Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-126

Глава 126

"И снова о славных людских праздниках"
Продолжение занятного разговора мужа и жены



Будет и на нашей улице праздник.
(Русская пословица)



Супруги закончили увлекательную, даже душещипательную беседу и включили телевизор. Что там показывают?
Ну-ка! Ну-ка! Новости? Или опять реклама неуёмная??

А там… а там передача специальная про праздники. Вот как! Интеррресно…
Да, вот как: мы его в дверь, а он к нам в окно.
Ну-ка… ну-ка… что там?..

Из телека раздавалось: «Праздники в жизни российского человека! Как много мы от них ждём… как мечтаем… Как много они нам дают… Как…»

– Вася! Может, и мы помечтаем? Мечтать-то не вредно. Как ты думаешь об этом?
– Ну, Тоня… Не трави мне душу… Только мечтать нам с тобой и осталось…

– Мечтать надо. Помечтаешь… и сразу веселее жизнь становится.
– Ну, Тоня… Ну хватит уже… Не рви мне сердце на части…

– Всё. Стоп! Хватит этой демагогии. Приказ по хате: сиди тихо, не егози, не сучи ногами, не маши руками, не перечь мне, слушай внимательно и не отвлекай меня!
– Слушаюсь и повинуюсь! – Кульков вскочил на ноги и приложил руку к голове. Типа, честь отдал. По-военному. Любил он балагурить. И по делу, и без дела. А тут случай подвернулся подходящий: с милой супругой позубоскалить. Вот он и начал куролесить, всякую всячину собирать, околесицу нести, ерунду молоть.

– Не язви. И не юродствуй. Как паяц… Не смешно. И тебе это не идёт. Понял?
– Понял. Не дурак. Но я же хотел тебя позабавить.

– Вот и ладно. Сказал и забыл. И рожи не корчи.
– А чего? Не нравится?

– Нет. Не нравится. На юродивого похож. На шута горохового.
– Ладно. Как хочешь. Как пожелаешь. Слово жены – для меня закон!

– Вот и договорились. А теперь давай продолжай о чём-либо хорошем и серьёзно.
– Тонюсик… Не могу… Мало хорошего у меня в данный момент происходит. И в голове каша. И в телевизоре о других людях говорят. Не о нас… Обидно… до слёз.

– Тогда давай выключим телевизор.
– Давай… Как скажешь. Так лучше будет.

– Давай посидим, помолчим, помечтаем о хорошем.
– Давай… Конечно. Я не возражаю. Мне хорошо с тобой.

Стали они мечтать, тесно прижавшись друг к другу.
Хорошо им было. Им всегда хорошо, когда они вдвоём.

Через минутку Антонина дёрнулась и в комок вся сжалась… Она чего-то вдруг испугалась. Она о чём-то ни с того ни с сего внезапно вспомнила.
Вспомнила Тонечка что-то… и ужаснулась…

Она была готова сквозь пол провалиться… Исчезнуть… Испариться…

Ещё спустя какое-то время жена-жёнушка заёрзала, занервничала, запереживала. Ей стало стыдно. Себя она застыдилась. Ей показалось… Ей померещилось…

Супруга покраснела густо, ей стало очень неловко оттого, что она отвлеклась от мужниных больничных дел насущных и не расспросила его поподробнее о всём о том, что, в душе Васиной больной и трепещущейся… творится.

Он же… он же… Он же рассказать ей хотел. А она… А она отвернулась…

Вася-Василёк много чего знает. Со знающими людьми встречается.
Тем более, что он там, в полуклинике своей, родной уже ему ставшей, общается с самыми известными людьми. С элитой.

С недавних пор так избранных называют.
Раньше номенклатура была. А теперь элита.

Да! Элита! Самые-самые! С верха самого. С небосклона. Выше некуда…
Выше только Он… Бог… Господь… Творец… Созидатель…

Но Он там… высоко… Он недосягаем…
А эти тут… между Всевышним и грешными… Между Им и нами…

Но они великие… Они сами себя так называют. Им так хочется. Звёздная болезнь у них развилась. Те, которые в элиту вдруг превратились. Так судьбой им, этим избранным, определено… с некоторых пор…

Раньше все равны были. Все товарищи!!!

А теперь… А теперь господа!
Но господа по неписанным правилам разделяются на неприкасаемых…

Да! На таких… На неподсудных… и на… на…
Ох! Слов даже невозможно подобрать…

В общем, на богатых с одной стороны! И на бедных с другой…
Но все при этом господа.

Одни по своему величию!
Другие по… по… Чёрт их знает… почему…

Но вот хворь никого не разделяет. Ко всем она пристаёт…
Ведь все болеют: и простые смертные, и великие.
И мал, и стар.
И господа, и товарищи.

Это природой предопределено. И с этим не поспоришь. Болеют все!

Болезнь – она прилипчива, она никого не обходит стороной, ко всем пристаёт без разбора. И она всё липнет… липнет… и липнет…

Тонечка сидела, обо всём этом думала, размышляла, сопереживала. Затем резко вспомнила о походе супруга в поликлинику, и ей не терпелось узнать, о чём же они ещё там говорили. И спросила мужа-муженька своего с огромным-преогромным интересом:

– Вась… А Вась… А что ещё диссертант твой всё! знающий рассказывал?

– Да много чего. Трактат у него, видать, огромный будет. По объёму и по сюжету. Он с открытым забралом и без всякой утайки говорил нам, что праздники, все до одного, без исключения, дают возможность не просто радоваться жизни самому, но, что гораздо важнее и значительнее, сделать приятное своим родным и близким. Своим любимым людям. Самое приятное сделать. И самое-самое симпатичное. Поняла?
– Ага. Поняла. Продолжай, мой милый. Я слушаю тебя. Умеешь ты рассказывать.

– Спасибо! Продолжаю. Чтобы надолго запомнилось то приятное.
– Это точно! Приятное – оно всегда приятное! По себе знаю.

– Ты права, моя дорогая. Как и всегда.
– Ну конечно. По-другому и быть не может. Ладно. Об этом потом. Что ещё тебе учёный человек говорил?

– И нужно, мол, пользоваться каждой возможностью раскрасить скучную картину нашей серой повседневности весёлыми красками. Яркими. И ещё…
– Постой-ка… Какими-какими? Яркими??

– Да! Именно! Так! И только так!  Как художник. Как Ван Гог. Как Маршак. Стоп. Не Маршак. А этот… Как его… Фу ты чёрт возьми. Опять вылетело из головы. Как же звать-то его. Из Минска… То есть, из Белоруссии… Господи… голова уже не варит… Вот, вспомнил. Наконец-то. Шагал он. Не шагал… Не ходил… А Шагал! Фамилие у него такое. И имя. Марк Шагал! Про него хотел сказать…

– Вась… а Вась… Чайку может… чашечку? Как ты к этому относишься?
– Хорошо отношусь. Уважительно. С пирожком? Чаёк-то…

– Ты чего… сдурел? Какой ещё пирожок! На ночь-то глядя…
– А чего впустую жидкость швыркать? Хоть она и чай.

– Ладно. Как хочешь. Уговорил. Согрею сейчас. Тебе один? Или два?
– Три! Бог троицу любит! И греть не надо. Путники в дороге не греют. Так едят.

– Какие ещё путники?
– Разные. Любые. Древние… Которые по миру ходили.

– Для чего они ходили?
– Как это для чего? Для науки. Ради науки. Ну и для общения. Для познания.

– Ну-ка, Вася… Расскажи-ка об этом поподробней.

– Смотрели они. Любовались. Восхищались. Огорчались. Печалились. Плевались иногда. Потом размышляли, вспоминали… Анализировали всё увиденное и услышанное. Философствовали. Затем писания писали. Трактаты. Опусы. Для людей это всё…
– Вася. Что с тобой происходит? Голова не болит? Или…

– Хорошо у меня. Не… или… Я вот тоже часто вспоминаю. Может… писать начну.
– Ага. Писака. Ты сперва письма свои допиши. Пасквили. И отправь их адресатам.

– Хорошо. Так и сделаю. Слово даю. Чеслово. Но не пасквили это, а тематические сообщения туда, начальству великому, на самый верх, богам нашим, власти действующей, о реальных правонарушениях и проделках, о преступлениях, изменах и предательствах; напоминания, так сказать, указивка, обрисовка подлинно происходящего в стране.
– Ладно-ладно. Не кипятись. А то взорвёшься. Вон как раскалился. Как печка.

– Вот и не трогай меня. А то я весьма взрывоопасен. Зато справедлив. Ферштейн?
– Всё-всё. Не буду больше тебя донимать. Дальше излагай. По теме нашей.

– Лады. Продолжаю. Так пусть же в наших воспоминаниях детства будет больше приятных и позитивных моментов, связанных с праздничным настроением и теплом, которое подарили нам и которое теперь дарим мы. Во как завернул! Тебе нравится?
– Да. Умеешь ты выкрутиться. По-еврейски. Хлебом тебя не корми.

– Не всегда. Не всегда, милая. Иной раз изверги так прижмут к стенке… Хоть стой. Хоть падай. И плачь… Плачь потом… навзрыд.
– Но не в праздники же такое происходит.

– Нет. Праздники наших молодых лет были какие-то такие… Особенные… Тёплые. Душевные. Радостные. Помнить их всегда хочется. И чтить.
– Мне тоже…

– С детства… с самых юных лет мы узнаём, что в жизни, оказывается, есть очень много праздников. И мы их всегда отмечали. В кругу семьи. В яслях. В детском садике. В школе. В техникуме. В институте. На заводе. На фабрике. На работе. Всем гамузом. Толпой. Всем колхозом. Всей деревней. Всем районом. Всем городом. Всей страной.
– Да, Васенька. Я это помню. Так и было! Только вот про ясли ты явно загнул.

– Ну да. Ну и загнул. И что с этого? Опять придираешься…
– Никак нет. Не придираюсь. Просто вопросик появился. Давай лучше о насущном!

– А я про что… И я про это самое. У каждого человека есть день своего рождения; у некоторых – ещё и крестины, именины. У кого как. Кто к чему привык. Кто чем живёт.
– Верно говоришь. Ещё что?

– Новый год – великое торжество. Ёлка. Дед Мороз. Снегурочка. Застолье.
– Да! Конечно. Всё так и было. Серпантин! Огни бенгальские! Смех! Чудо!

– День Советской армии и Военно-морского флота. Все всегда отмечали с помпой и радостью этот праздник. От мала и до велика. И кто служил, и кто пороха не нюхал.
– Ну да. Было именно так. Теперь это День какого-то защитника Отечества.
– Точно. Испохабили наш родной воинский праздник. Черти они полосатые.
– Ну да. К великому сожалению…
 
– Восьмое марта! Международный женский день. Прекрасный!!
– Да! Васенька! Его нельзя забыть.

– Я, Тонечка, никогда его не забуду. Ни при каких обстоятельствах. Хоть пожар! Хоть потоп! Хоть наводнение! Хоть извержение! Хоть землетрясение. Хоть конец света.
– Ого! Вот ты какой у меня! Богатырь! Рыцарь! Победоносец!

– Да! Восьмое марта – это святое!
– Спасибо, дорогой мой. Ты такой приветливый. И добрый.

– Всегда тебя буду поздравлять! И цветы дарить!
– Васенька! Я таю от таких твоих хороших и нежных слов… Я вся твоя…

– Спасибо, родная… Я это не забуду.
– Ещё какие праздники? Говори! Говори! Я слушаю…

– Двенадцатое апреля – День космонавтики!
– Ага. Слава Гагарину! Слава Королёву! И всему советскому народу слава!

– Затем Первое Мая!
– Помним. Весело было и радостно.

– Девятое мая! День нашей Победы!
– Да! Праздник особый… Со слезами на глазах…

– Следом День защиты детей. Детишек наших.
– Ага. И так далее…

– Не так далее, а Седьмое ноября – День Октябрьской революции! Когда страна с себя буржуинов проклятых сбросила. Когда народ наш свободным стал. Когда народным всё стало. И фабрики, и заводы, и недра. И люди тогда зажили дружненько и славненько.

– А теперь, Вася, опять эти буржуины проклятые власть себе вернули. Черти! Бесы! Захапали сызнова всё в свои поганые руки. И заводы… и фабрики… и недра…

– Да уж… Так и есть! Страна наша под откос улетела… Вдрызг!
– Ага. В тартарары! Твоя правда.

– Вот-вот. Туда. Точно. Назад. К прошлому вернулись. Хозяева и рабы.
– Что делать-то будем? Васенька… Горе-то какое… Не жизнь, а каторга…

– Посмотрим… Понюхаем… Поглядим… Покумекаем…
– Ну-ну… Пока вы тут думаете, мы опять на галерах окажемся.

– Похоже, что не на галерах, а в пещерах и катакомбах. У разбитого корыта!
– Как ты прав, Василёк!

– А як же ж… Мы ж такие… мы ж пскопские…
– Какие-какие? Ну-ка! Расшифруй!

– Умные!
– Это точно.

– Образованные! Грамотные!
– Правильно! Мы такие. Слов против этого нет.

– Вежливые!
– Вот-вот.

– Культурные!
– И это так.

– И душевные!
– Чудесно! Прелестно!

– Человеколюбивые!
– Замечательно! И очень даже правдиво.

– Мы патриоты своей Родины!
– Золотые слова!

– Будет и на нашей улице праздник! В обязательном порядке.
– Верно. Так и будет. Васенька! Мне хорошо с тобой! Дорогой ты мой…

– А мне с тобой, Тонечка! Милая моя… Ненаглядная…




Продолжение: http://proza.ru/2023/05/18/324

Предыдущее: http://proza.ru/2023/05/16/828

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023