Прощай, творчество!

       Идиотская книга Иваныча была издана, однако ожидания от мыслительного труда не оправдались. Два с лишним десятка из пятидесяти экземпляров он раздал знакомым, другая же половина тиража не нашла читателя и осталась пылиться на балконе его квартиры.
       В одну из пятниц Иваныч собирался в деревню, вышел на балкон, чтобы закрыть оконные створки, и наткнулся на картонную коробку — невостребованный труд продолжал стоять на полу более двух лет!
       «Сколько им здесь находиться? Куда их деть? — задумался он. — Может, и вправду сжечь… или закопать в землю, как настаивала жена?»
       Схватил коробку, приготовленный пакет с едой, запер квартиру и спустился к машине, стоящей у подъезда. По пути на дачу заехал в «Дикси» за бухлом.
       Приехав в захолустье, расположился, как всегда, в беседке, выпил, развёл костёр в железной бочке, пересчитал книги — двадцать один экземпляр — и стал зашвыривать свои труды в огонь. Горели они плохо — ясное дело, в плотно сложенных листах не хватало кислорода. Приходилось разрывать книги на части и комкать страницы. Перед тем как испоганить листы, некоторые из них автор перечитывал, насмехаясь над своим безумством. В перерывах делал алкогольный присест — одного стакана ему хватало примерно на пять книг. Огонь уничтожал том за томом красиво, но наблюдать костёр из интеллектуального продукта, пусть и глупого, Иванычу было грустно, ибо кому как не ему знать, насколько трудоёмок писательский труд.
       Сев за стол беседки, он подсчитал убытки: огонь уничтожил примерно десять тысяч рублей, потраченных на типографию. «Да, жестоко я распорядился со своим трудом…» — озаботился Иваныч и потянулся к баяну.
       «Эс ту дэй…» — запели прохудившиеся от старости меха голосом Пола Маккартни. Басовая кнопка вновь «дала петуха» — вместо сочного звучания послышался лишь протяжный «пшик», вторая кнопка и вовсе залипла, пришлось стучать по инструменту, чтобы она встала на прежнее место.
       — Ёб**ый ящик! Играй, паскуда! Выкину ведь, скотина! — заорал Иваныч, и вдруг подумал:
       «Если не сейчас, то когда? Решение же принимать когда-то нужно! Если не предприму радикальных действий сейчас, то так и буду мучиться дальше!»
       Сомкнул меха, подошёл к бочке, приподнял над ней баян, примерил габариты и со словами «Прощай, дружок! Ты отслужил свой век» ослабил хватку. Инструмент устремился в огненное логово, вытесняя из ёмкости раскалённый воздух вместе с искрами. После чего вернулся в беседку и налил. «Пусть огонь тебе будет пухом!» — озвучил он прощальный тост, выпил и посмотрел на лежащий рядом футляр: «А зачем он теперь?» Ухватился за ручку, вернулся к огню, выждал несколько минут, пока освободится место, занёс над пламенем чемодан и пустил его в свободное плавание. Искр и жара в этот раз было больше, поскольку футляр вошёл в жерло вплотную, цепляя стенки бочки.
       «Дело сделано, кончилось моя творческая жизнь. И писательская, и музыкальная!» — подвёл грустный итог Иваныч и направился за стол в беседку.