыцарю. Это мой долг. И да – я вас подстраховал. Но я не отнял, да и не посмел бы отнять, вашу пальму первенства. Ибо, львиная часть заслуг в нашем общем успехе, всё-таки – ваша. А теперь, вставайте. Довольно ребячиться. Я должен вас кое-кому представить. И, хочу вас предупредить, лорд, будьте сдержанней в проявлении эмоций.
Их ждал лифт. Тесная кабинка, в которой едва разместились бы трое. Пришлось прижаться друг к другу. Ширина плеч Гарнета и объём брюшка Жиля Друзо ничего другого не оставляли.
- Только не возбуждайтесь, господин архивариус, - едко заявил Гарнет.
- О, не льстите себе, - парировал Жиль. – Вы не в моём вкусе. Тем более что не далее как вчера я сделал предложение одной достойной даме. И – да, она не против, чтобы вы присутствовали на нашем бракосочетании. А теперь, - двери лифта открылись,  - нам пора.
Но Гарнет не был бы Гарнетом, если бы…
- У нас поветрие?
- Что? – озадачился Жиль.
- Сначала – Трей. Теперь – вы… Скоро в империи будет тесно от младенцев.
Жиль не обиделся, а как-то очень по-доброму улыбнулся:
- Возможно. Кстати, избранница сержанта Трея, тоже дала ему своё согласие. А… вы не знали? Трей сообщил мне об этом первому. Какая досада… Идите уже, лорд. Нас заждались.
В этой комнате, куда большей по площади, чем та – наверху, всё было обставлено далеко не так скромно. Одни только картины на стенах – настоящие шедевры – стоили раз в десять больше, чем пятилетний доход лорда Оллезара. А это говорило о многом.
Встретили их двое: генерал Кнапст, уже в соответствующем его званию мундире – однако, быстро пошили! – при всех орденах и регалиях, и скромно, даже излишне скромно одетый человечек, чья внешность была примечательна разве что обилием прыщей на крысиной рожице. Этот персонаж, очень похожий на нищего клерка-неудачника из очень бедной торговой конторы, сразу сделал шаг вперёд и протянул Гарнету руку. Возникла неловкая пауза.
- Ваше величество… - пролепетал лорд, и попытался встать на одно колено. Подоспевший Кнапст его удержал.
- Рука, дурень. Пожми руку. У рыцарей так принято, - горячо зашептал он ему в ухо.
Лорд пожал неприятно влажную ладонь короля.
- Лорд Оллезар, - заговорил властитель. – Здесь я - Первый рыцарь. И у нас подобное… э-э… проявление учтивости – вставание на колено - не принято. Оставайтесь на ногах, прошу вас.
Король – Первый рыцарь!? Ну да, если мозгами пораскинуть, то, собственно, кому же ещё им быть. Но это если пораскинуть. А кто бы Гарнету время дал.
- Лорд Гарнет Оллезар, - начал его величество без промедления. – Я надеюсь, вы понимаете всю мою крайнюю ограниченность во времени, поэтому, я начну без особых предисловий. Вы внимательно изучили труд вашего предка?
Гарнет что-то невнятно промычал.
- Понимаю. В последние дни вы были чрезвычайно загружены. Тогда мой вам совет. По прибытии домой, возьмитесь за его прочтение, но уже с должным вниманием. Там, дорогой мой, много всего, что вам… - тут король позволил себе многозначительную паузу, - что нам, всем, будет очень полезно. В ближайшее время, вам и вашим… - э-э… соратникам предстоит довольно длительное путешествие. Знаю, - вы никуда не собирались – но, всё же. Поясняю. Маг крови… Да-да-да, тот самый умерший, точнее убитый при осаде монастыря инквизиторов, имел одну причуду.
Гарнет встрепенулся:
- Писать книги и распихивать их по библиотекам? Но, ваше величество, он ведь жил бог весть когда. Что там осталось?
Король пожевал губами.
- Возможно, вы и правы. Но вот в чём дело. Этот хитрец в каждой из своих книг оставлял след….
- След?
- Часть заклинания вызова демонов. Вплоть до первого круга. А на юге… кхм… в основном на юге… старые университеты имели традицию переписывать древние фонды. Понимаете? Демон из Фолианта отступников – лишь мелкая птаха, по сравнению с теми, кого, при желании могут призвать в наш мир.
- Понимаю, - шёпотом произнёс оробевший Гарнет. – Это… это же…
Но король его не поддержал.
- Боюсь, не до конца понимаете. Магия вернулась. И цель некоторых людей вовсе не банальный вызов демонических существ.
- Тогда что же?
- Вы не прочли финал рукописи, иначе бы поняли. – Король был явно раздосадован такой неосведомлённостью лорда. – Пуповина. Путь, связывающий две наши планеты. Только демоны высших кругов способны её создать. И тогда сюда придут драконы.
Кувалда, в этот миг врезавшая Гарнета по голове, была тяжела и безжалостна.
- Мне нужно присесть, - прошептал он.
- Дома насидитесь, - заявил король. – А сейчас слушайте. Слушайте все. Я передаю права Первого рыцаря Алмазного креста вам, господин Жиль Друзо. Не спорьте. То, что предстоит мне, отнимет всё моё время. А вам, в вашем предстоящем путешествии, - это, ой, как понадобится. Генерал… - Кнапст тут же стал по стойке – смирно. – Вы займётесь реорганизацией армии. Вам предстоит большая работа: слишком долго мы жили в мире. Это время подходит к концу. Ну и вы, лорд Гарнет… Я освобождаю вас… на время от занимаемой вами должности…скажем, даю вам три месяца каникул…
- Каникулы? – не понял Оллезар
- Каникулы, каникулы, мой дорогой полковник. Вы запамятовали, что занимаете очень важный пост? И я вовсе не горю желанием передавать его, кому-то иному.
- Ах, да – должность… Пост.
- А теперь помолчите. Через… Сколько времени вам нужно Господин Друзо, чтобы оформить отношения с мадам Собро? Не удивляйтесь, я знаю. Положим… два месяца.
- Довольно и одного, - архивариус склонился в почтительном поклоне.
- Два. Но более не тяните. Итак, господа, лорд Гарнет, господин Первый рыцарь, - у вас два месяца на приведение в порядок всех ваших дел. А после… После – в путь. За сим, я с вами прощаюсь. А… ещё одна мелочь… Гарнет…
- Ваше величество.
- С этого момента, вы тоже – рыцарь Алмазного креста. Ритуалы нужны для театра. А мы люди здравомыслящие, нам бутофория ни к чему. И, лорд, прочтите книгу. Хотя бы будете знать, почему наш Орден так называется.
С этими словами король вышел в какую-то едва приметную дверцу.
Всё!
Молчали все. Долго. И не шевелились. Потом Гарнет, у которого затекла шея, хрустнул позвонком и сказал:
- Ну, что, господа. Ко мне?
Жиль Друзо скромно прокашлялся:
- Сдаётся мне, что король не оставил нам выбора. Едем.
- Летим, - поправил его лорд Оллезар. – У меня «Пиратка».
В большом доме Оллезаров в этот вечер собралось общество, которое с полным правом можно было назвать разночинным. А как иначе, ежели в гостиной – кабинет уже всех не вмещал – за одним столом сидели дворецкий, мудрый старик, и генерал, гундел по привычке из кресла тренер Панти, а рядом, терпеливо выслушивал его брюзжание лорд империи, суетился с бутылками бренди отставной сержант и… Ну, остальными были лакеи, что не успевали менять блюда перед господами, обладавшими отменным аппетитом. На кухне дома Оллезаров в тот вечер была запарка. А к вечеру… Да, что там – к вечеру – уже за полночь, к неугомонным господам присоединились ещё двое. Ну, или может – полтора. Кто знает, как считать привидение? За полноценное недосущество, или же за половину целого. О, Творец, как в таком разобраться?
Между вампиром и привидением шла уже привычная беззлобная перебранка. И вообще было похоже, что восставший из могилы вурдалак, как-то  ни для кого не заметно, стал неотделимой частью человеческой команды.
 Наполнили бокалы отменного качества бренди. Не стоит уточнять, в который раз, - кто обращает внимание на подобные мелочи, - и, чуть пошатнувшийся Гарнет, стуком ножа о посуду, потребовал себе слова.
- Так, сборище неисправимых греховодников, - торжественно начал он. – На повестке дня простой вопрос: кто готов отправиться со мной к чёрту на рога с неопределёнными перспективами вернуться домой? – Круто зашёл: чего уж там.
Зря он так, у Панти дозволения не спросивши.
- Ты, чадушко, - каркнул неубиваемый дед, - ежели внимание к своей никчёмной персоне привлечь желаешь, лупи по фужеру вилочкой, аккуратно со всем бережением. Неча тут тарелки ножиками крушить. Напился – держи себя в ногах стройно. Чай, военный, а не штатский пентюх. – И тренер всех чемпионов столицы громко рыгнул. – Веди себя прилично при достойных людях. А особо – не задавай глупых вопросов. Всей кучей едем. Ещё позовём Гришема, Сулли и Кранца. Нужные ребята и пить умеют не в пример тебе, сопляку.
Получивши нежданную отповедь, Гарнет слегка стушевался. И предался кратким размышлениям: не выбросить ли говоруна из окна? Но этаж был второй; Панти с него не расшибётся, во всяком разе не до того состояния, чтоб умолкнуть. А тащить каркуна на чердак было откровенно лень. И Гарнет его простил. Добряк он, того не отнимешь.
- Капитана и команду – берём! – громко объявил он. – Они у меня служат. Остальные – добровольцы. Прошу записываться.
- Иди к чёрту, - посоветовало ему избранное общество. – Сказано же – все едем.
Лорду, мысленно проклявшему демократию, пришлось смириться с мнением обнаглевшего большинства. «Творец, храни монархию вечно, - взмолился он. – А то ведь такими темпами, хрен знает, до какого бардака доедем?»
- Добро, - рубанул он. – Тогда, последний вопрос: что делать с ведьмой?
Тут возникла объяснимая пауза. Почти все присутствующие с фру Асколой дело имели. И знали, на что способна эта бабёнка, кроме того, что могла одними глазами довести любого мужчину до нарушения обета супружеской верности и презрения присяге самому королю. А если уж она лиф расстегнёт… Боже, храни империю!
- Убить бы её, - тихо проговорил Друзо. И Гарнет,  мысленно с ним согласился.
- И рад бы, - повесил он голову, - но я слово дал сохранить ей жизнь.
- Тогда, - неожиданно подал голос Трафи, - вам, лорд, в будущем, с ней и нянькаться. А, пока, не забивайте голову. Не надо. – И после недолгой паузы добавил: - Когда выезжаем?
- Ты не едешь, - отрезал Гарнет.
- Ага. Как же? А кто будет следить за чистотой ваших манжет и подворотничков? А кто уследит, когда вы будете ворогов кромсать, за сохранностью вашего гардероба? А кто вас от ран будет выхаживать?
- А, что, предполагаются раны? – попробовал съязвить Оллезар. – Мы, вообще-то, по университетским библиотекам едем.
- Зная ваш характер и везение, лорд, - невозмутимо сказал дворецкий, - я смело могу предположить, что этот ваш поход по местам науки, обернётся большим кипешем. И даже моих умений и здравомыслия может не хватить, дабы уберечь вас от получения сильнейших помордасин.
Как бы этого ни хотелось члену парламента, но он был вынужден признать, что в прениях дворецкий без особого напряжения положил его на обе лопатки. Трафи, старый плут, тонко улыбнулся и пригубил свой бокал.
Гарнет тяжело опустился на стул и обвёл глазами всех собравшихся. Грубияны, мужланы, ветераны, нечисть… Отребье, если честно. Он, как можно незаметнее отёр слёзы. Родные до сердечной боли бродяги. Он одним глотком осушил свой бокал.
- Драконы? – тихо обратился он к отсутствующему за столом королю. – Бес с ними, с драконами. Надо будет, мы и их шкуры расстелем перед каминами.
05.12.2022.