Сосед

Шел 1986 год, первые апрельские дни. Ваня Маринин, который заканчивал первый класс, все свободное от школы время проводил в хозяйственных делах: сам рубил дрова, ожидая мать с работы, топил дома печь, сам разогревал себе ужин. Отец у Вани ушел из семьи, когда ему было три года, так что повзрослел он рано. Мать, женщина немногословная и суровая, никогда его чрезмерно не хвалила, но и не ругала зазря, но часто повторяла одну и ту же фразу:
- Чем скорее вырастешь – тем лучше будет.
Вот он и взрослел так быстро, насколько получалось. На соседнем участке от них стоял дом, который, по непонятным причинам, сбывали с рук на руки каждые пару лет, поскольку никто там не заживался. Дом как дом: с маленьким огородом и несколькими плодовыми деревьями. Мать, в силу своей угрюмости, с соседями практически не общалась, и они отвечали ей тем же. Новости в семье Марининых узнавали от почтальонши, когда она стучалась в ворота и приносила газету и редкие письма.
Про старика, купившего дом по соседству, Ванька услышал в воскресенье: они с матерью были дома, когда пришла почтальонша.
- Тамара, доброго утра.
- Доброго, - ответила Маринина, открывая ворота и впуская во двор женщину с большой синей сумкой, забитой газетами. – Вчера тебя ждали.
- Да не успела. Одна же я тут, сама знаешь. Вот и почта ваша.
Пришло письмо от родственников из Ленинграда, где Ванька очень хотел побывать, поэтому каждое такое письмо перечитывал много раз.
- Купили дом-то этот… - как бы невзначай сказала почтальонша. – Мужик какой-то пожилой, вроде бы – издалека приехал.
- Не сидевший? – сразу же настороженно спросила мать. – Еще только тюремщика тут под боком на хватало.
- Да кто ж его знает. А хотя: с виду вроде приличный мужик. На почту приходил, две газеты выписал. В костюме пришел, в шляпе.
Мать еще что-то спрашивала, потом попрощалась, хлопнула воротами и зашла в дом.
- Вань?
- Чего? Давай письмо читать.
- Обожди с письмом. Ты смотри: от мужика этого держись подальше. Кто такой: еще непонятно. Здоровайся, конечно, но лишнего с ним не болтай.
- Да нужен он мне: болтать еще с ним… - Ваня выгреб из печи золу в ведро и понес его на улицу. Проходя через прихожую, сказал:
- Письмо-то…
- Да сейчас, сейчас… - мать села на кухне за стол, надела очки. – Ничего, подрастешь, и в Ленинград поедешь…



С пожилым соседом Ваня поздоровался через три дня, когда пилил доски для растопки печи. Участок их разделял деревянный забор, уже начинавший заваливаться – доски и деревянные столбы приходили в негодность от возраста и дождей. Слушая визг ножовки и сосредоточившись на работе, Ванька вздрогнул, когда его окликнули. Он обернулся: за забором стоял старик.
- Бог в помощь, говорю… - крикнул сосед. На вид ему было лет шестьдесят, на вид он ничем не отличался от пенсионеров, которых мальчишка видел каждый день по дороге в школу и обратно.
- Спасибо… - осторожно ответил он, вспомнив наказ матери.
- Трудишься – молодец… - одобрительно продолжал старик. Махнул рукой, показав себе за спину, на свой участок. – А меня тут: сам черт голову сломит, ни дров, ни инструментов никаких.
- Так, когда предыдущие, кто до вас жил, переезжали – все и вывезли, наверное… - Ванька хотел поскорее вернуться к работе, а разговоры эти отнимали время.
- Подчистую вывезли… - сокрушенно сказал сосед. – Даже лампочки все поворачивали, сукины дети. Вон ходил: купил пять штук.
Мальчишке стало даже смешно: настолько старик искренне сокрушался.
- Может, помочь вам чем? – спросил он и тут же подумал: « Своих, что ли, дел нет, зачем я вообще спросил…»
- Да нет, сам уж справлюсь. Ты вот чего: у вас лопата есть? Обычная, штыковая?
- Есть, конечно.
- Одолжите, я завтра верну. Во дворе сорняки вырубить.
Ванька пожал плечами, сходил в сарай и принес лопату. Протянул старику через забор.
- Вот спасибо… Тебя как зовут?
- Ваня. Маринин.
- Ох ты… И меня – Ваня. Иван… Георгиевич… Будем, значит, знакомы, сосед.
- Ну да… Я работать пойду, мать скоро придет.
- Давай, давай, трудись… старик пошел к дому. Ванька смотрел на его сутулую спину и думал, что старик выговаривает слова как-то по-своему. Но как именно по-своему: сам себе объяснить не мог.


Апрель пролетал как обычно: Тамара, Ванькина мать, ходила на работу – работала она продавщицей в хлебном магазине, он – в школу. Дни были, в общем-то, одинаковые, ничем не примечательные. Лопату старик вернул следующим вечером, протянув мальчишке через забор. Собственно, про то, что Ваня одолжил старику лопату матери он ничего не говорил: дело-то пустяковое, а выслушивать ее ворчание лишний раз не хотелось.
А в конце апреля, 27 числа, весь мир, кажется, перевернулся: Ванька, сидя на уроке истории узнал про Чернобыль. Домой он шел как в тумане, состояние было похоже на то, когда он зимой болел гриппом – навалилась какая-то слабость, ноги плохо слушались. Мать тем вечером сильно задержалась на работе. Иван, забыв про уроки, ушел пилить дрова, чтобы все обдумать и тут увидел соседа, стоящего за забором.
- Здравствуй, Ваня... – поздоровался старик.
- Здравствуйте, - кивнул Ванька.
- Слышал, да, чего случилось-то?
- Да все уж слышали… Нас вон с уроков домой отпустили даже.
- Да… - старик покачал головой. – Бывал я в тех местах…
- Жили, там, что ли?
- Жил… Красиво там.
- А сюда чего переехали? – Иван спросил без задней мысли, но тут же поймал на себе взгляд старика, цепкий. Впрочем, старик, словно вспомнив, что-то, тут же ответил:
- Жизнь так сложилась… Долго ездил, много где был… Помирать, выходит, сюда приехал… - тут он то ли кашлянул, то ли усмехнулся – Ванька так и не понял.
«Нет, не похож он на тюремщика… Дед как дед. А то, что странный – так тут таких пруд пруди. Старики – чего с них возьмешь».
- Прямо в Чернобыле жили? – дед отрицательно покачал головой:
- Нет, в селе одном, недалеко там. На ваше чем-то похоже. Вон, мамка у тебя пришла, беги , встречай… - Ваня уже и сам обернулся на стук ворот.


Дома у старика Ванька побывал всего один раз, прошло целых два года. Иван Григорьевич жил тихо и спокойно, получал пенсию, не пьянствовал, работал в саду, изредка ходил на рыбалку на местные болота. Летом 1988 года там они с Иваном и повстречались.
- Вы и с немцами же воевали? – Ванька только что вытащил из тины здоровенного карася, отчего старик восторженно гаркнул.
- Здоровый какой… Воевал, а как же.
- А кем были?
- Танкистом.
- Здорово… А можно медали посмотреть?
Старик, подумал, затем кивнул:
- Домой как пойдем: зайдем ко мне, покажу.
В домах у одиноких стариков Ваньке бывать доводилось: тут все мало чем отличалось по интерьеру: черно-белый телевизор, стол, накрытый скатертью, сервант с чашками, блюдцами и самоваром. Иван Григорьевич сначала вытащил из серванта шкатулку: в ней лежали три медали, которые Ванька начал рассматривать с осторожностью и почтением.
- Ты смотри пока, я за вареньем слазию… - сказа старик, уходя на кухню и открывая люк в подпол. – Яблочное любишь?
- Очень…- кивнул Ваня.
Чай они пили молча, потом Иван Григорьевич сказал:
- Знаешь, тезка ты мой, а я ведь снова скоро уеду…
Ванька отставил чашку и с изумлением посмотрел на старика:
- Зачем это? Вы же только что переехали?
Старик нахмурился.
- Назад хочу.
- В село в ваше? У вас там есть кто-то? Родственники?
- Женщина… - усмехнулся старик. – Давно не виделись…
- А жива она?
- Жива… Письма шлет изредка. Годок еще тут поживу – и уеду, на места, так скажем, славы боевой...



Этот разговор тем же вечером, а точнее – почти что ночью, Ванька передал матери.
- Никто в том доме жить не хочет… - засыпая сказал он, крепко зевнув. – такой дед хороший оказался и тоже уезжает. Куда уж он, старый же совсем.
- Медали, значит, показывал? – мать почему-то спать не ложилась и слушала Ваньку очень внимательно. – Танкистом, говоришь, был в войну там?
- Ну да… Где-то недалеко от Чернобыля… Сам из села там из какого-то…



Мужчина в костюме сидел за столом и заполнял какие-то документы. В кабинете было тик тихо, что было слышно жужжание пчел за окном.
Ванька смотрел себе под ноги и боялся понять голову.
- Ты чего перепугался? Первый раз, что ли, в милиции? – спросил мужчина, усмехнувшись.
- Угу.
- На меня посмотри, пожалуйста.
Ванька поднял глаза.
- Ну, что Иван… Мать говорила: в Ленинград ты съездить хотел… А чего в Ленинград-то?
- Ну… Погулять… на «Аврору» посмотреть…
- Дело хорошее… А лихо ты Ивана… мда… Григорьевича… разговорил…
- Он, чего, все-таки – тюремщик? – растерянно спросил Ванька. – Мамка правду говорила? Угадала?
- Не было, Маринин, в 1943 году наших танков в районе Чернобыля… - сказал человек в костюме. – Артиллерия зато была. А танки – у немцев были…
Ваня во все глаза смотрел на него.
- То, что болтать про это не надо: объяснять тебе не надо? Парень ты взрослый, вроде как, не по годам?
- Не надо. Зачем болтать-то… А соседи если спрашивать будут?
- Говори: как приехал старик – так уехал. На родину потянуло. Договорились?
- Договорились…
- Ну, иди тогда…
Ванька встал, попрощался и пошел к двери.
- А ты, как школу закончишь, иди в милицию… - сказал ему человек в костюме на прощание. – Привет Ленинграду, у меня там сестра живет…

17 мая 2023 г.