Дети острова Харт

   - Петушки пропели, солнышко взошло. Открываем глазки, утро к нам пришло!
   Из-под одеяла кто-то недовольно застонал.
   - А ну, подъём, крысята! - сержант пнул одного из спавших и тот кубарем полетел с раскладушки.
   Сэмми всю ночь проворочался с одного бока на другой — никак не мог заснуть. Он услышал тяжёлую поступь армейских ботинок ещё до того как сержант вошёл в казарму.
   Не смолкая ни на минуту в голове зуммером скрипели голоса. Не все из них были ему знакомы. Некоторые принадлежали одноклассникам, другие — персоналу госпиталя. Были ещё другие, но их Сэм слышал впервые. Порой он начинал думать, что ловит радио — такой гвалт стоял в голове.
   Старый плед, с пожелтевшими пятнами по всему геометрическому рисунку, источал отвратный запах сырости с плесенью. Оно уже не сохраняло тепло, как ты ни кутайся. Открыв посреди ночи глаза, мальчик всмотрелся в темноту и выдохнул. Голоса на миг стали тише и Сэмми был готов поклясться, что увидел, как из его рта идёт пар. Лёгкая простуда, или то, что он считал простудой, постепенно становилась серьёзнее. Температура росла с каждым днём, его всё чаще охватывал озноб, всё труднее становилось передвигать ноги. В груди ощущалась нараставшая тяжесть. Осматривавшие их врачи на жалобы ничего не отвечали, а только и делали, что строчили что-то своим заковыристым почерком.
   Заскрипели раскладушки, ребята, поёживаясь, выстроились у изножий в две неровные шеренги. Сержант Уиллс провернул выключатель, под потолком замигали заросшие паутиной лампы. Кто-то невольно прикрыл глаза рукой и тут же схлопотал лёгкий тычок в диафрагму. Уиллс получал удовольствие от таких садистских, но, тем не менее, разрешённых администрацией мелочей. Его видавшая виды деревянная дубинка, приводившая в чувство распоясавшихся солдат, всегда была при нём. Они были неразлучны как Леннон и Оно, как Бонни и Клайд, как Джекилл и Хайд.
   - Встали ровно! - сержант переходил от одного мальчика к другому и заглядывал каждому в глаза.
   - Мы не солдаты, - снова попытался жаловаться худенький Арчи.
   Сержант пантерой подскочил к нему.
   - И в этом ваше счастье, полудохлик! Будь моя воля — уже совершали бы полуночный марш-бросок. Но добрые дяди и тёти решили поселить вас в этом санатории, накормить и вылечить. Поэтому закрой хлеборезку и радуйся каждому новому дню!
   Серые осунувшиеся лица, мешки под глазами. Взгляды с каждым днём становились всё тяжелее. В них уже невозможно было различить той детской непосредственности, искры озорства, что ещё какую-то неделю назад наполняли салон автобуса, взявшего курс на ветряные фермы. Поездка обернулась долгим плутанием по просёлочным дорогам и закончилась внезапно, когда они выехали на военный блокпост на границе с соседним штатом. Минуй они его просёлочной дорогой, кто знает, как сложилась бы их дальнейшая судьба. Сэм, по крайней мере, так думал, разминая затёкшую ногу.
   - Уэзерс! Вынь палец из носа, пока там не оказался большой с моей ноги! - сержант медленно прошагал до двери, резко развернулся. - Порядок вы знаете. Не заставляйте меня снова бегать по мед блоку! Разойтись.
   - Когда-нибудь я его убью, - тихо, сквозь зубы процедил один из ребят, когда Уиллс ушёл.
   - Ты будешь в этом не одинок.
   - Сэмми, ты не знаешь, что стало с Еленой? - Арчи, худой настолько, что почти просвечивал, встал рядом, делая вид, что расправляет складки на свитере. - Её уже три дня не видно.
   - Откуда мне знать. Спроси у девчонок.
   Но сквозь напускное безразличие Сэмми чувствовал то же волнение, что испытывал Арчи. Елена была не первой, кто внезапно пропал.
   Врач безразлично рассматривал торчавшие из худого тела рёбра, вертел им из стороны в сторону, словно лабораторную крысу, после чего всё так же холодно уткнулся в свои записи. Кабинет наполняло натужное жужжание — на окне в тщетных попытках выбраться наружу билась сонная муха. Врач, пожилой мужчина, не отрываясь от записей, указал своей здоровенной, словно лапа медведя, ручищей на дверь: «Зови следующего». В коридоре друг напротив друга рядами вытянулись скамейки. По одну сторону шли кабинеты, в которых осматривали девочек, по другую - мальчиков. То и дело поднимался гвалт, хихиканье, споры, крики. И каждый раз один из конвоиров вынимал дубинку и слегка стукал ею о радиатор отопления. Давно отключенный от системы он отзывался глухим колоколом. Порой, выведенный из себя солдат мог ударить с такой силой, что свёрнутая щепкой краска отрывалась от стены и снегом падала на пол.
   Всё шло по расписанию: подъём, завтрак, осмотр, физические упражнения и свободное время. Телевизора в комнате отдыха не было. Не было и радио, хотя выцветшие пятна на стене говорили, что когда-то там стояли и допотопный ламповый ящик, и репродуктор висел на стене. Вообще, от старой обстановки военного госпиталя там оставались только кресла с торчавшим наружу поролоном, пара низких столиков да помутневшая от времени стеклянная ваза. Всё время, что их продержали на острове ваза всегда стояла пустой. Кто-то из ребят попытался её поднять, но не смог даже сдвинуть с места. Она была словно приклеена. Ещё кто-то попытался, потом другой, третий. Вскоре её прозвали вазой короля Артура, и, посмеиваясь, говорили, что первый кто её оторвёт вернётся домой.
   Окна, с ржавой сеткой промеж рам смотрели на внутренний двор. Идеально квадратный он был настолько мал, настолько тесен, что глядя с третьего этажа вниз, в этот тёмный колодец, грудь сжималась, становилось трудно дышать. А если смотреть очень долго могла закружиться голова. Поэтому Сэм старался к окнам лишний раз не подходить.
   Из развлечений у ребят была коробка шахмат, с развороченными петлями и недостающими фигурами, которые быстро заменили на крохотные птицы-оригами, свёрнутые тут же из старых журналов. Сами журналы десятилетней давности, выцветшие, со слипшимися от сильной влажности страницами. Стопка использованной с одной стороны офисной бумаги и карандаши. Ещё была настольная игра по «Хроникам Кристалла». Новенькая, покрытая лаком коробка собирала вокруг себя больше всего народа. Но места хватало далеко не всем и приходилось ждать своей очереди.
   Сэм проводил взглядом группу военных в костюмах химзащиты. Те спешили, шлёпая по осенним лужам, с трудом тащили перегруженную какими-то мешками тачку. Вскоре они скрылись за углом.
   - Как думаешь, что у них там?
   - Не знаю, мусор какой.
   - Мне каждую ночь снится дом, мама. Каждую ночь я вижу, как отец врывается домой, о чём-то хочет предупредить, но вслед за ним вбегают полицейские. Они хватают его и … и …
   - Успокойся, Арчи, это уже в прошлом.
   - Чёртова Эвриско и их завод, - голос мальчика задрожал. - Если б не они! Но знаешь, кого я ненавижу ещё сильнее? Тот проклятый метеорит.
   - Кристаллы из того метеорита помогли вылечить твою астму, забыл? Не напрямую, но приборы, собранные из них ...
   - А ещё он взорвал целый комплекс! Посмотри вокруг Сэмми, мы как собаки в загоне из-за тех кристаллов!
   - Эй, что это у тебя?! - раздалось из-за спины, Сэм с Арчи обернулись.
   В центре комнаты, окружённые остальными ребятами, стояли двое. Один, тот, что побольше, нависал над вторым, одной рукой схватил его за воротник, а другой за сжатую в кулак руку.
   - Показывай, ну! - рука разжалась, и окружающим предстал небольшой кристалл. По цвету он напоминал мутный янтарь, словно ручей с поднятой со дна илом и глиной. - Что это, а? Из-за этой штуки мы оказались в этой заднице, а ты её с собой притащил?! А ну, отдай!
   Завязалась борьба. Они сопели, кряхтели, толкались, каждый норовил подставить ножку и уронить противника на пол. Затрещала по швам одежда. Они упали, покатились в сторону. Стоявшие вокруг расступились. Тот, что поменьше пытался вырваться, снова сжать кристалл в кулаке, но силы были неравны, и, понимая, что проигрывает, он взмолился:
   - Нет. Прошу! Там фотографии. Это всё, что осталось от дома, от родителей!
   В комнату влетели надзиратели и растащили подростков в стороны.
   - В чём дело? Хватит, разошлись!
   - У него с собой кристалл! Проверьте! - запыхаясь, закричал здоровяк.
   Военные переглянулись, как по команде подняли второго. Тот из последних сил рванул от них, но солдаты успели схватить его за ноги. Паренёк, падая, ударился лицом о столешницу, неуклюже заелозил руками по поверхности, зацепился за что-то. Солдаты потянули его, пытаясь оторвать от стола. Раздался грохот, глухой стук и он размяк, распятый в невесомости. Его вынесли из комнаты словно мешок.
   Это были ребята из параллельного класса. Они ехали на экскурсию вместе с классом Сэма, поэтому их поселили вместе. Но за всё время они так и не подружились, даже имён друг друга не знали.
   Дверь захлопнулась, а на полу осталась лежать пересохшая ваза.
   Становилось заметно холоднее. Сэм попытался приподняться, чтобы сесть на койке, в этот момент в суставах хрустнуло, тупая ноющая боль растеклась по позвоночнику и коленям. Свет иглами впивался в глаза, и, как если бы этого было мало, присутствие сержанта делало жизнь совершенно невыносимой. Он повторял свой ежедневный ритуал, маршировал по центру то и дело тыкая дубинкой в живот зевавших подростков.
   Сэм чувствовал, как всё в груди онемело. Такое случалось и раньше, однако чем дальше, тем дольше это длилось. Накануне вечером он нащупал странные наросты под кожей, как если бы ему туда натолкали мелких камешков.
   Безвкусный завтрак сменился осмотром у врачей. На традиционный вопрос о жалобах, Сэм немного помялся, чего он раньше не делал. Это заставило врача оторвать взгляд от записей и уставиться на сгорбленного мальчика.
   - В груди странное ощущение. Суставы болят, согнуться не могу. И ... стало темнее, - заметив слабый интерес взрослого добавил. - Как бы, смотреть стало труднее. Что со мной?
   - Ничего. Одевайся и зови следующего.
   После занятий подошёл Арчи и шёпотом, стараясь делать вид, что просто стоит рядом спросил:
   - Сэм, помнишь вчерашнюю драку? Тот пацан так и не вернулся.
   - Арчи, у него был кристалл. Естественно его отправили в изолятор.
   - Думаешь, этот тоже мог взорваться?
   - Не знаю, но их пылью я уже надышался, спасибо, больше не хочу.
   - Мы здесь сколько, уже неделю, Сэмми? А нам ничего не говорят. Где мисс Клементони? Где водитель автобуса?
   - Сэм.
   - Что?
   - Его имя Сэм, мы с ним тёзки. Когда нас остановили в Милуоки, мы с ним перекинулись парой слов. Он даже не местный, лет семь назад переехал из Калифорнии. Тогда ещё так жутко рассмеялся, будто собирался вдавить педаль в пол и ехать напролом через блокпост.
   - Где они? Где взрослые? Где родители?
   - Думаешь, они ещё живы?
   От этих слов челюсть Арчи отвалилась. Он уставился на друга остекленевшим взглядом, даже дышать перестал. Сэм не понимал, почему он так сказал. С одной стороны всё происходившее ему виделось словно дурной сон — ещё немного и он проснётся, их посадят в автобус и отправят обратно в Шиммер Хиллс. А с другой на него давило безразличие взрослых. Военные вообще с ними не разговаривали. Врачи смотрели на детей, как мясник смотрит на тушу свиньи. Отдушиной были визиты отца Деломино, капеллана их тюремщиков. Но сколь-нибудь приятные воспоминания разбивались в пыль следующим же утром при виде сержантской физиономии.
   Ночью Сэма разбудили крики. Он подскочил на своей раскладушке ничего не понимая. Уже подъём? Но в комнате темно, да и голос не был похож на рычание Уиллса. Рядом с ним плед вздымался волной и обрушивался вниз, очерчивая контуры бившегося в агонии тела. «Арчи!» - хотел было выкрикнуть Сэм, но от неожиданности и страха позабыл, как говорить. Он пытался выдавить хоть какой-то звук, но вместо этого просто громко, с присвистом, выдыхал.
   Кто-то завизжал: в ряду раскладушек напротив происходило то же самое. Один из ребят подскочил к Арчи и попытался сорвать плед, но худенький подросток вцепился с такой силой, будто от этого зависела его жизнь, и он цеплялся за неё из последний сил.
   Вспыхнул свет, в казарму с горящими глазами влетел сержант. Увидев происходящее, он от неожиданности уронил свою дубинку, но тут же пришёл в себя и выскочил в коридор. Взревела сирена. Уиллс вернулся и оттащил паренька, пытавшегося помочь Арчи. Вбежали солдаты, не поднимая пледа, они завернули извивавшихся, положили на носилки и так же быстро вынесли прочь. Сержант тем временем согнал ничего не понимавших спросонья ребят в самый дальний угол и стоял, обнажив дубинку словно меч. Он ничего не говорил, но и без слов было понятно до чего больно будет любому, кто решит пройти мимо него.
   Это всё напоминало театральную сценку, Сэм никак не мог осознать реальность происходившего. И пока солдаты загребали кричавших от боли, остальные ребята стояли босыми ногами на холодном полу, поёживались, все молчали.
   В горле запершило, Сэм зашёлся кашлем. Он поднёс руку к груди, и та вдруг отозвалась резкой режущей болью. Наросты заметно увеличились. Они словно пронзали грудную клетку и уходили глубоко внутрь, царапая лёгкие, трахею, сердце. Сэм закашлялся ещё сильнее. Он прикрыл рот рукой, на глазах выступили слёзы, мир расплылся в одно большое пятно. Когда солдаты вышли, Уиллс до сих пор стоявший, словно статуя из чёрного мрамора, в одних трусах да майке, опустил дубинку и, не говоря ни слова, указал ею на опустевшие койки.
   Прокашлявшись, Сэм протёр глаза. Вся казарма качалась, ему стоило немалых усилий, чтобы устоять и не рухнуть, растянувшись на полу. Он оторвал руку от лица и в складках ладони увидел капли крови.
   Новый день никак не хотел наступать. Сумерки затянулись, солнце, краснея, выползало из океана. Никому не удалось заснуть после того, что произошло ночью. Сэм слышал, как ребята перешёптывались, но из-за не смолкавшего звона в ушах не мог различить слов.
   Подъём. Сержант был немногословен. Если бы не регулярные тычки да издевательства, за формой можно было бы разглядеть человека. Завтрак, всё та же безвкусная каша, тосты и опостылевший томатный сок.
   На осмотре Сэм, не дожидаясь вопроса врача, пожаловался на боли в груди, на кашель и кровь. Пожилой мужчина молча писал в журнале, не поднимая на мальчика взгляд. На секунду Сэм засомневался, что его вообще слушают и ненадолго умолк. Врач перестал писать, поднял голову и буднично спросил: «Ещё что-нибудь беспокоит?». Сэм мотнул головой. В этот момент из коридора донеслись крики, неясный шум, в кабинет заглянула медсестра:
   - Мистер Фитцпатрик, в кабинете для девочек проблема.
   - В чём дело? - недовольно отозвался тот.
   - У одной из них приступ. Здесь! Сейчас!
   - Как не вовремя. Ты, - врач обратился к Сэму. - Сиди смирно, я сейчас вернусь.
   Зашелестели халаты, хлопнула дверь. Что произошло дальше Сэм уже понимал смутно, им двигали скорее инстинкты, нежели расчёт. Сначала он схватил карту, которую заполнял доктор. Однако в ней не было ничего интересного, это был свежий бланк, заполнив который отправляли в личное дело. То, что оно должно быть где-то рядом Сэм не сомневался. Странные графики, с нечитаемыми закорючками - попалось личное дело одного из одноклассников. Глаза выхватывали отдельные слова, вдаваться в подробности не было времени. Если бы его поймали, трудно себе представить какое наказание придумал бы для него этот садист Уиллс.
   В тот день, когда их только доставили на остров, один из ребят попытался изобразить героя. Он кричал, требовал супервайзера, это у военных-то! Солдаты смотрели на него молча, как на дикую зверушку в зоопарке. А потом пришёл сержант. Для начала он ударил паренька в коленную чашечку, а когда тот, охнув от боли и неожиданности, упал и, распахнув глаза, уставился на Уиллса, со всего размаха довершил воспитательный процесс ударом по голове. Паренька отпустили из лазарета дня через три. После этого желавших заявить о своих правах не было. Сэм вдруг вспомнил тот случай и заработал руками ещё активнее.
   Одно дело, другое. В каждом детей называли либо «субъект», либо «заражённый». Отдельным параграфом проступали ежедневные наблюдения за здоровьем, особенно учитывались жалобы на грудные наросты, головокружение, слуховые галлюцинации и ухудшение зрения. Порой на полях врач оставлял короткие заметки, вроде: «утаивает», «склонен врать», «нестабильное развитие», «нуждается в изоляции».
   Схватив одну из папок, Сэм замер. Среди аббревиатур, цифр, росписей и печатей аккуратным, явно женским почерком, было выведено «Арчибальд Синд». Арчи. Эту папку Сэм читал с таким вниманием, какое только мог себе позволить в текущих обстоятельствах.
   Помимо личных данных, кто его родители, домашний адрес, маркером были выделены его астма и близорукость. Была указана его боязнь собак и то, что до девяти лет он мочился в постель.
   - Они не могли узнать это здесь, - Сэм начал догадываться. - Это переслали из Шиммер Хиллс. От психотерапевта, из детской клиники.
   За ростом, весом и размером ноги шла информация поинтереснее. Упоминался запрос Эвриско на передачу Арчи им в руки. Его отец был одним из инженеров. Как он сам не раз хвастался — это из-под его рук вышли первые батареи на кристаллах. Сразу после взрыва на заводе, Эвриско дотянулась до его отца, но из-за невнимательности копов упустила Арчи.
   - Господи, да что он мог знать?! - прошептал Сэм.
   Дальше шло наблюдение за изменениями здоровья, как и у остальных. Однако среди пометок врача внимание Сэма привлекло написанное в спешке: «Это оно? Симптомы схожи с симптомами их учительницы. Нужно подготовиться!!!».  На этом записи обрывались, словно не хватало ещё нескольких страниц.
   Под папкой Арчи лежало дело Елены МакГилан. Той самой девочки, о которой беспокоился Арчи. Сэм знал, что тот тайно вздыхал по вечно бледной тихоне, и иногда незло подтрунивал над другом. Папка Елены была одной из самых тонких. Уже с первых страниц врач ровным почерком высказал мнение, что эта девочка — «пустая порода, одна из двадцати семи тысяч Шиммер Хиллс». Записи обрывались словами «утилизация за ненадобностью».
   Из-за двери послышался недовольный голос врача. Сэм лихорадочно накидал папки, придав стопке подобие изначального порядка. Свою Сэм так и не нашёл. Несмотря на прочитанное, в нём ещё теплилась надежда, что в его-то деле он не увидит слов «заражённый» или «утилизация». Думая об этом он не мог сконцентрироваться и продолжил отвечать на вопросы врача рассеяно, машинально, как делал уже не раз до этого. Случайно прикоснувшись к груди, его мозг пронзила сильнейшая боль, словно попал ножом в оголённый нерв. Сэм решил во что бы то ни стало найти свою папку.
   Стылый ветер с океана требовал впустить его внутрь. Стёкла напрягались, потрескивали, но оставались в рамах на своих местах. Тусклый жёлтый свет с неохотой прикасался к присмиревшим ребятам, стекал с них на пол и расползался размытыми пятнами по старому линолеуму. В комнате царила мёртвая тишина, изредка нарушаемая шорохом платьев, кашлем и еле слышным шёпотом. Проведённая в госпитале неделя превратила жизнерадостных детей в сгорбленные тени. Иногда раздавался вздох, который тут же переходил в слабый стон. Никто больше не рисовал, не складывал самолётики, «Хроники Кристалла» лежала на столе никому не нужная.
   Сэм мерил комнату от одной стены к другой и обратно. Он внимательно всматривался в лица, пытаясь подыскать нужного, того чей взгляд ещё не погас окончательно. Во время одного из таких вояжей он проходил мимо сидевшей поодаль от всех девочки из его класса. Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом и грызла ногти. Сэм остановился, присмотрелся. Девочка заметила, что что-то изменилось, очнулась и подняла голову.
   - Тебе чего? - в её голосе, чуть охрипшем, но ещё звонком, Сэм услышал нотку пока теплившейся жизни. Нотку желаний, смешливости. Нотку не угасшего детства.
   - Вкусные?
   - Что?
   - Ногти.
   - Отстань, придурок, не до тебя.
   - Я это к тому, - Сэм подсел рядом, чуть оттолкнув её в сторону. - В мире есть вещи повкуснее. Например, вот, - он достал из кармана шоколадный батончик.
   Сэм хранил его с того самого дня, когда двухчасовая экскурсия на ветряную ферму растянулась на неделю. Он дал себе слово, что сохранит батончик и съест его только когда вернётся домой. Скрепя сердце Сэм был готов пожертвовать той последней каплей надежды, что не позволяла ему сойти с ума как все остальные.
   Он потряс хрустящей обёрткой перед вспыхнувшими глазами девчонки. Та рванула и попыталась схватить, Сэм ожидал этого и успел вовремя одёрнуть руку.
   - Нет-нет, - тихо почти шёпотом пропел он. - Сначала договоримся.
   - О чём? - она насторожилась. - Что ты хочешь взамен?
   Сэм загадочно улыбнулся.
   Ребята жались поближе к электрическому радиатору. Наступившие холода заставили администрацию позаботиться об обогреве детей. В казармах, комнате отдыха, столовой и медблоке поставили старенькие обогреватели. Спортивные занятия отменили, а в рацион добавили горячий кофе, но всё так же без сахара.
   Ожидая своей очереди, они сообща подтащили тяжёлые скамейки, и теперь, стуча зубами, жались к печке, жались друг к другу.
   Когда пришла его очередь, Сэм задержался у двери и бросил взгляд на ту девочку. Она это заметила, но не подала виду. Сидя на стуле перед врачом он повторял уже заученное, а в голове прокручивал её взгляд. Что он значил, она обманула? Пошла на попятную? Второго батончика у него нет, подговорить кого-то ещё вряд ли получится. От таких мыслей он начал елозить на месте. Врач это заметил и посмотрел на Сэма поверх приспущенных на нос очков. Тот спохватился и на лету придумал:
   - Нога занемела, неудобно сидеть.
   - Сядь ровно и …
   В этот момент из коридора раздался громкий крик. Послышался металлический грохот, удивлённые голоса ребят, окрик солдата. Крик повторился, в этот раз уже пронзительнее.
   - Что там происходит? - врач поднялся, накинул на плечи тёплую куртку и выглянул в дверь. - Какого чёрта тут происходит, рядовой?
   Солдат что-то ответил, Сэм не расслышал. Он и не слушал, он ждал заветного щелчка. Стоило врачу закрыть за собой дверь, как Сэм в мгновение ока подскочил и защёлкнул замок. Снаружи не поняли что произошло. Задёргалась ручка, кто-то с силой затарабанил, Но Сэм уже ни на что не обращал внимания, это был билет в один конец и он понимал, что другого шанса уже не будет.
   Одна за другой папки летели на пол. Тонкие, толстые, с красным уголком, с синим. Стопка таяла на глазах. На мгновение Сэм почувствовал, как отчаяние стало подкрадываться к горлу, ещё немного и готов был закричать. Не та! Не та! Не та! Нашёл! Одна из последних. Дрожащими руками поднёс неприметную серую папку к лицу.
   Что внутри? Ведь ради этого он всё и затеял. Внезапно Сэм почувствовал, как страх прикоснулся к плечу. Он вдруг, на ровном месте испугался того, что ожидает внутри. Ни красной полосы особой опасности, ни разбухшего бумажного брюха. Обычный серый картон.
   Однажды старшеклассники поймали и заперли его в подвале школы. Тогда, сидя в кромешной тьме на бетонном полу он ожидал увидеть, как вспыхнет фонарик сторожа и непослушный зайчик протиснется через щель под дверью. Лязгнет в скважине ключ, и он обретёт свободу. Он ждал этого с минуты на минуту, ведь глухой ночью крики хорошо слышны. Ведь так? Он ждал. Дверь открыли на следующий день уже после обеда. Сэм верил, что по теории вероятности жизнь не может состоять из одних лишь провалов и неудач. Что когда-то, когда придёт время, он выберется из подвала, сорвёт джек-пот, не увидит напротив своего имени слов «пустая порода».
   В дверь неистово били кулаком, послышался знакомый рёв Уиллса. В этот момент Сэм вдруг осознал, что больше не боится. Он почувствовал, как материя мироздания окутала его, взяла под свою опеку и не даст его в обиду. Больше не даст. На душе стало легко, Сэм улыбнулся и раскрыл папку.
   Глаза побежали по строкам, дрожащей рукой перелистнул, ещё, снова. Невидимая сила, постепенно нарастая, безжалостно сдавливала его грудь. Он стал задыхаться. Судорожно раскрывая рот, Сэм пытался затолкать воздух в лёгкие. В глазах потемнело, он уронил папку и сам полетел следом. Уже на полу он извивался в муках, впившись ногтями в занемевшую грудь, пытался разорвать её. Сэм задрал голову и увидел до блеска начищенные ботинки. Сверху громом раздался чей-то голос:
   - Приплыл, крысёныш.
   Сквозь полуоткрытые глаза Сэм разглядывал еле заметную в темноте металлическую дорожку. Слушал, как хрустит на морозе полиэтилен. Где-то рядом, за тонкой чёрной перегородкой солдаты смеялись над дурацкой шуткой товарища. Внезапно тачка попала в яму, Сэма рывком сорвало с места и он полетел в пустоту. Послышались проклятия. Его подняли и небрежно бросили на место. Снова заскрипели колёса, то и дело чуть подбрасывая пассажиров на кочках. Почувствовалось, как тачку ведёт в сторону – они поворачивали за угол. На лицо Сэма легло светлое пятно. Солнце нашло дырку в мешке и теперь пыталось согреть мальчика холодными лучами. Налетевшие деревья стали прогонять его своими когтистыми ветками, но каждый раз оно уворачивалось и возвращалось в мешок.
   Старый сад сменился широким полем, уходившим пологим холмом к горизонту. Там, на ковре из жухлой травы аккуратными рядами выстроились кое-как перетянутые бечёвкой кресты. Дети острова Харт смотрели на Сэма, они ждали его.