Медийная монархия

Робкое, северное утро едва улыбалось в окно сквозь белоснежные занавески. Он не открывал глаза, ждал привычные три удара: клац, клац, клац, звук подкованных солдатских сапог о брусчатку. Специфическая отличительная черта почётного караула.
Обычно первый из трёх ударов император слышал блуждая во снах, этот звук, как правило, органично вплетался в канву замысловатого сюжета сновидения. Вот и сегодня ему приснилось, что с подобным звуком передвинулась стрелка давно стоящих часов, вмонтированных в интерьер гостиной, выработавших свой ресурс и теперь сохранивших лишь значение декора.
Промежуток между каждым из этих звуков был максимально длинным для человеческого шага, лучшие караульные высоко поднимали ноги с грацией балетмейстеров, поэтому между каждым следующим «Клац» проходила примерно секунда.
Второй удар подошвы о камень император встречал, ещё не открыв глаза, но уже проснувшись и наслаждаясь недолгим мгновением, когда он может быть предоставлен сам себе. Со звуком третьего шага самодержец открывал глаза, становясь одновременно достоянием общественности, полную принадлежность к которой он демонстрировал по-военному быстро одеваясь сразу после оружейного залпа, символизирующего необходимость расстаться с объятиями сна для большей части великой империи. Над необъятными просторами которой никогда не заходило солнце.
Бравый, подтянутый и всегда со здоровым и в меру довольным лицом Александр VIII начал этот день, как и обычно начинал любой другой перед лицом десятка видеокамер, транслирующих его жизнь для каждого подданного. Он был не просто главой, руководителем, ответственным перед Богом за вверенных ему на попечение людей. Император – это ещё и живая икона, постоянный пример для подражания. Зафиксированные отрезки его жизни, фразы, поступки, становились частью библии, в которой можно было найти ответ не только на все бытовые, но и на морально-нравственные вопросы. Обученный с детства тому как правильно, Александр VIII никогда не сомневался, мало раздумывал и всегда поступал согласно эталону общепринятой нравственности, и именно это свойство, присущее любому настоящему императору, давало ему право быть самому эталоном для подданных.
Завтрак всегда проходил в кругу семьи и в одном из трёх приспособленных для этого залах. Сегодня выбор распорядителя пал на «Зелёный». Александр обычно не занимался расписанием собственного дня и, за исключением редких случаев, всегда полагался на мастерство своего секретаря, который помимо других замечательных качеств отлично разбирался в церемониале.
Из разных дверей в комнату одновременно вошли император и императрица, девочки, так называли молодую женскую часть семейства, с гувернантками и юный наследник. Александр VIII сел за стол первым, потом пожелав друг другу приятного аппетита, семья принялась за пищу.
На завтрак подавали всегда что-то простое, император имел слабый желудок, но к счастью, не был гурманом и с удовольствием ел гречку с овощами. Дети её, естественно, не любили и с гораздо большим удовольствием швырялись бы кашей друг в друга, считая непригодной в пищу, чем старались насытить ей ещё не успевший разыграться с утра аппетит.
Но никому и в голову не приходило упрекать детей за малые шалости. Проказливая улыбка наследника и милые выражения лиц юных принцесс, старающихся быть похожими на настоящих леди так хорошо вписывались в общепринятые представления о правильной семье, что никогда не вызывали сомнений подданных.
Отхлебнув немного кофе, отец спросил наследника о его успехах в занятиях и, осведомившись об изучаемых сыном предметах, задал пару экзаменующих вопросов, демонстрируя обществу уровень подготовки своего приемника. Узнал у младшей дочери, как зовут её куклу, у старшей спросил про подготовку к осеннему балу. Средней просто улыбнулся, а с женой обсудил предстоящую премьеру в большом театре. Все разговоры были в меру сдержанными и в меру умными.
Изъян можно было усмотреть лишь в том, что Александр регулярно задавал домочадцам похожие вопросы, особенно часто не зная о чём поговорить с младшей дочерью, он спрашивал у неё имена игрушек, которых не было много, а любимая кукла, как это водится, имелась одна, и девочка регулярно называла то же самое имя, которое отец не мог и не старался запомнить. Такая неприятная формальность могла бы стать небольшой ложкой дёгтя в бочке всего этого благолепия, но спасительным являлось то, что подданные не замечали таких мелочей. Впечатление благопристойности происходящего в августейшей семье было настолько высоко, что зрители находились в состояние глубокого переживания от увиденного и не ковырялись в происходящем, стараясь обнаружить несуразности.
Завтрак окончился, когда Александр, встав из-за стола, пожелал хорошего дня семейству и всей стране, отправился в свой кабинет провести несколько часов в работе над бумагами. Там трудились три секретаря, сортируя по степени важности документы требующие внимания монарха. В августейшей семье любили триады, возможно, поэтому во дворце было три столовые, в кабинете три секретаря и обычно во внимание принималось три варианта решения той или иной задачи.
– Ваше Величество, – обратился первый секретарь, – Совет прислал документ о начале войны, по табелю требует вашего первоочередного внимания.
– И с кем же мы воюем в этот раз? – С очаровательно-пренебрежительной улыбкой сквозь густые, аккуратно стриженные, пшеничные усы спросил Александр.
– Ангола, кажется, Ваше Величество. Маленькое государство нам нужен их порт. Он может иметь стратегическое значение для нашей боеспособности в регионе.
– Ну раз нужен порт, значит, будем воевать за него, всё верно. Величие родины в любом случае на первом месте. – Император отточенным движением руки поставил свою красивую подпись на документе и, передав секретарю, получил от него следующую бумагу. Мысли Александра в этот момент были сосредоточены на том, как он выглядит перед видеокамерами. В каком-то смысле он даже боялся слишком сильно вникать в дела, показать волнение или чрезмерную рассудительность. Важнее всего, по мнению имиджмейкеров, было оставаться блистательным, уверенным в себе лидером не подвергающем действия правительства сомнению.
Дел имелось много, все они были важными и не могли произойти без утверждения высшей инстанцией, которая заключалась в персоне Александра VIII. Любой даже придирчивый наблюдатель не смог бы обвинить императора в халатности или невнимательности при рассмотрении дел. Про многие он знал заранее, в некоторых доверял совету, отлично понимая, что бумаги, попадающие к нему на стол, вначале претерпевают тщательный разбор в умах лучших мыслителей государства, трудящихся каждый день на благо всех подданных в стенах большого Государственного совета.
– Ваше Величество, и опять. Не могли не передать, всё по протоколу. Снова его Высочество Василий Александрович просит разрешения на брак.
– Дай сюда. – Самодержиц едва сдерживал раздражение.
«Нет, мой брат решительно не понимает намёков, неужели действительно хочет меня компрометировать перед народом». – Подумал император, а сам аккуратно написал поперёк прошения: «Отказать» и поставил снизу свою обычную каллиграфически выверенную подпись.
Спустя несколько часов дела в кабинете были завершены и Александр VIII остался собой доволен, даже у не признающего священных условностей братца не получилось вывести его из себя.
Перед обедом у августейшей семьи была запланирована прогулка по парку. Свою супругу императрицу Анастасию, Александр встретил у фонтана.
– Вы, как всегда, неотразимы ваше Величество! – Галантно сказал он и подставил локоть для того, чтобы она могла просунуть в образовавшееся кольцо свою руку.
Императрица сделала лёгкий реверанс и отправилась под руку с мужем, шелестя подолом длинного платья, по дорожке отсыпанной белоснежной галькой.
В парке пели птицы и слегка жужжали вооружённые видеокамерами дроны, немного напоминая цикад. Какое-то время Августейшая чета шла молча, очевидно, любуясь красотой природы, наслаждалась солнцем и хорошей погодой, которая в случае необходимости безотносительно поливает дождём всех смертных. Александр пользовался минутой молчания спутницы и углубился в свои мысли, которые ему были так дороги и на которые у него почти не оставалось времени.
Анастасия просто радовалась возможности провести немного времени с мужем. Несмотря на десять лет прожитых с этим человеком под одной крышей, она до сих пор не могла разобраться в себе и понять, как к нему на самом деле относится. Ввиду необходимой публичности супруги почти не бывали наедине, а два вечера в неделю, отведённые им обществом для реализации интимных нужд, они не всегда проводили вместе. Пыл страсти с годами угас, и Александр предпочитал в свободное от видеокамер время находится в одиночестве.
Анастасия почти не допускала мысли, что у него может быть увлечение на стороне. Её супруг, очевидно, был слишком скрытен и в общение с людьми, когда ему не приходилось играть роль самодержца, даже стеснителен. В часы, отведённые им строгим протоколом для уединения в потайных покоях дворца, она видела, что её супруг не всегда знает, как лучше обратится к прислуге и в некоторых случаях делал работу сам, не в силах преодолеть необходимость говорить с посторонним человеком. Она как-то спросила его, ведёт ли он дневник и Александр ответил, что нет, потому что не может быть откровенным даже с бумагой. Видимо, он настолько привык прятать свои чувства за личиной самодержца, что начинал бояться собственных проявлений. С детства его отлично научили, как быть императором, как правильно играть эту роль, похоже на этом его социализация закончилась.
Дав волю своим обычным фантазиям, Александр VIII представил, как очутился в волшебном, прозрачном стеклянном шаре, невидимом для окружающих, и в котором он мог бы низко пролитая над землёй наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченным. Летать и размышлять, созерцать – вот чего он на самом деле желал. Власть и всеобщее внимание его тяготили.
Последнее время Анастасия пыталась разрушить растущую между ней и супругом преграду, поэтому, оставаясь наедине с мужем, начинала много и горячо говорить. Не стала исключением и эта прогулка. Выдержав паузу, она как бы тактично предлагала проявиться вначале Александру, а когда тот не воспользовался предоставленной возможностью, взялась за дело сама.
– Ваше Величество, сегодня на редкость прекрасная погода! Мне кажется, Господь уже давно не посылал нам такого замечательного дня!
– С этим нельзя не согласиться моя дорогая. – Сказал Александр VIII с добродушной улыбкой являя миру образ эталонного семьянина, любящего свою милую пташку, супругу.
Они шли по дорожке в сторону беседки, где их ждали в окруженье нянек дети. Анастасия увлечённо продолжала свой монолог. Рассказывала о семейных делах, обсуждала предстоящие дворцовые мероприятия. Её муж не проявлял равнодушия, он был мил, учтив, задавал естественные наводящие вопросы, отвечал на её, длинными развёрнутыми предложениями. Александр говорил красиво, но не высказывал своего мнения, словно его мозг генерировал наиболее подходящий ответ близкий к тому, который мог бы дать живущий в его голове эталон гармоничного правителя. Анастасия чувствовала это, видела, что за его ответами нет человека, которого она до сих пор старалась полюбить и подумала, что если бы он теперь умер, то никто на белом свете не знал бы ничего о том каким он был настоящим. Она говорила всё больше и больше за трескотнёй своих слов, стараясь скрыть мучащую её тоску.
Подходя к беседке, супруги увидели, как наследник запустил бумажный самолётик, который, сделав неуверенную петлю, уткнулся носом в траву, а мальчик со смехом бросился навстречу приближающимся по дорожке родителям. Девочки были более сдержаны, но не менее улыбчивы. Августейшая семья воссоединилась. Камеры дали крупный план, вышибающий слезу у особо чувствительных зрителей.
После прогулки по протоколу предусматривался обед, который августейшая семья проводила обычно в кругу приближённых высших чиновников и кого-нибудь из простых людей, имеющих отношение ко двору. Это мог быть один из офицеров гвардии или почётного караула, чиновник канцелярии или кто ни будь из девушек, помогавших на кухне. Право присутствовать на таком обеде среди последней категории лиц обычно раздавалось по жребию.
Сегодня в числе гостей, как и всё последнее время был премьер-министр Роман Павлович, с которым государь неожиданно сошёлся, возможно, именно из-за прекрасной способности этого человека глубокомысленно молчать с серьёзным выражением лица. Также двоюродный брат Анастасии с семьёй, вызывающий при одном воспоминании холодок вдоль позвоночника у его величества, и офицер почётного караула, топотом своих сапог поднимающий периодически Александра с кровати по утрам.
Стол был большой порции маленькие, приборов много. Разговоры редкие на умные отвлечённые от реальности темы. Офицер то и дело таращил глаза, премьер поглаживал усы, переглядывались и посмеивались дети. Брат Анастасии балагур по природе немного вносил разнообразие пустой болтовнёй и рассказами об охоте, но никого сильно, кроме императора, не смущал, а детям даже нравился.
Чтобы немного заглушить болтовню шурина, Александр постарался заговорить с офицером, но тот отвечал односложно и слишком часто повторял что-то вроде служу отечеству, император отчаялся наладить диалог с народом и смерился с проявлениями назойливого родственника, занялся устрицами, отвечая на незначительные реплики в свой адрес покровительственной доброй улыбкой.
Обед закончился, самодержиц отошёл с Романом Павловичем на балкон покурить сигары, Анастасия не выносила табачного дыма. Через час должно было начаться заседание малого совета. Приятным было то, что оно не будет транслироваться полностью. Стратегия предстоящих боевых действий держалась в секрете. Размышляя об этом, Александр в глубине души порадовался началу этой непонятной, по большому счёту, для него войны. Он не понимал до конца, почему страна, которой он управляет, негласно враждует со страной, лежащей за океаном и что собственно они должны делить если находятся по разные стороны света. Но так было заведено издревле и уже не один десяток лет эти государства жили в состояние тлеющей вражды, готовясь к предстоящей в будущем большой войне. С целью упрочить свои позиции и добиться приоритета захватывались мелкие государства, вводились налоги, открывались научные лаборатории, летали в космос ракеты. Александр VIII склонный во всём находить положительные стороны иногда уверял себя, что это противостояние является двигателем прогресса человечества и не будь его, общество топталось бы на одном месте, производя только необходимое для комфортного проживания.
Совет прошёл мирно и слаженно, каждый из министров знал своё дело, да и Александра управлять людьми и принимать государственные решения учили с детства. В кабинете среди чиновников он чувствовал себя как рыба в воде. Гораздо легче, чем с семьёй или прислугой. На работе всё было понятно, роли определены.
После лёгкого ужина, поцеловав детей в постелях, самодержец пошёл пройтись по дворцу, он иногда любил размяться перед сном, одев простую одежду посетить служебные помещения, натыкаясь на неизменно пугающуюся его присутствия прислугу, в местах где его быть не должно, он обычно говорил: «Не обращайте на меня внимания я просто гуляю» – и шёл дальше, делая вид, что ничего особенного не происходит.
Этим вечером Александр VIII, прохаживаясь по бесчисленным коридорам и лестницам размышлял о смысле жизни и мечтал о том, как одержит великую победу над всеми врагами империи, прославит своё имя и оставит пример для потомков. Предпосылки для этого были, план окончательного мирового господства, разработанный министрами малого совета, вполне был реалистичен.
Увлечённый своими мыслями император зашёл на кухню, где заметив, разбегающихся в разные стороны кухарок, успокоил их своей обычной репликой и, наткнувшись на тарелку с драже в шоколаде, постарался незаметно прихватить несколько штучек. С детства он питал любовь к этому сорту конфет. Понадеявшись, что его маленькой слабости никто не заметит, и это его действие не попадёт на камеру или хотя бы будет вырезано тактичным оператором, он отправился дальше, предполагая под покровом ночи, полакомится своей находкой.
В темноте спальни самодержец обрёл долгожданное одиночество, стук подкованных сапог за окном возвестил о вечерней смене караула и о необходимости ложится спать. Александр VIII сел на кровать, камеры уже не снимали было темно и тихо, достал маленькие конфетки, разжевал одну. Подумал о том, как же хорошо находится в одиночестве и как приятно потакать маленьким слабостям. Но тут же испытал страх, опасаясь быть обнаруженным. «Великий император лакомится в кровати краденным с кухни драже словно юнец». – Мысль кувалдой ударила в голову, но он отогнал её, не желая портить наслаждение от своего невинного хулиганства. Щелчком пальца отправил вторую конфетку в рот собираясь проглотить её целиком как в детстве, тогда ему нравилось закидывать в себя драже как уголь в топку паровоза, подавился, закашлялся, скрючился в агонии и умер.